Черные яйца

      – Ты знаешь, я ведь люблю его...
      – Да? Ты что, совсем дура?
      – Почему?
      – На хрен ты ему нужна? И потом – я как представлю себе, что я бы с ним гуляла, – нет, не хочу... Врагу не пожелаешь...
      – Да? Ой ли?
      – Вот тебе и «ой ли»! Он же бабник, бабник жуткий. А я ревнивая...
      – И я. Я бы его не пустила от себя никуда. И ни к кому.
      – Так бы он и послушал тебя, дуру.
      – Сама ты дура.
      – Ладно, не будем о грустном. И потом – он ведь с этой сукой живет, с Ольгой.
      – Со Стадниковой?
      – Ну.
      – Вот стерва! И почему такие парни достаются исключительно сукам?
      – Да они – два сапога – пара. Стадникова ведь тоже гуляет, тварь, трахается со всеми подряд.
      – Хоть бы ее трепак пробил!
      – А может, и пробил уже? Откуда нам знать? Может, и он сам из КВД не вылезает...
      – Ну, прямо. Известно бы было.
      – Откуда?
      – Ну, как... Он же – человек известный. А в нашем городе сразу все на виду... Как в деревне.
      – Да-а... Это точно. А все равно я бы хотела с ним...
      – Чего? Трахнуться?
      – Ну да. Интересно...
      – Хм. Мечтать не вредно.
      – А что? Подумаешь, большое дело! Мужики все одинаковые. Я забиться могу, что, если захочу, трахну его. Спорим?
      – Не хочу.
      – Почему?
      – Я люблю его – вот почему.
      – Ну и дура!
      – Очень может быть. Только – люблю. Так люблю, что даже знакомиться с ним не хочу.
      – Как это?
      – А вот так. Не хочу. Вдруг он окажется подонком? Или – импотентом. Я этого просто не переживу. Люблю его... Очень люблю.
      – Да ты сумасшедшая просто.
      – Наверное. Только лучше его для меня никого нет. Он – бог. Настоящий бог. Такие песни может писать только бог... И петь так, как он...
      – Ну да, конечно... И пиво хлестать, и портвейн... И, кстати говорят, что когда его в менты забирают, он сдает всех... Сразу колется, все выкладывает... Всех закладывает...
      – Не верю. Он не может.
      – Ты почем знаешь?
      – Я знаю. Я его чувствую. Я им только и живу.
      – Так пошли в «Сайгон», познакомишься... Он там все время вечерами толчется.
      – Нет. Не пойду. А между прочим, я знаю точно, мне Огурец рассказывал, что они как-то ездили в Крым, там, на пляже, к ним гопники местные пристали, так все приссали, все наши рокеры, ну, с кем он ездил... А он один отбился. Он и Славка из Москвы. Огурец сказал, что он – настоящий мужчина. Что он такого еще не видел, чтобы один, ну, то есть вдвоем со Славкой, против целой кодлы... А ты говоришь – «менты», ты говоришь – «сдает»... Это люди добрые от зависти придумывают. Завидуют ему. Его таланту... Его красоте, если хочешь. Он же красив, красив невероятно... Эти его волосы – одни волосы чего стоят... Я таких прекрасных волос не видела ни у кого... Черные, как ночь... Да я бы за одну ночь с ним, за одну только ночь, чего бы я не отдала... А ты говоришь – «менты»...
      – Погоди, какие это у него черные волосы? Он же блондин!
      – Ну, я не знаю. Я ходила на концерт, ну, на квартирник – черные волосы.
      – Да блондин он, говорю тебе! Может быть, он покрасился?
      – Я не знаю... Я его видела только с черными волосами. Раньше только в записи слышала...
      – Да нет... Не может быть... Он еще и красится... Не может быть...

Глава пятая
БОЛЬШИЕ БАБКИ

      Вы не поверите, насколько накалена была обстановка, когда я покинул Штаты...
У. Берроуз

      – Это он, – сказал Ихтиандр. – Его шаги. Ольга Стадникова подошла к плите и, чиркнув над конфоркой спичкой, поставила на огонь серый чайник с мятыми грязными боками.
      Царев и Игорь Ихтиандр-Куйбышев уже три дня жили в комнате Стадниковой. Комнату эту она снимала за какие-то символические деньги у своего случайного знакомого, плотника, работающего в Театре юных зрителей, где когда-то трудился Огурцов. Огурец и познакомил Ольгу с Борисычем в момент совместного, как говорили милиционеры, задержавшие в тот же день и Огурца, и Лекова, и Олю Стадникову и самого Борисы-ча, «распития спиртных напитков в общественном месте». А всего-то делов: присели молодые люди и приставший к ним за неимением наличных денег театральный плотник Борисыч на лавочку возле Театра юных зрителей, выпили пять бутылок портвейна – большое дело...

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.