ГЛАВА 11

Незнакомец, Хабиба, провел их к двери в толстой стене, окружающей арену. Он вручил Льешо факел, щелкнул пальцами, и пропитанный конец загорелся. За ним последовали носильщики с Бикси, затем мастер Якс, который закрыл дверь, перед тем как зажечь свой факел. Они оказались в длинном туннеле с наклонным полом, постепенно выпрямляющимся по мере приближения под арену. Крики толпы были здесь приглушены, хотя топот ног гремел над головами, а на волосы сыпалась грязь. Льешо засомневался, выдержит ли крыша туннеля, но ни Хабибу, ни Якса это не волновало, поэтому Льешо занялся вычислением направления их следования. Ясно, что от главного входа. Поскольку юноша не видел местности за ареной на окраине города, то понял лишь, что дорога все дальше ведет от пути, по которому гладиаторы прибыли на соревнование.

Они минули несколько туннелей, выходящих к общему. Один из них – с тяжелой дверью, преграждающей вход – спускался, как решил Льешо, от ложи правителя Фаршо. Юноша было подумал, что все путешествие пройдет под землей, как пол начал подниматься, и они достигли закрытой двери в конце туннеля. На ней не было ручки. Льешо толкнул, но она не поддалась.

– Заперта, – сделал вывод он, а Хабиба прошел мимо с натянутой улыбкой.

– Разве нам не повезло, что у меня есть ключ? – сказал он, хотя, кроме зажженного факела, у него ничего не было.

Хабиба взмахнул рукой и пробормотал неразборчивую фразу. Затем слегка толкнул дверь, и она открылась наружу. Юноша отпрыгнул в сторону, наткнувшись на носилки Бикси в попытке увернуться от удара.

– Слезь с меня.

В резком голосе Бикси слышалась нотка паники, он толкнул Льешо. Уже достаточно выбитые из равновесия носильщики качнулись, и юноша выпал на мрачный свет малого солнца. Он стоял один в лесу из низких сучковатых деревьев гинкго, кругом смердело от сорванных порывистым сумеречным бризом фруктов. Через минуту вышел Якс, вынесли Бикси. Хабиба был последним. Когда они все собрались снаружи секретного хода, колдун повернулся запереть дверь очередным взмахом руки и тайным заклинанием, но Льешо подумал, не стук ли по туловищу свернутого дракона, вырезанного на ее поверхности, являлся ключиком в туннель.

Якс, казалось, знал дорогу, он провел группу на расстояние около четверти ли к дороге с аркой из загнутых ветвей многолетних деревьев. Глубокие змеистые изгибы пролегали через лес, укрывая их сзади от преследования, но в то же время скрывая из виду ждущее впереди. Сначала Льешо не видел домов и храмов и решил, что они удаляются от города. Затем незнакомец зашел за поворот и исчез между двумя с виду обычными деревьями сбоку дороги. Мастер Якс последовал за ним, носильщики с Бикси не отставали, и Льешо глубоко вдохнул и юркнул туда же.

Он оказался на вычищенной тропе, окаймленной каменными плитами разных размеров, искусно имитирующими течение извилистой реки. Прогулка привела их к ряду строений с низкими крышами. Сеть прудов и водных путей ограждала здания, а изящные мосты-арки соединяли их вновь. Тусклый свет малого солнца окутал все мягким зеленоватым сумраком. Ошарашенный, Льешо обернулся на дорогу, по которой они только что пришли, но увидел лишь каменную стену, возвышающуюся выше его головы. Изнутри она была невидимой, заколдованной, чтобы скрыть тихий сад. Бикси тоже оглянулся и встретил изумленный взгляд. Льешо, пытаясь принять спокойный вид, что ему не удалось.

«Во что же мы вляпались?» – спросил этим взглядом Бикси, и Льешо так же ответил: «В беду».

Оттого что мастер Якс не удивился, им стало еще страшнее. Льешо хотелось знать, что его учителю известно о ведьмах и магии и почему он заставил его месяцами мучиться у надзирателя Марко, чтобы получить ответы, которые мог бы дать просто так. В тот момент они пересекали хрупкий мост над прудом с розово-белыми цветками лотоса, поднимающимися на стебельках над водой, качаясь на ветру.

Затем они прошли под крышей сторожки, ведущей в частный сад, где их встретила холодная бледная женщина. Льешо узнал ее. Она испытывала его копьем и ножом в оружейной на Жемчужном острове и сопровождала правителя, когда тот приветствовал гладиаторов на арене. Мастер Якс невозмутимо поклонился, словно незнакомке, Льешо последовал его примеру. Он доверял учителю, хотя начинал задумываться, в какую же историю попал не по своей воле.

Женщина распростерла руки, чтобы принять их, на лице – хищная улыбка.

– Правитель графства Фаршо приветствует вас, – сказала она. – Вам, естественно, понадобится отдых, в особенности юноше с ранами. Хабиба позаботится о вас и покажет жилье. Он также ответит на возникшие вопросы.

Супруга правителя отпустила их легким кивком головы и удалилась в один из низких деревянных домиков, окружающих сад. Дверь закрылась и словно слилась со стеной.

Хабиба поклонился мастеру Яксу и улыбнулся юношам.

– Сюда, – сказал он и показал на другой мост, ведущий в глубь сада с еще более сложными водными путями и постройками. По нему и далее вниз по дороге между двумя зданиями с двухъярусными загнутыми крышами они попали в маленький дом со стенами из тонкого грязного пергамента. Хабиба отодвинул занавеску в сторону, и они вошли в кабинет надзирателя, коим колдун и являлся. Носильщики опустили Бикси и удалились, оставляя новичков наедине с колдуном правителя.

Хабиба подошел к изящному столу, достал стопку бумаг и спросил сначала мастера Якса:

– У вас есть книга с записью призов?

Якс засунул руку под тунику и вытащил кожаный футляр, свисающий с шеи на веревке. Оттуда он достал маленькую книжку и передал ее надзирателю.

Хабиба открыл ее и изучал с минуту.

– Вы почти выиграли себе свободу, когда господин Чин-ши положил конец вашим стремлениям, мастер Якс.

– Господин Чин-ши забрал меня с арены до получения приза, – подтвердил гладиатор. – Его светлость ценил мое мастерство учителя и не хотел потерять меня.

Мастер Якс рассказывал свою историю равнодушным голосом, но Льешо видел, как напрягаются мускулы на его шее. Освобождение от рабства: выход на свободу. Юноша по собственному опыту невольника знал, какие чувства приходилось скрывать Яксу. Гнев от беспомощности лучше подходит почти еще ребенку, нежели сильному мужчине, владеющим оружием.

– Когда-нибудь расскажешь, как герой с татуировками убийцы-наемника вообще попал на арену, – заметил Хабиба. – Почему так вышло, что твой род позволил столь долго оставаться этому позору.

– У меня нет клана, – отрезал мастер Якс тоном, будто на камень. – Вся моя семья мертва.

Льешо помнил телохранителя, погибшего, чтобы сохранить ему жизнь. Это был твой брат? – хотел спросить он. Твоя семья погибла, сражаясь в Кунголе в неравном бою с толпой завоевателей?

Но юноша не мог озвучить эти вопросы в присутствии Бикси и колдуна правителя, бросившего на него пустой взгляд и вновь сконцентрировавшего внимание на мастере Яксе.

– Я слышал что-то подобное, – ответил Хабиба и потянулся за печатью и мелантеритом, словно разговор шел о вероятности дождя на следующей неделе, а не о клане наемных убийц.

– Семья ее светлости правит по милости императора в графстве Тысячи Озер, где рабство запрещено законом, – сообщил Хабиба спокойным, но строгим голосом.

Он не пытался утешить, воин не признает нужды успокаивать его, но Льешо почувствовал, что мягкость произнесенных слов сгладила обиду, таившуюся в его собственной груди. Мастер Якс наклонил голову в знак принятия поддержки, если не перемирия.

– В соответствии с брачным контрактом с его превосходительством, правителем Фаршо, владение ее светлости всегда будет зеркалом, в котором она может видеть отражение Тысячи Озер. Никто здесь не является рабом.

Он поставил на призовую книгу мастера Якса правительственную печать и торжественно вернул ее:

– Подарок его превосходительства своей жене в форме вашей свободы обошелся ему недорого.

Хабиба протянул контракт с голубой печатью.

– Бумаги вашего освобождения от рабства, – пояснил они добавил: – Ее светлость хотела бы нанять вас, вольный человек Якс, тренировать воинов ее дома. Вот контракт. – Он предложил еще один сложенный пакет. – Если есть необходимость, чтобы вам его прочли, то вам предоставят книжника.

– Я умею читать, – сообщил Якс.

– В таком случае, – поинтересовался Хабиба, – предложить ли мне вам спальню в доме для охранников или для гостей?

– Для гостей, пока я не прочту контракт.

С лица Хабиба не сходила улыбка.

– Если вы решите подписать контракт, – сказал он, – это будет принадлежать вам. – Надзиратель протянул тонкую золотую цепочку, такую же, как висела на его шее. – Это символ служения правителю, который необходимо надевать во время исполнения службы и представляя дом в качестве официального лица. – Улыбка Хабибы показалась более естественной, когда он добавил: – Ее светлость предпочитает, чтобы вы оставляли ее дома, если отправляетесь за удовольствиями в город, чтобы оградить себя от скандала. В остальное время носите ее по собственному усмотрению для защиты, предлагаемой вам домом.

Мастер Якс взял золотую цепочку и положил ее в кожаный футляр с призовой книгой.

– Я приму это к сведению, – сказал он и поклонился в благодарность за бумаги, которые теперь держал в руке.

Значит, Льешо неправильно понял значение золотой цепочки: Хабиба не был рабом этого дома. Интересно, какова в действительности разница между свободным человеком, исполняющим обязанности невольника, и рабом, которым он притворялся. Вид Хабибы не располагал к ответу на подобные вопросы.

– Что касается юношей, – продолжил надзиратель, – ее светлость поставлена перед нелегкой дилеммой и должна обратиться к закону. Его божественность, Небесный Император, предвидел такую возможность, что содержание нежелательных младенцев-рабов может пасть на милость государства. В империи достаточно воров и проституток, и она больше не хочет служить рассадником для оставленных господами подкидышей. Поэтому новый декрет гласит, что дети, проданные в рабство или рожденные таковыми, должны оставаться собственностью хозяина, со всей ответственностью, что влечет таковое владение, до той поры, пока молодой раб не приобретет навыков, чтобы зарабатывать себе на жизнь, не принося лишних трат империи.

– Не понимаю, – произнес Льешо, как бы трудно ему ни было разговаривать с колдуном правителя. – Что это все значит?

Хабиба сфокусировал всю тяжесть своего взгляда на юноше, так что тот весь внутри задрожал, но стоял на своем. Перед Льешо лежала необычная судьба, и ему надо было начинать действовать соответственно, иначе придется провести всю жизнь, прячась, как заяц.

– Это значит, Льешо, что, согласно закону, ты и твой друг останетесь собственностью ее светлости, пока вам не исполнится семнадцать лет. За оставшееся время каждый из вас выберет ремесло по вашим способностям и потребностям, и в конце срока, когда вы докажете правителю, по правилам, установленным империей, что можете обеспечивать себя, вы получите вот это.

Он поднял со стола два пакета, завязанные голубыми лентами. Бумаги освобождения рабов. Свобода. Уже подписаны, иначе на них не было бы правительственной печати.

– Что ты хочешь от своей жизни, Льешо?

Юноша поймал взгляд колдуна. Скажи ему правду, этот человек сочтет его ненормальным, или же шпионом, или предателем. По закону внутренности шпиона вырывались на центральной площади, на их место клали раскаленный уголь и зашивали заново бечевкой. Уголь прижигал рану, горя внутри тела; умирал человек не скоро. Льешо уже раскусил представление колдуна о милосердии (Медон был мертв), поэтому не сказал ни слова о своих поисках.

– Я желаю лишь служить, – ответил юноша.

Хабиба долго изучал его лицо. Он, наверно, заметил, как побледнел Льешо, словно жизнь угасала за его каменными глазами; наконец колдун вздохнул и перевел взгляд на Бикси, подразумевая, что вопросы относятся и к нему.

– Вы умеете читать и писать?

Льешо ответил утвердительно, а Бикси покачал головой.

– Считать?

– Совсем немного, – сказал юноша, а златовласый опять промолчал.

Никто не обучал гладиаторов, предназначенных для арены, искусствам благородных людей, и Льешо понимал, насколько он выдает себя, просто говоря правду.

Мастер Якс поймал его страх и пояснил:

– Один образованный раб, пленник, взятый в той же битве, что и Льешо, заинтересовался мальчиком, когда тот работал на жемчужных плантациях. Научил его немного читать и считать.

Разъяснения гладиатора приуменьшили умения Льешо, к тому же завуалировали правду о захвате Льека: то была не битва, а нашествие, после которого выжили только единицы, привязанные к лошадям завоевателей для продажи. Льешо держал и это в секрете. Его кишки устраивали его именно в том месте, в котором сейчас находились. Да и голова лучше, когда на плечах, хотя обезглавливание врагов государства куда приятней, чем смерть шпиона.

Хабиба принял объяснение мастера Якса, скривив в улыбке рот, словно почувствовал кислый вкус сомнения.

– Вы умеете сражаться? – задал он очередной вопрос, Бикси с носилок на полу ответил «да», а Льешо – «немножко».

– Заклинания? Колдовство:?

– НЕТ! – хором прокричали оба: Бикси с обычным страхом перед неведомым, а Льешо, вздрогнув от воспоминания об ужасе нескольких месяцев, проведенных прикованным в мастерской Марко.

Вдруг он не справился с напряжением, и его предательские ноги подкосились. Юноша упал на пол перед колдуном и закрыл лицо ладонями от стыда.

– Я ничего не знаю, – вопил Льешо, – ничего.

Съежившись от унижения, он не сразу почувствовал нежное прикосновение руки к плечу, кто-то потянулся убрать ладони с глаз. Хабиба, колдун правителя, стоял перед ним на коленях, ирония и дистанция пропали, как и не было, очи излучали теплоту, грусть, понимание, даже более глубокое, чем у самого юноши.

– Все в порядке, – сказал Хабиба, – с тобой ранее неправильно обращались, но отныне никто не причинит тебе зла.

Когда колдун поднялся на ноги, он выглядел более уставшим и старым, чем минуту назад. Хабиба покачал головой, и мастер Якс почувствовал себя виноватым, но Льешо этого не видел.

– Когда-нибудь мы завоюем его доверие, – предположил колдун, – посмотрим, что сделает из него Каду, но не исключено, что он вообще не сможет реализовать свои способности.

– Ее светлость расстроится, – отметил мастер Якс, и Хабиба вновь вздохнул.

– Перед тем как принимать решение, нужно посоветоваться с Каду. Что ж, вы достаточно долго размышлял над предложением госпожи, мастер Якс?

– Я еще и не читал контракта, – едко рассмеялся он в ответ, потом задумчиво посмотрел на Льешо. – В общем-то да, я согласен с условиями. Какими бы они ни были.

Он вытащил пакет, открыл его, взял предложенную Хабибой ручку и быстро набросал буквы своего имени. Колдун улыбнулся, обрадовавшись победе:

– Я распоряжусь, чтобы слуги поместили вас в дом охранников. Вашей первой обязанностью будет работа с Каду по тренировке.

Мастер Якс кивнул:

– По всей видимости, теперь я могу оставить цепочку у себя.

– Вскоре вы узнаете, что она не сильно отягощает шею, – ответил Хабиба. – Вас связывают лишь незримые цепи. Для юношей – серебряные.

Он протянул цепочку Бикси, который надел ее словно подарок, а не символ его рабства. На шее Льешо колдун застегнул ее собственноручно, и юноша понял, что слова, сказанные Яксу, распространялись и на него. Не это осязаемое украшение, которое можно было свободно снимать почти в любое время, а невидимые оковы повисли на нем.

– Бикси, подойдет ли тебе жизнь воина? – спросил надзиратель.

– Да, господин, – тотчас ответил юноша, сожалея, что не может встать на ноги, – я боец по профессии, господин.

– Пока еще нет, – поправил надзиратель. – Но со временем, безусловно, станешь. Думаю, ты нашел свое призвание. Доставьте его в палату, – обратился он к мастеру Яксу. – Когда юноша выздоровеет, мы решим, куда его поместить.

– Да, господин.

Якс поклонился не без иронии. Льешо огорчился, что так не умеет, хотя проблем и без этого хватало.

– Что касается тебя, – колдун нахмурился, всматриваясь в лицо юноши, – надеюсь, тебе понравится твое место пребывания. Можешь тренироваться с охранниками, а затем приходить сюда, чтобы учиться письму с секретарями. А как устроишься, посмотрим.

Льешо не понравилось, как прозвучало это «посмотрим». Хабиба не упомянул о возможности поставить его украшением к ложу его светлости или приковать его к мастерской какого-нибудь алхимика, и это значило, что он продвинулся вперед по сравнению с прошлым местом. Поэтому, приложив все усилия, юноша подавил панику с решимостью спокойно ожидать, куда приведет его следующий шаг. Между тем он обучится всему, чему хочет. Но приблизит ли это его к цели?

ГЛАВА 12

Хабиба позвал носильщиков и поручил им доставить Бикси в палату. Как только они стали выходить из кабинета надзирателя со своим бременем в лице будущего гладиатора, молодая особа с измазанным грязью носом и каплями пота на висках протиснулась между ними в дверной проем и небрежно поклонилась. Затем она быстренько обняла Хабибу, обвив руки вокруг его шеи. Отпустила, но вцепилась в его ладонь, окинув Льешо взглядом.

– Так, значит, вы нашли его, – взвизгнула она и усмехнулась.

Юноша уставился на нее, как если б у девушки выросла вторая голова. Кровь подступала к его щекам.

– Позвольте представить мою дочь, – сказал Хабиба. – Каду, мастер Якс. Думаю, ты уже встречала нашего нового друга.

– Да, конечно, – согласилась она. – Я поставила бы деньги на его мастерство в бою до первой крови, но в смертельной схватке предпочла бы его противника, даже если б то была моя достопочтенная тетушка Силла.

Как раб, Льешо понимал, что нет ничего необычного в резком переходе со знакомства на оценку навыков боя, но все же было неприятно. Он расправил спину, подняв подбородок в королевской манере, которую припас для унизительных ситуаций. Мастер Якс кинул ему предупреждающий взгляд, а юноша опустил глаза. Пока Льешо еще не решил, находится ли он среди друзей или врагов, поэтому было небезопасным выставлять свое естество на обозрение проницательному колдуну и его дочери. Однако мастер Якс закатил глаза, покачав головой. Слишком поздно: Хабиба все заметил и молча сделал выводы.

– Думаешь, он не опасен? – обратился колдун к дочери, будто Льешо и не было в комнате.

– Я слышу и могу говорить, – напомнил им юноша. – Если вас что-то интересует, спросите меня.

– Льешо, – начал было Якс, сурово нахмурив брови, но Хабиба поднял руку, чтобы учитель замолчал, и устремил на юношу испепеляющий взгляд, словно проникающий насквозь.

Через мгновение ничем не прикрытое изучение внутренней сути юноши скрылось за безмятежным фасадом вежливости. Он неодобрительно цыкнул и спросил:

– Тебе когда-нибудь доводилось убивать человека?

– Нет, но…

– Тогда ты не знаешь, как поведешь себя, когда представится такой случай.

– Так и она не знает…

По безмолвному указанию Хабибы мастер Якс стоял в стороне, не вмешиваясь в устную перепалку. Он скрестил руки на груди, словно чтобы не дать воли кипевшим словам, но тут не выдержал:

– Каду, конечно же, права. По крайней мере, он не станет убивать на играх. Я в этом уверен.

– Мы не готовим здесь гладиаторов, Якс, как тебе должно быть известно. Нас интересует, сможет ли он убивать в честной битве, защитить себя или же спасти жизнь своего подопечного от нападения убийц.

Льешо опять хотел напомнить, чтобы они не разговаривали словно его вовсе здесь нет, но последние слова Хабибы лишили его каких бы то ни было аргументов. Убийства по политическим причинам?

– Не думаю, что он вообще сможет убивать, – продолжила свою оценку Каду. – Тем более для защиты собственной жизни, ему ведь внушили, что она и гроша не стоит. Разве только если надо будет спасти человека… но это его сломает.

– Вы не видели, как он орудует ножом, – отметил Якс. – Он хорошо знает, как обращаться с традиционным фибским лезвием; и я подозреваю, что и в семь лет это оружие смогло быть смертельным в его руках. Не уверен, что он ни разу не убивал в своей жизни, хотя на Жемчужном острове такого, конечно же, не случалось.

– Если ему это и доводилось, то память не сохранила о том ни малейшего воспоминания, – сообщила Каду. – Во время нашей схватки я не увидела ни следа осознания возможности собственноручно заколоть меня.

Без предупреждения мастер Якс достал из ножен за спиной фибское лезвие и бросил его, нацелившись прямо в сердце юноши. Инстинктивно Льешо повернулся боком и отступил с траектории приближающегося ножа. Тем же движением он поймал летящее оружие и послал его обратно. Якс был готов к такому выпаду, но все же острие поцарапало его бицепс и вонзилось в деревянную балку стены. Не увернись Якс, нож попал бы ему в грудь, туда же, куда метил он сам.

Он зажал пальцами ранку на правой руке:

– Его тренировал Ден, но юноша попал к нам уже с рядом смертельных приемов. Насколько мне известно, ножом он только и знает, как убивать .

В ужасе Льешо уставился на кровь, капающую с плеча учителя. Ни разу за все время занятий у Дена он не ранил лезвием человека. Он чувствовал себя в такой безопасности на тренировках, что и не воспринимал их как упражнения с оружием, а обращался с ножом в фигурах чисто для молитвы, доводя навыки до совершенства. Убийства были частью гладиаторского искусства, что Льешо не принял во внимание, когда выбирал путь к свободе. Из-за такого недосмотра мастер Якс мог поплатиться жизнью. Разум юноши отказывался воспринимать очевидный факт, что брошенный учителем нож мог убить его самого. Якс оценил всю опасность своего поступка, тем не менее доверил свою жизнь юноше. И Льешо чуть ли не забрал ее.

– Мне очень жаль, – запинаясь, извинился он и прижал руку ко рту. – Меня сейчас стошнит.

– Ну уж нет! – Каду потащила его из кабинета надзирателя за угол дома, поросший всякой зеленью. – Вот теперь пожалуйста: тебя никто не увидит, к тому же ты будешь не первым, почтившим вниманием эти кусты. Хотя ты, безусловно, осквернишь этот дом. Понадобятся недели, чтобы вновь очистить его, а время стоит нам дорого.

Она разговаривала с ним как с равным, и Льешо дивился, как ему удалось вызвать ее уважение, несмотря на притворство. Он никогда не убивал, от самой мысли об этом его выворачивало в кустах, как младенца. Каду же присела рядом и трясла за руку, чтобы привлечь его внимание.

– Тут нечего стыдится. – Она кивнула головой в сторону зелени, которую он облагородил. – Я никогда не стала бы сражаться с человеком, который, едва не убив друга, сохранил бы спокойствие.

Льешо понимал, что Каду пытается утешить его, однако ее слова возымели противоположный эффект. Мастер Якс был на волосок от смерти по его вине; только знание того, что юноша способен отреагировать смертельным контрприемом, спасло ему жизнь. Льешо затрясся. Зубы застучали от судорожных сокращений челюсти, отчего он даже прикусил кончик языка.

– Нeт! – произнес он, пытаясь ослабить дрожь, не отпуская живот, угрожавший очередным приступом. – Нет, нет, нет, нет, нет!

– Шок, – поставила диагноз Каду и помогла ему подняться.

Юноше удалось последовать за ней, переставляя ноги, которых он не чувствовал. Она подвела его к двери кабинета, но не зашла внутрь.

– Ему нужно теплое питье и десять часов сна, – сообщила она мужчинам.

– Отведи его и посели, – ответил Хабиба. – Я как-нибудь объясню его отсутствие на официальной аудиенции у правителя.

Мастер Якс ничего не сказал, лишь опустил глаза, встретив взгляд Льешо. Он не успел скрыть чувства, и Льешо поймал сожаление, но не извинение в душе учителя. Откуда-то, из далеких осколков прошлого, выплыла фраза фибской мудрости: «Ты не можешь развить самопознание. Ты способен лишь предоставить ищущему возможность понять себя». Был ли поступок мастера Якса именно таким приемом? Учитель дал Льешо шанс осознать, что он убийца, воспитанный таковым с колыбели? Предатель друга? Ему не нужно такое знание, он отказывается принять его. Он не убивал и никогда не станет. Каду так считает, и отец согласен с ней. Только Якс заявил, что юноша способен вероломно забирать жизни людей. Только человек, который тренировал его, наблюдал за ним и знает его.