Глава 19.

На вертолетной площадке стояло два вертолета. Один из них только что приземлился – его лопасти еще вращались, а другой совершил посадку раньше, минут на десять. К тому, что приземлился последним, подошли три брата-майора: Булдаков, Локтев и Горошин. Чуть поодаль остался старший прапорщик Климов – заведующий штабной канцелярией.

Еще чуть сзади стояло около десятка солдат, вооруженных до самых гениталий: почетный караул, который по нечетным мог быть и конвоем.

– Привезли, грешников! – сказал Горошин, когда лопасти перестали вращаться. Булдаков хмыкнул:

– Две вещи ненавижу: расизм и негров!

– Причем тут расизм? – удивился Локтев.

– А негры причем! – пожал плечами Олег Палыч.

– А, вы по поводу Горошина! – догадался собеседник.

– Он для нашего полковника как Доктор Ватсон для Шерлока Холмса, – сказал Булдаков, сплевывая, – послушает, что он скажет, а делает все наоборот.

– И мы видим, что это хорошо!

– Вот и «майора» за это получил, – изгалялся командир роты охраны, – а по мне он как был лейтенантом, так и остался.

Горошин, стрижа ушами, обернулся. Булдаков достал из кармана резиновый эспандер и, глядя прямо в глаза замполиту, с наслаждением порвал на мелкие кусочки. Тот, сглотнув слюну, отвернулся. Из вертолетов стали выходить люди: пятнистые и в доспехах цвета «металлик».

– Нужно будет им на спины мишени прицепить, на всякий случай, – добродушно заметил Олег Палыч.

– Будь моя воля, я бы сейчас же вздернул на виселице этих прародителей фашизма! – отозвался Горошин.

– Ты, Петро, сам как фашист, – пристыдил замполита Локтев, – правду моя бабушка говорила: чем гуманнее профессия, тем кровожаднее натура.

– Все равно, не нравятся они мне! – гнул свою линию Горошин.

– Ты, замполит, тоже много кому не нравишься, – прогундосил Булдаков, – а еще живой. Парадокс!

Подошел Волков.

– Товарищ майор, гости доставлены! Подозреваю, что хотят по-маленькому и жрать.

– Те, кто хотел, давно сходил, лейтенант! – сказал Булдаков, тыча пальцем в одного из «братьев», у которого капало с доспехов, – загони их на ПТО обмыться, и не мешкая за стол. В столовой женщины шикарный завтрак соорудили, чтоб я так жил!

– Пшена им, тварям! – закачал головой Горошин, – или перловки. Они на нас войной, а мы им – шведский стол!

– Слышь, Иваныч, может тебе дать Ми-24 и на Берлин?

– Мариенбург у них сейчас за столицу, – встрял в разговор Климов, – я бы, ради прикола, слетал поглядеть на это диво.

– Ты, Валера, уже один раз полетал. Нешто опять потянуло? – ехидно посмеиваясь спросил Локтев.

Все заржали, вспомнив историю трехлетней давности. Сам Климов смеялся громче всех. Три года назад Валерий Андреевич во время очередного отпуска заехал погостить на недельку к старшему брату в город Минск. Брат работал в аварийной службе энергосетей, и однажды взял его с собой на дежурство. Непосредственно перед окончанием смены он задумал поразить «человека в сапогах» окончательно и бесповоротно.

Они вдвоем с напарником уговорили Валерия Андреевича залезть на вышку «аварийки». Водитель поднял их на пятнадцатиметровую высоту.

– Опа! – произнес брат с видом шарлатана-фокусника, и сдернул с ящика, стоявшего в углу, брезентовую хламиду. В ящике оказалось около десятка «фаустов» чернила.

– Ого! – присвистнул младший, обожавший подобные сюрпризы.

– Гы! – довольно заулыбался щербатым ртом напарник и привычным жестом достал из сапога нож.

Пили не закусывая, в лучших традициях бомжей Нечерноземья.

– Хорошее пойло! – сказал напарник, прикончив первую бутылку и распечатывая пачку «Беломора».

– Хорошо сидим! – блаженно улыбаясь заметил старшой после второй.

– Пойду отолью, – сказал Валерий Андреевич после третьей. Он отстегнул предохранительную цепь и пошел по своим делам.

– Что-то его давно нету, – промолвил напарник, с тоской глядя на оставшуюся бутылку.

– Разливай! – молвил старший Климов, – трое одного не ждут.

– Как трое? – испуганно икнул приятель, – кто трое?

– А она, – братец погладил последнюю емкость по стеклянному боку, – она-то ждет не дождется, пока мы ее прикончим!

– Как так, не дождется! А ну, разливай!

Бутылка была распита и выброшена.

– Схожу погляжу, что там с ним, – пробормотал старший брат, едва ворочая языком, – может ширинку застегнуть не может…

Проделав тот же набор движений, что и Валерий Андреевич двадцатью минутами раньше, брат исчез из поля зрения напарника. Тот в течение получаса смотрел в проплывающие облака, затем его лицо перекосилось от страха. Он вскочил на ноги и посмотрел вниз – на зеленой мураве живописно распластались тела обоих братьев. Где-то вдалеке уже надрывно выла сирена «скорой помощи».

Младший брат ночью бежал из Первой клинической. Похмелье давило ему на голову, и он в поисках «ночника» прочесывал городские кварталы. Универсам «Пауночны» раскрыл ему свои объятия, и Валерий Андреевич, опохмелившись, побрел к порту приписки – на квартиру брата, надеясь застать его в добром здравии. Но тот получил ушиб позвоночника и ему пришлось два месяца проваляться на больничной койке.

Каким– то образом об этой истории стало известно в части. Неумолимый Булдаков в торжественной обстановке прицепил на грудь Климова значок десантника-парашютиста третьего класса. Бывший командир базы поддержал почин Булдакова и придал получению этой награды необходимый минимум официальности: дыхнул на печать базы и штампанул в нужном месте военного билета.

Сейчас Валерий Андреевич исподлобья поглядывал на всех и изображал невинно оскорбленного.

– Пойдем в столовую, – сказал Локтев, – запахи, доносящиеся оттуда могут свалить с ног любого вегетарианца. А я не таков, я жрать хочу.

– Аналогично! – поддакнул Булдаков.

В столовой царили вакханалия и чревоугодие. На столах было все, что только пожелала бы душа среднеевропейского гурмана двадцатого века: свиные окорока, засоленные и закопченные колбасы, фаршированная рыба, десять видов салата. Голубцы, соленые грибочки, оладьи и гренки, отбивные и бифштексы, заливные и «помме-суфле».

Из горячительных напитков присутствовали всяческие настойки на спирту, крепостью никак не менее шестидесяти градусов по Бахусу, изготовленные лично старшим прапорщиком Мухиным. Он свое «ноу-хау» держал в секрете и на вопросы неспециалистов лишь лукаво прищуривался.

– От хорошей настойки у зеленого юнца должны вылезать на лоб глаза, – приговаривал он, – тогда они и спиваться в младенческом возрасте не будут.

У крестоносцев, дружно махнувших по полкварты, на глаза навернулись слезы «мудрости», и они налегли на пиво, некоторый запас которого был доставлен ночью из монастыря в водовозной бочке. Монахи сплавили излишки.

За отдельным столом сидели особы, «приближенные к императору»: Булдаков и Локтев, а также временно примкнувший к знати Андрей Волков. С немецкой стороны присутствовала «святая троица»: граф Фридрих фон Гольц и два его кнехта. Ими оказались наш знакомый Зигмунд де Вульф и мрачный детина по имени Гейндрих де Грасс.

– Позвольте узнать, как называется это кушанье? – орудуя ложкой в миске с жареным картофелем, – жуть, как вкусно!

Булдаков озорно взглянул в его сторону.

– Земляные яблоки, – произнес он. Всех троих немцев передернуло, хотя двое из них ни бельмеса не понимали на русском.

– Зигмунд! – обратился к переводчику Андрей, – я не знаю, как это будет на немецком, но по-русски это называется «картофель». Такой овощ. У вас пока не известен. К нам завезен из… Китая.

Переводчик залопотал что-то на своем, и успокоенные рыцари вновь наполнили свои кубки дьявольским зельем старшего прапорщика Мухина.

После четвертой, когда развязались языки, оказалось, что Фридрих фон Гольц понимает немного русский, а майор Булдаков – немецкий. Андрей со своим английским сидел мрачнее тучи и считал в уме до миллиона. На восемнадцатом десятке он сбился и заскрипел зубами.

– Лейтенант! – обратился к нему переводчик, – а вы на каком языке еще умеете разговаривать?

– На английском, – ответил парень, – но боюсь, что он не слишком современен.

– Никогда о таком языке не слышал, – признался Зигмунд, – а кто на нем разговаривает?

– У нас на нем разговаривали американцы и жители U.K. А здесь не знаю…

– Не могли бы вы произнести какую-нибудь фразу на нем? Я, видите ли, специализируюсь по языкам: многие знаю, а многие хочу изучить, а один не прочь бы и позабыть.

– Идише? – Зигмунд покраснел.

– На меня до сих пор братья косятся. Не могут смириться, что я из племени менял и ростовщиков!

– Ничего, – успокоил его Андрей, – главное, чтобы брат Адольф не косился!

– Нет у нас брата с таким именем.

– Будет. Так ты слушаешь фразу на английском, или тебе отрывок из «Майн Кампфа» прочитать?

– Да – да! Я слушаю, простите, – Волков вспомнил пару фраз из самоучителя, и с расстановкой произнес:

– Here I am! You will send me an angel. In the land of the morning star. I`ll see you again tonight!

– Alright! Да ведь это галльское наречие! Правда, несколько измененное.

– Несовременный английский! – вздохнул Андрей, – трудности с произношением. Самый ходовой язык в наше время, как латынь у вас.

– Кстати о языке! – вмешался подпивший Локтев, – язык неплох! Я имею ввиду заливной.

И он отправил вилку с наколотым на нее куском в рот. Рыцари ели мясо руками, косясь на странные приспособы, не менее странных хозяев.

Де Вульф наконец решился. Глотнув для храбрости из кубка, он взял вилку, наколол на нее кусок колбасы и ловко схватил ртом все это.

– Неплохо! – похвалил Булдаков, чья рожа от выпитого стала багровой и светилась в темноте – только вилку подносят ко рту, а не наоборот. Да, еще, на будущее! Суп ею трескать неудобно – проливается, зараза! Я пробовал…

– Пойду, включу музыку, – сказал Волков вставая из-за стола.

– «Крошка моя» есть? – спросил Локтев.

– Хрен помоченный в окрошку заменяет «Мою крошку», – сымпровизировал Олег Палыч, – я на эту тему эпическую поэму написать могу, верите?

– Верим! – чуть ли не хором заявил весь зал.

– Бурные оргазмы сотрясали тело, мы и не заметили, как время пролетело! – замычал пьяный замполит, пытаясь цитировать прошлый шедевр Булдакова или Волкова – лирический опус на тему половой морали, – ягодицы крепко сжать, и бежать, бежать, бежать! Поставь, Андрюха, музыку к кинофильму «Александр Невский»!

Андрей махнул рукой на этих никудышек, и пошел в аппаратную. Найдя «Равноденствия» Жана Мишеля Жарра, он поставил этот альбом.

– Где музыканты? – удивился за себя и за остальных переводчик.

– Я это хотел бы знать также, – сказал Булдаков, – где и когда музыканты. Считайте это колдовством. Так будет легче: нам – объяснить, а вам – понять.

– Никогда не слышал о колдовстве, в результате которого появлялась бы музыка!

– Я тоже, – честно признался майор.

Зигмунд приложился к кубку.

– У нас в Дартбурге тоже хорошо варят пиво!

– Вот бы и занимались вы, ребятушки, пивоварением, а не лазали по окрестным землям в поисках приключений на собственную голову! – пробубнил, вздыхая, Локтев, – насколько я помню историю, боши всегда получали по первое число, а Палыч?

– Истинно, – кивнул Булдаков, – это мы, старина Зигмунд, добрые. А вот майор Петр Горошин, чтоб ему икнулось, напустил бы на вас эскадрон танков или, что гораздо хуже, главного зоотехника Саньку Генечко. Парень как увидит дееспособного самца, так сразу звереет. Насилу удалось оставить парочку хряков на развод. То ли у него с головой не в порядке, то ли с трансмиссией… А какой же рыцарь без этого самого! Верно, Зигмунд?

Ему никто не ответил. Локтев цедил пиво, замполит уплетал за обе щеки только что поданные драники, Андрей чистил штык-ножом ногти, а немцы, утомленные солнцем, алкоголем и русским гостеприимством, изволили почивать в разнообразнейших позах. Пьяному человеку пофигу, где почивать: под забором или за кулисами Метрополитен-оперы. Пусть над ним и кружатся летающие «охотники-убийцы» из «Терминатора-2».

– Нет, во… мля! – выругался Булдаков, – и здесь слабаками оказались. А какие претензии на мировое господство! Блин, е мае! Я только разговорился, во вкус вошел! Ладно, пусть дрыхнут! Нужно поразмыслить, куда их всех поместить… Гостей наших дорогих, понимаешь!

– Чего тут думать, – сказал Андрей, засовывая штык-нож в ножны, – поставить парочку шатровых палаток, да и все! Выдать им в каждую палатку чудо цивилизации: печку типа «буржуйка» – не замерзнут!

– А, пес с ними! – кивнул Булдаков, – поставим им три палатки, один сортир и два умывальника. Пусть поживут! Андрей, пошли отделение из чертежного бюро в лес – пусть начертят после обеда телегу дров. Затем поставишь пару организаторов с топорами и айда! Благородным воякам из моей роты ни к чему махать секирами по деревянному противнику. Нам пока еще нашествие Урфина Джюса не грозит.

– Ясно, товарищ майор! – сказал Волков вставая, – а кто будет гостей обустраивать?

– А нахрена нам РМО (рота материального обеспечения)? Нахрена нам капитан Уточка? Пусть обеспечивают, отвались их копыта! Как ты думаешь, Васильич? – Локтев сонно зевнул:

– Ясен перец! Их для этого и делали!

– Видишь, Андрюха! Устами пьяного майора глаголет истина!

– Кто пьяный? – встрепенулся Локтев, – я могу много выпить! Просто мне спать захотелось. Годы уже не те!

– Да, Васильич, в твои сорок восемь уже можно жировать на пенсии, – сказал Олег Палыч вслед уходящему и потянулся к транку. Набрав номер, он загремел:

– Саша, нужен взвод твоих молодцов для серьезного и почетного задания!

– Имел я ввиду такой почет! – донеслось из транка.

– Не балуй, дело серьезное! Ты у нас материальное обеспечение? Вот и обеспечивай! Если бы нужно было их в расход, то пригласили бы меня!

– Что же ты их не порешил?

– Ты, часом, не брат Горошина?

– Да пошел ты! Пристал, как презерватив к ладошке! Сейчас наберу Кунцевичу, не клади трубку, – через минуту из динамика донесся его разговор с заместителем, а затем раздался его пронзительный голос:

– Учти, Палыч, Серега тоже не в восторге!

– Да пошли вы на хрен вместе со своими восторгами! Lecken sie mir Arch! – заорал в трубку взбешенный майор, – в следующий раз на операцию я возьму десяток твоих жирнозадых сучар!

– Да ладно, Палыч, не кипятись! – пошел на попятную Уточка, – сейчас я подгоню Серегу.

– Так-то будет лучше! – пробурчал Булдаков, отключаясь.

Через полчаса к столовой притопал первый взвод РМО. Они выстроились у парочки «Уралов», прибывших десятью минутами раньше, доставив необходимый гостям скарб: палатки, кровати, полы к палаткам, буржуйки и экологический сортир.

– Так, ребятишки! – держал речь к «хозяйникам» Булдаков, – завели свои моторчики и за два часа возвели возле парка жилой комплекс в три звездочки, вопросы есть?

– На какую глубину копать ямы под сортир? – поинтересовался командир отделения, которое должно было возводить домик известной конструкции. Майор хмыкнул:

– Объясняю. Туалет компактный. Под очками находятся герметичные чаны, открывающиеся тогда, когда клиент занимает положение «на изготовку». После использования чаны снова закрываются герметичными люками, дабы наши ноздри не обоняли чужеземный смрад. Парк должен быть чистым, а колесо обозрения – служить для обозрения окрестностей, а не для спасения от дурных запахов. Кстати, Андрей, – обратился Олег Палыч к Волкову, – перед катанием гостей на колесе внемляется им в обязанность посещение вышеупомянутого заведения. А вы, парни, за работу!

Глава 20.

– Товарищ младший лейтенант! Потрудитесь объяснить свое поведение! – проревел начальник штаба подполковник Семиверстов.

Батальон построился в неполное каре, недостающую часть которого заполняла толпа немцев, непривычных к пешему строю. В центре каре возвышался Володя Мурашевич, на безумном лице которого сверкали молнии, начальник штаба, с лицом полным благородного гнева, и брат Юрген, «интерфейс» которого был более похож на морду коровы Дуси после налета роя оводней.