Глава 1

Она шествовала через турбинный зал, окружённая друзьями и поклонниками, на ходу отдавала распоряжения прислуге, дарила комплименты — актёрам, художникам и музыкантам, улыбки — знакомым. Музыка заполняла гулкое пространство над древними блестящими машинами, что возвышались безмолвными истуканами, подножья коих обтекала оживлённая пёстрая толпа. Приблизившись к старому адмиралу, она кивнула гостю и поднесла к лицу цветок с резными чёрными лепестками, вдыхая головокружительный аромат. У её ног, привлечённые любимым запахом, хралзы — самец и самка — подняли мордочки, цепляясь острыми коготками за подол длинного парадного платья. Женщина наклонилась и легонько шлёпнула каждого из шалунов цветком по носу, заставив соскочить на пол. Зверюшки принялись чихать, забавно гримасничая. Окружающие дружно рассмеялись. Она потрепала за уши одного из малышей и, выпрямившись, заметила мажордома, который прокладывал к ней дорогу в толпе поклонников.

— Что, Майкрил?

— Явился фотограф из «Систем таймс», — с поклоном произнёс мажордом.

— Признал поражение?

— По-моему, да, сударыня. Он просит аудиенции, — слуга поднял глаза и с нескрываемым восхищением посмотрел на свою госпожу.

— Хорошо. Кстати, сколько на этот раз?

Мажордом, опасливо взглянув на хралзов, подошёл ближе, и тут же один из них вцепился в фалды его ливреи.

— Тридцать две кинокамеры, сударыня, и свыше сотни фотоаппаратов.

Она заговорщицки прошептала в ухо управляющему:

— Не считая обнаруженных нами у гостей.

— Точно, сударыня.

— Передай, я встречусь с ним… Или — с ней!…

— С ним, госпожа.

— … через десять минут, в западном атриуме. Напомни мне об этом… Она взглянула на усыпанный камнями платиновый браслет, перехватывавший тонкое запястье. Отреагировав на сетчатку её глаз, замаскированный под изумруд крошечный проектор мгновенно отобразил голографический план старинной электростанции.

— Да, сударыня, — отозвался Майкрил. Она коснулась его руки и шепнула:

— Я направляюсь в оранжерею.

Веки мажордома едва заметно дрогнули, давая понять, что он все слышал и все понял. Женщина обернулась к сопровождающим, изобразив на лице нечто вроде сожаления, и приторно-сладким голосом произнесла:

— Извините, я вынуждена на минуту оставить вас.

Длинноногая красавица быстро пошла к выходу, мажордом с трудом поспевал за ней. Хралзы замыкали шествие, несильно покусывая слугу за пятки.

У лестницы, ведущей в оранжерею, она остановилась, жестом отогнала хралзов и, поблагодарив, отпустила мажордома. Оставшись одна, поправила причёску, проверила, на месте ли большая брошь, украшавшая глубокий вырез платья, и стала спускаться по лестнице. Один из хралзов заскулил, пританцовывая на задних лапах. Женщина с досадой оглянулась:

— Тихо, Прыгун! Пошёл прочь!

Хралз тихо тявкнул. Притворив за собой двустворчатые двери оранжереи, красавица задержалась на пороге. Над прозрачным куполом из хрусталя чернело ночное звёздное небо. Вдоль аллеи висели на высоких мачтах причудливой формы фонарики, освещая матовым светом плотно посаженные растения. Тёплый воздух пах землёй и сладкими цветами. Она глубоко вдохнула терпкий аромат ярко-красных бутонов на длинном извивавшемся стебле и вошла в зеленоватый сумрак оранжереи.

— Добрый вечер!

Стоявший под деревом и почти невидимый в тени его ветвей мужчина обернулся и увидел перед собой прекрасную женщину, от которой словно исходило сияние, а её глаза поражали необычно тёмной синевой, похожей на небо в глухую полночь. Впрочем, её пышные короткие волосы, уложенные в замысловатую причёску, были почти такого же цвета. Гость невольно отметил про себя, что в жизни она оказалась изящнее и стройнее, чем выглядела на телеэкране. Мужчина неуверенно улыбнулся. Этого высокого бледного брюнета вряд ли можно было назвать красавцем, потому что его очень портили нездоровый цвет кожи и близко посаженные тёмные глаза.

— Сожалею… — Он смущённо пожал плечами.

— Пустяки, — оборвала дама, протягивая руку. — Вы ведь Релстох Суссепин, правильно?

— Да. — В голосе мужчины прозвучало удивление.

— Дизиэт Сма, — женщина чуть наклонила голову.

— Да, конечно, я знаю… — Гость явно терялся под её внимательным взглядом. — Рад вас видеть…

— Взаимно. Мне доводилось слышать некоторые ваши сочинения.

— Замечательно! — Он по-мальчишески захлопал в ладоши.

— Разве я сказала, что они мне понравились? Улыбка сползла с его лица.

— Это жестоко.

— На самом деле я от них в восторге, — Дизиэт смущённо улыбнулась, как бы признавая, что пошутила неудачно.

Мужчина рассмеялся с явным облегчением, и Сма почувствовала, что ловушка сработала, теперь он полностью в её руках. Увлекательная (впрочем, в этом надо ещё убедиться) игра началась!

— Меня обрадовало и смутило ваше приглашение. — Глаза мужчины блеснули. — Здесь все такие важные… — Он пожал плечами, — вот почему я…

— Разве вам не кажется, что композиторы не менее важны для общества, чем политики, военные? — В голосе Дизиэт прозвучал лёгкий укор.

— Что касается меня, то я не особенно знаменит. Вот Свантрейг или Ку…

— Да, карьеру они себе сочинили отличную, — согласилась она, — а вот музыку…

«Вероятно, вопрос о комиссионных лучше решить прямо сейчас, не откладывая. Неизвестно, как будут развиваться события, и аванс может оказаться слишком мал. Но сейчас все в моей власти, поэтому нельзя упускать момент».

Он посмотрел ей в глаза:

— Вы мне льстите, госпожа Дизиэт.

Она бросила на своего собеседника один из своих не раз отрепетированных перед зеркалом, а также испытанных на многочисленных поклонниках взглядов, затем чуть приподняла подбородок и повела плечами. Язык тела понятен всем, и на лице предполагаемой жертвы отразилась весьма богатая гамма чувств, от смятения до алчности. Сма глубоко вздохнула.

— Эй!

Удивлённый взгляд Релстоха Суссепина переместился с выреза платья куда-то в пространство. Дизиэт медленно обернулась.

— Что надо?

Дрон, напоминавший небольшой металлический чемодан, подлетел к её лицу.

— Дело дрянь, дорогуша, — сообщил он и метнулся в сторону. Сма нахмурилась.

— Господин Суссепин, даже не знаю, как сказать… вы не могли бы…

— Да-да, конечно, я уже… — Гость быстро проскользнул мимо, виновато кивнув на прощание.

— Наверное, мы сможем поговорить позже…

— Да, мне бы этого очень хотелось, — не останавливаясь, произнёс композитор. В его голосе прозвучало неприкрытое разочарование.

Женщина вновь повернулась к добродушно гудевшему дрону, который делал вид, что разглядывает пёстрый цветок, погрузив в него короткий носик.

— Значит, как ты меня назвал? «Дорогуша»?!!

Вокруг дрона вспыхнуло яркое сияние — но смесь лилового сожаления и красно-серой озадаченности выглядела не очень убедительно.

— Извини, Сма, просто вырвалось. Она нервно пнула попавшую под ноги сухую ветку.

— Ну?

— Едва ли эта новость вам понравится, — тихо пробормотал дрон и на всякий случай немного отступил, окрасившись в тёмно-бордовый цвет печали.

Сма, оглянувшись, присела на торчавший из земли большой узловатый корень.

— Закалве, не так ли?.. — Она нервно теребила расшитый золотом подол парадного платья.

Дрон мгновенно вспыхнул разноцветной радугой. «Надо же, его удивление вполне искренно», отметила она про себя.

— Чёрт побери, — произнёс робот. — Откуда вы знаете?

Она пожала плечами.

— Обыкновенная человеческая интуиция. Просто сейчас такое время — жизнь день ото дня становится все приятнее и приятнее. — Дизиэт, откинувшись назад, коснулась затылком шершавого ствола. — Итак?

Дрон по имени Скаффен-Амтиско опустился пониже.

— Нам нужно его вернуть, — доверительно сообщил он.

— Я так и думала, — вздохнула Сма и нервно стряхнула с плеча какое-то насекомое.

— Ну да. Этим должен заняться лично он.

— А должна ли с ним быть лично я?

— Таково единодушное решение.

— Чудесно, — кисло отозвалась Дизиэт.

— Хотите ещё услышать новости?

— Хорошие?

— Вообще-то не очень.

«Черт, мог бы выложить все сразу!»

— Вы отправляетесь завтра.

— Не может быть! — Она уткнулась лицом в ладони и глухо пробормотала: — Ты шутишь…

— Нет.

— А как быть с этим? — Сма махнула рукой в сторону дверей. — С конференцией, с подкупленной толпой? А три года работы? И что ждёт эту дурацкую планету?

— Конференция состоится.

— О, разумеется, но как же теперь моя «решающая» роль?

Дрон захватил полями прутик необычной расцветки и поднёс к сенсорной полосе на передней панели корпуса.

— Слушай, я знаю, что подобный расклад тебе не нравится.

— Нет, Скаффен, дело не в этом. — Сма стремительно поднялась и подошла к прозрачной стене оранжереи. Она стояла, прижавшись лбом к прохладному стеклу, словно упорно хотела что-то рассмотреть в чёрной, непроглядной ночи.

— Диззи, — Дрон ласково потёрся о её плечо.

— Не смей называть меня Диззи!

— Сма, она ведь не настоящая. Это копия — электронная, химическая и ещё Бог весть какая, но все равно машина. Совсем не живая, не клон и не…

— Я знаю, что это такое.

— Нам нужно твоё решение, Дизиэт.

— Это мне тоже известно.

— Разумеется, ты можешь остаться здесь, — в голосе Скаффена слышалось заметно искреннее сочувствие. — Мирная конференция, безусловно, важна, и необходим кто-то, способный сгладить острые углы. Это даже не обсуждается.

— Но почему я должна все бросить и куда-то мчаться?

— Помнишь Вуренхуц? Мир продлился ровно сорок лет, но сейчас все рушится. Закалве работал с человеком по имени…

— Майчай? — Дизиэт сдвинула брови, пытаясь вспомнить.

— Бейчей. Цолдрин Бейчей. После нашего вмешательства он стал президентом Скопления. Пока власть была у него в руках, удавалось поддерживать мир. Но восемь лет назад Цолдрин ушёл в отставку и занялся философией. — Дрон издал звук, похожий на вздох. — Сейчас Бейчей живёт на планете, правительство которой нам враждебно. Кое-где уже вспыхивают мелкие конфликты. Война, в которую будет вовлечено все Скопление, к сожалению, неизбежна.

— А Закалве?

— Где-то рядом. Надо попытаться убедить Бейчея, что он как никогда нужен всем, но сначала его следует найти. Возможно, на это уйдёт много времени.

— А мы не можем заменить его клоном?

— Эти двое очень хорошо друг друга знают, чтобы сработал какой-нибудь трюк. Тут придётся разбудить слишком много воспоминаний.

— Да, — согласилась Дизиэт, — слишком много воспоминаний… — Она поёжилась. — А как насчёт тяжёлой артиллерии?

— Мы располагаем такой силой, как флот Туманности. Ядро составит один межпланетный корабль и три общеконтактных.

— Как далеко Вуренхуц? Я забыла.

— Дней сорок. Но нам сначала придётся забрать Закалве. На всё про всё уйдёт месяца три.

— Кто будет вместо меня управлять дублем?

— «Просто Проверка» в любом случае останется здесь. В вашем распоряжении самый быстрый дозорный катер «Ксенофоб». Он может стартовать завтра после полудня.

Дизиэт поджала губы, черты красивого лица внезапно заострились. Несколько секунд она оставалась неподвижной, а затем молча двинулась к дверям. Её каблуки звонко стучали по узорчатым плитам со светящимися вставками, которые вспыхивали при приближении к ним. Дрон устремился следом.

— Хотелось, чтобы ты лучше чувствовал обстановку и больше не являлся так… некстати.

— Сожалею, но неужели я тебе помешал?

— Как сказать… А что, чёрт возьми, значит «самый быстрый дозорный катер»?

— Новое название демилитаризованного скоростного корабля, — пояснил дрон.

Сма взглянула на него, и он завихлял в воздухе, пытаясь изобразить пожатие плечами.

— Предполагалось, что так звучит лучше.

— Значит, эта штуковина называется «Ксенофоб»… Прекрасно. Дубль можно взять сразу же?

— По вашему желанию.

— Тогда — завтра утром.

Скаффен облетел её и распахнул высокие двери. Приподняв подол длинного платья, она мигом преодолела лестницу, перелетая через несколько ступенек. Из-за угла выскочили хралзы и начали виться вокруг ног. Сма на миг остановилась и потрепала каждого за уши. Зверьки вставали на задние лапы, пытаясь лизнуть руки.

— Нет, — сказала она дрону, — лучше отсканируй меня сегодня ночью. Постараюсь избавиться от этой компании пораньше. Сейчас необходимо отыскать посла Онитнерта. Передай Майкрилу — Хузлеида должна через десять минут привести министра в бар у первой турбины. Принеси мои извинения писакам из «Систем тайме» — пусть их отвезут обратно в город. Да, и дай каждому по бутылке «Найтфлора». Отмени встречу с фотографом, подари ему одну фотокамеру и позволь сделать шестьдесят четыре снимка. Но только пусть каждый раз спрашивает разрешения. Поручи кому-нибудь из слуг найти Релстоха Суссепина и пригласить его через два часа ко мне в апартаменты.

Сма прервала свой монолог и присела на корточки. Тут же в её руки ткнулся мокрый холодный нос. Она ласково обхватила ладонями длинную мордочку скулящего от восторга хралза.

— Эх, Грация, жаль, что меня здесь не будет, когда твои детки появятся на свет. — Беременная самочка жалобно тявкнула и лизнула хозяйку в лицо.

— Что мне делать, Грация? Я могла бы отправить тебя в анабиоз до моего возвращения. Ты бы даже не заметила моего отсутствия, но твои друзья будут по тебе скучать.

— Отправь в анабиоз всех, — предложил дрон. Сма покачала головой.

— Ты позаботишься о них, пока я не вернусь, — обратилась она к другому хралзу. — Ладно?

Дизиэт поцеловала зверька в нос и встала. Грация чихнула.

— И ещё парочка замечаний, дрон.

— Каких?

— Не называй меня больше «дорогуша».

— Идёт. Что ещё?

Они обогнули корпус шестой турбины. Прежде чем вернуться к гостям, Сма поправила вырез платья и тихо сказала:

— Не хочу, чтобы моя дублёрша с кем-нибудь трахалась.

— Конечно, ведь это же в конце концов ваше тело.

— Дело в том, бестолковая машина, что это уже не моё тело, — Дизиэт жестом подозвала официанта и взяла у него бокал.

Почти все важные гости уже разъехались по домам, а оставшиеся в зале не нуждались в обществе Дизиэт Сма. Она испытывала лёгкую усталость и побаловала себя рюмкой любимого напитка — так, чтобы поднять настроение. Выйдя на балкон административного корпуса электростанции, переделанного в личные апартаменты, она, кутаясь в палантин, некоторое время изучала ночное небо — без всякой, впрочем, цели — просто дала себе небольшую передышку. За небольшим садом, расположенным тут же на крыше, находились личные покои Сма; в рабочем кабинете Скаффен-Амтиско ожидал свою госпожу. Сканирование с полным введением дублёрши в курс последних событий заняло всего пару минут. В который уже раз Дизиэт пришлось испытать неприятное чувство временной раздвоенности. Когда процедура была закончена, она скинула туфли и босиком прошла в другую комнату. Там, развалясь в огромном кресле, с бокалом «Найтфлора» в руке её ждал Релстох Суссепин. Увидев Сма, он стремительно вскочил, но, едва не потеряв равновесие, тут же опустился обратно на мягкие подушки.

— Спасибо, что приняли моё приглашение, — произнесла Сма, небрежно роняя палантин на кушетку.

— Пустяки, — он хотел сделать глоток, но передумал. — Теряюсь в догадках, зачем я вам понадобился. Что-нибудь определённое?

Женщина, стоя перед ним, загадочно улыбнулась и скрестила руки на груди.

— Наверное, не стоит усложнять наши отношения, так что спрошу прямо — хотите заняться со мной любовью?

Релстох испуганно вскочил на ноги, уронив бокал. С минуту он беззвучно открывал и закрывал рот.

— Да, — наконец промямлил композитор, — хотелось бы, да… Прямо сейчас?

— Именно сейчас, у нас только одна ночь. Начиная с завтрашнего дня и в течение примерно полугода я буду постоянно занята. Сразу в двух местах, понимаете?

— Конечно… как скажете…

Дизиэт стянула с руки браслет и бросила его на кушетку. Расстегнула верх платья, закрыла глаза.

На негнущихся ногах Суссепин приблизился к ней.

— Свет, — шепнула она.

Подчиняясь её желанию, комната медленно погрузилась в темноту. В темноте смутно блестел отражённым светом платиновый браслет, мигая крошечным изумрудным огоньком проектора.

Глава XIII

— Эй! Просыпайся!

Мужчина пошевелился, высунул голову из-под одеяла, и уставился в темноту, тщетно пытаясь разглядеть в слабом свете ночника лицо незваного гостя. Кто посмел так бесцеремонно разбудить его, ворвавшись в спальню посреди ночи? Голос незнакомца звучал крайне дерзко, а за последние два-три десятка лет этнарх уже успел отвыкнуть от подобного обращения.

Страх — неужели кто-то сумел пробраться мимо охраны и преодолеть экраны безопасности? — сменился желанием тут же расправиться с нахалом.

Сидевший на стуле рядом с кроватью незнакомец выглядел несколько странно: одежда на нём была какая-то мешковатая, с яркими цветными пятнами, рябившими в глазах, несмотря на тусклое освещение. Его можно было бы принять за клоуна, если бы не довольно мрачное — нет, скорее презрительное выражение лица.

Этнарх пошарил рукой по одеялу в поисках очков. Пять лет назад врачи заменили ему глаза, но привычка тянуться за очками осталась. Рука нащупала округлое бедро безмятежно спавшей рядом с ним девушки. Туман перед глазами рассеялся, и теперь незнакомец больше всего напоминал привидение — несмотря на загорелое молодое лицо и тёмные, стянутые на затылке в хвост волосы. Чёрные, похожие на глубокие омуты глаза и необычный абрис скул и подбородка не могли принадлежать миру живых.

— Добрый вечер, этнарх, — голос юноши звучал глухо, словно принадлежал дряхлому старику, и это вызвало новый приступ страха.

Кто этот странный посетитель? Как он сюда попал — ведь дворец считается неприступным? Где охрана? Этнарх окончательно проснулся, и теперь лихорадочно пытался сообразить, что бы всё это могло значить. Незнакомец пока не выказывал враждебных намерений, но тогда зачем вообще он здесь? Под подушкой спрятан пистолет, но это крайнее средство. Вот голосовой код — другое дело. Микрофоны и камеры в спальне всегда находились в режиме готовности и только ждали определённой фразы. Этнарх всегда подозревал, что, как бы надёжно его ни охраняли, какой-нибудь ловкач сумеет сюда проникнуть. Он кашлянул и постарался произнести первую фразу как можно спокойнее:

— Ну и ну! Вот так сюрприз.

Его сердце, принадлежавшее одиннадцать лет назад какой-то молодой спортсменке, билось часто, но страх и тревога не могли быть ему опасны. Дело сделано! В центре управления уже должна включиться сирена. Через пару секунд сюда ворвутся солдаты. А может, они не захотят рисковать и просто активируют вмонтированные в потолок баллоны с газом — тогда все, кто находится в комнате, тут же лишатся чувств.

«Правда, от взрыва могут лопнуть барабанные перепонки», — озабоченно подумал этнарх.

Впрочем, он всегда сможет вживить себе новые, позаимствовав их у какого-нибудь здорового диссидента… Но, возможно, данная операция и не понадобится. По слухам, ретростарение включает в себя регенерацию повреждённых частей тела. Правда это или нет, время покажет.

— Ну и ну, — повторил он на всякий случай условный сигнал — вдруг контуры не уловили кодовую фразу. Где же, чёрт возьми, охрана?

Причудливо одетый юноша облокотился на спинку кровати, насмешливо улыбаясь. Сунув руку в карман просторных штанов, гость вытащил небольшой пистолет и, нацелив его прямо на хозяина дворца, произнёс:

— Ваш код не сработает, этнарх Кериан. Центр безопасности отключён, как, впрочем, и всё остальное.

Кериан уставился на крошечное дуло. Когда-то ему приходилось видеть водяные пистолеты, и они выглядели даже более впечатляюще, чем этот малютка. «Что же всё это значит? Любой уважающий себя наёмный убийца просто прикончил бы меня во сне. А этот клоун подвергает себя ненужной опасности и тянет время. Значит, передо мной просто сумасшедший. Нелепо предполагать, что профессионал стал бы так себя вести. Хотя, с другой стороны, только настоящий профессионал смог бы сюда проникнуть… Да где же эта чёртова охрана? Под подушкой — пистолет…»

Незваный гость сложил руки на груди, так что теперь дуло не было направлено на этнарха.

— Вы не возражаете, если я расскажу вам маленькую сказку?

«Действительно, сумасшедший», — подумал этнарх, но вслух произнёс совсем другое:

— Да-да, я вас слушаю. — Он придал голосу мягкие, — как у доброго дядюшки, — интонации. — Кстати, как вас зовут?

— Ш-ш-ш, — юноша приложил к губам ствол пистолета.

Этнарх покосился на безмятежно спящую девушку и только сейчас осознал, что всё время они разговаривали шёпотом. Возможно, если разбудить, девушка примет на себя первый выстрел или хотя бы отвлечёт этого шута… А за это время он успеет достать пистолет! Благодаря новому курсу омоложения он теперь проворнее, чем двадцать лет назад.

Да где же, наконец, охрана?

— Послушайте-ка, молодой человек, — прорычал Кериан, — мне очень хочется знать, что вы здесь делаете?

Его голос, который свободно заполнял залы и площади, прогремел на весь дворец. Охрана в подвале должна его услышать без всяких микрофонов… а девушка рядом с ним даже не пошевелилась.

Гость ухмыльнулся.

— Ваша подружка спит, этнарх. Охранники тоже. И будут спать ещё очень долго. Только мы с вами бодрствуем в эту ночь. Так вот, сказка…

— Вы не ответили, — Кериан нервно сглотнул, подтягивая к груди одеяло, — зачем вы забрались ко мне в спальню?

В голосе незнакомца прозвучало искреннее удивление.

— Я пришёл за вами, этнарх. Вам придётся покинуть дворец. Итак… — Юноша положил пистолет на постель.

Кериан измерил глазами расстояние. Нет, слишком далеко, не достать.

— А сказка вот какая, — гость откинулся на спинку стула. — В стародавние времена и довольно далеко отсюда находилась волшебная страна. Там не было ни этнархов, ни законов, ни денег, ни собственности. Все жили как принцы, вели себя хорошо и ни в чём не нуждались. Жили-поживали, но вдруг им стало ужасно скучно. В их стране самым ценным считались знания. Вот и решили жители донести свои знания до самых отдалённых уголков Вселенной, причём совершенно бескорыстно, так как были убеждены, что знания эти пригодятся любой стране. Один из методов вмешательства во внутренние дела обществ, которые были избранны как объекты благодеяний, заключался в следующем: туда направляли агентов с заданием стать врачами правителей. При помощи медикаментов и процедур, казавшихся первобытным народам волшебными, агенты гарантировали власть имущим то, что невозможно купить ни за какие деньги — возвращение молодости.

— Кажется, я вас понимаю… — одними губами прошептал этнарх, незаметно подвигаясь ближе к подушке. Сердце бешено стучало. Но спустя мгновение испуг сменился любопытством. Этот незваный гость… Не имел ли он в виду ретростарение?

— Приятно иметь дело с умным человеком, — юноша улыбнулся. — Совершенно верно. Именно этот курс вы и проходили, этнарх Кериан. И расплатиться обещали не платиной, помните?

— Я не уверен… — попробовал возразить мужчина, нащупывая пистолет под подушкой.

— Вы обещали прекратить убийства в Юрикаме.

— Возможно, я обещал пересмотреть политику сегрегации и переселений…

— Нет, — погрозил пальцем молодой человек. — Я имею в виду вольные и невольные убийства. Можно просто убить, а можно медленно травить человека выхлопными газами.

— Не понимаю, о чём вы говорите, — заявил этнарх и вытер влажные от пота ладони о простыню. Если он сможет достать пистолет — либо собственный, либо тот, что лежит на постели, — оружие не выскользнет из рук.

— Уверен в обратном.

— Если были какие-то эксцессы, имевшие отношение к сотрудникам сил безопасности, я обещаю разобраться.

— Тут не пресс-конференция, этнарх. — Незнакомец сел необычно прямо; этнарх напрягся, дрожа всем телом.

— Дело в том, что вы нарушили договор. Я здесь затем, чтобы применить к вам штрафные санкции. Вас же предупреждали: то, что дано, может быть и отобрано. — Гость окинул взглядом комнату, потянулся и сцепил руки на затылке. — Попрощайтесь со всем этим, этнарх Кериан.

Этнарх выхватил из-под подушки пистолет и, направив его на незнакомца, нажал на спуск. Тот даже не вздрогнул, он сидел в прежней позе, медленно покачиваясь взад-вперёд. Этнарх ещё несколько раз нажал на спуск.

— С ними у вас получилось бы лучше.

Незнакомец вытащил из кармана и бросил на постель несколько патронов. Блестящие цилиндрики негромко звякнули.

— Я дам вам всё, что угодно, — сказал Кериан, с трудом ворочая пересохшим языком и чувствуя страшную слабость в низу живота. — Всё, что угодно, даже больше… Я могу…

— Меня это не интересует, — покачал головой незнакомец. — Сказка ещё не окончена. Видите ли, добрые люди, которые даруют жизнь, так же могут отнять её, когда кто-либо нарушает договор. Они предпочитают использовать волшебство только во благо. Нарушивший условия сделки просто исчезает, перестаёт существовать.

Таинственный посетитель чуть подался вперёд.

— Эти добрые люди посылают к обманщикам агентов, одетых примерно, как я, — гость показал на свою одежду. — Им — опять-таки благодаря волшебству — не составляет труда проникнуть в самый охраняемый дворец.

Этнарх все ещё сжимал в трясущейся руке бесполезный пистолет.

— Подождите, вы говорили…

— Нет, вы дослушайте, осталось совсем немного. Добрые люди забирают плохих и отправляют туда, где те не смогут никому причинить вреда. Не в рай, конечно, но и не в тюрьму. Там можно жить в комфорте и безопасности, но невозможно причинить зло и изменить ход истории. Если кто-то назовёт добрых людей слишком мягкими, он услышит в ответ, что нет в мире наказания, способного искупить зло, совершенное убийцами. Ничто не сможет заставить преступников испытать и миллионную долю страданий, причинённых их жертвам. Какой же смысл в отмщении? Пусть жизнь преступника увенчает его собственная смерть! Удивительные добряки, не правда ли?

Внезапно у Кериана потекли из глаз слезы. Молодой человек встал и сунул в карман свой пистолет, затем бросил на кровать одежду этнарха. Тот прижал её к груди, пробормотав:

— Моё предложение остаётся в силе. Я могу дать вам…

— Удовлетворение от проделанной работы, — со вздохом закончил гость. — Это всё, что вы можете дать. Ничто иное меня не интересует.

Этнарх натянул рубашку.

— Вы уверены? А ведь я изобрёл несколько новых пороков, каких не знала даже старая Империя. И готов разделить ни с чем не сравнимое удовольствие с вами.

— Нет, спасибо.

— Но кто эти люди, о которых вы всё время говорите? — Кериан застегнул пуговицы. — Как вас зовут?

— Одевайтесь.

— Мне кажется, мы сможем договориться. — Этнарх поправил воротничок рубашки. — Какая всё-таки нелепость! Очевидно, мне следует радоваться, что вы не наёмный убийца.

Юноша улыбнулся:

— Да, наверное, это очень неприятное чувство — ожидание смерти.

— Не самое приятное, смею вас уверить. — Кериан уже натянул брюки.

— Но зато какое облегчение — внезапно получить отсрочку!

Этнарх издал нервный смешок.

— Похоже на то, когда тебя хватают при облаве, и ты уже ждёшь смерти, но потом оказывается, что тебе угрожает лишь переселение, — молодой человек рассуждал вслух.

Этнарх насторожился.

— Это как будто тебя везут в поезде, в котором вместе с тобой едут все твои родные и близкие, а также соседи по улице, по кварталу, — продолжал гость, доставая из кармана пистолет. — Поездом, который везёт твою улицу, твою деревню, всех родных и знакомых… — Гость что-то покрутил у дула. — А через какое-то время в этом поезде ничего не остаётся, кроме запаха гари и мертвецов, — он напряжённо улыбнулся. — Как, по-вашему, этнарх Кериан, похоже это на ожидание смерти?

Этнарх замер, уставясь широко раскрытыми глазами на оружие.

— Кстати, я ушёл от тех добряков, которые называются Культура. — Юноша поднял руку с пистолетом. — Теперь я вольный стрелок.

Кериан не сводил глаз с лица над дулом.

— Меня зовут Шераданин Закалве, — представился незнакомец, наводя пистолет на этнарха, — а тебя — мертвец.

Раздался выстрел.

Голова Кериана резко дёрнулась. Он не успел издать ни звука.

Тело упало на белую простыню, мгновенно заляпав её пятнами крови и мозга.

Он стоял и смотрел, как на полу медленно растекается лужица крови, затем сбросил пёструю одежду, под которой оказался тёмный комбинезон. Помедлив мгновение, достал из рюкзака прибор ночного видения, надел его и приблизился с другой стороны кровати к спящей девушке. Оторвав от её прозрачной одежды лоскут, он, крадучись, подошёл к занимавшей целую стену картине весьма фривольного содержания. Под ней скрывалась секретная дверь, предназначенная для внезапного бегства этнарха. Ход вёл в канализацию и на дворцовую крышу.

Прежде чем покинуть дворец, таинственный посетитель в последний раз взглянул на окровавленное тело.

Закрыл за собой дверь и бесшумно, словно тень, скользнул в тёмные глубины вентиляционных тоннелей.

Глава 2

Плотина торчала, вклинившись между двумя пологими лесистыми склонами, словно осколок разбитой чаши. Лучи неяркого утреннего солнца, освещали мрачное вогнутое сооружение и располагавшееся за ним прозрачное озеро. Вода доходила лишь до середины массивного бетонного вала; окрестные леса давно отвоевали затопленные некогда низины. У тянувшихся вдоль берега причалов стояли на приколе небольшие лодки. Высоко в небе кружили птицы, одна из них внезапно сложила крылья и начала стремительно терять высоту. Она молнией пронеслась мимо сверкающих от росы опор и уселась на подоконник верхнего этажа административного корпуса заброшенной электростанции — жилища госпожи Дизиэт Сма. Сложив крылья, пичуга быстро запрыгала к приоткрытому окну, где колыхались от ветра красные занавески. Просунув головку за край лёгкого материала, она заглянула в полутёмную комнату.

— Ты его упустила, — сурово сказала ей Сма, стоявшая в этот момент у окна.

На её смуглом теле блестели капельки воды, ещё не высохшие после утреннего душа. Женщина прошла к стенному шкафу и начала одеваться. В другом конце комнаты, в метре от постели парил спящий мужчина. Окутанное тусклой дымкой АГ-поля бледное тело Релстоха Суссепина пошевелилось, он изменил позу. В пятидесяти метрах к востоку от электростанции над полом турбинного зала плыл Скаффен-Ам-тиско, обозревая последствия вчерашней вечеринки. Дрон отключил наблюдение, и птица, пискнув, отпрыгнула от занавески. Бросив мимолётный взгляд на расцарапанные ягодицы Суссепина, пятна засосов на плечах женщины, едва прикрытых прозрачным пеньюаром, она устремилась в небо. Уже издалека донеслись её пронзительные тревожные крики. Сма улыбнулась — связь работала исправно.

— Хорошо спалось? — поинтересовался Скаффен-Амтиско, когда встретил её в портике административного корпуса.

— Была бессонная, но замечательная ночь, — сладко зевнула Сма. И тут же пришлось загонять скулящих хралзов обратно в мраморный холл, где с несчастным видом стоял мажордом Майкрил, держа в руках уйму поводков. Госпожа Дизиэт остановилась в дверях, щурясь на солнце, и глубоко вздохнула, наполняя лёгкие свежим утренним воздухом. Дрон открыл дверцу автомобиля. Сма натянула перчатки и, цокая каблучками высоких сапог, стремительно сбежала по лестнице. Усевшись на место водителя, она щёлкнула переключателем, сдвинула верх машины и помахала мажордому. Бедняга даже не заметил её жеста, он в это время ловил сбежавшего с поводка хралза. Дрон сложил в багажник вещи, пристроился на заднем сиденье, и машина рванула с места. Они свернули направо, проскочили через гранитные ворота электростанции и понеслись по шоссе. Сма, не снижая скорости, улыбалась каким-то своим потаённым мыслям.

— Мы могли бы добраться до места и по воздуху, — проворчал дрон, зная, что женщина его всё равно не услышит из-за свиста встречного ветра.

Удивительные сооружения строили в древности, думала Сма, осторожно спускаясь по выщербленной каменной лестнице и то и дело бросая взгляд на цилиндрический донжон, чьи очертания выглядели расплывчато в туманной дали за уступами оборонительных стен. Верный Скаффен тихо жужжал у её плеча. Они пересекли лужайку с пёстрым разнотравьем и, выйдя из широко распахнутых ворот, оказались за пределами крепости. Дорога вела к проливу, где проходили морские суда, направляясь к Внутреннему морю или к выходу в океан. С другой стороны комплекса старинных сооружений слышался отдалённый гул. Так напоминал о своём присутствии Город. Лёгкий ветерок доносил запах гари.

Дизиэт присела на траву, подтянув колени к подбородку, и смотрела на висячие мосты и скрывавшийся в дымке субконтинент на другой стороне пролива.

— Ты ничего не забыла? — Дрон приземлился рядом.

— … Ещё вычеркни мою фамилию из списка жюри Шоу Академии и отправь письмо уклончивого содержания этому Петрейну, — она поднялась. — Кажется, ничего не забыла,

Дрон полетел впереди, игриво помахивая перед её лицом букетиком из полевых цветов.

— «Ксенофоб» только что вошёл в звёздную систему, — сообщил он.

— Вот и пролетели славные, счастливые деньки.

— А молодой человек в твоей постели только что проснулся. Интересуется у Майкрила, куда ты делась.

Сма улыбнулась и снова села, а затем, потянувшись, легла на траву, положив руки под голову. Высокое аквамариновое небо расчертили полосы облаков. Женщина вдыхала нежный запах травы и цветов, примятых её телом; затем, выгнув шею назад, посмотрела на высившуюся громаду старинного замка. О каких войнах хранят память эти серые стены? Неужели небо было таким же синим и так же пахли травы и цвели цветы, когда здесь сражались люди и текли реки крови? Туман и сумрак, дождь, низко нависшие тучи — наверняка наилучший фон для подобных смертельных схваток.

Дизиэт сладко потянулась и обратилась к приятным воспоминаниям о прошедшей ночи. Она обладала замечательным даром погружаться в себя и вызывать скрытые в глубинах сознания картины, звуки, запахи прошлого. Вот и сейчас достаточно было мысленно приказать себе: «Вспомни!» — как по телу вновь пробежала дрожь, внутри все сладко сжалось… Женщина чуть не застонала от воображаемого оргазма, но подавила нахлынувшее желание и оглянулась — не заметил ли дрон это проявление слабости. Скаффен кружил поблизости и с явным удовольствием собирал цветы.

По дорожке от станции метро к замку приближалась группа школьников. Они галдели и показывали пальцами на плавающего в воздухе дрона. Дизиэт подумала, что только дети способны так живо на него реагировать. Взрослые видели в летающем роботе всего лишь очередную техническую новинку. Никаких фокусов — всего-навсего антигравитация.

— Корабли только что встретились, — сообщил Скаффен. — Дубль перемещают, а не заменяют.

Сма засмеялась и пожевала травинку.

— Старина «ПП» не доверяет своему заменителю, не так ли?

— Думаю, эта колымага сама впала в маразм, — фыркнул дрон. В ожидании прибытия модуля он, оказывается, успел провертеть дырочки в стеблях собранных цветов и теперь втыкал их друг в друга, — получался красивый венок.

Сма не сумела сдержать улыбки, глядя, как бережно и ловко невидимые поля машины манипулируют цветами, словно опытная кружевница перебирала свои коклюшки.

Таким сентиментальным дрон бывал не всегда. Сма вспомнила эпизод двадцатилетней давности: на одной далёкой планете ей случилось застрять в придорожном трактире — все никак не могла раздобыть лошадей для рискованной экспедиции в пустыню.

И вот однажды возле трактира появились всадники — это местные бандиты, рассудив, что за рабыню с такой необычно светлой кожей можно выручить неплохие деньги, пожаловали по её душу. Трактирщик пытался остановить бандитов, но был пригвождён мечом к стене. Из окна на втором этаже Сма с ужасом наблюдала за происходящим. Скаффен-Ам-тиско караулил у двери. Вскоре в коридоре загрохотали сапоги. Дизиэт замерла, парализованная страхом.

— Сделай же что-нибудь! — Она жалобно уставилась на робота.

— С удовольствием, — прожужжал дрон.

В ту же секунду в комнату вломились двое мужчин. Первый сразу направился к Сма, держа в одной руке меч, в другой — верёвку.

— Что вам угодно? — вежливо окликнул его дрон.

Тот небрежно отмахнулся и в тот же миг был превращён в столб пыли. Второй направил на дрона ружьё и даже успел выстрелить, но пуля отскочила от корпуса машины. Разбойник выхватил меч, взмахнул им, но клинок переломился, едва вошёл в зону красного сияния, которое образовалось вокруг робота. Самого же разбойника отбросило к потолку.

Воздух задрожал, в стене над головой Сма образовалось рваное отверстие, через которое разбойник с воплем вылетел на улицу. Спустя мгновение заскрипели балки, потолок прогнулся, посыпались комья глины и пласты слежавшейся соломы. Рухнув на колени, Сма подползла к окну. Дрон, налившись тёмно-красным светом, означающим высшую степень удовлетворения, подлетел к ней и сдул пыль с её лица.

— Ну-ну, — силовым полем он ласково погладил её по плечу.

Сма посмотрела в окно и содрогнулась, увидев тело второго разбойника. Между тем привязанные к сёдлам дочери трактирщика отчаянно вопили. Тут что-то прожужжало у плеча Дизиэт и устремилось вниз. Один из бандитов взревел и кинулся к дверям трактира, но реактивный нож, выпущенный дроном, снёс ему голову с плеч. Быстрее молнии оружие полетело по кругу. Через несколько секунд изрубленные тела валялись на земле.

Сма пыталась остановить дрона, но говорить мешала забившаяся в горло пыль. Единственный оставшийся в живых бандит бросился бежать, но лезвие вонзилось ему в спину и пробило навылет. Взбесившиеся лошади носились по двору.

Дьявольский клинок медленно повернулся вокруг своей оси — казалось, нож любовался результатом занявшей не более минуты резни, затем с помощью своего поля бережно оттащил бесчувственные тела дочерей трактирщика к дверям, плавно поднялся к окну и прошмыгнул мимо Сма в корпус дрона.

— Мерзавец! — Сма попыталась ударить робота кулаком, но рука увязла в защитном поле. — Кровожадная железяка!

— Сма, — пытался урезонить её дрон, продолжая неподвижно висеть в воздухе, — ты же сама просила что-нибудь сделать.

— Дрянь!

— Что за выражения, Сма!

— Скотина, урод! Я же пыталась тебя остановить!

— Значит, я не понял. Сожалею, — дрон явно издевался, не скрывая удовлетворения от совершенных подвигов.

Перед глазами Дизиэт вдруг ясно встала картина того, что ожидало её, не будь рядом верного железного друга. Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться, затем тихо сказала:

— Ладно, на этот раз я тебя прощаю. Но если ты ещё когда-нибудь позволишь себе нечто подобное, ломом станешь, ясно?

— Абсолютно, — заверил её Скаффен.

— Распадешься на составляющие!

— Прошу вас, хватит, — вздохнул дрон.

— Я серьёзно. Отныне применяй минимум силы.

— Обещаю! — снова вздохнув, ответил Скаффен.

— «Ксенофоб» приближается, — доложил Скаффен. — Вот, — он протянул ей висевший в силовом поле венок из ярких цветов.

Сма склонила голову, галантный железный кавалер надел ей на шею благоухающее ожерелье. Дизиэт поднялась, и странная пара направилась в сторону замка. На самый верх донжона публику не пускали; он весь ощетинился антеннами и мачтами, среди которых непрерывно вращались два радара. Как только группа экскурсантов исчезла за изгибом галереи, Сма и дрон остановились у железной двери. Пустив в ход электромагнитный эффектор, робот отключил сигнализацию и открыл электронный замок. Дизиэт проскользнула внутрь. Скаффен последовал за ней и тщательно запер засовы. Они поднялись на широкую крышу. Выпущенный дроном крошечный радиоуправляемый разведснаряд спустя мгновение был принят обратно внутрь.

— Когда он прилетит? — поинтересовалась Сма, прислушиваясь к гудению запутавшегося в антеннах ветра.

— Смотри, — Скаффен-Амтиско ткнул в небо лиловым энергетическим полем.

Сма пригляделась и сумела различить изогнутый контур стоявшего поблизости четырёхместного модуля; почему-то казалось, что он прозрачный. Дизиэт бросила прощальный взгляд на раскинувшуюся внизу панораму и подошла к модулю-силуэту. В стене модуля распахнулась дверь.

«Вход в другой мир», — подумала Сма и, сопровождаемая дроном, решительно шагнула в тёмный проем.

— Добро пожаловать на борт, госпожа Дизиэт Сма, — приветствовал её модуль.

— Здравствуй.

Дверь закрылась. Модуль бесшумно взмыл в небо, образовывая вокруг оболочки вакуум; даже падающее пёрышко создавало бы намного большую турбулентность.

Глядя на главный экран, Сма наблюдала, как концентрически расположенные укрепления замка, словно волны пустившегося вспять времени, сливаются в одну линию; затем замок стал точкой между городом и проливом, потом исчез и город — модуль изменил угол полёта и пошёл на сближение с «Ксенофобом». Дизиэт, изучая подёрнутую дымкой панораму на экране, тщетно пыталась найти долину с плотиной и старой электростанцией, что стала ей родным домом, а Скаффен-Амтиско внимательно смотрел на женщину, гадая, когда наступит благоприятный момент, чтобы можно было сообщить плохие новости. Человек по имени Шераданин Закалве невероятным образом избавился от наблюдения, установленного за ним сразу после очередной отставки, перехитрил, а затем уничтожил управляемый нож (как, во имя хаоса, жалкий комок мяса сумел это сделать?) и исчез в неизвестном направлении. Прежде чем приступить к выполнению задания, следовало его найти. Из-за корпуса радара выскользнула фигура, пересекла крышу донжона, спустилась по винтовой лестнице и покинула старинную крепость. Минуту спустя некто, выглядевший, как Дизиэт Сма, присоединился к группе экскурсантов, которым гид старательно объяснял разницу между древней артиллерией и ракетной техникой.

Глава XII

В их жилище парадная карета Мифоборца стояла в окружении целой армии статуй. Шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на какой-нибудь сундук, доверху набитый сокровищами, принадлежащими той или иной знатной семье.

Астил Тремерс Кивер вынул из шкафа плащ, закрыл дверцу и полюбовался в зеркале своим отражением. Да, плащ сидел на нём сидел великолепно. Он сделал пируэт, и выхватил из ружейной кобуры карабин. Медленным шагом Кивер прошёлся мимо кареты, то и дело издавая воинственный клич. Его огромная тень плясала на стенах. Остановившись, направил карабин на задёрнутое тёмной шторой окно кареты. Успокоившись, он сунул карабин в кобуру и уселся на резной стул возле камина. Под его тяжестью ножки стула подкосились, Кивер рухнул на каменные плиты. Карабин выстрелил, послав пулю в угол у него за спиной.

— Вот дьявольщина! — выругался он, разглядывая простреленный плащ.

Дверца парадной кареты распахнулась, оттуда кто-то стремительно выпрыгнул. Через миг этот человек, приняв боевую стойку, уже готов был выстрелить из безобразно-большого плазмопистолета в голову заместителю вице-регента при дворе Астилу Тремерсу Киверу Восьмому.

— Погоди, не стреляй, Закалве! — воскликнул Кивер. — Это же я!

Молодой человек, которого Астил Кивер назвал Закалве, окинул быстрым взглядом помещение и поставил оружие на предохранитель.

— Прости, я, кажется, тебя разбудил? — робко спросил Кивер.

Закалве нахмурился:

— Нет, просто мне приснился дурной сон.

— Ну, тогда всё в порядке, — Кивер, подойдя к камину, осторожно уселся на вычурный трон, украшенный яркими гирляндами цветов, сделанных из фарфора.

Молодой человек последовал его примеру и пристроился на полу возле камина, положив плазмопистолет перед собой.

— Похоже, мне всё же удалось выспаться.

— Хм-м, — Кивер с улыбкой посмотрел в сторону кареты. — Полагаю, ты слышал легенду об этом старом экипаже?

Наёмник, он же (вот потеха!) по совместительству военный министр, пожал плечами.

— Если верить той версии, которую я слышал в период Междуцарствия, то… да, протопресвитер заявил Мифоборцу, что тот, кто сможет с помощью одной лошади поднять его карету на вершину самой высокой скалы, получит доходы всех монастырей. Мифоборец принял вызов и построил башню. Применив на этой скале систему блоков, двигателем которой служил его жеребец, он в течение Тридцати Золотых Дней поднял триумфальную карету на самый верх и получил обещанное. Затем наш герой выиграл большую войну, отменил жречество, расплатился с долгами и погиб только потому, что его личный конюх возражал против непомерной эксплуатации жеребца и предпочёл задушить хозяина уздечкой. Согласно легенде, уздечка в качестве реликвии замурована в основании фарфорового трона, на котором ты сидишь.

Кивер не мог скрыть удивления:

— Так ты всё знаешь?

Наёмник, пожав плечами, носком сапога поворошил обломки стула. Кивер поднялся с трона, отпер внутренние ставни, раздвинул внешние, толкнул створки окна и принялся изучать открывшийся его взгляду вид. Зимний Дворец в осаде. Снаружи, на заснеженной равнине, среди костров и окопов расположились метательные орудия, ракетные установки, тяжёлая артиллерия, проекторы поля… Целая коллекция вопиющих анахронизмов, культурно-эволюционных парадоксов, технических наслоений… И они ещё смеют называть это прогрессом!

— Не понимаю. — Кивер сокрушённо вздохнул. — Всадники на скаку сбивают самолёты управляемыми стрелами, метательные ножи взрываются, словно артиллерийские снаряды, отскакивая от защищённых энергетическим полем старинных лат… Когда и чем все это закончится, Закалве?

— Для тебя — смертью через три удара сердца, если ты не закроешь ставни, — Закалве пошевелил кочергой поленья в камине.

— Пожалуй, ты прав, — Кивер, пригнувшись, отскочил от окна, быстро потянул за рычаг, закрывая ставни, потом задёрнул шторы и снова уселся на фарфоровый трон.

Чёрт побери, — подумал он, — военный министр должен хотя бы делать вид, что держит ситуацию под контролем. А Закалве? Рассуждает о балансе сил, неравномерном развитии технологий, намекает на конфликты, лежащие за пределами современности… Опасается установления какого-то инопланетного господства, — смешно даже повторить! Как будто эти речи делают его больше чем обыкновенным солдатом удачи, наёмником, пусть и самым лучшим, которому случайно удалось привлечь внимание Священных Наследников благодаря ряду рискованных поступков и предложенному им перечню дурацких планов. В то время как он, Астил Тремерс Кивер Восьмой, помимо того, что занимает должность заместителя придворного регента, является представителем древнейшего рода и уже хотя бы поэтому превосходит военного министра по всем статьям. Да и что это за министр, который сам ожидает какого-то нападения (которое вряд ли произойдёт) и не может перепоручить это кому-нибудь из подчинённых!

Кивер бросил взгляд в сторону сидевшего у камина мужчины. Тот сосредоточенно смотрел на языки пламени, плясавшие в камине.

«Во всём виновата Сма — втравила меня в это дерьмо. — Закалве окинул взглядом захламлённую комнату. — Какое отношение имею я к идиотам вроде Кивера, ко всей этой исторической рухляди!?» При всём желании он не мог бы отождествить себя с теми, кто его окружал, и поэтому не винил их за то, что они не прислушиваются к его словам. Чувство удовлетворения — знал, предупреждал дураков, что получится именно так! — мало согревало его в эту холодную ночь.

Он сражался, рисковал жизнью, несколько раз победил в отчаянных арьергардных боях. Он многократно пытался объяснить, какие действия следует предпринять, чтобы положение улучшилось. Его не слушали, его просто не понимали — настолько были убеждены в собственной непогрешимости! Основной жизненный принцип этих людей состоял в убеждении, что именно они знают, как правильно проводить военные операции, и что любые их действия правильны и не подлежат обсуждению. А если в результате предпринятых тактических ходов им суждено погибнуть — значит, так тому и быть.

И вот теперь он обладает какой-то, пусть и ограниченной, властью… но, судя по всему, эта дурацкая война проиграна…

Хорошо хоть, что здесь тепло, припасов хватало, в перспективе никаких дальних переходов по заснеженной равнине, палаточных лагерей, утопающих в жидкой грязи…

Возможно, вскоре у него зачешутся руки по настоящему делу — а пока есть возможность унять чесотку в другом месте с помощью знатных дам, тоже оказавшихся пленницами этого замка. Ему давно уже было известно, что иногда (точнее — как правило) испытываешь облегчение, когда не слушают твоих советов. Власть предполагает ответственность. Какой бы приказ ты не отдал, в результате всегда льётся кровь, так пусть она будет на совести кого-нибудь другого. «Хороший солдат, — любил он повторять, — если у него есть хоть капля здравого смысла, никуда добровольно не пойдёт, особенно на повышение».

— Да, сегодня мы нашли ещё немного семян травы, — сообщил, раскачиваясь на фарфоровом троне, Кивер.

— Отлично.

— Разумеется.

В парках и внутренних дворах пасся скот, в некоторых залах выращивали овощи. Если их не взорвут, можно неопределённо долго кормить четверть гарнизона замка.

— Холодновато, Закалве, среди этих древних стен, не правда ли? — Кивер поёжился и закутал плащом ноги.

В противоположном конце зала кто-то приоткрыл дверь, и Закалве, не ответив, схватился за плазмопистолет.

— Все… всё в порядке? — поинтересовался тихий женский голос.

Наёмник опустил оружие и улыбнулся черноволосой красавице с бледным измученным личиком.

— А, Нинта, — он встал, чтобы поклониться вошедшей принцессе. — Добро пожаловать.

Девушка осторожно вошла, приподняв юбку.

— Мне кажется, я слышала выстрел.

— Тебе показалось, — засмеялся он и проводил принцессу к очагу.

Нинта повела плечами и опустилась на устилавший каменный пол ковёр с затейливым рисунком.

«Вот чёрт, всегда он перехватывает инициативу!» — Кивер нахмурился, а вслух произнёс:

— Сударыня, надеюсь, мы не потревожили ваш девичий сон? — заместитель вице-регента запоздало поднялся и отвесил неуклюжий поклон.

Принцесса Нинта хихикнула, затем подтянула колени к груди и уставилась на огонь. В её тёмных глазах заплясали золотистые искорки.

«Интересно, спросил себя Закалве, невольно залюбовавшись изысканной, хрупкой красотой девушки, на чьей я всё-таки стороне — там грубая сила, сплошные когти и зубы, здесь глупые стратеги. Я сижу в старой крепости, битком набитой сокровищами и всевозможной знатью, не понимая, чего хочу и правильно ли поступаю с тактической или стратегической точек зрения. Для моих хозяев нет существенной разницы между тактикой и стратегией, и все из-за скользящей шкалы их диалектической нравственной алгебры: тактики объединялись в стратегию, стратегия распадалась на тактики…»

Сма когда-то сказала ему, что в их работе правила сочиняются на ходу и никогда не повторяют друг друга. Нестандартные, непредсказуемые ситуации требуют таких же решений, это и придаёт смысл работе. Но в конечном счёте всё сводилось к конкретным людям. Здесь он появился только ради принцессы. Оказавшаяся вместе с остальными аристократами в западне, Нинта теперь полностью зависела от его решений и способности этих шутов чётко выполнять отданные им распоряжения.

Глядя на её лицо, он ощущал не только смутное желание (Нинта была очень хороша собой) но и отеческую озабоченность (совсем ещё молоденькая девушка, почти ребёнок, а он, несмотря на свою внешность, был очень стар). Её положение… — он задумался, подбирая слова — трагично: это конец привычного образа жизни, крах могущества, привилегий, разрушение всей сложной системы, олицетворением которой она, принцесса, является.

Блохастый король. За кражу — отсечение руки, за инакомыслие — смерть. Астрономический уровень детской смертности, как если бы средняя продолжительность жизни равнялась минуте. Ужасная система, в которой сплелись в один клубок привилегия и богатство…

Что ждёт принцессу? Ситуация складываеся явно не в её пользу. Судьба, которая сулила ей власть и почести, (при условии благоприятного развития событий), равнодушно погубит едва начавшуюся жизнь, когда удача от неё отвернётся.

В неверном свете камина он вдруг увидел её старой, запертой в какой-то сырой темнице. Или вот ещё картина: завшивевшая, в лохмотьях, с обритой головой и запавшими глазами, она идёт в сиянии зимнего дня навстречу своей смерти: быть пригвождённой к стене стрелами или пулями или склониться перед лезвием топора.

Но… возможно, побег удастся (как романтично, чёрт возьми!), тогда впереди горький хлеб изгнания, затем — неизбежный старческий маразм, воспоминания о прекрасных, но давно прошедших временах, сочинение петиций в надежде на возвращение. Бессмысленное существование в праздности, к которой её готовили, но без всяких компенсаций, соответствующих её положению.

Эта девушка — всего лишь часть чужой истории, не имеющая к нему никакого отношения. История движется с помощью (или без таковой) его хозяев — деятелей Культуры, по пути прогресса и создания лучших условий жизни для большинства населения. Но, как он подозревал, не для этой девочки. Родись принцесса лет на двадцать пораньше, её бы ждал выгодный брак, крепкие сыновья и талантливые дочери, а помедли она с рождением на те же двадцать лет — меркантильный муж или самостоятельная жизнь, занятия наукой, бизнесом, благотворительностью. В настоящем же у неё впереди только смерть. Подумать только, в башне старинного замка, осаждённого врагами, сидит рядом с ним у камина прекрасная принцесса… Когда-то в мечтах я видел нечто подобное, мечтал, тосковал о таком, это казалось смыслом жизни. И почему же теперь всё имеет вкус пепла?

Мне следовало остаться на том пляже, где чистый и ясный горизонт; ветер тихо поёт в дюнах, в холодной вышине неба кружат морские птицы и крики их звучат успокаивающе-беспорядочно и сварливо. Я неудержимо старею.

— … помочь перетащить кучку аристократов в следующее тысячелетие.

— Зачем?

— Это важно.

Он с трудом отвёл взгляд от девушки. Сма не раз говорила, что ему свойственна излишняя сентиментальность, он легко втягивается в чужую жизнь. До некоторой степени Дизиэт была права. Он выполнял задания, ему хорошо платили, но движущим мотивом всех его действий была попытка заслужить прощение…

Ливуэта, скажи, что ты прощаешь меня!

— Ой! — Принцесса Нинта только сейчас заметила обломки резного стула.

— Да, — Кивер развёл руками, — боюсь, что это я… Он принадлежал вам?

— О, нет. Это стул моего дяди, эрцгерцога. Стул стоял в охотничьем домике, а над ним висела огромная голова какого-то зверя. Я всегда боялась там сидеть — мне часто снилось, как эта голова падает на меня, один из клыков вонзается прямо в шею, и я умираю, истекая кровью. — Нинта посмотрела на обоих Мужчин и нервно хихикнула: — Ну, не глупо ли?

— А теперь, — засмеялся Кивер, — вы должны пообещать, что не расскажете дяде, при каких обстоятельствах сломался его любимый стульчик, а то меня никогда больше не пригласят на охоту. Или… или на стену повесят мою собственную голову.

Девушка тоже засмеялась, прикрыв рот ладонью.

Закалве невольно вздрогнул. Как этот глупец близок к истине! Но не стульчик будет причиной смерти. Он тряхнул головой, отгоняя дурные мысли, и бросил в огонь какую-то деревяшку. Никто не заметил, что это была ножка герцогского стула.

Глава 3

Сма давно подозревала, что экипажи многих кораблей состоят из сумасшедших. И если уж говорить прямо, то поведение самих кораблей, как правило, тоже не укладывалось в привычные рамки. «Ксенофоб» обслуживало двадцать человек. У Дизиэт имелось ещё одно наблюдение на этот счёт: чем меньше команда, тем чуднее, забавнее её поведение. Поэтому она заранее была готова ко всему.

— Ап-пчхи!, — чихнул молодой астронавт, одной рукой прикрывая рот, а другую протягивая Сма, желая помочь ей выйти из модуля. Заметив его красный нос, Дизиэт отдёрнула руку. Он был облачён в галабию[2], словно только что встал с постели.

— Коспоша Сма, допро пошаловать на форт, — судя по всему, парень явно обиделся.

— Спасибо, — Сма осторожно протянула руку. Ладонь юноши оказалась очень горячей и влажной.

— Скаффен-Амтиско, — представился из-за спины Дизиэт дрон.

— Страсте, — юнец помахал роботу, затем вынув из рукава платок, промокнул глаза и нос.

— С вами всё в порядке? — поинтересовалась Сма.

— Воше-то нет, плостудился. Пошалуйста, итемте са мной.

Юнец снова чихнул и зашмыгал носом.

В узком проходе между двумя модулями Сма чуть отстала и обернулась к Скаффену с немым вопросом: «Что с ним?» Дрон завихлял в воздухе, как будто пожимая плечами, и на розовом поле ауры проступили серые буквы: «Тоже не пойму».

— Мы фее тумали, что путет сабафно — ослапить сфои иммунные системы и простутиться, — молодой человек подвёл гостей к дверям лифта.

— Все вы? — переспросила Сма, — весь экипаж?

— Та, но не фее отнофлеменно. Те, кто фысдоловел, коволят, что станофится очень плиятно, кокта все саканчифается.

— Да, — согласилась Дизиэт, поглядывая на дрона, сохранявшего официально-синюю окраску, за исключением небольшого красного пятна на боку. Оно предназначалось только Сма и быстро пульсировало. Заметив это, Дизиэт с трудом подавила смешок. — Полагаю, вы правы.

Юнец громко чихнул.

— Мы скоро должны отправиться в точку Р-и-Р, не так ли? — спросил его Скаффен-Амтиско. Сма толкнула машину локтем.

— На самом теле мы только что сакончили…

Лифт остановился, двери раздвинулись, и гости очутились в кают-компании. Пол и стены помещения были отделаны красным деревом, вокруг нескольких низких столиков разместились кушетки и кресла с роскошной обивкой из шёлковой ткани с вышивкой. Не очень высокий потолок украшали ряды разноцветных фонариков. Судя по интенсивности освещённости, сейчас раннее утро. Сидевшие за одним из столиков люди встали, прервав разговор.

— Коспоша Сма, — представил молодой человек. Мужчины и женщины улыбались, по очереди называя свои имена. Сма произнесла несколько вежливых слов, дрон просто поздоровался. Один из членов экипажа бережно прижимал к груди какой-то комочек жёлто-коричневого цвета.

— Вот, — он протянул Сма крошечное мохнатое существо с четырьмя конечностями, издававшее приятный запах.

Такое они с дроном видели в первый раз. Необычный зверёк с большими ушами и огромными глазами с любопытством разглядывал Сма.

— Это — корабль, — представил забавного зверька астронавт.

— Здрасьте, — пискнуло крошечное существо. От неожиданности Сма вздрогнула.

— Ты «Ксенофоб»?

— Его представитель, с которым ты можешь говорить. Называй меня Ксени, — пропищал зверёк, обнажив крошечные белые зубки. — Я знаю, большинство кораблей используют обыкновенных дронов, но, как мне кажется, они несколько скучноваты, — зверёк покосился на Скаффена-Амтиско.

Сма улыбнулась, заметив, что аура Скаффена мигает.

— Ну, иногда, — согласилась Дизиэт.

— О да! — обрадовался Ксени. — Я намного остроумней. Хотите, провожу вас?

— Отлично. — Сма посадила его к себе на плечо.

Экипаж дружно с ней попрощался, когда она в сопровождении верного Скаффена направилась к сектору, где располагались каюты.

— Ах, какая ты приятная и тёплая, — пищал маленький подхалим, пока они шли по застеленному пушистым ковром коридору к каюте Сма. Женщина потрепала его по спине.

— Здесь налево. Кстати, мы сейчас покидаем орбиту.

— Отлично.

— Можно мне лечь с тобой спать?

Сма остановилась и сняла существо с плеча.

— Что?!

— Просто ради налаживания дружеских отношений, — пояснил зверёк, сладко зевая и потирая лапками глаза. — Я не наглею. Это будет полезно для нас обоих.

Сма не сомневалась, что за её спиной Скаффен-Амтиско пульсирует красным. Она поднесла зверька к самому лицу.

— Послушай, «Ксенофоб»…

— Ксени, — капризно настаивало существо.

— Ладно, Ксени. Ты же звездолёт миллионного тоннажа, скоростной наступательный корабль класса «Палач».

— Но я же демилитаризованный!

— Держу пари, что при желании ты даже без своего основного вооружения можешь превратить цветущую планету в пустыню.

— Брось, это может любой дурацкий ОКК!

— Для чего же тогда нужен ты? — Дизиэт основательно встряхнула мохнатое существо.

— Это ради смеха, — оправдывался он. — Сма, ты что, шуток не понимаешь?

— Не знаю. А ты поймёшь, когда я пинком отправлю тебя обратно в кают-компанию?

— У вас явные отклонения в психике, сударыня. Что вы имеете против маленьких хорошеньких мохнатых существ? Госпожа Сма, мне отлично известно, что я — корабль. Я делаю своё дело: везу вас к вашей довольно сомнительной цели, причём достаточно быстро и успешно. Но имейте в виду: если возникнет хотя бы малейший повод каких-либо боевых действий, конструкция в ваших руках станет безжизненной, а я буду сражаться так яростно и решительно, как меня обучили. А пока, подобно живым коллегам, я предаюсь безвредным забавам. Не устраивает моя нынешняя, так сказать, текущая внешность — ладно, могу стать обыкновенным зондом, бестелесным голосом и общаться с вами через него, — крохотный пальчик указал в сторону Скаф-фена-Амтиско, — или через личный терминал. Меньше всего мне хотелось бы обидеть моих дорогих гостей.

Сма поджала губы и тряхнула кудрями.

— Что ж, по крайней мере, честно.

— И…

— Всё в порядке, — Дизиэт потрепала зверька по спине.

— Можно мне сохранить этот облик?

— На здоровье.

— Славненько! — Меховой комочек принялся извиваться. — А ты не могла бы меня обнять?

— Обниму.

Повернувшись, она увидела, что Скаффен-Амтиско висит в воздухе брюхом вверх, а его аура вспыхивает огненно-оранжевым цветом. Такая поза и соответствующая ей раскраска поля всегда означали одно — дрон крайне расстроен. Сма кивнула на прощание зверьку, тот помахал лапкой и поковылял обратно в кают-компанию. Дизиэт закрыла за ним дверь и отключила внутренний мониторинг.

— Скаффен, сколько мы пробудем на этом корабле?

— Тридцать дней.

Женщина обвела взглядом в общем-то уютную каюту. Как всё-таки здесь тесно, не сравнить с покоями на старой электростанции! Тридцать дней с сопливыми мазохистами и кораблём, который мнит себя любимой игрушкой и просится в постель!

— Путешествие может оказаться долгим, — вздохнула она.

Сейчас не самое удачное время для плохих новостей, подумал Скаффен. Скажу о том, что Закалве пропал без вести, позднее.

— Сма, если ты не возражаешь, я пойду, осмотрюсь. — Он поплыл к двери.

— Ступай, — Дизиэт лениво махнула рукой, устраиваясь поудобнее на постели.

Дрон уже открыл дверь, когда женщина внезапно резко села.

— Минуточку, что там говорил корабль: «довольно туманная цель»? Разве он не знает, куда мы летим?

«Ой-е-ей», — подумал дрон и развернулся в воздухе.

— Э-э…

Сма сузила глаза и нахмурилась.

— Мы ведь просто летим забрать Закалве, так?

— Да. Конечно.

— И это все?

— Все. Находим Шераданина, инструктируем его и забираем на Вуренхуц. Может, нас попросят его проконтролировать, но это ещё неизвестно.

— Вероятно, но где сейчас Закалве?

— Где? Тебе надо его точное местонахождение? Ну, я имею в виду, ты же знаешь…

— Ладно, — раздражённо бросила Дизиэт. — Хотя бы приблизительное.

— Нет проблем, — ответил дрон, осторожно пятясь к двери.

— Нет проблем? — озадаченно переспросила Сма.

— Да-да, нет проблем. Нам известно, где он сейчас находится.

— Хорошо, — кивнула Сма. — Итак?

— Что «итак»?

— Итак, — громко повторила она, — где он?

— В Крастальере.

— В Крас…

— В Крастальере. Туда мы и направляемся.

— Никогда о таком месте не слышала, — Сма зевнула и снова упала на постель, сладко потягиваясь. — Мог бы так сразу и сказать.

— Сожалею, — отозвался Скаффен.

— Неважно, — Дизиэт протянула руку к световому лучу, и в каюте наступил полумрак. — Пожалуй, я немного вздремну. Сними с меня, пожалуйста, сапожки.

Робот стянул с женщины сапоги, жакет и вместе с чемоданами убрал их в стенной шкаф. Сма легла поудобнее, глаза её закрылись. Дрон тихонько выскользнул из каюты.

— Чуть было не влип, — пожаловался он своему отражению в блестящей как зеркало стене и не спеша поплыл по коридору.

Дизиэт прибыла на «Ксенофоб» рано утром, а проснулась в середине дня. Когда прозвенел звонок, она заканчивала утренний туалет, а дрон сортировал её вещи по цвету и развешивал или складывал их в стенном шкафу. Сма вышла из маленькой ванной комнаты в одних трусиках и с набитым зубной пастой ртом.

— Отквой! — Звуковой монитор не смог понять команды.

Пришлось открывать самой — и тут же с диким воплем она отскочила в сторону, выплёвывая зубную пасту. Мгновенно по каюте прокатилась некая невидимая волна, и три управляемых ножа повисли в воздухе параллельно друг другу между Сма и дверью. Дизиэт с ужасом уставилась сквозь защитное поле в коридор. Оценив обстановку, дрон убрал поле, ножи лениво развернулись и со щелчком исчезли в его корпусе.

— Пожалуйста, не устраивай мне больше сюрпризов, Сма, — устало вздохнув, Скаффен вернулся к сортировке белья.

Женщина машинально вытерла рот, продолжая молча смотреть на стоявшего за дверью мохнато-жёлтого монстра ростом не меньше двенадцати футов. Наконец, сглотнув, она произнесла:

— Ксени, что ты вытворяешь?

— Извини, — пропищало огромное существо. — Я подумал, что если у тебя не налаживается контакт с маленьким мохнатым зверьком, возможно, более крупная версия…

— Дурачок, — покачала головой Сма. — Ну, заходи. Или ты просто хотел похвастаться, как здорово вырос? — Она вернулась в ванную.

Ксени протиснулся в дверь и, сгорбившись, встал в углу.

— Прости и ты, Скаффен-Амтиско.

— Нет проблем.

— На самом деле я хотел поговорить о…

Дрон у шкафа на секунду замер. За это время между ним и кораблём произошёл довольно продолжительный и бурный диалог. Но Сма уловила лишь паузу в словах Ксени.

— … о сегодняшнем маскараде в вашу честь, — нашёлся корабль.

— Прекрасная мысль, корабль. Спасибо, Ксени.

— Я решил сначала поинтересоваться, как оцениваете моё предложение… Может, есть идеи насчёт костюмов?

— Я буду тобой. Приготовь мне один из своих костюмов.

— Хорошая мысль, хотя, полагаю, не тебя одну она посетила. Но мы запретим астронавтам появляться на празднике в одинаковых костюмах, — сказав это, Ксени с трудом протиснулся в коридор, и дверь за ним закрылась.

— Короткий, но весьма содержательный визит, — заметила Сма, роясь в носках, которые только что старательно раскладывал по цветам спектра Скаффен-Амтиско. — Эта машина со странностями.

— Чего же ты хочешь, — отозвался дрон, — ведь он звездолёт.

«Ты мог бы, — передал бортовой компьютер Скаффену-Амтиско, — предупредить меня, что от неё надо скрывать площадь района поисков».

«Я надеюсь, что разосланные повсюду люди вскоре найдут этого парня и укажут точные координаты. Дизиэт вовсе не обязательно быть в курсе, что у нас какие-то проблемы».

«Но почему не сказать ей правду?»

«Ты не знаешь Сма!»

«Как я понимаю, она чересчур впечатлительна?»

«Конечно, она же человек».

После завтрака Сма в сопровождении одного из астронавтов прогулялась по кораблю, желая ознакомиться с обстановкой. Разглядывать было особо нечего, звездолёт представлял собой сплошной двигатель. Поэтому остаток дня Дизиэт посвятила изучению истории и политики скопления Вуренхуц.

Ксени устроил грандиозный банкет. Столы ломились от обилия блюд и напитков, приготовленных с использованием ровно такого количества всевозможных химических веществ, чтобы не снабжать каждую тарелку с яствами или кувшин с напитками предупреждением об опасности для здоровья. По всей кают-компании были расставлены зеркала, создавая иллюзию просторного зала, наполненного множеством людей. В официальных приглашениях всем членам экипажа Ксени специально оговорил правило: никаких разговоров на профессиональные темы. Он очень надеялся, что богатое угощение отвлечёт экипаж от желания выяснить, куда же они, собственно, летят. Он подозревал, что среди астронавтов наверняка найдётся парочка дотошных и въедливых, которые потребуют служебного расследования или чего-нибудь ещё в этом роде. Именно в подобных случаях «Ксенофоб» подумывал, не стать ли ему кораблём без экипажа, но подозревал, что заскучает — с людьми обычно бывало весело.

Громко играла музыка, астронавты отдыхали среди голографических изображений ярко-зелёных кустов, с благоухающими цветками. Высокое голубое небо чертили странные восьмикрылые птицы, а в дальнем углу кают-компании высилась величественная скала со множеством изумрудных водопадов, окружённая водной гладью, через которую было перекинуто несколько ажурных мостов… На уступах скалы расположились сказочной красоты дворцы с высокими башнями.

Среди участников маскарада бродили голограммы исторических личностей и вели друг с другом непринуждённые беседы, иногда обращаясь и к членам экипажа, тем самым усиливая иллюзию светского приёма. Были обещаны и другие сюрпризы.

Сма пришла в костюме Ксени, Скаффен-Амтиско изображал модель «Ксенофоба». Сам корабль принял вид толстой, опять-таки жёлто-коричневой, рыбы с выпученными глазами, которая плавала в удерживаемой полем сфере воды диаметром примерно четыре фута. Вся конструкция, перемещаясь по кают-компании, напоминала странный воздушный шар.

— Айс Дисграв, с ним вы уже встречались, — пробулькала рыба, представляя членов экипажа, — а это Джетард Хрина.

Сма улыбнулась и кивнула сопливому юнцу.

— Здравствуйте ещё раз, как поживаете?

— Страсте. — Молодой человек по самые уши закутался в меха — не иначе воображал себя путешественником к Полюсу холода.

— Извините, госпожа Сма, мы знаем, что сейчас нельзя говорить о работе, но всем хотелось бы знать, куда… — Чернокожая Хрина, молоденькая и пухленькая, одетая в старинный военный мундир красного цвета, пристально смотрела на неё поверх бокала.

— Ах, — воскликнул Ксени, его сфера внезапно лопнула, окатив водой окружающих. Рыба упала на пол и забилась в конвульсиях.

— Воды!

Сма подняла её за хвост.

— Что случилось?

— Неисправность поля. Воды! Быстрее воды!

Астронавты растерянно переглядывались, а через толпу к ним уже стремительно мчался маленький «Ксенофоб» — Скаффен-Амтиско.

— Воды! — умолял Ксени.

На жёлто-коричневом лбу у Сма собрались морщины. Она посмотрела на переодетую солдатом женщину и переспросила:

— Что вы хотели сказать, госпожа Хрина?

— Я хотела — ой… — в неё внезапно врезалась модель сторожевика, выполненная в масштабе один к пятисот двенадцати. Девушка резво отпрыгнула и уронила бокал.

— Эй, — возмутился Дисграв, отталкивая Скаффена. Хрина выглядела обиженной и потирала плечо.

— Простите, я такой неловкий, — извинился дрон.

— Воды! Воды! — орал Ксени, извиваясь в мохнатой лапе Сма.

— Заткнись! — велела Дизиэт и подошла к Хрине, оттеснив Скаффена.

— Госпожа Хрина, пожалуйста, продолжайте.

— Я просто хотела знать, почему…

Внезапно задрожал пол, голографическая скала зашевелилась, на её поверхности появились трещины, оттуда повалили клубы дыма, по склонам покатились огненные шары. Землетрясение! Летали каменные обломки дворцов, никого, впрочем, не задевая, рушились мосты, фантастические птицы, сложив крылья, замертво падали в морскую пучину.

Хрина во все глаза смотрела на происходящее — иллюзия катаклизма была полной.

— Нас хотят отвлечь от разговора. Наверняка вы знаете что-то важное. Прекрати! — Сма с силой сжала бедную рыбу, а свободной лапой вцепилась в воротник Хрины. — Что вы хотели сказать?

— Почему нам не говорят, куда мы летим? — выкрикнула та в лицо Дизиэт, стараясь перекричать грохот извержения вулкана. Тем временем из тектонического разлома поднималась огромная чёрная фигура с горящими красными глазами.

— Мы летим к Крастальеру, — крикнула в ответ Сма.

— Ну и что? Крастальер — Открытое Скопление. В нём полмиллиона звёзд!

Дизиэт застыла.

Голограммы стали прежними, как до катаклизма. Опять заиграла музыка, но теперь она была тихая, успокаивающая. Экипаж корабля окружил живописную группу, ожидая дальнейшего развития событий. Ксени и Скаффен-Амтиско переглянулись. Ксени, все ещё удерживаемый лапой Сма, внезапно превратился в голограмму рыбьего скелета. Дрон изобразил, как модель «Ксенофоба» распадается на мелкие кусочки, и выпустил для вящего эффекта струю серого дыма. Сма строго посмотрела на них, и оба тотчас вернули себе прежний образ.

— Открытое Скопление… — Дизиэт сняла с головы мохнатую маску. Её губы сложились в подобие улыбки. Скаффен давно знал, что последует дальше, и задрожал всеми своими микросхемами. Ксени последовал его примеру.

«Беда».

«Мне кажется, мы находимся в обществе разъярённой самки человека, я прав, Скаффен?»

«Точно, ты прав. Есть какие-нибудь идеи?»

«Ни малейших. Принимай бурю на себя, а я уношу свой рыбий зад».

«Корабль, ты не можешь так поступить со мной!»

«Могу и поступлю. Это твоя прерогатива. После поговорим. Пока!»

Ксени выскользнул из мохнатой лапы на пол. Дрон вернул себе свой обычный облик, но с обесцвеченной аурой.

— Сма, прости, — с обречённым видом проговорил он. — Я не сказал тебе главного.

— Ко мне в каюту, — помолчав спокойно скомандовала Сма. — Извините нас, — она кивнула Дисграву и Хрине и зашагала прочь.

Сбросив костюм Ксени на пол и оставшись в одних трусиках, Дизиэт парила в энергополе постели в позе лотоса. Усилием воли Дизиэт заставила себя успокоиться и выглядела скорее обиженной, чем разъярённой. Ожидавший скандала дрон чувствовал себя ужасно, видя хозяйку в тоске и печали.

— Если бы я сказал тебе правду, ты могла не согласиться на поездку.

— Глупый дрон, это же моя работа.

— Знаю, но у тебя не было ни малейшего желания улетать.

— Чего бы ты хотел после трёхлетнего перерыва? И без всякого предупреждения? Разве я долго упиралась? Брось, дрон, ты рассказал мне о сложившемся положении, и я согласилась. Совсем не обязательно было скрывать, что Закалве исчез.

— Прости, я поступил непорядочно и сожалею об этом. Пожалуйста, скажи мне, что сможешь меня когда-нибудь простить.

— О, не заходи в своём, надеюсь, искреннем раскаянии слишком далеко. Просто в дальнейшем сообщай мне обо всём.

— Хорошо.

— Можешь начать с рассказа о том, как Закалве удалось уйти от нас. Кстати, какое устройство предназначалось для наблюдения?

— Управляемый нож.

— Управляемый нож? — Сма в замешательстве потёрла подбородок.

— К тому же совсем новой модели, — добавил дрон, — нанопистолеты, волокно искажения, эффектор, коэффициент мозга — ноль семь десятых.

— И Закалве ушёл от этого монстра?

— Не просто ушёл. Он его уничтожил.

— Кошмар. Не думала, что он настолько умён. Или ему просто повезло? Как это произошло?

— Это секретная информация, так что не говори никому.

— Клянусь честью. — Сма театрально приложила руку к груди.

Скаффен-Амтиско издал звук, очень похожий на вздох.

— Значит, так. Чтобы устроить побег, Закалве потребовался год. На той планете, где мы его сбросили, гуманоиды делят власть с равными им по интеллекту морскими млекопитающими. У них сложились симбиотические отношения. Закалве купил компанию по производству медицинских и сигнальных лазеров. В его ловушке было задействовано оборудование целого госпиталя, построенного гуманоидами на берегу океана для лечения тех самых морских млекопитающих. Там испытывался большой ядерный магнитно-резонансный сканер.

— Что?

— Прибор, позволяющий заглянуть внутрь морского животного.

— Продолжай.

— Процесс связан с применением очень сильных магнитных полей. Закалве испытывал его в выходной, когда персонал отсутствовал. Ему каким-то образом удалось заставить нож проникнуть в сканирующую машину, а затем включить ток.

— Я думала, управляемые ножи немагнитны.

— Это так. Но в нём достаточно металла, чтобы при большой скорости возникли парализующие вихревые потоки.

— Но он всё же мог двигаться?

— Недостаточно быстро, чтобы избежать лазера, к которому Закалве подсоединил сконструированный им прибор на основе некой военной установки, и лазер вместо того, чтобы создавать голограммы, просто изжарил нож.

— Здорово! Шерадин не перестаёт меня изумлять. Наверное, ему очень сильно хотелось отделаться от нас.

— Наверняка.

— Возможно, он не захочет работать на нас, даже если мы найдём его.

— Скорее всего, даже разговаривать с нами не захочет…

— И нам известно лишь то, что он где-то в Открытом Скоплении под названием Крастальер? — В голосе женщины звучало сомнение.

— Круг поисков постоянно сужается. Осталось десять-двенадцать звёздных систем. К счастью, технический уровень метацивилизации не настолько высок, чтобы он смог убежать далеко. Раньше мы просто поддерживали общее наблюдение, и лишь десять дней назад поиски начались всерьёз. Сейчас все силы брошены в Скопление, уверен, мы его найдём.

— Десять-двенадцать солнечных систем… — усомнилась Сма.

— Двадцать с лишним планет, не считая трёх сотен станций и множества кораблей.

Дизиэт закрыла глаза и покачала головой.

— Это невозможно.

Скаффен-Амтиско счёл за благо промолчать. Женщина открыла глаза:

— Хочешь совет?

— Разумеется.

— Забудь о космических станциях и цивилизованных планетах. Ищите в пустыне, умеренных зонах, но не в джунглях и уж никак не в городах, — она поёжилась. — Если Закалве ушёл из-под контроля ради личной свободы, то у нас есть шанс… Скорее всего, он там, где идёт война, причём не обязательно широкомасштабные военные действия, а что-нибудь интересное… Понимаешь, что я имею в виду?

— Верно.

В другой раз дрон наверняка проигнорировал бы эти психологические выкладки, но сейчас чтобы хоть как-то загладить вину, он передал указания Дизиэт кораблю для ретрансляции по всему поисковому флоту.

Сма глубоко вздохнула, задержала дыхание и медленно выпустила воздух, затем поинтересовалась безразличным тоном:

— Маскарад ещё продолжается?

— Да, — удивился Скаффен-Амтиско. — Дизиэт, я думал, ты так рассердилась, что больше не захочешь их видеть.

Женщина быстро натянула костюм Ксени и направилась к двери.

— Потом, может, и рассержусь. А пока… пока я спокойна.

Они двинулись к кают-компании, дрон летел следом в по-прежнему обесцвеченном поле.

— Брось, Скаффен, мы идём на маскарад. Теперь попробуй что-нибудь менее воинственное.

— У тебя есть предложения?

— Не знаю, что тебе больше подойдёт. Наверное, личина трусливого лицемерного ублюдка, напрочь лишённого доверия и уважения к другой личности.

У самых дверей кают-компании Сма обернулась и увидела вместо дрона красивого незнакомого юношу с бегающим взглядом.

Дизиэт рассмеялась.

— Отлично… но всё же мне больше нравился военный корабль.

Глава XI

Песок в понимании Закалве был неким посредником между ним и морем, или скорее длинным мокрым прилавком.

Иногда он наблюдал за проплывающими далеко в море кораблями. Хорошо было бы находиться на одном из них, ожидая вскоре увидеть незнакомые места или — если ещё больше напрячь воображение — родной порт с его мерцающими огнями, обещающими радостную встречу, дружеский смех…

Но обычно Закалве не обращал внимания на эти медленно перемещающиеся на горизонте точки. Ветер тихо пел в дюнах, в холодной вышине кружили морские птицы, их сварливые крики почему-то действовали на него успокаивающе. Он занимался своим обычным делом делом — ходил взад и вперёд по берегу, не отрывая взгляд от влажного серо-коричневого песка.

Время от времени из глубины материка приезжали нахально-шумные дома-автомобили: блестящий металл, яркие фонарики, развевающиеся флажки. Чихая, кашляя, изрыгая выхлопные газы, они с трудом тащились по песчаной дороге; взрослые высовывались из окон или стояли на подножке, дети, весело галдя, бежали рядом или свешивались с крыш.

Поначалу этот странный человек вызывал у них любопытство — точнее, его деревянный сарай посреди бесконечных дюн. Разве можно жить в чём-то вкопанном в землю, в чём-то, , что не двигается, да и не может двигаться! Глядя на его маленькую покосившуюся лачугу, зеваки вели между собой нескончаемые дискуссии, пытаясь представить, какова должна быть эта жизнь с одним и тем же пейзажем за окном. Они открывали скрипучую дверь и, осторожно принюхавшись к резкому запаху мужского одиночества, стремительно захлопывали её, заявляя, что жить на одном и том же месте наверняка вредно для здоровья. Насекомые. Гниль. Спёртый воздух…

Закалве не обращал на них внимания, делал вид, что не понимает их языка. На самом деле ему было известно, каким прозвищем наградило его постоянно меняющееся население Парктауна — они называли его «древочеловек». Наверное, они думали, что он пустил корни в зыбучий песок дюн, подобно своей бесколесной лачуге.

Впрочем, владельцы домов-машин довольно быстро теряли к нему интерес, устремляясь к пенной кромке берега. Они бросали в воду мелкие камешки, с визгом убегали от настигающих их волн; а их дети строили из песка маленькие автомобильчики… А потом парк-таунцы забирались в свои дома-машины и уезжали обратно в глубь материка, мигая фарами, нажимая на клаксоны… Снова он оставался в одиночестве.

Почти еждневно Закалве находил мёртвых птиц, а иногда на берег выбрасывало туши морских млекопитающих. Как-то раз он набрёл на тело мёртвого моряка. Распухший труп мерно покачивался на прибрежных волнах. Некоторое время Закалве рассматривал матроса, потом снял с плеча парусиновую сумку, вытряхнул на песок весь свой дневной улов — смытые с кораблей вещи — разорвал сумку на несколько лоскутов и прикрыл ими голову и грудь утопленника. Уже начался отлив, поэтому не было необходимости оттаскивать тело подальше от береговой кромки. В тот день он отправился в Парктаун без своей тележки, обычно нагруженной подаренными приливом сокровищами — он просто хотел сообщить шерифу о печальной находке.

Однажды на берег вынесло стул без одной ножки. Сначала Закалве не обратил на него внимания, но на следующий день с удивлением обнаружил, что стул валяется на прежнем месте, хотя ночью был шторм. Тогда он поставил стул около своей хижины, приладив вместо недостающей ножки какую-то палку, но никогда не садился на него.

Каждые пять-шесть дней к сараю приходила женщина. Они познакомились в Парктауне вскоре после его появления здесь — на третий или четвёртый день пьяного загула. Он платил ей утром — и всегда больше, чем она ожидала. Она подробно рассказывала ему о своих прошлых увлечениях и надеждах, о надеждах новых, но он почти не слушал её… А потом женщина лежала рядом, положив голову ему на грудь, и он говорил, обращаясь к тёмному воздуху над постелью, к тонким деревянным стенам; слова были непонятны ей — как если бы он произносил их на чужом языке. Он повествовал о волшебной стране, где все были чародеями и знать не знали о нищете и прочих неприятностях. Некий воин, которого нанимали эти чародеи для выполнения их поручений, в конце концов не вынес ответственности, возложенной на него, потому что силы его были не беспредельны…

А иногда он рассказывал о том, как в некоем чудесном саду играли четверо детей — два мальчика и две девочки… две сестры… это было давно, тысячу лет назад, и очень-очень далеко отсюда… И вот один из мальчиков, даже став взрослым, продолжал хранить в своём сердце любовь к подруге детских лет. Пламя ужасной войны сожгло этот сад…

Наконец, когда ночной мрак поглощал все, а женщина на его плече уже давно блуждала по собственной стране грёз, он рассказывал ей о громадном космическом корабле, чья металлическая обшивка скрыта под каменными стенами… А потом снова о двух сёстрах и о том, что с ними случилось, и… о стуле… Когда Закалве просыпался, женщины рядом с ним уже не было. Снова заснуть, как правило, не удавалось, и он отправлялся на берег, и морские птицы криками приветствовали его как старого знакомого. Он давно утратил чувство времени, замечал лишь изменения погоды — иногда светило солнце, и было тепло, а иногда сыпалась снежная крупа или ветер свистел в щелях лачуги, лениво шевеля песок на полу, как стёртые, превратившиеся в прах воспоминания. Он сгребал песок и выбрасывал его за дверь, словно совершал подношение ветру, и ждал следующей бури.

Он появлялся в Парктауне раз в неделю, толкая пред собой тележку с «товарами», которые море выбрасывало на берег-прилавок. Он получал за них деньги и тогда мог купить себе еды и заплатить за её услуги… Парктаун представлял собой обширную стоянку домов-автомобилей, поэтому улицы в этом городе то появлялись, то исчезали в зависимости от количества машин. Все вокруг находилось в постоянном движении, постоянно перемещалось с места на место, за исключением дома шерифа, окружённой невысоким частоколом автозаправочной станции с фургоном, в котором располагалась ремонтная мастерская. Иногда путь до него был короче, иногда — длиннее, «город» то удалялся, то приближался к берегу, а вместе с ним и люди с их назойливой любознательностью.

Среди них дочь одного из перекупщиков, с которыми он торговал, обращала на него внимание больше, чем другие. Девушка редко с ним разговаривала, но всегда предлагала ему еду повкуснее, а потом робко улыбалась и быстро убегала, а вслед за ней ковыляла ручная морская птица, то и дело взмахивая подрезанными крыльями. С этой девушкой он был неизменно сух и холоден. Незачем, так он считал, вторгаться в жизнь этих людей — тем более, насколько ему было известно, она и её семья собирались покинуть Парктаун. К тому же вокруг неё постоянно вертелся парень с бегающими глазами и вечно слюнявым ртом. Закалве не сомневался, что его намерения по отношению к девушке самые гнусные. Однажды, когда он возвращался домой, парень преградил ему дорогу, выкрикивал всевозможные угрозы и яростно размахивал руками. Понаблюдав некоторое время за этим представлением, Закалве перехватил его руку, выкрутил её и заставил парня встать на колени. В этой позе тот находился несколько минут. На следующую ночь его разбудил тихий стук в дверь. Девушка из Парктауна умоляла впустить её, без конца повторяя, что она его любит, и птица с подрезанными крыльями сопровождала её мольбы пронзительными криками. Он открыл дверь, намереваясь прогнать незваную гостью, но девушка проскользнула у него под рукой и легла в его постель. Не говоря ни слова, он стащил девушку с постели и выставил за дверь, после чего задвинул засов. Её жалобные крики некоторое время доносились снаружи, проникая сквозь щели. Он заткнул уши и укрылся с головой грязным одеялом. На следующий вечер к нему пришёл её отец, а вместе с ним шериф и ещё человек двадцать жителей Парктауна. Девушку обнаружили недалеко от его хижины — жестоко избитую, изнасилованную, с перерезанным горлом. Он вышел на порог и сразу увидел в толпе парня с бегающими глазами. Доказать свою невиновность Закалве не мог, поэтому захлопнул перед ними дверь и бежал, раздвинув шаткие доски в задней стене хижины. Его догнали. Он дрался против пятерых. Ему пришлось оглушить двоих, прежде чем он оказался лицом к лицу с убийцей и выбил у него из рук нож. Приставив лезвие к его горлу, Закалве повёл парня обратно к своему жилищу. Жители Парктауна не понимали, что происходит, — чужак предложил парню поединок, а чтобы им было светлее, поджёг хижину.