– Конечно, нет, – согласился Чимбай-хан. – Они оба проиграли свои битвы. Тебе же предстоит победить.

– Для этого мне потребуется помощь, – заметил Льешо, тем самым отдавая должное благим намерениям хана, хотя тот, конечно, и не сознавал в полной мере масштаб собственного долга.

Опечаленный услышанным юноша не переставал обдумывать историю, вспоминая отдельные ее эпизоды. Хорошо, что та линия фибской королевской семьи, к которой принадлежали и он сам, и его братья, происходила от старших сыновей Льешо Мудрого и не несла в себе ни капли гарнской крови. Мысль принесла некоторое успокоение.

– Нам предстоят два сражения. – Король с поклоном принял приглашение хана вернуться на подиум. – Если мы не разгромим охотника за колдунами и не освободим заложников еще до того, как он притащит их к хозяину, то он в лучшем случае их просто убьет.

Чимбай-хан угрюмо кивнул. Если властитель способен согласиться, что Марко может творить кое-что похуже смерти, значит, он на верном пути. Направляясь к подиуму, Льешо сделал знак, прося своих командиров приблизиться и поделиться сведениями о врагах. А его уже ждал накрытый легкими, вполне подходящими для больного желудка яствами стол. Впрочем, Шокар, пренебрегая хорошими манерами, оказался уже на месте и с немалым удовольствием снимал пробу со всех блюд.

Болгай говорил, что семейная жизнь хана не слишком счастлива, однако хотелось надеяться, что конфронтация между супругами не достигла такой степени, чтобы жена могла попытаться отравить гостя мужа. Впрочем, Мерген, одобрительно улыбнувшись Шокару, присоединился к нему в качестве второго дегустатора. Подчиняясь неизбежной опеке, Льешо выбрал из всего обилия яств лишь не слишком жирный бульон. Принимая чашу из рук брата, он мысленно поблагодарил хозяйку за то, что та не отличалась излишней назойливостью. Хлеб и молоко, как и полагал Бикси, уже оказали благотворное воздействие на совсем еще слабый желудок, однако юноше не хотелось перегружать его. Отпив ровно столько, сколько требовали приличия, Льешо поставил чашу на стол и дождался, пока угощение унесут. После этого он начал собственный рассказ о событиях ночного полета:

– Я отправился в лагерь охотника за колдунами и обнаружил там брата Адара, который, к счастью, здоров, и двух товарищей – они до сих пор остаются в плену. Цу-тан непрестанно пытает Хмиши и с помощью мастера Марко серьезно повредил рассудок Льинг. От окончательной разнузданности его несколько удерживают приказы хозяина, но я очень боюсь, что и этот поводок скоро может ослабнуть. Когда я намеревался вернуться обратно, волшебник перехватил меня по пути и затащил в собственный лагерь. А там уже не обошлось без пыток – так он пытался склонить меня на свою сторону.

Чимбай-хан покачал головой, словно стараясь расставить все по местам.

– Маг надеялся при помощи пыток и ядов заручиться твоей поддержкой? – уточнил он, вспомнив то волнение в лагере гостей, которым сопровождалось возвращение принца снов, и его болезнь, из-за которой и пришлось специально подбирать угощение.

– Да. Он сказал, что это очень важно для его плана. И мои братья, и я сам должны остаться в живых и подчиниться его власти. Он планирует второй этап своей кампании. А яды, надо думать, входят в его программу закалки – возможно, против ядов врагов.

– А второй этап кампании, случаем, не предполагает нападения на степи? – с тревогой поинтересовался Чимбай-хан.

– Как знать. Марко стремится властвовать над степными землями и готов сражаться за это право. Так что если вы не пойдете за ним, он сам пойдет за вами. Но все – и разгром империи Шан, и убийство толкователей снов Акенбада, и даже покорение Гарнии, – очевидно, имеет лишь одну цель: уничтожение оппозиции. Волшебник жаждет власти и, возможно, поначалу больше ничего и не хотел. Однако теперь ему необходимо обрести уверенность – никто не должен препятствовать претворению в жизнь его настоящего, главного плана.

Шокар пристально и остро, словно ястреб, взглянул брату в глаза и коротко уточнил:

– Какого?

Льешо недоуменно пожал плечами:

– Не знаю. Каратели уже заняли Фибию. А если мастеру Марко удастся удержать южные, степи, то в любой момент, как только сочтет нужным, он сможет двинуться на священный город Кунгол. Мои братья никогда не признают его законным правителем, а потому он, возможно, надеялся, что я настолько мал, что подчинюсь его воле. Из этого ничего не получилось.

Бросив быстрый взгляд на Шокара, Льешо обращался исключительно к Чимбай-хану. Но, говоря о братьях, он как бы невзначай посмотрел на Льюку – тот отвел взгляд. Да, странные секреты этого человека требовали немедленного разоблачения – еще до того, как они приведут к трагедии.

– Заложники небес, – размышлял Шокар вслух. – Супруги Великой Богини. Трое из них в этом шатре, а четвертого держит в плену Цу-тан и уже тащит к хозяину. Действительно, есть чем заплатить за могущество.

Мысль казалась вполне разумной, но Льюка содрогнулся, будто опасаясь чего-то более страшного, чем предположение Шокара.

– Кровь. – Он наконец с ужасом взглянул в глаза Льешо. – Мастер Марко готовится приносить кровавые жертвы. Простой человек – за небольшую просьбу; за принца можно выторговать услугу посерьезнее. Ну а кровь того из принцев, кто обручен с самой Богиней и пользуется ее благосклонностью, способна поколебать небеса. Сойдет и сопротивляющийся, но когда по доброй воле – особенно приятно; а если еще и юный, неопытный и невинный…

Льешо понял, что имел в виду брат, и покраснел.

Не от недостатка желания, подумал он, однако так было раньше, а теперь все изменилось. Его ждала сама Богиня, и он не мог обмануть ее надежд. Кое-как справившись со смущением, юноша задумался о смысле слов брата. Балар вовсе не выглядел удивленным. Пораженным ужасом – возможно. Но только не удивленным.

– Ты все это знал, – прошептал он. – Это и есть то самое будущее, которое ты видел, прежде чем видения тебя покинули?

– Видения меня никогда не покидали, – поправил брата Льюка. – Вот дар предвидеть будущее действительно пропал. Мастер Марко убьет тебя, а на той горе, где будешь умирать, устроит ад. Небесные Врата не выдержат напора тех армий, которые он пошлет на их осаду. В этой точке сходятся почти все линии. А оставшиеся показывают, что или ты погибнешь в битве, или волшебник умрет от собственной магии – конец всегда один и тот же. Ад распространится, врата рухнут, и мир придет к концу.

– Балар.

Льешо взглянул на брата, надеясь, что он опровергнет мрачное пророчество, но тот лишь беспомощно пожал плечами.

– Мы подошли к тому порогу, к которому и должны были прийти: вселенная балансирует на лезвии кинжала – тонком словно волос. Одного дыхания, одной лишь мысли может оказаться достаточно, чтобы ввергнуть ее в вечную тьму.

– Как видите, великий хан, семейные проблемы более серьезны, чем хотелось бы, – извинился Шокap.

Льешо, соглашаясь, кивнул, однако предоставил брату разбираться с постигшим хана потрясением, а сам принялся изучать реакцию окружающих. Его товарищи несколько разволновались, хотя уже и повидали столько чудес, что удивить их чем-то было нелегко. Харлол и сам давно все знал; именно осведомленность заставила пустынника разыскать нищего принца и спрятать его в каменных пещерах Акенбада. Правда, закончился этот план совсем не так, как предполагалось.

Каду вполне могла выяснить все сама или с помощью отца. Бикси едва не лопался от гнева, однако не собирался подчиняться вечному хаосу. Он, как и Льешо, прожил жизнь раба и воина, и жизнь эта не сулила счастливого конца. Таючита же рассказ действительно потряс; судя по всему, у гарнского принца напрочь исчезла всякая охота рисковать и искать приключений. Борту не казалась удивленной, как, впрочем, и Мерген, и Льешо задумался, откуда получают информацию они. Чауд-жин пронзила юного короля змеиным взглядом, словно намереваясь проглотить его целиком, а потом медленно, с удовольствием, переварить. Взгляд словно заморозил Льешо: на какое-то время сердце его перестало биться, однако обдумывать ее коварные планы было некогда.

Хан же повернулся к шаману и потребовал немедленного ответа:

– Это правда?

– Какая именно часть сказанного, мой хан? – ответил Болгай вопросом на вопрос.

Льешо понимал раздражение Чимбай-хана и сочувствовал ему. Несмотря на разницу верований и практик, всех мистиков объединяет общая любовь к туманным ответам, даже на самые простые и конкретные вопросы они умудряются отвечать расплывчато и неясно.

Однако Чимбай-хан не собирался сдаваться:

– Обладает ли этот нытик тем даром, на который претендует? Мир и правда катится к концу?

– Даром обладает, мой великий хан Чимбай, – признал Болгай, но потом добавил: – Впрочем, правда – глубокий и холодный поток, а этот человек бродит лишь по мелководью. Подземный мир животных духов и наших помощников – предков – остался в неприкосновенности. Небесные духи грома и звездного света продолжают летать в небесах, магия волшебника не смогла помешать им. Однако сами небеса пострадали, да и наши миры – мир снов и реальный мир – очень мало значат для тех духов, которым мы адресуем свои вопросы.

– Означает ли это, что жители степей смогут противостоять чарам злобного колдуна, – уточнила Чауджин, – или во всех начинаниях нас ждет поражение?

– Это означает, моя госпожа, что следует с осторожностью прислушиваться к советам тех, для кого вопросы жизни и смерти не имеют никакого значения. Но если бы ваш супруг, мои хан, спросил, следует ли рисковать всем на свете и даже жизнью, чтобы поддержать этого безумного мальчишку в его испытании, то я, не колеблясь, ответил бы, что стоит.

– Наше десятитысячное войско готово к сражению, – заметил хан, – тем не менее даже при этом для подготовки к походу в южные степи потребуется время.

Уклончивость его слов заставила Льешо спросить себя, к какой такой битве готовилось войско хана еще до того, как участники испытания покинули Акенбад? Когда-нибудь это придется обсудить с мастером Деном, но позже – сейчас предстоит решать собственные проблемы.

– Во-первых, необходимо освободить пленников. Войско Цу-тана состоит всего лишь из сотни-другой всадников, которых выделил ему мастер Марко. Мой же отряд, хотя и гораздо меньший по численности, будет бороться за честь небесных садов и освобождение друзей и братьев, а вовсе не из страха перед командирами. Нам уже доводилось побеждать при таком раскладе сил. Но когда придется выступать против мастера Марко, ваши мощные силы окажутся очень кстати.

– Твои войска готовы идти за тобой на край света, – внес ясность хан. – И мы не бросим их на произвол судьбы в трудную минуту. Возьми полсотни моих всадников. Пусть они сами увидят те ужасы, о которых ты рассказываешь, а потом поведают о них боевым товарищам и сородичам. И если им удастся помочь тебе осуществить задуманное, то долг окажется оплаченным. А за нами останется главная битва.

– Согласен.

Льешо принял предложение и обеими руками пожал протянутую руку хана, скрепив, таким образом, союз. Мимоходом взглянув в зеркало, он увидел улыбку Есугея – у вождя явно отлегло от сердца. Король едва заметно кивнул вождю: они оба с честью выполнили свои обязанности.

Таючит попытался что-то сказать, однако госпожа Чауджин ледяной улыбкой призвала сына к порядку. Льешо без труда догадался о желании гарнского принца. Атем временем жена хана сделала знак слугам, и те тотчас внесли небольшие чайники и чашки для гостей и членов семьи. Один из чайников со всей возможной осторожностью поставили возле нее. Госпожа Чауджин с холодным, сосредоточенным видом одной рукой взяла нефритовую чашу, а другой – чайник.

Льешо решил, что нефритовую чашу вытащили из его собственного дорожного мешка, однако неприступный вид хозяйки мешал спросить ее об этом. Он – гость, а потому обязан дарить подарки. И все же он готов был отдать что угодно, кроме этой свадебной чаши, которую вернула ему госпожа Сьен Ма, и копья за спиной. Но нет – в тусклом свете эта чаша мерцала несколько иначе, чем его. Нет, это не она, однако как похожа!

– У меня есть чаша, которая очень напоминает эту, госпожа Чауджин. – Улыбнувшись одними глазами, Льешо словно извинился за свою наблюдательность. – Только ободок немного уже.

– Значит, и ее пара тоже должна принадлежать тебе. – Жена хана протянула наполненную ароматным чаем пиалу. – Оставь ее себе, пусть это будет моим подарком. Как и бронзовый бюст, не дающий покоя мужу, эта чаша тоже явилась из Золотого города – Кунгола. Возможно, когда-нибудь тебе удастся вернуть ее на законное место.

Что-то уж слишком щедро. Юноша невольно задумался, как будет сочетаться яд этой особы с ядами мастера Марко. Женщина почувствовала неуверенность и поставила чашу на стол.

– Это всего лишь чай. – Она сделала пару глотков. – Я попрошу мужа не счесть за оскорбление, если твой брат Шокар тоже отведает его, хотя боюсь, что после этого тебе самому уже не хватит.

Чимбай-хан, похоже, скорее был готов разбить пиалу, чем выразить недовольство осторожностью Льешо. Впрочем, судя по всему, женщина не очень стремилась немедленно убить гостя, а потому сама попробовала напиток. Но даже это не убедило короля: от экспериментов его организм стал настолько чувствительным, что тот яд, который не повлиял бы ни на кого другого, мог оказать на него пагубное воздействие. Поэтому Льешо сделал лишь маленький глоток, которого требовали законы вежливости.

Слишком поздно. В чаше оказался не яд, а любовное зелье, в тот же миг с невероятной силой погнавшее кровь юноши. Однако дама сидела скромно. Опустив ресницы, она пыталась скрыть такое же лихорадочное наваждение, какое испытывал и молодой король.

– Прошу прощения, Чимбай-хан.

Льешо неуклюже поднялся на ноги. Телохранитель тоже пошевелился – но от чувства неловкости, вызванного откровенно отразившимся и на лице, и на фигуре молодого короля интересом совершенно определенного свойства. Никто не знал, что дама приворожила его, а потому и достоинство, и манеры юноши внезапно подверглись испытанию. Встряхнув головой, от чего разум его ничуть не прояснился, зато кровь стала стучать в висках еще сильнее, Льешо выпрямился во весь рост и неловко поклонился:

– Не хочу обидеть вас, госпожа, и не преуменьшаю вашего гостеприимства, однако болезнь зовет меня в постель.

При упоминании постели юноша густо покраснел и качнулся в ту сторону, где сидела жена хана.

– Не смеем задерживать тебя, молодой король, раз ты чувствуешь необходимость отдыха.

Махнув рукой, хан отпустил его, и Льешо повернулся к двери, оказавшись в начале длинного живого коридора из вождей, придворных и собственных охранников.

– Прошу прощения…

Молодой король в одиночестве направился к выходу. Братья были в замешательстве, снедаемые нежеланием обидеть хана и волнением за короля.

– Надеюсь, еда и питье не повредили ослабленному организму, – насмешливо произнесла госпожа Чауджин. – Возможно, нашему гостю потребуется еще день отдыха. – Голос женщины обволакивал словно теплый мед.

– О да!

Льешо обернулся и протянул к жене хана руку, однако Шокар тут же остановил его взглядом.

– Впрочем… – Король смутился. Он хотел было упасть в женские объятия, но в эту самую секунду в мозгу его прозвучало резкое предостережение: «Нет! Нельзя! Беги!» – Впрочем, мне необходимо отправиться на помощь Адару.

Нужно сосредоточиться. Голос в мозгу продолжал звучать, и Льешо подчинился, направившись к двери с целеустремленностью, от которой зависела вся его жизнь, хотя он и сам не понимал почему.

– Но я обязательно вернусь.

– Идите. Последите за братом. – Хан отпустил всю свиту странного юноши. – Надеюсь, гостеприимство кланов Кубала не лишит нас второго короля Льешо.

Голова молодого короля начала понемногу проясняться, и он предположил, что хан куда лучше понимает причину внезапного нездоровья гостя, чем готов это показать. Однако больным Льешо себя вовсе не чувствовал. Напротив, ему было хорошо, как никогда, и он не мог вспомнить, с какой стати вдруг понадобилось уходить, ведь там, на подиуме, словно волшебная мечта, его ждет госпожа Чауджин. Осторожнее. Внимательнее. Проходя мимо советников хана, он заметил среди них Карину, которая смотрела на него как на тяжелобольного. Девушка поднялась и, вытащив из одной из своих крошечных шаманских сумочек платок, подошла к подиуму и без особых церемоний взяла ту самую нефритовую чашу, которую жена хана предлагала Льешо в подарок.

– Как только поправится, его королевское величество непременно выразит свою признательность, – заверила она и бережно завернула драгоценность.

Затем, поклонившись и пробормотав что-то в порядке извинения, отправилась догонять своих. Братья и телохранители окружили короля плотным кольцом и осторожно, но твердо теснили его к выходу. Однако далеко уйти они не успели – дверь открылась, и появился мастер Ден. Лукавый бог направился к странной группе с легкой улыбкой, которая, впрочем, резко контрастировала с тяжелыми, громоподобными шагами.

– Пытки магов – весьма изнурительное дело, – громко обратился он к Льешо, оставив собравшихся в полной уверенности, что имеются в виду деяния южного волшебника, а вовсе не снадобья властительницы. Поклонившись хану и смерив его жену пронзительным взглядом, мастер Ден пристроился следом за растерянной свитой и быстренько выпроводил всех своих из парадной части шатра.

– Подождите! – Льешо протянул руку к висящей на шее цепочке. Схватил крупную черную жемчужину в серебряном гнезде – самого Свина. – Я должен ответить на подарок подарком!

– Обязательно. – Мастер Ден наклонился к его уху, чтобы никто не смог подслушать его слова. – Только завтра. Дарить подарки хозяйке лучше всего перед самым отъездом. Сейчас тебя могут неправильно понять…

– Как раз правильно. Я хочу ее.

– Знаю.

– Но она мне даже не нравится.

– Ничего удивительного. Думаю, Карина сможет помочь. Ты хорошо сделал, что сумел заставить себя уйти.

– Чаша у меня, – присоединилась Карина к тайному совещанию. – Когда вернемся к себе, я смогу выяснить, чем она его опоила.

Шествие было слишком поспешным, обычно один король не покидает покоев другого так быстро, решил Льешо. Однако на сей раз голос в его мозгу звучал в согласии с шагами, даже несмотря на то, что другие части тела бурно протестовали. Король понимал, что все эти люди, которые толпой гонят его к выходу, больше ни разу не позволят зайти во дворец хана, даже несмотря на то, что он здесь самый главный, а все остальные – подданные. Лишь Карина и мастер Ден распознали в поведении Льешо нечто большее, чем естественную, пусть даже и очень грубую влюбленность в госпожу Чауджин. Люди хана оказались очень расстроены поведением гостя, однако вовсе не удивлены; а потому не стремились помешать чужестранцам удалиться восвояси.

Украдкой оглянувшись, юноша заметил, что жена хана исчезла, но сам Чимбай внимательно наблюдал за поспешным бегством гостей. Во взгляде властителя слились сожаление, печаль и даже жалость, и Льешо совсем растерялся. Конечно, госпожа Чауджин – жена хана, но… похоже, женщина прежде всего хотела доставить боль именно мужу, а потом уже этому глупому мальчишке, который сейчас так славно улепетывал. Да, ему удалось вовремя взять себя в руки и не опозориться окончательно, но коварная особа умудрилась унизить обоих мужчин, не потеряв при этом ни капли собственного достоинства. И это всерьез рассердило короля Льешо.