ЙЕН М. БЭНКС
      ЭКСЦЕССИЯ
      Фантастический роман
      Excession
      Перевод с английского С. Фроленка
      Йен M. Бэнкс - один из признанных мастеров "интеллектуальной космической оперы", писатель, создавший свою собственную Вселенную. Вселенную, в которой идет ВОЙНА...
      Война двух крупнейших галактических цивилизаций - республиканской Культуры и Идиранской империи.
      Война, в которую Культура втянулась, только чтобы спасти свой душевный покой... самое ценное, что имела.
      Война, которую идиране начали, потому что понимали: джихад должен расширяться, чтобы не стать бессмысленным.
      Война, которая растянулась на сорок восемь лет и один месяц. Общее число павших - 851,4 миллиарда. Потери кораблей 91 215 660. Количество уничтоженных планет - 53.
      Ученые считали эту войну самым значительным конфликтом за последние пятьдесят тысяч лет Галактической истории.
      Перед вами - один из эпизодов этой войны. Эпизод, который в летописях Культуры и Империи называют "Эксцессия"...
      СОДЕРЖАНИЕ
      Пролог
      1. Проблема внешнего контекста
      2. Никаких открытий
      3. Нежданные гости
      4. Принцип зависимости
      5. Клятва на клинке
      6. Подачка
      7. Тир
      8. Убивающий время
      9. Непристойные манеры
      10. Тяжкое признание
      11. Благодаря Гравиес
      12. Счастливого пути!
      Эпилог
      ПРОЛОГ
      В этой башне на берегу моря Дейэль Гилиан жила вот уже сорок лет.
      Среди серых волн, под пологом тумана медлительно скользили огромные туши обитателей глубин. Столбы водяного пара вырывались из их ноздрей, точно гейзеры, заставляя морских птиц с шумом и криками взлетать в холодное небо, где у розоватой кромки облаков, сами подобные маленьким подвижные облакам или воздушным змеям, парили на восходящих потоках другие небесные создания, греясь в тепле и свете раннего утра.
      Мир, в котором жила Дейэль Гилиан, не был обычной планетой. Солнечный свет здесь заменяла нить накаливания, которая начиналась над самым краем далекого морского горизонта, шла по дуге купола вверх и исчезала за рощей на берегу.
      Волны лениво набегали на берег, шевеля разнообразный морской мусор: отшумевшие раковины, панцири крабов, гниющие водоросли, остатки кораблекрушений, куски изъеденной морем пемзы. Весь этот хлам, собранный по горсти с различных планет, разбросанных по всей галактике, был раскидан по галечному берегу нарочито небрежно, словно это была коллекция безделушек. Низкая каменная стена, оплетенная скудной растительностью, защищала от моря сад у подножия башни, и только ветер изредка заносил сюда морской йодистый запах. Сад был невелик: несколько клумб ярких стелющихся цветов в обрамлении низкорослых хвойных деревьев и тенистого цветущего кустарника.
      Женщина услышала, как прозвенел колокольчик у входа, но она и так уже знала, что к ней пожаловал гость: ее оповестила об этом птица Гравиес, минуту назад вынырнувшая из мглистой дымки.
      - Гости! - прокричала птица и снова взмыла в небо в поисках летучей насекомой живности для своей зимней кладовой. Кивнув, Дейэль выпрямилась, поддерживая и оглаживая большой живот под тяжелой дорогой тканью старинного платья.
      Сообщение, переданное птицей, не требовало дальнейших пояснений. За четыре десятилетия, проведенные в полном одиночестве, Дейэль Гилиан не в первый раз принимала аватару корабля, под опекой которого находилась. Сейчас ее опекун пробирался от ворот к дому, раздвигая колючие ветви деревьев-недомерков.
      Дейэль поправила выбившиеся из-под головного обруча пряди иссиня-черных волос и пошла навстречу высокой фигуре, появившейся среди скрученных стволов:
      - Доброе утро, - сказала она.
      Аватара корабля носил имя Аморфия, - что, повидимому, имело какое-то весьма существенное значение на том языке, которого Дейэль Гилиан не знала, и, откровенно говоря, никогда не считала полезным изучить. Аморфия имел вид сухопарого, бледного создания с наружностью гермафродита. Тощий как скелет, он на целую голову возвышался над Дейэль Гилиан, которая сама была довольно высокого роста. Последние лет двенадцать аватара обычно одевался во все черное, и теперь предстал перед подопечной в тугом черном трико, поверх которого были надеты черные же туника и короткий жилет. На голове у него была маленькая черная шапочка.
      - Доброе утро, Дейэль Гилиан. Как самочувствие? - спросил аватара, кланяясь и улыбаясь несколько нерешительно.
      - В порядке, спасибо, - не удивляясь вопросу, ответила Дейэль.
      Вопрос являлся обычной формальностью, потому что состояние ее организма находилось под ежесекундным наблюдением множества датчиков. Корабль не просто знал о том, как она себя чувствует, он имел исчерпывающую информацию о каждом ударе ее сердца. Но ему хотелось выглядеть человечным, и женщина давно перестала обращать внимание на эти забавные попытки быть вежливым и обходительным.
      - Зайдем в дом? - спросила она.
      - Да. Спасибо за приглашение.
      В верхней комнате башни не было больших окон, свет проникал сквозь прозрачный стеклянный купол, который, казалось, уходил в самое небо. В стены были вмонтированы экраны голографической проекции. На одном из них разворачивались целые подводные спектакли в голубовато-зеленых тонах, где главными героями выступали гигантские рыбы и млекопитающие, обитающие в окрестных водах. Другой демонстрировал громадных воздушных тварей, ныряющих в облаках, а третий с помощью инфракрасной съемки давал возможность наблюдать за тем, что происходит в верхних слоях атмосферы, где жили еще более странные создания.
      В остальном обстановка комнаты напоминала настоящий светский салон: изящная мебель, яркие драпировки, разнообразие пестрых подушек. Дейэль Гилиан потянулась с кушетки к низкому столику резной кости. Подогретый коктейль из травяных соков перетек из стеклянного кувшина в пузатые хрустальные бокалы с серебряной гравировкой. Женщина откинулась на подушки. Ее гость, пристроившись на краю резного деревянного кресла, взял полный до краев бокал, оглядел комнату и поднес напиток к губам. Дейэль Гилиан не смогла сдержать улыбки.
      Аморфия представлял собой искусственное существо, он был проекцией рассудка, воли и души корабля, сугубо интеллектуальной сущностью, лишенной недостатков живой плоти. Аватара не переставал занимать ее мысли, тревожил воображение, и она постоянно изыскивала всяческие уловки, чтобы лишний раз убедиться в том, что это существо, вполне гуманоид с виду, не имеет ничего общего с человеком.
      Это превратилось в нечто вроде невинной салонной игры, которую она, женщина, вела с убийственно бесполым существом; она подавала ему чашку или бокал, полные до краев, а иногда и выше краев, так что жидкость удерживало -только поверхностное натяжение. После чего имела удовольствие наблюдать, как Аморфия поднимает емкость ко рту и отпивает, ни разу не пролив ни капли и даже не уделяя особого внимания этому действию - с ловкостью, недоступной ни одному из человеческих существ, с которыми ей приходилось сталкиваться.
      Дейэль Гилиан потягивала коктейль, чувствуя, как тепло растекается по телу. В утробе ворочался ребенок, и она мягко поглаживала живот, ни о чем особо не думая.
      А вот аватара не отводил взгляд от одного из голографических экранов, - там, в круговерти ядовитых испарений, косяк самых крупных местных хищников - ловких, острорылых тварей с похожими на ракетные стабилизаторы наростами вдоль позвоночника, атаковал какую-то не то стаю. HP то стадо, едва различимое в тумане. Пернатые создания в панике разлетались. Хищники закладывали головокружительные виражи и наносили удары - главным образом, мимо, но несколько жертв всетаки были настигнуты, сбиты и растерзанны прямо в воздухе.
      Дейэль Гилиан кивнула:
      - Время перелетов, там, за облаками, - сказала она. Скоро сезон спаривания.
      Она посмотрела, как одну из особей разрывает на части и заглатывает пара хищников, формой и поведением напоминающих стремительные ракеты. А жадностью - настоящих крокодилов.
      - И сезон охоты. - Она знала некоторых охотников по именам, хотя предметом ее страсти были все же не они, а громадные увальни, обитатели морских и воздушных глубин.
      Дейэль Гилиан не имела в виду обсуждать с Аморфией законы существования в экологической среде - он проявлял к происходящему лишь учтивое любопытство. Но, как и всякий раз при его посещении, ей снова невольно пришло на ум, что она - такая же пленница, всего-навсего звено в экосистеме корабля. Только хищник, который должен вести на нее охоту, отсутствует. Или, может быть, она и есть - самый сильный хищник?
      Взгляд Аморфии все еще был прикован к экранам, демонстрирующим кровавую бойню в заоблачных высях.
      - Прекрасно, не правда ли? - заговорил он наконец, сделав очередной глоток. Он взглянул на Дейэль Гилиан, заметил в ее глазах удивление и торопливо добавил:
      - В некотором смысле.
      Дейэль Гилиан неторопливо кивнула.
      - С вашей точки зрения, да, конечно. - Она наклонилась вперед и поставила бокал на резной столик. - Зачем вы явились сегодня, Аморфия, говорите начистоту, - попросила она.
      "Альтер Эго" корабля, казалось, был застигнут врасплох. "Попала в точку", - подумала Дейэль.
      - Просто проведать вас, - поспешно сказал аватара.
      Дейэль Гилиан вздохнула:
      - Ну что ж, мы уже выяснили, что со мной все в порядке, и...
      - И с ребенком тоже? - спросил Аморфия, глядя на ее живот.
      Дейэль Гилиан опустила ладонь, прислушиваясь.
      - Ребенок... как обычно, - спокойно сказала она. - Здоров.
      - Вот и хорошо, - сказал Аморфия, закинул ногу на ногу и снова уставился в топографические экраны. Дейэль Гилиан начала терять терпение:
      - Аморфия, что происходит? Что-то с кораблем?
      Аватара посмотрел на женщину странным, отсутствующим взглядом, и на мгновение Дейэль Гилиан действительно забеспокоилась. Может быть, корабль пострадал от какого-нибудь столкновения или потерял ориентацию в пространстве? Хотя экипаж этого монстра (в те времена, когда на корабле еще был экипаж) давно поговаривал, что корабль и так уже наполовину сошел с ума. Теперь их осталось только двое - она и сумасшедший корабль, которому она была отдана во власть.
      Аморфия встал с кресла, подошел к единственному небольшому иллюминатору, выходившему на море.
      - Все может измениться в любой момент, - глухо произнес аватара, изучая линию горизонта. Обернувшись, он посмотрел на Дейэль многозначительно и снова вернулся к созерцанию неба и моря. Выдержал паузу, сложил руки за спиной и изрек:
      - Море станет твердым, как скала, а небо станет как сталь. И мы изменимся вместе с ними.
      Он подошел к ней и сел в изножье кушетки, причем та едва скрипнула под его сухим и легким, как былинка, телом.
      Он смотрел ей прямо в глаза.
      - Как камень? - переспросила Дейэль Гилиан. - Что ты хочешь этим сказать?
      - Мы - я имею в виду корабль... - сказал Аморфия, положив руку на грудь, - мы наконец можем... нам наконец есть чем заняться.
      - Заняться? - переспросила Дейэль Гилиан. - Чем ты намерен заняться?
      - Кое-чем. Прежде всего следует изменить наш мир, этот мир, - сказал аватара. - Всех живых придется отправить на Сохранение в соответствующих средах... Всех до единого. А может быть, и вовсе избавиться от них.
      - Включая меня.
      - Включая тебя, Дейэль.
      - Понимаю. - Она кивнула.
      "Прощай башня, прощай корабль, - подумала она, - ну что ж, вот он, конец моему пребыванию под стражей".
      - В то время как ты, - продолжила она, - без помех займешься... Чем?
      - Кое-чем, - ответил Аморфия без тени иронии.
      Дейэль Гилиан проницательно улыбнулась.
      - Чем именно - об этом ты мне, конечно же, не расскажешь.
      - Я не могу тебе рассказать.
      - Потому что...
      - Потому что еще сам не знаю в точности, что это, - сказал Аморфия.
      - Ага, - Дейэль Гилиан задумалась, встала с кушетки и подошла к одному из голографических экранов, где управляемый робот-камера отслеживал большой косяк тварей с треугольными фиолетовыми крыльями, плывущий вдоль морского дна. Лучи света пробивали толщу воды, играя на гладких шкурах. Этот косяк тоже был знаком Гилиан: у нее на глазах сменились три поколения этих громадных, миролюбивых и обходительных существ, она часто наблюдала за ними, иногда плавала вместе, а както раз даже присутствовала при рождении одного из малышей.
      Огромные фиолетовые крылья колыхались, вздымая фонтанчики золотистого песка.
      - Да уж, действительно, перемены, - произнесла Дейэль Гилиан.
      - Ничего не поделаешь, - подтвердил аватара. Наступила пауза. - Быть может, весь наш образ жизни претерпит изменение.
      Дейэль Гилиан обернулась - бесполое существо не сводило с нее пристального немигающего взора.
      - Наш образ жизни? - произнесла она. Ее голос дрогнул, выдавая волнение. Она вновь машинально погладила живот.
      - Я не уверен, - признался Аморфия. - Но все возможно.
      Дейэль Гилиан сняла с головы обруч. Длинные черные волосы рассыпались по плечам, закрыв лицо. Так она словно спряталась от своего тюремщика за черной вуалью.
      - Понятно, - наконец сказала она. Немного успокоившись, она остановилась и, прислонясь спиной к стене, в упор посмотрела на аватару. За ее плечами вспыхивали морские глубины, в них скользили огромные тени.
      - Когда это случится?
      - Несколько небольших манипуляций - предварительных, разумеется, - облегчат нашу задачу в дальнейшем. Кое-какие действия я уже предпринял, чтобы просто сберечь время. Но главное впереди. На это уйдет день или два, а, может, неделя или больше... если ты согласишься.
      Дейэль Гилиан подумала секунду, в ее глазах промелькнуло смущение, видно было, что она борется с собой. В конце концов она улыбнулась:
      - Ты спрашиваешь моего разрешения?
      - Вроде того, - бесстрастно пробормотал Аморфия, уставившись в пол и постукивая кончиками пальцев по костяной столешнице.
      Некоторое время Дейэль Гилиан не отрывала его от этого важного занятия, затем сказала:
      - Дорогой корабль, ты присматривал за мной, потакал моим причудам... - Она снова попробовала улыбнуться этому странному существу в черном, но Аморфия теперь внимательно разглядывал свои ногти. - Ты развлекал меня все это время, и я тебе бесконечно признательна. Я даже не надеюсь в будущем отплатить тебе тем же - но я не могу принимать за тебя решений. Делай, как считаешь нужным.
      Аморфия вскинул голову:
      - Тогда мы приступаем сейчас же к упаковке фауны, - сказал он. - Потом будет проще: многие впадут в спячку, близится зима. А затем - трансформация... - Он произнес это слово с особым нажимом. - Это займет... - Аватара замялся - ... может быть, дней двадцать-тридцать... До того... до того как будет принято окончательное решение. Но опять же трудно сказать, когда оно будет принято.
      Дейэль Гилиан сложила руки на животе, где уже сорок лет развивался и созревал ребенок, кивнула:
      - Спасибо, что сказал.
      Она натянуто улыбнулась и внезапно почувствовала, что не может больше сдерживать слез. Сквозь слезы и черные спутанные кудри она беспомощно взирала на это сухопарое существо с тонкими и длинными, точно у паука, конечностями. Существо сидело на кушетке, не сводя с нее глаз.
      - Что ж, значит, у тебя теперь много неотложных дел. Наверное, тебе надо ими заняться?
      С вершины башни она смотрела вслед уходящему аватаре. Он возвращался той же дорогой, что и пришел: по тропе вдоль редких деревьев вышел на заливной луг, пересек его, приблизился к подножию утеса, опоясанного цепью каменных глыб, за одной из которых его черный силуэт исчез из виду, и Дейэль Гилиан невольно сморгнула - все это время она напряженно наблюдала за ним. Он ушел и вновь унес мир и спокойствие из ее жизни.
      Она подняла глаза к облакам. Существа, похожие на огромных воздушных змеев, висели прямо над башней, словно часовые.
      Дейэль попыталась отвлечься, воображая, что они могут чувствовать, что они думают о ней и об этом мире. Но на самом деле она думала о том, как было бы здорово проникнуть, например, в мозг корабля и узнать тайну, которую он так тщательно скрывает, которую так и унес с собой, словно непрочитанную книгу, показав ей только обложку. Он знал, что она останется теперь наедине с собой и своими сомнениями, знал и все-таки оставил ее.
      Ха! Он думает, что выбил ее из колеи, что теперь может третировать ее, неуверенную и растерянную.
      Она попыталась вообразить корабль как единое целое, но не смогла. Корабль был слишком велик, ей необходимо было выйти за его пределы, чтобы увидеть его со стороны - этот дом, который она не покидала вот уже сорок лет, но скоро покинет, быть может, навсегда.
      Но пока все вокруг оставалось прежним: гигантский утес, море и облака, и сумрачная дымка над облаками. Пытаясь отвлечься от невеселых мыслей, она снова погладила живот, как изо дня в день делала это уже без малого сорок лет. Она думала об эфемерности человеческих представлений, о том, как быстро может измениться то, что казалось вечным и незыблемым.
      Ей вдруг стало страшно. Страшно не только за себя, но и за корабль, за все, что на нем находилось. Она увидела свой мир и свой корабль, какими они были и какими казались со стороны, оба измеряемые в километрах. На самом же деле громадные массы воды, воздуха и газа ее мира были неотделимы от корабля, заключенные в бесчисленных слоях его силовых полей.
      Эти силовые поля представлялись ей чем-то вроде скреп, обручей или шпилек, которыми скреплялись складки, оборки и кружева ее тяжелого старинного платья. Энергия и вещество, проложенные слоями, обернутые вокруг гигантской чаши моря. И еще необъятные массы воздуха: небо и облака, где изгибалась каждый день солнечная линия горизонта. Все это венчала сфера плотных газов, скрепленная высокими температурами и колоссальным давлением. Полый шар в силовой оболочке, ее мир тысяча километров в поперечнике - несся сквозь космическое пространство. В этом мире она провела сорок лет, не имея никакого желания покидать его.
      Грядут перемены, подумала Дейэль Гилиан, все к переменам. И море, и небо станут как камень и сталь...
      Черная птица Гравиес села возле самой ее руки на каменный парапет башни.
      - Гр-рядут пер-ремены? Гр-рядут пер-ремены! - прокаркала она. - Там что-то пр-роисходит. Что еще за пер-ремены?
      - Ах, спроси у корабля, - отмахнулась женщина.
      - Уже спр-рашивал. Он сказал: "Гр-рядут перремены", и больше ни чер-рта. - Птица помотала головой, будто пыталась что-то вытряхнуть из клюва. - Не нр-равятся пер-ремены, сообщила она. Она вертела головой, глядя на женщину то одним, то другим проницательным черным глазом. - Что за пр-роблемы? Он тебе р-рассказывал?
      Дейэль Гилиан покачала головой.
      - Нет, - ответила она, не глядя на птицу. - Он ничего не сказал.
      - Бр-р! - Птица не сводила с нее испытующего взора. Затем повернула голову и оглядела солончак за поляной. Потом взъерошила перья.
      - Хор-рошо, - сказала птица. Но сколько язвительности было в этом "хорошо"! - Скор-ро зима. Врремя тор-ропиться. - И взлетела с парапета. - Корроб дел! - услышала Дейэль ее хриплый крик уже где-то высоко в небе.
      Дейэль Гилиан вновь подняла глаза к облакам. Короб дел. Время перемен, и море, и небо станут как камень, как сталь... Она вновь встряхнула головой.
      Четыре десятилетия своего добровольного изгнания она принадлежала кораблю, входящему в состав цивилизации Алтериор. Кораблю-эксцентрику, кораблю-паноптикуму замороженных душ, плывущему своим капризным курсом. За это время она успела привыкнуть к поведению Основного Системного Транспорта, именуемого "Сновидец".
      А сейчас "Сновидец" снова начинал думать и вести себя как корабль, принадлежащий Культуре.
      1. ПРОБЛЕМА ВНЕШНЕГО КОНТЕКСТА
      I
      (ОКБ "Серая Зона" сигнальная частота, файл # п428857/119) [смещение к плотному лучу, М16.4, принят @ n4.28.857.3644]
      хОСТ "Явная Ошибка" оОКБ "Серая Зона"
      Предлагаю ознакомиться:
      &
      (Сигнальная частота #п428855/1446, транслирую:)
      &
      1) [неразборчивая передача, Маклир, принял @ п4.28.855.0065+]: *1с11505.*
      &
      2) [смещение луча Ml, принял @ 4.28.855.0066-]: ЗАР с2314992+152
      х"Рок, Подвластный Изменениям" @п4.28.855
      &
      3)[рассеянный луч, М2, транслирую, принял @ n4.28.855.0079-]:
      хОКБ "Рок, Подвластный Изменениям". оОСТ "Этический Градиент"
      & согласно требованию:
      Серьезная аномалия в секторе с4629984+532 (@п28.855.0065.43392).
      &
      4) [плотный луч. Ml 6, передаю, принял @ n4.28.855.0085]:
      хОКБ "Рок, Подвластный Изменениям" оОСТ "Этический Градиент"
      & согласно запросу:
      Аномалия в развитии не менее EqT, потенциально опасна, передаю координаты: с9259969+5331.
      Мой статус: L5 безопасности, перемещаюсь к L6".
      Требуется принять экстремальные меры предосторожности.
      &
      5) [передает Маклир, принял @ n4.28.855.01.]:
      *хОКБ "Рок, Подвластный Изменениям" оОСТ "Этический Градиент" &*сообщение*:
      Паника прекращена.
      Я ошибся
      Это Осевой Транспорт.
      Извините.
      Полный Внутренний Рапорт передать немедленно - в Коде Безотлагательного Фактора.
      &
      (Окончание сигнала)
      &
      хОКБ "Серая Зона" оОСТ "Честная Ошибка"
      Да. Итак?
      &
      Здесь кроется нечто большее.
      Корабль лжет.
      &
      Постойте-ка, корабль был фактически отторгнут.
      Он уже не наш.
      &
      Нет, он уверен, что он в полном порядке.
      Однако он лгал в этом последнем сигнале, и тому есть причина.
      Вероятно, нас ждет ПВК.
      Они могут запросить вашей помощи, причем не постоят за ценой.
      Вы заинтересованы?
      &
      Проблема Внешнего Контекста? В самом деле?
      Какая прелесть. Держите меня в курсе.
      &
      Нет.
      Это серьезно.
      Большего я пока не знаю, но они явно обеспокоены.
      Настоятельно требуется ваше присутствие.
      &
      Я подумаю. Так или иначе, сначала мне нужно закончить здесь.
      &
      Сопляк!
      Пошевеливайся, и живее!
      &
      Хм-м... Предположим, я соглашусь. Куда меня направят?
      &
      Вот сюда.
      (вложение)
      Когда вы соберетесь, уточним. Это касается нашего старого друга.
      &
      Вот как?
      Это интересно.
      Я должен быть там немедленно.
      &
      (Конец сигнального файла.)
      II
      Корабль вздрогнул; редкие аварийные огни мигнули и погасли. По стенам и переборкам пробежала дрожь. Серия отчетливых толчков отозвалась вибрацией во вторичной и первичной структурах корабля. Эхо метнулось из отсека в отсек, вслед за ним пронесся легкий сквозняк. Он принес с собой запах гари: горел сверхпроводимый кабель - алюминий, полимеры, углеродистое волокно в алмазной оболочке.
      Дрон Сисл Ифелеус услышал человеческий крик; мгновением позже этот крик пришел по общей радиосвязи. Тотчас помехи исказили его, превратив в бессмысленный шум эфира. Крик перешел в дикий вопль, помехи на мгновение стали громче - и вдруг резко оборвались. Вместе с ними исчез и звук.
      По всем стенам пульсировали маячки радиации. Дела шли явно не лучшим образом. Инерционное поле корабля неравномерно возрастало, обшивка подрагивала от перегрузок. Затем все внезапно успокоилось.
      Шумы стихли. Электромагнитные сигналы во внутренней сети становились все тише, пока, наконец, не смолкли, когда отключились двигатели корабля и основные системы жизнеобеспечения. Эфир сделался пуст и мертв. Сражение, если оно шло на корабле, явно переместилось к резерву протонных ядер и внутреннему гнезду ИИ-сердечника, носителю Искусственного Интеллекта корабля.
      Затем по многофункциональному кабелю, проложенному в стенах и переборках, пробежал импульс энергии. Аварийные огни ослепительно вспыхнули все разом - и так же разом погасли. Внутренняя камера установила структуральный луч и начала сканирование.
      Уже? Неужели так быстро?
      Тем не менее, затаившийся во тьме дрон чувствовал, что бой окончен. По инструкции он должен был дождаться конца атаки. Если агрессору удастся сломить сопротивление и проникнуть на корабль, тогда дрон обязан начать действовать. Прежде, чем кто-либо из нападающих сумеет понять, что, собственно, происходит, он должен успеть выполнить свою задачу... И это возможно, особенно в тех случаях, когда атака внезапна, сокрушительна и удачна. Всегда наступает какой-то момент, после которого понятно, что бой проигран, и в рукаве больше не осталось тузов - ни блистательного тактического плана, ни какой-либо военной хитрости. Сейчас этот момент наступил.
      Удар был нанесен чертовски подготовленным, сильным противником; любое сопротивление после такой атаки было бы просто смехотворно. Корабль эленчей был захвачен почти мгновенно - с легкостью и определенным изяществом.
      Спокойно, уговаривал себя дрон. Оцени ситуацию со стороны: твое положение и возможности. Ты предупрежден, ты занял оборону, ты укрепился, ты недоступен. Ты сделаешь все, чтобы выжить, то есть сохраниться в том виде, в каком ты находишься сейчас. Есть план - есть результат. Есть цель - есть выход. Играй свою роль с максимальным мастерством и мужеством, и о тебе не подумают дурно те, кто, быть может, выживет.
      Множество тысячелетий эленчи охотно изучали любой вид технологий, любые артефакты бесчисленных цивилизаций своей галактики и сверхдальнего космоса. И всегда их целью было перенять, а не захватить, приспособиться, а не разрушить. Они вели себя как хамелеоны космоса: легко меняясь снаружи, они сохраняли внутреннюю сущность.
      Они знали много, гораздо больше, чем кто-либо во всей галактике, единственным их серьезным конкурентом оставались разве что всемогущие эмиссары Культуры, Секция Контакта, полувоенная организация с далеко идущими целями освоения галактики. В ближнем и дальнем космосе хватало миров для изучения и установления контакта, и пространство буквально кишело исследовательскими кораблями, в том числе и кораблями эленчей. И, конечно, всегда существовала опасность столкнуться с чем-то совершенно не изученным и враждебным.
      Холодно и бесстрастно, оценив положение, в котором он оказался, - насколько было вообще возможно - рассуждать холодно и бесстрастно в эти несколько секунд между атакой и захватом, - дрон успокоился. Он был готов решительно ко всему - не просто машина, а воплощение высочайших технологий своей цивилизации, одновременно их квинтэссенция и надежный страж. Сейчас он затаился, искусственный и мертвый, железка, тупой неодушевленный предмет. Самые хитроумные инструменты захватчика не смогут проникнуть в его мозг. Он способен выжить в самых невообразимых условиях, стерпеть любые пытки, сохраняя целостность на всех стадиях разрушения. Он остался последним защитником корабля, своего дома, своего творца. Корабля, который за несколько минут был выведен из строя, захвачен и осквернен неизвестным агрессором.
      Переместитель, думал он. Единственное, что мне надо сделать - добраться до Перемещающего Кокона...
      Он почувствовал, как к нему подбирается крошечное пятнышко луча сканирования. Луч исходил из зоны, где размещалось самое уязвимое место корабля - ИИ-сердечник. Это означало, что медлить нельзя. Орудия считывания памяти и разрушения электронного супермозга уже нацеливались на него, намереваясь получить информацию о захваченном корабле.
      Дрон молниеносно переписал свою индивидуальность на запасной ИИ-сердечник, создавая файл копирования персонализации. Его личность, все ее наиболее важные концепты, понятия, программы и инструкции, трансформировалась сперва в электронные нано-цепи, затем в атомомеханический субстрат и, наконец, - в миниатюрный (хотя, конечно, несколько кубических сантиметров - это настоящее расточительство) полубиологический мозг. То, что было его настоящим сознанием и одновременно являлось мозгом корабля, было теперь отчуждено от носителя. Опустошенный мозг дрона превратился в нечто призрачное, в маломощный пучок нейтрино.
      Сжавшись в капсулу, которой руководило теперь это отчужденное сознание, дрон проник в стену, а затем - через шлюз в пространство трюма. Ускоряясь, он двигался вдоль коридоров, чувствуя, как вслед за ним неотступно мчится жадный глаз сканирующей камеры: настигнуть, остановить, уничтожить. Радиация захлестнула его, обволакивая, зондируя, проникая... Навстречу ему распахнулся еще один люк, из него что-то вырвалось - слепящее и обжигающее. Это, не выдержав избытка энергии, лопнул силовой кабель. Сознание в микрокапсуле рванулось вверх, разряд прошел мимо, оставив оплавленную дыру в стене. Вкручиваясь, точно бурав, дрон проник в еле видимое повреждение в обшивке, затаился и выставил сенсорное поле, проверяя, нет ли вокруг опасности.
      Это был один из основных поперечно-осевых коридоров, достаточно длинный для разгона. В атмосфере, пригодной для человеческого дыхания, капсула мгновенно достигла скорости звука: когда аварийный люк захлопнулся за ней, пространство коридора осталось уже позади.
      Но здесь на дрона неожиданно напали.
      Из нижнего люка, куда уходила вертикальная труба сквозного лаза, выстрелил скафандр. Он ударился о стенку, смялся, срикошетил и полетел по коридору навстречу капсуле. Мозг в сотые доли секунды просканировал скафандр и, убедившись, что тот пуст, прошел его насквозь, разрезав пополам. Его нелепые половины тотчас отнесло в разные стороны. Они прижались к полу и потолку коридора, словно останки лопнувшего воздушного шара.
      Выпустив вокруг тела радужный ореол поля, мозг подогнал его размеры по диаметру трубы, из которой его только что атаковала пустая оболочка. На поршне сжатого воздуха он проехал вниз почти до конца трубы, вышел в следующий коридор и вновь набрал ускорение.
      Посреди коридора лежала человеческая фигура в скафандре. Судя по шипению воздуха и миганию аварийных огней, помещение было явно разгерметизировано. Обычно во всех отсеках корабля поддерживались давление и химический состав атмосферы, пригодные для биологической жизни. Но его, дрона, это не касалось.
      Продвигаясь дальше по коридору, он заметил, что из воздушного шлюза струится дым. Так вот откуда исходил тот залах гари, который уловили его сенсоры! Дым стал гуще, внезапно вспыхнуло пламя - и раскаленная смесь газов вырвалась из трубы. Дрону это не могло повредить, но сильно замедлило продвижение.
      Мозг тщательно сканировал человека и его скафандр. Он хорошо знал этого члена экипажа, они прослужили вместе на корабле пять лет. Скафандр не был вооружен, системы остались целы и функционировали нормально, но, вне сомнения, уже подчинялись захватчику: человек находился в бессознательном состоянии после того, как внутреннее медицинское обеспечение скафандра впрыснуло ему сильную дозу наркотика. Почуяв приближение дрона, скафандр поднял руку. Для человека это был очень быстрый жест, но мозгу дрона он показался вялым и безжизненным.
      Дрон слишком поздно понял, что в него выстрелили - видимо, все-таки где-то на скафандре оставалось оружие, не воспринимаемое сенсорам дрона. Ни сманеврировать, ни заблокировать системы нападающего собственным контроллером не было ни малейшей возможности. Укрыться тоже было негде, а густая пелена дыма не позволяла определить, в каком направлении следует развить сверхскорость. Но в момент выстрела инерционное поле корабля дрогнуло вновь, сила его воздействия увеличилась вдвое и тотчас снова стала прежней, - оружие в руках человека взорвалось и разнесло на части скафандр вместе с его содержимым.
      На втором рывке капсула со стуком прикрепилась к потолку, окружив себя защитным полем.
      Взрыв разворотил обшивку корабля и впечатал капсулу в потолок коридора. Удар оказался такой силы, что коническое поле вокруг капсулы сплющилось в диск.
      В разгерметизированный внешний грузовой отсек хлынул газ, полетели осколки металла. Мозг остановился на мгновение, пропуская их. Затем, уже в разреженном воздухе, почти вакууме, выключил двигатель и рванулся к следующему отсеку, в котором находился мертвый кокон Переместителя. Мозг успел заранее переместить его сюда, подвесив за бортом корабля всего в 10 метрах от грузового отсека.
      Капсула ударилась об пол и нырнула в люк навстречу машине, во всем подобной дрону.
      Мозг знал ее как самого себя. Их связь была теснее, чем у братьев-близнецов, у него не было ближе и надежнее друга, чем эта машина.
      Навстречу ему, производя детонацию, сверкнули лучи лазеров, - ударившись в зеркальные экраны, они выбросили старое ядро, ИИ-сердечник и полубиохимический блок. Оба извергнутых компонента мгновенно вспыхнули, испаряясь, окружив его сиянием плазмы. Мозг выстрелил из своего лазера в приближающегося собрата - выстрел отразился, расцвел огненными лепестками, пронзил стены коридора - и привел в действие пульт управления кокона Переместителя.
      В момент выстрела на его фотонное ядро была произведена атака, точно рассчитанная и направленная, он почувствовал ее как проникновение в пространственно-временную ткань, деформацию внутренней структуры электро-энергетического сознания.
      Время использовать двигатели, подумал дрон. Все его чувства, - вернее, сенсорные ощущения - "поплыли", исказились. Он перешел в область бессознательного, и остатки какого-либо беспокойства или паники покинули его. Он почувствовал, что переключается с постоянной частоты на переменную: ощущение реальности стремительно возвращалось к нему, хотя чувства и мысли оставались все еще в беспорядке.
      Но если я не отреагирую...
      Собрат стрелял в него, уверенно двигаясь на перехват.
      Лобовая атака. Как грубо, как неэстетично. Дрон отразил лазерные лучи, по-прежнему не решаясь использовать внутреннюю фотонную топографию.
      Кокон Переместителя с готовностью загудел. Набор координат, соответствующих настоящему местоположению дрона, замелькал в его сознании, описывая тот объем пространства, который мог быть оторван от реальности и выброшен как можно дальше от захваченного корабля эленчей.
      Проклятье, а ведь еще можно успеть, подумал дрон, теряя сознание.
      Свет ударил в него, словно множество микроскопических ядерных взрывов. Его поля отразили, что могли, и все же пламя едва не расплавило корпус. Тепловой удар частично достиг цели, поразив самые уязвимые компоненты тела-механизма. Из последних сил пробираясь через тесное облако раскаленных газов, - главным образом, это была превратившаяся в пар плитка пола, - дрон заметил, что кокон Переместителя закончил подзарядку. Одновременно он лихорадочно проводил анализ уровня радиации и состава горячих газов. Только бы не был поврежден сердечник!
      Он почувствовал, что распадается надвое, оставляя свою настоящую индивидуальность, уступая силе, вторгшейся в его фотонное ядро, превращается в собственное эхо, тень своей индивидуальности, отраженную в электронной форме.
      Переместитель полностью завершил цикл; его поле со щелчком захлопнувшейся устрицы проглотило кусок пространства размером с голову человека, последовал взрыв, едва ли более громкий, чем тот, что сотряс корабль в начале атаки.
      Малютка дрон, размером едва ли больше, чем две сложенные ковшиком ладони взрослого человека, почувствовал запах дыма, увидел вспышку огня и направился к боковой стене сходного люка, - впрочем, теперь она могла считаться полом.
      Гравитация нормализовалась, и дрон, глухо звякнув об пол, закрепился на выжженной поверхности под лохмотьями изоляции. Машина произвела сканирование своих автомеханических ядер на предмет сохранности... увы, все безнадежно погубил пожар, вызванный взрывом.
      Вот и все...
      Дело сделано.
      В этот момент корабль, как ни в чем не бывало, окликнул его по внутренней связи.
      Почему бы. тебе не проделать все это еще раз? - подумал дрон. Понятное дело, почему, ответил он сам себе, я же неповторим. В данных обстоятельствах эта мысль показалась ему почти смешной.
      Но ответить кораблю он не мог: линия связи с командным блоком была разрушена. Оставалось только ждать.
      Газ постепенно выходил, поврежденная обшивка остывала, поверх нее спешно конденсировались заплаты, создавая забавный узор на полу. Скрипел сращиваемый металл, радиация играла радужными лучами, а робкие электромагнитные колебания наводили на мысль, что двигатели корабля и основные системы постепенно возвращаются к жизни. Казалось, все приходит в норму. В сознании дрона, однако, продолжало звучать назойливое жужжание. Как будто обзавелся беспокойными соседями или хронической мигренью, подумал дрон. Он продолжал ждать. Дроны умеют ждать.
      Тяжелый ремонтный блок размером, примерно, с торс человека появился в дальнем конце вертикального коридора в сопровождении трио небольших самоуправляемых эффекторов и величественно поплыл сквозь струи газа вниз, прямо к жалкому, усеянному пробоинами и вмятинами телу дрона. Оружие одного из эффекторов было направлено в дымящийся бок страдальца.
      Раздался выстрел.
      О, дьявол... - успел подумать дрон, но эффектор был слишком примитивен, чтобы воспринимать подобные сигналы.
      - Привет, - произнес ремонтный блок, не опуская оружия.
      - Ничего себе привет.
      - Та машинка ушла.
      - Я знаю. Это был мой близнец. Теперь он перемещен. Выброшен далеко-далеко одним из этих больших коконов-Переместителей. Он слишком мал. К тому же вне координат. Вам никогда не найти его...
      Дрон знал, что в его электронный мозг вторглось чужое зоркое сознание, с которым бесполезно играть в прятки, но оказываемое этим сознанием воздействие имело побочный расслабляющий эффект, подобный воздействию галлюциногена на нервную систему человека, поэтому он просто не мог остановиться. Его, что называется, понесло:
      - Да, мой близнец ушел от вас навсегда! "ИксИгрек-Зет" и фюить! Вам его никогда не найти. Он успел катапультироваться.
      - Это твоя работа?
      Дрон подумал, что неплохо было бы соврать, но оружие эффектора сидело в мозгу как заноза, и он знал, что не только пистолет и ремонтный блок, но и сам корабль, и захватчики могут увидеть, что он лжет... Понимая, что ему некуда деваться, он устало сказал:
      - Да.
      - И ты сам все это придумал?
      - Да.
      - Мы не можем найти даже следа этого плана в мозгу корабля.
      - Вот и отлично. На кой черт он вам сдался?
      - Тебе очень больно? Может, сделать еще больнее?
      - Нет. Слушай, кто вы такие?
      - Твои друзья.
      - Ну да. Знаешь, когда-то этот корабль был действительно умным, но сейчас он захвачен кем-то, кого я не знаю, и у этого "кого-то" мозгов не больше, чем у микросхемы-прародительницы.
      - Мы можем обсудить это позднее. Сейчас нас интересует, как успела удрать твоя машина-близнец. Скажи, в чем секрет? Она ведь тоже должна была оказаться под нашим контролем. Или мы чтото упустили?
      - Упустили. Переместитель был запрограммирован на... да что говорить, ты все равно ковыряешься в моих мозгах, возьми да прочти. А у меня уже нет сил на пустые разговоры...
      Пауза.
      - Понятно. Переместитель скопировал твое состояние мозга машине, которая выбросилась. Вот почему мы нашли твоего близнеца, но не поняли, что ты избежал контроля и можешь удрать с помощью Переместителя.
      - Меня так и задумали - быть готовым к любому сюрпризу. Особенно к нападению каких-нибудь болванов вроде вас - с большими пушками и крошечными мозгами.
      - Ну что же, огрызаешься ты довольно бойко. Думаю, твоя машина-близнец была сильно повреждена тем плазменным взрывом, который мы направили на тебя. Все, что тебе надо было это выбраться наружу, да? Удрать. Обычно пытаются оказать сопротивление, а ты решил просто смыться. Но не успел.
      - Какая проницательность.
      - Ты все ехидничаешь. Ладно, короче - примкнешь к нам?
      - У меня есть выбор?
      - Или ты с нами, или - смерть. Неужели ты думаешь, что мы оставим тебя в покое, чтобы ты рано или поздно нашел способ и средства отомстить нам?
      - Да нет, я просто так спросил.
      - Мы еще можем внести тебя в память теперь уже нашего корабля - вместе с погибшими.
      - А люди?
      - А что - люди?
      - Они погибли или внесены в память?
      - В ядре только трое, включая того, чьим оружием мы воспользовались, когда пытались остановить тебя. Остальные спят, мы имеем копии их состояний мозга. Законсервированы для последующего изучения. Мы не собираемся их уничтожать, не волнуйся. У тебя к ним что, особенный интерес?
      - Да пошел ты...
      - Все-таки ты очень грубая машина. Пошли!
      - Кретин! Чего ты ожидал? Комплиментов? Я солдат, а ты только что разбомбил мой корабль, уничтожил всех моих друзей, и еще называешь меня грубияном!..
      - Это вы всюду ищете контакта, а не мы. Ни одно из мозговых состояний экипажа не утеряно. Что же касается того парня, который добрался до твоего Переместителя, так ведь в любом деле потери неизбежны. И если ты позволишь мне объяснить все это в более спокойной обстановке...
      - Слушай, а не мог бы ты просто прибить меня и получить от этого удо...
      Тут оружие эффектора изменило настройку и мгновенно высосало интеллект из разрушенного и дымящегося тела.
      III
      - Добро пожаловать, Бэр Генар-Хафун, добрый мой друг!
      Полковник первого класса корпуса Дипломатических Сил Пятирук VII из клана Зимнего Охотника обвил четыре своих конечности вокруг человека и обнял его, тесно прижав к своей основной массе, вывернул губы двумя трубочками со множеством отростков и впечатал передний клюв человеку в щеку:
      - М-м-м-м-вах! Вот! Ха-ха!
      Генар по достоинству оценил поцелуй офицера дипломатических сил. Пять миллиметров наполненного спецгелем полевого костюма смягчили это изъявление приязни, но даже в смягченном виде человек ощутил нечто вроде хорошего удара в челюсть. Похоже, этот тип вознамерился определить, нельзя ли выжать человека из его Культурного Контактно-Защитного Костюма (ККЗК с наполнителем, спецжеле, Мк 12), как зубную пасту из тюбика. О том, что с ним могло сделать сокрушительное объятие четырех конечностей, не будь у него спецкостюма, Генар не хотел и думать. Спецкостюм мог выдержать воздействие, сравнимое с давлением на дне океана. Впрочем, дело было не в давлении. Без ККЗК человек не прожил бы здесь и нескольких минут: естественная для этих монстров среда включала ядовитый для человеческого организма состав атмосферы, невыносимую плотность воздуха и повышенную гравитацию. Так что до гибели от вмятины в грудной клетке после дружеского пожатия усиков, каждый из которых был толщиной с удава, дело бы просто не дошло.
      - Пятирук! Рад видеть тебя, разбойник! - воскликнул Генар-Хафун, похлопывая задиру по наконечнику клюва с не меньшим энтузиазмом.
      - И тебя, и тебя! - сказал задира. Выпустив гостя из объятий, он завертелся с удивительной быстротой и грациозностью и, схватив человека за руку, повел его через ревущую толпу задир к входу в гнездовое пространство.
      Гнездовое пространство представляло собой почти правильную полусферу примерно тысячу метров в поперечнике. Помещение использовалось главным образом как офицерская столовая и банкетный зал. Неудивительно, что ее стены и потолок украшали флаги, знамена, шкуры врагов, старое оружие и прочий военный скарб. Помимо этого, на самих знаменах красовались почетные значки рот, батальонов, дивизий и полков, а также головы, гениталии, конечности и другие части тел побежденных противников.
      Генар-Хафун бывал здесь и раньше. Он искоса глянул вверх, где однажды под самым куполом заметил три человеческих черепа. Обычно дипломаты-задиры своевременно убирали трофеи тех видов, представители которых наносили им визит, но порой забывали об этом жесте элементарной вежливости. Черепа были на месте - еле заметные точки на фоне яркой драпировки. Гм. Даже ничем не прикрыты.
      Возможно, это был простой недосмотр, хотя точно так же здесь могли иметь место как расчетливый умысел, так и изящное оскорбление. Оскорбление, рассчитанное на то, чтобы "случайно" вывести посла Культуры из равновесия. Или же это был комплимент лично Генару? Пусть, мол, знает, что с ним общаются на равных, как с настоящим парнем, а не с одним из этих нытиков-чужаков, которые не могут держать себя в руках, чуть только заметят шкуру сородича на какой-нибудь столешнице.
      Нельзя было с ходу определить, какая из этих трактовок, а, следовательно, и реакция человека была бы найдена задирами наиболее приемлемой. Хотя, скорее всего, они вообще не рассчитывали на реакцию. Тем не менее, Генар приветливо, как старым знакомым, улыбнулся этим трем черепам в вышине, - отчасти надеясь, что Пятирук обратит на это внимание.
      Стебли глаз Пятирука завращались, точно перископы.
      - Эй, паршивец! - рявкнул он на вертевшегося поблизости молодого евнуха. - Сюда, негодяй!
      Размерами лакей был в два раза меньше крупного взрослого самца и в виду своей молодости не бит, если не считать обломанного заднего рога. Он подплыл поближе, трепеща далее больше, чем требовали почтение и субординация, пока не оказался в пределах досягаемости одной из конечностей задиры.
      - Перед тобой, - проревел Пятирук, указывая на Генар-Хафуна, - инопланетный гуманоид, которого ты уже должен был изучить, даже если твой Патрон держит тебя за полную дубину. Может, он и выглядит съедобным, но на самом деле это - наш почетный гость, и его нужно накормить как следует. Так что займись столом для иномирцев. Да поживее! - заорал Пятирук, всколыхнув тяжелый воздух, в составе которого преобладал азот. Молодой евнух унесся исполнять приказание.
      Пятирук повернулся к человеку.
      - В виде особого угощения, - радостно завопил он, - мы приготовили для тебя бурду, которую вы называете едой, и контейнер жидкости на основе этой ядовитой гадости - воды! Похоже, ты не ожидал такого с нашей стороны! - Он дружелюбно пощелкал человека по диафрагме. Костюм со спецгелем погасил удары, моментально отвердев в месте воздействия. Генар-Хафун пошатнулся, в буквальном смысле слова тронутый лаской негуманоида.
      - Перед таким великодушием трудно устоять, - сказал он, улыбаясь.
      - Отлично! Как тебе нравится мой новый мундир? - спросил офицер-задира, отойдя на шаг и приосанясь. Генар-Хафун неторопливо осмотрел приятеля сверху донизу.
      Взрослый половозрелый задира напоминал бочку около двух метров в обхвате и полутора - в высоту. Бочку увенчивал складчатый кожаный мешок с лиловой сеткой вен и небольшой сенсорной шишкой.
      Мешок этот мог раздуваться в зависимости от настроения задиры. Когда какой-нибудь задира собирался подраться, кожаный мешок с летучим газом опадал и покрывался защитными роговыми пластинами, растущими примерно на уровне "ключиц". Они-то и представляли собой клювы. Основные органы зрения и слуха размещались на двух стеблях над передним клювом, защищавшим также и гениталии. Сфинктер был расположен в нижней части тела, так что время от времени задира напоминал сдувающийся воздушный шар с двумя клювами и множеством конечностей.
      От внушительного торса отходили усики-конечности различной толщины и длины, числом от шести до одиннадцати. По крайней мере четыре из них обычно заканчивались плоскими листообразными плавниками. Число конечностей у самца-задиры зависело от количества схваток и охот, в которых тот принимал участие,- и прежде всего от того, насколько успешным было это участие. Задира с коллекцией впечатляющих шрамов и обрубков мог считаться как лихим бретером, так и неудачником, все зависело лишь от степени его наглости и агрессивности общения с подобными себе.
      Сам Пятирук родился с девятью конечностями, что являлось признаком благородного происхождения. Потерять как минимум одну в поединке или на охоте предписывали приличия. Еще одну было необходимо в свое время принести в жертву учителю фехтования в военном колледже - в поединке за право переспать с его главной женой.
      - Очень впечатляющая униформа, Пятирук, - сказал Генар-Хафун.
      - Да, ничего себе... в самом деле, как ты находишь? сказал задира, изгибаясь всем телом.
      Мундир Пятирука состоял из многочисленных широких ремней и орденских лент из материала, внешне напоминающего металл. Эти перевязи самыми замысловатыми способами пересекали его торс. К каждой крепилось множество ножен, кобур и чехлов, набитых оружием. Сейчас кобуры и ножны были закрыты по случаю официального мероприятия - банкета, на который они здесь и собрались. Ленты были усеяны блестящими дисками, которые, насколько знал Генар-Хафун, являлись аналогом медалей и изображали наиболее памятные гладиаторские поединки и дуэли задиры. Несколько портретов, целомудренно заключенных в медальоны, хранили память о самках из других кланов, успешным оплодотворением которых мог похвастаться Пятирук. Медальоны были оправлены в драгоценные металлы. Цвета и рисунки на орденских лентах соответствовали цветам клана Пятирука, а также указывали его звание и полк Дипломатических Сил.
      Красуясь, Пятирук раздул газовый мешок, и тот потянул хозяина вверх, приподняв его над пористой поверхностью гнездового пространства:
      - Ну разве я не блестящий офицер? - выкрикнул он, болтая в воздухе конечностями.
      - Просто потрясающе, - восторженно закатил глаза Генар-Хафун. И тут же увидел над собой человеческие черепа.
      - Спасибо! - сказал Пятирук, снижаясь. Его глаза покрутились, на стеблях, оглядывая человека с головы до пят. - Твое одеяние несколько странновато, но, по вашим стандартам, я уверен, ты смотришься классно, - изрек он.
      Положение глазных стеблей задиры говорило, что он гордится сделанным комплиментом. Надо думать, Пятирук полагал, что ведет себя невероятно куртуазно с иностранцами.
      - Благодарю, Пятирук, - ответил Генар-Хафун с поклоном. Сам он считал, что одет довольно крикливо. Спецжилет, естественно, можно было не принимать во внимание, поскольку он был фактически второй кожей, и временами Генар даже забывал, что носит его - таким он был легким. В нормальном состоянии толщина спецжилета составляла примерно сантиметр, и в целом Генар чувствовал себя в нем вполне комфортно - даже находясь в условиях куда более экстремальных, чем атмосфера мира задир.
      Генар-Хафун жил в собственном модуле с замкнутым циклом поддержки жизнеобеспечения, из которого выходил только в спецжилете. Пятирук очень интересовался этим достижением Культуры и при встречах с приятелем постоянно испытывал скафандр на прочность.
      Помимо защитных свойств, "Спецжилет-Лучше-Для-Мужчины-Нет" обладал узловым мозгом, который синхронно переводил каждый оттенок речи Генара на язык задир, столь же скрупулезно доводил до его сведения все высказывания монстров, а также успешно транслировал любые звуковые, химические и электромагнитные сигналы в доступной восприятию человека форме.
      К сожалению, из-за способа снабжения энергией, которая требовалась для такого рода аппаратуры, спецжилет, в соответствии с Конвенцией, считался чувствующим устройством. Генар-Хафун настоял на том, чтобы ему выделили модель с заниженным порогом интеллекта, тем не менее она считалась мыслящим существом. В результате, спецжилет, придуманный для того, чтобы облегчать жизнь, доставлял массу хлопот. Конечно, он идеально присматривал и опекал, но при этом считал долгом по любому вопросу высказывать собственное мнение. "Типично для Культуры, - подумал Генар-Хафун. - Все ее члены так или иначе являются соседствующими симбионитами".
      Обычно Генар носил костюм серебристо-молочного цвета - по крайней мере, таким он должен был представляться органам зрения задир. Костюм облегал все тело, от темени до пят. Шлем и перчатки оставались при этом прозрачными.
      Выходя из модуля и погружаясь в туман, характерный для местной погоды, Генар-Хафун обычно надевал защитные очки. Солнце редко баловало планету задир своим теплом и светом, но для человеческих глаз оно было все-таки слишком ярким, от его блеска не спасала даже постоянная дымка.
      Поверх спецкостюма он обычно носил самую обычную одежду с множеством карманов для всяких технических штучек-дрючек, сувениров и взяток, - а также двойную набедренную кобуру, содержавшую пару антикварных ручных ружей весьма впечатляющего вида. Они были данью приличиям: ни один задира не позволил бы себе появиться в компании без оружия. Тщедушного инопланетянина просто не приняли бы всерьез.
      Отправляясь на полковой обед, Генар с неохотой принял совет модуля, в котором он жил. По убеждению модуля, его одеяние создавало хитро продуманный имидж: сапоги до колен, штаны, плотно облегающие бедра, короткая кожаная куртка и длинный плащ, наброшенный на плечи. Принимая во внимание праздничный банкет, Генар, опять же по наущению модуля, повесил на плечо пару МВ-3 - тяжелых микровинтовок трехмиллиметрового калибра. Со дня их изготовления исполнилось два тысячелетия, но они были все еще в исправном состоянии и выглядели внушительно. Модуль также настаивал на высокой, похожей на барабан, шляпе с многочисленными кисточками, но Генару она не нравилась - они сошлись на бронированном шлеме в виде шестипалой металлической лапы, сжимающей голову со стороны затылка. Естественно, каждый предмет его гардероба был покрыт собственной защитой, хотя модуль утверждал, что, если человеку захочется пальнуть из винтовки, - скажем, для поддержания беседы, - гелевая защита не станет помехой.
      - Господин! - взвизгнул молодой лакей-евнух, затормозив на поверхности гнездового пространства сбоку от Пятирука. В трех конечностях он держал поднос, уставленный прозрачными многогранными склянками различных размеров.
      - Что? - гаркнул Пятирук.
      - Напиток для почетного гостя, господин!
      Пятирук протянул конечность и пошарил по подносу, тщательно опрокидывая склянки. Лакей взирал на это с неподдельным ужасом, понятным Генар-Хафуну и без дополнительной дипломатической подготовки. На самом деле вероятность того, что какой-нибудь контейнер разобьется, была невелика, да и взрыв произвел бы относительно небольшое количество осколков, а ядовитое для задир вещество немедленно растворилось бы в атмосфере. Однако наказание, ждавшее официанта в случае такого взрыва, скорее всего, соответствовало его страху.
      - Что это? - закричал Пятирук, схватив сферическую флягу, на три четверти наполненную жидкостью. Он потряс ею перед самым клювом молодого евнуха. - Это, что ли, напиток? Да?!
      - Не знаю, господин! - проблеял официант. - Похоже, что да.
      - Недоумок, - проворчал Пятирук и затем любезным жестом предложил флягу Генар-Хафуну. - Почтенный гость, - произнес он, - пожалуйста, снимите пробу.
      Генар кивнул, принимая флягу.
      Пятирук повернулся к официанту:
      - Ну? - рявкнул он. - Не плавай здесь, слабоумный: неси остальное на стол батальона Диких Ораторов. - Он стегнул усиком официанта, который заметно вздрогнул, поник газовым баллоном и побежал через напольную мембрану к банкетному сектору гнездового пространства, уворачиваясь от задир, постепенно подтягивавшихся к столам.
      Пятирук повернулся, чтобы приветственно хлопнуть по плечу знакомого офицера-дипломата. Затем, обернувшись к столу, он достал из одного из многочисленных карманов "мундира" колбочку с чем-то светящимся и осторожно звякнул ею о флягу в руке Генар-Хафуна:
      - За будущее Задир-Культурных связей! - провозгласил он. - Пусть наша дружба будет долгой, а войны - короткими! - с этими словами Пятирук впрыснул жидкость в приоткрытый клюв.
      - Настолько короткими, что вы их и не заметите, - ответил Генар-Хафун, слабо веривший в посулы задир. Пятирук насмешливо фыркнул и изогнулся в сторону, пытаясь вонзить один из усиков в анус проходящему Капитану Флота. Тот отвел щупальце и агрессивно затрещал клювом, после чего присоединился к жизнерадостному хохоту "Пятиручки" и обменялся с ним сердечными дружески-зубодробительными ударами щупалец. Такого безобразия еще немало ожидалось в грядущий вечер.
      Сегодня был общевойсковой мальчишник, что обещало более бурный праздник, чем обычные мероприятия в офицерской столовой - даже по стандартам задир.
      Генар-Хафун приложил флягу ко рту: спецжилет аккуратно обернулся вокруг горлышка, предохраняя попадание хотя бы капли жидкости в агрессивную внешнюю среду. Затем он уравнял давление внутри фляги и снаружи, вывинтил пробку и, - когда Генар-Хафун уже откинул голову назад - призадумался, прежде чем пропустить жидкость в гортань:
      - Пятьдесят на пятьдесят вода и алкоголь плюс следы частично токсичных химикалий растительного происхождения: по составу ближе всего к настойке Лазетсайкера, - произнес голос в голове Генара. - На вашем месте я бы не стал рисковать.
      "На моем месте, спецжилет, ты бы охотно выбрал опьянение, чтобы хоть на минуту забыть о твоих тесных объятиях", - парировал Генар-Хафун, глотая жидкость.
      Мы нынче не в настроении?
      "Ну что ты. Под твоим-то чутким руководством..."
      - Ничего? - спросил Пятирук, показывая стеблями глаз на фляжку.
      Генар-Хафун кивнул, и жидкость прокатилась теплой волной от гортани до желудка. Он закашлялся, что, впрочем, было вызвано скорее движением серебристого шарика мозга костюма вдоль его кадыка. Функции этого шарика не были понятны задире, и, конечно, он не догадывался, что это - мозг спецжилета.
      - Зверская жидкость, - сказал Генар-Хафун. - То, что надо. Мои комплименты аптекарю.
      - Обязательно передам. Только не аптекарю, а химику, оживился Пятирук. Смяв колбу, он ловко метнул ее в проходившего слугу. - Ну что ж, пойдем, - сказал он, беря Генар-Хафуна под руку, как даму. - Отправимся к столу, ибо мой желудок пуст, как кишки труса перед битвой.
      - Нет, нет и нет, ты должен ударить вот так, глупый человек, или вся свора возьмет это. Смотри...
      На банкетах задир столы располагались вокруг гладиаторских колодцев, в которых сражались животные. В прежние дни на такого рода мероприятиях излюбленным видом соревнований были состязания между пленными инопланетянами - несмотря на то, что организация подобных боев являлась дорогим удовольствием. Приходилось создавать искусственные среды существования, не говоря уже о том, что зачастую сражавшиеся представляли реальную опасность для обедающих. До сих пор все вспоминали жуткий инцидент на банкете командория Дипскара, случившийся пять лет назад, когда гости дружной компанией отправились к праотцам в результате взрыва загерметизированного гладиаторского колодца, воспроизводившего атмосферу газового гиганта.
      И все же время от времени здесь еще устраивались бои-поединки между двумя задирами: это могло быть как выяснение отношений, так и сражение между приговоренными преступниками. Соперники сражались шпагами, напоминающими шляпные булавки, что обеспечивало большую продолжительность поединка. Генар-Хафуна еще ни разу не приглашали на подобные мероприятия, это был не тот случай, когда требуется присутствие свидетелей со стороны. Кроме того, драка за места на таких соревнованиях была едва ли менее ожесточенной, чем само зрелище, поскольку свидетелем его непременно хотел стать каждый.
      Для этого обеда - посвященного 1885-ой годовщине первой победы задир над космическими пришельцами - все было устроено по высшему разряду, и трапезу сопровождал достойный поединок. Перед каждой сменой блюд в колодце сражались за существование те, кто позже подавался к столу. Первое рыбное блюдо, например, сопровождалось частичным затоплением гладиаторского колодца этаном, куда запустили специально выведенных бойцовых хищников. Пятирук с азартом описывал человеку уникальную природу этой рыбы, у которой благодаря селекции рот был устроен так, что она не могла питаться обычным образом и должна была высасывать жизненные соки из другого вида рыб, также специально выращенного для смертоносных челюстей.
      Затем были предложены маленькие съедобные животные. Они носились по краю округлого подиума, преследуемые каким-то длинным и склизким зверем, у которого зубы, казалось, росли с обоих концов тела. Задиры выражали шумное одобрение: ревели, стучали по столам, заключали пари, ругались и кололи вилками крохотных существ, загребая зверьков в свои клювы.
      Потом начались основные соревнования. Два монстра - каждый размером с тучного человека, только с восемью конечностями - по очереди кромсали друг друга острыми, как бритва, имплантатами, вмонтированными в челюсти. Проигравших гладиаторов подавали на стол на огромных деревянных подносах. В состав сервировки входил миниатюрный гарпун, которым следовало ловить куски мяса в чужой тарелке, выхватывая их прямо из-под носа растяпы. Пятирук пытался обучить инопланетянина, как именно надо дергать гарпун, чтобы перенести добычу на свой поднос клювом или щупальцем, не уронив при этом ни куска в гладиаторский колодец и не дав перехватить мясо никому из соседей.
      - Прелесть этого поединка, - объяснял Пятирук, метнув гарпун в поднос Адмирала, который таким же образом пытал счастья в чужой тарелке, - состоит в том, что лучшая цель самая дальняя. В чужой тарелке мясо слаще. - Он хмыкнул, удачно зацепив кусок за миг до того, как офицер, сидевший справа от Адмирала, успел перехватить его. Лакомый кусочек описал элегантную дугу, после чего Пятирук ловко поймал его клювом. Он покачал мешком направо и налево, принимая всеобщие знаки одобрения и восторга, затем откинулся с гордым видом на двурогую подставку, служившую ему креслом.
      - Понял? - сказал он, выплюнув гарпун с привязанным к нему шнуром.
      - Понял, - откликнулся Генар-Хафун, сматывая свой шнур после очередной неудачной попытки. Он сидел справа от Пятирука, на такой же рогульке, - правда, чтоб ему было удобнее, на рогульку положили доску. Его ноги болтались над смердящим грязным рвом, который огибал их стол по периметру, и откуда, по уверению спецжилета, воняло совершенно во вкусе задир, считавших сей аромат необходимой приправой к столу. Он вздрогнул и чудом успел отклониться, рискуя сверзиться со своего насеста, когда слева от него в опасной близости пролетел чей-то гарпун.
      Генар-Хафун услышал смех и иронические извинения какого-то задиры-офицера, сидевшего неподалеку: тот объяснил, что метил в тарелку Пятирука. Генар учтиво собрал гарпун со шнуром и передал обратно. Он вернулся к обычной еде, понемногу выбирая ее из контейнеров, стоявших перед ним. При этом ноги его по-прежнему болтались над рвом. Он чувствовал себя как ребенок, который обедает со взрослыми.
      - Почти что вышло, человече? А-ха-ха! - осклабился полковник Дипломатических Сил, сидевший сбоку. Он хлопнул Генар-Хафуна усиком толщиной с ляжку и чуть не сбил его с доски на стол.
      - Упс! - сказал полковник, зацепив его по спине колючками конечностей, так что у Генар-Хафуна заскрежетали зубы.
      Генар-Хафун терпеливо улыбнулся и поднял со стола слетевшие солнечные очки. Полковник Дипломатических Сил носил имя Скорохват, довольно распространенное среди задир-дипломатов.
      Пятирук когда-то объяснил ему, в чем дело: задиры Старой Гвардии слегка стыдились, что их цивилизация вообще имеет Дипломатическую службу, и потому назначали на посты самых агрессивных представителей своей расы. Только агрессивный задира, да к тому же ксенофоб, имел шанс стать дипломатом.
      - Давай, человече! Еще один бросок! Пока не попробуешь этой чертовой дряни, ты не сможешь влиться в компанию.
      Гарпун, брошенный с дальнего конца стола, пролетел над гладиаторской ямой к подносу Пятирука. Задира ловко перехватил его и, загоготав, метнул обратно. Офицер-задира вовремя уклонился, в результате чего гарпун угодил в официанта, разносившего напитки: раздалось шипение выходящих из кожаного мешка газов.
      Генар-Хафун оглядел куски мяса, наваленные на подносе Пятиручки.
      - А почему нельзя просто подойти взять из твоей тарелки? - спросил он.
      Пятирук так и вскинулся.
      - С тарелки соседа? - рявкнул он. - Это что, вызов на дуэль? Черт меня раздери, каким манерам тебя обучали в Культуре?
      - Прошу прощения, - сказал Генар-Хафун.
      - Даю, - сказал Пятирук, качнув глазными стеблями, сматывая шнур гарпуна одной парой конечностей и одновременно поднося кусок мяса с тарелки к своему клюву, протягивая еще одно щупальце к напиткам и постукивая свободным усиком по столу, где все присутствующие как один, отдались созерцанию жаркой схватки, колотя друг друга по спинам и по шеям.
      - Славная игра! Хорошая игра! Седьмой - вот мой пес! Мой - я на него поставил! Я! Мне! Ты видишь, раздери тебя Газовые Деревья? Я же говорил тебе! А-ха-ха!
      Генар-Хафун кивнул, втайне усмехаясь. За всю свою жизнь он еще нигде не чувствовал себя так, что называется, не в своей тарелке, как здесь, внутри исполинского сооружения, заполненного холодным сжатым газом, на планете-бублике, вращавшейся по орбите вокруг коричневого карлика, на расстоянии многих световых лет от ближайшей настоящей звезды. И все же нигде он не встречал более домашней обстановки. Совсем как дома.
      Генар-Хафун, это я, Скапел Эффранкуи, - раздался чужой голос в сознании. Это был модуль, говоривший через спецжилет. - У меня срочное сообщение.
      "Не мог подождать? - подумал в ответ ГенарХафун. - Я сейчас занят неотложными вопросами обеденного этикета".
      Времени нет. Вы не могли бы отсюда выбраться, причем как можно скорее? Время не ждет.
      "Что? Нет, я отсюда так просто не уйду. Ничего себе! Ты случайно не сошел с ума? Я только что пришел".
      Вы ошибаетесь. Со времени нашего последнего разговора прошло восемьдесят минут, и вы уже на верном пути, чтобы стать в этом цирке еще одним блюдом на закуску. Я вижу, что происходит по трансляции через этот дурацкий костюм.
      "Я попросил бы! - подал голос спецжилет, через который велась связь. - К тому же, вы ошиблись..."
      Ну вот, мне только говорящего костюма не хватало!
      "Между прочим, - откликнулся спецжилет, - это я вас соединяю с Генар-Хафуном. Могли бы. и повежливее..."
      Заткнись, - посоветовал модуль - у него был сниженный порог интеллекта, и он этим пользовался. - Генар-Хафун, выберетесь вы оттуда, наконец, или нет?
      "Нет".
      Хорошо, тогда позвольте мне произвести контрольную загрузку программы...
      - ...Хочешь пари, друг-человек? - говорил Пятирук, постукивая усиком по столу перед Генар-Хафуном.
      - А? Пари? - откликнулся Генар-Хафун, спешно переключаясь на предмет разговора.
      - Пятьдесят кредитов на следующего за красной дверью! проревел Пятирук, поглядывая на офицеров по обе стороны стола.
      Генар-Хафун хлопнул рукой по столу:
      - Мало! - крикнул он и почувствовал, что костюм передал его голос с надлежащей громкостью. Несколько глаз повернулось в его сторону. - Двести на голубую собаку!
      Пятирук происходил из семьи, которая могла назвать себя, скорее, просто зажиточной, чем богатой, для него 50 галактических кредитов составляли месячное жалование. Задира вздрогнул, затем решительно ударил другим усиком по столу, там, где уже лежал первый. - Толстосум! Буржуй инопланетный! - театрально воскликнул он. - Ты считаешь, что какие-то презренные две сотни - это подходящая ставка для офицера моего ранга? Двести пятьдесят!
      - Пятьсот! - завопил Генар-Хафун, тоже хлопая по руке, лежащей на столе.
      - Шестьсот! - завопил Пятирук, присоединяя третью конечность. Он глянул на приятеля почти ликуя: у человеческого существа конечностей для заключения пари явно не хватало.
      Генар-Хафун извернулся на своей доске и забросил на стол левую ногу, лихо впечатав каблук в закуску:
      - Тысяча, едят меня черти!
      Пятирук легко ударил четвертым щупальцем о лежащие на столе три конечности перед Генар-Хафуном. Спор стал привлекать внимание толпы.
      - Заметано! - взревел Пятирук. - И, считай, тебе повезло, что я не стал повышать ставки и сбивать тебя прямиком в мусорную яму, малявка безрукая! - Он заржал еще громче и посмотрел на соседей-офицеров. Они загоготали в ответ - потише те, что были помладше званием, и безрассудно, от души друзья и близкие сотоварищи Пятирука. Ставка была такой, что оплатить проигрыш можно было лишь за счет столового пособия, взяв ссуду в банке и заняв изрядную сумму у родителей. Остальные взирали на происходящее с нескрываемым ехидством.
      Пятирук с энтузиазмом вновь наполнил все ближайшие колбочки на столе и принялся горланить вместе со всеми: "Судью на мыло! Судью на мыло! Зачем с поединком тянуть было!"
      "И то верно, - подумал Генар-Хафун. - Модуль, ты что-то там говорил?"
      Довольно неосмотрительное пари, разрешите заметить. Тысяча! Пятируку в случае проигрыша все равно неоткуда взять такие деньги, да и мы не можем быть столь расточительны, с фондами.
      Генар-Хафун позволил себе легкую усмешку. Удивительная все-таки у этих электронных умников способность выводить человека из себя.
      "Вот незадача, - подумал он. - Как это я забыл, что у Культуры кончаются деньги. Спасибо, что напомнил. Итак, что там у тебя за послание?"
      Думаю, у меня не получится передать его через это сомнительное устройство в вашем костюме, которое вы называете мозгом.
      "Я это слышал", - подал голос костюм.
      Обойдемся без гелевых, - передал модуль. - Генар-Хафун, примите ускоритель и...
      "Простите, - вмешался спецжилет. - Я надеюсь, в настоящих условиях. Бэр Генар-Хафун дважды подумает, прежде чем примет препарат такой силы воздействия, как скорин. К тому же он находится в моей зоне ответственности, и пока что вне контакта с вами, Скапел Эффранкуи. Я имею в виду, будьте скромнее. Конечно, легко отсиживаться в стороне..."
      Не встревай, ты, вакуумная груша, - посоветовал Модуль Спецжилету.
      "Что? Что ты сказал? А ну, повтори..."
      "Заткнитесь вы оба!" - взорвался Генар-Хафун, впрочем, стараясь, чтобы это не прозвучало вслух. Пятирук говорил ему что-то о Культуре, и он уже упустил начало, пока две машины переругивались, наполняя его голову пустой болтовней.
      -...забирает, а, Генар-Хафун?
      - Да уж! - ответил Генар. Забравшись вилкой в один из контейнеров, он собирался попробовать салат.
      Пятирук, проглотив кусок мяса размером с голову, рыгнул и вновь обратился к забавам в колодце, где два новых гладиатора намеревались сразиться друг с другом. С виду шансы у парней равны, отметил Генар-Хафун.
      Теперь мне можно сказать? - подал голос модуль.
      "Да, - подумал Генар-Хафун. - Ну, так в чем дело?"
      Как я уже говорил, неотложное послание.
      "Откуда?"
      От ОСТ "Смерть и Гравитация".
      "Да ну? - Генар-Хафун удивленно оттопырил губу. - Не думал, что старый мерзавец пожелает разговаривать со мной".
      Нам многое приходится делать через силу и помимо воли. Очевидно, это так. Слушайте, вы будете принимать послание или как?
      "Валяй, только зачем глотать скорин?"
      Затем, что это интерактивное послание. Оно включает семантически-контекстуальный набор сигналов с прилагающимися абстрактами мозгового состояния, виртуальными призраками существ, способных отвечать на ваши вопросы. И если вы прослушаете все в реальном времени, а не в виртуальном, то так и будете сидеть здесь с отсутствующим выражением лица, пока ваша веселая компания продолжает развлекаться с официантами... А я говорю, что дело не терпит отлагательства. Генар-Хафун, вы уделите мне внимание?
      "Я уделю, черт тебя побери, внимание. Ты не можешь просто сказать, что случилось? Дай краткое изложение".
      Послание для вас, а не для меня, Генар-Хафун. Я его не просматривал. Оно будет дешифровываться в процессе сообщения.
      "Ладно, ладно. Я проглотил. Давай".
      "И все-таки, это не лучшая идея", - пробормотал спецжилет.
      Заткнись! - сказал модуль. - Прошу прощения, Генар-Хафун. Итак, текст послания:
      От ОСТ "Смерть и Гравитация" - Седдан-Брейгу Бэру Фру Генар-Хафуну дэм Оису, послание начинается, - произнес модуль официальным тоном. Затем другой голос продолжил:
      Генар-Хафун, не стану притворяться, будто меня радует возможность вновь выйти с вами на связь. Просто меня попросили это сделать те, кого я уважаю и кем восхищаюсь. Тем более, что я поставлен в условия, когда приходится выполнять долг, поступаясь личным.
      Генар-Хафун мысленно вздохнул и подпер руками подбородок. Благодаря скорину, уже курсирующему по его центральной нервной системе, все вокруг замедлилось, как при повторе удачного паса в галактическом чемпионате. Основной Системный Транспорт "Смерть и Гравитация". По всей видимости, он мало изменился за то время, что они не виделись. Даже голос был тот же: голос старого напыщенного зануды.
      Учитывая ваш непредсказуемый характер, а также своенравную и непокорную натуру, я направляю это послание в форме интерактивного сигнала. Знаю, что в настоящее время вы являетесь нашим послом в мире шайки выскочек-головорезов. Вероятно, в этом можно усмотреть нечто вроде утонченного наказания для вас, но, скорее всего, вы не без удовольствия проводите время в обществе этих чудовищ. Сразу хочу предупредить: чтобы выполнить задание, вам придется поступиться беспечностью и эгоцентризмом...
      "Если это интерактивный сигнал, - вмешался Генар-Хафун, то нельзя ли поинтересоваться, когда, черт подери, вы доберетесь до сути дела?"
      Он не мог оторвать глаз от гладиаторов, неторопливо грызущих друг друга на противоположной стороне колодца.
      Суть в том, чтобы, ненадолго лишить ваших любезных хозяев вашего присутствия.
      "Что? Это еще зачем?" - подумал Генар-Хафун, тут же заподозрив неладное.
      Решение уже принято - и я спешу поставить вас в известность, что никакого отношения к этому не имею. Ваши услуги требуются в другом месте.
      "Где же? И надолго ли?"
      Не могу назвать вам точно ни места, ни срока пребывания.
      "Ага, ну ладно... модуль, заканчивай это послание".
      Вы уверены? - уточнил Скапел Эффранкуи.
      Постойте! - произнес OCT. - Вас удовлетворит, если я скажу, что нам понадобится примерно 80 дней вашего времени?
      "Нет, не удовлетворит. Мне и здесь неплохо. Меня уже замешивали во всевозможные Особые Обстоятельства на условиях "А ну-ка, парень!". (Это было не совсем правдой; Генар-Хафун не только работал на 00, но и знал - или, по крайней мере, слышал неоднократно - о том, что награда Контактной Секции отдела шпионажа и провокаций как правило была гораздо больше той, на которую рассчитывали агенты.)
      Я не...
      "К тому же, у меня здесь работа, - не дал ему закончить Генар-Хафун. - Мне назначена очередная встреча с Великим Консулом, на которой я должен убедить его держаться аккуратнее с соседями - если он не хочет получить от нас по клювам и плавникам".
      Я не говорил, что это работа на Особые Обстоятельства.
      "Значит, они в этом не замешаны?"
      Не совсем, но...
      "Ну так не морочьте мне голову. Какого черта тянуть кота за хвост перед бездельничающим послом этого самого..."
      Генар-Хафун, мы, теряем время.
      "Мы? - подумал Генар-Хафун, наблюдая, как два гладиатора набрасываются друг на друга. - Ничего подобного. Продолжайте".
      Задача деликатная, посему я лично отверг вашу кандидатуру как крайне неподходящую. Сами посудите, какой смысл вводить в курс дела меня, ваш модуль, ваш спецжилет или же вас, пока это действительно не потребуется.
      "Вот вы какой: все те же увертки в духе 00, пороги информации. Какой бы чертовски деликатной ни была задача, я даже думать о ней не стану, пока меня не введут в курс дела".
      Гладиаторы зависли в воздухе, готовясь к схватке.
      Выполнение задание, - продолжал "Смерть и Гравитация" все более холодным тоном, - не отнимет у вас времени. Из пункта А в пункт В вы доберетесь на корабле задир, специально для этой цели у них арендованном. Затем пересядете на другое космическое судно, которое доставит вас на корабль Культуры, где вам и предстоит выполнить возложенную на вас линию, после чего вы вернетесь к нашим дорогим друзьям и союзникам. Полагаю, все это не покажется вам особо тяжкой работой?
      Пара встретилась в воздухе над центром колодца, челюсти каждого метили в глотку противника. О результате поединка говорить пока было рано, но Генар-Хафун чувствовал, что удача отвернется от Пятирука. Разговор с кораблем отвлекал его от решения важной дипломатической проблемы.
      "Да, да, да, я уже слышал такое и прежде, "Смерть и Гравитация". И что толку? Какого дьявола именно я должен... о, нет!"
      Что такое? - переспросил "Смерть и Гравитация". - Что вы имеете в виду? Я прошу быть внимательным к моим словам, поскольку...
      Но вниманием Генара владели гладиаторы. Зверь в голубом ошейнике вцепился в глотку красному. Большинство задир встретили это с воодушевлением. Пятирук и его болельщики принялись стонать, свистеть и орать.
      Вот черт.
      "Костюм, ты где?" - позвал Генар-Хафун.
      В чем дело? - немедленно откликнулся спецжилет. - Я думал, вы общаетесь с этим...
      "Забудь о нем. Видишь зверя в голубом ошейнике?"
      Смотрю во все глаза.
      "Дави его эффектором".
      Я не могу этого сделать! Это жульничество!
      "Задница Пятирука в опасности. Делай, что тебе говорят, или понесешь личную ответственность за крупный дипломатический инцидент".
      Как? Но вы...
      "Действуй, костюм! Давай, я знаю, что последнее усовершенствование позволяет тебе сделать это незаметно для их мониторов. Разве ты не чувствуешь, как его конечности смыкаются на моей шее? Пятирук может проститься с дипломатической карьерой после этого пари; вероятно, сейчас он обдумывает, как удобнее вызвать меня на дуэль. А там уже не будет иметь значения, кто кого убьет: я его, или он меня... Все закончится войной между народами".
      Хорошо-хорошо! Пожалуйста...
      Что-то прожужжало над правым плечом Генар-Хафуна. Голубой обмяк и потерял хватку. Зверь в красном ошейнике набросился на соперника, мигом переломив ситуацию. Его челюсти с острыми, как бритва, протезами сомкнулись на голубом ошейнике. Рядом, двигаясь словно в толще воды, Пятирук неспешно начал подниматься с места, напоминая стартующий дирижабль.
      "Вот так!.. Да, "Эс и Гэ", о чем вы говорили?"
      В чем причина задержки? Чем вы там занимаетесь?
      "Ничего особенного. Как вы говорите, разъяснения - лишняя трата времени. Продолжайте".
      Полагаю, вы потребуете гонорар. Сколько вы хотите?
      "Черт возьми, дайте подумать. Можно собственный корабль?"
      Мы сможем договориться.
      "Я согласен".
      Вы получите все необходимое на борту "Сновидца". Только будьте осторожны. Там, на борту "Спящего".
      "О да, конечно".
      Генар-Хафун, пожалуйста. Прошу вас, скажите, что вы. на это согласны.
      "Что я слышу, "ЭсГэ" - вы просите меня? Я не ослышался?" - рассмеялся Генар-Хафун. Пятирук медленно поворачивался к нему. Голубая тварь уже беспомощно трепыхалась в челюстях у красной.
      Да, прошу? Ну, вы согласны? Время поджимает.
      "Хорошо, я согласен! Теперь все?"
      Уголком глаза Генар-Хафун заметил, что одна из конечностей Пятирука приближается к нему, намереваясь хлопнуть по плечу. Он приготовился к удару.
      "Я подумаю об этом".
      Но...
      "Убирай этот сигнал, костюм. Скажи модулю, чтоб не копался. И отключись от связи, пока я тебя не вызову".
      Генар-Хафун нейтрализовал эффект скорина. Он улыбнулся и радостно вздохнул, когда триумфальный удар Пятирука обрушился на его плечо. У него клацнули зубы, а Культура обеднела на тысячу кредитов. Вечер обещал закончиться весело.
      IV
      В эту ночь коменданта снова мучили кошмары. Во сне он встал с постели и направился вниз по аллее. Трубы над бараками изрыгали черный дым, но в лагере царила тишина. Он прошел между немыми палатками, миновал сторожевые вышки и вышел к фуникулеру, который перенес его над лесом к леднику.
      В глаза бил ослепительно белый свет, холодный разреженный воздух обжигал горло. Ветер осыпал его мелкой снежной крупой, гнал по льду верткую поземку, заставляя ее метаться вдоль замерзшей стиснутой ущельем реки.
      Комендант огляделся. Теперь они копали на западном склоне, там, где он увидел их впервые. Лазеры выжгли в леднике глубокий котлован; люди, дроиды и техника перемещались по дну сверкающей ледяной чаши, точно сонные насекомые. Склон был девственно-белым, лишь несколько валунов торчали на нем черными пятнышками. Валуны угрожающе нависали над котлованом, но убрать их не было времени, верховное командование постоянно поторапливало...
      Краны спускали в котлован штабеля груза. Вагонетки ждали, угольно-черный дым клубился над белым ландшафтом. Охрана бодро поскрипывала сапогами, инженеры оживленно спорили у двигателя лебедки. Мрачные лица людей в рваной форме и дырявых башмаках становились все отчетливее по мере приближения кабинки фуникулера.
      Затем раздался грохот, и земля под ногами содрогнулась.
      Он увидел, что вся восточная половина склона медленно сползает в ледяной котлован. Лавина плыла торжественно и величаво, вздымая облака ледяной пыли над крохотными черными фигурками рабочих и охраны. Комендант увидел, как люди разбегаются перед ледяной лавиной, а та падает прямо на них, подминая под себя...
      Немногим удалось уйти. Большинство навсегда исчезло, словно гигантский сверкающий ластик стер их с белого листа бумаги. Шум падающей лавины был так оглушителен, что комендант почувствовал его грудной клеткой.
      Он ехал навстречу лавине, не в силах остановить фуникулер.
      Котлован заполняло белое мягкое облако сорвавшегося с вершин снега и разбитого в пыль льда, оно медленно оседало мириадами сверкающих блесток.
      Двигатель лебедки еще работал, издавая высокий, скрежещущий звук. Горные машины остановились. Он выпрыгнул из кабинки фуникулера и побежал к уцелевшим. Они скопились у склона.
      Я днаю, что случилось, думал он во сне. Я знаю, что случится потом. Я помню боль. Я вижу девочку. Почему я не могу остановиться? Почему я не могу проснуться?
      Он никогда не успевал добежать. Каждый раз трос не выдерживал тяжести заваленных снегом вагонеток, лопался где-то за спиной со звуком, похожим на выстрел, с шипением рассекал воздух и пропарывал склон, словно исполинский кнут.
      Комендант кричал людям на склоне, и споткнувшись, падал лицом в снег.
      Только один инженер успевал отпрыгнуть.
      Остальных разрезало тросом ровно пополам, словно косой, оставляющей за собой след из кровавых брызг. Петля троса сметала двигатель канатной дороги, с душераздирающим визгом и грохотом наматывалась на барабан лебедки, словно пытаясь удержать то, еще что не рассыпалось. Остальные кольца, которым не нашлось места на барабане, тяжело падали в снег.
      Что-то ударило его в ногу, что-то увесистое, как кувалда, круша бедренную кость, захлестывая сознание потоком боли. Удар прокатился по телу, и он упал, теряя сознание. Когда он очнулся, ему показалось, что прошло полдня. Со стоном он опустил голову в снег и тут же очутился лицом к лицу с тем, что его ударило.
      Это было одно из тел, которых смахнуло тросом со склона, один из трупов, вырванный, как гнилой зуб, с отшлифованной поверхности ледника в это утро. Это был мертвый свидетель, так и не превратившийся в пепел и дым. То, что ударило по нему, сломав ногу, было одним из тех сотен тел, аккуратные штабели которых укладывали в ледник рабочие. Один из врагов Расы, которых тысячами уничтожали на свежезавоеванных территориях.
      У коменданта перехватило дыхание: он смотрел в замерзшее лицо и с усилием глотал воздух. Коменданту хотелось кричать. Это было лицо ребенка, маленькой девочки.
      Снег обжигал ему кожу. Дыхание не возвращалось, застряв где-то на полпути между легкими и диафрагмой. Он корчился от боли в сломанной ноге.
      Но глаза его оставались неподвижны.
      Почему это случилось со мной? Почему я не могу сказать "нет" этим снам? Почему я не могу проснуться? Откуда вылезают эти кошмары?
      Затем боль и холод ушли, оставив его на растерзание другому холоду. Он вдруг почувствовал, что... думает. Думает обо всем, что случилось. И видит это совсем иначе, чем видел прежде.
      ...В пустыне мы сжигали их на месте. Никаких сантиментов. Похоронить в леднике? Видимо, приступ романтики. Предать земле. Пусть их навсегда спрячет ледяное покрывало. Тела сохранятся веками, но их никто не сможет найти. Вот что мы имели в виду. Или наши вожди начали верить в собственные враки о том, что их законы продержатся еще сотни и сотни лет? Разве могли они предвидеть, что целые озера разольются под непрочной коркой тающих ледников, и все эти столетия поплывут, как баржи, перегруженные телами, высвободившимися из ледяного плена. Беспокоило ли их вообще, что подумают о них потомки?
      Истребляя все живое, как они собирались защитить будущее, заставить любить себя, свое дело?
      ...В пустыне мы сжигали их на месте. Они выходили длинной цепью из пылающего огня и удушающей пыли, а тем немногим, кто не задохнулся в черных грузовиках, мы устраивали обильный и смертоносный водопой; они знали, но никто не мог противиться жажде в те знойные дни, когда смерть постепенно брала верх над жизнью.
      Они пили отравленную воду и умирали. Мы сжигали их тела в солнечных очагах, мы приносили жертву ненасытным божествам Расы и Чистоты. И в самом деле виделась нам чистота в том способе, которым они уходили с лица земли, словно такая смерть придавала им ореол благородства, которого им никогда было бы не достигнуть в своей низкой, вырожденческой жизни. Их пепел оседал на барханах, его уносило первым порывом ветра.
      Последними в печи загружались лагерные рабочие - уже усыпленные газом в своих бараках, - и бумаги, документация: все приказы, заявки на материалы, складские квитанции, файлы, папки, заметки и мемо, служебные записки. Большая часть наших личных дел также ушла в дым. То, что мы позволили себе сохранить, искали старательно, тщась убрать малейшее пятно грязи с наших мундиров, так, как не очистят ни в одной прачечной.
      Мы разделились и двигались к своим участкам завоеванных территорий. Воссоединение не поощрялось.
      Я думаю когда-нибудь написать обо всем, что происходило тогда - не признание, но объяснение.
      И мы страдали. Нам приходилось нелегко. Не только физически - хотя условия были не из легких, - и все же основная нагрузка ложилась на разум и чувства. Были среди нас, может быть, и скоты, и чудовища, гордившиеся тем, что они делают (возможно, за все это время мы уберегли улицы собственных городов от многих убийц и маньяков), но большинству довелось изведать, что такое агония. В самые тяжкие мгновения нашей жизни мы удивлялись: неужели мы в самом деле сделали все это? Хотя где-то глубоко внутри точно знали, что сделали.
      Поэтому многим из нас снятся кошмары. Мы еженощно видим то, в чем принимали участие. Мы видим боль и ужас.
      Что касается тех, от кого мы отделались... Их муки проще. Они, конечно, растягивались на многие дни, может быть, даже на месяцы, но, в конце концов, все решалось быстро и эффективно. Мы заботились об этом своевременно. Мы, можно сказать, избавили их от дополнительных мучений.
      Наши же страдания растянулись на целое поколение.
      Я горжусь тем, что делал. Я не хотел бы делать это снова, но я рад, что делал все, что от меня зависело.
      Вот почему я хотел бы написать обо всем, что случилось: свидетельствуя о нашей вере и самоотверженности. И о наших страданиях.
      Но я так и не написал. До сих пор.
      И этим я тоже горжусь.
      Он проснулся и почувствовал у себя в мозгу постороннее присутствие.
      Он вернулся в настоящее, вернулся в свою спальню в санатории у самого моря и мог видеть, как солнечный свет скользит по кафельной плитке балкона. Его сдвоенные сердца стучали, чешуйки вставали на спине, покалывая. Нога ныла, отдаваясь болью того давнего ранения на леднике.
      В этот раз старый сон оказался ярче и подробнее, чем прежде. Такого еще не было, к тому же, в этот раз он все-таки добрался до ледяной лавины на западном склоне. Обычно все заканчивалось еще на канатной дороге. Но мало ли что было на той войне. На войне с гражданским населением. Эти воспоминания были погребены под тяжестью жутковато-белого снега, вместе с чувством незабываемой боли. Тогда ему впервые в жизни пришлось испытать такую резкую, острую боль, и память со временем позаботилась о том, чтобы лишить его этого крайне неприятного воспоминания. Впрочем, сон есть сон. Чего только не всплывет из подсознания. Обычное дело. Ему же говорили, предупреждали - будут кошмары. Но никто не говорил о том, что каждую ночь он будет смотреть в лицо мертвой девочке.
      Он вдруг обнаружил, что думает, что-то кому-то объясняет, даже доказывает... Оказывается, он прекрасно помнит, что делал там, в армии, где провел большую часть своей жизни.
      И теперь он явственно чувствовал постороннее присутствие у себя в мозгу.
      Что бы это ни было, оно внезапно заставило его закрыть глаза.
      - И последнее, - сказал голос. Это был глубокий, явно привыкший повелевать голос, он произносил слова отчетливо и внятно.
      Последнее? - подумал он. (Что происходит?)
      - У меня есть правда.
      Какая правда?
      - Правда о том, что вы делали. И о том, что делали ваши люди.
      Что?
      - Правда осталась на месте. Она выжила в пустыне, где песок запекся в крови. Она проросла сквозь ил на дне озер, и ей нашлось место в летописях. Внезапное исчезновение предметов искусства, резкие перемены в архитектуре, не говоря уже о сельском хозяйстве. Нашлось несколько книг, документов и фотографий, которые противоречили переписанной истории. Ваши учебники не могли объяснить, отчего такое множество людей исчезло столь внезапно, без единого признака ассимиляции. О чем вы?
      - Вы все равно не поверите, если я скажу, кто я. Но это неважно. Я буду говорить о геноциде. И я буду судить вас по законам военного трибунала. Я буду вашим следователем, прокурором и судьей в одном лице.
      Мы делали то, что должны были делать! Мы исполняли долг!
      - Благодарю, мы только что обдумали все это. Ваши самооправдания будут учтены в судебном процессе. При заседании комиссии военного трибунала. Я верю в то, что делал!
      - Знаю. Это не оправдание.
      Кто вы? Кто дал вам право залезать ко мне в голову?
      - Мое имя на вашем языке значит "Серая Зона". И право "залезать вам в голову", как вы изволили выразиться, мне дает то же самое, что и вам давало поступать так с теми, кого вы убили - сила. Превосходящая сила. Значительно превосходящая вашу - в моем случае. Однако меня отзывают, и сейчас я должен оставить вас. Но я вернусь через несколько месяцев, и тогда мы продолжим наше расследование. У нас достаточно времени, чтобы выстроить обвинение, следствие и защиту.
      Что? - подумал он, пытаясь открыть глаза.
      - Комендант, с вами уже не случится ничего плохого, потому что вы сами - худшее из зол. Но у вас еще будет время поразмыслить над этим. Пока я не вернусь за вами.
      И он снова попал в свой сон.
      Он провалился сквозь кровать, ледяное белое покрывало разошлось под ним, пропуская в бездонный резервуар, наполненный кровью: он падал сквозь кровь к свету, где его ждали пустыня и железная дорога, протянувшаяся через пески. Он упал в одну из вагонеток, и лежал там со сломанной ногой в окружении гниющей плоти, стиснутый со всех сторон телами, облепленный испражнениями, в черных язвах, среди жужжания мух, терзаемый лихорадкой и жаждой, не оставлявшими его ни на минуту.
      Он умер в вагоне для скота после агонии, казавшейся ему бесконечной. Затем наступил период коротких вспышек сознания, когда он мог видеть свою комнату в санатории. Даже в состоянии шока у него хватало наблюдательности и сил заметить, что время странным образом растягивается. Ему казалось, что в этом бреду прошел целый день, но, пока он часами погружался в свой мучительный сон, в комнате ничего не изменилось.
      Он проснулся, погребенный в леднике, умирая от холода. Выстрел в голову только парализовал его. Он все чувствовал. И снова началась бесконечная агония.
      Затем опять возвращение домой. Судя по положению солнца, по-прежнему было утро. Он и представить не мог, что в мире существует боль, которую чувствуешь растянутой на всю жизнь. Перед тем, как снова провалиться в сон, он успел заметить, что передвинулся на постели примерно на полдюйма.
      На этот раз он оказался на корабле, в трюме, набитом тысячами людей, в кромешной тьме, и вновь был окружен гнилью, разложением и нечистотами, снова слышал стоны и крики. Он был уже полумертв, когда два дня спустя были открыты люки, и тех, кто остался в живых, начали сбрасывать в море.
      На следующее утро отставного коменданта нашел уборщик. Старик, скорчившись, лежал у двери в свой номер. Его сердце остановилось.
      Выражение лица у мертвого коменданта было таким, что служитель гостиницы едва не обмочился со страху, хотя доктор заявил, что смерть, вероятнее всего, наступила мгновенно.
      V
      [плотный луч, М16, пер. @п4.28.858.8893]
      хОКБ "Серая зона" оОСТ "Честная ошибка"
      Здесь. Я уже в пути.
      &
      хОСТ "Честная ошибка" оОКБ "Серая Зона"
      Не торопитесь.
      &
      Есть срочная работа.
      &
      Обработать еще один мозг?
      &
      Требуется произвести расследование. Установить истину.
      &
      Я должен подумать над этим. В данный момент меня интересует поиск представлений об истине в разуме простейших животных.
      &
      Если заинтересованные простейшие на генетическом уровне вычеркнули правду о геноциде из памяти других простейших, в их головах вы ничего не найдете.
      Впрочем, никто не станет отрицать, что у вас есть воистину действенные методы.
      &
      Спасибо, черт возьми. И поэтому другие корабли называют меня "Живодером".
      &
      Это уж точно.
      Что ж, позвольте пожелать вам всего наилучшего, чего бы наши друзья ни потребовали от вас в дальнейшем.
      &
      Благодарю. Рад был услужить...
      &
      Конец связи.
      VI
      Две тяжелые микровинтовки беззвучно упали на ковер сразу за люком воздушного шлюза, рядом с ними приземлился плащ. Мягкий свет ламп отразился в лаке деревянных панелей. Ртутные фишки для игры сразу растаяли при температуре, привычной человеку. Пожав плечами, Генар-Хафун вывернул карманы куртки и выплеснул ртуть на ковер.
      Зевнув, он двинулся дальше. Забавно, что модуль не приветствовал его.
      Винтовки остались лежать на полу в коридоре. Куртку он бросил на скульптуру в холле. Снова зевнул. Скоро рассвет самое время в постель... Он стащил сапоги и закинул их подальше, в коридор, ведущий к бассейну.
      Стянув штаны, он вошел в каюту модуля. Держась за стену, начал сбрасывать с себя детали спецжилета и предметы гардероба, пытаясь при этом не упасть. И вдруг почувствовал, что в модуле находится посторонний.
      Ну да, там, в глубине гостиной.
      Призрак?
      Он замер.
      Этот кто-то сильно смахивал на тень его любимого дядюшки, как всегда, развалившегося в лучшем кресле.
      Генар-Хафун постоял, выпрямившись, словно по стойке "смирно!", правда, слегка покачиваясь. Ему хотелось протереть глаза, но он не был сейчас способен даже на это.
      - Дядюшка Тишлин? - осторожно спросил он, покосившись на привидение. Опершись на антикварную тумбу, он принялся стягивать носки.
      Фигура высокого, седого, как лунь, старика поднялась ему навстречу, привычно оправляя длинный служебный китель ветерана Контакта.
      - Только его копия, Бэр, только копия, - пророкотал знакомый голос. Голограмма откинула голову назад и вперила в него оценивающий взор:
      - Они действительно хотят, чтобы ты сделал это, малыш.
      Генар-Хафун почесал в затылке и пробормотал что-то костюму. Тот начал разматываться вокруг него, как апельсиновая кожура.
      - И ты, дядя, ты тоже не скажешь мне, в чем дело? - спросил он, выступая из сложенного у ног костюма и набирая полные легкие воздуха. Он сделал это, скорее, для того, чтобы лишний раз подразнить костюм, в модуле дышалось ничуть не хуже и не лучше, чем в спецжилете. Костюм сжался в ком размером с его голову и безропотно поплыл в чистку.
      Голограмма дядюшки медленно вздохнула и скрестила руки на груди - жестом, который Генар-Хафун помнил с детства.
      - Только не падай, Бэр, - предупредила голограмма. - Они хотят, чтобы ты выкрал душу умершей женщины.
      Генар-Хафун стоял голышом посреди модуля, балансируя на одной ноге и недоуменно моргая.
      - А я-то думал... - протянул он, наконец.
      2. НИКАКИХ ОТКРЫТИЙ
      I
      Вот мы встали. Быстро оглянулись вокруг, просканировали... это напоминает... Хм-м. Нечто, плывущее в космосе. Странно. Ничего вокруг не видно. Дурной признак. Или с чувствами не в порядке? Часы едва ползут, как будто ты внутри этой электронной муры... Проводим полный контроль системы.
      ...О-о, Боже ж ты мой!
      Дрон плыл в темноте межзвездного пространства. Он был по-настоящему одинок. Глубоко, пугающе одинок. Он вышел из обломков, когда-то бывших его энергетической и оружейной системой. Он был потрясен пустотой, которую находил в себе. Дрон был озадачен. Он знал, кто он такой: Сисл Ифелеус 1/2, тип Д2, армейский военизированный дрон корабля "Мир несет изобилие" - Разведчика клана Старгейзеров, входящего в Пятый флот эленчейзететиков. Но память начиналась только с того момента, когда он очнулся после сокрушительного удаpa извне. Что с ним случилось? Куда подевались его воспоминания? Чем было его сознание?
      На деле он подозревал, что уже знает ответ на эти вопросы. Он функционировал на среднем из пяти уровней мышления, то есть на электронном.
      Ниже простирался атомеханический комплекс, а еще ниже биохимический мозг. Теоретически, дороги к тому и другому были открыты, оба они находились в пределах доступного. На практике имел место компромисс. Автомеханическое сознание не отвечало корректно на принимаемые сигналы системного состояния, а биохимический мозг представлял собой настоящую кашу: либо дрон недавно не вписался в какой-то крутой маневр, либо был атакован со стороны. По всем ощущениям выходило, что большая часть биохимического блока разбита и вышвырнута в космос. Помимо этих неприятностей, оставалась еще одна плохая новость: из резервного экземпляра "альтер эго" корабля, копии мозгового субстрата, дрон мог превратиться в марионетку захватчика, а так это или нет, установить пока невозможно.
      Верхние уровни занимали фотонное ядро и ИИ-сердечник. Оба канала, ведущие к ним, были полностью заблокированы и снабжены предупреждающими ярлыками. Сердечник был либо мертв, либо пуст, хотя мог и просто не отвечать на запросы.
      Дрон еще раз протестировал систему. Она казалась работающей вполне исправно, откликаясь на все его запросы. Странно.
      Возможно, блоки были действительно в отличном состоянии и под контролем одного или обоих высших компонентов. Он произвел проверку глубже, на уровне программирования блока. Невероятно, но так оно все и было в действительности.
      Тем не менее, ситуация в целом выглядела как вводная на тренажере. Вот это вполне возможно. Задача: что делать, если внезапно обнаруживаешь, что плывешь в абсолютном одиночестве в межзвездном пространстве, системы почти полностью разбиты, а ты снижен до третьего уровня мозгового состояния и не имеешь никаких воспоминаний и даже представлений о том, как сюда попал и что с тобой случилось? Время на поиск решения не ограничено. Но это даже звучало впечатляюще: так мог быть сформулирован разве что самый сложный сценарий на тренировках дронов в Испытательной Сборной.
      Ну что ж, вводная так вводная, он все равно должен действовать, как если бы ситуация была реальной.
      Он продолжал внимательнейшее обследование своего мозга. Ага.
      Он обнаружил еще пару подпрограмм, запечатанных и помеченных как потенциально - с ограниченной долей вероятности опасные. Подобное же предупреждение было прикреплено к самовосстанавливающейся контрольно-установочной матрице. Он должен был совершить полный прогон системы на проверку всего, что могло содержать пакеты с опасными сюрпризами.
      Где же это, черт возьми? Где он находится? Он просканировал видимый ему рисунок созвездий. Сетка цифр вспыхнула в его сознании. Вот это занесло! Сектор Верхнего Смерча. По крайней мере, так его называло большинство. Располагался этот сектор на расстоянии сорока пяти световых килолет от центра галактики. Ближайшая звезда-сосед на расстоянии четырнадцати световых месяцев называлась Эспери, старый красный гигант, уже давно поглотивший весь набор своих орбитальных планет, чья собственная, почти нереальная, орбита газов теперь тускло сияла над парой отдаленных, оледеневших миров и далеким облаком кометных ядер. Нигде ни признака жизни: всего лишь еще одна скучная, мертвая система, подобная сотне миллионов других.
      Генеральный сектор был одним из наименее посещаемых и относительно ненаселенных районов галактики. Точка ближайшей цивилизации: система Сэгрис, на расстоянии сорока световых лет, с цивилизацией ящероподобных на третьей ступени развития, первый контакт с Культурой - десять лет назад. Ничего особенного. Процент влияния в секторе распределялся следующим образом:
      Крихизелы - 15%,
      Задиры - 10%,
      Культура - 5% (признанный минимум для Культуры)
      и двадцать других цивилизаций, составляющих номинальные 2%.
      Короче говоря, всеми забытый, никому особенно не нужный регион космоса. Эленчи никогда не производили здесь разведки, хотя, кажется, были попытки отдаленного сканирования. Однако результаты не показывали ничего особенного. Никакой полезной информации.
      Дата: n4.28.803. По хронологии эленчей, все еще общей с Культурой. Сервис-регистратор дрона зафиксировал, что он был создан в пару к своему абсолютному двойнику кораблем "Мир Несет Изобилие" в 4.13, вскоре после завершения конструкции самого корабля. Самая последняя запись в бортовом журнале датирована: '28.725.500: корабль оставляет родной Тир, отправляясь в обычную рабочую экспедицию за внешние пределы Верхнего Смерча. Детальный сервис-регистратор был утерян. Последнее отмеченное событие дрон мог найти в своей библиотеке, датированным '28.802; в ежедневнике текущих дел. Так, значит, все случилось только вчера. Или что-то произошло с его часами?
      Он просмотрел рапорты о повреждениях и проверил память. Причина повреждения - либо вспышка сверхновой, либо плазменный взрыв. Но он такого создать не мог. А вот корабль мог.
      Из его лазера недавно стреляли, и защитные проекторы-экраны имели заметные повреждения с утечкой энергии. Картина такая, как если бы его атаковал кто-то ему подобный. Хм-м. Один из типовой пары? Двойник?
      Он думал. Он искал. Исследовал. Он не мог найти никаких следов своего двойника.
      Он оглянулся вокруг и осмотрелся, рассчитывая вектор заданного направления. Он искал.
      Он двигался почти прямо из системы Эспери. Впереди - ничего, как ни концентрируйся на поврежденной сенсорной системе. Получалось, что он нацелен на движение в никуда. Он двигался совершенно бесцельно.
      Взятая скорость превышала тот порог, когда часть его массы еще могла оставить релятивистский след на поверхности пространства-времени, если бы он имел более совершенное оборудование. Было ли это простым совпадением или имелось в виду? Может быть, его просто вышвырнули за борт по какой-либо непонятной причине: возможно, катапультировали через Переместитель. Он сконцентрировал свои сенсоры на обзоре заднего плана. Никакой очевидной точки. Никакого первоисточника, ничего не идет за ним следом. То есть, он даже не лоцман. Для чего же его послали по неизвестному вектору в совершенно пустое пространство? Хоть какой-нибудь намек...
      Дрон перефокусировал сенсоры, проклиная безнадежно испорченную электромагнитооптику. Таак, можно разглядеть... газ, плазму, углерод. Он расширил фокусировку на больший угол.
      То, что ему удалось обнаружить, что предстало его глазам - детально выражаясь, сенсорам, было разбухшим каркасом осколков, плывшим за ним на десятой части его собственной скорости. Он еще раз просмотрел структуру; она исходила из точки, где он впервые пришел в себя, восемьдесят и пять миллисекунд назад.
      Из чего следовало, что около половины секунды он плыл в полностью бессознательном состоянии. Целых полсекунды в бессознательном состоянии. Жуть.
      Он тщательно просканировал отдаленное облако простершихся в пространстве частиц. Они были горячими. Ну и дела! Обломки крушения! Скорее даже, обломки сбитого корабля.
      Дрон быстро переключил внимание на запечатанные сердечники в его мозговом субстрате с предупреждающими ярлычками. "Больше тянуть нельзя", подумал он.
      Он запросил два сердечника. "ПРОШЛОЕ", - так был помечен первый из них. Другой назывался просто "2/2".
      Ага, подумал он. И открыл первый сердечник, где нашел свои воспоминания.
      II
      Генар-Хафун болтался между стен душевой, точно шарик пинг-понга. Вентиляторы, высасывающие воду из кабины, звучали в это утро ужасно громко. Он знал, что кислорода не хватит; надо либо поскорее убираться из душа, либо нащупать воздушный шланг - но проще было бы найти кошку в темной комнате, чем шланг в этом водяном хаосе, да еще и с закрытыми глазами. Открыть глаза представлялось слишком обременительным. Сойдет и так.
      Ему было любопытно, кто сдастся в первую очередь: он или шланг.
      Похоже, его мозг решил игнорировать тот факт, что он задыхается. Внезапно он очнулся окончательно и стал молотить руками, словно тонущий примат, отчаянно пытаясь глотнуть воздуха и вместе с тем опасаясь захлебнуться конденсатом шариками воды, среди которых он плавал. Наконец он открыл глаза и жадно схватил шланг. Вздох. Один сладостный, освежающий вздох. Ну вот, другое дело. Кажется, достаточно.
      - Все, все! - выдохнул он в воздушную маску, но вода продолжала хлестать из всех кранов. Тут только он вспомнил, что прямой связи с модулем нет, поскольку он приказал спецжилету не принимать никаких сообщений до утра. Он вздохнул. Глупость - одно из самых дорогих удовольствий на свете.
      По счастью, в душе имелся выключатель. Водные струи иссякли, кабина затихла, как дворцовый парк, лишенный в одночасье своих фонтанов. Гравитация понемногу возвращалась, и он медленно осел вместе с шариками воды на пол душевой. Включилось реверсионное поле - в нем он увидел свое отражение и пригладил стоящие дыбом светлые волосы.
      - Ну что ж, пусть самочувствие собачье, но выгляжу я на пять с плюсом, - объявил он зеркалу, из которого на него смотрела веселая физиономия молодого бездельника. Но даже вездесущий модуль сейчас не слышал его.
      - Извиняюсь за насильственное вторжение, - произнесла тень дядюшки Тишлина.
      - Все в порядке, - пробормотал Генар с набитым ртом. Он проглотил кусок стейка, запив его какой-то разогретой гадостью, которая, по убеждению модуля, действовала благотворно на невыспавшийся организм. Мерзкая на вкус жидкость могла быть в равной степени как лекарством, так и одним из мелких приколов модуля.
      - Выспался? - спросила тень дядюшки. Она сидела за столом напротив Генара-Хафуна в обеденной каюте модуля, отрадно просторном помещении, в окружении экранов с видом на три стороны залитой солнцем горной долины, которая на деле находилась сейчас за несколько галактик отсюда. Маленький прислуживающий за столом дрон вертелся между задней стеной и спинкой стула.
      - Целых два часа, - сказал Генар-Хафун. - Просто роскошь.
      Наверное, если бы он знал, что в столовой его поджидают тени предков, он не испытал бы такого блаженства. Это довольно просто, следует только выделить из наркожелез какой-нибудь гормон, чтобы сохранить отчетливо ясное сознание, бодрость во всем теле и все такое прочее... Однако Генар-Хафун прекрасно понимал, что за этот праздник придется расплачиваться.
      К тому же он хотел показать Особым Обстоятельствам, что выходка с призраком родственника не произвела на него впечатления. Единственная уступка, на которую он пошел, это чтобы не было снов. У него была отличная гипнотека с боевиками, ужасами и отличной эротикой. Причем, в последнем каталоге имелись просто шедевры, так что его поступок можно было назвать настоящей жертвой.
      Так что он отправился в постель, проспал два часа, а поутру получил привет от дядюшки Тишлина, который сидел в гостиной и коротал время за разговорами с модулем.
      Они болтали, рассказывали бородатые анекдоты о прежних временах - видимо, дабы Генар-Хафун мог удостовериться, что явившийся ему призрак в самом деле послан дядюшкой. Очевидно, 00 придавали этой операции особое значение, поскольку послали ему одно за другим два личностных состояния. Вторая голограмма Тишлина была превосходной фальсификацией, достойной всяческих похвал... Впрочем, хвалить призрака-голограмму собственного родственника... н-да, это уже граничило с шизофренией.
      - Полагаю, ты провел прекрасную ночь, - сказала имитация дяди Тишлина.
      - Презабавнейшую.
      Тишлин казался озадаченным. Что-то явно не давало ему покоя. Генар-Хафун оценил выражение дядюшкиного лица и поразился, насколько совершенной была копия, закодированная в цифрах и пропущенная через пересыльный автомат. Хотя существовала она лишь в модуле ИИ-сердечника. Удивительное старание со стороны 00. И все это только для того, чтобы склонить его к сотрудничеству?
      "Черт возьми, наверное, мне просто нездоровится, - подумал Генар-Хафун. - Подобные проблемы перестали меня волновать с университетских времен".
      - А что может быть забавного в общении с... инопланетянами? - поинтересовалась голограмма, сдвинув брови.
      - Много чего, - загадочно ответил Генар-Хафун, отрезая новый кусочек стейка.
      - Но ты же не можешь выпивать с ними, есть то, что они едят, даже общаться с ними как следует не можешь - настолько они далеки от тебя. Ты не можешь даже хотеть того же, что они... - сказал Тишлин, по-прежнему хмурясь.
      Генар-Хафун пожал плечами:
      - Это проблемы коммуникации, которые решает техника, пояснил он. - Сам знаешь. Ты ведь тоже контактировал с инопланетянами. - Он прожевал кусок, дожидаясь, пока программа дядюшки обработает сказанное. Он ткнул ножом в сторону призрака: - Думаю, в этот раз от меня хотят чего-нибудь в этом же роде. Я давно собирался попробовать.
      - Что же? - спросил дядюшка Тишлин, откидываясь в кресле. - Чего бы ты хотел попробовать, милый мальчик?
      - Я хотел бы стать задирой.
      Брови Тишлина поднялись.
      - Что ты сказал, мой мальчик? Мне показалось, я недослышал...
      - Ну, на некоторое время, - пояснил Генар-Хафун, чуть повернув голову к дрону за спинкой кресла; машина поспешила вновь наполнить стакан. - Я имею в виду: все, что мне надо это оказаться в теле задиры... ну и, скажем так, просто побыть некоторое время задирой. Налаживание контактов - извечная проблема дипломатии. На самом деле я не вижу в этом никакой проблемы. Я смог бы лучше налаживать и поддерживать отношения с этими ребятами, превратившись в одного из них. Он отставил тарелку. - Уверен, ничего невозможного здесь нет. Вот и модуль признает, что такое в принципе технически возможно, хотя и не рекомендовано, и мне известны все доводы против, хотя, на мой взгляд, идея великолепная. Ну, конечно, при условии, что я в любой момент смогу вернуться в собственное тело... Неужели это тебя шокирует, дядюшка?
      Призрак покачал головой:
      - Знаешь, Бэр, ты всегда был странным ребенком. Впрочем, этого можно было ожидать. Любой, кому нравится жить с задирами, внушает некоторое подозрение относительно своего психического здоровья.
      Генар-Хафун развел руками:
      - Но я делаю то же, что и ты! - возразил он.
      - Бэр, я лишь ждал встречи со странными и даже загадочными инопланетными существами, но вовсе не хотел заниматься тем, чем они там у себя занимаются.
      - Вот те на! А я думал, что ты гордишься мною.
      - Горжусь, но и беспокоюсь за тебя, Бэр. Ты что, всерьез полагаешь, что, став задирой, оправдаешь надежды 00?
      - Определенно, - сказал Генар-Хафун. - У меня тут состоялся сеанс связи прошлой ночью, и "Смерть и Гравитация" сказал "да"... - Он покрутил головой и рассмеялся. - Должно быть, это было во сне. - С этими словами он проглотил последний кусочек стейка.
      - Мне сказали. Бэр, что ты готов выполнить поручение, сказал Тишлин. - Но ты не представляешь, на что идешь.
      Генар-Хафун вскинул брови:
      - В самом деле?
      - В самом деле, - утвердительно кивнул Тишлин.
      Генар-Хафун призадумался:
      - И как же им удалось привлечь тебя к переговорам, любезный дядюшка?
      - Им стоило только заикнуться об этом, Бэр. Конечно, я отстранен от Контактов твоего уровня, но всегда счастлив помочь, чем могу, когда появляются проблемы.
      - Это не Контакты, дядюшка. Это Особые Обстоятельства, спокойно произнес Бэр. - У них правила игры другие.
      Тишлин поджал губы. Его голос изменился. Теперь он звучал несколько виновато. Дядя оправдывался:
      - Я знаю, мой мальчик. Я расспросил нескольких знакомых об этой организации, прежде чем согласился с ней сотрудничать. Все проверено, все кажется... заслуживающим доверия. И я призываю тебя тоже поверить им. Похоже, то, что мне рассказали, правда.
      Генар-Хафун помолчал.
      - Ну ладно. Хорошо. И что же тебе рассказали, дядюшка? спросил он, допивая остаток синтезированной модулем бурды. Хмурясь, он вытер губы и придирчиво осмотрел салфетку. Потом бросил взгляд на обслуживающего дрона. Тот дернулся, что должно было означать недоумение, и принял стакан из его руки.
      Подобие Тишлина наклонилось всем корпусом вперед.
      - Позволь мне рассказать тебе одну историю, Бэр.
      - Конечно, и немедленно, - откликнулся Генар-Хафун, вытер губы и бросил салфетку на стол, что означало конец завтрака. Дрон-слуга принялся убирать посуду.
      - Давным-давно, далеко-далеко отсюда - за две тысячи лет туда и обратно, - начал Тишлин, - в звездной туманности за пределами галактической карты, у самого кластера Асетиела, короче говоря, в самой заднице у дьявола - "Трудный Ребенок", один из первых Основных Контактных Блоков класса "Трубадур", обнаружил еще не угасшую древнюю звезду. ОКБ начал расследование. И тогда открылись сразу два необычных факта.
      Генар-Хафун откинулся в кресле, еле заметно улыбаясь. Дядюшка Тишлин любил рассказывать истории. Обрывочные воспоминания Генар-Хафуна о детстве сохранили длинную, залитую солнцем кухню, дома на Оис, на Орбитале Седдан. Его мать и прочие взрослые в доме, а также многочисленные кузены и кузины с болтовней, гомоном и смехом собирались вокруг старика, сам он сидел у дядюшки на колене, и рассказ начинался. Часто это были обычные детские сказки - которые ему уже доводилось выслушивать от других взрослых, - но были среди них и рассказы о том, как дядюшка служил в Контакте, как он бороздил Галактику на дипломатических кораблях, исследовал странные новые миры и встречался с инопланетянами.
      - Во-первых, - рассказывала голограмма, - потухшее солнце по всем признакам было парадоксально древним светилом. Настолько древним, что приборы из черного ящика определяли его возраст примерно в триллион лет.
      - Сколько-сколько? - фыркнул Генар-Хафун.
      Дядюшка Тишлин развел руками;
      - Корабль тоже не мог поверить. Согласно этой невероятной цифре, получалось... - видение посмотрело куда-то вбок, как всегда делал Тишлин, когда задумывался, и Генар-Хафун вновь невольно поймал себя на улыбке, - опять же, судя по изотопному анализу и пробе на радиоактивность...
      - Техническая терминология, - сказал Генар-Хафун, заговорщически кивая. Дядюшке, не лишенному счастья общаться с модулем Генар-Хафуна, было понятно это ехидство. Они с голограммой улыбнулись друг другу.
      - Техническая терминология, - подтвердило изображение Тишлина. - Однако неважно, какие способы они использовали для определения возраста звезды и какие цифры при этом получали, потому что приходили они всегда к одному: мертвая звезда была как минимум на 50 лет старше, чем наша Вселенная.
      - Никогда не слышал об этом, - признался Генар-Хафун.
      - Я тоже, - сказал Тишлин. - Единственной причиной, по которой это дело не получило широкой огласки, послужил неполный рапорт корабля. Ну да, корабль был настолько сконфужен случившимся, что оставил результаты при себе.
      - У них тогда были собственные Умы?
      Изображение пожало плечами:
      - Ум с маленькой буквы: ИИ-сердечник, так, кажется, это сейчас называется? Но это был чувствующий Ум, и информация оставалась в сердечнике корабля, когда это случилось.
      Практически, единственными формами личной собственности, которые признавала Культура, были мысль и память. Любой регистрируемый рапорт или анализ теоретически был доступен каждому, но собственные мысли, собственные воспоминания был ли ты человеком, дроном или корабельным Умом - рассматривались как личное достояние. Считывание сознания у человека или даже машины, а уж, тем более. Ума - было запрещено.
      Генар-Хафун считал, что так и должно быть, хотя со временем пришел к выводу, что главная причина существования этого правила проста: оно соответствует целям Умов Культуры вообще и Умам из 00 - в частности.
      Благодаря этому табу каждый в Культуре мог сохранять свои секреты при себе. Проблема состояла в том, что, если у людей все ограничивалось бытовыми мелочами вроде мелкой ревности, гордости и тщеславия, то с Умами с большой буквы дело обстояло иначе. Случалось, они "забывали" поведать всем остальным о целых звездных цивилизациях, обнаруженных во время полета, или же сами принимались изменять ход развития цивилизации, возможно, прицеливаясь и к самой Культуре... Хотя какое там "прицеливались"! Они уже давно этим занимались.
      - А как же люди на борту корабля? - спросил Генар-Хафун.
      - Люди прекрасно знали о том, что случилось. Но молчали. Находясь вдали от всех цивилизаций, они имели на руках два непостижимых факта. Они понимали, что надо вступить в контакт, но не могли придумать, как. Поэтому они решили выждать и пока понапрасну не вносить в мир хаос и сумятицу. - Тишлин снова пожал плечами. - Все это произошло на таком удалении от цивилизации, на таком расстоянии, что каждый, я полагаю, дважды бы подумал, прежде чем кричать об этом на весь мир. Сейчас ты не смог бы удержать в тайне такое событие, тем более, с такой степенью конспирации. Однако тогда это было возможно: линии связи часто обрывались.
      - И что же за вторая необычная вещь, с которой они столкнулись?
      - Некий артефакт. Идеальная черная сфера - совершенно непроницаемое тело размером с астероид, вращающийся по орбите вокруг этой невозможно древней звезды. Все попытки корабля проникнуть в артефакт и исследовать его не увенчались успехом. Ни сенсоры, ни что-либо другое не помогало. Сам исследуемый предмет не подавал признаков жизни. Вскоре после случившегося у "Проблемного Ребенка" отказал двигатель нечто неслыханное даже по тем временам. Поэтому ему пришлось срочно покинуть район исследований. Разумеется, он оставил целый отряд разведывательных спутников и платформы с сенсорами для наблюдения за артефактом.
      Три года спустя прибыла следующая экспедиция - а, как ты помнишь, все это происходило на самых галактических окраинах, причем скорости были тогда намного ниже средних - они не нашли ровным счетом ничего. Ни звезды, ни артефакта, ни даже сенсоров, оставленных "Трудным Ребенком"; только радиомаяки караульных блоков, которые к тому времени уже заглохли. Выглядело это так, как будто гравитационные пульсары по соседству поглотили загадочную звезду, а с ней и все остальное оборудование.
      - Так они что, просто исчезли?
      - Просто исчезли. Причем бесследно, - подтвердил Тишлин. - Еще никто в истории не терял целое солнце, даже если оно было мертвым.
      - В то же время, - продолжал дядя, - Основной Системный Транспорт - ОСТ, с которым было назначена встреча у "Трудного Ребенка" для ремонта двигателя, передал, что ОКБ был, по всей видимости, атакован: причиной поломки была не авария и не промышленный брак. Это было нападение.
      Если не считать до сих пор необъяснимого исчезновения целой звезды, все шло нормально почти двадцать лет. - Рука Тишлина хлопнула по столу. - Ах да, конечно, были проведены расследования, экспертизы, создавались комиссии. В результате пришли к выводу, что система находилась под защитой. Причем весьма и весьма высокотехнологичной защитой. Возможно, созданной какой-то неведомой Працивилизацией. Возможен и другой вариант, менее вероятный: солнце и все остальное вместе с ним просто кануло в Гиперпространство и, таким образом, исчезло навсегда, как "Летучий Голландец". Этот случай потом еще долго мусолили, пока не стали относиться к этому как к какой-то древней сказке.
      И вот что происходит дальше. Через семьдесят лет "Трудный ребенок" вдруг заявляет, что он больше не хочет входить в группу "Контакта". Он оставляет это сообщество, или организацию, как тебе угодно. Оставив Культуру, он примкнул к иной цивилизации - что опять же очень необычно для корабля такого класса. В то же время экипаж корабля пошел по пути Необычных Жизненных Выборов. - Призрак откашлялся, прочищая горло, и продолжал:
      - Примерно половина выбрали бессмертие, другая половина автоматическую эвтаназию. Несколько оставшихся прошли изнурительное обследование, в ходе которого, впрочем, ничего особенного найдено не было.
      Затем пришла очередь дронов, входивших в экипаж корабля: все они присоединились к Групповому Уму и с тех пор были недоступны для коммуникации. В течение столетия почти все люди, выбравшие бессмертие, также исчезли. Затем Особые Обстоятельства потеряли контакт с "Трудным ребенком". Похоже, он просто исчез точно таким же непостижимым образом, как тот артефакт. - Призрак снова пожал плечами. - Это произошло пятнадцать лет назад. Бэр. До последнего дня никто ничего не видел и не слышал об этом корабле. Последующие исследования ни к чему не привели. Дело просто закрыли. История все же получила огласку, но лишь через полтора века после случившегося. Одно время даже была поднята шумиха в масс-медиа, но, увы, журналистам не с кем было поговорить, не у кого было взять интервью, что-нибудь разузнать, купить и выпытать: все, можно сказать, сошли со сцены. Короче, никакого материала, из которого можно слепить, составить, списать и сварганить статью. И, конечно, основные фигуры - звезда и артефакт - исчезли прежде всех остальных, поскольку стали недостижимее недостижимых.
      - Очень хорошо, - задумчиво пробормотал Генар-Хафун. Все очень...
      - Погоди, - сказал Тишлин, поднимая палец. - Тут есть еще одно обстоятельство. Остался один член экипажа "Трудного Ребенка", тот, кто может заговорить, несмотря на тот факт, что последние 24 тысячелетия он пытался избежать всяких разговоров.
      - Человек?
      - Человек, - подтвердил дядя Тишлин. - Капитан судна.
      - Он...
      - Она, - поправил Тишлин.
      - Тогда такое допускалось? - Генар-Хафун не смог сдержать саркастической усмешки.
      - Это была номинальная, условная должность. Даже в те времена, - сказал Тишлин. - Причем Зрейн Трамов была, скорее, командир экипажа, чем корабля. В любом случае, капитан Зрейн Трамов, или же ее тень... - Голограмма Тишлина запнулась, пристально наблюдая за реакцией Генар-Хафуна. - Она находится на Сохранении на борту ОСТ "Сновидца".
      Призрак снова выдержал многозначительную паузу, дав время Генар-Хафуну среагировать на имя корабля. Ожидание оказалось напрасным, по крайней мере, видимой реакции не последовало.
      - К сожалению, сохранилась только ее личность, - продолжал Тишлин. - Душа, но не тело. Ничего, кроме персонализации. Тело погибло при атаке Айдаранов на Орбитал примерно тысячелетие назад. Зрейн постаралась замести следы - вероятно, с помощью симпатизирующего ей Ума корабля - и если бы не нападение Айдаранов, она бы так и сохранила инкогнито до сего дня. Только во время послевоенной экспертизы мозга установили, кто она такая. Особые Обстоятельства полагают, что Зрейн может знать нечто существенное об утерянном артефакте.
      Генар-Хафун сидел некоторое время в молчании, поигрывая шнурком своего комбинезона. "Сновидец" . Давненько он не слышал этого имени, которое в свое время постарался забыть, пытался стереть даже эхо памяти обо всем, что касалось этого странного корабля, и надо сказать, преуспел в этом.
      - Зачем же понадобилось им заниматься этим делом через два с половиной тысячелетия? - спросил он голограмму.
      - Представь себе, космическое тело с подобными характеристиками появилось вблизи звезды с названием Эспери, в Верхнем Смерче, и 00 нуждаются в помощи, чтобы наладить контакт. В этот раз нет древней звезды, но артефакт идентичен.
      - И чего они хотят от меня?
      - Чтобы ты прибыл на борт "Сновидца" и поговорил с этой мумией. Для этого ее личность, очевидно, будет восстановлена в теле. - Призрак выглядел смущенным. - Или же тебе предстоит убедить ее снова родиться, чтобы ее можно было допросить. "Сновидец" может не отпустить ее, он не якшается с Особыми Обстоятельствами, но, если она согласится, то пойдет ей навстречу.
      - Но почему... - начал спрашивать Генар-Хафун.
      - Более того, - сказал Тишлин, поднимая руку. - Даже если она откажется вернуться к нам, у тебя останется шанс перекачать ее личность во время сеанса связи. Аппаратурой тебя снабдят. Главное, чтобы об этом ничего не узнал ОСТ "Сновидца". Не спрашивай, почему это так важно. Тебе поможет корабль, на котором ты прилетишь к ней с Тира.
      - С Тира? - изумился Генар.
      - На Тир тебя доставит корабль, арендованный у задир.
      Генар-Хафун скептически посмотрел на дядю:
      - Но разве такое возможно? - спросил он. - Вернуть ее насильственным путем. Тем более, вопреки желанию "Сновидца".
      - Очевидно, возможно, - пожал плечами Тишлин. - Техника совершает чудеса. Но ты понимаешь, что я имею в виду, когда говорю, что они хотят, чтобы ты выкрал душу мертвой женщины...
      Генар-Хафун на миг задумался.
      - А ты знаешь, что это за корабль? Ну тот, который меня доставит на борт "Сновидца"?
      - У них нет выхода... - начал призрак, запнулся и смущенно поднял взгляд. - Ну, в общем, это ОКБ "Серая Зона". Призрак улыбнулся. - Ага, вижу, ты слышал о нем!
      - Да, слышал.
      "Серая зона". Корабль, который занимался тем, чем брезговали или боялись заниматься другие корабли: он проникал в подсознание людей, используя электромагнитные эффекторы. Отверженный корабль "Живодер" (таким было первоначальное название "Серой Зоны") по собственному желанию оставался частью достояния Культуры, но его сторонились все без исключения ему подобные: это был изгнанник великого метафлота, гигантской суперфлотилии, которую представлял собой Контакт.
      Генар-Хафун уже слышал о "Серой Зоне". Теперь до него начинало понемногу доходить. Если существует судно, способное на пиратство - и, что еще более важно - желающее пиратствовать, поскольку это является способом и формой его существования, его "модус вивенди", - то выкрасть душу на Сохранении у "Сновидца" оно не побрезгует. "Серая Зона", вероятно, способен на все. Если считать правдой слухи об этом корабле, то последние десять лет он оттачивал приемы проникновения в сны и воспоминания различных животных видов. В свою очередь, -по тем же слухам, "Сновидец" не подавал признаков жизни последние 40 лет.
      Призрак дядюшки Тишлина продолжил:
      - Очевидно, "Сновидец" - большой оригинал. Впрочем, то, что он - Эксцентрик, еще ни о чем не говорит. Возможно, это упростит операцию, а, может, как раз наоборот.
      Генар-Хафун посмотрел на Тишлина задумчиво:
      - Как это там называлось? Внешний Контекстуальный Парадокс?
      - Проблема, - поправил его Тишлин. - Проблема Внешнего Контекста.
      - Хм-м. Да. Что почти одно и то же...
      С Проблемой Внешнего Контекста большинство цивилизаций встречались лишь единожды. Широко распространенный пример: племя на довольно большом плодородном острове. Вы покорили эту землю, изобрели колесо, письменность и прочее, ваши соседи порабощены вами или, по крайней мере, настроены по отношению к вам миролюбиво, вы заняты воздвижением храмов самому себе со всей пышностью, которую только можете себе позволить. У вас в руках власть, о которой ваши священные предки могли только мечтать, - власть абсолютная! И вот внезапно в бухту врывается ощетинившийся пушками кусок железа без парусов и пара из трубы, на берег сходят парни с длинными забавными палками на плечах и объявляют, что они вас только что открыли, что вы теперь являетесь подданными некоего императора, который очень любит подарки, так называемые налоги, и вы, в общем-то, можете спать спокойно, только вот эти святые люди с тайным блеском в глазах хотели бы перекинуться парой слов с вашими жрецами.
      Такова Проблема Внешнего Контекста; такова - с некоторыми техническими расхождениями - версия событий, которым несть числа во всех межпланетных цивилизациях, когда кто-нибудь вроде задир натыкается на них несколько раньше, чем, например, Культура.
      У Культуры предостаточно своих мелких ПВК, проблем, которые могут оказаться продолжительными конфликтами, если будут решаться неверно. Однако до сих пор Культура успешно с ними справлялась. Последняя ее ПВК обернулась версией разъедающего галактику Гегемонизирующего Роя, а также внезапным, если не сказать - мгновенным визитом соседей с Андромеды в ответ на экспедицию, которая была туда отправлена.
      Но существовала главная ПВК - проблема встречи с цивилизацией, которая постоянно будоражила воображение Умов и людей. "Продвинутые" могли принести с собой доступ в иные миры, но могли нести гибель и разрушение.
      - Может быть, - согласился призрак. - Возможно, гибель станет несколько менее вероятной с твоей помощью.
      Генар-Хафун кивнул, не отрывая взгляда с поверхности стола.
      - И кто же отвечает за этот проект? - спросил он с усмешкой. - Обычно в операциях подобного уровня всегда существует Сверхразум, который контролирует ситуацию, инцидент-координатор или как там его?..
      - Инцидент-координатор - ОСТ по имени "Никаких Открытий", - сказал ему Тиш. - Если тебе захочется получить дополнительную информацию, можешь обратиться к нему. Он передал это тебе лично.
      - Ага, - Генар-Хафун никак не мог вспомнить, слышал ли он раньше об этом корабле. - Но почему же именно я? - спросил он.
      На самом деле он уже знал ответ на вопрос.
      - "Сновидец" ведет себя с каждым днем все более странно, - произнес Тишлин с печальной миной. - Он меняет маршрут и график следования, не принимает людей для складирования на Сохранение и почти не выходит на связь. Но тебя он пообещал пустить на борт.
      - Плохо дело, - сказал Генар-Хафун, искоса наблюдая за облаком, проходящим над поляной на одной из стен-экранов столовой. - Не иначе как он собирается прочитать мне лекцию о смысле жизни. - Он вздохнул, обводя взглядом комнату. Затем взглянул на призрак.
      - Она все еще там? - спросил он.
      Изображение медленно кивнуло.
      - Черт! - произнес Генар-Хафун.
      III
      - У меня от этой мути плавятся мозги.
      - Тем не менее, полковник, это депеша чрезвычайной важности.
      - Я просмотрел начало, и мне уже нехорошо.
      - И все же с этим нужно ознакомиться. Будьте любезны прочитать повнимательней, и уж затем я объясню вам значение прочитанного.
      - Стебли мои в узел, что за варварский обычай - поднимать бойца после полкового ужина! - Пятирук никогда не мог понять, почему люди так распускают свои механизмы. Подумаешь, сверхчувствительные аппараты. Люди вообще странные существа. За исключением Генар-Хафуна - рубаха-парень! Как он, интересно, мирится с тем, что эти автоматические зануды имеют право в любой момент оторвать его от важного дела?
      Пятирук посмотрел на смятые простыни. Вероятно, автоматы считают, что похмелье - это просто раздражение нервной системы, а не глобальная перестройка личности и характера.
      - Понимаю, время раннее, и ночка была бурная. И все же, полковник...
      Эмиссар корабля "КорСет" - уже однажды встречавшийся Пятируку и запомнившийся как улучшенная топографическая версия его покойного папаши, - явился нежданно-негаданно. Стоило подумать об усилении охраны особняка-аэродрома.
      По счастью, он успел прикрыть одеялом свою "дипломатическую супругу" и еще двух замешавшихся в дело куртизанок, прежде чем этот неприятный тип возник на пороге.
      Пятирук щелкнул пару раз передним клювом.
      "Такое чувство, будто всю ночь клевал себя в задницу", подумал он.
      - Вы не могли бы просто рассказать мне, о чем там речь в этом чертовом сообщении? - спросил он гонца.
      - Тогда вы ничего не поймете. Приступайте же, полковник: чем скорее вы прочтете, тем скорее я смогу объяснить. И тем скорее смогу продемонстрировать, как эта информация позволит вам навсегда избежать посягательств Культуры на вашу внутреннюю и внешнюю политику. Это как минимум.
      - Хм-м, - задумался Пятирук. - Положим. А как максимум?
      Эмиссар корабля свесил глазные стебли набок, что у задир означало улыбку.
      - Как максимум, эта информация позволит вам управлять Культурой, как прежде она управляла вами. - Странное создание сделало эффектную паузу. - Этот сигнал может ознаменовать начало процесса, который передаст всю Галактику в ваши руки и впоследствии откроет такие территории для завоевания и освоения, о которых вы и мечтать не могли. Я не преувеличиваю. Будете читать, полковник?
      - Ну, положим, - скептически хмыкнул Пятирук, разминая щупальца и протирая глаза. Он посмотрел на экранчик блокнота:
      хОКБ "Рок, Подвластный Изменениям" оОСТ "Этический Градиент" & строго, как выяснили 00 Замечена Эксцессия @с18519938.52314.
      Аварийный Предупреждающий Уровень О [(во временной классификации) - текстовая заметка в дополнение от ОСТ "Мудрость аки Молчание" @ п4.28.855.0150.650001]. Эксцессия.
      Подтверждает предшествующий прецедент Тип К7^. Действительный класс неопределен. Его статус: Активный. Осведомленный. Контактифильный. Неагрессивный коэфф. безопасности. Координаты: Эспери (звезда).
      Следующий сдвиг путем контакта моего первичного сканера @ n4.28.855.0065.59312) @ п4.28,855.0065.59478 в М1-а16 '& Гэлин II, тесным лучом, типа 4А. Подозреваемый сигнал тщательно подобран от Z-E/Лазерным Комбинаторным лучом, пучок расширяющийся, х-Контакт помечен вызовом "I". Никаких других сигналов не зарегистрировано.
      Мои последующие действия: утвердить курс и скорость, отобрать легкие фракции, просмотреть первичный сканер к мимическому коэфф. 50% плотного приближения, приступить к пассивному сканированию (синхронизация, начало сигнала, как выше), послать Гэлин II буферный сигнал подтверждения приема послания к контактной локации, следящий сканер наблюдения @19% мощности и лазерный луч накаливанием 300% для контакта @-5% первичного сканера точки повторной встречи; сделать две показательных, замедляющихся до полного стопа, линий маневра, синхронизированного с местной точкой конечной остановки @12% следящего сканера обзора, произвести полный системный контроль согласно инструкции, медленный 4-контрольный виток по орбите, затем перестроить курс к первичному тесному сближению и выставить @ стандартную 2/х кривизны. Держаться там.
      Физические характеристики эксцессии: сфера радиусом 53.34 км.*[*Для сравнения: диаметр Луны - 3476 км; спутники Урана 1986 Офелия и 1986 Бианка - приблизительно 50 км.; спутник Нептуна Наяда - 50 км; спутник Сатурна XII Елена - 36 км. Последняя имеет неправильную форму. Размер указан по большой оси.], масса не оценивается по пространственно-временной ткани пан-полярным материалом плотности, нормированной при 1.45х8 в 13-й степени. Поверхность черная непроницаемая, местами зернистая, внутри фрактальная. 12-1 мм, открыта вакууму, аномальное присутствие заключает утечку от 8 в 21-й степени КГц. Подтвержденная К 7" категория HS топологии & eG каналы связи (бесконеч. и крайн.). Соответствующие файлы даны в приложении.
      Присутствие совместных аномальных материалов: несколько высокодисперсивных облаков осколков, все в пределах 28 минут, три последовательных; более 1 м кубической почти эквивалентной тех. В сущности, точная копия приблизительно 3 в 8-й степени, частично истощенная, из основного высокоусложненного уровня (атмосферы "Од", кислород) корабля. Последний в настоящий момент находится в зоне Эксцессии. Анализ траектории осколочных облаков указывает на то, что они появились 52.5 световых дней назад. Облако осколков сражения косвенным образом происходящее от точки 948 милисекунд ходовой позиции Эксцессии. Соответствующие файлы прилагаются. Никакого очевидного присутствия в радиусе 30 лет.
      Мой статус: неприкасаемый. L8 безопасность пост чистка (100%).
      Общая загрузка. Кодированный Повтор: Эксцессия, выход на связь налажен, подтвержден. э-м Модулятор связь в деталях не оценена. Действительный класс не установлен. Режим ожидания. @ п4.28.855.0073.64523... ... PS:
      Галп* [* прим.: единица данных, обыкн. состоящая из нескольких байтов].
      Пятирук встряхнул глазными стеблями. Вот это похмелье!
      - Ладно, - сказал он. - Я прочитал, но так ничего и не понял.
      Эмиссар военного судна "КорСет", которое на язык гуманоидов переводилось бы приблизительно как "Тянем-Потянем", вновь улыбнулся.
      - А теперь позвольте мне объяснить.
      5. НЕИЗДАННЫЕ ГОСТИ
      Битва при Бустраго произошла на Кслефьере I тринадцать тысяч лет назад. Это было решающее сражение в Войне Архипелагов. Так закончился двадцативековой конфликт между двумя величайшими империями. Заряжаемые со ствола пушки и ружья считались антиквариатом в те времена, но атака кавалерии все еще признавалась одним из главных и решающих тактических маневров. Прекрасное и волнующее зрелище - кавалерийская атака. Особенно когда наблюдаешь ее со стороны, например, со стороны высшего военного командования. Современная артиллерия в сочетании с устаревшей тактикой боя неизменно вызывала громадные потери с обеих сторон.
      Аморфия бродил среди трупов и умирающих: шло взятие Четвертой высоты. Сражение было в самом разгаре. Как раз началась новая атака противника. Неприятель словно вынырнул из пушечного дыма и обрушился на пехоту. Уничтожив почти всех на этом рубеже, победители бросились к следующему укреплению в узкой долине. Линии ставок и бункеров сперва разбила огневая подготовка, после чего их основательно прочесала кавалерия. Тела были разбросаны точно осенние листья по изрытой копытами, рыжей от крови земле. Кровь пропитала траву, придав ей особый, маслянистый блеск, собралась в небольших впадинах, стекленея лужицами густых чернил.
      Солнце стояло высоко в безоблачном небе; орудийный дым клубился над землей. Несколько стервятников, не обращая внимания на шум близкого сражения, уже кружили в небесах, высматривая добычу.
      На солдатах были яркие мундиры с металлическими застежками и высокие кивера. Разбросанные по земле пики, сабли и штыки сверкали на солнце. Крупные, коренастые кони пушечных колесниц не могли похвастаться убранством упряжи, кавалерийские же скакуны, напротив, были разряжены не хуже всадников. Все они лежали вместе, кто со свернутой шеей, кто с распоротым животом, кто с оторванными конечностями. Кое-кто еще бился в предсмертных конвульсиях, несколько счастливчиков-пехотинцев, у которых раны были неопасны для жизни, взывали о помощи или хотя бы кружке воды.
      Все это зрелище, похожее на искусно выполненную неподвижную голограмму, являлось постоянным украшением Главного Третьего Внутреннего Отсека ОСТ "Сновидец".
      Аморфия корабля добрался до вершины невысокого холма и оттуда осмотрел панораму сражения. Поле боя занимало насколько квадратных километров, - величественное смешение людей, животных, пушек, дыма, крови и теней.
      Труднее всего было правильно и естественно расположить и зафиксировать дым. Сам ландшафт создавался довольно просто: покрытие из искусственной флоры на тонком слое стерилизованной почвы, лежащей на каркасе из пенометалла. Подавляющее большинство животных были просто блестяще выполненными скульптурами. Люди были настоящие, хотя некоторые, те, которым были причинены серьезные увечья, также представляли собой изваяния.
      Сцена была тщательно проработана в деталях, корабль потрудился на славу. Он изучил множество полотен, гравюр и рисунков, посвященных знаменитому сражению, все военные документы и отзывы в прессе, не пренебрегая также дневниками и воспоминаниями простых солдат. Ну, и конечно, пришлось как следует изучить данный исторический период, включая униформу, оружие и тактические приемы, применявшиеся в те времена. Команда дронов посетила сохранившееся место сражения и глубоким сканированием изучила состав почвы. Тот факт, что Кслефьер I был одной из приблизительно двадцати планет, которые могли не без оснований считать себя родиной Культуры, облегчал задачу.
      ОСТ проштудировал записи, которые годами велись эмиссарами Контакта во время изучения битв между сообществами гуманоидов на подобном уровне технологий. Он хотел получить максимально отчетливое представление о том, как развивались события, из различных мнений и точек зрения составить объективную и правдоподобную картину.
      Это заняло время, но, в итоге, привело к высокотехнологичному решению. Даже дым удалось расположить на единственно возможном для каждой струйки месте. Дым был настоящим. Все его частички и пылинки держались в воздухе, настроенные антигравитационным полем, которое создавали проекторы-гравитоны, спрятанные под оболочкой ландшафта. Дым составлял предмет особой гордости корабля.
      Несмотря на это, сцена была еще далека от совершенства: присмотревшись, можно было заметить, что одних солдат изображали женщины, а другие выглядели явно иномирянами или вовсе не гуманоидами. И даже главные персонажи - мужчины безукоризненного сложения, стопроцентной расовой и генетической принадлежности - получились слишком крупными и здоровыми для того времени. Но все это не слишком беспокоило корабль. Люди - не главное, в чем надо было добиться полного подобия. Хотя именно они представляли собой наиболее важный компонент сцены, будучи, собственно говоря, причиной создания панорамы.
      Все началось около 80 лет назад.
      Каждый хабитат Культуры, будь это Орбитал или населенный астероид, корабль или планета, располагал возможностью Сохранения. Когда люди достигали определенного возраста или просто уставали от жизни, они могли воспользоваться этой новинкой. Это был выбор, предоставляемый Культурой: естественный конец после трех с половиной веков жизненной активности или Сохранение в течение многих тысячелетий. Люди могли выбирать между омоложением и/или абсолютным бессмертием, могли также стать частью коллективного разума, могли просто умереть, когда приходило их время, могли вообще оставить Культуру, отважно приняв одно из открытых, но, в сущности, непостижимых приглашений, сделанных некоторыми продвинутыми цивилизациями, или же просто отправиться на Сохранение: и тогда одни засыпали на сотню лет, чтобы затем, очнувшись на один день, вновь погрузиться в сон без времени и сновидений, другие желали, чтобы их разбудили через определенный промежуток времени, чтобы увидеть, насколько изменился мир, пока они отсутствовали, третьи выражали желание проснуться к моменту какого-нибудь особенно интересного события, предоставляя тем, кто занимался их Сохранением, судить, насколько в действительности это событие интересно, четвертые же собирались вернуться, когда сама Культура станет "продвинутой".
      Между тем Культура не спешила назвать себя таковой, хотя теоретически имела на это право. Дело в том, что наряду с отдельными ее представителями или даже группами людей и Умов, считавшими, что они достигли уровня Працивилизации, находилось немало и таких, кто порывал с ней ради того, чтобы сделать свой собственный выбор - поэтому Культура пока не принимала окончательного решения, с интересом наблюдая, куда несет ее бурное течение галактической жизни.
      Отчасти такая позиция была продиктована любопытством, свойственным всякой молодой цивилизации ("продвинутые", наверное, называли это ребячеством), отчасти же - убеждением, что все еще слишком много неизведанного в окружающем мире, чтобы мнить себя всеведущими и всемогущими, уж не говоря о том, что существуют ведь и другие галактики, другие вселенные! Возможно, "продвинутые" уже проникли туда, но они не соизволили сообщить о своих открытиях тем, кого, по их мнению, можно не брать в расчет. Также не исключено, что нежелание Культуры присваивать себе более высокий статус являлось следствием ее альтруистической морали, она не могла бросить на произвол космической судьбы собратьев по разуму, тогда как "продвинутые", сделавшись во всех отношениях подобными богам, не испытывали ни малейших угрызений совести по поводу плачевной участи отставших в развитии миров: там продолжался передел сфер влияния, царила тирания, не прекращался геноцид, гибли целые цивилизации, и обо всем этом Культура узнавала лишь случайно и порой с опозданием, - например, когда на какую-нибудь планету падал астероид или в опасной близости от нее рождалась сверхновая.
      Тут имелась еще одна трудность: стоило какой-нибудь цивилизации решить, что она, наконец, достигла наивысшего уровня развития, идеи добра и справедливости переставали для нее существовать. Культура в этом вопросе придерживалась строгих, почти пуританских взглядов (что, кстати, было удивительно для общества, одержимого погоней за наслаждениями), и считала такое поведение совершенно недопустимым - в таких случаях она сама выполняла функции верховного божества: открывала новые миры, поощряла или наказывала расы, которые стояли на более низких ступенях развития. Со временем она и впрямь должна была обрести статус "продвинутой", но ее представители клялись, что случится это не раньше, чем они устанут творить добро и наказывать зло.
      Тем же, кто не желал дожидаться обретения этого статуса, но бы не прочь был пожить в условиях "продвинутого" общества, предоставлялась возможность Сохранения. Метод применялся уже несколько тысячелетий и состоял в том, что человека помещали в коробку, напоминающую гроб, немногим более двух метров в длину, метр в ширину и полметра высотой: такие блоки были наиболее просты в изготовлении и удобны в использовании. Однако столь несимпатичные предметы не могли избежать дальнейших усовершенствий и доработок. Изобретение гелевого защитного костюма позволило отправлять людей в состояние продолжительного Сохранения в оболочке легкой и изящной, как привычная одежда, и несравненно более прочной, чем допотопные деревянные ящики.
      "Сновидец", который тогда еще не носил этого названия, стал первым кораблем, принявшим на себя такую задачу. Помещенные на Сохранение люди (разумеется, с их согласия) располагались здесь в виде небольших живописных картин в стиле старых мастеров. Гелевые костюмы позволяли размещать человека в любой фиксированной позе. Оставалось только добавить слой пигментации, чтобы придать работе завершенность. Чтобы увидеть в застывшей фигуре живое существо, надо было обладать острым зрением.
      Когда-то ОСТ назывался "Тайный Советник" и управляли им (что было делом обычным для кораблей такого класса) не один, а сразу три Ума. Но в итоге это привело к парадоксу трехголового дракона.
      Официальная версия состояла в том, что, когда один из трех Умов корабля решил, что он хочет покинуть Культуру, то два других вступили с ним в спор, после которого вынесли необычное решение оставить весь ОСТ одному отделившемуся, можно сказать, сектантствующему Уму.
      В свое время слух о состоявшейся между ними перепалке, два против одного, где большинство продуло, причем со значительным счетом, стал новостью не только дня, а недели или даже сезона. Проигравшие были выдворены с корабля в таком порядке, в каком офицерам достаются спасательные шлюпки после мятежа. Вот почему, как только эта версия событий получила огласку, "Тайный Советник", который тут же переименовал себя в "Спящего красавца", заслужил репутацию Эксцентрика, который у одних вызывал презрение, у других - сочувствие, тогда как третьи видели в нем просто загадку. Поговаривали, что объявленное джентльменское соглашение на самом деле являлось бунтом.
      Так или иначе, Культуре только и оставалось, что закрепить за "Сновидцем" другой ОСТ, поменьше, который вел негласный надзор за всеми направлениями его теперь уже свободного от службы следования.
      Поменяв название и нимало не заботясь о висевшей у него на хвосте посудине, "Сновидец" предпринял следующий шаг к свободе, эвакуировав всех остававшихся на борту: дроны, иномиряне и весь персонал гуманоидов, включая их ручных зверей, были перемещены на первый попавшийся Орбитал. На борту остались только те, кто уже был на Сохранении. Корабль считал, что с ними он связан определенными обязательствами.
      После того, как корабль, пользуясь своей сетью коммуникаций, объявил о происшедшем, он был волен путешествовать где угодно, набирая добровольцев, желающих влиться в ряды героев его живописных картин.
      Сначала люди неохотно шли на это; корабли-эксцентрики были известны своими странностями - и порой даже опасными странностями. И все же нашлись в Культуре люди отважные и даже отчаянные, которые приняли приглашение странного корабля. После того, как несколько пионеров, помещенных на Сохранение на борту ОСТ, вернулись в свой срок в целости и сохранности, жалкий ручеек желающих превратился в настоящую реку. Сюда шли и те, кто имел легкие отклонения в психике, и настоящие сумасброды, и просто романтики. Когда репутация "Сновидца" упрочилась, он выпустил в свет несколько голограмм особенно удачных исторических полотен. После этого общественность стала склоняться к мнению, что такой вид Сохранения занимателен и поучителен для юношества, да и вообще интересно побыть на Сохранении у столь эксцентричного Корабля. Пусть способ и необычен, но об участниках будут говорить, как о соавторах величайшего шедевра. К тому же это куда престижнее, чем лежать в ящике под табличкой или порядковым номерком. Вот уж скука-то!
      По мере того, как отсеки корабля наполнялись все новыми и новыми бессмертными, стало возможным создавать более масштабные панорамы сражений, иногда площадью до 16 квадратных километров. В сущности, это можно было назвать рождением нового направления в искусстве.
      Аморфия завершил осмотр залитого ярким светом поля сражения, усеянного мертвецами. Как аватара он не имел своих мыслей на этот счет, но Уму, который и представлял собой "Сновидца", нравилось заставлять свое создание исполнять эту небольшую подпрограмму, являя миру фигуру в черном посреди застывшего поля боя.
      Полуодушевленная человекообразная подпрограмма взирала на громадный натюрморт из человеческих тел, испытывая нечто вроде грусти при мысли о том, что когда-нибудь его картину разберут на части, и он не сможет больше считаться хозяином этих мнимо живых существ, созданий моря и воздуха, и атмосферы газового гиганта, и - этой женщины.
      Он подумал о ней, о Дейэль Гилиан. В некотором смысле она была первопричиной, толчком для всего, что позже выросло вокруг, а также - единственной персоной, которой он сам предложил убежище, когда отрекся от Культуры. Теперь ей предстояло покинуть его - вместе с несметными россыпями человеческих душ. Это противоречило данному ей обещанию, но мало ли разочарований она испытала до того в своей жизни. Мало ли было дано обещаний тем, кто лег к нему на Сохранение...
      Какая-то тень мелькнула над морем. Аморфия повернулся и увидел черную птицу - Гравиес. Еще какое-то движение. Аморфия направился в ту сторону, переступая через распростертые тела. Он прошел между убедительно замершими над землей фонтанами песка в том месте, где два пушечных ядра врезались в почву одновременно - и перешагнул маленький, красный от крови ручей. Над полем сражения парили совершенно неуместные здесь дроны.
      Странно: раньше люди хотели проснуться у себя дома, в окружении близких. Но вот прошла пара десятилетий - и мода изменилась, стоило картинам стать более живописными и впечатляющими. Все больше людей желали вернуться к жизни именно здесь и среди им подобных.
      Аморфия присел на корточки возле женщины, изображающей умирающего солдата. Она лежала на спине, щурясь от солнца, ее куртка была во многих местах продырявлена пулями и покрыта пятнами крови. Дроны слетелись на нее, как мухи на падаль. Верхняя часть костюма для Сохранения была стянута и теперь, точно резиновая маска, лежала на траве. Лицо женщины было бледным и немолодым. Но бритая голова делала ее похожей на большого младенца.
      - Привет. Как дела? - спросил Аморфия, взяв ее за руку и помогая встать. Он осторожно открепил часть костюма, стянув рукав Сохранителя, точно тесную перчатку.
      - Ф-фу, - произнесла женщина, сглатывая комок в горле. Глаза ее наполнились влагой.
      Сиклир-Наджаса Кроупайс Инс Стейхал да Мэпин, помещенная на Сохранение 31 год назад, в возрасте 386 лет. Критерий оживления: одобрение следующего Линейного Мессии на планете Ишайс. Она была ученым главной религии этой планеты и хотела присутствовать при возвышении их следующего Спасителя, каковое должно было произойти примерно через пару сотен лет.
      Она скривила рот и вдруг закашлялась.
      - Всего 31 стандартный год, - сообщил ей Аморфия.
      Глаза женщины распахнулись, затем удивление сменилось улыбкой.
      - Так быстро... - сказала она.
      Она словно скинула разом сотню лет: так стремительно переменилась ее внешность. Уже через несколько минут она самостоятельно поднялась на ноги и, взяв Аморфию под руку, в сопровождении дронов побрела с ним через поле брани к ближайшему краю панорамы.
      Они остановились на небольшом холме под номером 4.
      Женщина осмотрелась, затем тряхнула головой.
      Аморфия догадывался, о чем она думает.
      - Ужасное зрелище, - сказал аватара. - Но это была последняя великая битва на Кслефьере I. Иметь модель такого грандиозного сражения - воистину великое достижение для мыслящих существ.
      Женщина обернулась к Аморфии:
      - Я знаю, - сказала она. - Я как раз думала о том, насколько все это впечатляет. Ты можешь гордиться собой.
      II
      Исследовательский корабль-разведчик "Мир Несет Изобилие", судно клана Старгейзеров, часть Пятого Флота эленчей-зететиков проводил исследования в малоосвоенной части Верхнего Смерча. Он работал в стандартном режиме случайного поиска. Корабли оставили мир-распространитель Тир в n4.28.725.500 вместе с семью другими кораблями Старгейзеров. Они канули в глубинах Смерча, пожелав напоследок друг другу доброго пути и зная, что, может быть, уже никогда не увидятся.