Не изменившись в лице, Аспид выстрелил ему в голову. Пистолет лежал у Аспида наготове - под бумагами. Затем Аспид обрисовал свой план. План заключался в том, чтобы вывести Анахрон из-под наблюдения. Терминал, как известно, не требует большого количества энергии. Энергия нужна только базовому блоку да и то лишь в момент запуска. Блок может быть в короткие сроки законсервирован. Это в любом случае не останавливает работу уже запущенных зондов. Десять терминалов-приемников автономной группе явно ни к чему. Достаточно двух-трех в наиболее активных зонах - зонах наиболее вероятного переброса. - Господа! - увлекшись, обратился к своим сотрудникам Аспид. (Этих "господ" потом часто вспоминали.) - Мы с вами уже немолоды и думаю, когда нам предложат уйти на заслуженный отдых, мы воспользуемся этим предложением. По идее Аспида, после неизбежного закрытия проекта "Возрождение" шесть "посвященных" - в случае, если им удастся избежать пули - приступают к работе на себя, образовав подпольную организацию. Поэтому первоочередная задача автономизировать Анахрон и подготовить себе путь к отступлению. Эти шестеро остались не потому, что боялись Аспида - в группе задерживались только люди абсолютно бесстрашные - а потому, что всем была невыносима мысль о предстоящей бездарной гибели их сорокалетнего труда. Практически все они были фанатиками науки. А точнее - фанатиками Анахрона. Когда Найденов спросил Аспида, ради чего он пошел на такой колоссальный риск, Аспид ответил: - Я хочу дожить до того времени, когда вид людей, идущих по улице, не будет вызывать у меня рвотной реакции. - Вы имеете в виду возрождение славянской расы? - спросил Найденов. Аспид ответил: - Можете называть это и так. Так началось автономное существование Анахрона. * * * Все участники заговора были бездетны - кроме Аспида. Бесплодие было результатом долгой работы на полигонах. Аспид строго следил за своей дочерью. Ангелина смертельно боялась отца. Первый роман Ангелины завершился - после вмешательства Аспида - полным крахом. Бориса, морского офицера, Аспид стерпел. Ангелина вышла замуж. В день свадьбы Аспид отвел дочь в сторону и негромко пригрозил ей, что сделает ей аборт столовой ложкой, если она вздумает забеременеть раньше, чем через два года. И чтоб в эти два года ни дочь, ни ее муж не брали в рот и капли спиртного. Два года молодые жили при Аспиде. Иной жилплощади все равно пока не было. После рождения внука в 1960 году Аспид снял свое вето, и Борис снова начал попивать. Через год Борис уже получил кооперативную квартиру. Каким чудом это произошло никто не дознавался, а Аспид молчал. * * * Последние годы перед выходом на пенсию все члены группы Аспида провели в закрытом КБ, занимавшемся проектированием автоматических межпланетных станций. * * * Автономизация Анахрона была произведена через несколько лет после "исторического совещания". Найденов нашел изящный способ отсечь терминалы от центра слежения. Теперь если бы на терминал и поступил какой-то материал из прошлого, центр слежения остался бы в неведении. Под административным руководством Аспида была произведена полная консервация базового блока, рассчитанная примерно на двадцать лет. Аспид, который находил затопление плодороднейших земель под водохранилища ГЭС дебильной затеей, тем не менее сполна воспользовался ею как блестящим предлогом для консервации своего объекта. Пятнадцатиметровая толща воды сделала Анахрон практически недоступным. Была обеспечена сверхнадежная система автономного питания. Ленинградский терминал рассматривался Аспидом как наиболее перспективный, поскольку именно там наблюдался очень сильный специфический "анахронный" фон. К началу 50-х годов этот терминал был уже "невидим" для центров слежения. А после расстрела Берии исчезла и реорганизации его ведомства исчезла и вся документация по проекту "Возрождение". Итак, имелись: ленинградский терминал, возможность скрытно попадать в подземную приемную камеру, квартира поблизости от терминала, гараж в непосредственной близи и скромный персональный пенсионер, полковник в отставке, С.К.Стрыйковский. И еще несколько скромных пенсионеров, любителей собраться у бывшего сослуживца по престольным советским праздникам. Система сигнализации была выведена из приемной камеры терминала в гараж. Отличалась она предельной простотой. Несколько раз А-2 срабатывал. Один раз он принес труп мужчины. Трупное окоченение еще не наступило, из чего следовало, что человек этот погиб в процессе переноса. Аспид не без сожаления погреб его в подземной штольне. * * * Одна из загадок Анахрона мелькнула на похоронах Аспида. Корсук, повинуясь безмолвному взгляду Найденова, оттащил рыдавшую над гробом белокурую женщину от покойного Стрыйковского и силой затолкал в машину. Там-то и состоялся их краткий разговор. - В каком году вы родились? - спросил Корсук, резко трогая с места. Ничуть не удивившись, женщина назвала 1792-й. - Место рождения? - Полтава. Корсук выругался. Женщина вдруг рассмеялась сквозь слезы. - Совсем как он, - пояснила она. - Где он вас прятал? Она назвала адрес. - Вы замужем? - Нет. Он не хотел... - Выходите замуж, - посоветовал Корсук. - Сколько вам... э... лет? - Двадцать девять. - Как перенесли... э... полет? - Очень страшно. Все равно что умереть. - Работа у вас есть? - Да. Я давно здесь. - В Питере? - Нет, ЗДЕСЬ. Слушая рассказ женщины, Корсук не переставал проклинать Аспида. Развел таинственность! Девятилетняя Маруся, приблизительно 1792 года рождения, пошла погулять на речку, попала в овражек, оступилась, вдруг потеряла сознание и очнулась в ленинградском терминале. Там она провела, без пищи и света, двое суток, потому что попала как раз на выходные, и Аспид уезжал на рыбалку. Аспид вытащил ее из терминала полуживую, выходил на тайной, неведомо как добытой квартире и, скрывая от всех, вырастил. Дал ей образование. Устроил на работу. Маруся в нем души не чаяла. * * * Аспид состарился вдруг, в один год. Тогда же он изменил систему сигнализации. При переносе в камере возникают очень сильные магнитные поля. В нехитрой схемке индуцируется ток. Включается электромагнит, который включает другую цепь с электромагнитом, в результате чего раздавливается ампула с пахучим веществом. Вещество безвредное, но пахнет крайне неприятно. Ангелине Аспид скормил легенду о "медицинской трубе" и дал четкие указания с номерами телефонов, объяснив, что и в каких случаях надлежит делать. Любой из группы Аспида был готов произвести натурализацию "новоприбывших". В конце 1996 года, когда Анахрон сработал в очередной раз, из всей группы в живых оставался один Корсук... Глава шестая Конечно, Федор Никифорович рассказал Сигизмунду не все. Кое о чем умолчал, постарался представить Аспида в более приглядном виде. Но и услышанного вполне хватило, чтобы погрузить Сигизмунда в глубокий ступор. Скептический разум выпускника ЛИТМО отказывался принимать машину времени. А между тем глядя на вполне будничного дедушку-пенсионера, Сигизмунд понимал - той частью рассудка, что верила и Лантхильде, и Виктории - что дедок не врет. Косвенно убеждало в этом и наличие компьютера. Ну для чего, скажите, пенсионеру компьютер? Не в "DOOM" же играть! Поколение не то... - Так что же это выходит, Федор Никифорович, - вяло проговорил Сигизмунд, когда Корсук умолк, - получается, я теперь держу за яйца самую жуткую тайну сталинского режима? Федор Никифорович поморщился, но признал: - В самых общих чертах - да. - А не боитесь? - А чего мне бояться? - Ну там... газетных разоблачений... какой-нибудь новый ров с расстрелянными откопают... с умученными на полигоне... У деда небось немало душ на совести? - Не боюсь, - повторил старик. - Чего мне бояться? У этой тайны теперь два хранителя: я да вы. А вы - один из нас. Сигизмунд взвился, сделал попытку отмазаться. - Когда это я стал "одним из вас"? Но сбить старика с толку не удавалось. С добрым ленинским прищуром Федор Никифорович ответил: - А когда решили свою таинственную гостью у себя оставить. Тогда и стали, Стрыйковский. Я скоро умру, так что владеть этой тайной вам. - А если я пойду и сдамся? - спросил Сигизмунд, мутно копошась воспоминаниями в каком-то старом советском шпионском фильме. - Кому вы пойдете сдаваться, Стрыйковский? - Федор Никифорович явно осерчал. Кому вы, на хер, сдаваться-то будете? ВЧК? ГКЧП? Местному участковому?.. Вы кем работаете, Стрыйковский? - Тараканов травим... муравьев... - машинально ответил Сигизмунд. И, подумав, добавил: - Крыс - можем. По желанию заказчика. - Тараканов... Хорошо что Аспид до такого позора не дожил. - И не давая Сигизмунду возразить, продолжал с завидным напором: - Послушайте, Стрыйковский. Вы что, всерьез хотите отдать Анахрон в руки этой власти? Это же воры. Разбогатевшие - но воры. А шахтерам Воркуты Анахрон не поможет. И в Приморье от этого электроэнергии не прибавится... Про зарплату учителей рассказывать? - И врачей. Словно не расслышав последней реплики, Федор Никифорович заключил: - Не говоря уж о том, что базовый блок Анахрона находится сейчас на территории другого государства. Да если вы на вашей машине с питерским номером "78 Rus" вздумаете пересечь границу незалэжной Украины, вас обшмонают так, что горячие эстонские парни в Нарве покажутся вам Божьими ангелами... - А вы что, ездили? - не сдавался Сигизмунд. - Да. Анахрон дестабилизирован. Я проводил кое-какие измерения на водохранилище... Консервация Анахрона была рассчитана на двадцать лет. Вот и считайте. - А что мне считать? - Да то! - Федор Никифорович вскочил и заходил по кухне, нещадно дымя "Беломором". - Да то, что сорок лет прошло! Со-рок лет! Вода проникает в саркофаг. Возможно, Анахрон скоро окончательно будет выведен из строя. - И что это означает? - Да ничего. Вырубится - и все. И никаких контактов с прошлым. - Сколько, по-вашему, он еще протянет? Федор Никифорович остановился и, подобно паровозу времен гражданской войны, выпустил едкое облако дыма прямо в лицо Сигизмунду. - Не знаю! Не знаю я, Стрыйковский, сколько он еще протянет! Может быть, день! Может, десять лет! Ничего не знаю! - Может, заинтересовать... власти... или банк какой-нибудь... все-таки исследования... - забормотал Сигизмунд. - У властей денег нет канаву по-человечески выкопать. Все разворовано. А документации, между прочим, все равно никакой не осталось. Лавруша по своему ведомству все уничтожил. А Найденов - по нашему. Тю-тю, концы в воду. В прямом смысле. - Так что же делать? - растерянно спросил Сигизмунд. - Вы прямо как тимуровец: сразу делать. Сходите дров наколите... Ждать! Больше ничего не остается. Вы - наследник, других нет. Не родились. В голове Сигизмунда вдруг мелькнула совершенно идиотская картина: он, Сигизмунд, голый, в кожаном фартуке и мастерком в руке, передает тайну Анахрона подросшему Ярополку... Масоны, блин. - Ну хорошо, - сдался Сигизмунд. - Ответьте мне на прямой вопрос, НЕ ВИЛЯЯ: я смогу вернуть ту девушку? Федор Никифорович посмотрел на Сигизмунда в упор и после краткой паузы ответил: - Нет. Отсюда вы не можете ничего. Вы можете как рыбак в лодке сидеть и ждать авось клюнет. Единственное что - рыбка ваша сорвалась, глядишь и всплывет. - Это как? - не понял Сигизмунд. - Кверху брюхом, - рассердился Федор Никифорович. - Неужто не понимаете? Хорошо, представьте себе генеалогическое древо. Огромное, разветвленное, с множеством ветвей. Представили? - Представил, - угрюмо сказал Сигизмунд. - Хорошо. Теперь представьте себе, что на этом дереве есть ветки, от которых не отходит новых ветвей. Так сказать, тупиковые. - Представил. - В теории Анахрона такие ветки соответствуют людям с малой "бытийной массой". Эти люди могут быть либо больны, нежизнеспособны, либо обречены в силу каких-то внешних факторов. Например, войны или просто личной склонности к риску. Эти люди - в тамошних условиях - не определяют будущего. Скажем, они не дадут потомства. - Ну. - Анахрон переносит любой объект, лишь бы он был подвижным и соответствовал заданным параметрам массы. Точнее, ПЫТАЕТСЯ перенести. Если объект обладает большой "бытийной массой", Анахрон не может его перебросить, и объект возвращается в изначальную точку. - Живой? - ядовито поинтересовался Сигизмунд. - Эта проблема не изучалась. Поскольку в ходе наших экспериментов изменений в историческом процессе не наблюдалось - это мы отслеживали специально - то, вероятно, все объекты возвращались назад живыми и невредимыми... Вы поймите, мы очень торопились. От нас требовали быстрых результатов. Время было такое... - Угу, - сказал Сигизмунд. - И к чему вы это? - Ваша девушка обладала малой "бытийной массой". Вероятно, в скором времени ей предстояло погибнуть. Поэтому Анахрон ее благополучно переправил. - А почему, кстати, ее перенесло не в приемную камеру? - спросил Сигизмунд. Федор Никифорович пожал плечами. - В ходе экспериментов подобные сбои наблюдались. Возможно, сказалась расфокусировка... Радуйтесь, что она не оказалась в двадцати метрах над землей... или под землей. Ничего удивительного. После того, как мы установили терминал на канале Грибоедова, землю еще несколько раз тревожили. Прокладывали метро, сейчас новую линию тянут... Сигизмунд сжал зубы. - Продолжайте, пожалуйста. Федор Никифорович глянул на него хитро. - Заинтересовались? Ну так вот. В своем времени ваша девушка обладала малой "бытийной массой". Сигизмунд вдруг вспомнил, что Лантхильда была близорука. - Оказавшись здесь, - продолжал Федор Никифорович, - она... - Он замялся, подбирая слова. - Вы знакомы с мичуринской практикой? Черенок можно привить другому дереву... В нашем мире девушка была привита к новому стволу - и привита успешно. Вы говорите, она забеременела. В перспективе, судя по всему, у нее должно было появиться жизнеспособное потомство. Сигизмунд яростно боролся с потребностью напасть на партийного старца и нанести ему увечье. "Жизнеспособное потомство"! Прямо как об овце рассуждает... Человек-винтик... Если Федор Никифорович и подозревал о подавляемых порывах Сигизмунда, то виду не подавал. Продолжал невозмутимо: - Таким образом, бытийная масса вашей подопечной резко увеличилась и - Анахрон не смог ее удержать. Вот тут-то и кроется, Стрыйковский, главная загадка... Не буду посвящать вас в теорию, это ненужно... Если воспользоваться грубой аналогией с удочкой, то рыба может сорваться с крючка. Это понятно. Но, будучи пойманной, снова самонасадиться на крючок, отправиться назад в воду и там отцепиться - такого просто не может быть. Поверьте, Стрыйковский, такого НЕ МОЖЕТ БЫТЬ. Все равно, что камень покатится вверх по склону горы. - А дестабилизация Анахрона? Вы же сами говорили... - Не городите чушь, Стрыйковский. Причем здесь дестабилизация? Рыбка на крючке, стабилизация-дебилизация, бытийная масса... Блин!.. Сигизмунд не на шутку разозлился. - Я не Стрыйковский! Морж моя фамилия! Сигизмунд Борисович Мо-орж! Федор Никифорович хлопнул ладонью по столу. - Пожалуйста, без истерик! Вы не у этого... как его... психоаналитика! Говорите, вы на машине? Поехали. Посмотрим место. Заодно хозяйство примете. - Какое хозяйство? - ошеломленно спросил Сигизмунд. - Ваше, товарищ Морж. ВАШЕ! Отныне - ваше. Спецовка у вас дома найдется? - Скафандр, что ли? - Неумно. Ватник есть, роба? - Найдется. А мы что, прямо на зону? - глупо сострил Сигизмунд. - Номер там выдадут или здесь пришивать... из старой простыни.. "Ща" там, цифирки... Федор Никифорович на эту выходку не обратил внимания. Полез в кладовку, вытащил оттуда окаменевшие кирзовые сапоги и... синий зековский ватник без воротника. Затем со страшным лязгом извлек старые ржавые ограждения с привязанными загодя красными тряпочками. Такие ставят дорожные рабочие. - Несите в машину, - приказал Федор Никифорович. Сигизмунд только подивился: вот ему, Сигизмунду, почти сорок лет, генеральный директор - и какой-то ветхий полузнакомый старец гоняет его как мальчишку! Но закалка у Никифоровича была, как говорится, стальная: возражать ему было не проще, чем едущему на тебя танку. И прихватив ограждения с кумачовыми тряпками, Сигизмунд потащился во двор. Никифорович сказал ему в спину, что сейчас, мол, выйдет. Ждать старика пришлось долго. Сигизмунд с угрюмством стал уже подумывать, не хватил ли дедка удар, когда рядом с машиной нарисовалась неприметная фигура. Ничто в этой фигуре не ласкало глаз. В ватнике и кирзовых сапогах, в мятой кепчонке и "беломориной" на губе Федор Никифорович как на родного брата походил на дядю Колю-водопроводчика. И с ходу напустился: - Что вы тут стоите как столб? Грузите ограждения! Сигизмунд послушно упихал одно ограждение в багажник. Второе не влезло. Сунул его на заднее сиденье. Никифорович уже сидел на "лантхильдином месте", дымил. - Поехали, - сказал он нетерпеливо. Сперва ехали молча. Потом Сигизмунд, тяготясь молчанием, завел беседу. - Я вот, гляжу, компьютер у вас, Федор Никифорович... - Хорошая вещь, - охотно согласился старик. - Нам бы такое да в 38-м году! Ведь на логарифмических линейках первый Анахрон обсчитывали... А второй на "железных "Феликсах" и на "Мерседесах"... Вот вы человек молодой, небось, не знаете, что это такое... - "Феликса" видел, - обиделся Сигизмунд. - Арифмометр как арифмометр... - А "Мерседесы"? - Тоже. - Эх, вы... Это электрический арифмометр... Громадина такая, вроде носорога. Там, где считали, грохот стоял как в забое. - М-да, - сказал Сигизмунд. - Молодое поколение тех трудностей не знает, которые нам преодолевать пришлось, - молвил Федор Никифорович. - У нас свои трудности, - сказал Сигизмунд. - Еще более трудные. Вот вы говорите - "бытийная масса" должна быть маленькой. Стало быть, бесперспективным должен быть человечишко, иначе не перенесет его Анахрон. А ежели хворые да убогие бы посыпались? Как бы вы от них получали строителей коммунизма? - Понимаете, молодой человек, вы не думайте, что мы тогда глупее вас были. Аспид рассуждал так: чтобы зонд переносил людей физически крепких и обреченных на гибель в своем времени, требуется разместить его в таком месте, куда стекаются люди, соответствующие этим двум характеристикам. То есть - в места отправления культа. Туда рабов приводили в жертву приносить, туда воины приходили. Жрецы, кстати, тоже люди не хворые - хворому да увечному жрецом не стать. - А как вы узнали, где у этих древних находятся места отправления культа? По раскопкам, что ли? - Зачем по раскопкам? Где мы решим - там и были! - Как это? - не понял Сигизмунд. - Это была идея Аспида. Древние люди видели в камнях странной формы или большого размера воплощение неких надприродных сил, которым они поклонялись. Энгельса-то читали? - Ну. - Вот Аспид и решил создать такие камни. Чтоб поразить воображение суеверных древних людей. В то время по лагерям всяких художников-формалистов, кубистов разных, было, извините, как грязи. Аспид завербовал несколько человек, дал им задание: разработать проект каменного сооружения, которое соответствовало бы представлениям древних людей о чудесном. Чтобы они сделали его предметом своего культа. Зондам Анахрона была придана форма таких камней. Снаружи - камень, внутри - зонд. - А вокруг капище, да? С язычниками, жрецами и вакханками, - сказал Сигизмунд. - Именно. А-2 забрасывал несколько зондов. Всем им была придана одна и та же странная форма. Это, вероятно, подогрело суеверия местных жителей. Во всяком случае, так предполагалось. Странные камни, разбросанные на маленькой территории. Ни цветом, ни формой не похожи ни на что... И петроглифы на них. И больше таких нет нигде. - А с художниками потом что было? - заинтересовался Сигизмунд. - Не знаю... Сигизмунд резко затормозил у светофора, и почти тотчас же к нему подошел гаишник. Вторая фигура в бронежилете угрюмо маячила на небольшом расстоянии. Гаишник отсалютовал, неразборчиво представился. Сигизмунд сунул ему права. И почти тотчас же, матерясь через слово, принялся крыть городские власти. До чего дошло! Во дворе кабель замочило, приходится за сантехником как за министром к нему на дом ехать... Гаишник изучил права, не нашел повода оштрафовать хозяина потертой "единички" и, отсалютовав вторично, нехотя отступился. Сигизмунд тронулся с места. - Молодец, - вполголоса похвалил его Федор Никифорович. Сигизмунду почему-то стало очень приятно. * * * Федор Никифорович осмотрел гараж, покружил на том месте, где исчезла Лантхильда. Затем они вдвоем поднялись к Сигизмунду. - Давненько я здесь не был, - проговорил Федор Никифорович, входя в квартиру. Изменилось все как... Наталья действительно настояла в свое время на том, чтобы избавиться от многих вещей деда. От них и вправду тянуло ощутимым "сталинским душком". Кобелю Федор Никифорович очень не понравился. Долго и настороженно рычал на гостя, то подкрадываясь сзади, то отскакивая и разражаясь оглушительным гавканьем. Глянув на "пацифик", старик и вовсе поджал губы. Не одобрил. - Может, чайку, Федор Никифорович? - Да нет, спасибо. Напились уж. Давайте, ищите какую-нибудь робу. А материальные свидетельства у вас сохранились? - Какие свидетельства? - Ну, вещи после вашей подопечной какие-нибудь... характерные. Ведь вы меня тоже поймите - сколько работаю, ни разу НАСТОЯЩЕГО результата толком и не видел... Разве что Марусю... Ведь всю жизнь на это, можно сказать, положил... Да. Жаль, конечно, дедка. Всю жизнь на "это" положил... Вот на этом самом подоконнике Лантхильда сидела, тоскливо глядела в окно - бедная, растерялась. Страху натерпелась. От аттилы с айзи и брозаром ее оторвали - а за что, не объяснили. Оказывается, это и был НАСТОЯЩИЙ результат. Чья-то цель жизни. Сплошной бред! Ладно, хочет старик материальных свидетельств - будут ему материальные свидетельства! А что еще предъявлять? "Чуйства"? Пошел, молча вытащил рубаху, золотую лунницу, монетки - и вывалил перед дедком на стол: нате! Федор Никифорович по луннице пальцами провел легонько, глянул странно и молвил, усмехаясь непонятно чему: - Эх, жаль, партайгеноссе Шутце не видит... Его бы удар хватил от восторга! - Это еще кто такой? Он тоже к "беспокойному хозяйству" приписан? - Да нет, это, по некоторым косвенным данным, был визави Аспида в Германии... Сигизмунд вдруг заинтересовался. А что, может еще одного старичка осчастливить? - А он жив, этот Шутце? Давайте ему телеграмму дадим! - В пятидесятые годы просматривался, вроде, смутный след в Боливии... Но я давно уже от дел отошел. Что вы о ней узнали? Кто она была? Сигизмунд вовремя сообразил, что Вику к этой истории приплетать не следует. - Понятия не имею. Выучил кое-какие слова из ее языка. Произнес несколько. Федору Никифоровичу они ничего не сказали. - Значит, не славянка, - подытожил Федор Никифорович. - Да какая уж славянка, если свастики! - У вас мышление, молодой человек, такое, будто вас геббельсовская пропаганда вскормила. Свастика - солнечный знак. Она у всех примитивных народов была. Должно быть, финка эта ваша подопечная. В тех краях, по нашим данным, финны водились... - По каким данным? - По оперативным, - неожиданно ядовито сострил Федор Никифорович. Зазвонил телефон. Сигизмунд дернулся было снять трубку, но тут услышал в автоответчике голос Вики: - Сигизмунд, вы дома? Снимите же трубку! О Господи, что же мне делать... Сигизмунд! - Что вы стоите? - сказал Федор Никифорович. - Снимите трубку, поговорите с барышней. Только быстрее, у нас еще много дел. Сигизмунд послушно снял трубку. - Алло, Вика! - Наконец-то! Я вам целый день звоню. - Нашлась Аська? - Да нет, нет ее! У Вики в голосе появились истеричные нотки. Только этого сейчас не хватало: под пристальным взглядом партийного старца утешать по телефону Викторию. - Вика, я вам вечером перезвоню. Мне сейчас очень некогда. Вика швырнула трубку. - Все? - нетерпеливо спросил Федор Никифорович. - Все, - сказал Сигизмунд. - Переодевайтесь. - Во что? - Ну, в робу, в ватник - что у вас там? - А куда мы идем-то? - В оперу. "Жизелю" слушать. Сигизмунд облачился в ватник, в котором возился в гараже, натянул старые джинсы, говнодавы. Никифорович придирчиво оглядел его, остался доволен. - Ломик у вас есть? - В гараже. - Возьмите. Сигизмунд с Никифоровичем вышли из квартиры. Дедок остался во дворе курить, а Сигизмунд отправился в гараж. Взял ломик, выгрузил из машины заграждения. - Боец Морж для дальнейшего несения воинской службы прибыл! - отрапортовал Сигизмунд. Никифорович усмехнулся. А затем проговорил серьезно: - Пойдемте, Стрыйковский. Сегодня самый важный день в вашей жизни. * * * Обремененный заграждениями Сигизмунд покорно тащился за Никифоровичем по каналу Грибоедова. Миновали несколько подворотен. Свернули в одну из них. Оглядев двор, Никифорович вполне искренне выругался. Снегоуборочные машины навалили в углу двора большую неопрятную кучу снега. По закону подлости, именно под ней и находился заветный люк. Никифорович торжественно вручил Сигизмунду ломик. - Давайте, Стрыйковский. Это где-то здесь. Ощущая себя декабристом в Сибири, Сигизмунд продолбился к крышке люка. Та ответила гулко и глухо. "Так вот ты какой, самый важный день в моей жизни!" думал Сигизмунд, счищая наледь. Никифорович установил ограждения, кивнул на люк. - Поднимайте. В арку вошла тетка с сумками. Сигизмунд поддел крышку ломиком. С пятой попытки крышка поддалась. Никифорович, искоса глянув на тетку, деловито заматерился. Тетка миновала "работяг", поджав губы, и скрылась в подъезде. - Спускайтесь первый, - велел Никифорович. И видя, что Сигизмунд нерешительно топчется на месте, прикрикнул: - Да не бойтесь вы! - Да кто, бля, боится-то? - сказал Сигизмунд и бойко прибавил матерную фразу. Спустился. Корсук - следом. В свои годы Федор Никифорович лазил на удивление ловко. Они оказались в помещении примерно два на два метра со стенами, выложенными кирпичом. Кирпич заиндевел. Сигизмунд задрал голову. В круглом проеме на фоне вечереющего неба мотались под ветром голые ветки деревьев. Никифорович вытащил из кармана фонарик и посветил в самый темный угол, куда не доставал свет из люка. - Встаньте туда. - Куда? Никифорович повел лучом фонарика. - Вон туда. На ту плиту. Старик прижался к стене, чтобы Сигизмунд мог протиснуться мимо него. Луч поднялся по кирпичной кладке. - Видите третий кирпич от потолка? Со щербиной? - Вижу. - Упритесь в него рукой. Сильнее! Толкайте! Ногой на плиту, рукой в кирпич! - Поддается, - сказал Сигизмунд. - Теперь быстро отойдите. Сигизмунд отскочил назад. Часть кладки повернулась вокруг вертикальной оси, открыв зияющее чрево подземного хода. - Чего встали? Идите туда, быстро. Держите фонарик. Будете светить. Они ступили в ход. Никифорович показал, как закрывается дверь с обратной стороны. Закрывалась незамысловато - железным рычагом, уходившим в стену. - Хитрая механика, - с уважением сказал Сигизмунд. - Примитивная механика, - возразил Федор Никифорович. - Зато безотказная. Дверь наглухо закрылась за их спиной. У Сигизмунда мурашки пробежали между лопаток. - Идите смело, - подбодрил его старик. - Под ногами все ровно, бетон. Не споткнетесь. Привыкайте. Теперь это ваше. - Подарочек от Аспида внучку, - пробормотал Сигизмунд. - Аспид-младший и компания. - Что? - не расслышал Никифорович. - Далеко идти-то? Голоса в подземелье звучали странно. - До вашего двора. Тоннель шел под уклон и привел наконец в большое помещение, где имелась массивная металлическая дверь, отпиравшаяся, видимо, рычагом, торчащим из стены. Вид рычага подействовал на Сигизмунда угнетающе. Видимо, своей оголенной утилитарностью. Никакими попытками дизайна здесь не пахло. Войдя в помещение, Федор Никифорович привычно хлопнул ладонью по стене и включил свет. В углу, в полу чернел колодец. Он был метра два в диаметре. Из черного провала несло канализацией. Над колодцем с блока свисал крюк лебедки. - А это зачем? - спросил Сигизмунд. - Сейчас все объясню. По порядку. Помещение напоминало заботливо оборудованную кладовую. Все предметы, как и вещи в квартире Федора Никифоровича, несли на себе яркий отпечаток сороковых и пятидесятых годов. Все было массивное, цельнолитое, добротное, никакой тебе ДСП. Правда, эстетики здесь тоже не было. Вдоль одной стены тянулся стеллаж. На полках выстроились какие-то никелированные цилиндры сантиметров тридцать высотой. Они напоминали снарядные гильзы. Ниже имелись запас лампочек, бухта провода, плоскогубцы, отвертки, два молотка, специальные кусачки для зачистки проводов, паяльник, нож и топор. Сбоку к стеллажу были прислонены два багра. Рядом находился силовой щит. В углу стоял ручной насос. На гвозде висел костюм биологической защиты, чудовищное дитя советского ГРОБа. Из кармана высовывались резинки респиратора. - Главное - это камера, - заговорил Никифорович, предварительно дав Сигизмунду время осмотреться. - За этой дверью находится приемная камера ленинградского терминала. Предположим, вы получили сигнал о пересылке материального объекта в камеру. Ваши действия. В возможно кратчайшие сроки, не привлекая внимания посторонних - то есть, НИЧЬЕГО внимания! - проникнуть сюда. Далее. Вы не знаете, что именно находится за этой дверью. - Насмерть перепуганная девчонка, - проворчал Сигизмунд, вспомнив историю Маруси. - Или опасное животное крупных размеров. Или вода. Или что-либо иное. Пока дверь приемной камеры закрыта, объект находится в изоляции и не представляет опасности. Прежде чем открыть эту дверь, вы должны выяснить: что именно за ней находится. Конструкция терминала предусматривает для такого случая специальное оптическое устройство типа перископа. Идите сюда. Поначалу Сигизмунд не обратил внимания на то, что сбоку от металлической двери виднелось нечто напоминающее окуляр перископа подводной лодки. - Здесь имеется выключатель. С помощью этого выключателя вы включаете дополнительное освещение внутри камеры приемника. В обычное время приемник освещается одной лампочкой. Кстати, вам предстоит их заменять. Они иногда перегорают. Осветив камеру терминала-приемника, вы можете вести наблюдение за объектом. Смотрите. Сигизмунд прильнул к окуляру. Его глазам предстала картина "тюремная камера, вид сверху". - Если объект, находящийся внутри камеры, может представлять опасность, вам придется самостоятельно принимать решение либо о ликвидации объекта, либо о его эксфильтрации и натурализации. - А яснее нельзя? - Чего уж тут яснее. Либо вы берете его под белы ручки и выводите на белый свет, либо отправляете вон туда. - Федор Никифорович кивнул в сторону колодца. Сигизмунд резко отпрянул от окуляра. - Вы меня, конечно, простите, Федор Никифорович. Насколько я понял, ваша задача была поставлять Сталину быков-производителей для выведения расы строителей коммунизма. Эдаких воинов, косая сажень в плечах, борода в две косы заплетена. Так? Такой воин по определению опасен. Как же его брать под белы ручки, когда он за эдакое надругательство просто порвет вас пополам... - Вы совершенно правильно заметили, Стрыйковский, - невозмутимо отозвался Федор Никифорович. - Перенесенный объект может находиться в состоянии шока. Не следует обольщаться его мнимой неподвижностью. Судя по всему, наши предки были чрезвычайно хитры, ловки и агрессивны. Иначе они не выжили бы во враждебном окружении.