ГЛАВА 1

– Льешо! Кто-нибудь видел Льешо?!

Целительница Кван-ти высунулась из окна тростниково-бамбукового барака и оглядела площадку с рабами. Нежно-золотистый песок подкрался к навесу, где под ритмичный стук шагов по деревянному полу работали чистильщики жемчуга, напевая мелодичные любовные песни. Но среди них не слышался голос Льешо. На краю песчаной просеки, где расположился лагерь, сортировщики жемчуга монотонно вращали сита под широкими ветвями пальм, но и там Льешо тоже не было. Он не спал в доме, не стоял в очереди за обедом, который повара накладывали прямо из котла.

Нет Льешо. На соломенном тюфяке в бараке умирал старик Льек, он в лихорадке звал юношу. Где же его найти? Утомленные глаза Кван-ти сфокусировались на далеком берегу, где небо соприкасалось с заливом, но линия горизонта не могла подсказать ответ.

Господин Чин-ши не считал нужным надевать на рабов кандалы, что отличало его от других хозяев, однако на Льешо это правило не всегда распространялось, потому что он имел обыкновение пропадать, словно волшебник.

Юноша не мог уйти далеко: Жемчужный остров состоял из горстки пальм и кустарника, покрывающего отлогий холм с выщербленным кораллом на вершине. Ни одному рабу не удавалось бежать с острова. Море, темное и жестокое, простиралось за заливом, хранящим богатство, в честь которого именовался этот клочок земли. Необозримая водная гладь отделяла его от континента – едва заметной серой линии на горизонте. Даже такой фибин, как Льешо, не добрался бы до того берега живым. Хоть некоторые отчаявшиеся души и искали покой в недрах моря, Кван-ти знала, что Льешо, несмотря на свое высокомерие, не может в столь юные годы избрать мрачный путь смерти и перерождения. Ему всего лишь пятнадцать, и жестокость мира пока еще не стала для него нормой. Размышления о пропавшем Льешо не способствовали поискам, поэтому Кван-ти поправила выбившийся локон и вышла под моросящий дождь.

– Ты не видел его, Цу-тан? – спросила она человека с решетом, сидящего на корточках в тени кокосовой пальмы.

– Он, старуха, ныряет за жемчугом, – ответил Цу-тан, не отрываясь от своего занятия. – Льешо не появится на суше, пока не закончит работу.

– Тогда будет слишком поздно.

Кван-ти небрежным жестом поправила юбку из тапы. Хотя жемчужные плантации находились вне поля видимости, Кван-ти уставилась вдаль, словно хотела материализовать их.

Чин-ши, хозяин Жемчужного острова, порицал колдовство. Никто не знал, имеет ли Кван-ти волшебный дар или просто умело применяет тайны врачевания своей матери.

– Всегда слишком поздно, – пробормотала она, вздохнув.

Просеивая муку через решето, Цу-тан уловил смысл слов Кван-ти, хотя и не подал виду. Он не понял, о чем она говорит: опаздывает ли Льешо, или сама старуха не успела позвать юношу, или не смогла вылечить Льека от лихорадки. Фраза явно была еще одним ключом к тайне. Цу-тан отвел ей место в памяти среди загадок, хранимых для охоты на ведьм, что являлось его настоящим призванием.

Кван-ти направилась к жилищу ловцов жемчуга. Там, в углу, на соломенном тюфяке лежал старик. Конечно же, Льешо не успеет. Кожа старца была мертвенно-бледной, он сгорал изнутри, остекленевшие от катаракты глаза искали юношу: увидеть бы его еще раз перед тем, как закружится колесо сансары.

– Льешо? – дребезжащим голосом спросил Льек.

Он судорожно хватал воздух, истощаясь от усилий повторять имя. Из последних сил старик позвал вновь:

– Льешо! Ты должен найти их!

– Кого, Льек? – низким голосом спросила Кван-ти. – Скажи, кого я должен найти?

Она решила прибегнуть к уловке, имитируя юношу, которого так отчаянно требовал старик.

– Твоих братьев. – Льек крепко схватил ее руку и сразу выпустил, не нащупав длинных мозолистых пальцев Льешо. – Ты должен найти своих братьев.

– Я найду их, добрый мой друг. – Кван-ти погладила его горячий лоб. – Спи спокойно. Я обязательно их найду.

– Да будет с тобой Бог.

С последним вздохом старец покинул свою оболочку, изношенное тело, оставив Кван-ти в размышлениях, что за братья есть у Льешо и какие последствия повлечет за собой сообщение юноше о завещании старца.

Фибы – невысокий выносливый народ. Они проводят первые годы жизни высоко в горах на континенте и привыкают к разряженному воздуху высот. Дети, специально обучаемые в условиях приморского климата, могут оставаться под водой до получаса. Для несведущего такое умение – признак магической силы, даруемой богами обитателям гор для создания врат в рай. Ловцы жемчуга знают, что фибы – обыкновенные люди, отличающиеся лишь мастерством задержки дыхания, что и делает их хорошими собирателями жемчужниц со дна залива.

Льешо попал на Жемчужный остров на корабле вместе с другими фибскими детьми. Их привезли гарнские торговцы рабами. Мальчику тогда было семь лет. Из-за вечно отрешенного выражения лица его считали слабоумным, Льешо все время молчал. Хотя ребенок точно выполнял команды, он не мог поесть, если ему не поднесут ложку ко рту. С самого начала мальчик без боязни самовольно гулял по острову. Несмотря на все недостатки, надзиратель Шен-шу видел смысл в его дальнейшем обучении.

Постепенно к Льешо вернулось адекватное восприятие окружающего мира. Как-то он рассмеялся над шуткой Льинг, что ознаменовало полное выздоровление от непонятного недуга, приостановившего развитие мозга. Когда мальчик высокомерно задирал голову или его глаза наполнялись неведомой грустью и строгостью, его приводили в чувство с помощью заклинаний или шуток. Спустя некоторое время он перестал выделяться среди фибов-рабов: обычный ребенок с мокрыми от воды волосами и ногами в песке.

Когда Льешо исполнилось десять, появился Льек. Чинши купил стареющего фибина, якобы знающего болезни, свойственные ныряльщикам. Льек сразу же нашел себе в лагере много дел: заботился о нуждах всех жителей Жемчужного острова, которые обращались за советом к старцу, познавшему секрет вечной жизни в далеких горах. Льек с первого дня на новом месте заинтересовался Льешо, научил его читать и писать палкой по морскому песку, рассказывал о лечебных травах. Считалось, что Льешо должен платить за такое внимание собственным телом, однако в бараке невозможно было уединиться, и пары неизменно попадали в зону слышимости и видимости остальных рабов. Никто не мог сказать, чтобы Льек приходил, когда стемнеет, к Льешо или мальчик наносил старцу ночные визиты.

Почти все женщины лагеря полагали, что Льек – отец юноши, последовавший за сыном в рабство, чтобы защитить и воспитать ребенка пусть даже ценой собственной свободы. Они восхищались такой преданностью. Поскольку люди склонны к ревности и зависти, истинная связь между ними якобы держалась в секрете и представлялась своего рода заговором, вызовом рабовладельцам. Теперь Льек мертв. Кван-ти вспомнила о высокомерии и горечи, таящихся в сердце юного Льешо, и ей стало неспокойно на душе. «Найди своих братьев». На какие действия толкает старец своим предсмертным завещанием? Как может мальчик, пожизненно привязанный к острову с жемчужными плантациями, выполнить странный приказ учителя?

Между тем Льешо приступал к очередной смене после получасового отдыха на лодке. Обнаженный, как и все ныряльщики, он сидел на красной палубе и щелкал железными оковами вокруг лодыжек. Цепь, обвивающая шею, во время работы надевалась всегда, а оковы он выбрал сам: дополнительный вес помогал юноше прочнее стоять на ногах, когда он ходил по дну залива. Если после тридцатиминутного пребывания под водой ему не хватало воздуха в легких, чтобы всплыть на поверхность, он просовывал цепь через оковы, и его тянули вверх. В свой первый спуск на дно Льешо с презрением отнесся к кандалам, но одного поднятия оказалось достаточно, чтобы осознать необходимость искусного приспособления.

Он стоял на краю лодки, ожидая, пока старший даст ему задание на эту смену. Если вручит сумку, Льешо будет собирать скрывающие жемчуг устрицы. Но в этот раз в руках парня оказались грабли. Он сделал три глубоких вдоха и прыгнул вниз. Когда ноги коснулись воды, Льешо поднял руки над головой, прижав грабли к телу, и как стрела вонзился в воду до самого дна. Льинг была уже там, она отмечала границу, чтобы на их территорию не посягали команды, работающие вокруг. Девушка совсем замутила воду, и Хмиши, нырнувший вслед за Льешо, чуть ли не встал на плечи Льинг. Вскоре два товарища Льешо, сражаясь на граблях, превратили повседневный труд в игру с трезубцами; сам он наблюдал за ними на расстоянии.

С самого начала учения юноша благодаря несмелой, осторожной натуре испытывал страх и недоверие к остальным рабам. Со своими товарищами он разговаривал не больше, чем со старшим и охранниками, и в результате некую отчужденность стали считать основной чертой характера Льешо. Лучше уж так, чем все будут замечать, как он иной раз теряет представление о времени и месте. Но теперь крепнущее дружеское чувство к друзьям-невольникам, казалось, входило в душу Льешо и делало его частью целого.

Шуточный бой на граблях-трезубцах поднял такие клубы ила, как если бы сражающиеся с полной серьезностью работали под надзором старшего Шен-шу. Однако в этот день на нем была свежая белая одежда и туфли – верный признак того, что под водой ныряльщики не будут застигнуты проверкой врасплох. Поэтому рабы предавались забавам и пытались рассмешить Льешо.

Хмиши перешел в наступление и сцепил зубья своих грабель с оружием Льинг. Та выронила трезубец и замахала руками в знак признания поражения в этом раунде. Льешо подмигнул ей и дал фору во втором бою. Он хотел рассмеяться, но подавил в себе это желание: необходимо беречь воздух, да и говорить в воде – бессмысленная затея.

Все еще пытаясь справиться с приступами смеха, Льешо отвернулся от друзей и вдруг увидел старца, идущего через горы жемчужных раковин. Многочисленные складки одеяния, словно волны, синие глаза напомнили Льешо о далеком небе, ином, чем над Жемчужным островом. Это были уже не те белые круги катаракты Льека. При виде учителя или его духа юноша неосторожно сделал судорожный вдох, который под водой смерти подобен. Вместо раздирающей легкие боли Льешо почувствовал свежий чистый воздух, более разреженный, чем обычно над заливом. Спасительное дыхание напомнило ему о доме, о горах, снеге, о вечном морозе. Дух подошел ближе, и Льешо замотал головой, отказываясь принять очевидный факт: Льек умер.

– Извини, что покинул тебя, мой принц, – сказал дух голосом Льека, используя обращение, которого юноша не слышал со времен нашествия гарнов, когда королевского ребенка продали в рабство.

Льешо так четко различал слова, словно стоял не среди морских созданий залива, а на высоком фибском плато, беря уроки в саду при дворце. Юноша даже подумал, не попал ли в царство мертвых.

– Я надеялся дожить до того дня, когда ты вернешься на свое законное место, но возрасту и лихорадке нет дела до желаний старика.

Знакомо ли духам чувство сожаления? Может, да, но Льек улыбался, сознавая, что жизнь со всеми ее надеждами и хлопотами уже позади.

– У меня нет законного места, – с горечью ответил Льешо. Голос его звучал ясно, и воздуха хватало, чтобы продолжить разговор. – Я последний из старого загубленного рода. Мне суждено умереть на дне залива.

– Не последний, – возразил Льек. – Да, они убили твоего отца, но братья еще живы. Они проданы в рабство в далекие страны и убеждены в смерти друг друга.

Поскольку объяснение старца очевидно совпадало с судьбой самого Льешо, не согласиться было трудно. Новое чувство затеплилось в груди юноши, столь чуждое его натуре, что он и не признал в нем надежду.

– А что с моей сестрой?

Льешо не мог смотреть в глаза учителю, боясь прочесть в них правду. Будучи маленьким избалованным принцем, он ненавидел Пинг – младенца, занявшего его место на коленях матери. Льешо было пять лет, когда однажды он с крохой прокрался из Дворца Солнца с намерением (как он сообщил привратнику) отнести новорожденную на склон горы, чтобы принести в жертву богам. Когда стражник сказал, что скорее уж тигры бродят по горам, чем туда спускаются боги, Льешо ответил, что тигр ее не тронет. Во время нашествия гарнов двухлетняя Пинг еще не представляла интереса ни как раба, ни как наложница. Теперь, обладая мудростью пятнадцатилетнего юноши, Льешо отдал бы жизнь, чтобы спасти ее.

Дух Льека покачал головой:

– Убита и брошена в кучу мусора, насколько мне известно, – сказал он. – Ее души нет в царстве мертвых, я не знаю, в каком теле и в какой стране она переродилась.

Это была старая рана, но сейчас Льешо испытывал острую боль, может, от того, что она пришла одновременно с надеждой.

– Моя мама?

Снова дух Льека покачал головой.

– Твоя мать, королева, исчезла после нападения, унесшего твоего отца, затем никаких известен о ней не поступало. Говорят, она живой попала в рай, чтобы просить у богов милосердия для народа, и так очаровала небожителей своей красотой, что они не отпустили ее обратно. Интересная сказка, да жестокая история. Если королева не обрела новую жизнь, она остается пленницей.

Льешо ничего не сказал. Он был слишком взрослым, чтобы оплакивать мертвых, даже ребенком он не давал врагам насладиться своими слезами.

– Найди своих братьев, Льешо, – молил дух. – Спаси Фибию. Страна умирает, немногочисленные жители уходят в небытие вместе с ней. – Печаль отразилась в мертвых глазах Льека, соленые слезы смешивались с водой залива. – Я остался бы рядом с тобой, если бы мог. Вот единственное, чем я могу тебе помочь сейчас. – Дух протянул юноше жемчужину размером с грецкий орех, черную, как глаза старшего Шен-шу. – Жемчужина обладает волшебными свойствами. Она защитит тебя. Держи ее всегда при себе, но используй только в самом крайнем случае.

При этих словах Льешо усомнился, дух ли Льека стоит перед ним. Может, это бес, посланный заманить его на кривую дорогу.

– Хорошая вещица, – съязвил парень, – но Льеку-то известно, что я не смогу вынести ее из залива. Мне негде ее спрятать. – Он показал на свое голое тело. – Шен-шу тщательно обыскивает все углубления тела, чтобы мы не воровали. Попробуй я проглотить жемчужину такого размера, если и не задохнусь, то охранники господина Чин-ши сразу заметят раба из жемчужного залива, который ищет уединения.

– Доверься мне, юный принц.

Упоминание его прежнего титула духом-учителем чуть не вызвало слезы: они жгли уголки глаз, но Льешо удержал их. У него осталось мало веры в мир, забравший последнее утешение – друга.

– Почему я должен верить тебе, старик? – Борясь с душевной болью, юноша пытался устранить ее источник. – Ты говорил, что будешь со мной, что защитишь меня. И вот ты умер, и если мы сейчас на самом деле разговариваем, то я умираю тоже.

Льинг и Хмиши давно поднялись на поверхность. Льешо знал, что воздуха в легких не осталось, что под водой разговаривать невозможно, и все же он дышал и говорил. Видимо, он уже умер или находился на той стадии утопления, когда разум обманывает тело.

– Верь мне, – молвил старец со слезами на глазах.

Одной рукой он обнял юношу за шею, а другой поднял черную жемчужину. Большим и указательным пальцами Льек вставил ее на то место, откуда у Льешо недавно выпал коренной зуб.

– Скоро ты сам во всем убедишься, – сказал старец и растворился в воде.

Наблюдая кружение потоков на месте исчезающего образа, Льешо вспомнил обо всех словах благодарности и любви, которые он ни разу не высказал в течение долгих лет неволи, считая их чем-то само собой разумеющимся.

– Вернись, – крикнул он, но лишь пузыри образовались вокруг, и Льешо почувствовал, что легкие вот-вот взорвутся.

Где-то он выронил грабли, но в поднявшемся иле найти их невозможно. Юноша пытался преодолеть панику и свою неуклюжесть, не дававшую соединить цепь и кандалы. Наконец отчаянно дернул за цепь, чтобы растормошить рабов наверху. В следующий миг он был на поверхности; перекинулся через борт, кашлял, сморкался, пытаясь прочистить носоглотку от воды.

– Где твои грабли? – спросил старший Шен-шу.

Льешо показал вниз, на дно залива и заметил испуганное выражение на лицах товарищей.

– Найди их. Время идет, – угрожающим тоном сказал Шен-шу и снова опустил его в воду.

Льешо не успел и отдышаться. Вот они. Юноша взял грабли, повиснув вверх тормашками. Он был слишком истощен, чтобы дотянуться до цепи и дернуть. Сколько же времени меня тут продержат? Выживу ли я вообще? Перед глазами появились черные тени, послышались голоса из царства мертвых.

Тут он почувствовал, как кто-то взял его за плечи, пытаясь поднять, вырвал грабли из цепких рук и поплыл вверх, обхватив Льешо поперек туловища. Хмиши. Рядом плыла Льинг и что было мочи вдыхала в его рот воздух, пока они наконец не добрались до поверхности.

– Осторожней с ним! – крикнула Льинг, забравшись в лодку.

Они подняли Льешо за плечи и освободили от цепи. Юноша упал на палубу.

– Что ты видел там? – прошептала Льинг, но он только хватал воздух, как пойманная рыба, потом перекатился на живот, и его вырывало соленой водой.

Льешо висел, перекинувшись через планшир, набираясь сил для еще одного сдавленного вдоха и пытаясь увидеть будущее в мелкой ряби залива. Юноша был столь изможден, что и не заметил, как его обыскал старшой, проверив рот на наличие спрятанных жемчужин. Шен-шу извлекал из этого процесса удовольствие, проявляя жестокую мелочность.

– Гнилые зубы, – проворчал надзиратель, и Льешо понял, что жемчужина настоящая, и, видимо, старец сказал правду: его братья живут где-то на континенте.

Но как их найти?

ГЛАВА 2

– Вставай же. Нужно сойти с лодки.

Льинг трясла Льешо за плечо, прогоняя мучившие вопросы.

– Иду, – встрепенулся юноша, но руки и ноги не слушались его.

Мягко покачивалась лодка, тело казалось ненастоящим, почти неосязаемым. В голове какое-то жужжание. Хмиши помог подняться, но конечности Льешо были словно из воды. Он пошатнулся, благодарно оперся о плечо друга и поплелся, качаясь, по берегу. Знакомые руки усадили его в тележку, направляющуюся в лагерь. Льешо нашел пустой уголок и свернулся в клубок. Льинг и Хмиши сели рядом. Чувствуя себя в безопасности под их присмотром, юноша закрыл глаза и погрузился в дремоту, в которой не было место произошедшему кошмару.

Иногда, как знал Льешо, ныряльщики подвергались чарам глубин и потом рассказывали о ярких дневных грезах, привидевшихся им, когда затемнялось сознание. Но с юношей произошло нечто иное: сам изголодавшийся разум, должно быть, пытался убедить его, что старый учитель в самом деле пришел поговорить с ним; это же подсказывало ему и сердце.

Юноше ужасно хотелось поверить кому-нибудь свою тайну, спросить, может ли случившееся быть правдой, но он не стал рисковать.

Гарнам не всегда приходилось воровать фибских детей для работорговли: многие искатели жемчуга происходили из семей крестьян, влачивших жалкое существование на окраинах фибских владений. Нашествия гарнов разоряли их дома, сжигали урожаи, оставляя лишь детей, и родители оказывались перед мучительным решением. На деньги, вырученные от продажи старших сыновей и дочерей, можно прокормить самых маленьких, пока они не вырастут и их не постигнет та же участь. Льешо как-то спросил Льека, почему король ничего не делает, чтобы помочь своему народу, и услышал в ответ, что боги иногда благосклонны к людям, а иногда отворачиваются от них. После этих слов учитель тихо заплакал. Льешо не понял причины, но решил составить список вопросов, которые при встрече задаст богам.

Детей учили нырять за жемчугом, и рабство казалось ничуть не хуже, чем жизнь в разоренной горной местности. Они ничего не помнили о королях и принцах, о дворцах, сровненных с землей во время последнего нещадного вторжения. Как ему познать необходимость спасения братьев, когда они и сами не могли представить, от чего и зачем их спасать. Если бы Льешо и не сочли сумасшедшим, то решили бы, что он в опасности. Удивительно было сознавать, что он все-таки боялся потерять единственных в мире друзей.

– Кван-ти сможет тебе помочь.

Льинг коснулась его руки, пытаясь утешить друга. Шутки и споры, сопровождавшие обычно поездку обратно, сегодня забыты: ловцы жемчуга угрюмо смотрели на товарища. Льешо же вспоминал, как он впервые оказался свидетелем утопления. Зеч, ныряльщик, в возрасте которого обычно рабов уже скармливают свиньям, провел под водой почти час. Когда его подняли наверх, увидели, что уши, рот, нос и мешок ловца набиты жемчугом, а в глаза он вставил ракушки. Сошел с ума, заключил старшой, но фибы знали, в чем дело.

Жемчужины послужат платой в царстве мертвых и даруют Зечу тело – свободное тело – для перерождения.

– У меня было видение, – сообщил Льешо, но не стал описывать разговор с духом.

Говорят, господин Чин-ши опасается ведьм, и провидцы тоже вызывают у него подозрение. Со своей стороны, Льешо пытался понять, не маг ли он, если видит мертвых в дневных грезах. Задай он такой вопрос, сразу же попал бы на костер, поэтому Льешо только сказал, что не хотел никого пугать и, видимо, бредил.

– Мы обсудим это позже, – упредила беседу Льинг. – Кван-ти знает, что делать.

Льешо понял намек: не надо слишком много болтать в многолюдной тележке. Хороший совет, ему легко следовать. Юноша положил голову на плечо Льинг и закрыл глаза.

– Осторожно. Он все еще на грани.

Это сказала Кван-ти твердым голосом, не допускающим возражений. Так она говорила лишь в случае крайней опасности. Судя по тому, что друзья всеми силами не давали ему уснуть, Льешо понял, что дела обстоят серьезно.

– Я могу сам, – запротестовал он, пытаясь отвести многочисленные руки, протянувшиеся к нему.

– Нет, пока не можешь, – возразила Льинг почти так же сурово, как Кван-ти. – Разум Льешо вышел за пределы реального, – объяснила она целительнице. – Он оставил из-за этого грабли на дне, и Шен-шу заставил его нырять за ними. Если бы я не вдыхала ему воздух в рот, он бы умер прямо там, под водой.

– Меня спас бы Льек, – вставил Льешо.

Это заявление говорило само за себя: юноша сошел с ума.

– Вот видишь, – сказала Льинг, – он думает, что видел там своего отца.

Как и многие женщины в лагере, Льинг считала Льека настоящим отцом Льешо. Вполне естественно, что умирающему сыну явилось видение отца, жаждущего спасти его.

Кван-ти сильно испугалась: Льешо чувствовал напряжение в ее теле. Она стояла словно до предела сжатая пружина.

– Когда это произошло? – спросила целительница.

– На втором часу смены, – ответил Хмиши.

– Вот как.

Кван-ти слегка расслабилась, но Льешо чувствовал, что она пытается уловить нечто, недоступное остальным.

– Внесите его внутрь, – наконец приказала она, и Льешо вытащили из тележки.

– Я могу идти, – уверил он и вывернулся из рук друзей, однако чуть не упал на колени.

Кван-ти удержала его за локоть.

– Вижу, что можешь, – ехидно отозвалась она. – Я позабочусь о нем. Можете зайти навестить Льешо, когда оденетесь и пообедаете.

Хмиши направился к своей кровати с корзиной одежды, но Льинг не так просто убедить.

– Ты уверена?

Льинг спросила скорей Льешо, чем целительницу.

– Насчет одежды? Конечно, – ответил юноша, стараясь заглушить ее беспокойство. – На суше трудно забыть, что ты девушка.

– Действительно, не легко, – согласилась Льинг и скользнула дразнящим взглядом по тем местам его тела, на которые девушкам смотреть не полагалось. – Надеюсь, ты будешь жить.

– Уверь в этом остальных. Все будет хорошо, если он не станет мне перечить, – улыбнулась Кван-ти.

Льинг пошла прочь, соблазнительно покачивая обнаженными бедрами. Сделав несколько шагов, она обернулась и одарила Льешо улыбкой.

Убедившись, что девушка достаточно далеко, Кван-ти глубоко вздохнула:

– Идем, милый. Нам нужно поговорить.

Льешо последовал за ней в дальний угол барака и только там с нетерпением выпалил:

– Льек умер, да?

– Да, – ответила Кван-ти. Она уложила его на чистую постель рядом с кроватью, на которой скончался старик. – Он очень хотел увидеть тебя перед смертью, но я не имею права прерывать смену, если нет опасности для жизни ныряльщика. Я уже жалею, что не попыталась, может быть, ты не попал бы в передрягу.

Целительница накрыла его легкой простыней.

– Да тебя лихорадит, – с беспокойством заметила сна и положила сверху одеяло.

Льешо и не заметил, что его трясет, словно не чувствовал собственного тела.

– Отдыхай, – приказала Кван-ти. – Объяснишь мне все после сна. Ты сейчас слишком устал, чтобы связно излагать мысли.

Льешо задержал ее:

– Он ведь оставил мне послание?

– Да, – коротко ответила она, с трудом решившись и на это.

В присутствии Кван-ти Льешо всегда нервничал, хоть она и не была ему врагом. Целительница имела обыкновение с предельной сосредоточенностью смотреть ястребиным взором прямо в глаза. Казалось, она читает мысли. Чем-то это напоминало ему взгляд матери в тот момент, когда шестилетний Льешо клялся, что он не разбивал дорогую вазу. Его утешило, что проницательная мама видит все и любит его, несмотря на проступки. Однако Кван-ти не могла так же относиться к нему, и Льешо закрыл глаза, пряча свою душу. Скорей всего было уже поздно, но сил ни на что иное не оставалось.

– Ты можешь доверять мне, Льешо, – прошептала она. – Не бойся.

Страх заставлял его молчать долгие годы, проведенные в рабстве. Льек убедил юношу в необходимости хранить тайны, чтобы жить. Как же Льешо хотел поверить целительнице! Засыпая, он размышлял, причинит ли ему вред хоть раз довериться другому человеку.

В ту ночь Льинг и Хмиши пришли навестить его с ребятами их бригады, но юноша крепко спал, и они удалились с намерением вернуться. Утром Льешо долго не просыпался, и Кван-ти велела передать старшему Шен-шу, то ее подопечный подвергся чарам глубин и был не в состоянии отличить воздух от воды, став опасным и для себя, и для товарищей. Шен-шу послал ответ, что господину Чин-ши не нужны искатели жемчуга, неспособные ходить по морскому дну, но Кван-ти проигнорировала угрозу, по крайней мере, на некоторое время. Последние слова Льека убедили ее, что у юноши есть дела поважнее, чем вынимать из раковин жемчужины.

Солнечный луч, пробившись через облака, пробудил Льешо. Он по пальцам мог пересчитать ясные дни на Жемчужном острове. Что бы это ни предвещало, он должен переговорить с Кван-ти.

– Могу я получить мою одежду?

– Конечно.

Целительница протянула ему выцветшие штаны и рубашку и вежливо отвернулась. Льешо как можно быстрее натянул одежду.

– Можете повернуться, – разрешил Льешо, и Кван-ти села на соседнюю кровать. – Вы сказали, он оставил послание.

Когда юноша вспоминал о Льеке, его раздирали противоречивые эмоции: гнев, печаль, любопытство, – поэтому его голос задрожал. Но Кван-ти все правильно поняла.

– Твой отец сильно любил тебя, – начала она, но Льешо жестом прервал ее.

– Мой отец мертв, – сказал он.

– Да.

– Нет, – возразил юноша. – Мой отец умер еще до того, как люди Чин-ши привезли меня сюда.

Она должна была догадаться, что отец Льешо и дня не позволил бы ему провести в рабстве, если бы был жив.

– Льек был слугой семьи. Я любил его, но он не отец мне.

Юноша сказал слишком много и теперь пытался скрыть растерянность. Кван-ти знает, что бедные фибские крестьяне не имеют слуг.

– Он любил тебя, – робко продолжила целительница, якобы не расслышав последней фразы.

Она посмотрела на него своим ястребиным взором. Затем, словно озаренная солнцем, широко открыла полные понимания глаза и, едва вздохнув, закрыла их снова, чтобы не проронить лишних слов.

– Я должен найти своих братьев, – несмело произнес Льешо.

Кван-ти кивнула: это старик и сказал ей перед смертью.

– Льек завещал мне это в заливе.

– Теперь ты не можешь вернуться на жемчужную плантацию.

– Что же мне делать?

Разговор походил на сон, как и подводное общение с духом. Особый взгляд Кван-ти, мягкое прикосновение ее пальцев замедляли время.

– Пока ты должен поразмыслить, что в твоих силах сделать, не погубив при этом свою душу, – молвила целительница, и магическое воздействие ее чар разрушилось.

Кван-ти приподнялась и обратилась к кому-то, стоящему за спиной Льешо в углу комнаты.

– Тебе нездоровится, Цу-тан?

– Да нет, – ответил будущий охотник на ведьм, опустив взгляд на свое решето. – Я просто зашел спросить, как здоровье юного ныряльщика. Шен-шу хочет, чтобы завтра он вернулся к работе.

– Пусть Шен-шу поговорит со мной завтра, сейчас мы должны дать Льешо отдохнуть.

– Конечно-конечно.

Цу-тан поклонился и, шаркая ногами, вышел из барака. Он вернулся на свое место под кокосовую пальму и продолжил работу. Оттуда ему было видно все происходившее в бараке. Кван-ти знала об этом, как и о его стремлении накопить доказательства ее колдовства. Она опасалась, что теперь он направит свое внимание и на Льешо.

Юноше не хотелось отдыхать. Он еще не восстановил силы, но вполне мог прогуляться по берегу и понаблюдать за красными лодками, возвращающимися из залива с добычей. Льешо выскользнул из барака, пока Кван-ти перевязывала порез на ноге помощника повара, и прошел мимо кухни на дорогу.

Редко здесь встретишь в полдень раба, но те, что попались Льешо, знали о его двойном несчастье: смерти Льека и происшествии под водой, поэтому не стали прерывать ход его мыслей пустой болтовней. Юноша не сказал, что Льек был министром образования и искусств, слугой всего фибского народа, не только семьи короля. Шагая по дороге, Льешо вспоминал его уроки и использовал полученные умения при анализе фактов и поиске методов достижения цели.

Если призрак вернулся во сне и был сотворен моим больным разумом, то откуда он знал о смерти министра?