- Хватит тебе! Ты долго уже, теперь я! - Юра отнял гитару у Сашуни и, мучительно фальшивя, попытался воспроизвести на одной струне первую фразу известной песни "Во саду ли, в огороде...".
      Он отчаянно старался, пыхтел, отбивал такт ногой.
      - Не так! Идиот! - с абсолютным сознанием своей власти над ним сказала Лена и покровительственно показала, как надо.
      Юра, не реагируя на оскорбление, послушно выполнил указание своей наставницы.
      Вошла Елена Николаевна. В руках ее была тарелка с яблоками. При ее появлении Лена и Сашуня мгновенно преобразились.
      - Здрасьте, - вскочила Лена.
      - Здравствуй, детка. Ешьте яблоки, обед еще не скоро.
      Сашуня, вежливо наклонив голову, взял яблоко. Лена, соблюдая приличия, сначала отнекивалась:
      - Ой, что вы, спасибо, мне не хочется.
      Наконец и она уступила:
      - Большое вам спасибо! - и тоже взяла яблоко.
      Покончив с церемонией угощения, Елена Николаевна умильными глазами смотрела на Юру, который старательно пытался воспроизвести все на той же одной струне последующую музыкальную фразу: "Де-ви-ца гу-ля-ла-а-а..."
      - Ну вот, видишь? - назидательно сказала Елена Николаевна, когда и эта отчаянная попытка увенчалась успехом. - Потрудился немного, и получилось!.. Вообще-то он способный, - обратилась она к Лене. - Но ему не хватает усидчивости...
      - Без труда не выудишь и рыбку из пруда, - подхалимским голосом сообщил Сашуня.
      И тут Елена Николаевна сразу вспомнила о главной педагогической цели своего появления.
      - Да, Юрик, у меня к тебе просьба, - решительно сказала она. - Вот тебе деньги, сходи в молочную. Возьмешь триста грамм масла, две бутылки кефира и две бутылки молока.
      - Вот еще! - возразил Юра. Он был явно ошеломлен таким поворотом событий.
      - Ты как со мной разговариваешь? Лена, Саша! - обратилась Елена Николаевна к общественному мнению. - Вы тоже так отвечаете своим родителям, когда они просят вас сходить в магазин?
      - Ну что вы! - сказал Сашуня, решительно отметая такое ужасное подозрение.
      - Не волнуйтесь, Елена Николаевна, он сходит. Мы сейчас вместе сходим, - сказала Лена.
      - Ладно, так и быть, схожу, - уступил Юра под давлением обстоятельств. - Через полчасика!
      - Не через полчасика, а сейчас. Скоро перерыв, молочная закроется.
      Многозначительно взглянув на Лену: правильно, мол, оказывай и впредь благотворное влияние! - Елена Николаевна ушла.
      Юра вяло дал подзатыльник Сашуне, показал кулак Лене и лениво начал зашнуровывать кеды.
      - Триста грамм масла, две бутылки молока... - тупо бормотал он себе под нос, чтобы не забыть.
      И вдруг простая мысль осенила его.
      В молочной девушка продавщица отрезала от большого куска триста граммов масла, кинула на весы, добавила еще крохотный кусочек, быстро и ловко завернула в бумагу, подала покупательнице. Та протянула руку, чтобы взять покупку. Но взять сверток она не успела. Масло исчезло.
      - Чего вы ждете? Следующий!
      - А масло?
      - Очки наденьте! Я вам только что дала ваше масло!
      - Я не брала.
      - В сумку свою загляните получше.
      - Слушайте, я ведь не слепая!
      - А я, по-вашему, что, ненормальная?
      Юра в своей комнате, беззвучно шевеля губами, сосредоточенно смотрел на пустой стол.
      На столе появился сверток с маслом, бутылка кефира, затем вторая.
      - Юрик! Ты еще не ушел? - раздался за дверью голос Елены Николаевны.
      - Не-ет! - ответил Юра, делая отчаянные знаки друзьям.
      Сашуня и Лена быстро спрятали кефир и масло под кушетку.
      - Купи заодно еще два десятка яиц. Денег тебе хватит!
      - Ла-адно! - громко ответил Юра матери. И тут же вполголоса, деловито сказал Сашуне и Лене: - Значит, масло есть, кефир есть. Осталось молоко... Да, еще яйца...
      В молочной тем временем разыгрался уже настоящий скандал:
      - Молодежь! - в сердцах говорила пожилая покупательница. - А еще объявлений каких понавесили! - указала она на плакатик "Вас обслуживает бригада коммунистического труда". - Постыдились бы!..
      Девушка-продавщица плакала.
      На шум вышел щекастый парень, как видно, бригадир или заведующий.
      - В чем дело? - строго спросил он. - У Кругликовой опять недостача?
      - Ой! Я прямо и сама не знаю, что это такое делается! Только что были здесь две бутылки молока, и вдруг нету! - навзрыд причитала Кругликова.
      - То есть как это "были и нету"? Чудес на свете не бывает! авторитетно разъяснил щекастый.
      И вдруг застыл, разинув рот.
      Яйца, стоявшие в специальной установке из папье-маше, одно за другим начали исчезать. Несколько секунд - и вот уже почти все ячейки, которые только что были заполнены, опустели.
      - Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать... - считал Юра.
      На столе перед ним одно за другим появлялись яйца.
      - Девятнадцать, двадцать! Стоп!
      Появление яиц прекратилось.
      - Юрик! Ты все еще не пошел? - раздался за дверью голос Елены Николаевны.
      - Ну что шумишь? - добродушно-фамильярно, с сознанием своих заслуг перед семьей отозвался Юра. - Давно уже все принесли.
      - Смотри как быстро! Я и оглянуться не успела. Ну, что? Стоило пререкаться с матерью из-за такого пустяка? - оживленно говорила Елена Николаевна, заглядывая в комнату и забирая продукты.
      Внезапно лицо ее страшным образом изменилось. Прижав руки к груди, расширенными от ужаса глазами смотрела она на стол, где лежала нетронутая, неистраченная, даже неразмененная пятерка.
      - Юрий! - сказала она трагическим шепотом. - Вот пять рублей, которые я тебе дала. Они целы. Своих денег у тебя нет и не может быть. Немедленно отвечай: где ты взял деньги на продукты?!
      - Я не помню, - по-дурацки ответил Юра. И сразу же сообразил, что влип.
      - Юрий! Ты ведь знаешь, я могу простить тебе все, только не ложь. Лучше скажи правду, как бы она ни была ужасна!
      Юра изо всех сил пытался выкарабкаться из болота, в котором случайно очутился, но, как всегда бывает в таких случаях, делал одно неловкое движение за другим и в результате увязал все глубже и глубже:
      - Сам не знаю, откуда они взялись. Сунул руку в карман, а там какая-то бумажка. Я думал, это те, что ты мне дала...
      - Не лги! - тут же уличила его Елена Николаевна. - У мальчика твоего возраста не может быть таких карманных денег!
      Юра тоскливо смотрел в сторону и молчал.
      И вдруг совершенно неожиданно пришло спасение.
      - Ой, это, наверно, мои пять рублей! Ну, конечно! - сказала Лена. - Мне мама дала новые кеды купить. У меня кеды совсем порвались. Мне из-за этого даже один раз отметку чуть не снизили по физкультуре... Я дала ему спрятать в карман, у меня кармана нету, неудобно ведь деньги все время в кулаке держать... А потом и сама забыла... Большое вам спасибо, что напомнили...
      Лена взяла со стола пятерку.
      Дело таким образом выяснилось, и у Елены Николаевны сразу же стало легко на сердце.
      - Боже, как вы меня напутали! - облегченно вздохнула она, - Глупые дети! Ну разве можно быть такими растяпами?
      "БЕНЗИН ВАШ, ИДЕИ НАШИ..."
      Юра, Лена и Сашуня вышли из подъезда Юриного дома.
      - Спрячь, тупица, - сказала Лена, отдавая Юре пятерку. - Не умеешь врать, лучше совсем молчи!.. "Сунул руку в карман, а там какая-то бумажка..." - передразнила она растерянное и беспомощное Юрино вранье.
      - Да, сынку, не помогли тебе твои ляхи! - сказал начитанный Сашуня.
      - Какие ляхи? - мрачно Спросил Юра.
      - Я говорю, не помогла тебе твоя телепатия!
      - Ну ее к дьяволу, - эту телепатию! - буркнул Юра. - Одни неприятности от нее!
      - Неприятности не от телепатии, а оттого, что телепатия дураку досталась, - назидательно сказал Сашуня.
      - Это почему же я дурак, интересно?
      - А потому дурак, что величайшее научное открытие на ерунду тратишь.
      - Интересно, на что бы ты его потратил? - вмешалась Лена.
      - Да уж, во всяком случае, не на кефир!
      - Ой! Мальчики! Я придумала! - вскрикнула Лена.
      - Что придумала? - спросил Сашуня.
      - Водка - страшное зло! - сказала она, задумчиво глядя в пространство.
      - Что это с ней? - спросил Юра.
      - Юрка, я придумала! Ты должен спасать людей от пьянства!
      - Еще чего! - сказал Юра.
      - Тебе ж это ничего не стоит! Ты же можешь сразу уничтожить всю водку! - развивала Лена свою идею.
      - Новую сделают, - неуверенно сказал Юра.
      - Стоп! В этом что-то есть! - сказал Сашуня. - Зачем всю уничтожать? Как увидим, что кто-нибудь хочет надраться, быстро меняем ему водку на боржом, коньяк - на квас. Небольшая рокировочка! Соображаешь?
      Юра постепенно начал соображать. И чем больше он соображал, тем больше эта идея начинала ему нравиться.
      Юра, Лена и Сашуня, примостившись за металлическим парапетом открытого кафе на Арбатской площади, пристально изучали посетителей, пытаясь выделить среди них алкоголиков.
      Сразу же их внимание привлекла большая компания, разместившаяся за двумя сдвинутыми вместе столами в центре зала. К компании как раз в этот момент подошел официант с подносом, уставленным бутылками. Бутылки, одна за другой, переходили с подноса на столы. Появление каждой новой бутылки сопровождалось удовлетворенными, предвкушающими возгласами компании.
      - Годится! - сказал Сашуня, толкая Юру в бок. Юра кивнул.
      Тотчас же на столах вместо бутылок "Столичной" и "Российской" оказались бутылки нарзана и боржома.
      - А нельзя ли чего-нибудь... э-э-э... посущественней! - робко намекнул самый деликатный представитель веселой компании, разочарованно вертя в руках бутылку боржома.
      - Да-а, поскупился Иван Андреич! Поскупился! Где ж это видано? Такое дело нарзаном обмывать! - бурно поддержал его другой.
      - Эй, милок! Ты чего это нам принес? - крикнул официанту красный от стыда и гнева Иван Андреевич. - Так дело не пойдет!
      Официант вернулся к сдвинутым столам. Между ним и компанией началась оживленная перепалка.
      Тем временем в поле зрения наших героев попал другой столик. За ним сидели двое мужчин. На столе стоял графинчик с коньяком, рюмки и тарелочка с несколькими ломтиками черного и белого хлеба. Рюмки были налиты.
      - Ладно уж, давай! - сказал один и решительно поднял рюмку.
      - Да потерпи ты минуту, ей-богу! Закусить-то надо или нет?
      Нетерпеливо озираясь, мужчина поставил рюмку на стол.
      - Годится! - сказал Сашуня, толкая Юру локтем. Юра кивнул.
      Никаких изменений с графином, рюмками и коньяком как будто не произошло.
      Появился официант, поставил на столик тарелочки с салатом, еще какую-то закуску. Друзья радостно чокнулись и выпили. И тотчас же их лица выразили такую высокую степень отвращения, что Юра Красиков, переглянувшись с Сашуней, удовлетворительно отметил:
      - Порядок!
      Не было никаких сомнений, что его вмешательство и тут сыграло роковую роль.
      Стремительно разрастался скандал. Зазвучали гневные голоса:
      - Жулики!
      - Заведующего сюда!
      - Я тебя выведу на чистую воду!
      За одним из столиков сидел знакомый нам корреспондент из газеты в замшевой куртке. С ним была очаровательная тоненькая девушка. На столике перед ними стоял графинчик с коньяком, нарезанный ломтиками лимон, закуска.
      - Слушай, по-моему, здесь как-то слишком оживленно! - сказала девушка.
      - Спокойно, Ритатуля! Не обращай внимания, будем наслаждаться жизнью! легкомысленно ответил корреспондент.
      Но насладиться жизнью им не удалось.
      Корреспондент заметил Юру, Лену и Сашуню, прижавшихся к парапету. Внезапная догадка озарила его лицо. Мгновенно забыв о своем намерении спокойно наслаждаться жизнью, корреспондент встал из-за стола и быстрым шагом направился к ребятам.
      Этот маневр вовремя заметил Сашуня.
      - Юрка! Атас! - крикнул он.
      Юра мгновенно оценил обстановку и, схватив Лену за руку, побежал вслед за Сашуней.
      - Эй! Ребята! Погодите! Да не бойтесь меня! Вот чудаки! - кричал корреспондент, лавируя между столиками, расталкивая скандалящих посетителей и оправдывающихся официантов. Но, когда он наконец протиснулся к парапету, ребят там уже не было.
      Убедившись, что предполагаемых виновников скандала ему все равно не догнать, корреспондент вернулся за свой столик. Достал блокнот, лихорадочно стал его листать.
      - Прямо горишь на работе, ни дня без строчки, - насмешливо сказала Ритатуля.
      - Да нет, понимаешь, я этого парня давно уже засек. У меня тут даже где-то его фамилия записана. И номер школы. Странный парень...
      Он поднял рюмку с коньяком, поднес ее к губам, выпил. Нет, это был явно не коньяк. Бурда какая-то. То ли квас, то ли просто подкрашенная водичка. Однако вместо досады или негодования на лице корреспондента отразилось выражение самого неподдельного восторга.
      - Па-тря-сающе! - сказал он в пространство и быстро-быстро начал что-то строчить в своем блокноте.
      Юра, Лена и Сашуня перебежали Арбатскую площадь, нырнули в тоннель подземного перехода, выбежали на бульвар. Им казалось, что за ними гонятся. В ушах у них все еще звучали громкие, возбужденные голоса обманутых посетителей кафе.
      Только очутившись на бульваре, они почувствовали себя в безопасности и, задыхаясь, плюхнулись на скамью.
      - Неужели он нас узнал? - спросил Юра, еле переведя дух.
      - А ты как думал?
      - Что же теперь будет?
      - А ничего не будет. Доказать-то все равно ничего нельзя, Ты только смотри, сам не проболтайся, - посоветовал Сашуня. - А главное, не дрейфь.
      - Мы на правильном пути... Я все понял. Тебе надо лечить больных.
      - Ты что? - Юра красноречиво покрутил пальцем около лба.
      - Между прочим, не так глупо, - одобрила Лена. - Можно, например, зубы рвать...
      - Зачем зубы? - сказал Юра, постепенно начиная понимать все преимущества новой идеи. - Зубы - это мелочь! Я знаю, что надо сделать! Надо попробовать на Кострикине!
      - Вот это блеск! - сказал Сашуня, - Как это мне сразу в голову не пришло! Это действительно идея!
      Он поглядел на Юру, словно не узнавая его, и сказал по обыкновению насмешливо, но в то же время уважительно:
      - Смотри! Дурак, дурак, а - дурак!
      Витька Кострикин был одноклассником Юры, Лены и Сашуни. Всего за несколько дней до того, как Юра Красиков стал "телепатом", Витька упал с турника, сломал ногу и на "Скорой помощи" был увезен в больницу Склифосовского.
      Говорили, что лежать Витьке в больнице со сломанной ногой предстоит еще очень долго, несколько месяцев, а то и полгода.
      Разыскав хирургическое отделение больницы имени Склифосовского и не без труда выяснив номер Витькиной палаты, Юра, Лена и Сашуня наткнулись на неожиданное препятствие.
      - Посетительский день был вчера! Не видите, что ли? Пятница, от двух до пяти, - непреклонно заявила флегматичная нянечка в раздевалке и категорически отказалась выдать ребятам белые халаты.
      Ребята совсем было уже собрались отложить исполнение своего плана до следующего "посетительского дня", но Сашуня вовремя сообразил:
      - Давай пускай в ход свою телепатию.
      - Последний раз спрашиваю, дадите халат? - дерзко спросил Юра у вредной старухи.
      - Иди, мальчик, иди отсюдова! - как и следовало ожидать, ответила старуха.
      - Ну и ладно, без вас обойдемся, - сказал Юра, и тотчас, к изумлению бедной гардеробщицы...
      ...На нем, на Лене и на Сашуне оказались халаты, причем не куцые и застиранные, а накрахмаленные, сверкающие ослепительной белизной, хрустящие, и не внакидку, как у посетителей, а надетые в рукава и аккуратно завязанные сзади тесемочками, как у хирургов.
      - А если там кто-нибудь из врачей? Что мы скажем? - робея, спросил Юра.
      - Не дрейфь, телепат! Бензин ваш, идеи наши! - подбодрил его Сашуня.
      И они вошли.
      ЧЕРНАЯ НЕБЛАГОДАРНОСТЬ
      Витька лежал в очень живописной позе. Нога его в плотной гипсовой упаковке была задрана кверху и подвешена чуть ли не к потолку с помощью сложного приспособления, напоминающего самолет неизвестной конструкции.
      В палате, помимо Витьки, было еще человек восемь. Некоторые из них были ходячие: с переломами рук. Некоторые сидели, вынимали из тумбочек какую-то снедь, закусывали. Некоторые лежали в таких же живописных позах, как Витька.
      - Здравствуйте, товарищи! - сказал Сашуня очень солидно: у него был свой план действий.
      - Здравствуйте, молодежь, - сказал пожилой сидячий больной. - Откуда же вы такие будете?
      - Мы из Вияка, - не моргнув глазом, ответил Сашуня. - Из Всесоюзного института ядерных комбинаций. Практиканты.
      - Такие молоденькие и уже практиканты, - не слишком даже удивляясь, сказал сидячий больной. - Из ядерного? Как же, знаю. Это где атомом лечат? Ох, милые вы мои, уж обижайтеся, не обижайтеся, а не верю я в этот ваш атом...
      Пожилому, как видно, очень хотелось поговорить на атомные темы. Но Сашуня разговаривать с ним больше не стал. Деловитой походкой подошел он к Витькиной койке и сказал вполголоса:
      - Здравствуй, Кострикин. Учти, ты нас не знаешь. Мы практиканты, будем пробовать на тебе новый метод лечения.
      - Так я вам и дался! - сказал Кострикин, слабо ориентируясь в обстановке.
      - Чудик! Это либо выйдет, либо нет. А больно не будет! - сказал Юра.
      - Видали мы таких! Не будет... Они тоже сначала говорили "не будет". А потом я, знаешь, как орал? Несмотря, что усыпляли.
      - Да что ты с ним разговариваешь? Ты делай свое дело! - сказала Лена.
      Сашуня тоже поторопил:
      - Быстро! А то войдет кто-нибудь...
      Осмотрев ногу Кострикина, Юра озабоченно покачал головой и громко спросил, обращаясь к Сашуне:
      - Комбинация? Пунктуация? Операция?
      - В данном случае, мне кажется, надо прибегнуть к тирьямпампации, важно ответил Сашуня.
      Юра, многозначительно кивнув, стал "гипнотизировать" ногу Кострикина.
      - Ну, как? - спросил он, выждав для приличия две-три секунды.
      - Что как? - не понял Кострикин.
      - Попробуй, ногой пошевелить можешь?
      - Сказал тоже! Пошевелить. Мне даже подумать об этом страшно. У меня, знаешь, какой перелом? Со смещением коленного сустава. У меня кость не туда растет. Мне еще месяца три в таком подвешенном виде тут болтаться. А потом снова учиться ходить, как маленькому. Я, может, из-за этого на второй год останусь!
      Чувствовалось, что Кострикин не столько даже был огорчен, сколько гордился своим замечательным переломом.
      Юра подумал и еще раз "погипнотизировал" Витькину ногу.
      Бинты и гипс исчезли. На "самолете" покоилась совершенно голая Витькина нога.
      - Ну-ка, шевельни слегка. Не бойся! - приказал Юра Кострикину.
      Кострикин пошевелил большим пальцем ноги.
      - Не бойся! Не бойся! Смелее шевели!
      Кострикин осторожно повертел ступней.
      - Вроде не больно, - удивился он.
      Юра "погипнотизировал" ногу в третий раз.
      "Самолет" медленно опустился на койку, бережно неся свой груз, и растворился в воздухе. Теперь прямо на одеяле лежала самая обыкновенная, нормальная, здоровая на вид нога.
      - А ну-ка согни коленку, - приказал Юра.
      Кострикин послушно согнул колено.
      - Теперь встань!
      Кострикин босиком стал на пол.
      - Попрыгай!
      Кострикин прыгнул, присел. Снова прыгнул.
      - Не болит! - заорал он диким голосом, в бешеном темпе выделывая ногами чарльстон. - Совсем не болит!
      - Ай да практиканты, - сказал пожилой сидячий больной, с интересом наблюдавший картину кострикинского исцеления. - И мне, что ли, попробовать полечиться атомом? Слышь, практикант, а вреда от вашего лечения не будет?
      - Этот вопрос в настоящий момент изучается, - небрежно кинул Сашуня. Увидев, что его ответ произвел на собеседника крайне неблагоприятное впечатление, он быстро стал делать Юре знаки: давай закругляйся, мол, пора!
      Юра беззвучно пошевелил губами.
      Больничная пижама Кострикина исчезла. На смену ей явились обыкновенные брюки, рубашка, свитер, ботинки.
      Подумав, Юра еще что-то пробормотал себе под нос.
      И, как последний штрих, появился на Кострикине хирургический, хрустящий, накрахмаленный белый халат.
      Теперь в палате оказалось четверо "практикантов" вместо трех. Деловитой походкой направились они к двери.
      В 6-м "В" шел урок геометрии. Вела урок Олимпиада Васильевна - та самая пожилая учительница, которая на педсовете выражала недовольство по поводу чрезмерного мягкосердечия молоденькой Анны Петровны.
      - О-о! Кострикин в классе? - удивилась Олимпиада Васильевна. - А мне говорили, что ты болен. Очень хорошо! А то бы ты у меня так и остался в этой четверти неаттестованным. Иди к доске!
      Кострикин, тоскливо озираясь, как приговоренный к казни, пошел отвечать, урок.
      Он взял тряпку и медленно, со вкусом начал вытирать доску. Уже давно на чертой, сверкающей влажным глянцем поверхности не было ни единого, даже крошечного мелового пятнышка, а Кострикин с диким рвением все тер и тер доску тряпкой, лишь бы оттянуть момент казни.
      - Через точку пересечения диагоналей параллелограмма ABCD... диктовала Олимпиада Васильевна. - Ну, что же ты? Записывай!
      - Счас! - сказал Кострикин, бросая на доску последний придирчивый взгляд взыскательного художника.
      - Параллелограмма ABCD... Перестань тереть доску! Ты скоро протрешь ее насквозь!.. Проведен отрезок ММ. Точки М и N лежат на сторонах параллелограмма... Доказать, что АМ равно СМ...
      Пока Олимпиада Васильевна, отвернувшись от класса, диктовала Кострикину задачу, класс жил своей жизнью.
      Лена Пыльникова написала записку, сложила ее конвертиком и передала соседке, указывая на Юру Красикова.
      Юра развернул записку, прочел: "Подумать только, если б не мы, Кострикин сейчас лежал бы и лежал с подвешенной ногой. Тебе приятно, что это мы его вылечили? Мне жутко приятно. Л.П.".
      Юра прочел записку. Самодовольно улыбнулся. Написал ответ, сложил конвертиком, передал соседу, указывая на Лену.
      После долгих мучений изобразив наконец на доске требуемую фигуру, Кострикин торжественно откашлялся.
      - Готов? Ну что ж, мы тебя слушаем, Кострикин! - сказала Олимпиада Васильевна и постучала карандашом по столу. - Ну? Что же ты молчишь? после ужасной для Кострикина паузы тоном ангельского терпения произнесла она.
      - Олимпиада Васильевна! Вы, может, не знаете... Я позавчера с турника упал. Меня на "Скорой помощи" увезли. У меня перелом коленной чашечки...
      Для убедительности Кострикин несколько раз согнул и разогнул больную ногу.
      - Не ври хотя бы так нагло, Кострикин! - сказала Олимпиада Васильевна. - С переломом коленной чашечки ты бы не стоял тут перед нами.
      - А меня Красиков вылечил. С помощью телепатии...
      - Я была уверена, что без Красикова тут не обошлось! - сказала Олимпиада Васильевна. - Как бы то ни было, свойства параллелограмма ты обязан знать. Мы с вами сидим на этом материале уже больше месяца!
      Кострикин молча глядел в пол, понимая, что никакие оправдания ему не помогут.
      Пока у доски происходила эта драма, Юрина записка путешествовала по всему классу, с парты на парту, и дошла наконец до Лены. Лена развернула ее, прочла:
      "Конечно, приятно! А ты как думала? Слыхала, что Олимпиада говорит? Если б не мы, он так бы и остался в этой четверти неаттестованным. Ю.К.".
      - Ну что ж, Кострикин, - говорила тем временем Олимпиада Васильевна. Ничего не поделаешь! Будет у тебя в этой четверти двойка! Садись!
      Кострикин в растрепанных чувствах поплелся на свое место рядом с Красиковым.
      - Все из-за тебя! - плюхнувшись на парту, яростно зашептал он Юре. Лежал бы сейчас спокойненько с подвешенной ногой, научную фантастику читал!
      - Ах ты!.. - Юра был потрясен человеческой неблагодарностью. - Если б не я, ты бы на второй год остался! Сам говорил!
      - Я, может, еще и так останусь. Только тогда бы у меня уважительная причина была. А теперь что?
      - Ты мне спасибо должен сказать, что я тебя вылечил!
      - А тебя просили? Да? Не просили? Ну вот! И нечего было соваться!
      Бурное объяснение это совершенно естественно и неизбежно завершилось бы дракой, если б в самый критический момент не отворилась дверь. На пороге застыл наш знакомый корреспондент.
      - Я из газеты. У меня есть поползновение на некоторое время похитить одного из ваших учеников. Юру Красикова... По очень важному делу. Надеюсь, вы не станете возражать?
      Смерив корреспондента ледяным взглядом, Олимпиада Васильевна ответила с преувеличенной серьезностью:
      - Ну что вы, напротив! Я буду вам только признательна...
      Корреспондент и Юра спускались по лестнице. Навстречу им шла Евгения Ивановна.
      - Я задержу Юру буквально на одну секунду. Он вас догонит, - сказала она корреспонденту.
      Всем своим видом как бы говоря: "О чем речь! Конечно, конечно!", корреспондент прошел вперед.
      - Ну что, Красиков? - зловеще сказала Евгения Ивановна, когда они с Юрой остались одни. - Допрыгался? Уже в редакциях знают про твои художества!
      Юра, как полагается в таких случаях, молчал, тупо глядя в пол.
      - Смотри! - многозначительно заключила разговор Евгения Ивановна, Помни о чести школы! Лишнего не болтай! Прежде, чем что-нибудь сказать или сделать, семь раз подумай... Ты меня понял?
      - Понял, - вздохнул Юра. Он уже не сомневался, что его ждут какие-то новые неприятности.
      "ЭТО РЕДАКЦИЯ ИЛИ ЧТО?!"
      Корреспондент в замшевой куртке и Юра вошли в кабинет главного редактора газеты.
      Сначала они попали в небольшой "предбанник", где за столом с несколькими разноцветными телефонами сидела красивая, важная секретарша.
      - Редколлегия? - спросил корреспондент.
      Секретарша кивнула.
      - Меня вызывали?
      - Два раза, - холодно ответила секретарша.
      - Старик, ты пока посиди тут, - озабоченно сказал корреспондент Юре и быстро исчез в недрах редакторского кабинета.
      За длинным столом, покрытым зеленым сукном, деловито восседали члены редколлегии. Во главе стола сидел маленький человек в очках. В зубах у него торчала сигара. Лицо его время от времени нервно подергивалось. Это и был главный редактор.
      - Ей-богу, Сергей Сергеевич, у меня такое чувство, что ты нас всех разыгрываешь! - говорил один из членов редколлегии, не замечая входящего корреспондента.
      - А-а, Игорь Васильевич! Наконец-то! - сказал корреспонденту главный. Ну что это, прямо детский сад! Обсуждается ваш материал, а вы куда-то исчезли! Людмила Владимировна уже телефон оборвала... Да, Михаил Андреевич, мы слушаем тебя, прости, пожалуйста...
      - Да я, собственно, кончил, - сказал тот, кого назвали Михаилом Андреевичем. - Сегодня мы дадим этот бред про чудо-ребенка, завтра опять про летающие тарелочки, а там и до говорящих крокодилов докатимся!
      - Вы еще и про Академию наук не забывайте, - поддержал его другой член редколлегии. - Если факты не подтвердятся, ой-ей-ей!.. Вообще лучше с учеными не связываться...
      - А что вы скажете, Олег Николаич? Тоже против? - спросил главный.
      - Я категорически против, Сергей Сергеич! Что он там совершил, этот чудо-ребенок, я все забываю? То ли воду в вино превратил, то ли вино - в воду? Да? Я правильно излагаю? Ну, товарищи! Это же какая-то религиозная чушь! Это же прямо из библии! Это будет лить воду на мельницу религиозных предрассудков! Об этом вы подумали, Игорь Васильич? - патетически обратился он к корреспонденту.
      - Да не в библии даже дело, - отмахнулся Михаил Андреевич. - Просто чушь какая-то, вот и все!
      - Других мнений нет? - спросил главный. - Ну что ж! Послушаем автора. Прошу вас, Игорь Васильич!
      - Весь этот разговор и я предвидел, - спокойно сказал корреспондент. И потому решил перед началом редколлегии съездить за мальчиком. Юра ждет в "предбаннике". Давайте позовем его, и тогда вы сможете сами во всем убедиться...
      Главный нажал кнопку звонка. На пороге появилась секретарша.
      - Пригласите мальчика, - распорядился главный.
      Секретарша ввела Юру.
      Он ничуть не был напуган, Держался вежливо, спокойно. С любопытством осмотрелся.
      - Ну, старик! - бодро обратился к Юре корреспондент. - Давай для начала покажем им что-нибудь совсем простенькое! Пусть боржом исчезнет, а вместо него появится, ну, скажем, армянский коньяк "Три звездочки".
      - Как это? - спросил Юра.
      - Ну, я не знаю! Как ты это делаешь? Раз-два-три! Хоп - и готово!
      - Я никак не делаю, - сказал Юра, изобразив на лице крайнюю степень тупости и непонимания.
      - Ну, брось, брось, старик! А кто устроил переполох в кафе на Арбате?
      - В каком кафе? Не знаю я никакого кафе! - забубнил Юра привычным тоном человека, которому уже не в первый раз приходится опровергать взводимую на него напраслину.
      - А мебель? - наступал корреспондент. - Кто за три секунды переменил всю мебель в доме на Кировской?
      - Какую мебель? Вы что? - удивился Юра и при этом так поглядел на корреспондента, что тот уже и сам начал опасаться, не пригрезилось ли ему все, что он описал в своем очерке.
      - И мебель и библиотека, - бормотал он. - А кот? Этот гнусный кот, который всю руку мне исцарапал?! Вот царапина! - Окончательно растерявшийся корреспондент в доказательство стал тыкать свою руку прямо под нос то одному, то другому члену редколлегии.
      - Вас кот исцарапал, а я при чем? - сказал Юра. - Это и не мой кот вовсе, я этого кота сам первый раз в жизни увидел...
      - Ну вот, пожалуйста! - злорадно произнес Михаил Андреевич. - Мальчик даже не понимает, о чем речь! Я сразу почувствовал, что тут какая-то липа!
      - Послушайте, Игорь Васильевич, - сказал главный. - Может, вы мальчиков перепутали? Может, это не тот мальчик?
      На корреспондента просто жалко было глядеть. А сердце у Юры Красикова было не каменное. Кроме того, Юре и самому хотелось утереть нос всем этим людям, не верящим в его сверхъестественные способности.
      - Ну, старик, ну я прошу тебя! Ну сделай это для меня! А? - лебезил перед Юрой корреспондент.
      И Юра не выдержал.