– Очень приятно! А я Шахерезада.

Джуди осеклась и не нашлась с ответом.

Винсент встал и обнял Джуди за талию.

– Иди погуляй с Тимом, проветрись. Тим, отведи ее куда-нибудь. Я тебе настоятельно советую! – Последнюю фразу он произнес очень тихо, но она прозвучала как приказ.

Джуди сразу сникла, взяла Тимоти под руку и позволила себя увести. За столом повисла пауза.

Линда тут же нашлась:

– В Норвегии принято очень много алкоголя добавлять в коктейли. Большое испытание для малопьющих американцев. Имейте это в виду! На первый взгляд кажется – ерунда, а потом с ног валишься!

Винсент посмотрел на нее с благодарностью.

Старясь загладить общую неловкость непринужденной любезностью, Линда спросила Андре, чем та занимается. Девушка оказалась начинающей фотомоделью. Она и в самом деле выглядела как картинка с глянцевой обложки. Возможно, ей была отведена роль всего лишь красивого украшения поездки или удобной секс-куклы. Окрыленная вниманием Линды, девушка вдруг разговорилась и стала воодушевленно рассказывать о причудах мэтров высокой моды, о своих изнурительных занятиях балетом и фитнесом, о многочасовых съемках крошечных эпизодов рекламных роликов.

– Вы не представляете, мы недавно снимали рекламу сыра...

– Сыра? – с серьезной насмешливостью переспросил Винсент. – Это интересно. И что он делал? – Судя по всему, его этот разговор пока еще забавлял.

– Нужно было установить правильный свет, на это ушло целых восемь часов!

– Какая у вас тяжелая работа! – воскликнула Линда. – А сколько минут шел этот эпизод?

– Ты так спрашиваешь, будто речь идет о блокбастере под названием «Война сыров», – улыбнулся Эдвард. – Я могу точно сказать – минут пять от силы. Я, кажется, видел эту рекламу. А что вы там делали, Андре?

– Вот и не угадали. Три минуты двадцать секунд, А я этот сыр пробовала, но потом оставили только мои руки и ворону. Она его уносит. Но все равно было прикольно. Мы этим сыром просто объелись.

И нам еще фирма подарила целый набор сыров и красивую фарфоровую досочку...

Винсент с улыбкой переглянулся с Эдвардом.

Они делали усилие, чтобы не рассмеяться.

В душе бывшей феминистки проснулась обида за весь женский род.

– Андре, большое вам спасибо! Вы просто открыли мне глаза на эту профессию! Я-то думала вот красивая девушка, пришла, улыбнулась, получила деньги и ушла. А это довольно изнурительный и серьезный труд.

– Малышка Андре, а зачем тебе все это? Хочешь, я куплю тебе целое рекламное агентство?

– Винсент, если вы купите балерине целый театр, она все равно будет по шесть часов стоять у станка. Профессионализм надежнее вдохновения.

– Но мне правда нравится моя работа. Бланш верно говорит. Настоящих профи все уважают и охотнее имеют с ними дело.

– Вин, я забыл тебе сказать... Бланш известный социолог. Знаешь, как называется ее книга? «Женщины мирового терроризма». Будь с ней осторожен.

– Я потрясен. Это вам не сыр рекламировать.

А тебе, Бланш, присылают подарки от фирм – ну там, автомат Калашникова, взрывчатку...

– Могу договориться об этом лично с вами, минуя посредников. Но лучше расскажите про вашу новую киностудию. Я ведь родом из Калифорнии.

По дороге из бара Винсент отозвал в сторону Эдварда.

– Знаешь, мы очень мило посидели. У нас, по-моему, формируется новый стиль общения... – Винсент заговорщицки улыбнулся и похлопал Эдварда по плечу. – Ну что, Эдди, поменяемся девочками на ночь?

– В последнее время у меня перебои с чувством юмора. Разучился правильно реагировать на шутки: то смеюсь, то вдруг начинаю драться.

– Смотри, Эдди, женщины не выносят парней, теряющих чувство юмора. Твоя Шахерезада – та еще штучка. Сообщи мне, когда она тебя бросит и будет свободна. О'кей?

Войдя в номер, Эдвард упал на диван.

– Почему я раньше не замечал у этой семейки так много неприятных особенностей? Но ты хорошо умыла эту вонючку Джуди, она даже лишилась дара речи. Пожалуй, я тебя сделаю не только спичрайтером, но и пресс-секретарем. Знаешь, рядом с тобой я многое вижу другими глазами. Твое присутствие делает меня умнее. Я все время как бы смотрю со стороны на происходящее и спрашиваю себя: а что Бланш подумает об этом? Вот как ты мне это объяснишь? Я что, теряю индивидуальность?

– Я тоже так теперь думаю и вижу. Да, мы оба теряем индивидуальность. Эдвард Верстрейт! Мы с вами присутствуем при историческом событии!

Рождается новое сообщество – наша семья! И отныне я уже не смогу сказать – я хочу! Я говорю – мы хотим. А ты не можешь сказать – я решил! Ты говоришь – мы решили! А хорошо это или плохо?

Время покажет!

Утром, когда Эдвард, как обычно, крепко спал после бурной ночи, Линда спустилась в ресторан позавтракать вместе с Джованной и Оливером. Положив на тарелку тост, сыр и фрукты, Линда отнесла все это на их столик и отошла за кофе. Возле сверкающих кофейников она столкнулась с Тимоти.

– Линда! Извини за вчерашнее. Джуди очень переживает потерю ребенка... Поэтому иногда ведет себя неадекватно.

– Я уже и забыла. Не стоит беспокоиться. – Она уже хотела отойти, но не удержалась и добавила: Ты мне когда-то сказал, что мы едва ли встретимся в будущем из-за разницы социального статуса.

Выходит, политологи тоже ошибаются?

– Политологи всегда ошибаются, их спасает то, что никто не помнит, о чем они раньше говорили.

Только вредные социологи всю информацию сохраняют до поры до времени. И давно ты с этим Эдвардом?

– Давно. Как только ты ушел.

– Быстро ты, однако, утешилась. Просто не снося башмаков.

– Что можно ответить на эту бредовую претензию? Я понимаю, тебе бы хотелось прочесть обо мне в газете в разделе «Происшествия»: «Еще одна жертва суицида из-за несчастной любви». Это бы потешило твое мужское самолюбие, слегка опущенное неравным браком с бывшей наркоманкой и начинающей алкоголичкой, понукающей тобою. Но я не сделаю тебе такого подарка. Я даже благодарна тебе за твой уход. Теперь я хоть узнала, что такое настоящий мужчина в постели и просто в повседневной жизни. Прощай, Тимоти.

Линда с пылающими щеками пошла к своему столику. Ее руки слегка дрожали. Она как женщина была отомщена, ткнув Тимоти носом в его дерьмо. Но как разумный человек осталась очень собой недовольна. Она нанесла удар ниже пояса.

Била лежачего. Если раньше Тимоти чувствовал неловкость из-за своего ухода и был для нее не опасен, теперь он имеет полное право ее ненавидеть и строить ей козни. Зачем плодить врагов в мире, где так хрупко человеческое счастье? Всегда лучше благородно уйти, не сказав ни слова.

Зачем ее понесло?

Вдруг она почувствовала, что кто-то подошел к ней сзади. Тимоти встал возле их столика. Его лицо было бледным, щека дергалась.

– Какой прелестный мальчик, – произнес он сдержанно спокойным голосом. – Это твой ребенок, Линда?

– Это наш с Эдвардом ребенок, – четко и раздельно ответила Линда. И тут же начала говорить с Джованной, давая понять, что разговор окончен.

Тимоти отошел. Джованна испуганно посмотрела на Линду.

– Он вас так ненавидит. Что вы ему сделали?

– Это мой бывший муж.

– Святая Мария! Кто-то вам очень позавидовал! Что ему надо от вас? Или ему плохо сейчас живется?

– Боюсь, что да.

– Будьте осторожны, мэм. Уговорите мистера Эдварда уехать отсюда пораньше. Мне не понравилось, как он смотрел на вас и на Оливера.

Когда Линда поднималась по лестнице, отправив Джованну с малышом на лифте, Тимоти догнал ее.

– Линда, ведь это мой ребенок? Скажи правду!

– Нет, нет и еще раз нет! Мы прожили с тобой семь лет, и я ни разу не забеременела!

– Моя жена тоже врала мне так же, как ты врешь своему красавчику. Но я же умею считать. Линда, это судьба. Мы должны снова быть вместе. Да, я ошибся. Ты сама видишь, как я влип. Дай мне шанс.

Я готов простить тебя за этого парня, ты, наверное, нарочно сошлась с ним, чтобы меня уесть. Ты ведь меня любишь по-прежнему? Мы же так хорошо жили все эти годы. Я вспоминаю это время, как потерянный рай...

– Ты болен, Тим! Ты сам не понимаешь, какую чушь ты несешь! Все кончено между нами. Я люблю другого мужчину, и у нас с ним общий ребенок! Если ты будешь меня преследовать, я пожалуюсь твоему шурину.

– Ах вот как?! Раз ты хочешь войну, ты ее получишь. Все вы бабы шлюхи. Не думай, что я стану умиляться на твое семейное счастье с этим плейбоем. Я буду судиться с тобой и отниму у тебя ребенка! Вот что я сделаю! А если даже и не отниму, ты будешь в таком дерьме, что в жизни не отмоешься!

Линда с трудом сдержалась, чтобы его не ударить. Она вбежала в номер. Зубы у нее стучали. Господи, но кто бы мог подумать!

Она разбудила Эдварда.

– Давай уедем отсюда! Мой бывший муж устроил мне истерику в ресторане. Ему стало обидно, что я не одна и счастлива.

– Какого черта! Я сейчас скажу Вину, и пускай они катятся сами отсюда!

– Зачем поднимать скандал? Уедем, и больше никогда их не увидим, я надеюсь.

– Ну как хочешь. Думаю, Джуди его скоро бросит и он вообще исчезнет с нашего поля зрения.

Попроси Джованну заказать мне завтрак в номер, а потом будем собираться.

Прошло почти два месяца, как Линда вернулась из Норвегии в Фелтон. Несмотря на уговоры Эдварда, Линда не хотела бросать колледж, хотя бы до конца занятий. Договорились, что Эдвард будет приезжать каждую пятницу, а уезжать в понедельник утром.

Они по-прежнему страстно желали друг друга, и их встречи были такими бурными, словно между ними были не дни, а месяцы разлуки. Эдвард всерьез подумывал о политической карьере и обсуждал это со своим отцом. Казалось, ничто не могло помешать этой счастливой жизни. А единственным предметом их споров была предстоящая летом свадьба. Эдвард хотел что-то грандиозное, что Линда про себя называла «белые кони под водопадом» и всячески этому сопротивлялась. Они с Биллом облюбовали для свадебной церемонии фамильную церковь семьи Верстрейт, стоящую на территории колледжа. С родителями Линды сэр Уильям познакомился заочно по телефону. Но неугомонный папа Джим Хоппер прислал своему будущему свату видеокассету. На ней они с мамой были запечатлены в собственном доме с раскрытым фамильным альбомом в руках. Было уже решено после свадьбы пригласить сэра Уильяма и молодых погостить в Пало-Альто.

Но однажды в понедельник днем раздался телефонный звонок. К счастью, Эдвард был уже в Бостоне.

– Миссис Хоппер? Это говорит Бернард Дафти.

Вы меня помните? Мне кажется, у вас могут быть проблемы. Ко мне сегодня приезжал ваш бывший муж посоветоваться. Он хочет затеять с вами судебную тяжбу. Я его выслушал и, честно говоря, в растерянности. Вы меня слушаете?

– Да. Я только не понимаю, на чьей вы стороне?

– Я всегда на стороне закона и здравого смысла.

Просто я хорошо помню, как все было. И как Тимоти поступил с вами. Но, Линда, вы же понимаете, если это его ребенок, вы обязаны разрешить ему с ним видеться.

– Это бред его больного воображения. Это не его ребенок! Это ребенок моего бойфренда, с которым мы собираемся пожениться через три месяца! Объясните, зачем Тимоти хочет этого скандала? Это укрепит его второй брак?

– Его второй брак уже ничто не укрепит. Его жена хочет с ним развестись. Наверно, Тимоти решил как-то самоутвердиться. И потом, он уверен, что это его ребенок. Я думаю, единственное, что можно сделать, – это сдать всем троим анализы на ДНК.

– А зачем мне-то сдавать эти анализы?

– Не вам, а вашему жениху.

– Я не хочу посвящать в эту историю своего жениха.

– Тут я вам помочь ничем не могу. Если суд решит...

– Суд? О Боже! Какая гадость! Послушайте, Бернард, неужели нельзя обойтись без этого? Пускай он сам сдает эти чертовы анализы. Постойте, а группа крови? У нас у всех нулевая группа крови, а у Тимоти – вторая.

– И что из этого? У меня с моим отцом тоже разные группы крови. Это определяет только ДНК.

– Хорошо, куда надо идти сдавать эти анализы?

– Вам надо приехать в Нью-Йорк, в Кайзеровскую клинику. Какая у вас страховка?

– Кайзеровская.

– Уже легче. У Тимоти, кажется, тоже. Но эти анализы будут платные.

– Умоляю, уговорите его сдать эти анализы, не дожидаясь суда. Я... оплачу вам все ваши хлопоты.

– Я постараюсь. Но, если я соглашусь быть его адвокатом, я уже не смогу вам давать никакой информации о Тимоти.

– Так не соглашайтесь! Будьте моим адвокатом. Я вас нанимаю! Я сегодня же высылаю вам чек!

– Хорошо! Я подумаю и позвоню вам сегодня вечером или завтра.

Линда была в шоке. Все принимало какой-то фантастический оборот. Тимоти выплыл откуда-то из небытия и во второй раз начал ломать ее жизнь.

Сама мысль о его появлении теперь вызывала у Линды ужас и отвращение.

В среду у Линды в расписании стоял библиотечный день. В четверг у нее было назначено несколько консультаций, но она решила их перенести на следующую среду. Линда повезла Оливера в Нью-Йорк сдавать анализы. Впрочем, наверное, их можно было сдать и где-нибудь поближе, но лучше, чтобы об этом никто не знал. Она не стала говорить даже Джованне об истинной цели своей поездки, сказала, что у ее подруги важное событие и ее пригласили в гости.

Линда хотела снять номер в отеле, но Мэгги уговорила ее остановиться у них.

В среду вечером они уже сидели за столом у четы Липовски в их стильной и уютной кухне и обсуждали ситуацию.

– Давай я с ним поговорю по-мужски, – предлагал Кароль. – Что у вас, американцев, за манера – бегать по судам...

– Я и не хочу суда. Это будет такой скандал. Для Эдварда особенно. У нас были планы начать политическую карьеру. Это нам все испортит.

– Главное, чтобы это не испортило твоих отношений с Эдвардом, – авторитетно заявила Мэгги.

...В четверг утром, сдав анализы, Линда вернулась в Фелтон. Уже оттуда позвонила Дафти.

Тот выслушал ее и сказал:

– Знаете, Линда, мне кажется, все должно уладиться. Кажется, Тимоти помирился с женой. Может, это его успокоит. Мне он с тех пор больше не звонил. Если что, я вам сразу дам знать. А вы выслали мне чек, как обещали?

В пятницу поздно вечером, когда Оливер уже спал, приехал Эдвард. Он выглядел немного уставшим. Сказал, что ужинал с каким-то своим партнером по бизнесу и не голоден. Линда немного расстроилась, она любила ужинать с Эдвардом после его приезда. Но сегодня Эдвард даже не остался в столовой с Линдой, а ушел в библиотеку. Там Линда оборудовала для него кабинет, смежный с ее кабинетом.

Обеспокоенная Линда сразу потеряла аппетит.

Она вошла в библиотеку. Эдвард сидел на диване и листал какой-то журнал.

– Эдди, ты не заболел? – спросила Линда.

– Читать мужской журнал – это уже диагноз? усмехнулся Эдвард. – Тут иногда пишут довольно интересные вещи. Про женщин, например.

– Что знают о нас эти мужские шовинисты?

Лучше спроси у меня.

Эдвард со странной задумчивостью посмотрел на Линду.

– Хорошо, спрошу. Зачем ты ездила в Нью-Йорк?

– Встретиться с Мэгги... – Линда почувствовала, что краснеет.

– А зачем брала Оливера?

– Показать, как он вырос.

– И для этого даже отменила консультации?

Ты же очень дорожишь своей работой. Мы из-за этого даже видимся не каждый день. Что такое случилось в Нью-Йорке, что ты сорвалась туда как ошпаренная?

– Это что, допрос с пристрастием? Если женщина едет на любовное свидание, она не берет с собой ребенка. Я вот не пытаю тебя, почему ты ужинал в ресторане, а не со мной. Мне даже в голову не приходит подозревать в этом какой-то злой умысел.

– Иногда случаются такие свидания, на которые необходимо брать с собой ребенка. Для встречи с его родным отцом, например...

У Линды похолодело все внутри, а ноги стали как ватные.

– С каким отцом? Я ночевала у Мэгги, можешь позвонить ей... Хорошо, мы с Оливером ездили в больницу, сдавать анализы. Я не хотела сдавать их в Шервуде из-за Бекки Рубинштейн. Чтобы не было лишних разговоров...

– Можно было бы поехать в Бостон. Это на четыре часа ближе. И переночевать у нас дома. А кстати, что за анализы вы сдавали? И почему я об этом ничего не знаю? И почему ты сейчас продолжаешь мне врать?

Линда молчала. Она никак не могла собраться с мыслями. Голос у Эдварда был как из стали, а взгляд чужой и жесткий. Она никогда его таким еще не видела.

– Что тебя интересует? – спросила она, тихо. Я не хотела рассказывать тебе весь этот бред сумасшедшего. Тимоти увидел в Яйло Оливера и вообразил, что это его сын. Это полная ахинея. Этого не может быть. Я знаю на сто, на двести процентов.

Он начал плести какую-то чушь. Говорил, что хочет уйти от жены, что ошибся и жалеет о разводе. Я еле от него отделалась. Я решила, что он просто из-за нервного расстройства так говорит. – Линда перевела дыхание.

Эдвард молча сидел и слушал Линду. Он даже не смотрел на нее, словно думал о чем – то другом.

– И вдруг мне в понедельник звонит знакомый адвокат. Он занимался когда-то нашим разводом. И говорит, что Тимоти собирается подать на меня в суд из-за ребенка. Я пришла в ужас. И мы договорились, что просто сдадим анализы и определим все без суда. Я уверена была, что ничего не подтвердится, это полный бред. Мы сдали кровь, то есть у Оливера взяли. А потом я узнаю у этого Дафти, что Тим исчез куда-то и, скорее всего, все высосанное из пальца дело сойдет на нет. Как я и думала. Ну вот и все. Зачем надо было все это рассказывать, когда и так ясно, что ничего нет.

Эдвард усмехнулся.

– Значит, ты решила все это дело провернуть, не сообщив мне? Но, скажи мне, моя милая и любимая, почему твоему бывшему мужу вообще пришла в голову эта бредовая идея? У него наверно были какие-то основания так считать? Наверно, ты дала ему повод так думать? Ты спала с ним после нашей встречи?

– Послушай, не смей говорить со мной в таком тоне! Я ни в чем не виновата! Я не спала с ним после тебя! Я ни с кем не спала после тебя! Я спала с ним до тебя... Тогда он был еще мой муж и я тебя не знала! А потом я поехала в Париж, чтобы не свихнуться от всей этой истории, и встретила тебя!

– И какой отрезок времени был между этими трахами? Сутки или чуть больше? Неделя? Как быстро ты умеешь утешаться, однако!

– Ты... ты говоришь, как он... Вы оба подонки!

Я могла бы поклясться на Библии, что Оливер твой сын. Но я не буду тебе ничего доказывать. Моя вина только в том, что я не хотела сообщать тебе все эти бредовые идеи моего психованного бывшего мужа.

Я хотела разрулить эту дебильную ситуацию сама, не вдаваясь с тобой в ненужные подробности.

– Эти ненужные подробности мне сообщили другие. Мне позвонила пьяная Джуди и стала орать, что Тимоти хочет от нее уйти обратно к тебе, что у вас общий ребенок. Ну и так далее. Не буду повторять все ее слова. Сегодня вечером я ужинал с Вином. И он у меня допытывался, что я знаю. Я же ничего не знаю, как выяснилось. Торн безумно боится, что его сестра опять останется одна и начнется эта свистопляска с рокерами, рок-певцами, наркотиками... К своему зятю он уже привык, его все в нем устраивает, а кто придет на смену – неизвестно. Да и кому охота отдавать энное количество миллионов на развод чужому дяде? Торну глубоко наплевать на тебя и меня, его волнует только одно – нет ли угрозы его покою и, извините за выражение, семейному счастью его сестры. Но я во всей этой истории выгляжу как последний идиот.

И мне это очень не нравится.

– Скажи, что тебя больше всего в этом уязвило? Что тебя волнует?

– Да все, черт возьми. Я не могу тебе доверять, Бланш. Я вляпался с тобой в дерьмо, а у меня не было еще подобного опыта. Я опять повторяю – мне все это очень не нравится. Я... не знаю, как жить с этим дальше. Прости, боюсь, что у нас ничего не выйдет.

– Мы все рано или поздно хоть один раз, но вляпываемся в дерьмо. Нет человека, кто не пережил бы этот печальный опыт. Но у дерьма есть одна особенность – его всегда можно отмыть. В отличие от крови. Я тебя не задерживаю, Эдвард. Ты свободен. – Линда сняла кольцо и бросила его Эдварду на колени. Повернулась и пошла в спальню. Это была ужасная ночь. Линда не шевелясь сидела на кровати, тупо глядя перед собой. Она все надеялась, что Эдвард войдет к ней и они помирятся. Она глотала слезы, но это были сухие слезы боли, а не жаркие слезы облегчения. За окном стало светать. Линда прилегла на неразобранную кровать и задремала. Сквозь сон она слышала, как отъехала машина. Она сорвалась с постели к окну. Перед ней вдалеке мелькнул серебристый бок «порше» и тут же скрылся из виду. Она побежала в библиотеку. Там никого не было. Только на диване валялся журнал. Линда машинально пролистала страницы. Одна из статей называлась: «Почему они нас обманывают? Двенадцать испытанных способов вывести женщину на чистую воду». Линда в ярости швырнула журнал в угол. Потом упала на диван и зарыдала.

Суббота прошла в непрерывных слезах и часовых разговорах с Джованной. В воскресенье позвонил сэр Уильям и спросил, ждать ли их к обеду.

Линда сказала, что нет, и повесила трубку, не в силах продолжать разговор. Прошла еще одна неделя молчания. В один из дней Линда поняла, что она не может идти в колледж. Собственно, лекции уже кончились, оставались зачеты. Линда позвонила старосте ее группы и попросила зайти к ней домой с ведомостью. Она выставила всем подряд зачет.

Написала заявление-просьбу на имя ректора о позволении досрочно завершить курс. Попросила Джованну отнести это заявление через несколько дней сэру Уильямсу. Джованна пыталась ее остановить, но Линда ничего не слушала. Она решила уехать – дома оставаться было невыносимо. Все здесь напоминало ей о недавнем счастье, планах на будущее, безумном сексе, любви, нежности... По дому были разбросаны вещи Эдварда. В ванной пахло его одеколоном и гелем для душа. Постель хранила запах его тела. Линда боялась сойти с ума. Она взяла Оливера, Батлера, погрузила на машину вещи и поехала к тете Лин в Виргинию.

Путь был неблизкий – Бостон, Нью-Йорк, Филадельфия, Вашингтон, а там еще несколько миль на юг. Где-то там, у тетки на ферме, росли вишни, наливались яблоки, созревала клубника. Линда решила провести у тетки все лето, зализывая свои сердечные раны. А осенью надо будет опять искать себе новую работу. Ну ничего, она выдержит, она сильная женщина. От этих мыслей Линда зарыдала в голос. Оливер испуганно посмотрел на нее и тоже заплакал. Батлер жалобно заскулил.

После Бостона плакать вдруг расхотелось. Огибая город по скоростной автотрассе, Линда боролась с соблазном свернуть к Эдварду. Но гордость взяла верх. Он даже не вспомнил об Оливере, какой-то подонок сказал заведомую ложь, и этого оказалось достаточно. Достаточно, чтобы все перечеркнуть.

В Нью-Йорке решено было сделать остановку.

На этот раз Линда сняла номер в отеле. У Коры полным ходом шло приготовление к свадьбе. Рассказ Линды поверг всех в изумление. Мэгги ругала ее за невыдержанность. Кора, наоборот, винила во всем Эдварда. Айк и Кароль считали, что разбираться надо с Тимоти.

– Так я что-то не пойму, он-то сделал этот гребаный анализ? – вдруг спросил Айк. – И почему он вдруг так резко все свернул?

– Мне Дафти сказал, что сделал, – сквозь слезы сказала Линда. – Ну какое это теперь имеет значение?

– Мне кажется, самое неприятное для мужчины думать, что это не его ребенок, – заметил Кароль. – А все остальное ерунда. Нужны доказательства. Надо этот анализ найти.

– Мне его никто не выдаст. Только по решению суда.

– Где он его сдавал?

– В Кайзеровском центре.

Айк отозвал Кароля в другую комнату.

– Слушай, надо помочь девчонке, как ты думаешь?

– Я готов, но чем и как?

– Есть одна идея. Пройдусь-ка я по старым связям.

На следующий день, проводив Линду в путь, Айк и Кароль поехали в Гарлем.

– Слушай, а нас тут не убьют? – с опаской спросил Кароль.

– Со мной нет, у меня славное боевое прошлое.

Я в шестнадцать лет был грозой этого района. Так, незаметно заходим, тут темно, ноги не сломай.

Они прошли по коридору, постучали в железную дверь. Им открыл худой черный парень с полосатой банданой на всклокоченной голове.

В комнате был невообразимый беспорядок. Каролю показалось, что сюда высыпали содержимое всех мусорных баков, стоящих на улице.

Они боком прошли вдоль сломанной мебели и протиснулись в маленькую комнатку, всю заставленную аппаратурой. Перед ошарашенным Каролем синел космической бесконечностью новейший монитор последней модели. Лохматый парень сел перед экраном, засунул в рот жвачку и выжидательно посмотрел на Айка.

– Нужен Кайзеровский госпиталь. Данные лаборатории. Анализ на ДНК Тимоти Раймона.

– Мелко вы, ребята, плаваете. Я думал, вам Пентагон нужен. Двести баксов на стол – и все дела.

– Ты говорил – сто.

– Вас же двое...

– Анализ-то одного человека...

– Айк, не надо, я дам ему денег.

– Ты молчи, парень.

– Что мелочишься, братишка? Он же сказал, что денег даст.

– Делай свое дело, Бу. Бери сто, а остальные по результату.

– Так, идем, идем... Это просто задание для детского сада. Раймон? Есть такой. Ой, братишки, это прикольно. А анализ спермы вам не нужен?

– А что там?

– А там полный облом. У вашего клиента сперматозоиды очень медленно бегают, просто еле ползают. Короче, папашей ему быть в этой жизни не светит. Распечатать? За распечатку беру за каждый лист по десять баксов.

– Это почему?

– Бумага дорогая.

– Печатай на дешевой.

– Нельзя, это усугубляет амортизацию компьютера.

– Только пудрить мозги не надо, а?

Когда Айк и Кароль вышли на улицу, у них на руках было все, что нужно.

Бумаги послали Линде Федеральной экспресс-почтой на адрес тетки, заодно вложив туда приглашение на свадьбу.

Линда жила на ферме уже вторую неделю. Огромный участок земли был занят под вишневые деревья. Обычно в супермаркетах продавалась черешня. А настоящую вишню можно было купить только в специальных дорогих магазинах естественных продуктов, не испорченных химическими удобрениями. Кроме перекупщиков, за вишней приезжал обыкновенный народ. Платили десять долларов за ведро и набирали туда ягоды прямо с дерева.

Рядом стояла машина, вынимающая из вишен косточки. Потом очищенную вишню ссыпали в пластмассовые ведра и плотно закрывали. Довольные покупатели грузили ведерки в багажники и уезжали. В этом году урожай обещал быть хорошим. Сбор вишни намечался в конце июня. И тетя Линда со своими помощниками готовилась к наплыву желающих пособирать за свои деньги себе вишен. Линда тоже помогала тетке.

Но каждое утро Линда звонила в Фелтон и слушала сообщения на своем автоответчике. Каждую неделю Джованна должна была пересылать всю ее почту в большом желтом конверте. Но ни по телефону, ни по почте не было известий от Эдварда.

Несколько раз звонил сэр Уильям. Джованне не было разрешено говорить ему, куда уехала Линда.

Но, судя по всему, он особой настойчивости не проявлял. Наверно, сам доволен, что все так вышло, решила Линда.

Но, получив из Нью-Йорка пакет с результатами анализов, она все-таки отослала один экземпляр в Бостон на адрес Эдварда. Прошла еще одна неделя томительного ожидания. Никакого ответа не было.

– Дело не в том, кто отец Оливера. Просто он решил со мною расстаться. Он принял такое решение. И даже если с неба слетит ангел и споет ему песнь обо мне, он этого решения не изменит, говорила Линда своей тете.

– Ты бы все-таки съездила к нему или хотя бы позвонила. А может, он заболел.

– Да, конечно. Или его похитили инопланетяне.

А не звонит он потому, что банда террористов перерезала телефонные провода. Так, конечно, приятнее думать. Я не могу сделать первый шаг. Я не чувствую себя виноватой...

– Почему ты хочешь, чтобы последнее слово было всегда за тобой? Ну видишь, парень пришел не в себе. Промолчи. А потом подлезла бы ему под бочок, то да се, ласки, поцелуи... Ну и помирились бы, глядишь.

– Все не так просто.

– А по-моему, чем дольше тянешь, тем хуже для тебя.

На свадьбу Коры и Айка Линда полетела на самолете. Она твердо решила быть веселой и не портить убитым видом счастливый день своей подруги.

Свадьба и вправду была замечательная. В баптистской церкви, где пела по воскресеньям сама Кора, хор гремел и заливался. Невеста в белоснежном платье, усеянном маленькими белыми бусинками и блестками, была ослепительно красива.

Отец невесты, рано овдовевший и посвятивший себя воспитанию дочери, торжественно вел ее к алтарю. Он все еще не мог прийти в себя от ее выбора, но вида не показывал. Шафером Айка был Кароль, а Линда – одной из подружек невесты.

Она была в сиреневом платье, сшитом на заказ вместе с платьем невесты, и старалась не плакать в голос при звуках свадебного марша и слов священника.

На свадебном обеде один из тостов был за Линду, Рассказ о ее участии в возобновлении знакомства Коры и Айка уже стал семейной легендой.

Линда, сидящая рядом с Мэгги, шепнула:

– Боюсь, как бы родственники Коры меня не придушили за это в углу. Смотри, все ее тетки сидят с каменными лицами...

– Просто боятся, что краска посыплется. Расслабься. А мне Кароль рассказал по секрету, как они доставали твои бумаги. Считай, что Айк с тобой расплатился за Кору. Ответ получила какой-нибудь?

– Не спрашивай, а то заплачу.

– А может, тебе этому позвонить, родственничку, который все замутил.

– Тимоти? Ни за что!

– Да нет, самому Торну. Это же он сказал Эдварду. Ну и дай ему по роже этим анализом. Что ты теряешь?

Эта идея показалась Линде заманчивой. Торна она не боялась, но вдруг удастся узнать хоть что-то про Эдварда...

На другой день она позвонила в офис корпорации Торна.