Потом на «мерседесе» – в Блискрэг. Мисс Хеггис заплакана, с трудом сдерживается. Дом удручающе пуст. В другое время меня бы заколотил озноб, но после Тулана чувство холода притупилось. В доме тепло, но нестерпимо пусто и одиноко.
      Среди ночи я вскочила: мне приснилось, что я погружаюсь в теплую воду. Где я? В тепле. В теплом помещении. Но не в Туне. Рука потянулась к фонарику, будильнику и обезьянке, но я тут же опомнилась. Это же моя комната в Блискрэге, в графстве Йорк. Дядя Фредди. Я лежала на спине, глядя в темноту, размышляя, к чему был этот сон и не позвонить ли в больницу – вдруг наступил кризис. Но у врачей был номер здешнего телефона: случись что-нибудь серьезное, они бы сообщили мисс Хеггис или мне. Лучше не надоедать им понапрасну. Ему полегчало. Он уснул. Он выкарабкается. Мне захотелось достать обезьянку.
      Между будильником и фонариком ее не было. Как же я забыла: она теперь у Дулсунг, на другом конце света. Оставалось только надеяться, что девчушка не даст ее в обиду. Вообще-то говоря, место между будильником и фонариком не пустовало: его занял маленький самодельный цветок.
      – Кейт, девочка моя.
      – Дядя Фредди. Как ты?
      – Паршиво. Машину разбил – ты, поди, знаешь?
      – Знаю, знаю.
      Во время завтрака раздался телефонный звонок: из больницы сообщили, что дядя Фредди проснулся и хочет меня видеть. Машину должны были подать только через полчаса, и я предложила мисс Хеггис, чтобы мы поехали к нему вместе, на ее стареньком «вольво». Но она только покачала головой: ее никто туда не приглашал.
      Мы отперли гараж-конюшню, и я вывела «ланчию-аурелию». Мисс X. обещала позвонить в транспортное агентство и отменить заказ.
      Мэрион Крэстон в обществе дядиной дамы сердца находилась в маленькой комнатке для посетителей при отделении интенсивной терапии. Это была рослая, спортивного типа женщина, не особенно привлекательная, с неопределенными чертами лица и волосами мышиного цвета. Дядину пассию звали миссис Уоткинс; она оказалась моложе, чем я ожидала, – невысокая, пухленькая, со вкусом одетая, с окрашенными хной светлыми волосами и мягким йоркширским говорком. Я думала, мы зайдем к нему все вместе, но дядя Фредди хотел поговорить со мной наедине.
      Оказавшись в палате, я поняла, что втроем мы бы здесь не поместились: места хватало только для того, чтобы один человек, лавируя между приборами, мог пробраться к Фредди и сесть рядышком. Медсестра, проследив, чтобы я ненароком не выдернула какую-нибудь жизненно важную трубку или проводок, тут же умчалась по срочному вызову.
      На больничной койке дядя Фредди как-то сморщился и усох. В приглушенном свете глаза у него блестели, но они ввалились в костлявые орбиты, а веки истончились и приобрели восковой оттенок. Лицо и волосы пожелтели. Я откинула с его лба несколько упавших прядей.
      – А ведь какой был «делаж», – сказал он. Его голос стал хриплым и еле слышным. – И ни одна собака не отвечает, всмятку он или нет. Сделай одолжение, разузнай.
      – Непременно. Кстати, я приехала на «аурелии»; не возражаешь?
      – Вовсе нет, машины для того и существуют, чтоб ездить. Хм-м-м. Ты познакомилась с миссис Уоткинс?
      – Только что. Она внизу с миз Крэстон, адвокатом.
      – Глаза б мои не глядели на эту фифу. – Дядя Фредди наморщил нос.
      – На Мэрион Крэстон?
      – Хм-м-м. Тоже мне, орлица-законница. Скорее уж стервятница. – Некоторое время он кашлял и хрипел, и тут я поняла, что на самом деле он смеется. Я взяла его иссохшую, холодную руку в свою.
      – Тише ты. А то все эти кишки отцепятся. Это ему тоже показалось смешным. Одна рука у него была в гипсе; он высвободил ладонь, которую я держала, поднял ее к глазам, чтобы утереть выступившие слезы, но лишь скривился от боли.
      – Позволь-ка мне. – Я достала носовой платок и промокнула ему глаза.
      – Спасибо, Кейт.
      – Не за что.
      – Ходят слухи, ты была в Тулане?
      – Только что вернулась.
      – Я нарушил твои планы, девочка моя?
      – Ничуть, я была готова вернуться в любой момент.
      – Мм-м, хм-м-м. А как там Сувиндер?
      – Нормально.
      – Он тебя ни о чем не спрашивал?
      – Спрашивал. Например, не выйду ли я за него замуж.
      – Вот оно что. Признайся старику, как ты ему ответила?
      – Сказала, что польщена, но ответила «нет». Дядя Фредди смежил веки. Но они слегка подрагивали. Я не могла понять, спит он или нет, и даже испугалась, что он умирает у меня на глазах, но в запястье, на котором лежали мои пальцы, бился слабый пульс. Он медленно открыл глаза.
      – Я им говорил, что это безумная затея.
      – Кому ты говорил, дядя Фредди? – Я мысленно выругалась. И ты в этом участвовал. Дядя Ф., как ты мог?!
      – Дессу, Хейзлтону. – Дядя Фредди вздохнул. Он изо всех сил постарался сжать мою руку, но я чувствовала только вес его тонкой ладони. – Это первое, что я должен был тебе сказать, Кейт.
      – Что именно, дядя Фредди? Что ты все знал?
      – Что я виноват, девочка моя. Я нежно пожала его руку.
      – Тебе не за что себя упрекать.
      – Нет, есть за что. Они стали допытываться, в какую сторону тебя может понести, как ты отреагируешь. Попросили держать язык за зубами. Я согласился. А должен был тебе рассказать.
      – А это были именно Дессу и Хейзлтон, или принц тоже участвовал?
      – Только эти двое, и потом еще Томми Чолонгаи – этого позже подключили. Они надеялись, что Сувиндер и так попросит твоей руки; может, сделали ему пару намеков. Но я должен был тебя предупредить, Кейт.
      – Все в порядке, дядя Фредди.
      – Они задергались, Кейт. Думали, все пойдет по плану, а потом поняли, что могут рассчитывать только на слово Сувиндера, или, точнее, на его жадность. Постепенно до них дошло, что он вовсе не такой эгоист, как они поначалу решили. Не такой, как они.
      – Скорее всего, просто воспитан в других традициях.
      – Хм-м-м. Вероятно. Но в любом случае они хотели внедрить тебя в это королевство, чтобы получить гарантии.
      – Да, расчет был именно такой.
      – Сдается мне, они не остановятся. Пойдут на все. А ты как думаешь?
      – Понятия не имею.
      – По-моему, они хотели узнать, как... Черт, слово забыл. Мозги засахарились. Не могу сообразить.
      – Не торопись, времени у нас полно.
      – Ох, если бы. Времени-то как раз... Ну, ладно. Они хотели узнать, что ты скажешь, когда увидишь те места, страну, народ – думаю, так. Рассчитывали, что тебя все это убедит, если не убедит сам Сувиндер. Понимаешь?
      – Кажется, да.
      – Надо думать, их дьявольский план не удался?
      – Трудно сказать. Наверно, я в некотором смысле и впрямь влюбилась в эту страну. Но за страну-то я не могу выйти замуж.
      Он несколько раз моргнул, на его лице застыло странное выражение удивления.
      – Ты видела Мейв?
      – Кого? Миссис Уоткинс? Да.
      – Недурна, как по-твоему? – он подмигнул мне с намеком на сладострастие.
      – Очень даже недурна, особенно для тебя, старый прохиндей, – засмеялась я. – Вообще-то, я еще не успела с ней поговорить, но, похоже, она милая женщина.
      – Прикипел я к ней, Кейт. Сильно прикипел.
      – Вот и хорошо. Это очень здорово. Вы давно знакомы?
      – Знакомы-то сто лет, а, так сказать, встречались около года. – Он вздохнул. – Чудесный городок – Скарборо. Бывала там?
      – Нет.
      – Советую побывать. Да и дорога не такая уж сложная. Наверно, мне просто было невтерпеж. Ты не думай, будто Мейв... это...– Он, видимо, опять потерял мысль, но тут же встряхнулся и вышел из ступора. – Принц. Он был расстроен? Огорчился, что ты ему отказала?
      – Немного, но все нормально. Скорее, погрустнел, но не обиделся. Самое смешное – теперь он мне куда симпатичнее. То есть я его не люблю, но... Ох, Фредди, это все так сложно, правда? Почему всегда что-то мешает быть с тем, кого любишь?
      – А если ничто не мешает, то попадаешь в аварию и оказываешься на больничной койке.
      – Ну, тебе просто необходимо поскорее встать на ноги! Только я думаю, после этого случая нам придется нанять для тебя водителя.
      – Ты так считаешь?
      – Конечно.
      – Может, лучше водительницу, а?
      – Нет, дядя Фредди, вот этого не надо.
      – Не знаю я, Кейт, – сказал он, отвернувшись. – Боюсь, мне уже не выбраться.
      – Перестань сейчас же. Ты у нас еще...
      – Я же с тобой честно говорю, Кейт, – тихо сказал он. – И ты не обманывай.
      – Я и не обманываю, дядя Фредди. До сегодняшней ночи они думали, что ты не жилец. Теперь считают, что выкарабкаешься. Но они-то тебя не знают так, как я. Надо будет их предупредить, чтобы к тебе с этого момента допускали только мужской персонал, или, в крайнем случае, чтобы медсестры не наклонялись над тобой в пределах досягаемости.
      Он опять закашлялся и захрипел. Я промокнула ему глаза.
      – С тебя станется.
      – Ну смотри у меня...– Я привстала, собираясь уходить.
      – Ты куда? Погоди. Я еще не закончил, Кейт.
      – Хорошо, но мне велели долго не засиживаться.
      – Слушай, девочка моя, они там что-то затевают.
      – Помимо того, что пытаются выдать меня за Сувиндера?
      – В том-то и дело. А все этот паразит Хейзлтон.
      – До сих пор не угомонился? – Я вспомнила видеозапись.
      – Кейт, у тебя, надеюсь, не будет из-за меня неприятностей? Из-за того, что я тогда согласился позвать тебя на выходные в Блискрэг? Мисс X. мне вот что сказала. За тобой и этим американцем, Бузецки, была слежка.
      – Серьезно?
      – Не решился тебе сказать. У них ничего... м-м-м... они ничего не засекли, и не... и не...
      – Засекать было нечего.
      – Сохнешь ты по этому парню, так ведь? Даже я заметил. Невооруженным глазом.
      – Так и есть. Но, к сожалению, это не взаимно.
      – Очень жаль.
      – Мне тоже. Но, с другой стороны, он женат.
      – Я так и понял. Потому и забеспокоился.
      – В каком смысле?
      – А вдруг они... ну, не знаю... раскопают что-нибудь против тебя, или против него, или против вас обоих. Слишком поздно до меня дошло. А ведь я мог тебя предостеречь. Меня это гложет, Кейт. Не нужно было от тебя таиться.
      – Ничего страшного, Фредди. Я сама вешалась парню на шею, а он меня вежливо отшил. Самые откровенные сцены были, когда я созерцала его заплыв в бассейне и когда он чмокнул меня в щечку – дальше этого у нас не заходило. Для шантажа явно маловато, если ты это имеешь в виду.
      (Я умолчала о том, что весьма недвусмысленно предложила Стивену со мной переспать, – эти слова можно было с легкостью записать при помощи любого приличного микрофона или какой-нибудь фитюльки, прикрепленной к его одежде. В случае чего мне, конечно, было бы неловко за такую настырность, но это не смертельно.)
      – Ну хоть не навредил – и то ладно.
      – На самом деле...
      – Что такое?
      – Видишь? – Я достала из кармана DVD.
      – Это называется «си-ди»?
      – Это называется «ди-ви-ди». И на нем как раз записано нечто такое, чем можно шантажировать. Не меня, не Стивена Бузецки, а одну не совсем постороннюю персону. Хейзлтон позаботился, чтобы это попало ко мне в руки. Рассчитывал, что я это использую в своих целях и буду ему обязана по гроб жизни.
      – Вот ведь хитрозадый черт!
      – Да уж, это точно.
      – Господи, как у меня сердце болит за Сувиндера.
      – С какой стати? Что ты имеешь в виду?
      – Да ведь у них мальчишка, его племянник. В Швейцарии учится. Не знаю, Кейт, может, это преувеличение, но они бахвалятся, что купили его с потрохами. Что он для них готов на все. Жаден – а им только того и нужно. Если это правда, Сувиндеру надо поостеречься.
      До меня не стазу дошел смысл этих слов.
      – Ты думаешь, они могут убить Сувиндера?
      – От этих негодяев всего можно ожидать, Кейт. Знаешь, с ними шутки плохи. На карту поставлены огромные деньги.
      – Понимаю. Кроме того, на карту поставлены человеческие судьбы.
      – Люди для них – ничто, Кейт: помеха и только.
      – Наверно, так и есть.
      – О-о-х, – на удивление красноречиво вздохнул дядя Фредди. Уставившись в потолок, он заморгал.
      – Ты, похоже, утомился, Фредди. Я лучше пойду.
      – Нет! Погоди. Мало ли что. Выслушай. – Он с неожиданной силой схватил меня за руку. – Насчет «Сайлекса».
      – Насчет «Сайлекса»? – Я не сразу вспомнила, что к чему. Завод по производству микросхем, в окрестностях Глазго. Название казалось воспоминанием из далекого прошлого.
      – Испортили они нашего человека. Которого мы заслали туда из Брюсселя.
      – Как это «испортили»?
      – Подкупили, перетянули – называй, как хочешь. Не спрашивай, откуда я знаю, но ты уж мне поверь. Он говорит, там все чисто. Но это вранье. Сдается мне, за этим тоже стоит Хейзлтон.
      – Ты уверен? – Можно было подумать, у дяди Фредди развилась навязчивая боязнь Хейзлтона. Еще немного – и выяснится, что именно он заставил старика попасть в аварию.
      – Нет-нет, не уверен. Но его люди там побывали, на заводе «Сайлекс». – Он подмигнул мне. Никогда не видела, чтобы движение века давалось с таким трудом. – Там и еще кое-кто побывал. Кому я доверяю на все сто. Говорит, приезжал некто Пуденхаут. А парень из Брюсселя встречался с ним на заводе, но об этом помалкивает. Вот так я и докопался до сути. Я прикрыла глаза.
      – Для меня это слишком сложно, дядя Фредди. Я на досуге поразмыслю. Ты, я вижу, совсем устал. Не буду тебя больше утомлять.
      – Кейт, – он не отпускал мою руку.
      – Что, Фредди?
      – Блискрэг.
      – Что такое?
      – Ох, Кейт, не знаю, что делать. – Тут он заплакал; не всхлипывал, а просто тихо плакал, проливая слезы.
      – Фредди, что случилось? Перестань, не расстраивайся. – Я опять вытерла ему глаза.
      – Сперва я отписал его тебе.
      – Ты шутишь?
      – Говорю же, отписал его тебе, а потом переделал завещание в пользу Национального фонда по охране памятников, потому что не хотел давать тебе лишний повод остаться здесь, если будет возможность перебраться в Тулан. А вот... – в его слабом голосе зазвучала растерянность, – а вот теперь не знаю, что и делать. Могу переписать завещание, если тебе охота получить эти развалины. Не знаю, как быть. Позови сюда эту стервятницу, мисс Крэстон, адвокатшу. Я хоть сейчас...
      – Стоп, стоп, стоп. Дядя Фредди, поверь: одно то, что ты обо мне подумал, для меня уже большая честь. Но что я буду делать с такой громадой, как Блискрэг?
      – Поддерживать в порядке, Кейт, – сам я только этим и занимался.
      – Ну, знаешь, Национальный фонд с этим справится гораздо лучше. А ты прекрати такие разговоры, Фредди. Надо же, помирать собрался! Не вешай нос.
      Я понятия не имела, как на дядю Ф. подействуют все эти избитые слова: «не раскисай, держись, старина». Мне было из-за этого не по себе, но разве бывает иначе, когда человек находится между жизнью и смертью, когда он знает, что умрет, что доживает последние часы? Тем более, когда он уже плачет, а ты еле сдерживаешься?
      – За меня не беспокойся, – произнес он невнятно и неубедительно. – Ты решительно отказываешься от поместья?
      – Наотрез. Я там просто заблужусь. Слушай, ты пока не умираешь, но, когда придет время, мисс Хеггис что-нибудь получит?
      – А как же? Квартира остается за ней. И деньгами ее не обижу.
      – Ну, тогда волноваться не о чем. Перестань себя терзать. Да в самом деле, через недельку-другую ты уже вернешься в Блискрэг и будешь доводить до ума эту проклятую катапульту.
      – Обязательно.
      – Я вижу, у тебя глаза слипаются. Поспи.
      – Да. – Он перестал сопротивляться и закрыл глаза. – Посплю, – пробормотал он.
      – Увидимся завтра. – Я поднялась со стула. Когда я выпустила его руку, она так и осталась лежать на одноразовой зеленой простыне.
      – Завтра, – прошептал он.
      – Поверить не могу! Ты все врешь. Настоящий, черт возьми, принц делает ей предложение, а она говорит «нет» и улетает ближайшим рейсом; потом дядюшка на смертном одре хочет завещать ей огромное поместье в Англии и замок размером с чертов Пентагон, но она и от этого нос воротит! Ты в своем уме?
      – Тихо, тихо. От кого я это слышу – от женщины, которая якобы убеждена, что наши сестры должны всего добиваться сами. Кроме того, Фредди еще не на смертном одре.
      – Пойми, унаследовать недвижимость для женщины не зазорно. Особенно от старика, стоящего одной ногой в могиле. Это же идеальный вариант! Если он в прошлом и ждал чего-то взамен, то теперь стал слишком слаб, чтобы на что-то претендовать! Даже если ты готова отбросить свои драгоценные принципы вместе с трусиками, в чем я сомневаюсь.
      – Люс, клянусь Богом, разговор с тобой очищает мою душу.
      – Да ты атеистка чертова, нет у тебя души. О чем ты говоришь?
      – Когда мне начинает казаться, что я лживая, мелочная, мстительная, жадная, циничная эгоистка, – достаточно набрать твой номер, и через пару минут становится очевидно, что в сравнении с тобой я почти святая.
      – Чушь собачья.
      – Как ты не понимаешь, Люс? Именно благодаря тебе я обхожусь без психоаналитика. Мне нужно всего ничего: чтобы кто-нибудь мне время от времени напоминал, что я не такая уж плохая. А ты с этим отлично справляешься! Я должна тебе спасибо сказать. По справедливости, мне бы следовало тебе приплачивать, но на это моей святости не хватает.
      – Катрин, обратись к врачу. У тебя окончательно чердак съехал. Запишись на прием. Это серьезно.
      – Это несерьезно, и я не больна.
      – Очень даже больна! Да еще в отказ пошла! Не говоря уже обо всем остальном, ты отказываешься вступить во владение половиной штата Норд-Йорк, или где там находится этот Блицкриг, и плюс к тому отказываешься – черт тебя дери – стать королевой целого государства!
      – Успокойся. Давай это обсудим в другой раз.
      – А сейчас что обсудим? Как к тебе явится архангел Гавриил и попросит стать Матерью Божьей во имя Второго Пришествия, а ты и ему откажешь?
      – Ха-ха. Нет, я собиралась обсудить совсем другое. Мне тут подвернулась одна возможность, а я не знаю, стоит ли ее использовать. Можно с тобой посоветоваться?
      – А зачем? У тебя сейчас такое настроение – тебе скажут: вот лекарство от рака, вот решение мировых проблем, а ты все равно откажешься.
      – В общем... слушай: мне дали возможность шантажировать одного человека.
      – Шантажировать? В самом деле?
      – В самом деле. Есть некая видеозапись: двое вступают в интимные отношения, не имея на то морального права, потому что это внебрачная связь.
      – То есть человек женат?
      – Замужем.
      – Ага. Я ее знаю?
      – Нет. Но достаточно мне дать «добро» – и ее муж получит эту запись.
      – А ты получишь мужа?
      – Возможно.
      – Хо-хо. Так это имеет отношение к твоему возлюбленному?
      – Да. Похоже, при желании я смогу разрушить его брак. Конечно, еще не факт, что он после этого бросится в мои объятия, но все же...
      – Ладно. Тебе интересно, как бы я поступила на твоем месте?
      – Да.
      – Тогда надо разобраться. Кто-нибудь из этих прелюбодеев богаче тебя?
      – Что? Нет.
      – Значит, обычный шантаж не имеет смысла.
      – Люс! Даже от тебя не ожидала...
      – Должна же я проверить!
      – Ладно. Извини. Продолжай.
      – Так вот. У меня язык чешется сказать: ни в коем случае не используй этот фильм, просто держи его про запас. Я чувствую, что должна это сказать, потому что ты, спросив моего совета, всегда поступаешь наоборот; если я, применив психологический подход, порекомендую тебе делать то, что совершенно не в твоих интересах, ты просто из упрямства сделаешь именно то, что нужно.
      – Тогда как на самом деле ты считаешь, что я должна дать «добро» – и пусть он узнает, что жена наставляет ему рога?
      – Да, так и сделай. Если ты действительно хочешь заполучить этого парня и действительно не хочешь править этими... йети или как их там...– так и сделай. Дай этому фильму зеленую улицу.
      – Но тогда меня сможет шантажировать тот человек, от которого я получила этот фильм.
      – Хм-м. Подожди, я придумала.
      – Что?
      – Решение.
      – Неужели? И какое же?
      – Такое. Не отказывайся. Говори всем «да». Соглашайся на все.
      – Соглашаться на все?
      – Только так. Прибери к рукам замок и половину штата Йорк; потом продашь – и купишь больницы и школы для бедняков этого, как там его...
      – Тулана.
      – Ага, Тулана. Королевой которого, как я считаю, ты непременно должна стать. Скажи принцу, что согласна выйти за него замуж, но это будет такой формальный брак, как в прежние времена у европейских монархов, потому что параллельно с этим ты пустишь в дело фильм и сделаешь все возможное, чтобы оказаться в нужное время в нужном месте, заполучить своего парня и утащить его с собой в Тулан, где вы станете тайными любовниками.
      – То есть я должна предложить принцу заключить брак, но не вступать в брачные отношения?
      – Вот именно. Заключите морганатический брак, или как там это называется.
      – По-моему, морганатический брак – это что-то другое.
      – Правда? Черт, а я думала, это такой замечательный брак, когда много денег. В честь Дж. П. Моргана. Разве нет?
      – Нет, не совсем. Но ты предлагаешь сделать так?
      – Конечно. И если все получится, я вправе рассчитывать на какой-нибудь титул или, по крайней мере, на диадему, но чтоб на ней было до хрена брильянтов. От особняка тоже не откажусь. Если хочешь, оставь мне Блицкриг: в нем разместится твое посольство в Англии.
      – Хм. По-моему, Сувиндер будет не в восторге от брака без супружеских отношений.
      – А, Сувиндер, значит? Ну, тогда ладно, вступай с ним в эти отношения.
      – Вступать?
      – Ну да. Он что, какой-нибудь монстр?
      – Немного полноват.
      – Немного – это сколько?
      – Ну, лишних, может, шесть-семь кило.
      – А рост какой?
      – Примерно с меня. Нет, чуть выше.
      – Ну, это еще не ожирение. Изо рта пахнет?
      – Вроде нет.
      – А от него самого пахнет?
      – Нет. Разве что духами. Ну, я хочу сказать... Ладно, это к делу не относится.
      – Зубы ровные?
      – Зубы хорошие. Зубы – это плюс. И танцует неплохо. Хорошо держится. Даже изящно. Да, можно сказать, изящно.
      – Ну, это просто здорово.
      – Только они у себя старомодные танцы танцуют, вальсы и всякую такую ерунду.
      – Вальс еще может снова войти в моду. Так что пока это ни плюс, ни минус. Но может стать плюсом.
      – Ладно. Что еще?
      – Лысины нет?
      – Ни-ни. Пожалуй, волос даже слишком много; слегка пышноваты.
      – Это не важно. Волосы на голове мужчины – это ведь не соль в еде: убавить их можно, а вот прибавить – никак.
      – О, как мудро – прямо сердце щемит. Продолжай.
      – Он мерзкий, отвратительный или, может, урод какой-нибудь?
      – Ничего подобного.
      – А ты можешь себе представить себя с ним в постели? ... Алло? Катрин? Алло?
      – Представила.
      – Ну и?..
      – Так себе.
      – А ты представила, как будешь изображать оргазм?
      – Да. Наверно. Можно и так сказать.
      – Но тебе не было совсем уж тошно?
      – Тошно – нет. Я бы сказала, как-то неприятно.
      – Почему?
      – Я никогда не ложусь в постель с тем, к кому меня не тянет.
      – Правда?
      – Чистая правда.
      – Невероятно. Но, во всяком случае, в мыслях ты не увидела никакой гадости, верно?
      – Верно. Но одно дело вообразить себя с ним в постели, и совсем другое – на это решиться, понимаешь?
      – Так для этого и нужно воображение, глупая ты, это у нас как бы встроенный видик. Если изображение не совсем плохое, то в реальности, возможно, будет лучше.
      – Так что мне, выйти за него замуж и спать с ним без любви, но оставить моего любимого в качестве любовника?
      – Наконец-то дошло.
      – Тут могут возникнуть сложности. Не знаю, что из этого выйдет в государстве, где хорошую жену можно купить за трех яков.
      – А ты будь осторожна. И потом, он же мужчина. Он тоже будет тебе изменять. Вот и получится взаимность.
      – А дети?
      – А что дети?
      – Вдруг он захочет детей? Ему же нужно продолжать династию.
      – Ну... может, ты бесплодна.
      – Я не бесплодна.
      – Проверяла?
      – Проверяла.
      – Ну, так принимай противозачаточные. А ему скажи, что это таблетки от головной боли. Он и не узнает.
      – Довольно убедительно.
      – И потом, когда у тебя уже будет прочная связь, точнее, две прочных связи, одна с королем-принцем, а другая с возлюбленным, может, ты еще передумаешь. Может, ты поймешь, что все это время хотела иметь детей.
      – Ты, похоже, задалась целью меня убедить.
      – Хм. Этот принц; надо учитывать его цвет кожи. Он... м-м-м... смуглый? Я имею в виду, по сравнению с возлюбленным? Ты могла бы... возможно ли?..
      – ...Нет, я не хочу, чтобы...
      – ... Да, ты права, лучше не надо.
      – Определенно нет. Мне, чего доброго, отрубят голову или еще что-нибудь.
      – А они там за такие дела головы отрубают?
      – Вообще-то у них нет смертной казни. В этом отношении они более цивилизованы, чем Соединенные Штаты.
      – Да ну? Скажи на милость. А сколько у них авианосцев?
      – Ты знаешь, им не особо нужны авианосцы, Гималаи со всех сторон окружены сушей.
      – А бомбардировщики? Крылатые ракеты? Ядерное оружие?
      – Ты права, им не под силу тягаться со Штатами в вопросах исправительной системы.
      – Ты отдаешь себе отчет, что в результате всего этого у тебя окажется три гражданских паспорта?
      – Вот беда! Как же я не подумала!
      – Ну, ты ведь...
      – Подожди, Люс, до меня еще кто-то дозванивается. О черт. У меня самые дурные предчувствия, Люс.
      Мисс Хеггис сидела на парапете в дальнем конце кристально-чистого отражающего водоема длиной в милю. Ее ноги свисали почти в воду, а волосы, обычно аккуратно собранные в пучок, седыми прядями падали на расстегнутый воротничок. Она не обернулась, когда я остановила старую «ланчию» у нее за спиной.
      Подойдя к ней, я села рядом на каменные плиты, поджав ноги. Из густо-серых туч, затянувших небо, сыпался мелкий дождик, который у нас в Шотландии называется моросью.
      – Как это прискорбно, мисс Хеггис.
      – Да, – вяло ответила она, не отрывая взгляда от водной поверхности. – Очень прискорбно.
      Я неуверенно вытянула руку. Она еле заметно подалась ко мне. Напряжение ее не исчезло, она не стала всхлипывать, но прильнула ко мне, обняла и погладила, как бы утешая. Так мы и сидели. В Шотландии вместо «плакать» иногда говорят «причитаться», и мне только тогда открылась странная вещь: когда плачешь на проводах, тебе причитается встреча.
      На полпути к дому я остановилась и взглянула на его громаду снизу вверх. Мисс Хеггис последовала моему примеру, как будто впервые заметила прихотливые каменные украшения. Потом она шмыгнула носом, застегнула воротничок и заколола волосы.
      – Вы не знаете, что будет с Блискрэгом, миз Тэлман?
      – Скорее всего, он отойдет Национальному фонду по охране памятников, но, думаю, только на том условии, что вам позволят остаться здесь.
      Она кивнула. Я вытащила из кармана клочок бумаги:
      – А вот и мое наследство.
      Мисс Хеггис покосилась на записку.
      – Дэвид Реннел? Он работал у нас садовником. Неплохой малый. Мистер Ферриндональд устроил его на работу в компанию.
      – Да, совсем недавно, на завод неподалеку от Глазго. Извините, мисс X., если этот разговор некстати, но дядя Фредди явно считал, что это очень важно, так что я хотела бы срочно поговорить с мистером Реннелом. Вы не могли бы нас представить друг другу?
      – Конечно, миз Тэлман.
      От мисс X. мне требовалось не столько формальное представление, сколько безотлагательное удостоверение моей личности; дядя Ф. оставил Дэвиду Реннелу указания ответить на все мои вопросы, если я когда-либо с ним свяжусь.
      – Вы были там, внутри?
      – Был, миз Тэлман. Там вроде бы уже нет никакой секретности. Люди входят и выходят, убирают помещение и все такое. – У него был мягкий йоркширский говорок.
      – Называйте меня просто Катрин, а я вас – Дэвид, договорились?
      – Договорились.
      – Итак, Дэвид, что там происходит? Что бросилось в глаза?
      – Просто большое пустующее помещение. Там стояли контейнеры с кислотой, но я поговорил с одним парнем – они пустые, их поставили туда на следующий день, когда все, что там было раньше, вывезли.
      – А что там было раньше?
      – Не знаю. Все, что было, исчезло в ночь на двадцатое. Кто-то видел, как на следующее утро выносили множество рабочих столов. Думаю, частично они еще где-нибудь на складе.
      – Можешь подробно описать помещение?
      – Метров этак десять на двадцать, потолок такой же высоты, как и везде на заводе, такая же проводка и так далее, ковровое покрытие на полу, повсюду кабели – где просто валяются, где из пола торчат.
      – Какие именно кабели?
      – Силовые. И много других, как для принтера, такого типа. Я, кстати, подобрал пару-другую разъемов, переходников и прочего добра.
      – Ага. Очень хорошо. Дэвид, ты не мог бы сделать мне одолжение?
      – Конечно.
      – ...И отпроситься ненадолго с работы?
      Мы с Дэвидом Реннелом условились встретиться на автостоянке перед баром «Картер», на самой границе между Англией и Шотландией. День выдался холодный и ветреный. С невысокого перевала, на котором стояла моя машина, открывался вид на север, на холмы, леса и поля шотландских долин. Это была мрачно-величественная картина, которую то и дело изменяли облака, стремительно и беспорядочно проносившиеся по небу. Остановившись по пути, я купила в киоске-фургоне вегетарианский бургер и жевала его, не выходя из машины. Как в шпионском детективе. Встреча на границе: ни дать ни взять, холодная война.
      Поездка была мне в радость. Большую часть времени у меня был выключен телефон, и я просто ехала в «аурелии» по вересковым пустошам сельских дорог и предавалась своим мыслям.
      Я много думала о дяде Фредди, о том, как он скрашивал мне жизнь и как мне будет не хватать его самого и нечастых приглашений к нему в Блискрэг.