ГЛАВА ПЕРВАЯ

Во сне Льешо увидел, как карлик Ослиные Уши склонил голову набок, явно собираясь задать серьезный вопрос.

– Кого из тысяч, кто следует за тобой, отдашь ты за жизнь своего лучшего друга?..

Призрачные отблески первого рассвета еще не тронули красной материи палатки, но приглушили свет лампы, висевшей на шесте. После битвы, в которой потерпел поражение охотник на ведьм, на соломенном тюфяке в тени осталось лежать мертвое тело Хмиши: рядом скорчилась рыдающая Льинг.

Мастер Марко, действуя через своего подручного, притупил рассудок девушки и замучил ее любимого до смерти. Любимого Льинг. Лучшего друга Льешо, приведшего своих друзей сюда с Жемчужного острова. Принц Фибии разыскивал их и по всей пустыне Гансау и в Стране Лугов. Нашел – но слишком поздно для Хмиши… да и для Льинг тоже. С ней навсегда останется воспоминание о том, как мастер Марко вторгся в ее разум – так же, как в разум Льешо когда-то. Он едва не опоздал на помощь своему брату Адару, который спал в соседней палатке, усыпленный зельями Карины.

В утреннем тумане в глазах карлика Ослиные Уши все еще плескались отблески лампы. Льешо смотрел в них не отрываясь: смертный бог милосердия открывался во всей своей мрачной скорби. Прозвищем Ослиные Уши его звали непосвященные. Как прилежный землепашец, гном взращивал в душах людей пренебрежение к себе. Однако много лет назад родители дали новорожденному карлику имя – Ясное Утро. Знали ли они о том, что породили бога? Или о том, что когда-нибудь его доброе морщинистое лицо будет обещать появление радуги, и пушистых облаков, и голубого-преголубого неба?..

Льешо хотел верить в Милосердие, но вопрос – чью все-таки жизнь отдать? – таил в себе опасность. Хмиши умер – один из многих, кто погиб, защищая принца, с тех пор как юноша покинул жемчужные берега и отправился в поход, на чем настоял призрак. Жемчужный остров и Дальний Берег, Шан и Акенбад – названия безжизненным грузом лежали на душе у Льешо, как жемчужины Великой Богини на груди. Под этой тяжестью он должен был стать сильнее, но принц не чувствовал себя ни мудрым, ни царственным.

Он всего лишь мальчик, печальный и усталый. Его лучший друг умер от страшных ран, и сердце Льешо разрывалось отболи. Хотя нет, уже не разрывалось. Ведь самому Хмиши больше не больно. А Ослиные Уши – Ясное Утро! – что предлагает он? Обман? Отдать чью-то жизнь и вернуть друга к агонии, которая сделает его увечным изнутри и снаружи до конца жизни, похожей на пытку? Или же карлик предлагал более соблазнительное решение: возвращение здоровья друга в обмен на небольшую жертву, то есть на отказ Льешо от своих притязаний?.. Что за испытание предстояло ему на сей раз и как это можно назвать милосердием?

– Кого я отдам, чтобы увидеть Хмиши в живых? – повторил принц во сне.

Ответ остался неизменным:

– Никого.

Льешо вспоминал слова Динхи – «Распоряжайся моими пустынниками с умом» – и знал, что она не это имела в виду. Спутники принца, боги и воины, были его ответственностью, а не собственностью. Он мог распоряжаться их жизнями – и распоряжался в последней битве, – но они погибали во имя более высокой цели, чем радость друга.

– Просто… Это как последняя капля. Мне нужна причина, чтобы двигаться дальше. Мне казалось, что Кунгол – это дом, свобода и мое королевство. Но он теперь на расстоянии целого мира от меня. Друзья – Хмиши, Льинг, Бикси и Стайпс, Каду – были мне семьей так долго, что я не представляю для себя другой.

Когда все это случилось, его брат Балар был с ними, как и мастер Ден.

Бикси и Стайпс сторожили вход в красный шатер. Сон стер воспоминание и о них, и о том, как Льешо признал, что не обрел в братьях желанной семьи.

Однако, как и в реальной жизни, Ясное Утро согласился:

– Смертная богиня войны связала вас крепкими узами, тем не менее их сила не должна была превосходить приносимую ими пользу…

– Сломанным мечом битвы не выиграешь… Собственный довод Льешо мог обернуться против него.

Принц подумал, что имеет какое-то значение для смертных богов, потому что Великая Богиня заботится о нем, как о возлюбленном муже. Но будет ли она любить его и дальше, если увидит, как легко он сломался? Покинут ли его наставники и учителя, если Великая Богиня охладеет к нему? Карлик уронил руки на колени.

– Ты просишь слишком много.

Льешо говорил себе то же самое, но тщетно. Боги все равно требовали большего: он решил, что настало время показать им, каково это – чувствовать себя бессильным.

Ясное Утро по глазам прочитал мысли Льешо и покачал головой.

В конце концов все свелось к пустым словам.

– Твое сердце нуждается в отдыхе.

Смертный бог достал серебряную флейту и поднес ее к губам.

На этот раз сон оказался более милостивым к Льешо. Музыка сняла тяжесть с сердца и пробудила Льинг.

– Что случилось? – спросила она.

Девушка смотрела на юношу, вслушиваясь в нежные звуки.

– Не знаю… – начал принц, но серебряная мелодия флейты наполняла его беспричинной надеждой.

Льешо взглянул на мертвого друга: грудь Хмиши вздымалась и опадала, вздымалась и опадала, вначале почти незаметно, потом выше и выше с каждым вздохом: наконец его веки затрепетали, глаза открылись.

– Хмиши!.. – Льинг упала на колени, обхватила его руками. Она всхлипывала и только повторяла имя: – Хмиши, Хмиши, Хмиши…

Льешо наблюдал за ними. Он стоял близко, на расстоянии вытянутой руки, но сердце его больше не откликалось на радость друзей. Палатка будто выросла до размеров дворца хана: Льешо очутился у двери. Принц хотел этого, жаждал этого, представлял себя героем сказки… Вот только героем стал вовсе не он.

Мутный, пустой взгляд Хмиши блуждал вокруг, пока не наткнулся на Льешо.

Хмиши нахмурился.

– Я мертв?..

Он уже задавал этот вопрос. Льешо улыбнулся и ответил: – – Нет. Больше – нет.

– Хорошо.

Призрачный Хмиши удовлетворенно вздохнул и закрыл глаза, словно подавая Льешо сигнал просыпаться.

Принц потер лицо. Потом проверил священные дары, как всегда делал по утрам. Копье он оставил на потом, а вначале перебрал рассыпанные жемчужины из украшения Великой Богини, из «ожерелья ночи», которые хранил в мешочке на шее. Шесть, не считая Свина, который болтался на серебряной цепочке чтеца снов из Ташека. Все, от джинна до смертной богини войны, говорили, что Льешо должен найти жемчужины, большие, как костяшка пальца, и черные – согласно названию ожерелья. Принц успокаивался, прикасаясь к ним, но даже их гипнотическая таинственность не могла разрушить чары сна, поселившегося в красной палатке.

Лагерь просыпался. Льешо спрятал мешочек с жемчужинами у сердца, на законном месте, и достал нефритовую свадебную чашу, которую возвратила ему госпожа Сьен Ма, когда принц еще не знал ее как смертную богиню войны. Это было как обещание: он сознавал, что в конце похода его ждет Великая Богиня. Льешо жалел, что сейчас ее нет рядом, что она не может отогнать преследующие его сновидения. Сегодня принцу повезло. В худшем из снов Хмиши поднимался с душераздирающим криком, и Льешо понимал, как понимают во сне: его друг будет страдать от ран вечно. В другом сне Л ьинг смотрела на юношу с таким благоговением, что он буквально корчился под ее взглядом.

– Не благодари меня, я ничего не сделал…

– Ты просил богов. Я знаю…

Принц не хотел ее благодарности. Он сделал это для себя, а не для Льинг и даже не для Хмиши – просто потому, что желал воссоединиться с другом. Однако жаркая благодарность девушки говорила о том, что теперь они стали его почитателями. Льешо потерял в них товарищей. Последний сон воплощался наяву.

Милосердие не изменяет себе. Хмиши потребуется время, чтобы вылечиться и отдохнуть, но смертный бог Ясное Утро исцелил большую часть ран, когда возвращал его из мертвых. Теперь друзья считали Льешо божеством даже более могущественным, чем настоящие боги, живущие среди них…

Ослиные Уши терпеливо следил за мыслями принца. Мастер Ден играл роль наставника. Очевидно, Льешо нужно вынести какой-то урок. Но это подождет, а пока он насладится радостью…

Даже сейчас у него не было ни минуты покоя. К звукам просыпающегося лагеря примешивались раздраженные голоса у входа в палатку. Юноша отложил нефритовую свадебную чашу, заслышав, как Бикси приветствует гарнского принца Таючита. Тот что-то прокричал в ответ. Льешо не разобрал слов, но уловил гнев и боль в его голосе.

– Впустите, – приказал Льешо охранникам и выбрался из кровати, готовясь услышать плохие новости.

– Он мертв!..

Принц Таючит ворвался в палатку: растрепанная рубашка и туника, всклокоченные расплетенные волосы. По лагерю еще не разнесся слух о возвращении Хмиши из преисподней, однако гарнский принц толком и не знал товарища Льешо. Конечно, погиб не только Хмиши. Сам Тай потерял друга в бою. Он скорбел – но не так, как сейчас.

Новая потеря потрясла Тая до глубины души, а значит, Льешо понадобится подкрепление.

Принц немедля отдал приказ Бикси:

– Приведи мастера Дена и Ясное Утро. Моих братьев тоже. И Карину.

Возможно, использовать ее способности целительницы слишком поздно, но шаманка в совершенстве владела искусством приподнимать завесу тайны преисподней. Она узнает, что случилось и что нужно делать дальше.

Бикси поклонился, но прежде чем выполнять приказ, позвал двух пустынников Гансау, чтобы его сменили у входа в палатку. Пустынники научили Льешо не судить по одежке. Когда-то он считал пустынных воинов врагами, однако они сражались и умирали за него, и не только в Акенбаде, но и здесь, в битве с каменными чудовищами.

При этом воспоминании принца пробрала дрожь. Похоже, вскоре снова придется прибегнуть к их помощи…

Смена караула заняла всего несколько мгновений, и Бикси удалился.

Удовлетворенно кивнув, Льешо повернулся к обезумевшему от горя принцу.

– Кто мертв?

– Мой отец. Чимбай-хан…

– О нет!..

Пораженный новостью, Льешо упал на койку. Балар предупреждал: вселенная потребует жертвы, чтобы восстановить равновесие после возвращения к жизни друга. Сколько зла он причинил гарнам и их принцу своим эгоистичным желанием?..

Таючит услышал в голосе Льешо только дружеское участие.

– Да, – подтвердил он. – Умер во сне… от укуса змеи, как сказал Болгай. Я буду очень тосковать по нему.

– Какой змеи? – спросил Льешо, хотя уже знал ответ.

– Бамбуковой. – Таючит говорил с расчетливой серьезностью человека, который вкладывает в слова больше смысла, нежели может показаться на первый взгляд. – Она каким-то образом пробралась к нему в постель, когда хан метался в бреду. Змеи иногда так делают в поисках тепла… Правда, Болгай уверяет, что именно такие гады здесь почти не водятся, и к тому же им больше нравится оставаться на деревьях, чем удостаивать визитом спящих людей.

Значит, не случайность. Убийство. В своих сновидениях Льешо видел бамбуковую змею на груди хана. Она говорила с ним голосом госпожи Чауджин.

– Ужасно, – произнес юноша. – Госпожа Чауджин, жена хана, наверняка оплакивает потерю…

Льешо уже сталкивался с госпожой, которая предлагала ему мир преисподней в своих объятиях и в обличье змеи метила ядовитым зубом ему в горло. Принца ждала участь Чимбай-хана, не подоспей вовремя мастер Ден. Жаль, что он не предупредил хана, но тот избегал жены со свадьбы, а Льешо не принял сновидение всерьез.

– Она оплакивает потерю мужа и отца своего нерожденного ребенка, – произнес Таючит ритуальные слова. Выражение его глаз придало фразе саркастический смысл. Он, как взрослый наследник, стоял следующим в списке возможных жертв. Потом госпожа объявит себя правительницей ханства именем нерожденного сына своего мертвого супруга… Если этот сын вообще мог существовать, в чем Льешо очень сомневался. Не похоже было, чтобы Чауджин в обличье змеи носила человеческого ребенка. Вряд ли гарны примут хана, вылупившегося из яйца, какими бы серьезными ни казались его претензии на правление.

Полог палатки снова откинулся. Льешо кивком поприветствовал друзей. Он черпал успокоение в мошеннике Чи-Чу, который путешествовал в качестве мастера Дена – слуги и учителями эта деталь могла многое сказать о характере приключений юного принца. Грузная фигура бога заполнила дверной проем. Чи-Чу поставил на землю Ясное Утро, который приехал на военный совет у него на плече. Следом зашли братья Льешо – все, кроме Адара: он остался в больничной палатке, а вместо себя прислал Карину.

– Я буду глазами и ушами Адара, – пообещала девушка. – Он смеется над своими увечьями, но не может сдержать стонов, когда пытается встать. И все же, – быстро добавила Карина, – он выздоравливает и скоро будет на ногах.

Она озабоченно взглянула на Тая, который метался по тесной палатке.

– Что случилось?..

– Хан мертв, – сказал Льешо.

Госпожа в своем змеином обличье могла забраться куда угодно, поэтому он тщательно избегал говорить вслух о ее возможной вине. Чауджин убила мужа, и при первой возможности та же участь постигнет ее приемного сына.

– Дядя говорит: «имей терпение», но как это возможно?! – воскликнул Тай. – За два лета я проделал путь от любимого сына до бездомного сироты!..

– Мерген защитит тебя, – заверил его Льешо, хотя весьма сомневался в этом. А вдруг госпожа строила козни не одна, а вместе с братом мужа, надеясь, что тот займет место хана?

– Знаю, – согласился Тай. – Вообще-то я сейчас иду к нему. Он ждет с Болгаем. Улусу придется избрать нового правителя.

– Я с тобой, – сказала Каду. – Маленький Братец по тебе соскучился.

Маленький Братец ездил у принца на спине весь вчерашний день и раздраженно ворчал на всякого, к кому тот приближался, кроме своей хозяйки, поэтому никто не возразил Каду. Конечно, у Тая был собственный отряд телохранителей. Однако пока они не узнают, в каком направлении предпочтет двигаться брат хана, привязанность обезьянки к гарнскому принцу позволит Каду держаться рядом.

– Пойду и я, – подала голос Карина. – Помогу Болгаю с телом.

Она склонила голову в знак скорби о мертвом хане, вспомнив, что родной сын шамана тоже недавно умер.

Льешо не мог не заметить, что смерть следует за ним по пятам. Он бы охотно сдался мастеру Марко, только бы спасти окружавших его людей, но это не сработает. Если Льешо проиграет, падут небеса и смертные царства, спящие и проснувшиеся. Маг выпустит демонов ада, а те посеют хаос в райских садах и преисподней, в ярости сметут мир людей. Принцу придется поверить, что хан умер во имя спасения лугов от надвигающегося шторма… или он сойдет с ума.

Тай, похоже, не винил его. Льешо вспомнил, что первая жена хана умерла всего за сезон до их появления в улусе народа Кубал. Значит, хаос загнал не одну лошадь. Может статься, судьба завела его сюда, чтобы спасти Тая, а не принести смерть его отцу.

Принц, вежливо кивнув, согласился на предложение Каду.

– Я не уйду до конца церемонии, но Есугей объяснит, как чужеземцы могут отдать дань почтения мертвому хану.

Они вышли вместе. Каду рыскала вокруг свирепым взглядом ястреба – или дракона – на охоте. Госпоже Чауджин лучше не менять человеческого обличья, иначе ее ожидает весьма неприятная участь – ею могут пообедать.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Когда ритуал возвращения хана к предкам закончился, Есугей пригласил Льешо и его братьев на официальную аудиенцию, во время которой чужеземцам полагалось выразить соболезнование клану Кубал. Обе стороны выразят уверенность в сохранении дружеских отношений – по крайней мере до выборов нового хана. Вряд ли Кубал предпочтет лидера, который выступит против гостей, привеченных улусом, но подобная вероятность все же имелась.

Каду улетела на рассвете, чтобы обо всем доложить отцу, а Шокар собрал команду Льешо и его братьев на аудиенцию. Хмиши еще не поправился, поэтому его на время заменили фибкой, которая в качестве капрала сражалась рядом с Льешо в последней битве.

– Тонкук, – представил Шокар женщину среднего возраста со шрамом над правым глазом. Он тренировал ее вместе с остальными воинами, собранными на помощь Льешо, а потому добавил: – В поединке на ножах ей нет равных.

Льешо помнил, как сражался Шокар, и принял ее в команду.

– И Согхар, – указал Шокар на пустынника, которого выбрал на замену Льинг, пока девушка не оправится от потрясений.

Льешо подумал, что неслучайно в его личной охране теперь было хотя бы по одному представителю всех земель, которые он прошел от залива. Брат служил в империи Шан дипломатом, прежде чем занялся земледелием после падения Фибии.

– Добро пожаловать.

Юноша переводил взгляд с одного на другого и гадал, кто из них доживет до вечера. Потрясение от странной смерти хана породило в лагере множество смутных слухов. Льешо теперь называли королем-волшебником. Говорили, что он носит с собой магическое копье, а помощником у него служит птица. Прошел шепоток, что принц использовал свою волшебную силу, чтобы вырвать фибского воина из цепких лап преисподней.

Льешо устал доказывать, что он всего лишь обедневший принц покоренного королевства, который предпринял безумный поход. Более того, он даже не знал, зачем появился на земле, и подозревал, что не узнает, пока не доберется до Небесных Врат в своей смертной оболочке и не спросит об этом Великую Богиню. Возможно, даже тогда Она решит, что принц должен сам постичь смысл своей жизни…

А пока гарнские воины обходили стороной маленькую долину, где расположился лагерь Льешо, и творили охранные знамения, когда встречались с его бойцами. Небольшой отряд Льешо из пятидесяти человек вряд ли выстоит против гарнов, если страх обернется против них.

Бог-мошенник присоединился к маленькой процессии, когда она во главе с Шокаром двигалась по лагерю. Он глубоко вздохнул, заметив, куда все направляются. Чтобы попасть в ханский шатер, нужно было взобраться на крутой склон.

– Что ты скажешь принцу Таю? – спросил мастер Ден, без слов догадавшись о том, где блуждают мысли Льешо.

Принц пожал плечами, однако ничего не сказал, пока они не отошли подальше от палаток, расположенных посредине лагеря. Ему придется как-то объяснить ситуацию Таю, а сведений о союзах внутри улуса – объединениях кланов под копьем хана – слишком мало, чтобы определить истинное положение наследника. Надо поговорить с ним откровенно как с другом… или, быть может, продемонстрировать потенциальному союзнику силы, которые Льешо черпал у смертных богов?

Когда они скрылись от любопытных глаз, юноша все еще раздумывал над ответом.

– Скажу ему, что Карина ошиблась, и мы очень обрадовались, когда Хмиши очнулся и попросил чаю. Такое и раньше случалось.

– Потому тело никогда и не оставляют без присмотра, пока готовится погребальный костер, – согласился мастер Ден.

Льешо невольно вздрогнул. Конечно, Хмиши был мертв, пока Ясное Утро не вернул его из преисподней. Карина никогда не ошибается. И все же объяснение вполне подходящее…

Мастер Ден испытующе поглядел на принца. Льешо открыл было рот, но потом лишь покачал головой – здесь не место для разговора.

Мастер Ден кивнул, давая понять, что беседу они закончат позже.

Рядом находилась небольшая рощица. Льешо настороженно озирался. Бамбуковая змея убила хана во сне. В обличье госпожи Чауджин она пыталась соблазнить смертью и самого Льешо, но мастер Ден подоспел вовремя и отправил ее строить козни в другом месте. Юноша не сомневался, что Чауджин не оставит его в покое, и внимательно оглядывал ветви, мимо которых проходил.

Прежде чем процессия начала подниматься по склону, мастер Ден улучил минутку и с довольным вздохом облегчился на молодое деревце. Льешо демонстративно отвел глаза. Он уже достаточно хорошо знал своих божественных спутников. Возможно, бог-мошенник хотел оскорбить своим поведением кровожадную госпожу Чауджин, но принц решил повременить и с вопросом, и с ответом. Слишком много поблизости укромных мест, закрытых листьями, куда могла бы заползти госпожа. Льешо решил подождать, пока они выйдут из маленькой долины.

Любопытство толкнуло юношу вперед. Он взобрался на склон и огляделся. Здесь, на вершине, гарны поставили серебристо-белый шатер хана. Вокруг разбили палатки поменьше – каменистую породу испещрили круглые белые холмики. Поздним утром слюда сияла в лучах Великого и Малого солнц, словно факел.

Льешо сощурился, потом осторожно принюхался. В воздухе еще чувствовался запах горелой плоти и различной утвари, сожженной вместе с мертвым ханом. На погребальном костре высотой в рост Льешо гарны сложили самое ценное из личного имущества повелителя, а заодно его любимых коней и целое стадо овец, чтобы хан не знал голода в преисподней.

Духи не едят баранину, но Болгай, гарнский шаман, все равно потратил весь вчерашний вечер на ритуальный забой скотины.

– Не важно, полезен дар для принимающего или нет, – объяснил Болгай Льешо. – Важно, что он значит для дарующего.

В данном случае овцы, кони и все остальное, что пожертвовали кланы, явилось не только демонстрацией преданности улуса мертвому хану, но и показателем богатства уважаемых кланов, которые собирали погребальный костер.

– Вот вы где!..

На вершине показался громадный бог-мошенник. Он тяжело отдувался.

Мастер Ден отвел Льешо в сторонку, чтобы никто не мог подслушать разговор.

Они остановились у огромного валуна, покрытого мхом и травой.

– Так лучше, – объявил небожитель, тяжело опускаясь на каменное сиденье.

Принца не убедила преувеличенная демонстрация бессилия. В качестве мастера Дена – слуги, прачки и боевого наставника – бог-мошенник прошел большую часть пути от Жемчужного острова и ни разу даже не запыхался. Но если так можно выиграть еще немного времени, то Льешо согласен закрыть глаза на маленькую хитрость Чи-Чу.

– Итак?.. – произнес мастер Ден, возвращаясь к прерванному разговору. Друг или не друг, Тай потребует объяснений – как принц кланов Кубал.

Льешо недоверчиво вгляделся в траву у ног, но не увидел ни единого существа, которое походило бы на госпожу Чауджин или ее соглядатаев.

– Принц Тай знает, что его отца убили, – поделился своим мнением Льешо. – Он не догадывается, как госпоже Чауджин удалось это провернуть и какую именно роль сыграл в убийстве я сам… Надеюсь, и никогда не догадается – по крайней мере насчет меня.

– Ты не виноват в смерти хана, Льешо.

Мастер Ден похлопал по травяному сиденью рядом. Принц Льешо забрался к нему, стараясь не потревожить колокольчики и лютики на хрупких стеблях у подножия камня.

Он был гораздо меньше мастера ростом, и его ноги болтались в нескольких сантиметрах над землей.

Шокар послал Балара и Льюку, чтобы они оградили Льешо от ненужного внимания, а сам застыл поблизости в напряженной позе, подчеркивающей его согласие с богом-мошенником и подкреплявшей статус Льешо, который в другой ситуации мог показаться каким-то праздношатающимся подростком.

Тем не менее о статусе или достоинстве здесь речи не шло.

– Отец Тая умер, потому что я хотел вернуть друга. Ты слышал, что сказал Балар: вселенная потребует возмещения. Когда Милосердие дарует одну жизнь, другую приходится отдавать взамен. Я хотел вернуть Хмиши, и Ясное Утро из милосердия поставил мое желание выше потребности принца в отце. Теперь у меня есть мой отряд, а у Тая нет родителей. Кто защитит принца от мачехи?

– Быть может, дядя? – предположил Шокар, сложив руки на широкой груди. – Есугей? Десять тысяч гарнских воинов, которым достаточно слова, чтобы сложить за Таючита свои головы?

– Болгай? – добавил мастер Ден с кривой улыбкой. – А может, ты?..

– Ах да. Я. Госпожа Чауджин просила мою жизнь. Я протягивал к ней руки и был готов отдать все на свете… Мне ли спасать ее пасынка от той же судьбы?

– Что?! – Шокар резко выпрямился, услышав эти слова. Глаза его засверкали огнем.

Льешо вздрогнул, видя гнев брата.

– Не обращай внимания. Минутная слабость…

– Если вспомнить, как ты воспринял смерть Хмиши, неудивительно, что карлик решил одарить тебя милосердием.

Шокар схватился за эфес меча, будто готовясь убить демонов, захвативших разум Льешо. Он не заметил, как с неба спустился орел, и непроизвольно дернулся, когда птица вцепилась когтями ему в плечо.

Хлопнув крыльями, Каду вновь поднялась в воздух – впрочем, только на высоту человеческого роста – и приняла земное обличье.

Заминка, однако, Льешо не спасла.

– Он винит себя в смерти хана, верно? – спросила Каду, усаживаясь рядом с Льешо.

Юноша скривился. Ему пришло в голову, что, сидя на этом камне – плечом к плечу, щека к щеке, – они, наверное, выглядят как три демона несчастья в поисках неприятностей.

Не сводя осуждающего взгляда с Льешо, Шокар произнес, обращаясь к Каду:

– Я думал, он чувствует себя виноватым, потому что Ясное Утро выполнил его желание за счет какой-то несчастной души из земного царства, – кисло заметил он. – Но теперь даже не знаю… Балар сказал: вселенная должна поддерживать равновесие, однако никто никогда не говорил, что смерть Чимбай-хана сравнима с жизнью Хмиши. Я больше представлял себе затоптанную бабочку или глубокую трещину в скале – в противовес крошечному огоньку жизни низшего солдата.

– За смерть хана нужно заплатить гораздо больше. Жизнью мальчика-короля, например. Именем Богини, Льешо, куда девался твой разум?! Ты как будто разучился думать!

– Он прав. – Мастер Ден хлопнул себя по коленям для пущей убедительности. – Хмиши неровня хану, даже если бы убийство могло восстановить равновесие, нарушенное милосердием.

– А такого не бывает, – закончила мысль Каду. – Как говорит отец, убийство само по себе порождает пустоту во вселенной. Одно убийство не оплачивает другое, а у нас два убийства.

– Хабиба – слуга смертной богини войны, – возразил Льешо. – Говоря так, веря в свои слова, он снимал с себя вину за то, что убивал во имя богини.

Каду одарила его мрачным взглядом.

– Не играй в эти игры, Льешо. Война – не убийство, ты прекрасно знаешь. По крайней мере ты убивал только в честной битве.

– Итак, твоя смерть не спасла бы хана, – произнес Шокар. – Но подумай о людях, которые следуют за тобой! Они бы погибли в бесполезном сражении, чтобы отомстить за тебя, без надежды когда-либо освободить Фибию. Подумай о Великой Богине, твоей супруге, и о том, что случится, если осада небесного царства увенчается успехом и Небесные Врата будут взяты штурмом…

– Но как же Тай? – прошептал Льешо.

Он видел в гарнском принце самого себя. Теперь Таючит тоже сирота и жаждет отомстить силам, которые держат в страхе его народ. Жизнь Тая, как и жизнь Льешо, будет оставаться под угрозой, пока живы его враги.

– Хороший вопрос…

Каду вскочила, отряхнулась, поставила Льешо на ноги и подтолкнула вперед.

– Разве не это ты собирался узнать?

Они нашли принца Таючита и его мачеху, госпожу Чауджин, в окружении советников в переполненном шатре его отца. Многочисленные стражники покойного хана, которые не сумели помочь ему в нужную минуту, бдительно осматривали представителей кланов, будто в попытке загладить свою вину.

Льешо заметил Есугея, тот сидел в традиционной гарнской позе – одну ногу подобрал под себя, на колено другой опирался подбородком – и о чем-то шепотом разговаривал с Мергеном, дядей Тая. Вокруг них собрались вожди кланов и старые женщины, Великие Матери.

Борту, бабушка Тая и мать убитого хана, присоединилась к ним, как Великая Мать клана своего сына. Льешо не знал, что представляли собой эти Великие Матери, но чувствовал, что скоро узнает.

Как ни странно, гарнские вожди действительно голосовали за одного представителя своего круга, которому предстояло улаживать отношения между кланами и вести войны с внешним врагом – с мастером Марко, например… или, как подумал Льешо, с ним самим. Бросит ли новый хан свои силы против южных гарнов, ведомых магом? Или примет сторону чужеземцев, которые пришли в поисках товарищей и остались, чтобы объединиться против общей опасности? Чимбай-хан благоволил им, но Льешо слишком хорошо понимал, что следующие несколько часов могут превратить его шатры из святилища в тюрьму.

Оставив пустынников охранять вход в дворцовую палатку, Льешо протолкался к подножию помоста, где Тай с мачехой принимали если не клятвы верности, то хотя бы соболезнования вождей кланов. Льешо надел роскошную традиционную фибскую накидку без рукавов, вышитую лучшими мастерицами, которую мастер Ден сохранял для него всю дорогу от Далекого Берега. Под накидкой юноша носил дорогую фибскую рубашку и бриджи, на ногах – мягкие сапоги.

Шокар тоже оделся соответственно статусу принца. Каду явилась в одежде приглушенных зеленых, синих и серых тонов – военных цветов провинции Тысячи Озер, обители смертной богини войны, в чьей свите числилась Каду. Даже мастер Ден повязал красный пояс с письменами, молитвами и заговорами на удачу, хотя пришел в обычной белой накидке по колено – поверх бриджей и необъятного живота.

Обстановка в ханском шатре уже изменилась: после смерти Чимбая исчезло много роскошных вещей, которые служили ему теперь на том свете. Однако замысловато расписанные сундуки остались – как и другие вещи, считавшиеся фамильными драгоценностями или собственностью ханского клана.

Принц и госпожа наблюдали, как Льешо пробирается к ним через огромное пространство шатра. Юноша заметил бронзовый бюст своего фибского предка, отлитый много веков назад. Кто-то передвинул его ближе к расписному сундуку – туда, где сейчас на месте отца сидел принц Таючит. Бюст перешел к Чимбай-хану по наследству и теперь останется у принца независимо от исхода голосования. Намеренное выставление скульптуры по правую руку от принца говорило, что Тай собирается продолжать поддерживать дружеские отношения с отрядом Льешо по примеру своего отца.