ГЛАВА 3

Шли недели, а Льешо находился в состоянии мучительного ожидания. Кван-ти не одобрила его решение, но сказать, что он годен для работы в жемчужном заливе, тоже не хотела. Им обоим было известно, что парня, не имеющего никакого иного ремесла, ждет свиная кормушка. Сжав губы и нахмурив брови, она занималась своей обычной работой.

Силы быстро вернулись к Льешо, а вместе с ними и желание движения. Он скучал по работе, хотя опасность возвращения под воду не давала ему покоя. Юноша понял, к своему удивлению, что ему не хватает товарищей. Он и не считал их друзьями, проводя вместе смену за сменой в заливе, а с момента явления духа и его злоключения искатели жемчуга еще больше отдалились от него. Произошедшее выделило Льешо среди остальных. Ежедневное подтрунивание во время отдыха, столь прочно связывающее компанию, помогающее преодолеть мелкие невзгоды и неудачи рабочего дня, не смогло смягчить положение. Льешо заметил отсутствие улыбки Льинг и пустоту за спиной, обычно заполняемую Хмиши. Будто бы он во всем ошибается. Вроде и не без друзей и, если верить Льеку, не без семьи. Но он не осознавал их наличие, пока действительно не оказался один. Парадокс какой-то.

Чтобы скрасить время, юноша бегал. Сначала медленно, но как пошел на поправку, пробежки удлинились: круг вокруг острова, два круга без передышки, остановка (даже фибам иногда нужно переводить дух). Он слушал, как размеренный бег подстраивается под такт команд, выкрикиваемых низким голосом, – быстрее, медленнее. Льешо с легкостью обгонял всех, вскоре компания изменила маршрут и выбрала незнакомую ему дорогу: вверх по холму к тренировочной площадке.

Во время бега все его внимание было устремлено на белый ровный песок под ногами и на ветки деревьев, столь близко росших к дорожке, что они хлестали по телу, оставляя на коже запах плесени, дождя и обманутого ожидания солнца. Щебетание птиц в лесу успокаивало душу, но не могло заполнить нишу, принадлежавшую друзьям. Один, на бесконечных тропах острова, Льешо гадал, сколько же еще он будет брошенным на произвол судьбы.

Спустя три недели после подачи прошения Кван-ти вызвали в главный дом. Господин Чин-ши ни разу ранее не приглашал рабыню-целительницу к себе. Его обслуживали личные доктора, а слуги дома заботились о себе сами. Иногда, если раны гладиатора заживали снаружи, но гнили изнутри, обращались за помощью к Кван-ти. Но ей не приходилось покидать барак: целительнице сообщали в деталях о состояния больного, и она отсылала человека со связкой трав и указаниями. На этот раз Кван-ти пошла вместе с посыльным, не взяв ни трав, ни сумки. Быстрым взглядом, на мгновение остановившимся на Льешо, она дала понять, что причиной вызова является он. Господин Чин-ши, или же его тренер, хотел лично спросить ее, каковы шансы у едва не утонувшего юноши выдержать тяжбы гладиаторских учений. Для этого ей не нужны снадобья.

От мысли, что она там скажет, у Льешо заныло сердце, и он побежал что есть мочи. Достигнув берега, юноша нырнул в море. Он плыл до тех пор, пока ноги не стали тяжелыми, а руки закостенелыми. Один, на пределе сил, Льешо повернулся на спину и позволил воде нести его, убаюкивая морской теплотой. Звуки Жемчужного острова не доносились на такое расстояние, и разум юноши дрейфовал в созвучии с течением, обволакиваемый тишиной и покоем. Можно остаться здесь навсегда в компании пропитанного солью бриза и уютной воды, теплой, как человеческая кровь. Крик птиц над головой, казалось, исходил из другого мира, звавшего его через бамбуковый занавес с яркими шелковыми ленточками. Еще одно воспоминание из детства до нашествия гарнов. Летом деревья загораживали окно в комнату матери, ленты разных цветов развевались на ветру.

Льешо хотел удержать эту картину, уйти в манящий мир прошлого, где щебетание птиц похоже на смех. Но подсознательно он чувствовал присутствие учителя, укоризненно смотрящего на него: «Есть миссия: спасти братьев, народ от ига тиранов-захватчиков. Нет времени расслабляться. Вечность или ничто».

Вода, казалась, была в этом споре на стороне Льека. Течение отдаляло его от континента, не ставшего ничуть ближе, несмотря на желание оказаться там. Вскоре Льешо плавно перевернулся и начал активно работать ногами и руками, плывя под водой по направлению к Жемчужному острову.

Но слишком поздно: он заплыл достаточно далеко. Острова и не видать, ноги свинцовые, руки онемевшие. Должен был бы испугаться, но смерть его больше не страшила. Льешо давно сдружился с серыми глубинами, некогда ограничителями его свободы; сейчас он черпал силы от моря, еще одного друга, которого предстояло покинуть.

Что-то толкнуло Льешо в бок. Перед ним появилось бугристое улыбающееся лицо морского дракона. Он извивался вокруг Льешо: золотистые и изумрудные чешуйки образовывали клубы пены. Дракон осторожно обвил юношу вокруг талии. Тонкий раздвоенный язычок лизнул лицо Льешо, затем руку – Интересно, собирается ли он съесть меня на обед? Однако в узких глазах можно было прочесть добрую иронию. Дракон нежно боднул юношу маленькими спиральными рожками и исчез, скользнув мягкой чешуйчатой кожей живота по телу Льешо. Даже морской дракон – хорошая компания, если он не собирается тебя проглотить. Вдруг голова животного показалась перед ним, кольца сверкали на солнце, как золото, а в воде переливались изумрудом. Льешо почувствовал, что поднимается на мягкой спине дракона, несущего его к Жемчужному острову.

– Я готов, – сказал юноша, – я понял знак.

Дракон, казалось, услышал его, вильнул хвостом и рассмеялся, обнажив острые изогнутые зубы. Если бы Льешо не привык ожидать от моря чего угодно, его поразил бы этот человеческий, мелодичный смех. Юноша рассмеялся в ответ, огладил блестящий бок нового друга и слегка сжал его коленками: так он обращался в детстве со своим пони. Когда они добрались до мелководья, дракон погрузил голову в воду, и Льешо отпустил его. Дальше он сможет и сам. Вскоре Льешо достиг берега, сел на песок, тяжело дыша, и посмотрел на расстояние, которое только что преодолел, морского дракона там не было.

Когда Льешо зашел в барак, Кван-ти уже вернулась. Она закалывала мокрые седые волосы. Целительница ничего не сказала ему о своем походе и не спросила, почему он так поздно возвратился. Льешо, со своей стороны, не упомянул о попытке бежать и о том, что само море утешило его и вернуло обратно. В последовавшие дни юноша продолжал бегать, но уже не с тем пылом. Завтра или послезавтра судьба его решится сама по себе. Такой уж нрав у фортуны.

Через три дня в барак явился с посланием раб, не старше Льешо, но на голову выше и со светло-золотистыми волосами. Он велел, чтобы юноша собирал вещи и следовал за ним. Поскольку все добро Льешо состояло из единственной смены одежды и корзины для ее хранения, он использовал данные ему несколько минут, чтобы сказать до свидания Кван-ти и написать прощальную записку Льинг и Хмиши. Он будет скучать по ним, мысль о том, что он будет жить в бараке гладиаторов, где нет ни одного фибского лица, испугала юношу больше, чем заключающаяся в новом ремесле опасность. Однако Льек учил его, что жизнь идет по спирали. Нельзя долго двигаться вперед, не натыкаясь на свое прошлое. Льешо терпеть не мог это изречение, потому что в его прошлом не было ни мгновения, которое он хотел бы повторить. Теперь же мудрые слова старца успокоили его.

Посыльный с подозрением осмотрел вернувшегося Льешо.

– Не хотел бы я оказаться на твоем месте даже за весь жемчуг залива, – произнес он единственную фразу, и они отправились вверх по склону под щебетание птиц.

Раньше Льешо видел тренировочный лагерь лишь издалека, никогда не был за деревянным частоколом. Он впервые вблизи рассматривал толстые прямые стволы, плотно посаженные друг к другу, заострявшиеся кверху, как зубья дракона. Такие меры предосторожности были излишни – если уж фибину не удавалось сбежать с Жемчужного острова, то мягкотелому слуге или мускулистому гладиатору тем более. Однако бойцы, счел он, по своей природе должны быть яростными людьми. Возможно, они умеют управлять лодкой. По какой бы то ни было причине попасть в их лагерь и выйти из него представлялось невозможным. У главных ворот белокурый парень обратился к стражнику, один из пустых рукавов которого был завязан узлом. Тот открыл дверь единственной рукой и направил вошедших в проход столь узкий, что плечи крепкого человека терлись бы о его стены.

Льешо держался неотесанного частокола, составлявшего внешнюю стену коридора. Внутренняя же его стена была тоже из бревен, но гладких – без коры, дыр от сучьев и иных неровностей, благодаря чему они впритык прилегали друг к другу. Широкая, буквально отполированная полоса свидетельствовала, что большинство проходивших здесь мужчин терлись именно об нее. Доносившиеся изнутри ругательства, ворчание и лязг оружия обескуражили Льешо, и он прижался к грубым колким бревнам, словно несколько дюймов могли предоставить ему желанную безопасность. Бои теперь станут частью его жизни, и он робел перед суровой реальностью, выбранной им самим.

По подсчетам Льешо, они обошли пол-лагеря, а то и весь, пока добрались до второго стражника. Тот, видимо, знал провожатого и молча открыл ворота. Его рот исказился ухмылкой, высоко поднялась от изумления бровь. Юноша удивленно нахмурился, и стражник тотчас вернулся к своей работе шилом, кожей и бечевкой. Мужчина не походил на бойца, впрочем, как и златовласый парень.

Льешо не успел поразмыслить об этом, так как посыльный подпихнул его сквозь ворота на неведомую поверхность под ногами – древесные опилки. Запах крови и пота, да и сами опилки парализовали юношу: кругом мелькание оружия, сопровождаемое гневными выкриками, злобой, пропитавшей воздух. Льешо сделал шаг вперед, пытаясь восстановить равновесие, но споткнулся о кусок металла с прилипшими к нему кусками плоти. Вскрикнув, он упал лицом на тренировочную площадку.

– Смотри под ноги, дурак!

Слова эти донеслись сверху, от человека с загорелыми ногами в сандалиях, остановившегося в нескольких дюймах от головы Льешо. Юноша и думать не хотел о мокрой рейке, о чужой крови, что пропитала его рубаху. Он закрыл глаза, желая исчезнуть, но провожатый вернул его к действительности.

– Это новая цыпка, – показал златовласый парень на распростертое тело Льешо.

– Любимчик хозяина? – спросил незнакомый голос, пока юноша пытался встать на колени, затем на ноги – в таком положении куда удобней продолжать разговор.

Приведший его сюда парень пожал плечами.

– Не знаю, не спросил, – проговорил он тоном, явно гласившим, что дела Льешо его не касаются.

– Тогда возвращайся к работе, если мастер Марко не желает, чтобы ты отвел его лично.

– Этого он не просил.

Парень уже удалялся от своего подопечного, когда Льешо вспомнил, что не знает даже его имени. Не лучшее время для вопросов: он хотел выглядеть солиднее перед стоящим рядом человеком, с туники которого капала грязь. Разило отвратным терпким запахом, и Льешо сморщил нос, пытаясь определить, чем это так пахнет, не чихнуть бы.

– Краской и соломой, – подсказал незнакомец.

Льешо заметил чучело человека, привязанное к столбу, с торчащей из груди стрелой. Его «потроха» валялись вокруг вперемешку с опилками.

Последний раз Льешо видел стрелу арбалета в семь лет, и пронзила эта стрела горло отца. Он закрыл глаза, но стало еще хуже. Королевский опыт не помогал ему сегодня, да фактически и последние девять лет. Уроки прошлого всплывали в самые жуткие моменты.

– Лучше овощи, чем животное, но не надейся на это в следующий раз. – Незнакомец посмотрел на Льешо, острые черты его лица сложились в зловещей гримасе. Он окинул юношу взглядом с головы до пят. – Кто ты такой, парень, и какого черта здесь делаешь?

– Я фибин, – ответил юноша и понял по сдавленной ухмылке незнакомца, что ответа на вопрос не требовалось. – Меня зовут Льешо. Меня прислали, чтобы стать гладиатором.

Юноша помнил, что альтернативой тому была свиная кормушка, но если уж такова его доля, зачем о ней кому-то напоминать.

– Льешо… – Незнакомец задумался, словно пытаясь вспомнить ускользнувший от него факт. – А я Якс, скоро ты сам узнаешь обо мне все, что тебе надо.

Незнакомец был выше Льешо, но не настолько, как парень, сопровождавший его сюда. Кожа его была загорелая и гладкая, плечи широкие, руки сильные, каждый мускул явственно вырисовывался. Шесть татуировок-полос приковывали взгляд к его левой руке. Самые простые из них выцвели годами, а последние отличались все более замысловатыми рисунками. Следы спекшейся крови на кожаной тунике гласили о длинной истории сражений, на поясе красовались ножны. Металлические браслеты защищали запястья и локти. Якс, очевидно, был опасен, но почему-то не испугал Льешо.

Логически не поддавалось объяснению, почему напряжение, столь крепко сковавшее юношу, спало при знакомстве с гладиатором. Еще одно, надолго ушедшее в забытье воспоминание детства вернулось к Льешо: подобных людей отец нанимал для защиты королевской семьи во дворце. Они остались верными до конца и были истреблены до единого. Человек, охранявший мальчика с рождения, сильно походил на Якса. Он пал мертвым у ног ребенка. От этого воспоминания Льешо передернуло, гладиатор решил, что причиной тому страх перед новой жизнью.

– И о чем он только думает? – пробурчал он под нос, видимо, по поводу разрешения юноше обучаться бою. – Вот незадача. – Гладиатор почесал затылок, где зудела старая рана, и на его лице отразился мучительный мыслительный процесс. – Значит, так, тебе нужно сменить рубашку и идти к надзирателю Марко.

– Сменить рубашку?..

В раннем детстве Льешо давали чистую рубашку каждый день, а для праздников, пиршеств, банкетов и приемов у него была особая одежда из желтого шелка с искусной цветной вышивкой. Став рабом, он располагал лишь одной рубахой и парой штанов, под ними ничего, раз в неделю юноша стирал их и из скромности надевал мокрыми, на нем одежда и сохла. Вряд ли Яксу интересны детали быта искателей жемчуга.

– У меня больше нет рубашки, – сказал Льешо и услышал очередной взрыв негодования.

– Вот идиотизм, – проворчал Якс. Юноша придержал язык, что стоило ему усилий. – Марко не знает, что творит. Ни одной здравой мысли.

Льешо подождал, пока раздражение гладиатора направится в другое русло.

– Ты не можешь предстать перед надзирателем в таком виде. Придется подыскать тебе какую-нибудь одежду.

Гладиатор провел его через тренировочную арену к низкому строению из коралловых блоков; крытое крыльцо окружало его по всему периметру, давая тень и прохладу уставшим после тяжелого дня бойцам. Дом был прочней жилища ловцов жемчуга, хотя служил, что подтвердил Якс, тем же целям:

– Это наш барак. Мастер Марко решит, где ты будешь спать, но из любого угла ты должен суметь найти прачечную.

Прачечная представляла собой несколько комнат в конце строения, каждая из которых соответствовала определенной стадии в нелегком процессе содержания одежды и защитных приспособлений гладиаторов в должном виде. Они прошли через кожевенную мастерскую, странные запахи которой привлекли Льешо, словно они были из старого сна. Лошади… Юноша вспомнил лошадей и чуть не заплакал. Якс вел его по открытому двору с бочками пенистой воды и веревками из лозы, на которой висела одежда и широкие льняные полотна. Горячий пар ударил Льешо в лицо, и он почувствовал пот на висках, крупная капля стекла по носу на губы.

Человек с бесчисленными складками жира сидел на краю бурлящей бочки. Обнаженный по пояс, он опустил в бочку руку по локоть и вытащил какие-то одежды, одни Льешо признал, другие нет. Вода отдавала чистотой, пузыри, лопаясь, производили свой собственный запах, от чего у юноши щекотало в носу. Полный любопытства, он засунул руку в бочку и сразу выдернул, размахивая обожженными пальцами.

– Откуда эта мошка? – спросил толстяк.

– Это фибин, – ответил Якс. – С жемчужных плантаций. Ему совершенно нечего надеть.

Якс посмеялся над юношей вместе с новым незнакомцем, обладающим редким лающим гоготом.

– Сумасшествие какое-то, – высказал свое мнение толстяк, покачав головой, затем так пристально оглядел Льешо, что тот весь сжался.

Толстяк был явно пустым местом, но Якс обращался к нему как к доверенному лицу. К тому же Льешо представлялся ему неожиданно возникшей щепкой в сандалии.

– Фибин. Духу у него хватит надолго, и это плюс, – стирщик задумчиво почесал затылок, – и сдается мне, единственный его плюс.

Вести себя, как принц, было легче перед явным слугой, и Льешо выпрямил и расслабил плечи, его подбородок подался вперед, голова слегка наклонилась. Оба мужчины перестали смеяться.

– Невероятно, – прошептал стирщик.

– Безумие, – согласился Якс. – Втяни его обратно, слюнтяй, если хочешь остаться в живых.

Опасность. Сквозь время Льешо сохранил точное ощущение приближающейся беды, и его глаза инстинктивно забегали в поисках убежища.

– Боже ж ты мой, – простонал толстяк в притворном страхе. – Ты с рождения на Жемчужном острове?

Льешо не ответил. Он решил, что им и так это известно, и лучше помолчать, пока не поймет, что они намереваются делать. Появилось странное чувство, что открой Льешо рот, и они узнают историю всей его жизни.

– Думаешь, Марко в курсе? – спросил толстяк Якса, будто Льешо и не было в комнате. – И что он хочет от этого парня?

– Дай ему рубашку, Ден, – ответил Якс отрешенно, – не новую, старую, латаную.

Значит, у стирщика было имя.

– Как трогательно, – пробурчал Ден.

Льешо не понял, что именно казалось ему трогательным, но промолчал.

Ден встал. На нем ничего не было, кроме тряпки, покрывающей ноги, толстые, как бревна частокола, и с чащобой грубых волос.

– Сними рубаху, – сказал он и протянул руку. Льешо повиновался. – У нас нет ничего его размера. – Громадный Ден задумчиво ходил между развешанным тряпьем. – Вот это подойдет, потом я ее ушью.

Льешо потерял из виду стирщика, скрывшегося за развешанной одеждой, затем утихло и шарканье его шагов. Вдруг из ниоткуда протянулась рука и всучила ему рубаху. Не такой уж он и зловредный, подумал Льешо и взял это на заметку. Юноша натянул через голову чистую рубашку и разгладил ее. Она доставала почти до колен, руки утонули в длинных рукавах. Льешо скривился, но Якс сделал вид, что ничего не заметил.

– Годится, – сказал гладиатор.

Они переглянулись, словно соглашаясь, что у юноши есть причина быть недовольным. Якс взял его за плечи и вытащил наружу. Центральная тренировочная арена опустела, там валялись лишь обломки оружия. Якс шел молча, не оглядываясь. Он открыл дверь маленького каменного дома, расположенного в стороне от барака и склада со снаряжением.

– Искатель жемчуга явился, – сказал гладиатор человеку, сидевшему за столом комнаты с изысканным убранством. – Что мне с ним делать?

– Ты можешь идти. Оставь его здесь.

Якс сразу же повиновался, и Льешо вновь предстал перед незнакомым человеком, взирающим на него холодными любопытными глазами. Это, вероятно, надзиратель, мастер Mapко, подумал юноша. Судя по тому, как люди говорили о нем, у Льешо сложилось впечатление, что он величественный и могучий, по крайней мере грозный и устрашающий. В действительности юноша не мог найти в нем ничего примечательного. Марко обладал бронзовой кожей и золотыми волосами, как и посыльный, приведший Льешо сюда, однако семейного сходства между ними не наблюдалось. Мастер Марко, казалось, был того же роста, однако непредставившийся юноша имел непропорционально большие руки и ноги, как щенок, который должен вырасти в огромную собаку. На Марко было простецкое одеяние, что означало, что он отнюдь не важная фигура в имении господина Чин-ши.

Он, должно быть, аскетически худой под одеждой, хотя по лицу этого не скажешь, как, впрочем, и того, что он является гладиатором и вообще когда-нибудь сражался.

Марко на секунду оторвал глаза от бумаг, разбросанных по его столу.

– Нам уже пришел запрос на тебя от господина Ю, – сказал он. – Считаешь, ты стоишь такой крупной суммы?

– Не знаю, что и предположить, господин, – ответил Льешо.

Он не был в курсе, сколько предложил некий Ю и по какому принципу покупались и продавались гладиаторы. В любом случае ему не хотелось отправляться туда, где за него платили деньги, несмотря на очевидное отсутствие каких-либо навыков и умений.

– Подозреваю, ты прав, – согласился надзиратель. – господин Чин-ши отклонил это предложение, что означает, что ты будешь под моим попечительством.

– Да, господин.

Льешо не знал, что еще добавить, поэтому покорно опустил голову, надеясь, что мастер позволит ему идти.

Окинув его еще одним взглядом, Марко вновь занялся бумагами на столе.

– Швабра в углу, – сказал он между делом, – можешь наполнить ведро в прачечной и начать с этой комнаты. Затем перейди к полу барака. Как закончишь, зайди на кухню, попроси обед и возвращайся сюда.

– Тут, должно быть, какая-то ошибка, – опасливо проронил Льешо. – Я не умею мыть полы.

– А что в этом трудного? – удивился Марко. – Швабра, ведро, вода, пол, все в такой последовательности, – выпалил он и продолжил работу, но, заметив, что Льешо не двинулся с места, поднял глаза.

– Я думал, что прибыл сюда, чтобы стать гладиатором.

Марко критично оглядел его, словно покупал рыбу на ба заре.

– Ты хотел бы спать с мужиками, парнишка? С огромными голодными мужиками с жаждой крови, бегущей по венам?

– Я не за этим пришел, господин.

– Но это единственное, что я могу тебе предложить, – доходчиво объяснил ему Марко.

Мастер не изменил тона, однако Льешо догадался, что мягкость в его голосе была лишь притворством, что он знает достаточно много о нем. Юноша не хотел бросать ему вызов. Он повесил голову и стал выглядеть еще несчастней в своей длинной латаной рубахе. Марко жестом отпустил его, Льешо взял ведро со шваброй и засеменил из комнаты, не желая оборачиваться на человека, пронзающего его безжалостными глазами. Вот что делает мастера опасным, подумал юноша, – отсутствие жалости.

ГЛАВА 4

Первый свой день в лагере гладиаторов Льешо провел, упражняясь в чистке бараков. Его не сильно удивило положение уборщика. Когда-то он был новичком в команде искателей жемчуга. Пришлось неделями вычищать мертвые пустые устрицы на берегу, в то время как остальные под водой наполняли ими мешки. Шен-шу бил его каждый раз, когда мальчик возвращался с пустыми руками, но то была своего рода инициация, производимая без злобы и не со всей силы. После испытательного срока ныряльщики приняли его в свою команду. Льешо не ожидал, что гладиаторы будут снисходительней, и поэтому, следуя по склону за провожатым, готовился к куда более худшему, чем швабра.

Тем не менее он падал от усталости, возвращаясь с уборки отхожего места в каменный дом. Оттуда вышел златовласый парень. Надзиратель сидел за столом, словно и не пошевелился за весь день. Увидев безропотно стоящего посреди комнаты Льешо, Марко отложил ручку.