Грегори Бенфорд

233 градуса по Цельсию

Конечно, шел дождь. Беспрестанный, серый, моросящий, размывая расчерченнуюю четкость города и превращая ее в нечто туманное и двусмысленное. Алексу казалось, что каждый раз, когда он покидал свою уютную квартиру в центре города, небеса опускали на него свои холодные влажные ласки.

Он перебежал через широкую улицу, хотя движение было слишком редким для возможности дорожного происшествия. Машины в эти дни были такой же редкостью, как и правительства, заслуживающие доверия, причем по сходным причинам. Нефтяные скважины истощались, а промышленные конгломераты бесследно поглощали все последние технические идеи.

Это все, что было известно Алексу о том, как обстоят дела, как с обывательской, так и с научной точек зрения. Он воспринимал погоду как личное оскорбление, особенно будучи доведенным до кипения «прогнозистами» из 3Д, которые сообщали что-нибудь типа: «Как мы все знаем, повышение давления на широте Великой Метрополии способствовало (ха-ха) циклоническому скоплению влажных кучевых облаков в прибрежных районах…» и так далее, все дальше и дальше, в византийские просторы вычурной, витиевато разукрашенной метеорологии.

А все это означало, думал Алекс, пока холодные капли тонкими струйками стекали ему за шиворот, обыденную унылую неприглядность: с погодой вечно что-нибудь не в порядке из-за выхлопов мифических такси, которых никогда не оказывается рядом, когда они нужны. Вы только представьте себе, на что были похожи все эти улицы каких-то тридцать лет назад! И даже меньше. Представьте себе эти проспекты, этот чудный старый мир. Машины парковали у обочин, просто под открытым небом, на улицах, безо всякой охраны, которая отпугивала бы желающих повеселиться на чужом автомобиле.

– А ну, зонтец… – услышал он, а затем и увидел нищего, угрожающе помахивающего короткой черной дубинкой.

– Проваливай! – отреагировал Алекс, похлопав по несуществующей кобуре под пальто. Нищий пожал плечами и, хромая, поплелся прочь. Невелика победа, но Алекс почувствовал прилив гордости.

Дом с облупившейся штукатуркой он обнаружил в глухом проулке, скрючившийся в тени вымершей фабрики. Почтовый ящик квартиры 2F был до отказа забит старыми письмами и газетами. Алекс поднялся по скрипучей лестнице, морщась от вони, исходившей от старых половиков и следов невоздержанности собак и кошек. Он бессознательно искал признаки, подтверждающие, что дверь с табличкой «2F» уже была взломана. Однако краска была чиста, как кожа старой девы. Что же, возможно, ему действительно везло. Он выудил из кармана массивный ключ. Замок заело, потом он щелкнул, и ключ повернулся с недовольным скрежетом; электронной сигнализацией здесь и не пахло.

Он невольно задержал дыхание, когда дверь распахнулась. Действительно ли он видел какие-то неясные очертания во мраке комнаты? Это была последняя и самая старая из квартир дяди Херба. Все их адреса были записаны аккуратным, мелким почерком в описи имущества. Там, правда, не упоминалось, что иногда дядя Херб не посещал свои драгоценные сокровищницы по несколько лет.

Все прочие были опустошены, ободраны, разграблены. Старые пивные банки и груды мусора свидетельствовали о регулярных набегах местных банд. В квартире на Монтегю Алекс задержался слишком долго, оплакивая утраченные сокровища, упоминаемые в описи. Трое латиносов со взглядами убийц ворвались туда в тот момент, когда он изучал содержимое нескольких измятых коробок, оставшихся от дядиного богатства. Они восприняли его как вторгшегося в их владения чужака, поколотили и потребовали «арендную плату», заявив, злобно ухмыляясь, что они полноправные домовладельцы, и коробки были у них на хранении, платном, разумеется. «Народ владеть эта «фатера», поэтому ты платить народ», – объявил самый короткий из них.

В любой из них сокровищ было явно маловато, но сейчас…

Дверь скрипнула. Алекс пошарил по стене и нащупал выключатель. Смутные очертания превратились в четкие, бесконечные ряды – книги!

Длиннющие серые стальные полки заполняли всю комнату. У пола и потолка они были закреплены на случай подземных толчков. Он недоумевал, как балки этого дома могут выдерживать такую тяжесть. Алекс протиснулся между рядами и обнаружил сзади тускло освещенные комнаты, также загроможденные. Четырехкомнатная квартира, полностью лишенная мебели, окна заколочены, кухня узнаваема только по газовому подводу для отсутствующей плиты.

Впрочем, нет – в задней комнате притаилось облезлое кресло и торшер, похожий на аиста. Здесь было святилище дяди Херба, место, где, как было сказано в завещании: «скоротал много долгих вечеров в компании веков минувших». Дядя Херб часто вставлял в письменную речь старинные витиеватости, такие же, как оборчатый абажур цвета слоновой кости на этом торшере.

Книги стояли на полках так плотно, что после того, как Алекс просмотрел четвертую часть, у него уже болели мышцы рук. Он распечатал матовый полимерный чехол, и азот с шипением вырвался наружу. Надписанные и датированные «Марсианские хроники»! Алекс ласково и осторожно погладил пожелтевшие страницы. Запах стареющей древесины, такой резкий и не поддающийся описанию, ударил ему в нос. К тому же первое издание. Жаль только, что надписанное. Ненадписанные являлись большей редкостью, насколько он помнил.

Все равно, наверное, стоящая вещь. Он вставил книгу обратно на полку, уже раскаиваясь в том, что он пошел на поводу у минутной слабости и распечатал чехол, лишив книгу ее защиты в виде инертного газа. Он напевал про себя, изучая ряды книг, стоящие на полках, читая их названия, которые мельтешили у него перед глазами на расстоянии дюйма друг от друга. «Бесконечная война» в яркой обложке. Тянущееся почти на метр собрание романов Е.Е. «Док»'а Смита, тоже весьма неплохо оформленное. «Последние и первые люди» в первом издании 1930 года. Алекс слышал, что о ней говорили как о первой онтологической эпической поэме в прозе. Фраза застряла у него в мозгу. Конечно, он ее не читал.

А сборники! Целые ряды с яркими корешками, зазывавшими покупателей, которые теперь уже обратились в пыль. Алекс вздохнул. Видимо, все в двадцатом веке было захватывающим, изумительным, интригующим и даже пикантным. Героини, попавшие в беду, с юбками, задранными достаточно высоко, чтобы были видны очаровательные черные подвязки и значительная часть обтягивающих штанишек. Незнакомцы преувеличенно зверской наружности. Остроконечные серебристые ракеты с блестящими обводами.

Сборники занимали самую большую комнату. В коридоре начинались роскошные журналы. Алекс не устоял перед искушением с треском открыть один из экземпляров журнала «Кольер» с захватывающей космической эпопеей Вернера фон Брауна, оформленный фантастическими иллюстрациями Бонестела (как явствовало из интригующей аннотации). «На Луну!»

Ну, там Алексу довелось побывать, и, надо сказать, это не стоило тех денег, что он заплатил за путешествие. Он растянул руку, цепляясь за стены, когда кубарем катился вниз в одной из пещер. Малая гравитация, конечно, производила впечатление, серьезный ответ страдающему от пресности обычной жизни, но по возвращении на Землю он еще месяц чувствовал себя как воздушный шарик.

Пока он пробирался вдоль стеллажей, книги окружали его со всех сторон. На вскидку, здесь их были десятки тысяч, самая большая часть, оставшаяся от коллекции дядя Херба.

Одному богу известно, что было в остальных, пробормотал он, выбираясь из темных проходов к выходу. В завещании было сказано верно насчет этой квартиры – это все была научная фантастика. Ни одного издания в жанре фэнтези или ужасов, оскверняющих коллекцию. Дядя Херб был очень щепетилен в вещах, которые для Алекса не представляли никакого значения. Никаких романов, совмещающих в себе ракеты и размахивающих мечами варваров, никаких сладострастных вампиров, судя по обложкам.

Алекс помедлил в дверях и оглянулся назад, вздохнув. Блестящие останки утраченного прошлого. Он вспомнил, о каком благоговейном трепете упоминали британские археологи, добравшиеся до гробницы Тутанхамона. Только на сей раз исследователь сам был владельцем найденного сокровища.

Он вышел наружу, в холодную слякоть, удовлетворенно похмыкивая. Он унаследовал от дяди Херба порочные гены библиофила, но не в такой острой форме. Ему нравилась шероховатая поверхность книг, глянцевый блеск переплетов, шуршание перелистываемых страниц. Но читать? Никто этого больше не делал. И уж конечно, для коллекционера стоимость вещи нисколько не зависела от ее практической полезности.

Менее чем через час, развалясь на корейском лощеном диване, окруженный домашним комфортом, он разговаривая с Луизой Кеплер по видеофону, глядя на ее изображение на настенном экране. На лице были явные признаки того, что ее оторвали от важного дела, однако Алекс не позволил себе даже малейшим движением брови показать, что он это заметил, – никогда наперед не знаешь, как это будет воспринято. Луиза была ловкой, осторожной деловой женщиной, но по собственному опыту Алекс знал, что у таких людей часто бывают всякие скрытые комплексы, которые лучше не затрагивать.

– Мне нужно увидеть всю коллекцию, – сказала Луиза, глядя куда-то в сторону от экрана.

– Конечно, но я бы посоветовал тебе взять с собой телохранителя. – Ему не нравилось, когда деловой партнер, которому он звонил, казалось был одновременно занят чем-то еще, постоянно отвлекаясь на какой-то невидимый на экране предмет.

– В те места мне следовало бы поехать на танке, – улыбнулась Луиза, наконец-то одарив его дразнящей синевой своих глаз. Он сделал крупный план и удостоверился, что это был их настоящий цвет, даже без защитных линз, скрывающих лопнувшие кровеносные сосудики – плату за соблазны большого города.

– Ты уже делала индексацию? – Он хотел побыстрее закончить с этим делом. Кредиторы не ждали, а умирал дядя Херб очень долго.

– Конечно. Я только что пропустила ее через налоговую программу. – Алекс прохладно кивнул. Так вот что ее отвлекало. Легка на подъем! Его пробрала легкая дрожь и сожаление о том, что плата за отопление в этом месяце еще не была внесена. Термометр у него в перстне показывал 8 градусов Цельсия. Взглянув на окно, он увидел, что уголки покрыты корочкой льда. – Я надеюсь, что мы поладим на сходной цене…

– Алекс, мы уже вели дела вместе. Ты знаешь, что меня трудно провести.

Он заморгал.

– А разве что-то не так?

– Книги, Алекс? Ранние видео – да. Компакт-диски первого поколения – замечательно, никто ведь не знал, что их срок годности – семь лет, если их специально не сохранять. Это – редкость. – Она скривила губы.

– Но это – еще более старинное, намного…

– Согласна, но кого это интересует? Печатные тексты, Алекс?

– Но ты должна попробовать, – сказал он поспешно.

– А ты уже пробовал? – с сарказмом спросила она.

– Ну… немного…

– Детишки еще пытаются. Но не настолько, чтобы это вылилось во что-то реальное.

– Но это же была, ну… литература будущего.

– Их будущее, наше прошлое – ну и что из этого? – Высокие скулы придавали нечто величественное ее лицу. Она поплотней завернулась в свои меха.

Его познания в научной фантастике черпались в основном из огромного количества видеокниг, которые можно было достать. Теперь, когда этот жанр уже мертв, был некий шарм в воскрешении старинных, наивных, странно возвышенных произведений – но, конечно, только в форме развлечения – чтобы компенсировать дороговизну их перевода в видео.

– В них все-таки есть какое-то примитивное очарование, – произнес он неуверенно.

– Но все это так плоско! Так примитивно по сравнению с тем, что может быть сделано с драматическим сюжетом. – Она покачала головой.

Алекс раздраженно сказал:

– Послушай, я позвонил тебе не для того чтобы обмениваться критическими замечаниями об искусстве.

– Это уж точно. Я полагаю, ты рассчитываешь получить за них некую сумму.

– Да, причем как можно скорее. Были некоторые, э-э, имущественные расходы.

– Я могу подняться аж до двенадцати сотен иен.

– Двенадцать… – в первый раз в жизни Алексу не пришлось разыгрывать неприятное изумление после того, как была названа цена. Он задохнулся, пытаясь что-нибудь сказать, но только ловил воздух открытым ртом.

Луиза добавила:

– Если ты обеспечишь перевозку из того района и подобающее хранилище.

– Пере… – он прокашлялся. Двенадцать сотен составляли арендную плату лишь за два месяца, или трехмесячное отопление, по новым тарифам.

– На сегодняшний день это очень неплохая цена.

– Луиза! Но это просто смешно!

Она покачала головой.

– Ты отстал от времени. Это было бы хорошим бизнесом лет десять назад, не позже.

– Мой дядя потратил целое состояние на одни журналы! Полная подписка «Эмейзинг»! Я помню, как он покупал последний номер.

Она улыбнулась с неожиданной теплотой:

– Ах, уходящий век техники, не так ли?

– Совершенно точно. Великая биоинженерия.

– Но все это довольно скучно, я бы сказала. Великая эпоха книгопечатания уже завершилась.

– Это ничего не значит, – сказал Алекс, постепенно приходя в себя и пытаясь поколебать ее спокойствие. Он поплотней обернул одеяло вокруг занемевших ног. Может, ему стоит вскочить и заорать, чтобы добиться какого-то психологического преимущества, а заодно заставить кровь вновь прилить к окоченевшим конечностям? Вместо этого он хрипло прорычал: – Ты пытаешься меня надуть!

Она медленно и задумчиво покачала головой, рыжие локоны рассыпались по плечам. Алекс не мог не восхититься ее ловкостью. Она держалась так легко и естественно, одновременно пытаясь его ограбить!

– Ты не понимаешь пост-литературный мир, Алекс. Мы же занимались с тобой афишами, старинными автомобилями, надгробными украшениями. То были действительные ценности для коллекционера, а книги – нет.

– Но в той квартире такое богатство истории! Полные собрания сочинений всех мастеров периода расцвета жанра. От Андерсона до Желязны. Пурнель и Олдис, Хайнлайн и Лем – все!

– И все это ничего не стоит. Слушай, я знаю, в каком ты сейчас положении. Позволь мне…

– Я не нуждаюсь в благотворительности, Луиза. – Говоря начистоту, он нуждался, но лучше сейчас было держаться независимо.

– Вот другие квартиры Херба – там были действительно ценные вещи. – Она отвела взгляд от экрана, погрузившись в воспоминания. – Жаль, что он плохо о них позаботился.

– Это были хорошие районы, когда он покупал там квартиры для хранения своих коллекций. Учитывая налоговый контроль, это был лучший способ их использования. – Если он заговорит ее, у него будет шанс заставить ее поднять цену.

– Да и сейчас тоже, – задумчиво отозвалась она. – Я хорошо знала Херба. Он был настоящий коллекционер, да и человек хороший. Я давно советовала ему выбросить книги.

Подобная манера разговора была обычна для партнеров, но сейчас Алекс чувствовал, что она его раздражает. Он вспомнил слухи о том, что некоторые деловые партнерши дяди Херба были одновременно его любовницами, и вдруг ему пришло в голову, что Луиза, которая в тот момент сидела со взглядом, устремленным куда-то вдаль и плотно сжатыми губами, вспоминала какое-то из жарких свиданий.

Ее взгляд вернулся из Неведомого и стал деловым.

– О'кей, пятнадцать сотен. Это потолок.

– Позвони мне, когда успокоишься, Алекс.

Она отключилась и исчезла с экрана.

Он успокоился за видеокнигой. Его любимый проектор был похож на книгу с обложкой из буйволовой кожи и трубчатым корешком. Он вставил цилиндр с «Последним из могикан» и удовлетворенно наблюдал, как на оживающих стенах его комнаты разворачивались картины исторической драмы, перенеся его на веселую пирушку. Развлечения были необходимы в это ненавистное время, когда все, кто мог, уже перебрались в места с более теплым климатом. Неудачников же добивало поднятие уровня океана, доставляя прочим сардоническое наслаждение.

Отвлекаемый своими собственными проблемами, Алекс потерял сюжетную линию, и тогда открыл книгу-проектор и начал как бы изнутри просматривать движущуюся картинку. У «книги» была только одна страница. Цилиндрическое устройство в его корешке проецировало изображение в трех измерениях, давая возможность более подробно изучить место действия и детали, касающиеся главных персонажей драмы. Он высветил текстовое примечание, относящееся к некоторым историческим данным и подолгу изучал его, пока действие на стенах замирало. Когда он перевернул единственную страницу, действие автоматически перешло к следующей сцене.

Последнее время Алекс месяцами следил за хитросплетениями сюжета «Последних из могикан». Погружение в место и время, в котором восхитительно были смешаны фантазия, зрелищность, история и философия. Сложная драма была представлена многими гранями, целые сюжетные линии можно было изменять по своей воле. Алекс редко вторгался в сюжет, недолюбливая активное взаимодействие с происходящим. Он предпочитал естественный ход времени, чувство неотвратимости событий, вытекающих одно из другого. Реальный мир требовал большего взаимодействия, чем ему бы хотелось; конечно, не искал он его и в своих грезах. Старомодные аннотации были всего лишь несколькими абзацами печатного текста, самый минимум, чтобы не утомить зрителя. Он даже немного почитал, заинтересованный меню трапезы, которую индеец делил с хорошо сложенной белой женщиной. Женщина с аппетитом причмокнула губами, и в этот момент ее корсаж соскользнул, под пристальным взглядом его расширившихся глаз. Алекс наблюдал за бликами пламени, играющими на ее полных, похожих на налитые молочно-белые груши, грудях, и тут у него возникла одна идея.

– Алекс, – произнесла Виконтесса, – они изумительны.

– Лучшие из того, что у меня есть, – сказал он, уже сообразив, что лучший способ завладеть вниманием этих людей – держаться скромно и таинственно. – Большая редкость.

– Просто трудно поверить, не правда ли? – Виконтесса весело тряхнула своими белокурыми локонами. – И те люди БЫЛИ именно такими?

Алекс не имел ни малейшего понятия о том, что она имела в виду, однако ответил:

– О, да, ничто так не заходит за грани, как крайности, – чем надеялся произвести впечатление глубокомыслия. Слишком часто его остроты даже ему самому казались немного «не того», но Виконтесса сейчас ничего не заметила, повернувшись, чтобы поприветствовать других гостей.

Он относился к ним с той смесью страха и презрения, которая так хорошо знакома тем, чьи таланты вечно зарыты в землю, поскольку здесь был сам мэр и его последнее увлечение – женщина с шафрановой кожей, гладкой, как у подростка, и с глазами тысячелетней древности. Они кружились по необъятным апартаментам, как будто под музыку неслышного гавота, маневрируя между тесными кучками восторженных просителей. Мэр, богатый мошенник, был извечной темой пересудов в очень широких кругах. Его улыбающийся лик реял над городом, собранный из искусственных облачных образований, в сопровождении вездесущей рекламы напитков.

Невероятно, но эта лощеная парочка направляясь в сторону Алекса.

– О, мы слышали! – спутница мэра выдохнула с жаром. – Вы так изобретательны!

Мэр пробормотал что-то, на что Алекс даже не обратил внимания, будучи совершенно ошеломленным грациозной жизнерадостной женщиной. Алекс покашливал, моргал и наконец выдавил:

– Что вы, ничего особенного, правда.

– Я просто не могу ждать! – произнесла безупречно сложенная женщина с весьма правдоподобным энтузиазмом.

Алекс раскрыл рот для ответа, пытаясь выдать что-нибудь глубокомысленное. Но она уже была уводима мэром, повиснув у него на руке, будто была всего лишь миражем, сотворенным уличным фокусником.

Алекс вздохнул, наблюдая, как ее лебединая шея исчезла в одной из кучек восторженных трутней.

– Ну а я поговорю с тобой подольше, – услышал он голос Луизы, незаметно подошедшей к нему в этот момент.

Она была ослепительна. Ее медные волосы мягко вились, лаская плечи, воркуя и нашептывая что-то, когда роскошные пряди скользили и извивались – последнее достижение биокосметики.

Алекс скрыл свое удивление.

– Это уже значительно дольше, чем я ожидал, – предусмотрительно ответил он.

– О, нет, ты становишься предметом всеобщего увлечения. – Она тряхнула своими ослепительными волосами.

– Когда я получил приглашение прийти и, ну, сделать свое маленькое дело, я совсем не ожидал столкнуться с такой… такой…

– Такой бешеной популярностью? – Луиза скромно и ободряюще улыбнулась. – Я знала, поэтому и настояла на этом приглашении.

– А, – осторожно сказал Алекс. Он усиленно пытался сохранить уверенность в том, что его голова на самом деле не отделилась от тела и не пустилась волчком по комнате, подхваченная призрачной силой этого места. Через ближайшую прозрачную стену он увидел словно бы предательский обрыв, открывающий вид вниз, в серую промозглую реальность улиц. Град сыпался на город на расстоянии лишь нескольких футов от него. Небоскреб – самое неприятное на языке слово, подумал он.

Все-таки сумасшедшие контрасты составляли неотъемлемую часть городского шарма: бездомные, кашляющие за окнами ресторанов, в то время как сильные мира сего внутри облизывают свои десертные ложечки; продавцы жареных каштанов, обслуживающие смеющиеся пары в смокингах и роскошных платьях…

Даже на этой, кажущейся почти интимной, вечеринке присутствовали контрасты, хотя и прикрываемые демократичной вежливостью. В углу стояла женщина, чья неуверенная поза и обтягивающее платье явно выдавали в ней жительницу восточных бедных кварталов, изо всех сил старавшуюся выглядеть как обитательница престижной западной части города. Разве она не знала, что одеваться, как будто не замечаешь холода в комнатах, было капризом высокой моды прошлого года? Алекс машинально поправил уютный толстый твидовый пиджак, одолженный им для этого случая.

– …и мне бы никогда не пришло в голову делать из этого всего лишь развлекательное шоу, – закончила Луиза.

Невероятно, но Луиза смотрела на него с восхищением. Он осознал, что до этого мгновения он просто скользил по жизни. А сейчас уважение, которое читалось в ее глазах, вдруг потрясло его. У него зазвенело в ушах. В своей жизни он встречал много людей, которые зарабатывали на хлеб своим умом, своим отточенным чувством переменчивого стиля. Но все они ничего не значили для него. Он понял, что высочайший профессионализм Луизы – это вовсе не все, что так привлекало его в ней. Ее искусные ходы, неподражаемое чувство здравого смысла и еще… эти глаза, эти волосы, эта кошачья грация, искусно скрывающая чувственные тайны ее тела. Виконтесса материализовалась около них, словно один из персонажей модного шоу из тумана. Послышался ее шепот:

– Ты не думаешь, что… пора?

– О, да, конечно.

Толпа заволновалась и отхлынула от них, как волны Красного моря. Виконтесса сделала несколько формальных объявлений, объяснила правила молчаливого аукциона, а затем обратилась к собравшимся с витиеватой вступительной речью. Слегка взмокший, несмотря на прохладу в комнате, Алекс раскрыл свой кейс и вынул первый экземпляр.

– Я хочу предложить вам «Триллинг уондер сториз», номер за июнь 1940 года, содержащий «Путешествие в никуда» – что ж, полагаю, теперь-то мы туда уже прибыли.

В их смехе было плохо скрываемое нетерпение. Карандаши застрочили по аукционным карточкам.

– Следующее: «Старлинг сториз», с обещанным «полным романом о будущем в этом номере». И если вы еще не напуганы, то перейдем к следующему экземпляру.

Постепенно он приближался к гвоздю программы.

– Ну, а теперь – романы. «Странный Джон», о супергении, свидетельствующий о том, что не только в наши дни быть интеллигентом – значит быть чудаком. У меня есть оба первых издания – английское и американское. Оба – подлинные.

Луиза с одобрением наблюдала за ним. Он объявил еще дюжину романов, перемежая все это шутками. Утопии, технологические грезы.

Слуги собирали аукционные карточки, одновременно подсчитывая общую сумму. Виконтесса одобряюще кивнула ему, сложив из большого и указательного пальцев «О», что явно свидетельствовало об успехе. Отлично. Тонкость заключалась в сборе сумм без остановки представления.

– Я счастлив, что вижу такую великодушную щедрость. – Алекс осторожно продолжал: – Напоминаю что собранные деньги пойдут на строительство первой бескнижной библиотеки для несчастных бедняков. А теперь…

Они зашумели от нетерпения.

Чтобы сильнее распалить аудиторию, Алекс решил: больше журналов с шокирующими обложками. Прекрасный экземпляр «Эйр вондер сториз» 1930 года, с изображенным на обложке летающей тарелкой, как бензопила, разрезающей пассажирский самолет. И наконец, «Эмейзин сториз», на обложке которого Нью-Йорк гибнет под сползающими ледниками.

– Нам же не надо этого, не так ли? – спросил Алекс.

– Нееееет! – радостно взревела аудитория.

– Так пусть прошлое защитит нас! – воскликнул он и поднес зажигалку к груде, которую уже устроил в еще не разожженном камине. Журналы занялись первыми, с ревом превращаясь в брызжущие искрами факелы.

Конечно, топить дровами было запрещено уже десятилетие назад. Даже использование для этого старой мебели считалось преступлением. Правительство обложило бы налогом даже выдыхаемый углекислый газ, если смогло. А уж о такой дерзости никто не мог даже подумать…

От старых журналов, высохших за столетие, занимались толстые романы. Их жесткие пыльные переплеты чернели и вспыхивали по краям. Тома раскрывались, когда возгорался клей корешков. Пламя освещало их страницы, пожирая их и навсегда забирая их из Будущего, которое они так и не смогли предсказать.

Холодная комната ожила, когда жар от очага коснулся их напряженных лиц. Алекс отступил от разгоравшегося пламени. Этот момент наступал всякий раз. Он проделывал этот трюк всего лишь несколько раз, но его странная власть уже распространялась по городу. То, что сначала вызывало лишь удивление, сейчас превратилось в модное увлечение. Мгновенная слава – все двери открыты перед ним – и все это за груду никчемной бумаги.

Блики пламени плясали на их вытянувшихся лицах, в их восхищенных глазах, взгляды с любопытством устремлены на камин. Ему уже доводилось наблюдать эту трансформацию на дюжине вечеринок, но только сейчас у него мелькнул проблеск понимания, что все это значило для них. Древнее тепло будило в них чувство запретного потворства своим желаниям, воспоминания о бурных эпохах, знакомых их прадедам. Но оно также уничтожало те времена, отвергало их безудержный оптимизм и неосознанное бахвальство. Да, вот оно пришло – холодом повеяло из их глаз, когда пламя взметнулось и на них дохнуло жаром. «Старлинг сториз» вспыхнули и начали раскрываться, потрескивая и шипя. Ньюйоркский ледник на глянцевой обложке журнала превращался в черный дым.

МЕСТЬ. Вот что они чувствовали.

Месть той эпохе, которая предала их. Возмездие тому времени, которое они бессознательно хотели превзойти, но так и не смогли. И потому ненавидели и презирали. Время Привилегированного Прошлого.

– Пошли отсюда, – шепнула Луиза.

Алекс видел, что мэр и его подруга были в состоянии транса. Из этих людей никто больше не нуждался в нем. Его измена уже совершилась, дядя Херб вновь был предан.

Они стороной начали пробираться к выходу. Рев пламени заглушал их уход. Луиза тесно прижималась к нему – обещание награды. Ее холодный профессионализм растаял в тепле пламени, жар которого подействовал даже на нее – коллекционера.

Двигаясь по ковру в направлении выхода, Алекс увидел, что произошедшее было вовсе не только хулиганской выходкой. Толпа грелась у огня, они стояли гордо выпрямившись, плечи расправлены. Он позволил этим людям ненадолго сбросить мертвую руку прошлого.

Не стремясь к этому, Алекс принес им облегчение. И, может быть, даже надежду.

С Луизой вместе он поспешил в холодную, удивительно манящую ночь.