ГЛАВА 36

Сквозь тьму двигались тени. Мрак нарушался лишь тусклым свечением разбросанных ламп и слабыми стонами раненых. У изголовья Льешо восседала самая непроницаемая тьма, телесная и обнадеживающая. Шокар едва посапывал. Завтра, как сказали лекари, Льешо сможет покинуть временную больницу, сооруженную в Храме Семи Богов. Он возьмет с собой брата, отказавшегося отходить от него и на шаг, и свою команду, не доверившую никому охранять его сон. Бикси занял караул у центрального входа в храм, Каду наблюдала за тайным входом, ведущим на узкую улочку. Раздираемый меж долгом по отношению к Льешо и Льинг, присоединившейся к ним после битвы во дворце, Хмиши проводил дни, бегая по длинному залу от ее кровати к выходу на площадь и обратно.

Иногда они делали перерывы и рассказывали свои истории братьям Льешо. Шокар слушал с огромным вниманием, иногда приходя в ужас. Он то и дело бранил Льешо за его рискованные поступки и настаивал, чтобы Адар еще раз проверил его раны, не осталось ли следов от предыдущих повреждений. Льешо не обиделся на облегчение, с которым лекари и целители восприняли его выздоровление. Личная охрана тоже начала действовать на нервы. Как бы сильно он ни любил брата, чрезмерная забота Шокара сводила его с ума. Как же он ценил минуты тишины и раздумий, когда брат дремал рядом. Хотя они были и менее значимы, чем редкая возможность поговорить с Адаром. Лекарь опустился на пол у его кровати с кривой улыбкой, искажаемой светом лампы.

– Он просто хочет, чтобы ты был в безопасности, – одарил Адар спящего принца снисходительной улыбкой.

– Я тоже люблю его, – вздохнул Льешо. – Но мы нигде не сможем чувствовать себя безопасно. И я не ребенок, которого он может огородить от правды.

Адар усмехнулся.

– Чтобы убедить Шокара, что ты уже не семилетнее дитя, нужно обладать магией посильней, чем у нас с тобой. Что касается опасности, – покачал головой лекарь, огорченно нахмурившись, – Шокар до сих пор винит себя, что был вдалеке от Кунгола, когда напали гарны.

– Гарны убили бы его, – сказал Льешо, зная, что они ни за что не оставили бы в живых человека, способного поднять свой народ на восстание.

– Да, он не трус, – произнес Адар, будто это нуждалось в упоминании, – но он миролюбивый человек. Когда он увидел тебя в счетном доме, то искренне поверил, что богиня дала ему еще один шанс для искупления. Если б ты умер, он бы отчаялся.

– Понимаю. – Льешо закрыл глаза, которые болели от усталости, не желая больше думать об этом. – Тем не менее я не могу остаться.

– Спи, – похлопал его по плечу Адар.

Льешо понял, что открыть глаза выше его сил. Издалека доносились приятные голоса священников, с ними говорил бог смеха и слез Чи-Чу, похожий на мастера Дена. Должно быть, сон. Да, уже сон.

Наступило утро, мастер Ден стоял рядом с соломенным тюфяком Льешо и настойчиво пытался разбудить принца, сетуя, что для сна нет времени. Он скинул с плеч кипу белья, и юноша заметил, что это повседневная одежда из лагеря ее светлости: не форма, в которой он сражался, не костюм, в котором он маскировался в день последней битвы. Интересно, куда подевалась жемчужина Льека. Закостеневший от долгого постельного режима юноша пошевелился, поднял руки, чтобы надеть рубаху, и почувствовал острую боль. Вот отчего он столь бледен. Генерал Шу когда-то посоветовал рассказать обо всем мастеру Дену, что оказалось невозможным в окружении заботливых друзей. Если уж стирщик принес его одежду, то, вероятно, знает, где находится и жемчужина.

– Где мое оружие? – спросил Льешо. – И дары, которые мне вернула ее светлость?

Ден не присутствовал на вручении короткого копья и нефритовой чашки, однако ему было известно о них.

– В твоей комнате во дворце, – ответил он, – вместе и с остальными ценностями, которые ты накопил по дороге.

Казалось, мастер Ден знает больше, чем говорит, но Льешо не мог спросить его об этом прямо здесь.

– Как там генерал Шу? – поинтересовался юноша, в голове которого возникал один вопрос за другим. – Он был ранен? Его кто-нибудь видел после битвы?

Каду, игравшая с Маленьким Братцем, покачала головой.

– Когда я его последний раз видела, он велел нам держать площадь.

– Он попался мне на глаза во дворце, где я была, пока не присоединилась к вам, – добавила Льинг. – Генерал в полном здравии направлял имперский караул прочесать все улицы, чтобы поймать гарнских шпионов всех до последнего.

Льешо знал, что сражение не закончилось первой битвой. Он чувствовал глупую обиду оттого, что генерал не пришел навестить его.

– А с Марой все в порядке?

Он никак не мог поверить, что целительница жива.

– Мара не хочет ничего рассказывать о своем путешествии по пищевому тракту дракона, – сообщила Льинг, – но постоянная улыбка отнюдь не похожа на выражение лица человека, испытавшего злой рок в когтях чудовища.

Льешо рассмеялся, то ли от негодования Льинг, то ли оттого, что Мара осталась довольной условиями своего путешествия. Он боялся, что от смеха появится боль в груди, но напрасно: видимо, юноша шел на поправку. Если бы удалось вычеркнуть из памяти ужасный клюв, впивающийся в грудь, чтобы вынуть сердце, то Льешо считал бы, что легко отделался.

Всем своим сердцем Льешо хотел переговорить с мастером Деном. Стирщик, как всегда, угадал его мысли.

– Давай отведем тебя обратно домой, – сказал он и опустил руку на плечо юноши.

Льешо подумал, что за дом Ден имеет в виду, и решил, что это, должно быть, комната во дворце.

Рыночная площадь была погружена в яркий свет утренних лучей. Раздавался звон тарелок, били колокола. Собралась толпа, и Льешо вытянул шею, чтобы со ступеней храма увидеть, что там происходит. Карина стояла рядом, на шее развевалась туго обвязанная шаль. Как же она похожа на мать: та же сила и гордость, только чуть мягче проявлявшиеся по юности лет. В Карине все казалось нежней, даже волосы, которые она заплетала в длинную косу, обвивавшую голову. Льешо осознал, что ему хочется прикоснуться к шелковым локонам, но удержался, так как понимал, что подобный порыв непристоен для юного принца.

– Император, – сказала она с улыбкой на устах, и от ее голоса у Льешо защекотало в груди, чего ранее не происходило от слов Льинг.

А ведь совсем недавно он хотел оказаться на месте Хмиши.

Собрав всю свою волю, юноша оторвал взгляд от ее лица и посмотрел на площадь, где происходил парад имперской гвардии. Во главе, в позолоченной колеснице, ехал император. Его одежды были так изобильно украшены драгоценным металлом, что Льешо задумался, может ли император пошевелить хоть чем-нибудь или просто служит осью опоры искусной статуи. Королевский головной убор империи Шан представлял собой простую корону, древний шлем покрывал лоб, щеки и подбородок, защищая лицо, далее спускался, расширяясь по плечам. В черный металл были вкраплены камни и золото. Столь ослепляющим оказалось представшее его взору великолепие и мощь, что юноша почти не узнал человека, скрывавшегося под нарядом.

– Генерал Шу… – прошептал Льешо.

Каду вышла из храма и поделилась собственными впечатлениями.

– Он похож на генерала Шу. Может, они братья, – предположила девушка. Остановив оценивающий взгляд на Льешо, добавила: – В любом случае у них больше сходства, чем у вас с Адаром.

– Генерал как-то упоминал, что он благородных кровей, – нашел слабое объяснение Льешо, хотя знал точно: генерал Шу и есть император Шан, и по каким-то причинам он скрыл это от всех, пока бродил с ними по городу.

Он даже сражался вместе с Хабибой под вымышленным именем. Юноша хотел бы понять почему. Хотя на данный момент было важней получить свою жемчужину и другие вещи, хранившиеся во дворце.

Желание Льешо было исполнено не сразу. После того как прошла процессия императора, он отправился с друзьями ко дворцу и на этот раз обратился за разрешением на вход. Чиновник, стоявший на воротах, сказал, что их ожидают внутри. В то же время он решил, что, к сожалению, ни Льешо, ни его братья не могут получить доступ во дворец, поскольку не являются членами законного правительства. Мастер Ден, как бывший советник императора и генерал его армии, с одной стороны, располагал необходимым титулом, но, с другой, чтобы попасть во дворец, требовался нынешний высокий чин.

Каду, как дочь представителя провинций Тысячи Озер и Фаршо, была допущена внутрь. Обведя рукой всю компанию, которая на самом деле состояла из принцев, бывшего генерала и солдат, она заявила, что это ее личные слуги. Едва они проникли во дворец, как снова были вынуждены расстаться. Охрана Льешо пошла в широкий зал с позолоченными панелями, сам же юноша – вниз по темному страшному коридору в комнату, которую выведал в первый день пребывания здесь. Он думал, что она является штабом, куда приходят разведчики Шу. Там стояло несколько стульев и маленький стол: ничего более примечательного. Шокар дрожал, однако не отходил от брата ни на шаг.

Льешо знал, как добраться до своей комнаты. Он хотел отодвинуть панель в следующий зал, однако стражники, стоявшие там с мечами наготове, на этот раз его не пустили. Последняя битва давала себя знать. Льешо покачал головой и отошел.

Долго ждать не пришлось. На противоположной стене отодвинулась панель, и вошел сам генерал Шу в удобной одежде, которая ему шла, однако не годилась ни императору, ни высокопоставленному военному. Шокар глубоко поклонился, Льешо же стоял недвижимо:

– Почему ты не сказал мне?

– Я думал, Льек учил тебя манерам, – упрекнул его император.

Он сел в одно из деревянных кресел, закинул на ручку кресла ногу, подкинул в воздух персик и рассеянно поймал его. Никакого намека на королевские манеры, однако Шу излучал величие, ничего особого для этого не делая.

Несмотря на видимую непринужденность, лицо его испугало Льешо больше, чем все когда-либо встречавшиеся ранее. Подступило тошнотворное чувство – вот оно, настоящее. Юноша покраснел за свой глупый вопрос. Он и сам знал ответ.

– Полагаю, вы хотели проверить, тот ли я человек, за кого выдает меня Хабиба. Не заговор ли это. Вы не доверяете официальным прошениям.

– Отчасти да.

– Хотели знать, стою ли я вашей защиты.

– Нет, – рассмеялся император без тени иронии. – Шан не смогла бы принять твои требования ни при каких обстоятельствах, насколько бы они ни были истинны и правомерны.

– Значит, не имеет значения, справедливы ли мои притязания на Фибию?

Воспоминание об этом резануло Льешо по сердцу, и он приложил руку к повязке на груди.

– Почему же, имеет, – серьезно сказал Шу. Глаза его строго смотрели куда-то вдаль, мимо Льешо, словно в незримое время и пространство. – Мы выиграли мелкую стычку, война впереди. Пока гарны стоят у наших границ, мы не можем выполнить то, что хочет принц Фибии.

– Что именно?

– Вернуть ему родину, конечно же, – сказал Шу с раздраженным вздохом бессилия и сбросил ногу с ручки кресла. – Откровенно говоря, как человек, а не император, я должен признать совместную заинтересованность в падении нашего общего врага.

– Это поможет вам или мне?

– Это уже помогло Шан. – Генерал Шу – император – поднялся и повел Льешо к двери, куда юношу только что не пропустили. – Мастеру Марко не удалось завоевать империю. Гарны не получили свою долю предполагаемой добычи в марионеточном походе, поэтому вынуждены вернуться к грабежу. Фибия не входит в круг забот шанского императора.

– Как же мне тогда вернуться домой?

– Воплощай свой первоначальный план, а я попытаюсь оказать хоть какое-нибудь содействие, – пообещал Шу, нахмурился и вздохнул.

Отодвинулась панель, и вошел стражник с обнаженным мечом. Льешо проглотил ком, застрявший в пересохшем горле, но император небрежным взмахом руки велел человеку уйти.

– Я собирался предложить свои услуги наряду, охраняющему торговый караван, – рассказывал Льешо, следуя за императором через залу, которая была слишком потертой и нежилой для приемной дворца.

Она больше походила на те тайные ходы, которые превращали его в лабиринт покинутого улья.

– Так тому и быть, – остановился Шу у крепкой двери и надавил на нее. – Фактически своими рейдами гарны сослужили нам службу. Купцы, собирающие караваны, уже обращались во дворец за охраной на время пути.

За дверью ожидали три женщины. Они сидели за столом, на котором были разложены вещи Льешо: нож, меч, лук и стрелы, нефритовая чашка и короткое копье, врученное ее светлостью. Внутри чашки – черная жемчужина Льека. Юноша кинулся к ценностям, не потому что они имели высокую материальную стоимость, а потому что знал, насколько они важны для достижения его цели. Однако он не прикоснулся к ним, а посмотрел на женщин, которые ждали, когда он поздоровается.

– Ваша светлость, – поклонился Льешо даме, которая некогда обнаружила его на Жемчужном острове и обучила стрельбе из лука.

На ней были одежды из белой, зеленой и голубой ткани. Прозрачные складки сливались в темную акварель Императорских Водных Садов.

– Сиен-Ma, – наклонила она голову и положила в чашку еще одну жемчужину, точно такую же, как он получил в заливе от Льека.

Сиен-Ma. Одна из семи смертных богов – богиня войны. Льешо бросило в дрожь.

– Кван-ти, – трепетно поклонился Льешо второй женщине, одетой в серебряное платье со стальными искорками в волосах.

Кван-ти уже предстала как королева-дракон, была ли она к тому же богиней?

– Дракон Жемчужного Залива, – представилась она с печальной улыбкой. – Боюсь, ты уже получил мой дар. Его забрал для тебя лукавый дух, когда меня не было.

Жемчужина Льека. Льешо покраснел. Третью женщину, одетую в золото, он недавно видел выходящей из пасти Дракона Золотой Реки.

– Мара?

– Да, я Мара, – сказал она, – претендентка. Стремлюсь к тому, чтобы стать восьмой.

Она тоже опустила черную жемчужину в нефритовую чашку.

– С прихода гарнов в Фибию ворота рая закрыты для нас. Мы не можем вернуться, чтобы служить нашей богине, как того требует долг. Она приходит к нам только во сне.

Сиен-Ma, ее светлость, показала рукой на жемчужины:

– Это все, что мы смогли сохранить из самого драгоценного украшения богини – нитки жемчуга, называемого ожерельем ночи. Богиня тоскует по нему день за днем, так как ночь покинула рай.

– Моря плачут, – сказала Дракон Жемчужного Залива. – Богиня не приходит. Открой врата. Верни земле и небу равновесие.

Двери рая, высоко в горах над Кунголом.

– Клянусь, что выполню вашу просьбу, – проговорил Льешо.

Мара одарила его материнской улыбкой.

– С тобой моя дочь. Карина готова отправиться в путь.

Льешо промолчал, испугавшись, что они заметят, как заколотилось его сердце. Император выручил его:

– Тебе и твоим друзьям будет выделена форма, когда приготовитесь к отбытию. А теперь поспи. Стражники отведут тебя в комнату, друзья разместятся неподалеку, я распорядился.

У Льешо остался еще один вопрос. Присутствие мастера Дена казалось жизненно важным для продолжения пути. Спрашивать не пришлось. Ден достал листок бумаги, который Льешо тотчас узнал: он видел его в руках генерала Шу, когда они встретились в Императорском Водном Саду.

– Необычная просьба к богу-мошеннику.

Он вернул листок императору.

– Врата рая закрыты для всех, мастер Чи-Чу, – сказал Шу, – а не только для нас, смертных.

– Ты всегда был смышленым мальчиком, – благосклонно улыбнулся императору бог прачечной, слез и смеха. – Я сделаю все возможное, чтобы этот юноша остался целым и невредимым, но даже богам неведомо будущее.

Император поклонился богу-мошеннику и женщинам, выходящим из комнаты.

– Ну, Льешо, что думаешь? – спросил мастер Ден.

Юный принц ответил, как обычно отвечает ученик своему учителю, – с поклоном и улыбкой:

– Поход начался. Мы отправляемся домой.

Шокар за его спиной промолчал.