ГЛАВА 30

Льешо чувствовал себя безопасно в седле, а к рукам и семенящим ногам подобного доверия не испытывал. Он никогда ранее не путешествовал в паланкине, и от самой этой мысли ему было не по себе. Паланкины предназначались для удобства и спокойствия, но на Льешо оказывали противоположное воздействие. Полированное дерево, из которого можно было бы смастерить самую изысканную мебель, покрывали соломенные тюфяки, низкие перекладины ограждали путешественника, чтобы он не вывалился на дорогу. Яркие цветные занавески из шелка свисали с прочной рамы, крепившейся сверху на грациозных резных столбиках в каждом углу. С обеих сторон деревянного пола тянулись длинные балки. Льешо подсчитал, что со всем убранством паланкин должен весить не меньше его лошади.

Дюжина носильщиков стояла рядом с каждым паланкином, пока чиновник посла разбирался, кто где поедет. Хуанг Го-Лун сел в самый большой и роскошный паланкин. Он настоял, чтобы его сопровождал мастер Ден, тогда он мог бы сообщить ему светские сплетни, что вывело чиновника из себя. Как эмиссар ее светлости, а следовательно, и ее отца, правящих в провинциях в результате мирного назначения и законного брака, Хабиба имел превосходство над мастером Марко, который лишь подал императору прошение стать регентом после смерти господина Ю. Если бы Хабиба предпочел предложить свою защиту Льешо на время пути, то он должен был официально отказаться от своего положения и принять низший статус сопровождающего претендента на фибский престол. Льешо же поедет в самом конце процессии, так как император еще не признал в нем принца.

В конце концов все согласились на оптимальный вариант: мастер Марко будет следовать за послом в гордом одиночестве, а Льешо поедет в хвосте вместе с Хабибой. Их будут сопровождать имперские пехотинцы. Как и носильщики паланкинов, они будут сменяться свежими солдатами, ожидающими их в местных пунктах следования. Стражники юноши поедут за ними на конях.

– Это небезопасно, – предупредил Бикси, когда узнал, что им предстоит плестись в конце.

Друзья собрались в палатке, поставленной для них рядом с шатром посла.

– Не могу поверить, что ты собрался ехать куда-либо вместе с мастером Марко, и при этом твоя собственная охрана будет настолько отдалена. Откуда ты знаешь, что можешь доверять Хуангу?

– Он посол императора, – напомнила им Каду, но Льинг приняла сторону Бикси:

– Император и пальцем не пошевелил, когда пришли гарны. Откуда нам знать, может, он заодно с разбойниками и только жаждет твоей смерти!

– Мой отец ни за что этого не допустит! – не на шутку возмутилась Каду.

Льешо поднял руку, повелевая им замолчать:

– Как бы там ни было, мы сейчас в провинции Шан, в самом центре империи. Если б император желал моей смерти, он не стал бы ждать, пока мы доберемся до столицы. Он приказал бы убить нас любому из пяти тысяч солдат прямо на месте. Может, вы успели бы отомстить исполнителю до того, как его соратники прикончили бы вас, но исход был бы един. А император остался бы на троне в своем дворце.

– Значит, нам надо оставить тебя в руках незнакомцев и надеяться на лучшее? – не поверил своим ушам Бикси.

– Я думаю, – начал Льешо и остановился, решая на ходу проблему, – что ее светлость и мастер Ден, а также мастер Якс с самого начала добивались аудиенции, а вот в планы Марко не входило, чтобы мы добрались до императора. И вынужден полагать, что те, кто хочет меня там видеть, сохранят мне жизнь, по крайней мере, до тех пор, пока я не пойму, почему они считают это столь важным.

– Думаю, ты прав, – согласилась Каду. – Каковы бы ни были причины, мой отец намерен доставить тебя императору невредимым. Он поедет с тобой в одном паланкине. Никто не осмелиться напасть на тебя, покуда ты под его надзором.

– Был случай, когда мастера Марко это не остановило.

– Но тогда мы находились не в провинции императора, – напомнил Льешо юному гладиатору. – Власть обратила на нас свой взор. Настали иные времена.

Бикси нехотя согласился и добавил:

– Если что, то мы наготове сзади.

– Я знаю.

Льешо пожал каждому руку. Не произнеся более ни слова, они проводили его к паланкину и остановились рядом, когда он просунул голову меж шелковых занавесок.

Льешо застыл от изумления. Его не поднять с земли, готов был поклясться юноша. Внутри паланкин оказался еще роскошнее, чем снаружи! Пухлые подушечки, шитые шелком, разбросанные по деревянному полу. К одному из углов крепилась высокая трубка, обвитая серебром и медью. У ее основания уже бурлили благовония, сладкая трава искрилась, испуская тонкий запах. Корзинка с лакомствами покоилась посреди паланкина, меж двух горок из подушек.

– Поднимут, – раздался голос Хабибы за спиной, напоминая, что не время глазеть.

С чувством неловкости от окружающего его богатства Льешо забрался внутрь. Хабиба влез за ним.

– Очень мило, – одобрительно произнес колдун и начал сооружать из подушек удобное гнездышко.

Льешо последовал примеру и едва успел устроиться, как паланкин дрогнул и начал подниматься. Юноша схватился за ближайшую перекладину и не отпускал ее, пока носильщики не водрузили на плечи паланкин. Хабибу качка ничуть не тронула. Он обратил свое внимание на корзинку с яствами.

– Поешь, – сказал он. – Предстоит долгая дорога со сменой постов.

Льешо посмотрел на корзинку и покачал головой, он был слишком взволнован, чтобы есть:

– Я не голоден.

Когда юноша начал путь от жемчужных плантаций, империя виделась ему как препятствие к достижению цели: по всем уголкам карты были разбросаны его живые братья. Тайно он соберет их, и тайно они вернутся в Фибию и отвоюют ее у гарнов. Он не представлял, как осуществить этот замысел без армии, и, конечно же, не рассчитывал поставить на уши всю империю. Теперь, сидя в роскошном паланкине, направляющемся в столицу, имея врагов и союзников, он становился увереннее в реальности воплощения цели.

Как и обычно в моменты, когда чувства захлестывали его, жемчужина Льека начинала пульсировать во рту, словно больной зуб. По дороге в Фибию Льешо приобрел не только друзей, но и разные дары немаловажного значения: жемчужина, копье, чашка, которые он должен был узнать и использовать, однако они упорно оставались вне его понимания. Хотя бы о ноже юноша что-то знал. Пусть ему и не нравятся связанные с ним воспоминания. Он прирожденный убийца, забрал чужую жизнь еще ребенком. Неудивительно, что богиня не пришла к нему! Льешо подумал, что, возможно, ему не удастся одержать победу без ее помощи и придется лишь тосковать по захваченной стране, у несчастных людей которой, нет никого, кроме покинутого мальчика.

Хабиба посмотрел на Льешо и задумчиво нахмурился, не переставая жевать персик. Скорей всего он знал, какие отчаянные мысли посетили голову юноши, и решил указать на вероятные причины для недовольства с игривым расчетом.

– Фибия славится богатствами, обретенными благодаря торговым путям с западом. Конечно же, во дворце Кунгола ты привык к большему великолепию, чем здесь, – окинул он паланкин рукой с надкусанным персиком.

– Да нет, – всмотрелся Льешо в шелковое убранство глазами мальчика, которым когда-то был.

По фибским меркам, слишком пестро украшен: много внешнего лоска, между тем подушки едва смягчали тряску, проходившую по столбам, взбалтывая паланкин, как лодку во время бури. Льешо заметил, что, несмотря на всю роскошь, его начало укачивать.

Разговор отвлекал от подступающей тошноты, поэтому он стал вспоминать свой первый дом.

– Кунгол лежит в горах чуть ниже уровня вечных снегов, – объяснил он. – Там все время прохладно, ночью снег может пойти даже в середине лета. На стенах дворца висят толстые шерстяные ковры, зимой – даже на окнах, чтобы сохранить тепло. В детстве у меня была перина из гусиного пуха, покрытая шанским шелком, все остальное в моей комнате – из шерсти или кожи, – Льешо пожал плечами. – Материалы, считающиеся диковинными и драгоценными в Фибии – например дерево мы используем только для украшений – распространены в Шане. Вещами из нашей страны, которые ценят фибы, такими как нефрит и янтарь, медь и бронза, мы мало торгуем, поэтому в вашем мире они дороги из-за своей редкости, но теряют то значение, которое мы в них вкладываем. Я слышал, что думают жители низменностей о фибском платье. – Юноша взглянул на кричащую накидку с усталой улыбкой, многозначительной и печальной. – Наша одежда слишком груба, вышивка слишком броская, покрой варварский.

– Из этого можно сделать вывод, что ты не привык к роскоши, – улыбался ему Хабиба, острые белые зубы неестественно вырисовывались под усами.

Льешо улыбнулся в ответ, понимая, какой урок должен извлечь.

– Вывод иной: для фибина это вообще не роскошь, – ответил он не совсем правдиво.

Весь шелк, продаваемый на запад, проходил через Кунгол, жители которого знали ему цену, но не стремились к богатству, как другие народы.

– Не забудь это, когда встретишь императора, – посоветовал Хабиба так, что юноша не смог понять, куда направлена острота.

Он собирался спросить, но тут носильщики замедлили шаг. Льешо услышал приближающиеся твердые шаги – нападение! Забыв о разговоре, он стал проклинать себя, что оставил лук и стрелы в лагере. Посол Хуанг велел сержанту вернуть юноше нож на время путешествия, и Льешо потянулся к поясу.

Хабиба не казался встревоженным. Колдун доел персик и бросил косточку на дорогу, затем взялся за перекладину, шедшую по всему периметру паланкина.

– Сейчас сменятся носильщики. Держись.

Льешо недоверчиво посмотрел на него, но все же схватился вместо ножа за перекладину. И вовремя.

Новая смена выстроилась параллельно длинным балкам и синхронизировала шаг с носильщиками. Вдруг паланкин резко дернулся, подпрыгнул, накренился и закачался.

– Что они делают? – поинтересовался Льешо.

– Мы достигли первого сменного поста, – объяснил Хабиба. – Уставших носильщиков заменяют люди, ждавшие в этом пункте.

Колдун покачивался вместе с паланкином. Ни тошноты, ни даже дискомфорта при этом он не испытывал. Льешо не мог похвастаться тем же.

– Когда мы будем приближаться к городу, сменные посты будут расположены чаще, поэтому пока мы должны наслаждаться поездкой, – закончил объяснение Хабиба и потянулся за персиком.

– Нам еще далеко ехать? – спросил Льешо.

На данный момент длина пути была для него наиважнейшей проблемой вместе с трясущимся паланкином, в котором они ехали. Он чувствовал, что краска сходит с его лица.

– Меня сейчас стошнит, – прошептал Льешо.

Хабиба отложил персик. Протянулся за трубкой с водой, выкинул конец наружу, куда полетела и косточка фрукта, затем подставил овальный сосуд к его подбородку.

– Мастер Хуанг оказал тебе большую честь, предоставив людей на сменных постах, – успокаивал его колдун, держа сосуд. – Только самые важные чиновники по неотложным вопросам имперского значения удостаиваются такой поездки. Ты так решил отплатить за его доброту?

– Я бы с радостью отказался от такой чести и поехал в Шан верхом, – ответил Льешо.

Все внутренности болтались, словно по своей прихоти, абсолютно не в такт с бегущими под ними ногами.

– Но мастер Хуанг не смог бы ехать на коне так далеко, да и мастер Ден, – напомнил ему Хабиба. – К тому же нам пришлось бы менять лошадей, как и носильщиков, а к ним надо приспосабливаться.

Все верно, подумал Льешо. Однако позади только несколько ли. Если верить Хабибе, то большая часть пути впереди, а юноше уже хотелось умереть. Он наклонился над сосудом, и его основательно вырвало.

Когда Льешо закончил, Хабиба с улыбкой протянул ему шелковый платок.

– Это самый безыскусно расшитый, что у меня есть, – пошутил он, намекая о богатстве империи. – Тебе лучше?

– Не-е-е-ет, – простонал Льешо и еще раз неистово выплеснул последнее содержимое желудка. С тоскливым вздохом он опустился на подушки. – Какой в этом смысл, если мне уже хочется умереть?

– Смысл? – покачал головой Хабиба. – Зачем предстать перед императором живым просителем, а не мертвым самозванцем? Или тебе хочется, чтобы Марко на досуге разрабатывал план твоей кончины?

– Думаете, если бы я хорошо попросил, он согласился бы меня сейчас убить? – приподнялся Льешо с последней надеждой в глазах.

Хабиба раздраженно вздохнул. Взяв юношу за подбородок пальцем, он извлек его лицо из сосуда.

– Как долго тебя поташнивает? – спросил он.

– С самого начала пути.

Льешо не понял, как Хабибе удалось оторвать его от процесса, но решил не задавать в таком состоянии лишних вопросов.

Хабиба нахмурился.

– Возможно, я мог бы приготовить тебе снадобье, если б мы на час-два остановились у костра. – Колдун внимательно смотрел на юношу. – Но мы не можем терять время. Посмотри на меня, Льешо.

Льешо повиновался и вздрогнул – настолько преобразился колдун. Широко раскрытые глаза застыли; радужная оболочка почти исчезла, зрачки расширились, заполнив все темнотой. Юноша опустил веки, но ему стало хуже.

Хабиба резко постучал ему пальцем по подбородку.

– Ты еще пока не принц, мой юный гладиатор, – усмехнулся Хабиба с большим юмором в голосе, чем того требовала ситуация, – а теперь делай, что я тебе говорю.

– Что вы собираетесь говорить? – прошептал Льешо.

– Ничего, что могло бы тебе причинить вред, по сравнению с проблемами, которые уже на тебя навлек. Смотри мне в глаза!

Льешо поднял взгляд.

– Ночь, давно стемнело, ты в своей постели во дворце Кунгола. Там нет гарнов, стража стоит у двери, охраняя твой покой. В кровати тепло, бриз приносит через окно запах горного снега, а внизу, в городе, блеяние верблюдов и лай собак наполняют ночь музыкой.

Льешо понимал, что всего этого на самом деле нет, однако плечи расслабились, голова потяжелела, глаза стали закрываться…

– Ты в безопасности, тебе уютно, и очень хочется спать. Ты не можешь более бодрствовать ни минуты…

Когда Льешо проснулся, паланкин стоял, а за шторками доносились грубые голоса слуг, производивших смену. Судя по гулкому эху и стуку сандалий с деревянными подошвами по булыжнику, они стояли в окруженном стенами дворе. Льешо не знал, как далеко они заехали и почему остановились.

– Где мы? – спросил он сонным голосом, но Хабибы рядом не было.

– Идем-идем! – просунул голову между занавесками какой-то слуга и поманил юношу следовать за ним.

– Где мы? – переспросил Льешо.

Слуга удалился, бурча что-то о сумасшедших фибах, и вскоре на его месте появился мастер Ден.

– Ты еще все здесь, мальчик? Ты не можешь идти к императору в таком виде!

Льешо побледнел от смятения, но вылез из паланкина, слушаясь мастера Дена.

– Император пришел на дорогу встретить нас?

– Мы не на дороге, Льешо. Мы во внутреннем дворе Небесного Дворца в Шане.

– Не может быть!

Королевским этот двор не выглядел. Мощеная площадь была окружена покрытыми штукатуркой стенами, значительно выше головы Дена. Темнота не нарушалась даже месяцем. Несколько факелов в руках слуг едва освещали узкий круг, на котором размещалось три паланкина. Насколько Льешо понял, не считая их, двор был пуст. У стен не росло кустов, деревья не обвивали их ветвями, как в провинции Фаршо. Безусловно, по лозе и сучьям могли бы забраться шпионы, а голые стены не так просто преодолеть. Дворец в Кунголе, как помнил Льешо, вообще не был окружен оградой. Кто в конце концов решиться нарушить покой семьи, которую любит богиня? И юноша оглядел двор более снисходительно.

Незнакомец – нет не незнакомец, генерал Шу (Хабиба представил его после недавней битвы с Марко) прервал его мысли хлопком по плечу.

– Вы были в пути два дня, – сообщил он. – Хабиба усыпил вас? Он хитер. За ним нужен глаз да глаз!

Льешо понял, что генерал шутит, поскольку тот рассмеялся и снова похлопал его по плечу. Юноша принял предупреждение всерьез. Под чарами колдуна он потерял два дня. А что, если бы на них напали? Он мог бы умереть не проснувшись.

– Что касается встречи с императором в таком состоянии, – добавил Шу, – не стоит беспокоиться, даже императорам нужен сон. Если у вас будет лишняя минута во время визита, я хотел бы поговорить о Фибии.

Эти слова были произнесены столь серьезно, что в Льешо тотчас пробудилось любопытство.

– Вы знаете Фибию? – спросил он.

– Я был там однажды, довольно давно, путешествуя с караваном на запад, – сказал генерал, – еще до того, как мой долг заставил меня не отлучаться от дома.

Шпионил, решил Льешо, и что бы он там ни высмотрел, это не убедило империю Шан вмешаться, когда напали гарны. После такой мысли юноше стало трудно сохранять вежливость. К счастью, генерал переключил свое внимание на других участников кампании.

– Очень рад вновь видеть вас, мастер Ден, – хлопнул он учителя по руке, чего Льешо никак не ожидал, – очень рад.

Генерал оставил их, пожелав спокойной ночи, и удалился во дворец через маленькую дверь, в которую выходил и заходил бесконечный поток стражников и гостей в одеждах различного чина.

– Идем, мальчик, – позвал мастер Ден Льешо, и они вместе вошли за слугами в более впечатляющие врата.

Хабиба, как заметил Льешо, исчез, как и посол Хуанг. Марко шагал перед ними, как герой-завоеватель; Льешо пожалел, что под рукой нет лука со стрелами или, на худой конец, комка снега. Зима еще не наступила, и слуга увел Марко быстрей, чем юноша успел придумать более подходящий метод атаки.

ГЛАВА 31

Мастер Ден подпихивал Льешо между лопаток уверенной рукой, и юноша вошел за слугой в сводчатую залу больших размеров, чем палата аудиенции в Кунголе. Широкая лестница поднималась до середины резного потолка, где переходила в галерею, шедшую по всей окружности. Лестница продолжалась у каждого конца галереи, исчезая в проходах на противоположной стороне залы.

Слуга остановился на первой площадке и безмолвно направил гостей в длинный коридор, погруженный в темноту, если не считать нескольких разбросанных факелов, вставленных в гладкую бетонную стену. Когда показалось, что дальше идти нельзя, иначе упрешься головой в стену в конце перехода, слуга повернул направо и исчез.

Льешо последовал за ним и очутился в более узком темном коридоре, изгибающемся длинной аркой так, что невозможно было ничего разглядеть впереди дальше чем на несколько футов. Юноша остановился, отказываясь идти, пока ему не скажут, куда они направляются. Мастер Ден уткнулся прямо в него.

– Что, если это ловушка? – прошептал Льешо в испуге.

– Это запасной путь в личные спальни, – уверил его мастер Ден и резко добавил: – Не все проспали весь путь, и им не терпится добраться до постели.

Льешо пошел дальше, хоть его и не утешил ответ.

– Где Хабиба и мастер Марко? – поинтересовался Льешо, решив, что у посла есть поблизости собственный дом, а вот на Марко наткнуться в коридоре вполне возможно.

– Их повели в другое крыло дворца, в комнаты для официальных гостей, – сообщил ему мастер Ден. – Они не знают, где мы, и переход к нашим опочивальням перекрыт.

Мастер Ден явно знал расположение залов дворца и, следовательно, имел некое отношение к королевской семье. Почему же его не послали с остальными? Стирщик, который, если верить послу, когда-то был генералом императора, словно прочел его мысли.

– Официальные комнаты предназначены для тех, кто предъявляет какое-либо требование или просьбу императору. Пока он не примет решение относительно тебя, лучше оставаться просто гостем. За тобой, конечно же, будут наблюдать, – усмехнулся мастер Ден. – Если держать тебя близко к мастеру Марко, у того могут сдать нервы.

Юноше не хотелось, чтобы надзиратель вышел из себя. Мастер Марко был ужасен, даже когда считал, что власть в его руках. Узкий проход привел к двери, и слуга отпер ее огромным железным ключом, громко проскрипевшим, поворачиваясь в замке. Он широко распахнул дверь и пригласил их в залу с роскошным убранством, освещенную несметным множеством фонарей с золотистыми стеклами. Кремовый свет, мерцающий сквозь узор, ослепил Льешо, и он заморгал, смахивая слезу, пока зрение не приспособилось к сиянию.

Мастер Ден зашел внутрь, и слуга закрыл за ними тяжелую, покрытую красным лаком дверь с еще одним нетерпеливым жестом, просящим поспешить. Он провел их вперед до алькова с двумя застывшими имперскими стражниками. Его окаймляла панель с искусно вырезанными диковинными животными. Слуга нажал на выступающую голову дракона, и позолоченная панель отступила, открывая их взору комнату больше и богаче, чем спальня Чин-ши на Жемчужном острове.

Слуга еще раз молча пригласил Льешо войти. Предоставив юношу самому себе, он глубоко поклонился и задвинул панель. Льешо услышал, как две пары ног прошли чуть дальше, и еще одна дверь впустила гостя. По крайней мере мастер Ден рядом.

Оставшись один, Льешо оказался перед небольшим выбором занятий: можно или поразмышлять, или разведать место. Решающую роль сыграл мочевой пузырь: разведать. Быстренько. Он шмыгнул меж лакированных шкафчиков и высоких сундуков, проигнорировав кровать, такую огромную, что могла бы вместить всю его команду. Комната была обшита драпом, шелковые занавески скрывали окна из промасленной бумаги. Некоторые из панелей должны куда-то вести: он ведь вошел через одну из них, которая теперь слилась с яркой позолотой и резьбой настолько, что он не мог найти выхода. Когда Льешо отчаялся, что ему вообще удастся найти хоть какую-нибудь дверь, он разгадал секрет движущихся панелей.

Успокоившись после посещения маленькой квадратной комнатки, он начал более детальный обход. Помимо панели, через которую он сюда попал, и двери, которую использовал по нужде, Льешо нашел еще один проход, запертый на замок и засов с другой стороны. Он заметил, что загадочная дверь не имела внутренней защелки, и отсутствие личных стражников вдруг навело на дурные мысли. Наемные убийцы могут в любой момент проникнуть через эту дверь и убить его спящего. Как же хорошо, что он не устал.

При втором осмотре опочивальни Льешо заглянул в шкафы и сундуки, нашел там фибскую и шанскую одежду – вся соответствовала его размеру. Вывешенные на фоне изящного убранства дворцовой спальни, его вещи красовались на полках шкафчиков. С заботой поставленные, словно реликвии в раке, покоились древнее копье и нефритовая чашка, которые ему дала ее светлость. Коснувшись их, юноша почувствовал, как мурашки поползли по спине. Кто-то сильно постарался, чтобы ему было удобно, даже выбрал вещи, которые ему особенно дороги и значимы. Если б его хотели в ближайшем будущем убить, вряд ли проявили бы такую заботу. Хороший знак.

Даже при дневном свете он не смог бы увидеть, что находится за окнами. Льешо прервал исследование опочивальни, пораженный абсолютной тишиной. Он не слышал ни отзвука жизни самого большого и величественного города империи. Такое отличие от шумов дворца его отца пронзило сердце юноши словно ножом.

Самой темной ночью Кунгол гудел: усталые верблюды и блеющие ягнята, пьяные гуртовщики, скандалившие на улице, – пульс города бился, как у любого живого создания, и по ритмичному биению король судил о его здоровье. Откуда императору что-либо знать о своем государстве, когда он даже не слышит криков в ночи? Почему Хабиба и мастер Ден думают, что он проявит великодушие и поможет сверженному принцу покоренной страны, находящейся в тысяче ли на запад, если он даже не замечает жизни за несколько шагов от его небесного трона? Здесь ему не получить поддержки.

Льешо лег на постель, решив на рассвете что-либо самостоятельно предпринять.

Постель оказалась слишком удобной для человека, постоянно находящегося в пути. Несмотря на нежелание, Льешо уснул и тотчас проснулся от запаха завтрака. Шустрый слуга налил ему чай и, задумчиво нахмурившись, открыл лакированный сундук. Когда Льешо вернулся, облегчившись, он обнаружил расшитый костюм для императорского приема. Юноша недовольно окинул его взглядом: слишком замысловатый покрой, чтобы одеться самому, и слишком неудобный, чтобы проявить хоть желание его натянуть. Слуга уже ушел, поэтому Льешо решил не думать об одежде и обратил свое внимание на завтрак.

Юноша наслаждался пирогом с корицей, орехами и медом, когда в дверь постучал и без приглашения вошел человек с медальоном, по которому можно было догадаться, что это чиновник, ведущий протокол. Едва поклонившись, чтобы дать понять свое пренебрежительное отношение к юноше, он отрешенно зачитал сообщение:

– У императора сейчас много дел. Вы можете просить аудиенции, однако он сильно занят. Если у него найдется время принять вас, вам придется уложиться в две-три минуты на открытой встрече, но не наедине. Изложите свое дело вкратце письменно, чтобы потом зачесть, и не забудьте указать, чего именно вы хотите добиться. Небесный Император не терпит дураков.

Льешо имел все основания сказать, что наличие во дворце такого чиновника свидетельствует об обратном, но сдержался. Не надо привлекать излишнего внимания, подумал он. Когда чиновник ушел, юноша вытер руки о шелковую салфетку и начал одеваться. Он отбросил шанскую одежду и полез в сундук за чем-нибудь неброским. Ему понравилась повседневная фибская накидка, но здесь, на самом восточном конце торгового пути, она покажется слишком яркой. Поэтому Льешо надел простые штаны и шелковую рубашку, почти без вышивки, и отыскал туфли, которые более подходили для ходьбы, чем фибские ботинки или тапочки, предложенные слугой.

Одевшись, Льешо вышел из комнаты. Его не удивили стражники у двери, они не стали его ни останавливать, ни следовать за ним, когда юноша попытался отодвинуть панель в одну из комнат вниз по коридору. К его огорчению, она не поддалась. Через тридцать шагов обнаружилась узкая лестница. Осторожно спустившись, Льешо очутился в восьмиугольном зале с дверью на каждой стене. Два имперских солдата безмолвно стояли по стойке «смирно», и когда юноша открыл дверь, они так и не вышли из оцепенения.

– Просто хочу посмотреть, – объяснил Льешо.

Солдаты ничего не сказали, поэтому он заглянул внутрь и увидел маленькую комнату с беспорядочно стоящими простыми стульями, со столом, на котором стоял кувшин с горячей водой, чайник и чашки. Два стула были заняты солдатами, очевидно, ожидающими своей смены или уже отстоявшими на посту и согревающимися чаем до ухода. Они уставились на него, и Льешо, смутившись, улыбнулся.

– Извините, – побормотал он и закрыл дверь.

За другой панелью тоже оказалась маленькая комната с более обстоятельной мебелью, но без намека на богатство, которое можно было бы ожидать от имперского дворца. Льешо решил, что здесь принимаются решения командирами гвардии.

Третья дверь вела в длинный темный проход, ныряющий куда-то вглубь. Благодаря единственному факелу вдалеке Льешо смог различить железную лестницу, по спирали восходившую наверх и спускающуюся вниз к подземному переходу или в залу. От этого зрелища у юноши осталось странное ощущение спекшейся и образовавшей корочку крови, хотя повода для страшных мыслей не было. Он на всякий случай запомнил эту дверь, захлопнув ее как можно скорей.

Открыв четвертую дверь, Льешо улыбнулся. Еще один проход освещался естественным светом, просачивающимся сквозь вырезы на высоком потолке. Он шел вдоль стены дворца и скорей всего заканчивался потайным выходом. Солдаты по-прежнему стояли недвижимо, поэтому Льешо вошел внутрь и прикрыл за собой дверь, оставив щель, чтобы она случайно не захлопнулась: вдруг он не найдет пути наружу.

Беспокойства оказались излишними. Юноша шел вдоль восточной стены: утреннее солнце падало на пол золотой решеткой. Пройдя около двухсот шагов, Льешо попал в простой холл, заканчивающийся туннелем под дворцовую стену. Из него не распространялся запах гнили и смерти, поэтому юноша направился туда. К его удивлению, по всей дороге горели факелы: несмотря на внешнюю маскировку, туннелем, видимо, часто пользовались. Подойдя к развилке, Льешо поразмыслил с минуту и выбрал наименее освещенный путь.

Он не знал, что именно ищет, но обнаружил искомое быстро: дверь с огромным железным замком, из которого торчал ключ. Явное приглашение, но к чему? Льешо повернул ключ и толкнул дверь. Ничего из виденного за всю его жизнь не могло сравниться с великолепием, представшим взору. Дворец, точнее, розовая стена из песчаника вдвое выше него, осталась позади. Слева стоял многоярусный храм с семью резными крышами, спускавшимися, словно лестница в рай. Символы семи богов были нарисованы красным цветом на широкой притолоке.