Сигизмунд чуть наклонился и поцеловал ее в губы.
      — Сейчас, — шепнул он.
      И пошел к гаражу.
      Она немного постояла, переступая сапожками — подмораживало — а потом, завидев медленно идущего по снегу кота-победителя, присела на корточки и начала подкыскивать, смешно присвистывая:
      — Ктсс-сс… ктсс-ссс…
      Сигизмунд вошел в гараж. Включил зажигание, стал прогревать мотор. Усмехался про себя — все представлял, как Лантхильда сюсюкает с мьюки. От слова “кот” она отказывалась категорически. Мьюки и мьюки. Да и сам Сигизмунд все больше склонялся к таежной мове.
      На днях вспоминал одну старую песню Мурра — давно ее не вспоминал, а тут вдруг всплыла в памяти:
      Ты — дурак, и я — дурак, все мы — братья-дурни…
      Жизнеутверждающая такая песенка.
      Поймал себя на том, что мысленно перекладывает ее на девкино наречие. Песенка перекладывалась без всяких усилий:
      Ик им двалс, йах зу ис двалс; изьос брозарс-двальос…
      Вот так запросто…
      Где-то совсем рядом съехал с крыши снег. У-ухх! Мотор неожиданно заглох. Сигизмунд подождал немного и снова повернул ключ. Завелся. Черт, надо тачку менять. Сколько можно!..
      Да, поменяешь тут тачку. Затеял дорогостоящую развлекуху на несколько лет: ребенка. Тут вкладывать деньги да вкладывать. Бездонная дыра…
      Ладно, пробьемся.
      Он выехал из гаража и вышел из машины, чтобы закрыть дверь.
      — Лантхильд!
      Девка не отзывалась. С кошкой играет. Он закрыл двери, обернулся.
      — Лантхильд!
      Молчание.
      — Лантхильд!!
      И — снежным обвалом — все внутри оборвалось.
      — Лантхи-ильд!!!
      Господи, что ее — снегом?.. Да нет, каким снегом, нет там никакого…
      Он бросился к тому месту, где оставлял ее. К “последнему рубежу”.
      И остановился, будто споткнулся.
      Лантхильды не было.
 

* * *

 
      Лантхильды не было. А что же было?
      Стена, водосточная труба. Почти правильный круг сдутого снега на том месте, где стояла Лантхильда. Как будто гигантский пылесос с неба дунул и размел снег, обнажив асфальт на пространстве метра в три диаметром.
      К этому месту вели три стежки следов: Лантхильды, Сигизмунда и кота. Вот они с Сигизмундом подошли к этому месту. Вот следы Сигизмунда отходят к гаражу. Вот следы Сигизмунда, возвращающегося от гаража…
      Сигизмунду стало страшно. Он вспомнил, как боялась Лантхильда подходить к гаражу, как его самого разбирали дурацкие страхи, когда он оставил ее здесь дожидаться, а сам пошел выводить машину…
      Превозмогая себя, протянул руку, коснулся асфальта. Асфальт был тепловатый. И сухой. Неожиданно долетел слабый запах лета. Сигизмунд не сразу понял, что это, — слишком уж невозможным был этот запах в зимнюю морозную ночь. Пахло сеном, разопревшей травой, сырой землей и еще чем-то.
      Сигизмунд не верил в НЛО. Он не верил в то, что инопланетяне воруют земных женщин, оплодотворяют их и таким образом готовят экспансию на Землю. Он не читал “Очень Страшную Газету” и бестрепетно заворачивал селедку в объявления “Приворожу любимых навсегда и залатаю Ваше биополе”. Словом, мистический бум не затронул С.Б.Моржа. Почти.
      С другой стороны, боец Федор с его истовым православием не представлялся Сигизмунду слабоумным. Боец Федор — человек здравомыслящий. Да и православие — институт почтенный, тысячелетний…
      Ах Господи, ну что за рассуждения. Ему просто очень страшно. Так страшно, что колени подгибаются. А что, если это правда… А что, если Лантхильда действительно… И кот… Правда, странно, что бес — если это был бес — принял обличье кота серого, банального, помойно-бачечной породы…
      НО ЧТО, ЕСЛИ ЭТО ПРАВДА?
      Сигизмунд медленно попятился от круга. “Ведьмин круг”. С поганками по краям. Да нет, поганок пока что не наблюдается…
      Не решаясь повернуться к жуткому следу спиной, он добрался до крыльца. Поднялся по ступенькам. Ему чудилось, что из центра круга кто-то смотрит ему в спину горящими глазами.
      Обернулся. Никого.
      Поспешно захлопнул за спиной дверь. Перевел дыхание. На лестнице тоже никого не было.
      Взлетел по ступенькам. Бросился — прямо в ботинках — в гостиную. К иконе.
      Кто-то говорил ему — сейчас уже не вспомнить, кто, мать или боец Федор — что бесы при надлежащей тренировке могут выдержать все, даже распятие, и только от одного бегут поголовно: от образа Божьей Матери.
      Вот и хорошо. Вот и проверим.
      Схватил икону так торопливо, что своротил на пол блюдце с манной кашей — свежее лантхильдино подношение. Влез в кашу ботинком.
      Выскочил из квартиры, оставляя грязные следы по всему коридору. Кобель увязался за Сигизмундом.
      Никаких видимых изменений во дворе пока не произошло.
      Сигизмунд побежал через двор, прижимая к животу тяжелую икону в окладе. Мыслей в голове почти не было.
      Круг был на месте. Кобель постоял возле круга, принюхиваясь, задирая нос и чуть раздувая ноздри. Потом прянул ушами и, взлаивая, помчался через весь двор. Кота засек, не иначе.
      Сигизмунд нерешительно вошел в круг. Ступил на сухой асфальт, присел на корточки. Ворочаясь на корточках, поводил вокруг себя иконой.
      Ничего. Он почти ожидал услышать визг невидимых существ, ощутить, как раскаляется под пальцами оклад, — весь арсенал дешевого страшка.
      Но икона оставалась холодной, тишина безмолвной. На противоположном конце двора хлопнула дверь подъезда.
      Сигизмунд встал, опустил икону, держа ее в руке, как книгу.
      — Лантхильд! — крикнул он.
      Быстрые, легкие шаги по снегу. Почти бег.
      Он ощутил невероятное облегчение. Почти невыносимую радость.
      — Лантхильда! — крикнул он во все горло.
      В круг вбежала пегая колли и замахала хвостом. Единственная собака из всех известных Сигизмунду, у которой были голубые глаза. Сигизмунд машинально погладил ее.
      Следом за собакой стремительным шагом шла через двор ее хозяйка, молодая женщина в длинной дубленке. Она поздоровалась с Сигизмундом и прошла мимо. Шаги стихли.
      Все.
      Сигизмунд мутно посмотрел на свою машину. Надо бы в гараж ее загнать. Только сейчас сообразил, что не заглушил мотор.
 

* * *

 
      В доме никого не было. Лишь в гостиной бессмысленно горел свет. В углу, там, где стояла икона, темнело пятно. На полу белело растоптанное блюдце.
      Сигизмунд бросил икону на пианино, под дедовской фотографией. Не раздеваясь, прошел к телефону. Взял справочник, начал листать. Тонкие страницы рвались под пальцами.
      Нашел.
      Занято.
      Как маньяк, снова и снова набирал номер. Наконец дозвонился.
      — Это справка о несчастных случаях?
      Сколько времени ее нет? Сколько он топтался во дворе — полчаса, час? Где она может быть? Он сам не верил в то, что городские службы могут что-то о ней знать.
      — Вы не могли бы перезвонить через два часа? Данные о сегодняшних происшествиях еще не поступили. Спасибо.
      Сигизмунд положил трубку. Тупо поглядел на свои ноги в мокрых ботинках. По полу расплывалось нечистое пятно от растаявшего снега. Кобель подъедал в гостиной кашу. Осколками блюдца звякал — гонял.
      Сигизмунд медленно разделся. Тело стало ватным, истомным. Ждать. Два часа.
      Минут через сорок опустошенного сидения в кресле он вдруг вскинулся. Что он тут сидит? Надо искать… Накинул куртку, выскочил из дома. Пробежал по каналу, заглянул в несколько соседних дворов. Снова выскочил к каналу. Замирая от ужаса, перегнулся через решетку, поглядел на лед. Сзади затормозила машина.
      Менты.
      — Документики попрошу.
      Изысканно-вежлив, в перчатках.
      — Собаку не видели? — мгновенно собрался Сигизмунд. — Черную.
      — Где проживаете?
      Сигизмунд махнул на свою подворотню. Назвал адрес. Добавил фамилию сержанта Куника. Впрочем, Куника они не знали.
      — А где поводок у вас? — не отставал мент.
      — За сучкой погнался. Вырвал из руки… Ребята, телефон запишите, если увидите — звякните…
      Сигизмунд упорно не замечал их официального тона. Держался политики “мы с вами порядочные люди, жители СПб”. Действовал инстинктивно.
      Менты, наконец, поддались. Уехали.
      Сигизмунд посмотрел им вслед. Почему не спросил — не встречалась ли им девка-краса, длинная коса? Может быть, она в беде. Может быть, они ее видели. Может, она в их тачке сидит.
      Чушь. Он опять увидел пустой круг на асфальте и следы, ведущие В КРУГ. И только один след ИЗ КРУГА — его собственный.
      Сколько времени? Не пора звонить в справку? Глянул на часы. Рано.
      Поплелся домой. “Ведьмин круг” уже припорошило снегом. По свежему снежку, нахальным диаметром, пересекала круг цепочка собачьих следов. Колли возвращалась домой. Хозяйка почему-то круг обошла.
 

* * *

 
      Дома было невыносимо пусто. И все вокруг — будто вещи взбунтовались и решили добить Сигизмунда — кричало ему о Лантхильде. Тут она прибирала, передвигала что-то, здесь тряпку бросила. К стене пришпилена картинка — коза и рядом Сигизмунд с умильной мордой. На кухне чайник еще теплый.
      Зашел в “светелку”. Боль стала почти непереносимой. Превозмогая себя, открыл шкаф. Сунул руку в ворох вещей. Пальцы коснулись холодного золота. Лунница на месте. Все на месте, девки только нет.
      В голове назойливо крутилось: Господь дал, Господь и взял.
      Ну что, пора, наконец, звонить? Сколько там времени?
      На часах было три часа ночи.
      Занято. Занято. Занято. Господи, сколько же народу в эту ночь пропало? Почему там все время занято?..
      — Алло! Это справка о несчастных случаях? — Он почти кричал. — Она вышла гулять и не вернулась. Она беременна. На первом месяце.
      — Имя, фамилия, отчество, год рождения…
      — Она без документов. Была одна. На вид лет двадцати.
      — Приметы.
      — У вас есть неопознанные?
      — Сейчас, минуточку… Да, есть. Назовите приметы.
      — Очень светлые волосы. Коса. Шубка из искусственного меха.
      — Она могла между нулем и двумя часами ночи находиться на канале Грибоедова между Сенной и Невским?
      — Да, да! Где она?
      — Кто вы ей?
      — Друг… Я отец ее ребенка…
      — Мне очень жаль вам это говорить, но она мертва.
      У Сигизмунда мгновенно онемели пальцы и губы. Он через силу, почти неслышно вымолвил:
      — Ч…то?..
      — Алло, вы слушаете?
      — Да.
      Теперь он говорил глухо, но внятно.
      — ДТП… Вы слушаете?
      — Да, да… Я вас слушаю.
      — Ее сбило машиной. Она в морге на Екатерининском… Запишите адрес…
      — Она точно мертва?
      — Я же ее здесь не вижу, — возмутилась женщина, уставшая от бесконечного потока чужого горя. — У меня здесь написано: неопознанная ж., ДТП, район канала Грибоедова… Завтра утром поезжайте на опознание… Да не убивайтесь вы так, может быть, это еще не она, всякое же бывает…
      — Нет, — сказал Сигизмунд, — это она…
      — Погодите, — вдруг сказала женщина, — тут есть особые приметы. У вашей девушки были особые приметы?
      — Отсутствие прививок.
      — На левой голени на наружной стороне — цветная татуировка, дракончик… Черно-красно-зеленый…
      Сигизмунд молчал.
      — Алло, вы слушаете?
      — Это не она, — сказал он. И вдруг заорал не своим голосом: — ЭТО НЕ ОНА!..
      — Ну, я вас поздравляю, — с облегчением произнесла женщина. — Звоните по больницам. Может, там… Или по подружкам поищите. До свидания.
      Не дожидаясь ответа, она положила трубку.
      Сигизмунд слушал короткие гудки, и по его лицу потоком катились слезы.