Глава 20

Вивианну не должны были удивлять резкие нотки в его голосе, и все же она пришла в недоумение. Этого человека она не знала. Нет, это был не прежний повеса Оливер – джентльмен, нуждающийся в спасении.

Нет, только не этот новый и незнакомый для нее человек. Уж его-то спасать не нужно. Это был Оливер-мститель – хладнокровный, сосредоточенный, прекрасно владеющий собой. И он нуждался в ее помощи не больше, чем коварный Лоусон.

Вивианна понимала, что с ее стороны это глупо, просто нелепо, и все же она предпочла бы повесу, а не мстителя. Ей был нужен тот, кто целовал ее, кто страстно сжимал в своих объятиях, кто занимался с ней любовью в самых странных, самых неподходящих местах. Нет, конечно, она не строила никаких иллюзий на сей счет, понимая, что Оливер ей не пара, что ей никогда не выйти за него замуж, и все-таки была не в силах противостоять его обаянию, смешанному с подкупающей ранимостью и чуть ли не с беспомощностью.

Боже, как же все-таки она соскучилась по нему!

Подавив в себе обиду, Вивианна заметила, что Оливер вновь смотрит на нее. Глаза его горели, но только не тем живым огоньком, от которого сердце начинало трепетать в груди. Он словно ушел в себя, в его взгляде читались недоверие и подозрительность. Если ему понадобится, он снова использует ее для достижения собственных целей, а затем просто избавится от нее, выбросит как ненужную вещь – как это произошло после их бурной ночи в «Якорной цепи». О да, этот мужчина действительно для нее чужой!

Именно так она и будет отныне относиться к нему – как к чужому.

– Вы наверняка слышали о том, что я теперь наследница состояния Ангуса Фрейзера.

Холодный, подчеркнуто вежливый тон Вивианны заставил Оливера недовольно нахмуриться.

– Не стану вдаваться в детали, – продолжала Вивианна, словно это была обычная непринужденная беседа при совершенно обычных обстоятельствах. – Достаточно сказать, что вскоре у меня хватит денег, чтобы вынудить вас выставить Кендлвуд на торги. Полагаю, милорд, вам теперь не нужно разбирать дом по кирпичику?

Ее слова привели Оливера в замешательство. Неужели она не понимает, что говорит? Она отдала ему письма, она рисковала собственной жизнью, и вот теперь выясняется, что все это всего лишь ради какого-то дурацкого дома, черт его побери! Все, что она делала, она делала исключительно ради Кендлвуда.

Увы, в их отношениях так ничего и не изменилось.

Оливер отвернулся. Ему хотелось, чтобы она не заметила его разочарования. Может, он и вправду наивный глупец, но ей лучше об этом не знать.

– Леди Марш заходила ко мне на днях, чтобы сообщить новость о вашем отце, мисс Гринтри, – небрежным тоном произнес он. – Видимо, мне следует вас поздравить? Говорят, этот старик Фрейзер ужасно богат, не так ли? У вас будет еще больше денег для ваших сирот.

– Все верно. Он ужасно богат, и значит, для моих бедных сирот будет еще больше денег. А также больше средств на строительство домов и больниц для бедняков. Теперь уже меня ничто не остановит.

Оливер рассмеялся, но в его смехе послышались нотки горечи.

– Полагаю, леди Марш запретила вам видеться со мной, – продолжала Вивианна, усевшись на спину льва.

Оливер с беспокойством взглянул на нее. Ситуация с каждой секундой становилась все более нелепой.

– На самом деле, – сказал он, – мою тетушку не так-то просто чем-либо удивить.

– А ей известно, что Афродита – моя мать? – спросила Вивианна. – Фрейзер был ее любовником, и она родила от него ребенка, то есть меня. Меня украли у нее, когда мне было шесть лет, а затем нас нашла леди Гринтри.

«Афродита!»

Оливер лишился дара речи. Да и что можно сказать на это? Будет лучше, если он промолчит, ведь Вивианна пристально наблюдает за ним и любые его слова непременно будут истолкованы превратно.

На глаза Вивианны навернулись слезы.

Оливер чертыхнулся себе под нос. Может, ему все же следует хоть что-то сказать?

– Вивианна, позвольте помочь вам. Монтгомери – старое и уважаемое семейство. Я мог бы помочь вам пережить все неприятности, которые свалятся на вас после того, как весь Лондон узнает о вашем истинном происхождении. Несомненно, будет лучше, если вы останетесь в столице и не станете прятаться от всего света в вашем Йоркшире. Я уверен, что леди Марш будет рада взять вас под свое крыло, а я...

Но на лице Вивианны уже появилось упрямое, чуть отстраненное выражение, в ее взгляде читалась решимость.

– Сомневаюсь, что благородное семейство Монтгомери с распростертыми объятиями примет дочь куртизанки и владельца пивоварен. Я не дурочка, Оливер, хотя вы постоянно пытаетесь представить меня таковой.

– Я никогда так не считал, – пылко возразил Оливер. – Вы отнюдь не дурочка. Наоборот, я искренне восхищаюсь вами, Вивианна. Вы женщина моей мечты. И мне очень хочется помочь вам, позвольте же мне это сделать.

Женщина его мечты?

Вивианна в изумлении посмотрела на него. Непохоже, чтобы Оливер кривил душой. Неужели он говорит правду? Вдруг это очередная уловка, чтобы уберечь ее от Лоусона? Или он согласился провести с ней ночь в «Якорной цепи» потому, что желал ее так же сильно, как и она его?

Это могло бы многое объяснить.

И все же Вивианна не осмеливалась доверять ему.

– Знаешь, – неожиданно выпалила она, – ты мне больше нравился в образе распутника и повесы! Тогда все было намного проще. А теперь не ответишь ли ты на один мой вопрос?

– Вопрос? – Оливер оказался совершенно сбит с толку ее словами. Неужели он ей нравился больше, когда был распутником? Боже, что она хочет этим сказать? После того как она отчитала его за отсутствие сострадания, ей вновь захотелось видеть его прежним? Или... Оливер нахмурился. Или ей просто не хватает знаков внимания с его стороны?

Неужели она тосковала по нему так же отчаянно, как и он по ней? Оливер вспомнил ее прекрасное обнаженное тело на кровати в комнате «Якорной цепи», ее полуоткрытый рот, из которого вырвался удивленный и радостный вздох, когда он проник в нее. Вспомнив те сладостные минуты, он испытал неведомое ему доселе примитивное чувство собственника. «Ты принадлежишь мне!» Эти слова до сих пор звучали в его мозгу.

– Оливер? – Она смотрела ему в лицо, и в се взгляде читалось нетерпение. – Оливер, вы меня слышите? Я спросила вас, не продадите ли вы мне Кендлвуд.

Он рассмеялся, на этот раз с облегчением.

– Ни за что, – ответил он.

Этот ответ удивил Вивианну – и самого Оливера. Внезапно его замешательство исчезло. Нет никакого сомнения в том, что она хочет его. Она сердится на него после той ночи в «Якорной цепи». Сердится за то, что он обманул ее? Да, наверное, и за это. Но видимо, также и потому, что она по-прежнему считает его поведение притворством. Пришло время доказать ей обратное.

– Почему ты не хочешь продать Кендлвуд? – поджав губы, спросила Вивианна.

Оливер внезапно ощутил, что его чресла словно занялись огнем.

– Есть вещи, которые нельзя ни купить, ни продать за деньги, и Кендлвуд как раз входит в их число.

– Но он же тебе не нужен!

– Разве?

Вивианна смерила его сердитым взглядом:

– Я не понимаю тебя. Наверное, ты просто не представляешь себе, насколько богат Фрейзер. При желании он мог бы трижды купить и продать леди Марш со всем ее имуществом.

Оливер ухмыльнулся:

– Вот как? Ты бахвалишься состоянием своего отца, Вивианна? Не слишком подобающее поведение для сторонницы прогрессивных общественных реформ!

– Я вовсе не бахвалюсь. Назови свою цену.

Оливер хитро улыбнулся. Вивианна презрительно прищурилась, однако от Оливера не укрылось, что она уже не так хорошо владеет собой, как раньше. Что ж, отлично.

– Назвать свою цену? Ты действительно просишь меня назвать цену?

– Да. – Вивианна закусила губу.

– Тогда мне нужна ты. Ты и есть моя цена.

Вивианна удивленно посмотрела на него. Не ослышалась ли она? Ему нужна она? Это как же? Ей казалось, что Оливер рассматривает ее предложение исключительно с финансовой точки зрения – таков был новый Оливер, холодный и безжалостный, каким он был в то утро, когда они уехали из «Якорной цепи». Неужели все обстоит совсем не так, как ей казалось? Оливер как-то странно посмотрел на нее.

Как настоящий распутник.

Несмотря на свое смущение и необходимость быть осторожной, Вивианна ощутила, как по ее спине пробежал предательский холодок. В ней неожиданно пробудилось желание, ее щеки покраснели, дыхание участилось.

– Ну же, Вивианна, я жду. Каков твой ответ? Ты – в обмен за Кендлвуд. Разве не такую сделку ты хотела заключить со мной тогда, в опере? Должен признаться, я в тот раз слегка растерялся – мои чувства были задеты, – но вот теперь, как видишь, я наконец принял это решение. Я готов заполучить тебя любой ценой, даже если мне придется отдать тебе Кендлвуд.

– Нет. Я говорю «нет».

– Но почему? Ты же знаешь, что мне нужен наследник. Полагаю, мы с тобой произвели бы на свет симпатичного отпрыска семейства Монтгомери. Конечно, для этого мне придется жениться на тебе, но я готов стать твоим мужем. Мне даже нравится находиться в твоем обществе, – разумеется, когда ты не читаешь мне нотации.

– Оливер, – вздохнула Вивианна, и ее лицо исказила гримаса боли, – прекрати. Ты же знаешь, что я не могу... не могу выйти за тебя замуж. Не говоря уже о том, что ты обманывал и унижал меня. Я...

– Если я тебя и обманывал, то лишь для того, чтобы защитить. Прости, если я тебя обидел. Я не хотел. Я боялся, что Лоусон поймет, как много ты для меня значишь. Я не тебя обидел, я обидел себя. Вивианна, это звучит ужасно глупо, но я лгал тебе, потому что я тебя люблю.

Вивианна изумленно взглянула на него. Краска смущения залила ее лицо, зрачки расширились. Она уже почти верила ему. Еще мгновение, и он вновь завладеет ее сердцем.

– Оливер...

Откуда-то снизу донесся глухой стук.

От неожиданности Вивианна подскочила как ужаленная. Оливер чертыхнулся. Увидев испуг на лице Вивианны, он подошел к ней и взял за руку. Его пальцы были сильными и теплыми.

– Ему ни за что не выбраться оттуда, – успокоил он ее.

– А если все же выберется? – всхлипнула Вивианна и поняла, что вся дрожит от страха. – Ты представляешь себе, как он будет разъярен?

– Ты боишься его? Прошу тебя, не волнуйся, я сам разберусь с ним. Он не посмеет и пальцем тронуть тебя. Я не допущу этого. – Оливер обнял ее, и Вивианна почувствовала, что страх отступил. С Оливером ей было спокойно и надежно. – Возможно, приехав сюда, я не сумел выразить свои чувства должным образом, – произнес он, уткнувшись лицом ей в волосы. – Мне следовало бы сказать тебе, что ты – самая храбрая, самая замечательная женщина! Таких, как ты, я еще никогда не встречал. Я до конца моих дней буду благодарен тебе за то, что ты поймала Лоусона и нашла письма.

– Письма нашел Эдди, – поправила его Вивианна. Оливер ощутил на своей шее ее теплое дыхание. – И Эллен.

– Их я тоже непременно отблагодарю.

Он немного откинул голову назад и заглянул ей в глаза. Ее губы были совсем близко. Оливер улыбнулся. Это был он. Прежний Оливер, тот, кто превратил ее в страстную и любящую женщину. Тот, кто разбудил в ней обольстительницу, перед чарами которой невозможно устоять.

Ее Оливер...

Вивианна потянулась губами к его губам.

В дальнем конце галереи с грохотом распахнулась дверь.

– Мисс! Мисс! – раздался голос Эдди. – Приехала полиция!

Теперь уже было не до поцелуев. Похоже, что Оливер знал одного из полицейских – сержанта Экройда, – потому что тотчас показал ему письма. Лицо его пылало праведным гневом. Затем льва отодвинули в сторону и из-под него вытащили испуганного, растерянного Лоусона.

– Этот человек взял меня в заложники! – произнес тот дрожащим, но властным голосом, указывая на Оливера. – Вы знаете, кто я. Так арестуйте же его!

Оливер покачал головой:

– Бесполезно, Лоусон. Полиции все известно. Нам всем все известно. Даже если вам удастся убедить полицейских, что они арестовали не того, кого нужно, то ненадолго. Вскоре об этом узнает весь Лондон. Даже королева Виктория... особенно королева.

– Старая как мир история, – сердито парировал Лоусон. Он явно блефовал, впрочем, что ему еще оставалось.

– Я уверен, что у ее величества возникнет иное мнение на этот счет. Вы не забыли, что в свое время написали сэру Джону Конрою? Не забыли, что предлагали ему вашу поддержку в его попытках шантажировать королеву? Что вы были готовы помогать ему закулисно править страной после ее коронации? Вы даже предложили себя на пост премьер-министра. Насколько я помню, вы говорили так: «Я знаю, как обращаться с избалованными суками. У меня таких полная псарня».

– Эти бредни стары как мир, – громким от отчаяния голосом перебил его Лоусон. – Согласен, это не самые умные слова, но почему репутация человека должна страдать из-за того, что произошло много лет назад?

Оливер невольно почувствовал нечто вроде восхищения этим негодяем. Лоусон даже в эти драматические минуты не терял самообладания. Он отказывался поверить, что совершил непростительную ошибку, да и никогда не поверит в это. Ему просто неведомо раскаяние. Он был готов принести на алтарь своего непомерного тщеславия и себялюбия кого угодно – Энтони, Оливера, даже саму королеву.

– Как вам удалось забрать у Конроя эти письма? – потребовал ответа Оливер, подходя ближе.

Лоусон бросил на него злобный взгляд. Какое-то мгновение казалось, что он не ответит, потому что губы его были плотно сжаты.

– Я заплатил за них, – тем не менее произнес он. – Мне пришлось выкупить эти письма. Я согласился заплатить требуемую цену и решил, что все позади. Затем их вдруг доставили мне домой, именно в тот момент, когда меня там ждал Энтони.

– И он обратил внимание на адрес и почерк и не устоял перед искушением. Он прочел их.

Лоусон пожал плечами:

– Можно сказать и так.

– Уверен, что так и было, Лоусон. Энтони раскусил вас. Он отличался удивительной проницательностью. Он был намного лучше, чем вы думали.

– Упрямый и глупый осел, – заклеймил Лоусон своего самого старого и лучшего друга.

Оливер кивнул сержанту Экройду. Два констебля шагнули вперед и положили руки на плечи Лоусону.

– Вас отведут к королеве, Лоусон, – вежливо произнес Оливер. – Вы можете объяснить ей все сами. А теперь я хочу знать правду о том, как вы убили Энтони.

Лоусон напрягся.

– Вы не сможете ничего доказать.

– Возможно. Но я все-таки постараюсь.

На какое-то мгновение Оливеру показалось, что Лоусон откажется идти, но затем решимость исчезла с лица негодяя и он покачал головой.

– Быть пойманным какой-то вертихвосткой и двумя грязными детьми... – произнес он, словно отказываясь верить в собственную невезучесть.

– Никогда нельзя недооценивать то, на что бывает способна женщина, – заявила Вивианна, имея в виду королеву.

Лоусон опустил глаза:

– Прошу вас, джентльмены, уведите меня поскорее отсюда.

Оливер даже не успел улыбнуться Вивианне, когда она направилась к дому.

Однако теперь Оливеру было не до нее. Вместе с полицейскими он должен был сопровождать Лоусона в Лондон. Вивианна стояла на парадной лестнице Кендлвуда, наблюдая за их отъездом. Дети долго махали руками вслед отъезжающим каретам.

Затем она села на ступеньки.

Итак, Оливер предложил ей руку и сердце. Он хочет сделать ее своей женой. Он сказал, что любит ее. Смятение и радость, охватившие ее, когда она услышала эти слова, куда-то исчезли. Вивианна Гринтри, которая всегда заявляла, что совершенно равнодушна к принятым в обществе условностям, которая считала, что о людях нужно судить по их поступкам, а не по происхождению, приняла трудное, болезненное решение.

Она не может выйти замуж за Оливера Монтгомери.

Не может, если хочет быть счастливой и сделать счастливым его.

Он носил фамилию Монтгомери и происходил из гордого древнего аристократического рода. Что бы он ни говорил, именно благодаря своей семье он стал тем, кем сейчас является. В этом Лоусон был прав. Вивианна не пара лорду Монтгомери. От Оливера ожидают, что он женится по меньшей мере на дочери графа.