Венчальная свеча

– Ну, зачем мне выдумывать. Хватит с меня и твоего вранья.

Если бы ее взгляд мог жечь, то Майлз мгновенно превратился бы в маленькую кучку пепла. Не говоря ни слова, Патриция медленно пошла прочь, с достоинством расправив плечи и высоко подняв голову. Он провожал ее взглядом, стараясь не замечать, как тяжело стало у него на сердце.

Она долго пропадала в своей комнате, и Майлз уже почти не сомневался, что увидит ее на лестнице с вещами, но, когда девушка наконец спустилась вниз, при ней была только сумочка.

Не говоря ни слова, она направилась прямиком к стоянке такси. Была суббота, и Майлз обычно посвящал это время художественным галереям. Можно было сходить на матч по регби ведь сезон еще не кончился. Но сегодня у него не было ни малейшего желания следовать старым привычкам.

Он решил просмотреть бумаги, захваченные из офиса, но никак не мог сосредоточиться и в конце концов бросил это бесполезное занятие. Потом перекусил и вспомнил о Патриции, прикидывая, отправилась ли она искать другое пристанище в Лондоне или подалась назад во Францию к Жану-Луи.

Девушка вернулась домой уже после обеда. Она открыла дверь своим ключом. Майлз в это время находился в гостиной, и, чтобы увидеть ее, ему пришлось бы подняться со стула. Но в последний момент решил остаться на месте.

Патриция не стала заходить в гостиную, а сразу прошла наверх и не попадалась ему на глаза до вечера, когда он пошел переодеться, чтобы ехать в оперу. Билетов было два, но он собирался слушать спектакль в одиночестве, хотя, конечно, втайне от Патриции. Когда он спустился в холл, она стояла у телефона, вызывая такси.

При виде ее беззаботно сбегавший по ступенькам Майлз был вынужден замедлить шаги. Патриция выглядела потрясающе. Видимо, сегодня она совершила поход по магазинам. На ней было черное длинное платье без рукавов с широким белым воротником, окаймляющим глубокое декольте. Девушка была тщательно причесана. Она неуловимо напоминала ту, с которой он был помолвлен, но сейчас наивное очарование юности отлилось в изысканные формы шикарной молодой женщины. Теперь уже окончательно и бесповоротно, мысленно усмехнулся он, вспомнив о своей скромной роли в этом превращении.

Она держала трубку левой рукой, и Майлз только сейчас заметил, что на ее среднем пальце больше нет обручального кольца от Жана-Луи. Его мозг взорвался вихрем предположений. Она расторгла помолвку? Или это сделал сам художник?

Дождавшись, пока она повесит трубку, Майлз спросил:

– Тебе в Вест-Энд? Подвезти?

– Нет, спасибо, – сухо сказала она и вышла. Интересно, куда она отправилась?

В этот вечер давали «Тоску», одну из любимых опер Майлза, но ему так и не удалось не только по-настоящему насладиться музыкой, но и просто сосредоточиться. Слишком много вопросов вертелось сейчас у него в голове. После спектакля он пошел в клуб.

Когда он вернулся домой, Патриции не было. Она появилась около трех часов утра, когда Майлз был уже в постели.

С этого момента она сторонилась его, избегая даже встречаться взглядом. Но он заметил, насколько усталой и измученной выглядит девушка. Не исключено, что она боится крепко заснуть, чтобы снова не оказаться в его комнате, подумал Майлз. Он часто просыпался среди ночи и вслушивался, но Патриция не появлялась, хотя стул, по-прежнему пододвинутый под дверную ручку, немедленно просигнализировал бы о любой попытке попасть в комнату.

По его сведениям, на дом в Челси уже нашелся покупатель, готовый заплатить наличными, и сделка должна была вот-вот состояться. Не этого ли ждала Патриция? Получит деньги и преспокойно вернется к своему Жану-Луи... Но как быть тогда с исчезнувшим обручальным кольцом, ведь это что-нибудь да должно означать? Если она его просто не потеряла, конечно. Майлз пытался выбросить ее из головы и сосредоточиться на работе, но выходило, что он думает о девушке едва ли не больше, чем после ее исчезновения. В некотором смысле это было даже мучительнее, потому что их отношения успели зайти гораздо дальше. Теперь он познал ее тело и не мог забыть наслаждения, которое они испытали вместе.

Еще через неполные две недели весна уверенно заявила о своих правах. В один из теплых благодатных вечеров Майлз привез портрет девушки из офиса домой. Он повесил его в холле вместо зеркала, чтобы тот сразу бросался в глаза.

Вскоре после полуночи раздался шорох шин подъехавшего к парадному входу такси, потом ключ повернулся в замке, и Майлз поспешил в холл, чтобы увидеть реакцию Патриции.

Она застыла перед полотном, сжимая в руке черный плащ. Потом медленно повернула побледневшее лицо к Майлзу, который стоял, небрежно прислонившись к косяку двери. В огромных глазах девушки застыл немой вопрос.

Сунув руки в карманы, он подошел к ней со снисходительной улыбкой.

– Ты ошиблась, Жан-Луи не смог устоять. для твоего жениха деньги все же значат больше, чем какая-то там любовь. – Он сделал ироническое ударение на последнем слове. – Скорее всего он не знал, кто покупатель, но предложение продать работу принял без долгих раздумий.

Патриция слегка вздрогнула, но тут же гордо выпрямилась и саркастически заметила:

– Не слишком ли дорогой способ заработать такое дешевое очко?/

– Ты думаешь, что я приобрел ее только для того, чтобы показать, какое ничтожество твой Жан-Луи? О, у меня была иная цель.

В ее глазах, подернутых пеплом усталости, немедленно зажегся тревожный огонек. Не дождавшись продолжения; она сердито воскликнула:

– Прекрасно, ну и что из этого? Валяй дальше! Тебе ведь не терпится очередной раз уязвить меня!

– Эта картина, – нахмурившись, резко сказал Майлз. – чистейшая фикция. Из тебя тут сделали святую невинность, тщательно маскируя тот факт, что притворство и обман стали смыслом твоей жизни. Ты и Жана-Луи провела – он увидел в тебе то, чего и в помине не было.

На ее смертельно побледневшем лице резко выступили нежные мазки румян, отчего оно приобрело какое-то неестественное выражение.

– Боже мой, о чем ты? – пролепетала она дрожащим от ужаса голосом.

– О том, что если не существует оригинала, то нечего делать и копии.

– Нет! – Ее глаза полыхнули бешенством и отчаянием. – Я не позволю тебе уничтожить портрет!

Она раскинула руки в стороны и загородила собой картину, повернувшись лицом к Майлзу. Но тот только рассмеялся и, схватив ее за руку, отшвырнул прочь, одновременно выхватив из кармана небольшую бутылочку с какой-то жидкостью. В одно мгновение он сковырнул пробку большим пальцем и выплеснул содержимое на портрет, стараясь попасть прямо в лицо.

– Не-е-ет!!!

С отчаянным криком Патриция вырвалась из рук Майлза. Рванувшись к картине, девушка протянула к ней руки, и он испугался, что она собирается вытереть кислоту. Он схватил ее в охапку и оттащил назад, принуждая смотреть, как жгучая жидкость с шипением и бульканьем въедается в холст. Цвета смешивались и блекли, тяжело оплывая на неповрежденную часть полотна и ложась на нее длинными липкими струпьями.

За несколько минут шедевр Жана-Луи превратился в землистую мешанину масляных красок. То, что совсем недавно было лицом ангела, превратилось в уродливую карикатуру.

– Ублюдок! – Патриции наконец удалось высвободиться. – Это была его лучшая работа! Самая великая вещь, какую ему когда-либо удавалось создать. А ты уничтожил ее из какой-то мелочной и злобной гордыни! Как ты мог?! А еще называешь себя ценителем искусства! – Ее трясло. Она закрыла лицо руками, не в силах сдерживать рыданий. – Боже, и я еще верила, что люблю тебя! Ну, хватит. Я была совершенно слепа. Ты же лицемер, жалкое самовлюбленное ничтожество. Надругаться над произведением искусства только для того, чтобы поквитаться со мной!

Ее горе было столь искренне и безгранично, что на сердце у Майлза защемило, и он протянул к ней руку.

– Пат, погоди. Я...

Она презрительно оттолкнула его.

– Итак, ты своего добился. Поздравляю! Я больше не собираюсь мозолить тебе глаза и ждать очередной пакости с твоей стороны. Потому что мне наплевать на тебя. Я сыта по горло. Проваливай к чертовой матери со всеми своими комплексами! – Подхватив свою сумку и плащ, она направилась к двери и стала нетерпеливо возиться с замком.

– Патриция! Выслушай меня.

Майлз попытался помешать ей, но успел только ухватиться за край плаща. Дверь открылась, и несколько секунд они молча тянули ткань каждый в свою сторону, но затем Патриция сердито вскрикнула и выбежала из дома, а Майлз повалился на пол с плащом в руках. Рядом шлепнулась ее сумка.

Он поспешно последовал за ней, но она уже бежала к воротам. Майлзу пришлось задержаться, чтобы запереть дверь, прежде чем он смог продолжить преследование. Когда он достиг ворот, девушка уже неслась по улице. Майлз пустился в погоню и скоро настиг беглянку.

И тут случилось непредвиденное. Услышав его топот, она вдруг свернула с тротуара и опрометью бросилась в хмурую и враждебную тьму пустоши.

10

Патриция бежала, не разбирая дороги, через пустырь по направлению к маячившим вдали кустам. На какой-то миг Майлзу показалось, что она одумалась и собирается повернуть назад, но девушка задержалась, только чтобы сбросить туфли. Он уже хотел позвать ее, но тут же сообразил, что его крик может привлечь внимание бродяг, обитающих в зарослях вереска, или разного рода извращенцев, навещающих эти пустынные места с наступлением темноты.

Женская фигурка почти растворилась во мраке, и Майлза охватил внезапный страх. Что, если он не сможет отыскать ее? До него донесся всхлип. Она все еще плачет? Неужели его поступок произвел на нее настолько сильное впечатление? Он двинулся вперед, но неожиданно зацепился ногой за торчащий из-под земли корень и с трудом удержал равновесие.

Вырвавшись из спасительных кустов, Патриция понеслась через участок пустоши, прилегавший к небольшому озеру. Гнев девушки придавал ей все новые силы, и Майлз уже с трудом поспевал за ней.

Он окинул взглядом ряд деревьев и внезапно похолодел от ужаса. Две другие фигуры, явно мужские, появились на берегу озера. Эти люди, несомненно, заметили Патрицию и теперь спешили навстречу, стремясь отрезать ей путь к отступлению. Девушка резко остановилась, и Майлз с невыразимым облегчением увидел, что она вот-вот повернет обратно. Но она, видимо, приняла компромиссное решение, пытаясь уйти и от него, и от новых преследователей. Те немедленно учли этот маневр и бросились ей наперерез. Майлза, который продолжал двигаться вдоль деревьев, они еще не успели заметить.

Патриция явно начинала уставать. Один из мужчин подскочил к ней справа, и она шарахнулась в сторону, но в этот момент второй преследователь одним прыжком настиг девушку. Она развернулась, ожесточенно отбиваясь.

Майлз стремительно пересек поляну. Еще секунда – и он ураганом обрушился на негодяя. Оглушенный, тот выпустил свою добычу и повернулся к неожиданному противнику.

– Пат, беги! – крикнул ей Майлз.

Второй мужчина, худой и сутулый, бросился на помощь своему товарищу. Майлз прикинул, что справиться с ними будет не так уж сложно, но ему не понравилась самоуверенная наглость, с которой они обратились к нему.

– Прочь с дороги! Она наша.

– А вот тут ты ошибся, крысеныш. Это моя невеста, – про скрежетал Майлз и нанес худому молниеносный удар в челюсть.

Тот охнул от боли и сложился пополам, медленно оседая на землю. Стремительно обернувшись ко второму противнику, Майлз увидел, что девушка еще здесь.

– Беги же! – снова закричал он. – Любимая, беги!

В следующую секунду все его внимание оказалось поглощено схваткой. Майлз обрушил на врага град ударов, одновременно стараясь не терять из виду его приятеля, который постепенно приходил в себя.

Неожиданно бродяга вскрикнул и завертелся на месте. Оказывается, Патриция прыгнула ему на спину, вцепившись одной рукой в глаза, а другой обхватив горло, и начала душить. Майлз наконец уложил своего противника и поспешил на помощь девушке, но худой уже успел оттолкнуть ее, и та неподвижно лежала на земле.

Майлз ринулся к ней и на мгновение ослабил бдительность. Бродяга не замедлил этим воспользоваться. Грязно выругавшись, он прыгнул вперед и сделал резкий выпад рукой. Майлз ощутил сильный удар в пах, но, преодолев боль, немедленно контратаковал. Не выдержав его натиска, худой бросился наутек, забыв о своем дружке, который по-прежнему не подавал признаков жизни.

Майлз судорожно ловил ртом воздух, стоя над поверженным противником. И тут Патриция вскочила на ноги и бросилась к нему.

– Майлз! – Обвив его шею руками, она притянула его к себе. – О Боже мой, Майлз! Боже мой...

– Ты цела?

– Да. Но если бы не ты... Я чуть не умерла от страха.

– Надо вызвать полицию, – прохрипел он. – И сказать им, чтобы прислали «скорую», – добавил он срывающимся голосом.

Патриция озадаченно взглянула сначала на него, потом на валявшегося без сознания насильника.

– Зачем? Он что, умер?

Майлз рассмеялся, поражаясь, как странно звучит его голос.

– К черту этого подонка. Просто он порезал меня. – И он рухнул к ее ногам.

У Патриции не нашлось ничего, кроме комбинации, чтобы перевязать его рану. Он сумел продержаться до прибытия полицейской машины, опасаясь, что второй противник может очнуться, и лишь после этого позволил себе роскошь потерять сознание.

Пока машина «скорой помощи» неслась к больнице, Майлз несколько раз приходил в себя и снова проваливался в небытие. В краткие минуты прояснения сознания он чувствовал безмолвное присутствие Патриции, словно слыша слова, которые она сейчас мысленно кричала ему.

Он слабо шевельнул рукой, и девушка вложила в нее свою ладошку. Ему стало несказанно хорошо, и вслед за этим пришло полное забытье.

Придя в себя, Майлз обнаружил, что весь опутан пластиковыми трубками и проводами, и тут же вспомнил кадр из дешевого фильма о Франкенштейне. Он уже собирался пожаловаться на неудобство, но вдруг ощутил непреодолимое сонное оцепенение. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким измученным.

Подошла медсестра и заговорила с ним, но оказалось, что у него нет сил даже на то, чтобы ей ответить. Хотелось увидеть Патрицию, но, по-видимому, ее поблизости не было. Сестра велела Майлзу отдыхать, и он понял, что давно уже не делал ничего с такой охотой...

Патриция прождала в приемном покое почти весь день. Майлза прооперировали немедленно, после чего ей позволили взглянуть на него. Со знание к нему еще не вернулось, и его восковая бледность не на шутку испугала ее.

Но еще большее беспокойство вызывало у девушки то, что никто из персонала не мог дать внятного ответа на вопрос о самочувствии Майлза.

Дежурная сестра убеждала ее пройти в специальную комнату для родственников и прилечь. Но Патриция даже думать об этом не могла. Она продолжала расхаживать взад-вперед по приемному покою, пока ее вежливо, но твердо не попросили уехать домой.

– Выспитесь и приезжайте утром, – сказал врач. – Посмотрите – вы же вся в грязи и платье разорвано. Что подумает ваш муж?

Пришлось подчиниться. Дом без Майлза показался ей огромным и пустым. Даже в худшие времена их размолвки его присутствие несло с собой чувство безопасности, какой-то добротной надежности.

Она бросила печальный взгляд на то, что осталось от картины. Ей было нестерпимо жаль портрета, но не самого Жана-Луи. Патриция расторгла помолвку по телефону на следующий день после того, как они с Майлзом стали любовниками.

Француз, естественно, начал страстно протестовать, восклицал, чуть не плача, что его сердце совершенно разбито, но девушка не поверила ему. Гордость его, безусловно, была уязвлена, но никак не сердце. Патрицию нисколько не удивило бы, если бы она узнала о его романе с американской вдовой.

Она отвернулась от картины и стала медленно подниматься по лестнице в свою комнату, но вдруг заколебалась. Ее сумка лежала на том же месте, где она бросила ее вчера вечером. Девушка достала оттуда сложенный вдвое листок бумаги и набрала длинный телефонный номер. Ей пришлось долго ждать ответа, и когда она заговорила, голос ее прозвучал хрипло:

– Мама? это Патриция.

Они поговорили коротко. Видимо, сказывалось отчуждение, накопившееся за годы разлуки. Но первый шаг был сделан, и Патриция почувствовала себя не такой одинокой.

Она быстро приняла душ и переоделась в нарядное платье, которое, по ее расчетам, должно было поднять настроение у ее героя. Если, конечно, он чувствует себя достаточно сносно, чтобы обращать внимание на такие вещи. Девушку била крупная дрожь, но два заветных слова, все еще звучавшие в ушах, помогали преодолевать тошнотворную слабость. «Любимая, беги», крикнул он ей. Теперь это было своего рода заклятием, заговором, навсегда избавлявшим ее от необходимости убегать от Майлз Кейна.

Она рассчитывала увидеться с ним сразу же, но ошиблась._

– Подождите, пожалуйста. У него сейчас врачи, – строго сказала новая дежурная, указывая ей на кресло.

Что ж, по крайней мере, она сможет наконец узнать, в каком он состоянии. Увидев группу людей в белых халатах, вышедших из блока интенсивной терапии, Патриция вскочила. Но они, тихо переговариваясь, прошествовали мимо, словно не замечая ее. Охваченная тревогой, девушка принялась растерянно озираться по сторонам, ища кого-нибудь, кто наконец смог бы положить конец этому изматывающему ожиданию. Наконец, она заметила в коридоре медсестру в сопровождении мужчины в темном костюме и бросилась навстречу.

– Пожалуйста. Мистер Кейн. Чтo с ним, скажите ради Бога. Доктора мне ничего не говорят. Она умоляюще сложила руки.

Они посмотрели на нее как-то странно, после чего человек в темном костюме извинился и направился в палату, где находился Майлз.

– Кто это был? – спросила она у медсестры, облизнув пересохшие губы. – Почему ему можно туда, а мне нет?

– Это священник, – объяснила та, выпроваживая девушку в приемный покой.

Ноги у Патриции подкосились.

– Он... умер?!

– Нет, он жив. – Сестра помогла ей сесть и принесла чашку крепкого сладкого чаю. – Пойду, попробую разузнать, что там происходит.

Но первым к ней вышел священник. Проницательно посмотрев на Патрицию, он произнес:

– Кажется, вы с мистером Кейном в свое время собирались обвенчаться?

– Да, это правда. – Она нахмурилась. – Вы можете что-нибудь сказать о его состоянии? Я уже битый час безуспешно пытаюсь это выяснить.

– Я только что разговаривал с ним. Он хочет, чтобы вы стали его женой.

– Что вы сказали? – у Патриции вырвался глупый смешок. – Он хочет...

– Вступить с вами в брак, освященный церковью. Сейчас. Немедленно.

Лицо девушки все более вытягивалось по мере того, как до нее доходил смысл слов священника.

– Как сейчас? – пролепетала она.

– Не удивляйтесь. Ведь у Вас уже есть разрешение? – Она молча кивнула. – Тогда нет никаких причин, чтобы откладывать обряд. Разумеется, если вы хотите стать миссис Кейн.

– Хочу ли я... О Боже, да. Да! Но Майлз? Неужели... Неужели ничего уже нельзя сделать?

– Сдается мне, что нет. – На тонких губах священника появилось подобие улыбки. – Похоже, этот случай безнадежен.

Она ошеломленно кивнула, пытаясь хоть как-то осознать происходящее.

Патриция осталась одна в тихой комнате, смутно догадываясь, какая суматоха царит сейчас за ее дверями. Было ясно как день, что больше всего на свете она мечтала стать женой Майлза. И вот этот момент наступил. Отчаяние охватило девушку при мысли о многих месяцах потраченной зря жизни. Причины, толкнувшие ее на побег, казались сейчас смехотворными. Но теперь перед ней открывался новый мир, и она в страхе ждала, что он принесет.

Появилась медсестра, вручила ей большой букет белых роз и открыла заветную дверь.

Палата тонула в цветах. Смертельно бледный Майлз полулежал, обложенный со всех сторон подушками. Кровать была высоко поднята, а трубки и провода исчезли. Священник переоделся в рясу, а медсестры, что должны были стать их свидетелями, украдкой утирали глаза платочками.

Патриции хотелось броситься к Майлзу, обнять за плечи, сказать, как велика, безгранична ее любовь, но вместо этого она робко подошла к кровати и остановилась. Слегка повернув голову, он с усилием улыбнулся ей. Шальная нежность стояла в его глазах. Слова были сейчас не нужны, и девушка просто одарила его ответной улыбкой.

Церемония оказалась простой, но необыкновенно трогательной. Майлз произнес слова клятвы слабым, но твердым голосом и надел кольцо на палец невесты. Патриция чувствовала, что ее собственный голос дрожит, но вид мужественно державшегося жениха придавал ей силы. Священник объявил их мужем и женой, и она, смахнув слезинку, склонилась к Майлзу, чтобы поцеловать его в белую, как гипс, щеку.

Все вышли из палаты.

Майлз издал протяжный вздох и поймал ее запястье со словами:

– Вот ты и попалась. Долго же я ждал этого момента! – Его пожатие было на удивление сильным и даже голос напоминал прежний.

Патриция резко повернулась и увидела на его лице широкую довольную ухмылку. Она непонимающе уставилась на мужа, и в следующее мгновение он притянул ее к себе со словами:

– Ну-ка иди сюда и дай мне поцеловать тебя как следует.

Он крепко обнял Патрицию и начал целовать со страстью изголодавшегося любовника, но она вырвалась и вскочила на ноги.

– Майлз? Ты просто негодяй... Я не сомневалась, что ты умираешь!

– Я же говорил, что будет и на моей улице праздник, – рассмеялся он. – А как еще прикажешь жениться бедному парню, если его суженая все время норовит куда-нибудь сбежать?

– Я никогда не прощу тебе этого! Ты хоть понимаешь, что я пережила? – Она вдруг прикусила язык, сообразив, что Майлзу тоже пришлось пережить подобное.

Муж насмешливо, хотя и слегка настороженно следил за ее реакцией. При виде неуверенной улыбки, появившейся на лице Патриции, он с явным облегчением откинулся на подушки. Майлз отыскал ее левую руку и дотронулся до кольца, которое совсем недавно надел на ее средний палец.

– Видишь ли, сложилось так, что я в последнее время постоянно носил его во внутреннем кармане. Кольцо отклонило нож, и он не задел жизненно важных органов. Я только крови много потерял.

– Так сколько же нам придется ждать медового месяца? – Патриция задумчиво подперла ладонями подбородок.

Глаза Майлза сверкнули.

– Тебе не терпится? – быстро спросил он. – Почему бы и нет? – Она кокетливо повела плечом.

– Что ж, если ты придвинешься чуточку поближе...

Патриция повиновалась, и в ту же секунду Майлз прильнул к ней поцелуем, а затем скользнул рукой к ее талии и резким движением втащил на кровать.

– Что ты делаешь? Тебе же нельзя!

– Вот выдумала! Ну, поможешь немного в случае чего. – Он занялся длинной молнией на ее платье.

– А если кто-нибудь войдет?

– Посетителей не будет. В этом ты можешь быть абсолютно уверена, – отрубил он.

– Ты подлый и гнусный развратник, и... я просто схожу от тебя с ума.

Он наградил ее жадным поцелуем. Но вдруг Патриция резко отстранилась, будто освободившись от невидимых чар.

– О нет, не смей! Как я могла забыть... ты же погубил картину!

– Вот дуреха! – Майлз вновь уложил ее рядом. – Это же была только копия. Неужели ты и впрямь могла поверить, что я способен уничтожить подлинник портрета женщины, которую ждал всю жизнь, единственной на Земле, которую любил и люблю?

– Это правда? – прошептала она с замиранием сердца.

– Чистая правда. А теперь... – Он нежно поцеловал трепещущую жилку на ее горле, погладил такую выразительную в сладострастном ожидании грудь. – Какая умная девочка. – В глазах его зажглись озорные огоньки. – И компания станет моей!

Патриция возмущенно фыркнула, но тут же залилась счастливым смехом, понемногу переходившим в череду легких всхлипов и стонов.

– Знаешь, что? Это просто чудесно, что ты будешь жить, – выдохнула она и принялась за самую важную работу в своей жизни.

Notes