Однако я был готов и к этому: оставалось покинуть дом обычным путем, но для этого нужно было ждать, пока все уснут, и тогда мой уход мог быть только услышан, но не увиден. С телом я поступил бы так, как и намечал. Разница была лишь в том, что я не смог бы создать неоспоримое алиби, не прибыв в отель к 6.30. Мне пришлось бы ехать прямо в порт и наводить там фиктивные справки. Однако все произошло иначе: я услышал ровное дыхание миссис Мандерсон, выждал и быстро прошел в носках через ее комнату, а вскоре был со своим узелком на траве. Думаю, я не произвел ни малейшего шума. Занавеска была мягкой, не шуршала, и когда я шире растворил окно - не раздалось ни звука... Так я обрел уверенность в своей безопасности. - Скажите мне, - сказал Трент, когда Марлоу умолк, прикуривая очередную сигарету, - как вы рискнули покинуть дом через комнату миссис Мандерсон? Ведь с той же стороны три пустых комнаты, через которые вы спокойно могли выбраться. А так вы могли оказаться в весьма трудном положении. Подозрения, связанные с дамой, - вы меня понимаете?
      Марлоу повернулся к нему с пылающим лицом.
      - А я надеюсь, что вы поймете меня, мистер Трент, - сказал он дрогнувшим голосом. - Если бы мне пришла в голову такая мысль, я бы пошел на любой риск, но не совершил побега таким образом...
      - Ваше замечание справедливо, - ответил Трент холодно. - Я вполне могу поверить, что в тот момент вы и не могли думать ни о чем другом, кроме побега. И все-таки, с моей точки зрения, легче было исчезнуть через окно свободной комнаты.
      - Вы так думаете? - усомнился Марлоу. - А у меня уже кончалась выдержка. Когда я вошел в комнату Мандерсона, мне уже казалось, что половина страхов позади. Моя задача замкнулась в маленьком пространстве, и в ней была только одна опасность - пробуждение миссис Мандерсон, но я знал, что у нее хороший сон. Теперь предположим, что я с узлом одежды, в носках направляюсь в одну из пустых комнат. Лунный свет заливал коридор. Даже если бы я спрятал лицо, никто не принял бы меня за Мандерсона. По дому мог бродить Мартин. Из своей спальни мог выйти Баннер. Кто-нибудь из слуг мог появиться из-за угла, из другого коридора - как-то в такое же позднее время я видел Селестину. Всего этого могло и не случиться но я не мог рисковать. Огороженный в комнате Мандерсона от всего дома, я в точности знал, с чем мне придется встретиться. Лежа одетым в его постели и прислушиваясь к дыханию, почти неуловимому, проникавшему сквозь открытую дверь, я чувствовал себя спокойнее. Я даже поздравил себя: разговор с миссис Мандерсон работал на мою схему: Мандерсон дома, я - в пути на Саутгемптон.
      Марлоу посмотрел на Трента, тот понимающе кивнул.
      - Что касается Саутгемптона, - продолжал Марлоу. - Добравшись туда, я решил действовать согласно поручению, но под своим именем. Игра Мандерсона была так тщательно подготовлена, что моя импровизация едва ли оказалась лучше. Я вошел в игру еще до отъезда. Вы знаете, что я звонил и пытался вызвать Харриса по межгороду, запросив отель в Саутгемптоне. Я уже знал, что никакого Харриса там быть не могло.
      - И поэтому вы позвонили? - быстро спросил Трент.
      - У телефона в полуосвещенной библиотеке легко было занять положение, при котором Мартин не смог бы увидеть моего лица - только куртку и шляпу. Однако поза, в которой я сидел, была естественной и привычной для Мандерсона. И, конечно, мне важно было вести настоящий междугородный разговор, иначе телефонная станция в любой момент могла дать справку о том, что из дома Мандерсона никто не звонил в эту ночь.
      - Неплохо, - сказал Трент. - Первое, что я сделал, это запросил телефонную станцию. И этот телефонный звонок, телеграмму, которую вы послали покойнику из Саутгемптона и в которой констатировали, что Харрис не появился и вы возвращаетесь, я оцениваю высоко.
      Сдержанная улыбка осветила лицо Марлоу.
      - Больше мне нечего сказать, мистер Трент. Я вернулся в Марлстон, здесь уже работал ваш друг Марч. Состояние у меня было такое же, как при отъезде. И самые тяжкие минуты наступили, когда я узнал, что делом займетесь вы. Нет, пожалуй, были мгновения и пострашней. Например, когда увидел вас идущим от того места, где я оставил тело. Мне казалось, вы предъявите мне обвинение на месте... Теперь я рассказал вам все.
      Он закрыл глаза, и в комнате стояла долгая тишина. Внезапно Трент встал.
      - Продолжите допрос? - спросил Марлоу.
      - Нет, - ответил Трент, потягиваясь. - Просто занемели ноги. У меня нет больше никаких вопросов. Я верю всему, что вы нам рассказали. Верю потому, что очень тщеславен: ни один человек не мог бы лгать мне столько времени, чтобы я этого не обнаружил. Ваша история необычна. Но и Мандерсон личность необычная, и вы тоже. Вы действовали как лунатик, но я согласен с вами: если бы вы действовали как нормальный человек, у вас не осталось бы ни единого шанса. Одно неоспоримо - вы мужественный человек.
      Краска залила лицо Марлоу, он замешкался с ответом, и паузой воспользовался мистер Копплс. Он сказал, откашлявшись:
      - Что касается меня, то я ни на секунду не подозревал вас. Но, - продолжал мистер Копплс, подняв руку, - есть один вопрос, который я хотел бы вам задать.
      Марлоу молча поклонился.
      - Предположим, что в преступлении заподозрили бы кого-нибудь другого и отдали под суд. Как бы вы поступили?
      - Думаю, мой долг ясен. Я обязан пойти к властям и рассказать всю мою историю и отдать себя в их руки. Трент громко рассмеялся.
      - Представляю себе их лица, - сказал он. - Сейчас фактически никому не грозит опасность. Ни против кого нет каких-либо улик. Я сегодня утром видел Марча и он сказал, что присоединяется к мнению Баннера: это случай мести какой-то американской шайки бандитов, "индустриальной кровной мести", как он выразился. Так что - конец делу Мандерсона... Боже мой! Каким ослом может сделать себя человек, считающий что он сверхъестественно умен. - Он схватил со стола конверт с рукописью и бросил его в огонь. - Однако уже около семи. А у нас с Копплсом деловое свидание в половине восьмого. Нам надо идти. Всего доброго, мистер Марлоу. - Он посмотрел ему в глаза. - Я тот, кто крепко поработал, чтобы набросить петлю на вашу голову. Учитывая обстоятельства, не знаю, будете ли вы на меня в обиде. Пожмем руки?
      Глава 16
      ПОСЛЕДНЯЯ КАПЛЯ
      - Что это вы сказали о каком-то деловом свидании в половине восьмого? спросил мистер Копплс, когда оба вышли из калитки. - Разве у нас есть такое свидание?
      - Есть, - ответил Трент. - Вы обедаете со мной. Только одним можно отпраздновать это событие - обедом, за который плачу я. Нет, нет! Я пригласил вас первым. Я добрался до конца этого дела, дела уникального, дела, которое беспокоило меня более года, и если это недостаточный повод для доброго обеда, то не знаю, что и сказать. Копплс, мы поедем в мой клуб. Это будет празднество, а быть увиденным в Лондонском клубе в состоянии приятного возбуждения более чем достаточно, чтобы вдребезги разбить карьеру. Кроме этого, там всегда одинаковый обед, я не знаю, каким образом им это удается. Постоянный обед в моем клубе надоел миллионам его членов, в том числе и мне. Но мы все равно не поедем туда, где пируют сатрапы. Мы поедем к Шеппарду.
      - Кто такой Шеппард? - спросил мистер Копплс, когда они вышли на улицу Виктории. Его попутчик шагал с необычайной бодростью, и полисмен снисходительно улыбнулся над блаженным его состоянием, какое он мог отнести только за счет алкоголя.
      - Кто такой Шеппард? - переспросил Трент. - Шеппард - это место, где можно пообедать. Мни никогда не приходило в голову, что Шеппард существовал. Возможно, это миф тотемистического происхождения. Во всяком случае, у Шеппарда вы можете получить седло барашка, заставлявшее многих американских посетителей проклинать день, в который родился Христофор Колумб... Такси!
      Машина плавно подкатила к тротуару, и водитель выслушал инструкции с величественным кивком.
      - Другая причина, по которой я предлагаю Шеппарда, - продолжал Трент, лихорадочно зажигая сигарету, - та, что я женюсь на самой замечательной женщине в мире.
      - Вы женитесь на Мабель! - воскликнул Копплс. - Мой дорогой друг, какая это прекрасная новость. Пожмем руки, Трент, это великолепно! Я поздравляю вас обоих от всего сердца... Я был в подобных же обстоятельствах давно, давно... Позвольте мне сказать.., я серьезно надеялся на это... Но я ничего не знал! Я ничего не знал о ее отношении к вам. В ваших-то глазах я уже видел такие пожары, которые бы сделали честь величайшему существу. Я заметил это, когда вы обедали в моем доме, слушали профессора Пепмюллера, а смотрели на нее. У некоторых из нас, стариков, мозги еще на месте, мой дорогой мальчик.
      - Мабель говорит, что она знала об этом еще раньше, - ответил Трент со вздохом. - А я-то думал, что исправно играл роль человека, который не сходит по ней с ума... Что же касается ваших поздравлений, благодарю тысячу раз, потому что знаю, ваша физиономия вытянулась бы на три фута, если бы вы считали, что мы совершаем ошибку... Хелло! - Автомобиль пролетел сквозь узенькую улицу, завернул за угол и влился в широкую магистраль. - Вот мы и приехали.
      Расплатившись с таксистом, Трент повел мистера Копплса в длинный зал, заставленный множеством столов и наполненных гомоном.
      - Это дом удовлетворения страстных желаний. Я вижу трех букмекеров, жующих свинину за моим любимым столиком. Мы займем этот, в противоположном углу.
      Он долго совещался с официантом, пока мистер Копплс в приятном созерцании грелся у каминного огня.
      - Что мы будем пить?
      - Я думаю, - очнулся мистер Копплс, - закажем молоко и содовую.
      - Говорите тише! - рассмеялся Трент. - У официанта слабое сердце, а он может вас услышать. Возможно, вы думаете, что вы крепыш, может, оно и так, но те, кто мешает напитки, сваливаются сразу, даже более крепкие, чем вы. Так что будьте умницей. Возьмем вина, а содовую оставим турецкому султану... А вот несут нашу пищу.
      Он распорядился еще о чем-то, и официант удалился. Чувствовалось, что Трент посетитель уважаемый.
      - Я послал за вином, - сказал он, - которое, надеюсь, вы попробуете. Если вы дали клятву, то во имя всех святых трезвенников - пейте воду, которая стоит рядом с вами, но не ищите дешевой популярности, требуя молоко и содовую.
      - Я никогда не давал обета воздерживаться от спиртных напитков, - сказал мистер Копплс, благосклонным взглядом изучая баранину. - Я просто не люблю вина. Однажды я купил бутылку и выпил ее, чтобы узнать, что это такое, и, представьте, утром мне было плохо. Возможно, это было плохое вино. Я попробую ваше, так как это ваш обед, и, уверяю вас, дорогой Трент, готов совершить нечто необычное, чтобы показать, как я счастлив. Подумать только, столько событий: от тайны Мандерсона мы избавились, невиновные оправданы, ваше счастье с Мабель решено. Пью за вас, мой дорогой друг! - И мистер Копплс сделал мизерный глоток.
      - У вас широкая натура! - заметил Трент. - Ваш внешний вид дает неверное представление о широте души. Я бы скорее поверил, что в опере дирижирует слон, чем в то, что вы пьете за мое здоровье. Ладно, не пейте вина. Пусть официант подает в обморок - пейте все, что хотите!
      Когда мистеру Копплсу принесли его монашеское питье, Трент сказал:
      - В этом гомоне мы можем говорить, как в камере-одиночке.
      Как вы восприняли беседу с Марлоу?
      Не переставая нарезать баранину, мистер Копплс ответил:
      - Самое замечательное в этой беседе, на мой взгляд, это необычность положения. Мы оба держали в руках нить, ведущую к дикой ненависти Мандерсона, которую Марлоу считал столь таинственной. Мы знали, что он был одержим идеей ревности, но знание это, учитывая тонкую натуру Мабель и нашу порядочность, не обнародовали. Марлоу так никогда и не узнает, в чем его подозревал Мандерсон... Что же касается ваших прежних предположений о виновности Марлоу, то, заверяю вас, я всегда верил, что он здесь ни при чем.
      - Что-то в этом роде вы сказали Марлоу, и я решил, что это не более чем любезность... Уверены, что он невиновен! Как вы можете быть уверены? Вы всегда очень осторожны в выборе выражений, мистер Копплс.
      - Я сказал - уверен, - повторил мистер Копплс твердо.
      Трент пожал плечами.
      - Если бы действительно были уверены - и когда читали мою рукопись, и во время наших бесед, - не значит ли это, что вы отрицаете логическую силу разума?
      - Разрешите мне сказать слово, - сказал Копплс, откладывая нож и вилку. Я далек от отрицания разума, уверяю вас. Я уверен в невиновности Марлоу и всегда был уверен в этом, потому что знаю нечто с самого начала. Вы как-то просили меня представить себя среди присяжных на суде над Марлоу. Для меня это было бы неэффективным применением умственных сил, ибо в суде над Марлоу я обязан был бы присутствовать совсем в ином качестве - на скамье свидетелей, давая показания со стороны защиты. Однажды вы бросили фразу: "Если б было хоть что-то, подтверждающее его рассказ". Это "что-то" есть, и прозвучало бы в моем показании, и было бы убедительным! - И он, довольный, продолжал есть.
      - Этого не может быть! - Трент шлепнул ладонью по столу. - Вы просто перепили, Копплс. Не хотите ли вы сказать, что все это время, пока я распутывал дело, вы знали о невиновности Марлоу!
      Мистер Копплс вытер усы и доверительно перегнулся через стол.
      - Это очень просто, - сказал он. - Мандерсона застрелил я сам.
      Трент зажмурился и потряс головой. "Боюсь, я сильно напугал вас", - глухо дошел до него голос мистера Копплса. Наконец Трент сбросил оцепенение, глубоко вздохнул, поднес к губам стакан вина, но, не выпив, поставил на стол.
      - Продолжайте, - сказал он.
      - Это нельзя назвать убийством, - начал мистер Копплс. - Я расскажу вам всю историю... В ту воскресную ночь я прогуливался перед сном. Из отеля вышел примерно в четверть одиннадцатого. Довольно долго шагал по дороге, затем свернул к скале, решив вернуться тем же путем. Я прошел лугом всего несколько шагов, когда услышал шум подъезжающей машины. Она остановилась невдалеке от меня, и я увидел выходящего Мандерсона.
      Трент отпил вина.
      - Продолжайте, пожалуйста.
      - Как вы знаете, ночь была лунной, но я стоял в тени деревьев и заметить меня было невозможно... Я видел все, что произошло, и произошло именно так, как рассказывал нам Марлоу... Действительно, когда машина ушла, Мандерсон с силой погрозил ей вслед левой рукой, чему я немало удивился. Затем я ждал, когда он направится домой, - желания встретиться с ним у меня не было. Но он не уходил, стоял неподвижно с опущенной головой и руками вдоль тела. Потом рука вдруг быстро скользнула в карман пальто. Я увидел его лицо, оно было страшным, и я подумал, что он не в своем уме. И тут что-то сверкнуло в свете луны - в руке Мандерсона оказался револьвер, и он целился себе в грудь... Вот тут я всегда буду сомневаться, хотел ли Мандерсон покончить с собой. Естественно, что так думал Марлоу, ничего не знавший о моем вмешательстве. Но мне кажется, он просто хотел ранить себя, чтобы обвинить Марлоу в покушении и грабеже... В ту минуту, однако, я воспринял это как попытку самоубийства. Не ведая, что делаю, я выскочил из своего укрытия и схватил его за руку. Он, рыча, стряхнул меня, сильно ударил в грудь и нацелил револьвер мне в голову. Но я схватил его за запястья, не давая выстрелить... Я знал, что дерусь за свою жизнь. Мы боролись, как два зверя, не произнося ни слова, я старался не отпустить его руку. Никогда не предполагал, что у меня хватит сил для такого противника. Каким-то чудом мне удалось вырвать револьвер, я отскочил, и он тут же бросился на меня, намереваясь схватить за горло, и я выстрелил ему в лицо... Думаю, он был от меня на расстоянии ярда. Ноги его моментально подкосились, и он осел на траву... Я отбросил револьвер и склонился над ним. Сердце его перестало биться под моей рукой... Не знаю, сколько прошло времени, когда я услышал шум возвращающейся машины... Все то время, что Марлоу ходил взад и вперед возле трупа и размышлял, я был от него в нескольких ярдах, скрываясь в тени. Я не рискнул показаться. Я думаю, моя ссора с Мандерсоном хорошо запомнилась всем обитателям отеля. Мне не к лицу было выглядеть мстителем. Я знал, что надо делать. Я должен добраться до отеля - и как можно скорей, проникнуть туда незамеченным и никому не обмолвиться ни словом. Конечно, я предполагал, что Марлоу расскажет, как он обнаружил тело, но рассчитывал, что будет констатировать самоубийство... Когда Марлоу наконец стал поднимать тело, я прокрался вдоль стены и вышел на дорогу у клуба, где он не мог меня видеть. Я чувствовал себя хладнокровным и собранным. Перешел дорогу, перелез через забор и, задыхаясь, добежал до отеля. - Задыхаясь... машинально повторил Трент, все еще спуская с Копплса ошеломленного взгляда.
      - Я здорово бежал, - пояснил мистер Копплс, - Заглянув в открытое окно своей гостиной, я убедился, что она пуста, перелез через подоконник и тут же позвонил. Затем сел за стол и написал письмо, что собирался сделать завтра. На часах было чуть больше одиннадцати. Вскоре я лег в постель, но заснуть не мог...
      Мистер Копплс замолчал. Он с удивлением смотрел на Трента.
      Тот снова затих, затем поднялся.
      - Копплс, я излечился. Я никогда больше не прикоснусь преступной тайне. Дело Мандерсона станет последним - вы меня положили на лопатки. Я пью за ваше здоровье в порыве самоуничтожения. Но за обед будете платить вы!