ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Тай, – сказал Льешо и непринужденно, как равному, кивнул принцу.

– Льешо, – поклонился в ответ Таючит.

Вид у него был почему-то растерянный. Собак с ним не оказалось, значит, визит носил официальный характер.

– Мой дядя вызывает тебя по неотложному делу, касающемуся твоего похода…

– Иду.

Льешо обрадовался бы любому поводу сбежать от братьев, но оказалось, что Мерген допрашивал пленников, захваченных в последнем сражении.

Они взяли несколько человек живьем. Льешо, как гость, не мог не отдать их Мерген-хану. По словам Тая, пленники начинали говорить сразу, практически не дожидаясь вопросов. Цу-тан, охотник на ведьм, напугал даже матерых бандитов: они рассказывали, будто он одержим злобным духом преисподней. Пленники с ума сошли бы от ужаса, если б узнали, что не так далеко ушли от истины. Но до сих пор хан не получил ни крупицы полезной информации. Этот вызов к Мергену означал, что появились важные новости.

– На Вершине ждут лошади, – добавил Таючит, когда они покинули несчастных братьев.

Между собой принцы именовали палаточный городок кланов Кубал на травянистой равнине «Вершиной», а «Низиной» – лагерь небольшого войска Льешо в той долине, через которую текла Онга. Есугей называл людей фибского принца «почетной охраной».

Лошади могли подняться по склону галопом, но для удобства их держали на Вершине, где хватало и места для упражнений, и пастбищ.

Льешо мог без труда дойти от лазарета в Низине до ханского шатра, однако принц Тай посчитал унизительным идти пешком.

– Только рабы и слуги приходят к хану на своих двоих, – заявил он. – Мерген-хан спросит твоего мнения, но тебе придется доказывать важность собственных слов. Чтобы убедить его, ты должен говорить, как настоящий король. А значит, надо подъехать верхом…

Гарны с их кочевыми городами из решеток и войлока еще строже придерживались формальностей, чем император Шана в каменных дворцах. Впрочем, быть может, дело состояло в том, что человек, недостойный доверия, заранее должен оповестить о своем приходе и выдержать проверку прежде, чем его допустят к властелину. Льешо предстал перед императором во всем блеске. В лагере хана он еще не показал себя, поэтому с готовностью согласился с мнением Таючита.

С принцем рядом и своим отрядом позади Льешо прошел через лагерь. Солдаты Фибии и наемники с севера Дальнего Берега склонялись в приветствии. Краем глаза юноша заметил, что к его охране вновь присоединились фибский капрал и пустынник Согхар.

– Я думал, от пленников не будет никакого толка, – заметил Льешо. Он надеялся вытянуть из принца причину, по которой его вызвали к хану, но Тай решил сделать вид, что не понимает, о чем идет речь.

– Верно, – согласился он. – Дядя тоже это быстро понял и отдал их стражникам, как военные трофеи.

– О…

В Гарне считалось, что поступать с пленными наиболее разумно следующим образом: надо обращать их в рабство. Хан не мог приговорить воина к смерти только за то, что тот выполнял приказы своего командира, но отпускать врага на все четыре стороны тоже не годилось. Рабство оставляло пленным свободу передвижения, привычную для кочевых народов, и давало право хозяину распоряжаться своей собственностью.

Льешо решил, что должен благодарить хана за все, что бы он ни учинил над последователями охотника на ведьм. В конце концов гарнские бандиты – возможно, даже кто-то из этих самых пленных – сравняли с землей его страну, убили родителей и маленькую сестренку, а самого принца ребенком продали в рабство.

Однако несмотря на все доводы такого типа, судьба пленников слишком напоминала Льешо его собственную.

Тай с любопытством посмотрел на друга, затем продолжил свой рассказ о гарнских обычаях.

– Если нам удастся захватить старшего сына, его семья попытается его выкупить, и это хорошо, потому что нам нужны лошади. Остальные на год-другой застрянут на черных работах, а потом их усыновят или женят. Войны оставляют после себя много вдов, а женщинам нужны мужья. Через какое-то время семьи на юге увидят выгоду таких браков, и наш хан воспользуется ими на пользу улусу.

Льешо гадал, что сказала бы Каду насчет потребности в мужьях. Гарны явно придерживались иного, чем она, мнения…

– Я знал другой тип рабства у гарнов…

Тай было ощетинился, но что-то в унылом недоверии Льешо остановило его. Принц задумался.

– Однажды в детстве Болгай рассказал мне одну историю, – начал Тай. – Он жил во сне жизнью чужеземного раба. Его как скотину вели на бойню, вот только Чимбай-хан, который тоже слушал шамана, никогда не стал бы так плохо обращаться со скотом… Болгай тогда заплакал и больше никогда не возвращался к тому разговору.

Долгий Путь, подумал Льешо и поежился от жутких воспоминаний.

– Пленников захватили в честной битве. Мы не бандиты, – упрямо сказал Таючит. – Мы похищаем только для того, чтобы получить выкуп или жениться, а не для выгодной продажи пленника чужеземцам!..

Льешо не думал, что соседи Кубала, которым приходится отдавать выкуп или оплакивать потерянных дочерей, видят разницу, хотя для хана она явно существовала, раз он поощрял только «честное» рабство. Кланы Улгар подвергли его народ страшным мучениям, пытали Хмиши и служили мастеру, который хотел лишить разума императора Шана… Принц порадовался, что его союзники, северные кланы, не устраивали грабительские набеги и не продавали своих врагов в вечное рабство. Но южанам, попавшим в руки Мергена, не стоит ждать милосердия.

– А лейтенанты Цу-тана? – спросил Льешо. – Что они сказали хану?

В отличие от воинов, командиры несли ответственность не только за те приказы, которые выполняли, но и за те, что отдавали. Принц слышал, что в плен попали два лейтенанта.

– Пока ничего. С ними поступили, как обычно. Один заговорил. Ничего полезного он не сообщил, зато спасся от худшей участи. Мерген приказал отрубить ему голову сегодня утром. Второй же не хочет или не может отвечать на вопросы хана, даже не отговаривается незнанием. Так что мы подходим к месту, где заканчивается река.

Льешо нахмурился.

– Что за река? – спросил он, хотя и догадывался о значении поговорки.

Принц Таючит пожал плечами, будто ответ был очевидным, но все же объяснил:

– У Мерген-хана нет выбора. Пленники высокого звания могут выдать секреты хозяина в обмен на быструю смерть. Если же они предпочитают забрать их с собой в преисподнюю, то умирают с собственными кишками в руках, заживо погребенные в могилах.

Погребение, как рассказывал Льешо Болгай, означает для гарнов вечное заключение. По гарнской вере огонь помогает мертвецам воссоединиться с предками в мире духов и родиться заново. Если же человека положить в могилу, его тело и душа будут гнить в земле вечно. Однако Тай, похоже, имел в виду нечто большее…

Пока они взбирались по крутому склону, принц объяснил, какие затруднения испытывал его дядя.

– Хан будет сильно страдать, если ему придется выпустить пленнику кишки и похоронить заживо. Мерген человек практичный и понимает необходимость устрашения при допросе врага. Если у допрашиваемого вырезать внутренности и засыпать его землей, он уже ничего не скажет. Мы награждаем предателей быстрой смертью и наказываем честных людей невыразимыми мучениями в надежде на то, что в следующий раз, когда какой-нибудь дурак станет держаться за свою честь, он поверит и сдастся прежде, чем нам придется то же самое сотворить с ним.

– Это работает?

Тай гневно взглянул на принца.

– Такое не каждый день случается.

Льешо никогда раньше не сталкивался с этой стороной войны – допросом пленных. Путь Богини позволял ему защищать себя и своих подданных. Принц убивал, чтобы спасти собственную жизнь и жизнь своих товарищей. Но Богиня запрещала причинять боль ради боли: Льешо никогда никого не пытал, ни при каких обстоятельствах.

Теперь же юноша задумался и вдруг осознал: оказывается, ему совсем не хотелось знать, что именно Шу сделал с пленными после атаки на имперский город Шан, или каким образом Хабиба выуживал из врагов нужную информацию…

Рядом с каменным выражением лица взбиралась по склону Каду, и Льешо гадал, какие ужасы она творила во имя священной цели. Из-за своего молчания принц утратил право требовать ответа прямо сейчас, но больше он не будет перекладывать ответственность на чужие плечи.

Они добрались до равнины, где, как и обещал Таючит, их ждали лошади. Но только две, для него самого и для Льешо. Не было и молодых друзей-охранников принца, и Льешо задумался, кто на самом деле послал Тая.

– Твой дядя не знает, что ты попросил моей помощи, верно?

Если бы не вежливые расспросы братьев, Льешо давно бы уже догадался, что Таючит по собственному разумению решил спасти хана от необходимости лицезреть агонию пленника. Он ждал, что Тай виновато отведет глаза, но тот гордо вздернул подбородок.

– Мерген не знает тебя так, как знаю я, иначе послал бы за тобой сам. Но он прислушается, если ты поговоришь с ним. Обещаю.

– Что я могу сделать?

– Не знаю. Что-нибудь придумаешь.

Прозвучало мрачновато. Льешо решил, что пора говорить от имени Великой Богини, во благо которой он сражался. Хотя вряд ли Таю это понравится.

– Я не могу позволить ему пытать пленника.

– В том-то все и дело. Нужно сделать так, чтобы Мергену не пришлось потрошить его и хоронить заживо.

Тай внимательно посмотрел на фибского принца и стал проверять подпруги, которые удерживали на спине лошади седло из овечьей кожи.

– Путь Богини означает мир, – сказал Льешо. – Я – ее супруг. Заговорит пленник или нет, но я не могу стоять и спокойно смотреть, как беспомощному человеку вспарывают живот и предают бесчестному погребению.

Принц Таючит вскочил в седло и уставился на Льешо.

– Если у тебя не получится, ты не будешь стоять, а сядешь на лошадь…

Не дружеская путаница в словах, но неловкое предупреждение гарнского принца чужестранцу…

Льешо вспомнил об их последнем разговоре. Дружба, как сказал Тай, существует между принцами, коль скоро она служит на благо улуса. Как свергнутый король, даже как король-волшебник Туманной страны, Льешо не мог тягаться с признанным ханом в его землях. Ему позволят присутствовать на допросе, если того потребует принц Таючит, но не дадут слова, пока он не предъявит что-нибудь весомее призрачной короны. Тай и Мерген ждали от Льешо магии.

Юноша заглянул внутрь себя. Оно должно быть здесь – сущность того, что делало его божественным королем народа Фибии и защитником Богини. Братья верили в Льешо и не могли дождаться, когда он проявит себя. Смертные боги, что путешествовали вместе с ним, тоже настаивали, чтобы юноша принял свою природу и обязанности, как должное. А однажды, примерно вечность тому назад, принц почувствовал это в лагере смертной богини войны.

Иногда он забывал о том случае. Но сейчас вспомнил: мгновение у ног госпожи Сьен Ма и свои слова. Льешо повторил их – больше самому себе, чем гарнскому принцу.

– Я бог. Тай моргнул.

– Ты никогда так не делал, – заметил он после паузы. Легкая улыбка тронула губы Льешо – он словно разрешал Таю продолжать.

– Ты сияешь. Словно небеса пролили на тебя свет. Я никогда…

Таючит в растерянности замолчал.

– Расскажи мне о пленнике. – Льешо коснулся стремени принца – мягкое требование.

Облегченно вздохнув – ведь он не успел совершить непоправимое деяние в глазах существа из Туманной страны, которое сам Таючит уже не узнавал, – принц дал ответ, словно священную жертву:

– Он наверняка что-то знает, но пока не рассказал всего…

Тай сморщился, понимая, что выбрал не самые удачные слова. Лейтенанта Цу-тана в любом случае заставят заговорить. Способ найдется…

Льешо пропустил ошибку принца мимо ушей, хотя желудок у него подкатил куда-то к горлу.

– Посмотрим, что я могу сделать, – произнес он. – Попробую убедить его менее болезненным способом.

Принц Тай одарил его долгим задумчивым взглядом.

– Мерген-хан не маг, но он видит в тебе божественные силы. Можешь использовать все свое могущество. Однако законы чести требуют, чтобы у пленника был выбор – предать своего хозяина или нет.

Льешо понял это так: ему позволено как угодно мучить и пугать лейтенанта, но гарны не потерпят, если он залезет в разум пленного и получит сведения безболезненно. Можно забрать жизнь, но нельзя лишать чести. Если бы Льешо мог, он подслушал бы мысли пленника без всякого вреда для него. В Фибии законы чести не требовали потрошить или хоронить людей заживо – так, чтобы они медленно задыхались, пока враги ступают по их засыпанным землей ранам… К сожалению, Богиня не наградила принца способностью заглядывать в чужой разум или развязывать человеку язык помимо его воли.

– Я не обладаю такими способностями, – честно ответил Льешо.

Тай нахмурился, и юноша понял, что друг больше ему не верит.

– В таком случае следующие три дня пленник будет умирать мучительной смертью. Ты обесчестишь свою богиню, а Мерген до конца жизни будет слышать крики несчастного.

– Одного желания мало. У меня есть кое-какие способности – точнее, дары моей супруги, – но они здесь никак не пригодятся. Болгай в любом случае справился бы лучше.

Обучение пользованию дарами занимало слишком много времени. И не всегда Льешо получал то, что хотел или чего ждал… впрочем, в конце концов обычно оказывалось, что как раз то. А у хана сейчас десять тысяч гарнских воинов против кучки людей Льешо. Если он попытается остановить Мергена силой, то просто зря погубит друзей, а гарнский правитель все равно поступит так, как считает необходимым.

– Я не знаю, чего от меня хотят!

– Убеди пленника доверить тебе честь, пока он будет просить, чтобы Мерген-хан удостоил его легкой смерти. Нужно убедить дурака, что дядя не разменивается на пустые угрозы.

Не успел Льешо понадеяться, что угрозы действительно пустые, как Тай добавил:

– Пленники всегда сдаются, когда их начинают потрошить, но тогда уже слишком поздно. Они сходят с ума и не могут связать двух слов. Только кричат.

– Ему придется убить сначала меня.

Да, это действительно один из вариантов, решил Льешо. Вряд ли он выбрал бы его, хорошенько подумав, но слова уже вылетели, их не вернешь.

Впрочем, Таючит даже глазом не моргнул.

– Дядя тоже так сказал. Он этого не вынесет. Вот почему он не приглашал тебя на допрос с самого начала.

Принц немного подумал и добавил:

– Возможно, если ты будешь сильно кричать, пленник сломается. Но ему все равно придется вспороть живот и бросить в яму…

Льешо с первого взгляда понял, что принц не шутит. Как и дядя, он никогда не показал бы свои истинные чувства врагу, но во время разговора с другом в его глазах застыл ужас.

– Тогда нам лучше поторопиться. – Льешо прыгнул в седло и приказал своему отряду: – Оставайтесь здесь.

– Что ты собираешься делать?

Каду все слышала. Она стояла рядом и укачивала на руках Маленького Братца, словно животное все понимало и искало сочувствия, которое вряд ли достанется на долю юноши.

– Собираюсь быть королем, – ответил Льешо, потому что Каду не поняла бы, скажи он «быть богом».

– Тогда тебе понадобится почетный караул, положенный по статусу. Я соберу людей.

Каду посадила обезьянку на плечо. Маленький Братец понял, что сейчас они поедут на лошади, и забрался в мешок так, что торчала одна макушка.

Льешо покачал головой и печально улыбнулся.

– Пятьдесят или даже тысяча охранников не сделают человека важнее, чем я есть. Если меня окажется недостаточно, никто не должен погибнуть из-за этого.

Каду озабоченно нахмурилась. Потом присмотрелась к Льешо повнимательнее и криво усмехнулась:

– Ваше святейшее величество… – сказала она, выделив в титуле короля Фибии «святейшее», и низко поклонилась.

– Королю нужны ритуалы, – проговорила Каду. – Бог – сам себе церемония.

Так. Она поняла гораздо больше, чем он мог представить… Удивляться было нечему, но Льешо еще не привык к своему положению. Поразительно, но окружающие видели и принимали его как бога гораздо охотнее, чем он сам. Впрочем, Каду приходилась дочерью могущественному колдуну и состояла в свите смертной богини войны. Капитану его команды не в новинку служить богам.

– Тогда только мы, в качестве свидетелей, – объявила Каду, махнув рукой в сторону команды. Здесь Льешо не мог воспротивиться.

Они собирались пойти рядом с ним пешком, но тут подъехали всадники хана с Есугеем во главе. Решение напрашивалось само собой, хотя правителю Кубала оно вряд ли понравится.

– Юный король!.. – Есугей поклонился Льешо. – Мерген-хан послал меня за тобой.

– Я в распоряжении моего гостеприимного хозяина, – вежливо ответил Льешо. – Но нам понадобятся ваши лошади…

– Конечно.

Есугей сделал знак, и его люди спрыгнули с коней.

Он пытался выглядеть равнодушным, однако нет-нет, да и бросал взгляд на принца Таючита. Несомненно, Есугей догадывался, что Тай предвосхитил намерения своего дяди.

Когда лошади сменили наездников, он развернул коня и поскакал, но не к ханскому шатру, а в сторону выхода из лагеря.

Удалившись на порядочное расстояние, отряд проехал мимо скромных белых войлочных юрт и оказался на главной улице, которая имелась в любом лагере. Значит, Льешо проведут к хану через главный вход, как почетного гостя.

Однако Есугей не повел их в ханский шатер, а остановился перед ним.

Полевой лагерь строили всегда по одному и тому же плану. Почти на таком же поле, но в сотнях ли отсюда, Льешо участвовал в гарнской игре, которая превратилась в смертельно опасную, когда у его древнего копья проснулась жажда крови. В тот день принц сумел усмирить убийственный порыв собственного оружия. И снова толпа собралась посмотреть, как чужеземец станет сражаться – на сей раз во имя честной смерти своего врага…

Есугей провел отряд сквозь толпу, мимо помоста и неглубокой ямы.

На помосте лежал закованный пленник. Льешо не стал его рассматривать. Южные разбойники не помнили о милосердии, когда нападали на Кунгол. Теперь они объединились с мастером Марко, который мучил и убивал друзей Льешо, травил его самого в долгие дни заточения.

Но сейчас пленник не мог повредить Льешо. Фибский король явился на вызов, чтобы спасти гарнца от мук и оборвать нить его жизни с честью, как того требовал Путь Богини.

В глубине души юноша боялся смотреть на человека, который подчинялся Цу-тану и служил мастеру Марко. Льешо хватило бы единственного взгляда или слова, чтобы дать волю гневу и отрешиться от долга и Пути Богини. Чтобы жажда мщения не сменила в сердце милосердие, он шел за Есугеем, опустив глаза, пока не оказался пред лицом хана.

Мерген-хан ждал Льешо в седле, в окружении стражников. Он надел богато расшитую шелковую накидку и тунику, приличествующую сану.

По правую руку от Мергена сидела Борту, мать хана и его покойного брата. Голову ее украшали серебряные рога, перевитые нитями драгоценных камней.

Принц Таючит тронул поводья и занял место наследника по левую руку от дяди.

Есугей жестом потребовал тишины. Когда все стихло, он объявил:

– Я привез короля-волшебника Туманной страны, дабы он почтил хана.

Льешо низко поклонился в седле и вежливо обратился к правителю гарнов:

– Я явился по твоему вызову, Мерген-хан.

Тот ответил на поклон вежливым кивком.

Близкие видели Мергена всяким – задумчивым и мечтательным, непреклонным и страдающим. Никто не сомневался, что сейчас им овладела холодная решимость. Однако Льешо видел только душевную опустошенность. Как и хан, он научился скрывать свои истинные чувства. Юноша понимал, как плохо правителю гарнов…

– Будь рядом со мной, пока твой союзник допрашивает твоего врага, – сказал Мерген и пустил коня вперед медленным шагом.

Льешо поехал за ханом. Его отряд смешался с охраной Мергена.

Когда они подъехали к помосту, на котором лежал пленник, Есугей спешился и вытащил меч. Каду последовала за ним: на ее лице отражалась решимость выполнить любой приказ Льешо, даже если это будет прямым самоубийством.

Лейтенант встретился взглядом со своим палачом, но Есугей не дрогнул. Острие меча легко касалось живота пленного, и даже не шевельнулось, когда Маленький Братец выбрался из мешка Каду и прыгнул на помост.

Каду попыталась поймать своего любимца, но тот взвыл и отказался бросать пленного на волю судьбы. Обезьянка взволнованно поглаживала усы несчастного.

– Что ты нам скажешь, южанин? – спросил Мерген-хан, сердито взглянув на Маленького Братца, будто решая, не зажарить ли его на ужин за дерзость.

Пленник с трудом повернул голову.

– Я не южанин, – возразил он.

В свое время он не носил бороды, но голос его эхом отдавался в памяти Льешо еще с тех времен, когда юноша учился на гладиатора на Жемчужном острове.

– Не позволяй ему отправить тебя в преисподнюю без чаевых, – вслух сказал принц, слегка изменив слова Радия, сказанные много лет назад, когда сам Льешо даже не понимал, о чем ему говорят.

…Его вызвали в большой дом на Жемчужном острове. Господин Чин-ши пригласил парнишку для того, ради чего обычно забирали мальчиков с тренировочной площадки. Он хотел получить сведения, которыми Льешо не располагал – о Кровавом Приливе и убивающем море, – но чаевые заплатил все равно.

– Сражаешься и умираешь ты даром, потому что они владеют тобой, – повторил Радий собственную фразу из далекого прошлого, – но за дополнительные услуги платят. Такова традиция… Льешо? Я думал, ты умер, парень.

– Еще нет.

Принц спешился и подошел к бывшему гладиатору. Радий хрипло рассмеялся.

– Рад слышать…

Маленький Братец метнулся прочь, будто испугавшись внезапного шума. Обезьянка уселась на плече у Каду, а хан ждал знаков свыше и чудес, хотя вроде бы уже получил и то, и другое.

– Я займусь им, – поднял руку Льешо.

Есугей в сомнении покачал головой. Потом повертел в руках меч.

– Я… – начал он, но тут же замолчал, не зная, как продолжить.

Принц понял и удостоил его такого всепрощающего взора, что военачальник в растерянности отвернулся.

Когда Есугей отошел в сторону, Льешо перехватил взгляд Мергена. Хан смотрел на него, как Хабиба на занимательную диковину.

– Неплохо для мальчишки, – заметил правитель гарнов. – Можешь научить Тая?

– Для начала ему следует родиться богом.

Льешо никогда не чувствовал в себе божественной сущности, он просто хотел пошутить. Однако положение было слишком серьезным: ирония пропала втуне.

Радий, похоже, совсем не удивился.

– Я запомню, – пообещал Мерген, но Льешо так и не понял, воспринял хан его ответ как хвастовство или как дерзость. И все же правитель гарнов не стал возражать, когда принц положил меч у его ног.

Хоть здесь повезло…

Пот струился по телу Радия, собираясь в блестящие лужицы под запавшими глазами. Сколько длился допрос, прежде чем хан послал за Льешо? Слишком долго.

Принц не позволил старым страхам завладеть собой.

– Кажется, нам надо поговорить.

– Если бы я только мог, приятель…

Радий позвенел цепями – как бы в подтверждение своих слов. Похоже, он молчал не только – или не столько – из-за преданности хозяину.

– Заклятие? – догадался Льешо.

В глазах пленного отразилась мука и ужас.

– Это…

Радий не успел закончить: его тело выгнулось, из груди вырвался отчаянный крик.