– А тебе-то что? Почему ты меня об этом спрашиваешь?

Кристофер подошел к ней.

– Джуди говорит, что вы хотите у нас его украсть. Что вы выйдете за него замуж и уедете вместе с ним на плантацию своего папы, а нас бросите одних.

Нет, с Джуди надо серьезно поговорить. Неужели она действительно считает ее такой расчетливой и бессердечной?

– Это неправда, – сказала Гинни Кристоферу. – Ты же знаешь, что ваш дядя никогда вас не покинет. Он вас очень любит.

Кристофер пожал плечами.

– Может быть, но Джуди говорит, что взрослым нельзя доверять. Им лишь бы от тебя отделаться.

Гинни было страшно слушать подобные слова из уст такого маленького мальчика. Она хотела возразить ему, убедить его, что это не так, но ведь и она сама часто думала так же! Теперь, когда она сумела взглянуть на свои отношения с мамой ее глазами, она понимала, как была к ней несправедлива. Она винила ее даже за то, что ее нет, за то, что она умерла.

Гинни потрогала медальон у себя на груди, и ей вдруг захотелось забыть свою обиду, горечь и даже чувство вины. Тогда, может быть, ей удастся помочь этому мальчику не совершить ту же ошибку, что совершила она.

Гинни взяла Кристофера за руку и ласково заговорила:

– Иногда так получается, что человек уходит. Он этого вовсе не хочет, но так получается. Но когда уходит один, всегда находится кто-нибудь другой, кто занимает его место. Вот вы потеряли маму, но у вас есть дядя Раф. И ты же сам знаешь, что он за вас пойдет в огонь и воду.

На лице Кристофера медленно расплылась улыбка.

– Это правда, нам здорово повезло, что мы нашли дядю Рафа. И нам повезло, что он нашел вас.

У Гинни, улыбавшейся вместе с Кристофером, вдруг опустились уголки губ. А вот Раф считает, что напрасно привез ее сюда. Может быть, стоит сказать мальчику, что скоро и ей придется с ними распрощаться.

Нет! – упрямо подумала Гинни. Надо просто убедить Рафа, что он привез ее сюда не напрасно. Она окинула взглядом серые доски крыльца, пышную растительность вокруг. Это – ее турнирное поле. Если она будет смела и решительна, может быть, ей удастся выиграть бой. Она сумеет войти в доверие к этим детям и не уедет отсюда до тех пор, пока не научит их грамоте. И когда она вернется к своему возлюбленному Лансу и встанет рядом с ним у алтаря, у нее будет право прямо смотреть Рафу в глаза.

Рафу? Лансу, молча поправила она себя. Она должна утвердить себя в глазах Ланса, а не Рафа. Она выйдет замуж за Ланса.

– Это кто же сделал? – раздался в доме пронзительный вопль Джуди. – А ну иди-ка сюда, негодный воришка!

Мальчик окаменел, вперив глаза в Гинни.

– Это она про ветчину, – тихо проговорил он. – Я же вам говорил, что она жутко разозлится.

На мгновение Гинни сама почувствовала себя ребенком, которого взрослые поймали на шалости. Но когда раздался оглушительный треск брошенной крышки, она вернулась в сегодняшний день. Да кто, в конце концов, такая Джуди? Девочка! Пора Гинни доказать детям, что хозяйка здесь она.

Она пошла в дом, а Кристофер поплелся сзади, прячась за ее юбкой.

– Этот воришка отрезал шмат от окорока! – крикнула Джуди, как только они показались в дверях кладовки. В руках у нее была сковородка, которую она явно собиралась в них запустить.

– Положи сковородку на место, – сказала Гинни как можно более твердым голосом. – Ты уже имела возможность наблюдать, как бесполезны подобные выходки. Испортишь дверь – вот и все.

Во всяком случае, ей удалось удивить Джуди. В некотором смущении та положила сковородку.

– Так-то лучше. А теперь вот что: перестань называть брата воришкой. Ветчину отрезала я.

– Вы! – Короткое слово прозвучало как обвинительный приговор.

– Да, я. Мне непонятно, почему нужно голодать, когда в доме есть еда. А ты отлично знаешь, что я практически голодала.

Лицо девочки вспыхнуло, но она стояла на своем.

– Вы не имели права! Я берегла этот окорок для дня рождения Рафа. У него день рождения в следующем месяце. А теперь мне будет нечего поставить на стол!

И, к удивлению Гинни, Джуди расплакалась.

– Она собиралась устроить ему замечательный день рождения, – шепотом объяснил Кристофер. – Такой, чтоб он никогда не захотел нас бросить.

– Замолчи, болтунишка! – крикнула Джуди. – И вообще – ты на чьей стороне?

Кристофер заморгал глазами – вот-вот расплачется. Гинни села перед ним на корточки и крепко его обняла.

– Джуди сейчас расстроена, – прошептала она ему на ухо. – Я попробую с ней поговорить, а ты лучше пойди и нарви ей цветочков, это ее развеселит.

– Ладно, – сказал Кристофер, который уже снова улыбался. – Только вы с ней по-хорошему поговорите.

Интересно, мальчик советует ей то же, что и его дядя. Гинни встала.

– На кой мне надо с вами разговаривать! – злобно бросила ей Джуди, когда Кристофер вышел.

Вспомнив совет мальчика, Гинни не стала придираться к ее речи. Чтобы завоевать Джуди, ей понадобится все ее терпение и хитрость. Эта упрямая девчонка туго поддается на уговоры.

– Ну разве это хорошо – заставлять брата выбирать между мной и тобой? – мягко начала она. – Да зачем это делать? Если ты перестанешь упрямиться и прислушаешься к голосу разума, ты поймешь, что на самом деле мы с тобой на одной стороне.

– Рассказывайте сказки Кристоферу, – фыркнула Джуди. – Может, он вам и поверит.

Гинни решила взять быка за рога:

– Я вовсе не собираюсь украсть у вас вашего дядю, Джуди. Вчера на реке мне показалось, что ты это понимаешь. Закон чести, помнишь?

Джуди внимательно на нее посмотрела, и на секунду Гинни показалось, что она ей поверила. Но ей следовало знать, что так легко эту девочку не переубедишь.

– Если вы так хорошо умеете держать секреты, – презрительно спросила та, – зачем вы рассказали Рафу, что я девочка?

– Не знаю. Честно говоря, это, наверно, случилось потому, что он жутко на меня кричал. Надо же мне было как-то заставить его замолчать. Ничего другого мне в голову не пришло.

Увидев на сердитом лице Джуди проблеск улыбки, Гинни решила, что, видимо, чтобы ее убедить, лучше всего говорить правду.

– Ну и что вышло? – сердито спросила Джуди, поспешно пряча улыбку. – Теперь он считает меня лгуньей – и все из-за вас.

Гинни опять пришлось напомнить себе, что она изменилась, что она больше не одергивает детей и не говорит с ними свысока.

– Можно это и так истолковать, – сказала она. – Но на самом-то деле ты дешево отделалась. Я сделала за тебя самое трудное. Раф уже знал, что ты девочка. Тебе оставалось только объяснить ему, почему ты солгала.

– Да-да, рассказывайте! Признайтесь уж, что вы были бы до смерти рады, если бы он выгнал меня из дома!

Девочка не желала идти на мировую. Но Гинни держала себя в руках. Она покачала головой.

– То-то он вчера тебя так ласково обнимал! Нет, уж если кому и грозит изгнание из дома, так это мне. На кого он оставит дом, если выгонит тебя? Кто будет готовить еду и прибираться? Я ведь не умею.

Джуди с грохотом швырнула сковородку на полку.

– Я вообще не понимаю, зачем он вас сюда привез. И почему он не отошлет вас домой?

– Отошлет. – Пожалуй, даже раньше, чем мне этого хочется, подумала Гинни. – Он считает, что наша семья в долгу перед ним. Потому и привез меня сюда.

– А вы этого не считаете? Что вы в долгу? Гинни хотела сказать, что не считает, но вспомнила, что собиралась говорить девочке правду.

– Да нет, пожалуй, считаю. – Потом, решив, что с правдой можно и переборщить, добавила: – Только не передавай ему моих слов.

– С какой стати я вас буду покрывать? Как вы с нами обращаетесь!

– По-моему, если вспомнить змею, мы квиты.

На этот раз Джуди улыбнулась по-настоящему, и Гинни решила рискнуть:

– Я знаю, что ты мне не доверяешь, и признаю, что в этом есть и моя вина, но все-таки, Джуди, тебе же будет лучше, если мы будем заодно.

– Вот как? И какая мне от этого будет корысть?

Джуди смотрела на нее холодным взглядом, за которым было трудно прочитать ее истинные чувства, его был совсем не взгляд ребенка. Джуди разыгрывала свои карты как опытный игрок.

– Давай подойдем к этому так, – с трудом подавляя раздражение, объяснила Гинни. – Ваш дядя привез меня сюда, чтобы я вас учила. Чем скорее вы выучитесь всему, что нужно, тем скорее я уеду.

– Вы вправду уедете?

Как Джуди ухватилась за ее обещание уехать!

– Да, я уеду, но только когда вы освоите все, чему я должна вас научить. Если ты будешь мне помогать, я уеду скоро. И оставлю вас с вашим дядей в покое. Разве ты не этого хочешь?

– Мне надо подумать, – неохотно проговорила Джуди. Не девочка, а пантера, подумала Гинни и вдруг пожалела, что эту строптивую девчонку когда-нибудь укротят. Сломят ее дух для того, чтобы сделать из нее леди.

– Раф на тебя не сердится, – добавила она. Ей не хотелось, чтобы девочку одолевали те же беспокойства и сомнения, что когда-то одолевали ее, Гинни. – Я бы на твоем месте была с ним пооткровеннее. Ему тоже надо знать, что ты его любишь и доверяешь ему.

– Да что вы знаете про Рафа? Действительно, что?

– Просто не надо от него скрывать своей любви, Джуди. – Гинни знала, что эти слова с ее стороны – лицемерие, но ей было невыносимо смотреть, как эта девочка повторяет ее ошибки. – Если с ним что-нибудь случится, а он так и не узнает, как ты его любила, поверь мне, ты себя никогда не простишь.

– Поверить вам?

Тут у Гинни таки лопнуло терпение, и из нее вылетели неожиданные для нее самой слова, которые она вовсе не собиралась говорить Джуди:

– Можешь надо мной насмехаться, но я тоже потеряла маму. Хуже того, я наговорила ей ужасных вещей и не успела взять их назад до того, как она умерла. И с тех пор не было дня, когда я горько не сожалела бы об этом. Как бы мне хотелось успеть ей сказать, что я ее люблю, но ее нет и исправить уже ничего нельзя.

Гинни с ужасом почувствовала, что у нее на глаза навертываются слезы. С ума она сошла, что ли? Говорить такие вещи впечатлительному ребенку!

Но слезы уже текли по ее щекам, и воспоминания захлестнули ее, как девятый вал. Она живо увидела маму, ее посеревшее лицо. Гинни обвинила ее в зависти: «Поэтому ты и не разрешаешь мне выйти замуж за Ланса! Ты не хочешь, чтобы я была счастлива, когда ты несчастна. Но разве я виновата в том, что вы с папой почти никогда не разговариваете? Может быть, ему надоело твое манерничанье, твоя чопорность!»

Гинни и сейчас слышала, как тихо ахнула мама, видела, как побелели костяшки ее стиснутых рук. Даже в ту минуту Гинни уже знала, что должна немедленно извиниться, но она была обижена и зла – и слишком молода, чтобы представить себе последствия своих слов. И она кинулась из дому, крикнув напоследок самое ужасное: «Папа тебя ненавидит, и я тоже!»

– Я любила ее, – всхлипывая, проговорила Гинни, с удивлением обнаружив, что слезы как бы очистили, ее душу. Да, она поступила дурно, и с этим придется жить. Но ей стало легче оттого, что она перестала отрицать свою вину, перестала убегать от правды. – Если бы ты знала, как мне ее не хватает.

Гинни шмыгнула носом и полезла в карман за носовым платком. И вдруг, подняв глаза, увидела, что Джуди стоит перед ней и протягивает ей бумажную салфетку. Гинни взяла ее и вытерла глаза. И тут увидела, что девочка предлагает ей кусок ветчины.

– Съешьте, – сурово сказала Джуди. – Вам полегчает.

Раф стоял на улице перед конторой «Шиллер и Блюмсток» и проклинал свое невезение. Он опоздал на встречу с банкирами всего на час, но этот час дорого ему обошелся. Банкиры отказали ему в займе. Они не сказали этого прямо, но дали понять, что не хотят иметь дело с необязательным человеком.

Раф плевать хотел на их мнение, но без денег его мечта была обречена на провал.

Ничего, Шиллер и Блюмсток не единственные банкиры в Новом Орлеане, сердито думал он. У него еще есть целый месяц, и он будет стучаться во все двери. Не может быть, чтобы не нашелся человек, который предоставит ему заем. Ну а если нет – всегда остается карточный стол. Но Рафу было стыдно зарабатывать деньги таким способом. Ему так и виделось презрительное выражение на лице Гинни. Почему она всегда думает о нем худшее? И почему это его всегда так задевает?

Разве он, в частности, не из-за нее старается? Разве он не мечтает доказать надменной королеве Гиневре, что он не просто издольщик? Заставить ее хоть раз увидеть в нем короля?

Как же, заставишь ее! Наверно, пора навестить знакомых девиц в Новом Орлеане – не дожидаясь, пока это непреходящее тянущее чувство в паху совсем его доконает. Надо же как-то стряхнуть затмение, которое на него напустила эта златокудрая ведьма!

– Дети опять исчезли, – сказала Гинни, сидя за столом и глядя, как Гемпи варит кофе. – Джуди страшно разозлилась на меня за то, что я почала окорок, который она берегла к дню рождения Рафа. Я уже было подумала, что мы с ней помирились, и вдруг она вместе с братьями ушла в болото.

– Гммм.

Гинни даже не знала, слушает ли ее старик, наливавший в чашки кофе. Вспомнив, каким кофе ее угостил Раф, Гинни пожалела, что приличия не позволяют ей отказаться принять участие в этом ритуале. Но ей не хотелось обидеть Гемпи.

– Я даже понимаю, почему Джуди так расстроилась, – продолжала она, разговаривая не столько с Гемпи, сколько сама с собой. – Она знает, что Раф очень любит ветчину, и хотела в день рождения хорошенько его угостить.

– Раф не только ветчину любит. Он и мясо аллигаторов уважает, а у нас его предостаточно. Я вчера его закоптил.

«Бррр, мясо аллигатора!» – с дрожью отвращения подумала Гинни.

– Это он, наверно, захочет оставить на зиму. А зимой ее здесь уже не будет.

Гемпи хохотнул, точно он предвидел такую реакцию и дразнил ее нарочно.

– Ну ладно, мясо аллигатора есть не будете, но ведь дети обожают торты. Вам надо просто собрать немного яиц, муки, масла и сахара. – Увидев непонимающее выражение на ее лице, он опять хохотнул и поставил перед ней чашку с кофе. – Знаете, что? Вот выпьем кофе, и я вам продиктую рецепт.

– Но, Гемпи, я сроду в жизни ничего не пекла! И не мыла посуды, не стирала и вообще ничего не делала по дому.

Он мотнул головой.

– Ничего в этом во всем нет особенно трудного. Научитесь. Я вам сегодня дам первый урок. И попросите Джуди, она поможет.

– Сомневаюсь, – со вздохом сказала Гинни. – От нее никогда не знаешь, чего ждать. То мне кажется, что мы скоро станем друзьями, то она вдруг как с цепи сорвется. Меня уже отчаяние охватывает, никогда я, видно, не найду пути к ее сердцу.

– Наберитесь терпения, Принцесса. Доверие детей завоевать нелегко – сначала с ними надо подружиться. Вот и начните с торта.

– Сразу видно, что вы меня ни разу не видели на кухне.

– Следуйте рецепту, и все у вас получится. Моей матери его дала ее мать, а той – ее. И все, кто пробовал этот торт, говорят, что он просто во рту тает.

Гинни осторожно отхлебнула кофе и была приятно удивлена. Он был не такой горький, как тот, которым напоил ее Раф. А может, она, как он и предсказывал, начинает к нему привыкать? Или Гемпи унаследовал от матери ее кулинарный талант?

– А больше у вас тайных фамильных рецептов нет? – спросила она. – Мне бы какой-нибудь волшебный рецепт, как справиться с ее дядей.

– А что такого сделал Раф?

Не желая поминать инцидент с лоханью, Гинни заговорила о том, что было для нее второй по значению проблемой:

– Я не пойму, куда он все время уезжает. Что за такие дела, которые не позволяют ему провести с детьми хотя бы ночь?

– Друзья не выбалтывают секретов. «Закон чести», – уныло подумала Гинни.

– Но, Гемпи, как я смогу понять Рафа, если такая большая часть его жизни остается для меня загадкой?

Гемпи вздохнул и покачал головой.

– Мы с Рафом проехали пол-Америки. Я был рядом с ним во время битвы с Санта-Анной. Я тоже был охранником на золотых приисках. У нас было много трудных минут, Принцесса. Такой дружбой нельзя поступиться.

Конечно, подобная преданность заслуживала уважения. И человек, который ее вызвал, тоже заслуживал уважения.

– Если хотите получше узнать Рафа, – продолжал Гемпи, – понаблюдайте, как он ведет себя с детьми, – Не каждый способен пожертвовать свободой во имя чужих детей.

– Это приходило мне в голову. А что случилось с, их отцом? Почему он сам о них не заботится?

– Кто, Морто? – с ненавистью проговорил Гемпи. «Морто? – подумала Гинни. – Но Ланс же сказал, что Раф убил его на дуэли!»

– Так Раф потому заботится о детях, что убил их отца на дуэли?

– Кто сказал вам, что Жак Морто мертв?

– А разве нет? – Гинни подумала, что Раф ни разу не сказал, что отца детей нет в живых, Это Ланс; обвинил его в убийстве.

– Очень жаль, но он жив. Хорошо бы, если бы его не было на свете. – Гемпи сплюнул. – Да разве в мире найдешь справедливость! Закон позволяет мужу бить жену, а если он ее забьет насмерть, всегда можно подкупить врача. Напишет заключение, что она умерла от лихорадки.

Гинни слушала его с ужасом.

– Он что, насмерть забил Жанетт? Боже правый! А дети знают?

– Да и мы с Рафом знаем это с их слов. Когда мы сюда приехали, они жили на улице, прячась от своего папочки. Так что нам было ясно, что они говорят правду.

– Неудивительно, что Раф вызвал его на дуэль. Гемпи застыл, словно пытаясь что-то решить для себя.

– Ладно уж, так и быть, скажу, чтобы вы поняли. Раф не вызывал его на дуэль. Хотел вызвать, но не успел – его опередила Джуди.

– Джуди?

– Раф взял их всех к себе, но их папа в пьяном виде увидел их в парке. Джуди об этом говорить отказывается, и мы точно не знаем, что там произошло. Но она пришла домой с его ружьем, а Морто унесли к доктору с пулевой раной в колене.

– Она метко стреляет, – машинально проговорила Гинни. У нее сердце обливалось кровью при мысли о том, что пришлось пережить бедной девочке и остальным детям. Хотя она не так уж хорошо их знает, но может поручиться, что Джуди не станет стрелять в человека зря.

– До вчерашнего дня она отказывалась даже брать это ружье в руки. Раф целый год держал его под замком в чулане.

– Но если в Морто стреляла Джуди, почему все обвиняют Рафа?

– Гмм, – промычал Гемпи. Да, собственно, Гинни не нуждалась в объяснениях. Раф не захотел публичного скандала, просто привез детей на этот остров, подальше от их отца.

Гинни опять стало стыдно – а она еще посмела обвинять Рафа в том, что он пренебрегает детьми. Он дал бедным, забитым детям кров, возможность чему-то научиться, вырасти нормальными людьми. И кто она такая – требовать от него объяснений, куда он уезжает по ночам и как он зарабатывает на жизнь? Что она сама сделала в жизни, чтобы кого-то защитить, кого-то порадовать?

Гинни вскочила на ноги.

– Пожалуйста, Гемпи, научите меня домашним делам. И не забудьте оставить мне рецепт.

– Рецепт торта или рецепт того, как вам найти управу на Рафа?

Вот черт, одно упоминание имени Рафа заставляет ее краснеть!

– Рецепт торта. Не все сразу. Гемпи опять хохотнул.

– Да никакого особого рецепта для обращения с Рафом и не существует. Этот парень прожил трудную и одинокую жизнь. Ему всего только и нужно, чтобы у него была своя собственная семья.

При этих словах у Гинни заныло сердце: ей тоже хотелось, чтобы у нее была своя собственная семья.

– Будь ему настоящей женой, Принцесса, – добавил Гемпи. – Роди ему кучу детей.

Тоска уступила место горячей волне желания. Гинни живо представила себе, как они зачинают ребенка в лохани.

– Нет, Гемпи, – сказала она, с усилием отбросив эти мысли. – Пока что ограничимся тортом.

Джуди вошла в дом, держа в руке связку рыбы. Как ей не хотелось ее чистить! Ловить рыбу она могла хоть целый день, но терпеть не могла ее чистить.

К своему удивлению, она застала Гинни на кухне. Та стояла и озадаченно хмурилась на плиту. Увидев Джуди, она улыбнулась ей неуверенной улыбкой. Джуди насупилась: не надо, наверно, было разговаривать с Этой Женщиной по-хорошему. Вообразит еще, что они теперь друзья.

– Как я рада, что ты пришла, Джуди! Гемпи показал мне, как разжечь огонь, но, по-моему, я что-то сделала неправильно. Не разгорается, и всё.

– Так я и стану вам помогать, – огрызнулась Джуди. – Мне рыбу надо чистить.

Джуди пошла к двери, притворяясь, что у нее нет более важного дела, чем выпотрошить эту рыбу.

– Джуди, подожди, пожалуйста! Мне надо с тобой поговорить. – Джуди на секунду остановилась, но все-таки она, наверно, ушла бы, если бы Гинни не добавила: – Тебе не хочется перенести свои вещи ко мне в комнату?

Тут девочка резко обернулась, чуть не выронив рыбу.

– Нет! – Что Эта Женщина себе думает – что она тут хозяйка? – Нам не нравится, когда посторонние начинают здесь распоряжаться, моя ужасная дама...

– Прекрасная... Хоть я, может быть, и не соответствую этому имени, но Раф зовет меня «моя прекрасная дама». И поверь, это звучит достаточно оскорбительно.

Джуди едва сдержала улыбку. Этой Женщине все время удается ее рассмешить! Но нет, она ей не поддастся. Однако Джуди было интересно послушать, что та скажет.

– Я понимаю, что тебе эта мысль совсем не нравится. Да и мне, если хочешь знать, не очень-то хочется делить с тобой комнату. Но ты уже большая – тебе не подобает спать в одной комнате с мальчиками.

– А вы кто такая, чтобы решать, что мне подобает, а что нет?

– Решаю не я, решает природа. Разве мама не говорила тебе о том, чем мужчины отличаются от женщин?

– Немного говорила.

– Ну вот. Так тебе не кажется, что, когда у тебя начнутся месячные, тебе будет удобнее в одной комнате с женщиной, а не с мальчиками?

Джуди покраснела, потом разозлилась:

– Выдумки все это! Не иначе как что-то замышляете!

– Что это я могу замышлять? Зачем мне твое общество? Ты к тому же, наверно, еще и храпишь.

– Чего?..

– Да я шучу, – засмеялась Гинни. – Тебе надо больше улыбаться, Джуди. У Рафа будет не очень веселый день рождения, если ты будешь все время смотреть исподлобья.

– Какой еще день рождения? Вы забыли, что съели почти всю ветчину?

Джуди хотела, чтобы Гинни стало стыдно, но Эта Женщина опять ее удивила:

– Ничего, на бутерброды хватит. И потом, на день рождения лучше испечь торт. – Не дожидаясь какого-нибудь пренебрежительного замечания, Гинни протянула Джуди листок бумаги и улыбнулась с таким видом, точно на нем были записаны все тайны Вселенной. – Гемпи дал мне рецепт. Он сказал, что, если ты мне поможешь, получится чудо-торт.

– Раф любит шоколадный торт, а у нас Нету какао.

– He «нету», а «нет», – машинально поправила ее Гинни и тут же смущенно улыбнулась. – Извини, я тебя поправляю просто по привычке. Мама меня тоже все время поправляла.

Джуди вспомнила рассказ Гинни о своей матери, ее слезы, и ей самой захотелось плакать, потому что она до сих пор страшно тосковала по маме и ненавидела отца. Бедная мамочка, если бы она только умела постоять за себя! Если бы Джуди и мальчики могли ей как-то помочь!

– А о какао не беспокойся, – сказала Гинни, прерывая ее грустные мысли. – Я знаю, как его достать. Подлижусь к Рафу, и он привезет нам какао.

Джуди сердито фыркнула:

– Ну зачем вы это делаете?

– Что?

– Зачем вы пользуетесь своей красотой? Мы простые люди и не любим таких фокусов. Нежные речи и хлопанье ресницами на нас не действуют.

– Да когда я хлопала ресницами?

– Хлопали-хлопали! Я наблюдала за вами с Рафом. Он терпеть не может, когда вы к нему подлизываетесь. Вы ему гораздо больше нравитесь – да и нам тоже, – когда говорите правду. Если вам что-то нужно, так прямо и скажите.

Гинни почувствовала, точно ее выпороли, но все же заставила себя сказать:

– Хорошо, тогда я скажу правду. Мне надоело ничего не уметь. Я хочу научиться делать домашние дела. А для этого мне нужна твоя помощь.

Джуди изо всех сил сопротивлялась вдруг залившему ее сердце теплому чувству.

– Не знаю, зачем я вам нужна.

– Во-первых, я никогда не сумею одна испечь торт. На кухне от меня нет никакого прока, а за пределами дома я и вовсе беспомощна. Чтобы здесь выжить, мне надо научиться избегать опасных тварей, понять, куда можно ходить, а куда нельзя. И если бы мы спали в одной комнате, ты бы мне постепенно все объяснила.

Джуди не знала, что думать. Может, это просто уловка, но, по правде говоря, у Джуди самой накопилось много вопросов, на которые могла ответить только женщина.

– Ну давай попробуем, – мягко уговаривала ее Гинни. – Поживем вместе неделю и, если тебе будет невыносимо, поговорим с твоим дядей – может, он придумает, где еще тебе спать.

Ну неделя – это не страшно, подумала Джуди. Неделю можно вытерпеть.

По выражению ее лица Гинни поняла, что уговорила девочку.

– Вот и хорошо, – сказала она. – А пока что тебе не кажется, что надо заделать эту дыру на крыше? Какой это был бы прекрасный подарок к дню рождения Рафа! Уже сентябрь. Если случится сильная гроза, наши припасы пропадут.

«Наши»! Ишь, развоображалась!

– Сама я не умею даже молоток держать в руках, – продолжала Гинни. – Но надо же когда-нибудь начать учиться.

– Вы собираетесь нам помогать? – ошеломленно спросила Джуди. – С какой стати? Это же не вы прожгли крышу!

– Не я, зато я приманила к нашему берегу аллигаторов. Мы все делаем ошибки и должны за них расплачиваться. Так почему бы не взяться за дело всем вместе?

– Что-то я ничего не понимаю. Вас прямо не узнать. Вы вроде как изменились.

– Надеюсь.

– Ну-ну!

И Джуди, схватив рыбу, вышла в дверь. Как странно, ей тоже хочется на это надеяться.

Ланс вошел в таверну «Ривервью». Он уже побывал во всех кабачках, стоявших на дельте, но не смог найти человека, который нанялся бы к нему проводником за те жалкие гроши, что он предлагал. Этот жуткий притон – его последняя надежда.

Ему посоветовали обратиться к Джему Лонгли – может, он знает человека, дошедшего до такой крайности, что он готов работать за бутылку виски. Лансу не хотелось идти в «Ривервью», у него с этим кабаком были связаны не самые приятные воспоминания. Но придется вытерпеть грубость Лонгли, если тот найдет ему проводника по болоту.

– Слушай, ты, – начал Ланс, решив с первой минуты поставить Лонгли на место. – Мне нужен проводник. Такой, что хорошо знает дельту и много не запросит. Лонгли только фыркнул и отвернулся к другим клиентам. Ланс чуть не выругался, но сдержал себя и произнес спокойным голосом:

– Зато у него всегда будет виски.

– Да ну? – презрительно бросил Лонгли, хотя при этих словах несколько патронов кабака подняли головы. – И для чего вам понадобился проводник?

– Мне нужно найти одного человека. Говорят, что он прячется в дельте.

– А имя у этого человека есть?

Ланс почувствовал, что все посетители кабака навострили уши.

– Ты его, наверно, знаешь. Его тут многие знают. Его зовут Раф Латур.

В полутемном кабаке кто-то зашевелился. Вглядевшись, Ланс увидел, что к нему, прихрамывая, идет низкорослый плотный человек со свирепой физиономией и гнилыми зубами.

– Тогда я вам помогу, – сказал он Лансу с хитрой усмешкой. – Если вам нужен человек, знающий дельту как свои пять пальцев, обращайтесь к Жаку Морто.