Средневековье (№1) - Лилия и меч

Некоторое время Вильгельм молчат, поглаживая свой чисто выбритый подбородок, затем задумчиво произнес:

– В ваших словах есть резон, миледи; именно по этой причине я и выдал вас за своего Меча. – Он насмешливо взглянул в сторону своего вассала. – Если вы поддержите Радолфа, многие последуют за вами. Ну а ты, Радолф, что скажешь?

– Нет.

По-видимому, король меньше всего ожидал отказа. Его лицо вдруг стало мрачнее тучи.

– Не торопитесь с ответом, милорд. Ваша супруга поедет с вами и поможет остановить тех, у кого может появиться соблазн примкнуть к Кентону, а ваша задача разбить армию, уже собравшуюся под знаменами Хью. Миледи не позволит ей стать еще могущественнее. Или вы ей не доверяете?

Последние слова Вильгельм произнес очень тихо, и Лили почувствовала, как напряглось рядом тело мужа.

– Своей супруге я доверяю ровно настолько, насколько она доверяет мне, – медленно ответил Радолф.

Вильгельм по-приятельски ударил его по плечу, заставив Радолфа слегка покачнуться.

– Вот и отлично! Итак, она отправляется с тобой. Мир, Радолф, вот что нам нужно, мир во что бы то ни стало! Ты разобьешь армию Кентона, а потом я разберусь с ним лично.

Радолф поклонился, но Вильгельм этим не ограничился и пожал ему руку.

– Надеюсь, я никого не оскорблю, если пожелаю, чтобы ты берег себя...

– Нет, сир. – Радолф вздохнул. – К тому же я бессмертен, а это уже кое-что.

Несколько часов Вильгельм и Радолф прикидывали, сколько человек смогут сами собрать за столь короткий срок и сколько выставят землевладельцы из соседних поместий. Ввиду того что все произошло слишком быстро, Радолф не мог в короткий срок собрать достаточно сильную армию. Он уже переговорил с человеком, присланным лордом Генрихом, и выяснил все, что хотел, но то, что он узнал, его не порадовало.

Стоя у замка Вильгельма в промозглой темноте, расползавшейся тенями в пламени факелов, закрепленных на стене, Радолф и его люди нетерпеливо дожидались, когда им подадут лошадей. В воздухе пахло рекой и сладким ароматом, источаемым каким-то невидимым во мгле деревом.

– Чтобы не терять времени, мы выедем засветло. – Радолф бросил мрачный взгляд на своего капитана. – Численность противника превышает силы лорда Генриха, и, даже воссоединившись с ним, мы останемся в меньшинстве. Впрочем, прежде это нас никогда не останавливало... – Радолф вдруг улыбнулся грозной улыбкой, и в свете пламени его глаза засверкали чернотой.

– Да, сэр. – Жервуа кивнул. – Надеюсь, мы покончим с ними раз и навсегда, а голова Хью станет прекрасным украшением Бутемских ворот.

Представив красивое лицо Хью в обрамлении светлых волос над створками ворот, Лили не ощутила ни шока, ни тошноты. Предатель заслужил смерть; своей ложью и жадностью он уже погубил многие жизни, а теперь и ее план достичь на севере мира и процветания находился из-за него под угрозой.

– Пусть будет так, – жестко произнесла она, – лишь бы на воротах была не моя голова, не Радолфа и не твоя, Жервуа.

Мужчины уставились на Лили в изумлении, а Жервуа ее слова заставили надолго задуматься.

Когда капитан ушел поторопить конюхов, Радолф обратился к жене:

– Ты и правда не станешь плакать по Хью?

Лили покачала головой:

– Нет, не стану. Если бы я хотела, чтобы он победил, то не поехала бы с тобой на север. И не забудь: ты сказал королю, что доверяешь мне.

– Ровно настолько, насколько ты доверяешь мне – напомнил он. – Ты доверяешь мне, Лили?

У нее сразу пересохло в горле. Да, она доверяла ему больше, чем кому бы то ни было после смерти отца. И все же ее обостренный инстинкт самосохранения не позволил ей сказать об этом.

Не дождавшись ответа, Радолф снова заговорил, нона этот раз его голос звучал непривычно мягко:

– Я возьму тебя с собой, и ты сделаешь то, что обещала. Мы оба подчинимся королю и постараемся довести дело до конца. А потом мы поедем домой в Кревич и обо всем забудем.

Он предлагал ей мир, и Лили улыбнулась, хотя ее губы дрожали.

– Согласна, милорд. Север, а потом Кревич.

Едва они вошли в дом, как Радолф начал отдавать приказы, а Лили торопливо принялась паковать вещи. Один Жервуа пребывал в каком-то заторможенном состоянии. Это состояние невменяемости не отпускало капитана с того момента, как Лили несколько странно пошутила насчет того, что его жизнь может закончиться головой, выставленной на Бутемских воротах.

Пока лошадь несла его по узким улочкам Йорка, Жервуа ни о чем другом не мог и думать, как только о том, что, если он умрет, Элис придется выйти замуж за сэра Озрика. Он хорошо помнил старика с безобразной внешностью и отвратительными бородавками на лице. Он ни у кого не вызывал жалости, возможно, потому, что самому сэру Озрику жалость была чужда и непонятна.

До сего момента брак Элис со столь мерзким созданием представлялся Жервуа чем-то нереальным, но внезапно воображаемая картина приняла более чем отчетливые очертания.

Когда Радолф направлялся в зал, Жервуа бросился ему наперерез:

– Милорд!

Радолф замедлил шаг и удивленно посмотрел на капитана.

– Милорд, я... то есть... У меня есть к вам просьба. – Лицо Жервуа горело как в огне.

– В чем дело? Ты, никак, захворал?

– Элис Реннок. – Голос Жервуа дрожал.

Глаза Радолфа утратили озабоченное выражение, и он насмешливо прищурился:

– А, понимаю. Ты хочешь ее проглотить, верно?

Жервуа попятился, его глаза возмущенно вспыхнули.

– Как можно, милорд!

– Ну-ну, успокойся. Просто я... неудачно пошутил. – Лицо Радолфа стало серьезным. – Хорошо, Жервуа, возьми ее в жены, если она тебе нравится. Мы подберем что-нибудь из моих поместий, чтобы тебе было где наводить порядок. А теперь отправляйся к ее дядюшке и строго-настрого накажи, чтобы он не смел выдавать ее за кого-нибудь другого во время нашего отсутствия.

Оттого, что его судьба решилась так неожиданно, Жервуа даже покачнулся. Но это было еще не все.

– А если я умру в бою, милорд...

Радолф нахмурился:

– Я приму меры, чтобы девушку не выдали замуж против ее воли. Лили, вероятно, будет рада ее обществу в Кревиче. Не волнуйся, мой друг, я обо всем позабочусь.

Жервуа с облегчением улыбнулся, и его лицо вмиг помолодело.

– Вы так добры, милорд! – горячо проговорил он и благодарно прижал руки к груди.

Провожая взглядом капитана, поспешно направившегося к дядюшке Элис Реннок, Радолф покачал головой. Только мгновение назад он считал себя единственным глупцом в доме, и теперь ему было приятно сознавать, что нашелся еще один.

Они скакали целый день, и под конец Лили даже стала опасаться за здоровье будущего ребенка. К ночи, заползая под шкуры в шатре Радолфа, она находилась на пределе своих возможностей.

Зачастую Радолф заходил в шатер очень поздно, подолгу засиживаясь снаружи с солдатами и Жервуа, но, когда он приходил к ней, в кольце его теплых крепких рук Лили ощущала себя полностью защищенной. Порой Радолф изводил ее ласками, заставляя корчиться и молить о пощаде, после чего овладевал ею, закрывая ее рот своим, чтобы приглушить крики, а утром будил ее, посмеиваясь над ее сонными глазами и спутанными волосами.

– Вставай, соня, – шутил он. – Ты хотела получить удовольствие, помнишь?

Она действительно помнила.

Проезжая по маленьким деревушкам и поселениям, Лили часто беседовала с людьми. Улыбаясь, она рассказывала им о Радолфе, своем муже, и о своих надеждах на мир. Вот о чем она мечтала.

Слушали они ее или, может... Ей казалось, что да. Она всем сердцем надеялась на это, но только время могло дать ответ на этот вопрос.

По мере их приближения к Гримсуэйду окрестности становились все более пустынными и безлюдными. Жители, так и не покинувшие свои дома, взирали на них с подозрением, а при попытке Лили поговорить с ними обращались в бегство или прятались, отчего у Лили щемило в груди.

Она так часто начинала свои речи, обращенные к Радолфу, словами: «Если бы я только могла им сказать!», что должна была ему порядком надоесть, но Радолф оказался гораздо терпеливее, чем она могла предположить. Он внимательно слушал ее, а однажды, когда она расплакалась, сочувствуя семьям погорельцев, посадил ее к себе на колени и качал, как ребенка, целуя в голову мягкими теплыми губами.

– Ты сделала все что могла, – утешал он ее. – Теперь пришел мой черед действовать. Я сильный и выиграю это сражение, как выигрывал множество других.

Она верила в него – возможно, потому, что очень сильно его любила. Лили даже решила, что, если он погибнет, ее собственная жизнь, как и жизнь малыша, о существовании которого он еще не подозревал, будет кончена. Много раз она порывалась сказать ему о ребенке, но всегда останавливала себя. Но не потому, что не доверяла ему, как твердил внутренний голос, а не желая причинять ему лишнее беспокойство.

Лагерь в Гримсуэйде почти не изменился: палатки тянулись по полю до самого горизонта, скрываясь в пелене дыма костров, на которых солдаты готовили пищу.

Разведчик, заметивший приближение вооруженного отряда, не мог сдержать улыбки, когда узнал лорда Радолфа. Он провел их сквозь толпу ликующих воинов, и Лили еще раз получила возможность убедиться, какой популярностью пользуется ее муж у солдат. Если бы только ее люди могли видеть эту сцену, то, несомненно, с готовностью поддержали бы Радолфа в борьбе против Хью.

Наконец они достигли возвышения, на котором раскинулся командирский шатер, и Лили радостно улыбнулась. Когда-то именно сюда ее доставили в качестве пленницы Радолфа, после того как обнаружили в местной церкви.

Радолф тогда поступил с ней по-своему, и она капитулировала перед ним, но и сам Радолф стал рабом ее тела в такой же степени, как она – его рабыней.

Соскользнув с лошади, Лили ощутила на талии тепло рук, аккуратно опустивших ее на землю. Бледная, с кругами под глазами, она повернулась, чтобы поблагодарить мужа.

– Ты, похоже, устала? – От его теплого дыхания ее пробрал озноб в тех местах, о существовании которых она час или два не вспоминала.

К своему удивлению, Лили почувствовала, как в животе у нее разливается океан желания, от которого затвердели груди, ставшие теперь невероятно чувствительными.

– Здесь ты сможешь отдохнуть. – Радолф обернулся: – Эй, Стефан!

Поспешно выйдя из шатра, Стефан вытянулся перед своим господином:

– Лорд Радолф?

– Как дела, парень? Надеюсь, Генрих обращался с тобой достаточно хорошо?

– Да, милорд. – Голубые глаза Стефана светились благодарностью.

– Кстати, где он?

– Лорд Генрих находится с рабочими на строительстве замка, так что скоро вам не придется ютиться в палатке.

Радолф рассмеялся:

– К несчастью, хороший замок из камня возводится не слишком быстро, мальчик!

Поймав взгляд Лили, Стефан вспыхнул, и его щеки покрыл румянец.

– Принеси моей супруге чего-нибудь поесть, малыш, – бросил Радолф через плечо. – И для меня тоже!

Стефан низко поклонился.

– Сюда, миледи. – Он указал в сторону шатра, словно она не знала, куда идти. – Лорд Генрих перебрался в другое место, когда узнал, что лорд Радолф возвращается в Гримсуэйд, и теперь это место в вашем полном распоряжении.

После долгого пути сумрачный интерьер шатра показался Лили раем. Она с радостью рухнула бы на кровать, покрытую шкурами, но Стефан подставил к столу табурет, и Лили покорно присела к столу, дожидаясь, пока он принесет еду.

Лето в Гримсуэйде, похоже, уже кончилось, и Лили плотнее укуталась в свой новый плащ. Вскоре Стефан поставил перед ней кубок с вином и несколько подносов с едой. Заставив себя улыбнуться, Лили выбрала ломтик яблока и несколько крупных ягод черники; раздавив ягоды языком, она ощутила их сладкий, сочный аромат, а отпив немного вина, почувствовала, как к ней возвращаются силы.

– Как обстоят дела в Гримсуэйде, Стефан?

– Пока все тихо, миледи. Все, кто может, работают на строительстве замка – он будет возведен на том же холме, где когда-то обосновался дьяво... то есть где стояла цитадель Воргена.

От оговорки лицо Стефана вновь запылало, но Лили сделала вид, что ничего не заметила.

– А отец Люк?

Мысли о маленьком священнике часто посещали Лили; ей хотелось знать, что с ним стало. Может, лорд Генрих обнаружил его связь с Хью и наказал за это? И не поплатился ли святой отец за то, что когда-то пытался помочь леди Уилфриде?

– Он уехал вскоре после вас и лорда Радолфа, миледи, – успокоил ее Стефан. – Местные жители считают, что он теперь в одном из монастырей на побережье. Говорят, он очень любит устрицы, – Стефан, не скрывая неодобрения.

Лили рассмеялась, но Стефан даже не улыбнулся.

– Разрешите мне покинуть вас, миледи. Вам надо отдохнуть. – Он попятился к выходу.

Лили потянулась и зевнула.

– Да, я и в самом деле очень устала. Кстати, я рада, что твой голос перестал ломаться – теперь он звучит очень красиво.

Щеки Стефана вновь покрылись румянцем, и он, повернувшись, вышел, оставив ее одну.

Лили бросила тоскливый взгляд на подносы; она слишком устала, чтобы есть, и, кое-как доковыляв до кровати, рухнула на нее, не в силах даже раздеться. Одной складкой больше или меньше, не все ли равно? Вскоре им предстоит сразиться с Хью и лордом Кентоном.

От этих мыслей у Лили заболела голова, и, сделав глубокий вдох, она провалилась в сон.

Проснувшись, Лили некоторое время не понимала, где находится.

Она лежала на кровати Радолфа в его шатре в Гримсуэйде, и он был рядом.

В прошлый раз ее мучил страх – она была в плену и всецело зависела от тех, кто захватил ее; тогда будущее пугало ее пустотой. Теперь она жена могущественного лорда и носит под сердцем его дитя. Они явились на север, чтобы дать последний бой всякой нечисти и положить начало царству мира в этом взбудораженном краю.

– Откуда ты знаешь?

Голос показался Лили знакомым, но она не сразу определила, кому он принадлежал. Ну да, это же лорд Генрих! Раскрыв глаза, она увидела, что мужчины стоят у стола и жуют. Лорд Генрих выглядел уже не таким аккуратным и причесанным, как прежде, когда она увидела его в первый раз; каштановые кудри пребывали в беспорядке, а голубые глаза возбужденно горели. Вероятно, сказывалось время, проведенное в Гримсуэйде, и приближение армии Хью.

– Ну откуда? – снова повторил вопрос лорд Генрих.

– Знаю.

Радолф отхлебнул из кубка и подлил в него еще вина. Прожевав кусок мяса, он заел его горстью сочной черники.

– Ты рассуждаешь не разумом, Радолф, а своим членом! – рявкнул лорд Генрих. – Она крепко тебя за него держит, и ты ни о чем другом не можешь думать, кроме как засунуть его поглубже. Я видел это по твоим глазам, когда ты только здесь появился. Она уже давно тебя околдовала. Не спорю, возможно, она тебя устраивает, но я не мог и представить, что ты окончательно потеряешь голову из-за бабы! Господи, великий Радолф превратился в старого осла! Ты ведешь себя совсем как...

Он не закончил, и у Лили екнуло сердце – она догадывалась, что лорд Генрих собирался добавить: «...совсем как твой отец». Она взглянула на Радолфа: он стоял к ней спиной, но по напряжению его плеч она видела, что он разгневан.

– Ты говоришь о том, чего не знаешь. – Голос Радолфа звучал обманчиво тихо. – Но я прощаю тебя, потому что ты столько лет был мне другом. Лили – моя жена, и приехала она со мной по приказу короля, чтобы говорить со своим народом и убедить его примкнуть к нам. Я верю, что ей это удастся, потому что я видел, как она интересовалась детьми местных жителей, как раздавала хлеб и обещала сделать все, что в ее силах, чтобы им помочь. Ты плохо разобрался в ней, и в этом все дело.

Но Генрих, видимо, твердо решил высказаться до конца.

– Эта женщина представляет опасность, а ты привез ее сюда, где она может причинить наибольший ущерб. Бога ради, Радолф, когда я посоветовал тебе насладиться ею, я не знал, что твоя пленница была женой Воргена. Тем более я не думал, что ты с ней обвенчаешься!

Радолф стукнул кулаком по столу так, что Лили вздрогнула. Вино на столе расплескалось, и блюда подпрыгнули и закрутились, еда разлетелась во все стороны.

– Она – не Анна! – прошипел Радолф. – Или ты считаешь меня неисправимым дураком, способным жениться на второй Анне?

Едва слова сорвались с его языка, как Радолф осознал, что это и есть правда. Сомнения, столь долго не оставлявшие его, рассыпались в прах, и он обрел свободу, вероятно, впервые за всю свою жизнь.

Генрих вздохнул:

– Ладно, Радолф, прости, что я говорил столь прямолинейно. Порой друзья нуждаются во лжи, порой им требуется прямой разговор. Я высказал тебе свои опасения, ты на них ответил; мне остается принять к сведению твои слова. Она твоя супруга, и если ты доверяешь ей свою жизнь, то и я тоже.

Радолф взял протянутую руку и крепко пожал ее, после чего они принялись обсуждать приближение армии Хью и предстоящий бой.

Лили расслабилась и, вероятно, снова погрузилась в сон. Когда она вновь проснулась, Радолф был один – он сидел за столом, склонив голову над какими-то чертежами. Должно быть, Стефан приходил наводить порядок, потому что со стола все было убрано, кроме вина.

Лили не спешила нарушить покой Радолфа. В ее голове все еще звучали его слова. Он выступил в ее защиту, в то время как мог легко согласиться с другом. «Ты ошибаешься в ней. Она – не Анна».

Опровержение Радолфа словно раскрыло что-то в ее сердце, сняло какое-то ограничение, существовавшее с тех пор, как она прочла записку Анны.

Наконец Лили поднялась. От долгого и тяжелого пути все ее тело ныло, однако усталость прошла. Теперь она могла снова сесть в седло, но надеялась, что это ей не понадобится.

Подойдя к столу, Лили положила руку на широкие плечи Радолфа. Он, должно быть, услышал ее шаги и, слегка повернув голову, поприветствовал ее улыбкой. Перед ним на столе лежала карта. Свеча почти догорела до конца, но Лили узнала башню Воргена и окружающие ее холмы, а также местность в районе Гримсуэйда.

– Здесь лагерь Хью. – Радолф ткнул пальцем в карту. – А вот сюда мы собираемся его выманить. В нашем распоряжении два дня, не более.

Взглянув туда, куда он указывал, Лили кивнула.

– Ты обязательно победишь. – Она наклонилась над ним, чтобы поцеловать его в шею. От него пахло потом, лошадьми и мужчиной. – Ты – Меч Короля, бессмертный Радолф; ты всегда побеждаешь.

Он тихо рассмеялся:

– Всегда ли, Лили?

– Да, всегда. – Она запустила пальцы ему в волосы, наслаждаясь их шелковистой мягкостью.

Радолф боролся за нее, отстаивал ее честь перед лордом Генрихом. Выходит, он все же доверяет ей. Может, теперь она тоже должна довериться ему?

Эта мысль насторожила и испугала Лили.

Радолф повернул голову и, поймав губами ее рот, целовал ее до тех пор, пока у Лили не закружилась голова и не подогнулись ноги. Обхватив ее за ягодицы, он притянул ее к себе и заключил между коленей.

– Ах, Лили, – шептал он щекоча носом ее шею и ложбинку между грудями. – Такая прохладная снаружи и такая знойная внутри...

Она тихо ахнула, когда его пальцы нащупали сквозь одежду один из ее сосков.

– Ворген не считал меня знойной, – вымолвила она, с трудом растягивая слова, прежде чем окончательно утратила способность владеть собой. Руки Радолфа уже лежали на ее бедрах, ловко поднимая юбку за юбкой. – Он считал меня холодной как лед, как снег на земле. Однажды солдаты сообщили ему о человеке, заблудившемся и умершем в лесу: его припорошенное снегом тело насквозь промерзло. Услышав этот рассказ, Ворген повернулся ко мне и сказал: «Это вы, леди».

Радолф замер. Его руки обнимали ее бедра, теплое дыхание согревало ее, и Лили продолжила, боясь потерять остатки храбрости:

– Он говорил, что не может владеть мной, как муж владеет женой, из-за моей холодности, и он был прав. Но ты растопил этот лед, Радолф. Ты снова превратил меня в теплую, живую женщину, и теперь я живу благодаря тебе. Его глаза не мигая смотрели ей в лицо.

– Ворген лгал тебе. Ты теплая, Лили, теплая и желанная. Его глаза прищурились, и он приложил ее руку к тому месту, которое всегда находилось у него в боевой готовности.

– У меня нет трудностей в том, чтобы владеть тобой, как муж владеет женой. И уж точно от твоих прикосновений этот неугомонный кусок плоти никогда не съеживается...

На глазах Лили выступили слезы.

– А ведь я верила ему, пока ты не освободил меня от этого зла.

Радолф погладил ее по щеке и смахнул скатившиеся слезинки. Ее губы затрепетали, когда он коснулся их в целительном поцелуе. Зная Воргена, он и прежде кое о чем догадывался, и вот теперь ему открылась вся правда. Он с удовольствием разорвал бы Воргена на куски и сожалел только, что этого человека уже не было в живых.

Глава 18

Весь следующий день в лагерь Радолфа стекался нескончаемый поток людей, искавших укрытия. Некоторые приходили поодиночке и выражали желание сражаться бок о бок с супругом леди Уилфриды, другие приводили свои семьи и, разбив бивуаки, располагались под лазоревым стягом Меча Короля.

Наблюдая за их приходом и за своей женой, ходившей между ними, Радолф окончательно убедился, что Лили была права: народ любил ее и доверял ей гораздо больше, чем Хью или Воргену. Она пришла на север, чтобы дать им надежду на мир, и, несмотря на инстинктивное недоверие, испытываемое к нормандским завоевателям, их вера в нее заставляла людей ухватиться за эту возможность.

Лагерь Хью располагался в пяти милях от них. Его армия, состоявшая преимущественно из ратников Кентона, с незначительными вкраплениями повстанцев безжалостно грабила окрестные земли, внушая к себе только ненависть. Присоединившись к Хью, солдаты Кентона делали то, что им приказывали, но многим это было не по нраву. При Гастингсе они сражались бок о бок с норманнами, а теперь должны были встретиться с ними как с противником. Ручеек англичан, вливавшийся в армию Радолфа, все время рос.

В конце концов и лорд Генрих тоже был вынужден признать ошибочность своего суждения о Лили. Не без удовольствия Радолф наблюдал за попытками друга очаровать его жену всеми доступными ему средствами. Но еще больше его радовало то, что на Лили, хотя она и выслушивала вежливо предназначенные ей комплименты, красноречие лорда Генриха не действовало. Неужели когда-то ему и впрямь приходила в голову мысль, что Генрих может отбить у него жену?

Пока Жервуа и Генрих спорили относительно тактики, глаза Радолфа неустанно скользили по затянутому дымом лагерю. Вскоре он заметил, как его жена вышла из шатра и на минуту остановилась, потом распрямила спину, словно готовилась противостоять всем трудностям, которые могли встретиться у нее на пути.

Любой мужчина мог только мечтать о том, чтобы жить рядом с такой женщиной. Она даже украшений не носила, чтобы не смущать простой люд, и единственным оставшимся был перстень с красноглазым соколом.

Лили снова потянулась, словно у нее болела спина. Что-то в ее движениях, в бережно сложенных на животе ладонях заставило Радолфа насторожиться, но вскоре он забыл об этом. Он уже решил, что бой состоится завтра на рассвете, и если им удастся застать Хью врасплох, это будет очень кстати. Однако Радолф не собирался тешить себя ложными надеждами, рассчитывая на легкую победу: солдаты Кентона имели отличную подготовку, они были профессионалами, а не сбродом. Это означало, что впереди норманнов ждет тяжелое сражение, проигрывать которое Радолф не собирался.

Его взгляд снова отыскал жену. Достигнув палатки Гадрен, она замерла возле нее в нерешительности, и тут же Гадрен, высунувшись наружу, властным жестом велела Лили войти, после чего она исчезла из виду.

– Входи, входи, моя прелесть.

Гадрен ничуть не изменилась – все такая же пухленькая, с редкими морщинками на лице и хитрыми светлыми глазами.

– Рада видеть вас, матушка, – отвечала Лили с улыбкой.

Гадрен вздохнула:

– Когда я слушаю язык родной Норвегии, у меня становится легче на сердце. Я знала, что вы не та, за кого себя выдаете, миледи, и сразу сказала Олафу, что в вас течет кровь викингов, но он лишь посмеялся надо мной.

Лили кивнула:

– Полагаю, Олаф готовится к бою?

– Ну да, он день и ночь точит свой топор.

– Значит, он верит в великую победу?

Гадрен задумчиво посмотрела на нее, словно размышляя над ее вопросом.

– Радолф заколдован, он не может потерпеть поражение. Мы все верим в это.

– Я тоже об этом слышала.

– Вы сомневаетесь, потому что боитесь за него. Мы всегда боимся потерять тех, кого больше всего любим, моя прелесть. Но Радолф сильный и умный, он не станет рисковать своей жизнью, вот увидите. Он непременно вернется к вам и вашему ребенку.

Лили изумленно взглянула на нее, и Гадрен довольно рассмеялась:

– Думали, я не догадаюсь! А я ведь родила пятерых ребятишек и помогла появиться на свет еще многим, и запомните, моя прелесть, я никогда не ошибаюсь.

Лили прижала ладони к округлившемуся животу.

– Ну конечно, матушка, вы не ошибаетесь.

– А ему вы уже сказали?

– Я подумала, что у Радолфа и без того хватает поводов для беспокойства, и прошу сохранить мой секрет хотя бы на короткий срок.

Гадрен улыбнулась и похлопала ее по руке.

– Иногда лучше не торопиться и подождать... чтобы увидеть, как все обернется; только вот я боюсь, что лорд Радолф рассердится, когда узнает, что вы от него это скрыли. Не воспримет ли он это как предательство? – Гадрен выжидающе посмотрела на гостью, и Лили кивнула.

– Я знаю об Анне, – тихо призналась она. – Радолф рассказал мне все.

– Ну тогда все в порядке! Он начинает вам доверять, моя прелесть.

Из-за едкого дыма, наполнявшего палатку, глаза Лили начали слезиться.

– Да, матушка. – Она кивнула. – Но боюсь, Радолф отправит меня в Йорк, хотя я нужна здесь.

Гадрен неодобрительно покачала головой: – Скажите ему, леди, пока не поздно. Другого пути нет. Лили по-прежнему ощущала в душе инстинктивное сопротивление. Что, если Радолф, подобно Воргену или Хью, использует ее слабость в своих интересах? Он уже и так пробил несколько брешей в обороне, но полностью ворота для него она так и не открыла. Пока.

Подготовка к сражению шла полным ходом. Время от времени Лили находила взглядом Радолфа, но не приближалась к нему – она решила, что Гадрен не права: у ее мужа и так полно забот. Не хватало только, чтобы жена бегала за ним и дергала за рукав, требуя к себе особого внимания.

Приняв решение, Лили как будто сбросила с плеч огромный груз, но с наступлением темноты, невидимым покрывалом окутавшей лагерь, ее вновь одолели сомнения. Порой до нее доносились случайные голоса, женский плач и детский смех, но в основном в лагере царило безмолвие. Все сознавали важность предстоящего поутру сражения. Радолф позаботился, чтобы солдатам хватило по порции эля, и это было все, на что они могли рассчитывать: слишком часто, проводя ночь накануне битвы в пьяном угаре, солдаты потом с трудом могли сражаться. Силы Радолфа по-прежнему уступали армии Хью, но норманны доверяли своему командиру и надеялись, что большинство из них вернется домой в Кревич.

Лили терпеливо ждала! Она понимала, что у Радолфа много работы, но ей хотелось поговорить с ним, прижаться к нему, поцеловать его. В ее сердце жила тоска, которая не могла отступить, пока он не придет к ней.

Однако когда Радолф наконец появился, следом за ним в палатку вошли Жервуа и лорд Генрих. Они ели приготовленный Стефаном ужин, пили вино и обсуждали план предстоящей битвы, рассматривая достоинства и недостатки различных маневров, вспоминая для сравнения другие сражения, чтобы доказать свою правоту.

Лили отправила Стефана спать; хотя юноша предпочел бы остаться и послушать, о чем говорят мужчины, он еле держался на ногах, засыпая на ходу.

– Сперва нам нужно взять холмы на севере долины, – предложил Радолф. – Помните, как при Гастингсе Гарольд держал высоту и нам пришлось сражаться, поднимаясь вверх по склону? Тогда нам крупно повезло.

Жервуа кивнул:

– В том бою мы потеряли многих славных воинов и много отменных лошадей.

Лорд Генрих зевнул и потянулся, словно не услышал ничего интересного.

Радолф налил себе еще вина и с интересом взглянул на него:

– На тебе не было ни пятнышка. Помнится, я подумал, что грязь и кровь скатываются с тебя как с гуся вода, отказываясь марать твои новые доспехи.

Генрих поморщился:

– Надеюсь, завтра будет то же самое, Радолф. Пусть твоя жена-скандинавка пропоет нам древние руны. – Он осекся, вдруг заметив в тени неподвижный силуэт Лили, затем продолжил как ни в чем; не бывало: – Прошу прощения, миледи, но я не шучу. Если вы сможете защитить нас, я первый буду вам благодарен.

Лили вышла вперед.

– Жаль, но я не знаю ни одной древней песни, – ответила она мягко.

Некоторое время Радолф молча смотрел на нее, затем резко повернулся:

– Довольно, у меня голова больше не работает. Мы сегодня и так сделали все что могли.

Оба гостя проворно вскочили на ноги и, попрощавшись, поспешно вышли.

Когда супруги наконец остались одни, Радолф протянул Лили руку, и она без колебания опустилась к нему на колени, в тепло его объятий.

– Сколько у нас времени до твоего ухода? – пробормотала она, пряча лицо у него на шее.

– Три часа или около того.

Вздрогнув, Лили тут же попыталась подняться.

– Приляг, Радолф, тебе нужно поспать...

Радолф усмехнулся:

– Три часа – все, что у нас есть, и я не стану тратить их на сон.

– Ты все равно победишь, я знаю это.

– Знаешь? Тогда поцелуй меня.

Его чувственный рот приник к ее губам, и Лили застонала, прижимаясь к нему всем телом и обвивая руками его шею. Она не могла представить своей жизни без него!