Наконец все устроились на ночлег – мужчин разместили на конюшне и в амбаре, остальных в доме. В небольшой гостиной остались только Кеннет с женой и Мег с капитаном Грантом. Кеннет присел рядом с Шоной и взял ее руку в свои, Мег и Грегор расположились напротив на большой деревянной скамье с высокой спинкой, горя желанием услышать подробности о зловещем герцоге. Но Шона не торопилась: прежде чем начать свой рассказ, она настояла на том, чтобы гости сытно поели и удобно устроились у огня. В наступившей тишине она заговорила.
      – Вы действительно собираетесь помочь леди Мег? – обратилась она к Грегору в типичной покровительственной манере горцев, исполненной достоинства, без намека на заискивание.
      Без тени обиды Грегор спокойно встретил ее взгляд. Прошло всего несколько часов, после того как Шона обработала его рану и напоила таинственной настойкой, а он выглядел уже намного лучше. Жар прошел, щеки порозовели – он быстро возвращался к жизни, и причина крылась не в виски, которое он выпил, а в непревзойденном искусстве врачевания этой маленькой женщины. Что касалось исцеления, Шона творила чудеса. Мег испытывала к ней глубокую благодарность и не задавала лишних вопросов о секретах ее мастерства.
      – Да, Шона, я собираюсь ей помочь. – Низкий голос Грегора отвлек Мег от ее мыслей. – Почему бы вам не рассказать все, что знаете?
      Некоторое время Шона изучающе смотрела на Грегора, затем согласно кивнула, теснее прижалась к мужу и начала рассказ.
      – Моего Кеннета тогда не было со мной, – сказала она. – После мятежа его забрали и отправили в Виргинию. Я боялась, что никогда больше не увижу мужа. Денег не было, и мне пришлось пойти работать судомойкой в дом герцога Аберколди. Я делала работу быстро и аккуратно. И к тому времени, когда герцог привел в дом молодую жену, уже была горничной, которая отвечала за порядок в ее комнате. У леди Изабеллы были каштановые волосы и вспыльчивый характер, и она не испытывала благоговения перед супругом. Она делала из него посмешище перед слугами и фермерами, ее острый язык резал как бритва.
      Может быть, именно это и привлекало герцога. Я слышала, что большинству женщин он внушал ужас. Изабелла же совсем его не боялась. Ходили слухи, что женщины, однажды попав в замок к герцогу, исчезали бесследно. Рассказывали, что одна из этих несчастных, запертая где-то в замке, истошно кричала несколько часов кряду. А на следующее утро ее нашли мертвой у северной башни.
      – Та же башня, с которой упала Изабелла, – пробормотал Кеннет.
      – Или ее столкнули, – мрачно возразила Шона. – Да, ей стоило быть осторожнее с герцогом. Изабелла встала на опасную тропу, прилюдно высмеивая такого человека. Однажды я видела, как он ее ударил, когда она резко оттолкнула его. В другой раз герцог запер жену в ее комнате и не выпускал целую неделю. Иногда мне казалось, что она получает удовольствие, издеваясь над мужем, ей нравилось выводить его из себя. Она чувствовала себя победительницей в трудном сражении.
      – А он любил ее? Или их привлекала постоянная борьба?
      Шона крепче сжала руку мужа.
      – Герцог следил за каждым ее шагом, затаившись до поры до времени, как охотник. Она бесила его, но в то же время и привлекала. Он пытался сломить ее упрямство, докопаться до потаенных слабостей, чтобы в конце концов полностью подчинить ее себе. Разве это любовь, капитан Грант? Чем упорнее герцог стремился завоевать ее благосклонность, тем больше она сопротивлялась. Это было какое-то изощренное упрямство – ей нравилось держать герцога на расстоянии, манипулировать им. А он хотел покорить ее. Казалось, им доставляло удовольствие причинять друг другу боль.
      – То есть их обоих привлекала игра?
      – Да, но игра жестокая и опасная.
      – И в результате женщина погибла… Как это случилось?
      Мег беспокойно заерзала. Она казалась усталой, под ярко-голубыми глазами залегли темные тени, кожа приобрела болезненно бледный оттенок, как у сильно изнуренного человека. Грегору захотелось провести пальцами по ее щеке, обхватить огрубевшими ладонями это нежное личико. Он сгорал от желания запечатлеть поцелуй на ее приоткрытых губах, погрузить ее в негу страсти, навсегда стерев из памяти зловещий образ герцога и его непокорной жены…
      – Капитан?
      – Гм?.. – Грегор посмотрел на Шону и встретился с ее проницательным взглядом: она догадалась, о чем он думает.
      – Вам все еще интересно узнать, как умерла леди Изабелла?
      – Да, продолжайте, пожалуйста.
      Как бы нехотя улыбка исчезла с лица Шоны.
      – Она упала с северной башни замка. Многие считали, что герцогиня, измучившись от тоски полому и не найдя счастья в браке, сама бросилась вниз. На самом деле все было не так. Она не скучала по дому и совершенно не походила на человека, который хочет свести счеты с жизнью. Ей было ради чего жить. Их с герцогом игра, хотя и странная, забавляла обоих, и, хотя их брак трудно было назвать нормальным, он вряд ли был настолько невыносимым, чтобы из-за этого покончить жизнь самоубийством. Я твердо уверена, что леди Изабелла могла оставить мужа в любой момент, если бы захотела, но она этого не сделала. Так зачем же убивать себя?
      – И что же, по-вашему, произошло, Шона?
      – Думаю, ее столкнули, капитан, – убежденно заявила та. – В тот день я была в северной башне. Навестив малышку нашей поварихи, у которой был сильный жар, я возвращалась обратно через эту башню. Мне не хотелось, чтобы меня… заметили. Понимаете, слугам герцога не нравилось, что я занимаюсь врачеванием. Именно поэтому я оказалась там, где меня точно никто не мог видеть. – В ясном взгляде голубых глаз Шоны появилось что-то отрешенное. – И вдруг передо мной возник герцог, который спускался по лестнице. Он двигался как во сне, словно его рассудок был во власти мрачных мыслей; лицо было мертвенно-бледным. Таким я его никогда не встречала. Укрывшись за гобеленом, я не знала, стоит ли мне обнаруживать свое присутствие. В этот момент снаружи раздались крики. Герцог поднял голову и застыл на месте. У него было такое выражение лица… Совершенно дикий взгляд, как у зверя, угодившего в ловушку. Взгляд, полный вины и раскаяния.
      Мег била дрожь, хотя в комнате было очень тепло от горящего в камине торфа. Грегор чувствовал, как она напряжена. Он легонько потерся бедром о ногу девушки. Она не отстранилась. Мег осторожно придвинулась к нему, как будто его присутствие успокаивало ее.
      – Герцог точно знал, что его жена мертва, – уверенно сказала Шона, – до того как ему сказали об этом. Но почему молчал? Так поступить может только человек с нечистой совестью, который совершил убийство собственными руками.
      – Но зачем ему убивать жену? – нетерпеливо спросил Грегор. – Если он женился на леди Изабелле ради денег, какой смысл убивать ее, ведь он добился своего? К тому же, как вы говорили, она его привлекала.
      Шона поморщилась:
      – Ах, капитан, если бы вы видели их вместе! Она постоянно язвила, насмехалась и издевалась над мужем, не подпускала его к себе. А с таким холодным, сдержанным мужчиной опасно так себя вести… Ослепленный яростью, такой человек не сможет вовремя остановиться. И люди в имении поговаривали, что это не первое его преступление – он убивал и раньше.
      – Вы хотите сказать, что он убил ее в приступе ярости и скрыл это? – Грегор поднял черную бровь.
      – Вот именно, – тихо ответила Шона. – Он сделал вид, что скорбит по ней. И ему действительно было очень жаль ее. Думаю, он по-своему любил леди Изабеллу. И вот однажды генерал приглашает его в Глен-Дуи, а там он видит леди Мег. Герцог поражен – перед ним копия его умершей жены. Между ними действительно много общего и во внешности, и в манере поведения, только наша леди Мег, несомненно, гораздо милее. – Шона тепло улыбнулась девушке, но ее глаза оставались серьезными. – Но для герцога такая мелочь не имеет значения, капитан. Ему кажется, что перед ним еще одна Изабелла. И сейчас он собирается взять в жены вовсе не леди Мег, он считает, что женится наледи Изабелле… во второй раз!
      Неожиданная концовка драматичного рассказа Шоны повергла присутствующих в шок. В комнате наступила мертвая тишина.
      – Я вернулся домой вскоре после смерти леди Изабеллы. – Глубокий грудной голос Кеннета нарушил напряженное молчание. – Мы с Шоной сразу уехали домой, на ферму, и постарались забыть о тех трагических событиях. Говорить об этом небезопасно. Герцог – человек мстительный, к тому же очень влиятельный и с большими связями. Но когда объявили о его помолвке с леди Мег, мы решили все рассказать. Если герцог убил первую жену, он может так же поступить и со второй.
      Ярко-голубые глаза Шоны наполнились слезами.
      – Когда я впервые услышала, что герцог положил глаз на другую женщину, я решила посмотреть на нее. И сразу поняла, почему он остановил свой выбор именно на ней. Я не в силах была позволить леди Мег выйти замуж за убийцу и считала, что должна предупредить ее, хотя это могло стоить мне жизни.
      – Я этого никогда не забуду. Я так тебе благодарна, Шона, – сказала Мег и взяла подругу за руку.
      Шона кивнула и, прерывисто вздохнув, взглянула на мужа.
      – Я уверена, что капитан Грант защитит тебя. Теперь, переложив этот тяжкий груз на его плечи, я чувствую огромное облегчение.
      Грегор не разделял радости Шоны. Как ему уберечь Мег от этого замужества? Задача не из легких. Но где-то в глубине души из маленькой искры простого желания помочь, как пламя в камине, разгоралась твердая решимость сделать это.
      – Я разберусь с герцогом Аберколди, – мрачно сказал Грегор.
      Несколько мгновений Мег вглядывалась в его лицо.
      – Мы сделаем это вместе, – тихо произнесла она.
      Мег снова повернулась к камину и задумалась, глядя на огонь, в отблесках которого ее волосы казались ярче и теплее, чем любое пламя. И опять Грегором овладело неудержимое желание прижать ее к груди и осыпать поцелуями это милое лицо. Его воображение разыгралось, и обычно суровое лицо озарила светлая улыбка.
      – Уже поздно, – сказала Шона, поднимаясь. – Я приготовила для вас нашу постель, миледи, если вы…
      – Нет-нет, – прервала ее Мег. – Не нужно этого делать. Я буду спать прямо здесь, у камина.
      Шона улыбнулась, и что-то в выражении ее лица подсказало Мег, что она спланировала все заранее.
      – Как пожелаете. Я пошлю за одеялами, чтобы вы могли укрыться, когда огонь в камине погаснет. Надеюсь, здесь вам будет удобно, – к сожалению, в доме не так уж много места. А вы, капитан, не станете возражать, если я постелю вам в этой же комнате? Уверена, что вы джентльмен и на вас можно положиться.
      – Спасибо за доверие, Шона. Я джентльмен и надежный человек, по крайней мере, сегодня, – рассмеялся Грегор.
      Мег выдавила из себя подобие улыбки, чувствуя смущение и неловкость под жгучим взглядом Грегора Гранта. Ее совсем не радовала перспектива провести ночь наедине с этим человеком, но она не могла причинить неудобство Шоне, лишив ее собственной кровати.
      Вслед за женой Кеннет удалился из комнаты.
      На дом опустилась тишина, которую изредка нарушал звук приглушенных голосов да крик филина в долине.
      Мег исподтишка взглянула на мужчину, который расположился неподалеку, и пришла к выводу, что его близость волнует ее гораздо больше, чем следовало бы. Он посмотрел ей в лицо. Эти необычные янтарные глаза вопрошали ее о чем-то, завораживали и притягивали. Она хотела отстраниться, борясь с безудержным желанием прильнуть к его сильному телу.
      «Это просто физическое влечение, и ничего больше», – сказала себе Мег. Она умирала от смущения и страха, а он выглядел таким спокойным и сильным. Ее тянуло к нему.
      – Мег? Если хотите, я уйду и поищу себе другое место для ночлега.
      Когда он произнес ее имя, Мег вздрогнула от неожиданности и в который раз удивилась притягательной силе его загадочных глаз. Она не могла отвести взгляд от глубокой морщинки между прямыми черными бровями, от его сурового лица.
      Совсем не таким представляла она человека, за которым приехала в Клашенник. Не о нем она мечтала. Но этот реальный Грегор Грант околдовывал и манил к себе.
      – Я вас представляла совсем другим.
      Мег пожалела, что сказала это, но было уже поздно.
      – А что вы ожидали увидеть? – нахмурился Грегор.
      «Почему бы не сказать ему все как есть?» – подумала Мег, решив, что он уже и так много о ней узнал.
      – Тогда в «Черной собаке» я встретила мужчину, одетого в парчовый камзол и туфли с пряжками. Такому человеку больше подошла бы инкрустированная табакерка в руке, чем пистолет. Почему-то я вас представляла именно таким.
      – Бог мой! Если бы я был таким, я бы не прожил и пяти минут. Мне приходилось постоянно приспосабливаться к обстоятельствам, Мег. Не моя вина, что я несговорчив и упрям, это жизнь сделала меня таким. – Грегор тихо рассмеялся. – Я кажусь вам странным. Вы разочарованы? – резко спросил он.
      Мег пожалела, что была излишне откровенна.
      – Представить себе не могу, что бы сделали мои ребята, если бы я отдавал им приказы в наряде, который вы описали, – насмешливо сказал он. – Скорее всего, тогда в таверне вы видели Джорджи Монкрейта. Это единственный отпрыск какого-то управляющего имением, который мнит себя чуть ли не потомственным аристократом.
      В его тоне сквозило презрение человека, которому незачем изображать из себя джентльмена. Каждое движение Грегора было исполнено врожденного достоинства потомственного лэрда. Да, капитан Грант не был похож на того мальчика, о котором она грезила, но тем больше ей хотелось узнать о нем. Мег с удивлением обнаружила, что ее отношение к этому человеку не имеет ничего общего с разочарованием.
      В этот момент в комнату вошла Шона с постельными принадлежностями и на какое-то время отвлекла Мег от размышлений, занявшись приготовлением двух постелей прямо у огня.
      – Спокойной ночи, – сказала она и погасила фонарь, оставив молодых людей одних при свете камина.
      Немного поколебавшись, Грегор встал.
      – Вам необходимо выспаться, – после небольшой паузы сказала Мег. – Завтра предстоит еще один трудный день. Как вы себя чувствуете?
      – Просто замечательно. Ваша Шона, должно быть, ведьма, – сказал он с легкой улыбкой.
      – Не уверена; что она моя, но вы не первый это говорите.
      – Вы так и не ответили на мой вопрос, Мег. Мне ночевать здесь или пойти поискать другое место?
      Не поднимая головы, Мег занималась своей постелью.
      – Конечно, оставайтесь, капитан Грант. Я вам доверяю.
      Подумав минуту, Грегор разулся и лег, накрывшись одеялом с головой. Мег последовала его примеру и тоже сбросила обувь, но чулки и одежду не снимала. Она с удовольствием приняла бы сейчас горячую ванну, но при данных обстоятельствах это была непозволительная роскошь.
      Мег закрыла глаза. Она чувствовала себя усталой, грязной и не в себе. Через некоторое время по ровному, спокойному дыханию Грегора Гранта она догадалась, что он заснул. Условия походной жизни научили его засыпать при любых обстоятельствах и в любом месте. Она сомкнула веки и попыталась представить, что лежит дома в своей уютной кровати.
      Но это не помогало. Прошел целый час, но ей так и не удалось заснуть. Что только она ни делала: ворочалась с боку на бок, взбивала и трясла подушку – все напрасно.
      – Перебирайтесь ко мне, вдвоем нам будет гораздо удобнее.
      Его голос так испугал Мег, что мурашки побежали по телу, хотя предложение было разумным и даже добрым. Почему же она не может избавиться от чувства неловкости и холодеет при одной только мысли, что прикоснется к нему?
      – Но тогда вы не сможете заснуть, – сказала она после долгого молчания.
      – Не волнуйтесь, для меня это не проблема. Идите сюда и устраивайтесь поудобнее.
      Вдруг Мег почувствовала себя такой разбитой и усталой, что была готова на все ради нескольких часов сна. Она придвинулась к Грегору и легла рядом. Он повернулся так, чтобы раненая рука оказалась по другую сторону, а здоровую подложил под голову Мег, слегка прижав девушку к груди. Она сразу ощутила такую защищенность и умиротворение, будто выпила одно из снотворных средств Шоны. Она отбросила сомнения и задремала.
      В темноте Грегор улыбался. Ее волосы щекотали ему нос, от их запаха кровь в жилах пульсировала и ускоряла свой бег. Но он взял себя в руки, мысленно повторив несколько раз, что он лишь ее наемный работник, а она его хозяйка. И здесь он лишь для того, чтобы присматривать за леди, а не соблазнять ее.
      Мег вздохнула, свернулась калачиком и придвинулась ближе, пытаясь найти более удобную позу; напряжение, которое ей не давало покоя, вдруг растаяло как дымка. Но теперь Грегор лишился покоя, чувствуя тепло ее тела так близко. Интересно, осознает ли она, что их влечет друг к другу? Это, конечно, просто физическое влечение мужчины и женщины, у которых больше нет ничего общего: ни идеалов, ни мыслей, ни круга общения. Грегор убеждал себя, что ему не дает покоя простая потребность плоти и он сможет легко контролировать себя.
      Через минуту ее тело расслабилось, дыхание стало ровным, и она погрузилась в сон, увлекая за собой Грегора.

      Наступил рассвет. Грегор стряхнул с себя остатки сна, вдохнув всей грудью холодный горный воздух. Густой туман, ночевавший в горах, спустился вниз и укутал долину белой пеленой. Неподвижные воды озера блестели как зеркало среди черных холмов.
      Грегор снял рубашку и стал плескать ледяную воду на грудь и плечи, периодически окуная голову. Он старался не намочить повязку на руке, но сегодня рана не причиняла больших неудобств и жара не было. Чудесные средства Шоны продолжали свое целительное действие.
      Грегор помотал головой, разбрызгивая вокруг блестящие капельки, затем выпрямился, потянулся и начал осторожно вращать руками, все еще опасаясь, что рана отзовется привычной болью, чувствуя себя счастливым от того, что остался в живых.
      За горами, за черной стеной острых пиков, был его дом. Ему казалось, что он ощущает его запах. И вдруг его охватила такая сильная тоска по дому, что даже голова закружилась. Грегор стряхнул руками воду, струйками стекавшую по липу. «Не раскисай, – приказал он себе. – Не позволяй чувствам опять лишить тебя рассудка». Жизнь намного легче, если не задумываться о прошлом. Двенадцать лет Грегор старательно гнал от себя воспоминания о доме, любовь к родной долине, и вот сейчас они обрушились на него как лавина, причиняя страдания. Он не мог этого допустить. Однажды он уже испытал подобное, когда потерял Глен-Дуи: страшные душевные муки терзали юного лэрда и чуть не погубили его. В один миг он превратился в бездомного странника, напоминая себе лодку, которую своенравный ветер сорвал с причала и бросил в пучину океана без руля и ветрил.
      Грегор возненавидел Эдинбург: высокие многоквартирные дома населяли целые семьи бледных, изможденных нуждой людей. Узкие извилистые улочки были полны шума и мусора. Здесь было тесно и грязно, он задыхался в этом каменном мешке. Ему хватило часа, чтобы понять, что он не сможет здесь жить.
      Но его мать и сестра легко приспособились к городской жизни. Очень скоро леди Грант возобновила старые связи и завела новые знакомства, которые позволили ей вписаться в местное светское общество. Она была рада вырваться из деревенской глуши и без сожаления рассталась с девственными просторами Глен-Дуи. Выйдя замуж, она так и не смогла привыкнуть к уединенной спокойной жизни этих мест, поскольку родилась и воспитывалась в Эдинбурге.
      Сестра Грегора не сразу приняла столь резкие перемены, но возможность выходить в свет вместе с матерью в новомодных нарядах в конце концов примирила ее с судьбой. Грегора мучила совесть, что ему пришлось увезти сестру в город, но он успокаивал себя тем, что она молода и сможет адаптироваться к новой жизни. Обычно юность легко расставалась с воспоминаниями, но Грегору это было не дано.
      Только потеряв имение, Грегор осознал, как сильно он привязан к Глен-Дуи. Конечно, без него можно жить – особенно когда нет выбора, – но боль от потери была мучительной. Он ощущал ее прямо-таки физически. Она чуть не погубила его. Двенадцать лет Грегор пытался забыть обо всем и построить новую жизнь, но не смог стереть прошлое из памяти.
      Грегор вдруг осознал, что стоит, как каменный истукан, в одном килте по щиколотку в ледяной воде горного озера, весь во власти дорогих его сердцу воспоминаний. Он тряхнул головой, затем, наклонившись, зачерпнул воды и плеснул себе в лицо, позволив серебристым струйкам свободно сбегать по обнаженной груди. От холода у него перехватило дыхание, но в голове прояснилось. Что толку сожалеть о том, чего нельзя изменить?
      Едва различимый звук привлек внимание Грегора. Он резко обернулся, сожалея, что не взял с собой оружия, и увидел в нескольких шагах от себя леди Мег. Она стояла на каменистом берегу, набросив на плечи теплую шаль, с распущенными волосами, которые ярко-рыжей волной струились по спине. Ее кожа казалась почти прозрачной в свете раннего утра; холодный воздух превращал дыхание в маленькое туманное облачко.
      – Прошу прощения, – сказала она смущенно и мягко, чего Грегор от нее никак не ожидал. – Пожалуйста, не думайте, что я подглядываю за вами, капитан. Я просто решила выйти на воздух. В доме душно. К тому же Шоне и Кеннету надо хоть немного побыть наедине.
      – Я уже закончил, – кивнул Грегор, выходя из озера. Он поднял рубашку, сильно поношенную, но сшитую из добротной материи, и стал растирать ею руки и грудь.
      Мег Макинтош все еще оставалась для него загадкой. Женщины, с которыми ему приходилось сталкиваться, были либо изворотливы и практичны, как его мать и Барбара Кэмпбелл, либо по-матерински добродетельны, как Шона. Но Мег была совсем не похожа на них. Она могла держаться холодно и отстранение, даже официально, быть жесткой и властной, легко подчиняя себе людей. А в следующий момент превращалась в болезненно ранимого ребенка, пробуждая в Грегоре острое желание защитить ее, оградить от всех несчастий, бед и невзгод. Она смущала его, выбивала из колеи.
      Вот и сейчас Мег вдруг неожиданно покраснела. Грегор удивленно наблюдал, как краска от стройной шеи, где она придерживала шаль застывшими пальцами, волной поднималась вверх и разгоралась на щеках девушки. Может, ее смущает его присутствие? Мег закашлялась и почему-то стала смотреть вдаль, мимо него.
      Неожиданно он все понял. Причиной ее смятения был его обнаженный торс. Это он вывел Мег Макинтош из равновесия. Его вид, наверное, оскорбил ее. Вряд ли она привыкла к тому, что вокруг расхаживают полуголые мужчины. Или она тоже испытывала к нему влечение?
      Сделав это последнее предположение, он почувствовал себя удивительно спокойным, ведь, если это правда, перед ним открываются совершенно новые возможности. Он не знал, что ему делать: посмеяться над ее девичьей скромностью или прикинуться желторотым юнцом и молча опустить голову, теребя мокрую рубашку. Грегор знал, что женщины находят его привлекательным, и принимал это как должное. Он никогда не испытывал смущения по поводу своего обнаженного тела, но и не относился к тем мужчинам, которые при каждом удобном случае показывают товар лицом всем и каждому.
      Почему же сейчас его так тянет пойти туда, где она стояла? Отчего так хочется взять ее за плечи и заставить посмотреть на него? Он сгорал от желания прижать ее ладони к своей груди, ощутить кожей прикосновение ее нежных пальцев, скользящих по каждому изгибу стальных мышц. Он бы положил руки на ее ягодицы, чтобы убедиться, что они такие же мягкие и соблазнительные, какими были этой ночью, когда она так спокойно спала в его объятиях, доверчиво прижимаясь к нему всем телом.
      Двигаясь как во сне, Грегор шагнул навстречу Мег.
      Но именно в этот момент она, удивленная его долгим молчанием, взглянула ему прямо в лицо. Судя по тому, как округлились ее глаза и слегка приоткрылись губы, что-то в выражении лица выдало намерения Грегора. Мег вздрогнула и попыталась плотнее закутаться в шаль.
      – Что вы думаете о рассказе Шоны? – тихо спросила она. Голос ее срывался.
      От неожиданности Грегор опешил. Он даже не сразу понял, кто такая Шона. Через мгновение мир вокруг него приобрел привычные очертания, и он понял, что не сможет поцеловать ее, не имеет права даже прикоснуться к этой девушке или надеяться, что желания, о которых он грезил, когда-нибудь исполнятся. Мег – леди, а не легкодоступная простушка. И она попросила его о помощи. Он не имел права на что-то надеяться, в то время как она могла отдать ему любой приказ.
      Пытаясь унять дрожь в руках, Грегор энергично натянул мокрую рубашку, которая облепила холодное влажное тело. Он начал приглаживать руками мокрые волосы, отбросив их со лба и отжимая воду, чтобы выиграть время и прийти в себя. И дать ей возможность восстановить душевное равновесие. Когда он наконец осмелился и украдкой взглянул на Мег, то заметил, что краска отлила от ее щек.
      – Что я думаю о рассказе Шоны? – повторил он ее вопрос. – Мне он кажется вполне достоверным. Вы говорили, что о герцоге Аберколди ходит много слухов?
      – Да, я слышала много рассказов о его злодеяниях от людей хороших и честных.
      – Мы не можем позволить себе не обращать на них внимания.
      – Итак, вы верите, что герцог Аберколди – убийца?
      Грегор был абсолютно убежден в этом. Но тут неожиданная мысль пришла ему в голову. Прищурив глаза, он подозрительно посмотрел на Мег. Девушка была напряжена, как струна, голубые глаза смотрели с тревогой и волнением. Что же она хочет услышать на самом, деле – «да» или «нет»? От закравшегося в душу подозрения голова его горела огнем – неужели она любит герцога Аберколди? И ждет от Грегора подтверждения, что герцог невиновен, чтобы со спокойной душой пойти с ним под венец?
      Но в следующий миг он уже точно знал, что это не могло быть правдой. Она же сама говорила Грегору, что всячески противилась этой свадьбе и согласилась только ради отца, потому что беспокоилась о его здоровье. Не было еще в ее жизни мужчины, от которого она бы потеряла голову, и она явно не хотела такой любви – Грегор видел это. Она была независимой женщиной и предпочитала сама распоряжаться своей жизнью и свободой. Почему же его охватила такая дикая ревность?
      – Да. Думаю, Аберколди убил жену, – сказал он.
      Мег утвердительно кивнула и, судорожно сглотнув, еще плотнее закуталась в шаль. Неужели она думает, что этот кусок материи может защитить ее от той опасности, которую, он, по ее мнению, представлял? И была ли это угроза с его стороны? Может быть, он действовал ей на нервы? Неожиданно Грегору захотелось выяснить, что ее так в нем пугало, почему в его присутствии она чувствовала беспокойство и смущение. Был ли это страх женщины перед мужчиной, которого она плохо знает? Или просто девичья скромность и застенчивость? Или она чувствовала их взаимное влечение друг к другу?