В углу Лантхильда продолжала выть свое, бабье.
 
      По второй прошло легче. Вавила пытался подпевать Михал Сергеичу. Вамба стремительно косел. Что до Аськи, то она, похоже, чувствовала себя все лучше и лучше. Здоровья в ней явно поприбавилось.
      Скалкс не пил. Ему никто не наливал. Точнее, Михал Сергеич пытался вовлечь скалкса, но Вавила с любезной людоедской улыбкой пресек. Мол, нефиг продукт переводить.
      Тогда Михал Сергеич, добрейшая, кстати говоря, душа, озабоченно обратился к Сигизмунду:
      — А что же те товарищи-то не пьют?
      Сигизмунд объяснил:
      — Та баба в углу — она беременная. Нечего ей. И без того пива насосалась. А мужик — язвенник.
      — Такой молодой! — посочувствовал Михал Сергеич. — Ну что, Борисыч, еще по стопарику?
      Сигизмунд поднес стопку к губам, и тут его поднятую руку стиснули чьи-то пальцы.
      Вика.
      — Пойдем-ка Морж на кухню да покурим, — сказала аськина сестрица.
      Сигизмунд отставил стопку.
      — Сейчас вернусь, — обещал он Михал Сергеичу.
      И проследовал за Викторией на кухню.
      — Слушай, Вика, — заговорил Сигизмунд, — я что-то не понял… Ты что, в Рейкьявик не поехала?
      — Ага! — крикнула вдруг Вика. — Не поехала!
      Виктория явно выпила лишку.
      — Как это? — отупело спросил Сигизмунд.
      — А вот так — взяла и не поехала. Из-за тебя, говнюка!
      — Погоди, погоди… Почему из-за меня?
      — И вообще, ты меня теперь должен трудоустроить. У меня здесь работы нет. Тю-тю! Ахнулась моя работа! А у тебя своя контора.
      — Да я вообще думаю закрываться. Или перепрофилироваться. В Аликанте…
      — А меня не парит, что ты там думаешь. Гуд бай, я блевать пошла.
      И, пошатываясь, вышла.
      По квартире неслось громкое аськино пение:
 
— Над цепью Кордильерных снежных гор
Летит кондор,
Парит кондо-ор,
Голодный, зло-о-ой…
Пари-ит…
…э-э…
Парит гондон,
Парит гондо-о-он,
Порватый, зло-о-ой…
 
      Аське вторил Вавила:
 
— Гон-дон…
 
      Когда Сигизмунд вошел в гостиную, Михал Сергеич держал за подмышки обмякшего брозара.
      — Упал, — пояснил Михал Сергеич, глядя поверх поникшей головы Вамбы. — Давайте его на диван какой-нибудь положим.
      Общими усилиями Вамбу сгрузили на тахту в “светелке”. Вамба устрашающе захрапел.
      — Один готов, — отметил Сигизмунд.
      — Вроде, хорошая водка, — сказал Михал Сергеич. — Не бодяжная.
      — Вот и я про то. Хорошо идет. Ребята просто непривычные.
      Ближе к ночи сосед, совершенно счастливый, просветленный, ушел. Вавила и скалкс дрыхли на полу — напоследок Вавила ухитрился влить в скалкса стопку-другую. Для равновесия, надо полагать.
      В комнате Сигизмунда мирно спали Вика с Лантхильдой.
      А Аська потянулась и сказала:
      — Ну что, Морж, пойдем, что ли, собачку выгуляем?
 

* * *

 
      Наутро Сигизмунд имел честь созерцать в зеркале собственную похмельную рожу. Мешки под глазами, синяки там же. Бриться не стал. Это была аськина идея. Она проснулась вместе с ним.
      — Ой, Морж, ну ты и… Не, все нормально, только не вздумай бриться — так эстетнее…
      — Что эстетнее? — сипло спросил Сигизмунд. Голова трещала.
      — Образ законченный. Цельный. Сам посмотри.
      И вот Морж стоит перед зеркалом и любуется. Да. Образ совершенно законченный.
      Сигизмунд понимал, что сейчас придется тащиться в супермаркет за кефиром для всей честной компании. Скоро остальные проснутся. Их тоже похмелять надо. Так, сколько народу-то на флэту вписывается?
      Сигизмунд начал считать, загибая пальцы. Получилось — семь человек.
      Взял полтинник, выбрался из дома.
      Фонари уже погасли, стояло промозглое черно-белое мрачноватое утро. Оскальзываясь на гололеде, Сигизмунд добрел до супермаркета. Пытался контролировать неприятные физические ощущения. Ощущения были еще те. Водку клали на пиво, чудили часов с пяти вечера и до… Ночью с Аськой, пока пса выгуливали, на водку положили еще пивка — по приколу показалось.
      Вон они, приколы. А в двадцать лет, бывало… И в двадцать два — тоже…
      Оставляя грязные следы на белом полу супермаркета, Сигизмунд направился в “молочный угол”. Загрузил в корзину семь пакетов кефира.
      Рядом остановился еще кто-то. Сигизмунд украдкой покосился — и вдруг узнал. Видел он этого мужика. И в супере видел — тот еще из-за молока с Лантхильдой едва не поскандалил. И потом, у Аськи. В то утро после страшной ночи, когда пропала Лантхильда. Филолог или историк, кто он там. Хрен разберет.
      Мужик был неопрятен и откровенно похмелен. И тоже небрит.
      — Привет, — хрипло сказал Сигизмунд.
      Мужик глянул неузнавающе. На всякий случай буркнул:
      — Привет.
      И загрузил в корзину три пакета кефира. С мужиком было все ясно. Еще один флэтодержатель.
      Гуськом двинулись к кассе. Злая после бессонной ночи кассирша долго рассчитывала — сперва одного, потом второго. Выбрались на снег. Мужик сразу канул в подворотне. В той заветной, с люком.
 

* * *

 
      — Мама пришла, молочка принесла от бешеной коровки, — обрадовалась бессильная Аська. — Моржик, дай! Ле-нин — вод-ка — дай!
      Они взяли по пакету, приложились. Стало легче. Как-то приятнее. По истомленному организму прошел холодок.
      В дверях показался Вавила. Выглядел плачевно.
      — Я загляну за синеву твоих ленивых глаз! [ ] — пропела Аська. — Иди к нам, Вавилыч. Ты крепкий мужик. На-ка, выпей. Целебный напиток.
      — Приветикс, — просипел Вавила. И опростал пакет.
      Аська с интересом наблюдала за ним. Когда он опустил пакет, осведомилась:
      — Ну как? Лучше стало?
      Вавила поморгал. Подумал. Поприслушивался. В животе у него заворчало.
      — Годс, — резюмировал Вавила. И вдруг озарился внутренним светом. — Иди-на-хер. Ну-у…
      — Ты че, Вавилыч? Охренел? — возмутилась Аська.
      — Иди-на-хер! — повторил Вавила. — Годс!
      — Морж, чего он, в натуре?
      — А ты чего от вандала ждала, Анастасия? От тебя, небось, и нахватался.
      — Нуу… — поддержал беседу Вавила. И потянулся к аськиному кефиру.
      Аська хлопнула его по руке.
      — Хрена тебе! Это мой!
      — Мой.
      — Йа! — сказал Сигизмунд. — Миина.
      — Мой? Миина? Мой.
      И забрал у Аськи кефир.
      Аська повисла у Сигизмунда на локте.
      — Морж, скажи ему!
      Но внимание Сигизмунда неожиданно приковалось к футболке, в которую был облачен Вавила.
      — Погоди, погоди… — Он даже наклонился вперед, рассматривая картинку и надпись под ней. — Это что еще за хренотень?
      — А, это у нас в театре прикалывались, делали… Философские футболки. Телега такая была.
      Футболка и в самом деле была крутая. Спереди красовалась окружность, из которой во все стороны торчали лучи-стрелы. Вроде солнышка, но с векторным устремлением. И надпись: “ЭТО ХАЙДЕГГЕР, ОН ВСЕСТОРОННЕ ПОЛЗУЧ И ЗАКОВЫРИСТ”. Сзади же вилась спираль со стрелкой на конце. Текст пояснял: “ЭТО ГЕГЕЛЬ, ОН НЕМНОГО САМОНАДЕЯН, НО КРУТ”. [ ]
      — Сильно, — вымолвил Сигизмунд наконец. — Кто это до такого додумался?
      — Понятия не имею, но сильно, правда?
      — Да, сильно, — согласился Сигизмунд.
      — Сил-но! — вскричал Вавила. — Ле-нин!
      Совместными усилиями пробудили и похмелили Вамбу. Затем — Вику. Лантхильду пока что не трогали — пусть спит. Скалкс неприкаянно бродил по квартире.
      За завтраком Вика спросила:
      — Кстати, Морж, что ты там вчера про Аликанте бубнил?
      — Просто так… Вика, а на каком языке там говорят?
      — На испанском.
      — Нет, на каком-то другом.
      — Ну, не знаю. Может, диалект какой-нибудь. А что?
      — Да так. Любопытно.
      — Туристическим бизнесом решил заняться?
      — Вроде того. Слушай, а ты с испанского перевести сможешь?
      — Я германист, — сухо сказала Вика. — Кстати, из-за этого и осталась в Питере. Работу потеряла.
      Тут Вамба порылся в карманах своей кожаной куртки и вдруг извлек шипастый кастет. Оглядел, одобрил. Надел. Ткнул Вавилу в бок.
      — Ой, — сказала Аська. — Откуда это?
      — Тебе видней, — отозвался Сигизмунд. — Это ведь вы с Викой одежку притащили.
      — Точно, — сообразила Аська. — Был у нас персонаж с кастетом. Мэкки-нож, только похуже. Ой, вытащить забыли!
      — А кастет настоящий?
      — Ну да, настоящий! Бутафорский некогда было делать. Взяли у одного… А потом его самого взяли, кастет и остался…
      — Ценная вещь, — одобрил Сигизмунд. Флэтодержатель, блин.
      — Ой, Морж, отними у него! Он же вандал! Перемочит ведь нас.
      — Вика, — обратился Сигизмунд к Виктории, — скажи им, что кастет — это оружие. Оружие при богах нельзя.
      Вика переговорила с вандалами. Криво усмехнулась.
      — Они говорят, Сигизмунд Борисович, что эта фитюлька — никакое не оружие. Дескать, такое при богах можно.
      Вавила с завистью смотрел на кастет. Вамба легонько ткнул себя шипами в лоб, попробовал кастет на зуб. Покуражившись, спрятал обратно в карман.
      — Годс, — сказал он. И ласково улыбнулся Сигизмунду.
 

* * *

 
      Утренние часы в прояснившееся сознание Сигизмунда назойливо вливалась бесполезная информация о далеком валенсийском городе Аликанте. Сигизмунд узнал:
      — что на 1 января 1996 года в этом городе проживало 276 526 человек, включая женщин, стариков и грудных младенцев;
      — что расположен сей град аккурат посреди Коста Бланка;
      — что был он последовательно под финикийцами, греками, карфагенянами, римлянами. Знаменитый карфагенский полководец (Сигизмунду решительно не известный) по имени Гамилькар Барка возвел здесь свои укрепления. Их стены до сих пор сохраняются на территории замка Санта-Барбара. (При этом названии Аська хихикнула);
      — что римский город располагался примерно в 3 км от нынешнего и назывался Люцентум. А?!
      — что после эпохи германских вторжений сюда пришли арабы. При арабах на этом месте стоял большой город, именумый Аль Лукант. После отвоевания в ходе Реконкисты, город вошел в состав Арагонского королевства.
      Кроме того, Сигизмунд обогатил свою память известием о том, что обсаженная пальмами Эспланада де Эспанья доходит до парка Эль Каналехас.
      Ну, что еще сказать? Церковь Сан-Николас (17 век). Церковь Санта-Мария (15 век).
      Замок Санта-Барбара. Воздвигнут на 200-метровом скальном основнии. Намного старше города.
      Археологический музей. С карфагенскими артефактами. И портянками Гамилькара Барки.
      Город известен по сорту вина “Аликанте”. Может, лучше винишком торговать? Да нет, здесь наверняка все схвачено.
      Ну вот, Сигизмунд Борисович, узнайте, что сумки, ремни и пр. производит фирма ARTESA. Из кожи, разумеется. С нею, вероятно, яростно конкурирует фирма CASTELL: искуственная кожа — изготовление ремней, поясов и пр., а также заготовки для ремней, поясов и пр. SOMOS FABRICANTES незатейливо предлагает кожгалантерейный ассортимент. Впрочем, SOMOS, кажется, — это семейство. Семейство фабрикантов. Тогда “предлага-ют”.
      Вика монотонно переводила. Сигизмунд слушал и тупел.
      Фирма TOSMA настырно лезла в мозги с оборудованием для обработки кожи. Аналогично — господин PREZIOSI: оборудование, кожи, пр. Частник, стало быть. Аликантийский Морж. Интересно, какой у него оборот?
      Когда Вика добралась до D'Pell S.L.: ремонт изделий, раскрой, искуственное старение, Сигизмунд взмолился о пощаде. Довольно с него похождений на эспланаде дель — как ее.
      — Все, Вика, хватит.
      Но Вика неумолимо дочитала до конца. Сурово осведомилась, почему Сигизмунд не записывает.
      — Ненавижу что-либо делать впустую, — заявила она.
      — Ой, Морж, как здорово, хочу-хочу! — заговорила зачарованно слушавшая Аська. — Отвези нас в Испанию! Косточки погреть, ананасом рыгнуть!
      — Косточки? — переспросила Вика, водя пальцем по желтым страницам. — Сейчас… Сейчас… А, вот. Нужен тебе, Анастасия, господин Санчес. Х. “Остеология”. И телефончик есть для предварительной записи.
      — А код у них какой? — спросила Аська.
      — Не вздумай отсюда звонить, — забеспокоился вдруг Сигизмунд. — Разоришь меня. Или себя. Да ты и испанского-то не знаешь.
      — Я теперь по-вандальски шпарю хоть куда. Йа-а!
      Вика отложила наконец злополучный справочник в сторону.
      — Кстати, Морж, насчет работы. Я не шутила. Сыщи мне работу.
      — Так что ты в свой Рейкьявик-то не поехала? Я вчера спрашивал, а ты пьяная была.
      — Избавиться от нас захотел? — встряла Аська.
      Вика помолчала, потом проговорила задумчиво:
      — Видела я в одном журнале рекламу мягкой мебели. Полуголая девица задирает ноги на кожаный диван. Это когда я еще в университете училась. За такую рекламу девице платят две тысячи долларов. Призавидовали мы, конечно, а наш научный руководитель вдруг сказал: мол, многие из вас и за пять не согласятся в полуголом виде по мебелям валяться…
      — Это ты к чему? — ошеломленно спросил Сигизмунд.
      — Да так… — ответила Вика неопределенно. — Просто. Есть вещи поважнее денег.
      — Любовь, например, — снова всунулась Аська. — Любовь за деньги фиг купишь. Или вот ум. Талант — тоже.
      — Информация, — сказала Вика. — Новая. Принципиально новый лингвистический информационный пласт. Ты, Морж, просто, видать, умишком своим куцым не въезжаешь…
      — Где уж нам, мы простые кооперативщики, кофточки шьем и на рынке продаем… — обиделся Сигизмунд.
      Вика на его обиду никак не отреагировала. Глядела холодно, как на чужого.
      — Ты что, вообще ничего не понимаешь? Или придуриваешься? У тебя в гараже стоит машина времени. Ну да и хрен с ней. В квартире у тебя болтаются носители — ЖИВЫЕ НОСИТЕЛИ! — двух языков. Понимаешь? Вандальский — мертвый язык. Ни одного текста. Пара надгробных надписей, только имена — и те сомнительные. Отто Шмидт в “Die vandalische Sprache” такую ахинею несет! А тут… Это же по науке такой грохот пойдет! А ихний скалкс, между прочим, сдается мне, вообще фракиец. Ты про фракийцев что-нибудь слышал?
      — Восстание Спартака, — глупо сказал Сигизмунд. — Кино было, с этим…
      — С Кирком Дугласом.
      — Это который с ямкой на подбородке, — вспомнила Аська. — И одноглазый. Только не в “Спартаке”, а в “Викингах”.
      — Вы меня вконец достали, — разозлилась Вика. — Как идиоты. Вы что, не врубаетесь? ЦЕЛАЯ ГРУППА ЯЗЫКОВ! И вообще ни один не дошел! Про этрусков слышали? Их надписи так и не прочли. Гадают — не фракийский ли язык. А тут — такая перспектива!
      — Погоди, погоди… — Сигизмунд медленно начал соображать, к чему клонит Виктория. — Ты что, сейчас сюда целую ораву ученых нагонишь? Нас тут всех задрочат до смерти!
      — Ну уж фиг! — взвилась Вика. — Хрена я допущу сюда этих болванов! Сама чугунной задницей сяду!
      — И куда ты пойдешь со своей чугунной задницей? — осведомилась Аська. — Так, мол, и так, наш с сестрицей общий любовничек — хипарь-кооперативщик — поимел машину времени, нагнал полон флэт вандалов и прочих языконосителей — нате! Я их тут поизучала маленько… Вот мой диссер. Где мой Нобиль, где мой грант? Йа-а, Вика, это у тебя в башке того… переклинило.
      — Анастасия, кстати, совершенно права, — поддержал Аську Сигизмунд. — Как ты будешь представлять результаты своих исследований широкой публике?
      — А никак!
      — Ты, Виктория, не выдрючивайся, — решительно заявила Аська. — Не хрен нам тут из себя Софью Ковалевскую корчить. Ты вникни, в какие беспредельные времена живем. Машинку-то сразу тю-тю. А нас тут всех… — Она поводила пальцем, очерчивая круги. — Скажи спасибо, если просто по психушкам пожизненно распихают.
      — Без права переписки, — добавил Сигизмунд зачем-то.
      У Вики по лицу пошли красные пятна.
      — Да идите вы в жопу! В общем так, Морж. Работу мне как хочешь — а найди. И по профилю. Либо бери на содержание — выбирай.
      — Ты понимаешь, что сколько ты ни изучай носителей, а результаты опубликовать не сможешь? — спросил Сигизмунд. — Ситуация-то безвыходная.
      — Понимаю, — хмуро отозвалась Вика. — Но не могу я просто так… Может, изменится все? Когда-нибудь. Лет через пятьдесят. Не навеки же этот бардак.
      — Ну ты, мать, долгоиграющая… — насмешливо сказала Аська. — На тридцать три оборота…
      — Не то, что вы, — огрызнулась Вика, — дальше сегодняшнего вечера не заглядываете.
      Аська авторитетно заявила:
      — Ты, Морж, Виктории лучше не перечь. Она у нас Козерог. Козероги — они все со скалой внутри, я про них в газете “Ваша звезда” читала. Там про них такие ужасы написаны, такие ужасы, прямо хоть в одной комнате с ними не ночуй… Слушай, Морж, баба твоя и вправду рожать собирается, я ее тайком оглядела. Хочешь — я на себя ребеночка запишу? Чтоб хоть дите с нормальным документом было.
      — Да им всем документы бы надо, — сказал Сигизмунд и поморщился, как от головной боли. Это ж какие расходы предстоят!
      — За беженцев будем их выдавать или как? — деловито спросила Аська.
      — Только ты, Аська, в это дело не лезь, — предупредил Сигизмунд. — Я сам все сделаю.
      — Интересно, — проговорила Вика, — а что они сами-то обо всем этом думают? Порасспросить бы их надо.

Глава тринадцатая