Структура Магии (в 2-х томах)

НАПРАВЛЕННАЯ ФАНТАЗИЯ — ПУТЕШЕСТВИЕ В НЕИЗВЕСТНОЕ

Под направленной фантазией мы имеем в виду процесс, в котором пациенты пользуются своим воображением для того, чтобы создать себе новый опыт.

«Фантазия в жизни человека представляет собой силу, направленную вовне — она простирается за пределами непосредственного окружения человека или события, которое бы иначе могло удержать его в своих границах… Иногда эти выход вовне (фантазии) могут обретать такую огромную силу и пронзительность, что превосходят по своей

жизненной притягательности действительные ситуации… Когда подобные фантазии возникают в психотерапевтическом опыте, обновление может быть огромным, граничить с невозможностью усвоения, знаменуя собой новый этап самосознания личности».

(Polster & Polsfer, gestalt Therapy inlergrated, 225). Назначение направленной фантазии состоит в том, чтобы создать для пациента опыт, который, по крайней мере, отчасти, если не целиком, ранее не был представлен в его модели. Таким образом, направленные фантазии с наибольшим эффектом применяются в ситуациях, когда репрезентация пациента слишком бедна и неспособна предложить ему адекватное число выборов, позволяющих успешно действовать в данной области. Обычно это происходит в случаях, когда пациент либо находится в ситуации, либо ему кажется, что он находится в такой ситуации, для которой он в своей модели не располагает достаточным богатствам репрезентации, позволяющей ему реагировать так, как он считает адекватным. Часто пациент испытывает значительную неуверенность и опасения относительно того, каким образом разрешаются подобные ситуации. Например, пациент чувствует, что что-то мешает ему в выражении чувства теплоты и нежности по отношению к собственному сыну. Он никогда не выражал этих чувств и настороженно относится к тому, что может случиться, если он сделает это, хотя и не представляет четко, что, собственно, может произойти. Здесь мы можем использовать технику направленной фантазии: пациент с помощью воображения создает опыт, который для него одновременно желателен и вызывает страх. Этот опыт будет служить пациенту в качестве референтной структуры, помогая ему преодолеть свой страх, и в конечном итоге, давая ему более богатый выбор в данной области жизни. Таким образом, направленная фантазия служит орудием, позволяющим психотерапевту совершить две вещи:

1. Она дает пациенту определенный опыт, представляющий собой основу репрезентации в тех частях его модели, где ранее репрезентация либо совершенно отсутствовала, либо была неадекватна. В свою очередь, это обеспечивает его ориентирами для будущего поведения и решения проблем в данной области.

2. Она дает психотерапевту опыт, которым тот может воспользоваться, чтобы поставить под сомнение обедненную в данный момент модель пациента.

Помимо этих двух достоинств направленной фантазии для психотерапевта и пациента, она создает для психотерапевта возможность наблюдать, как пациент создает для себя не только новый опыт, но и репрезентацию этого опыта. В процессе создания этого нового воображаемого опыта психотерапевт видит, каким образом пациент использует универсальные процессы моделирования; Генерализацию, Опущение, Искажение. Использование опыта направленной фантазии сходно с техникой восстановления Опущений по Метамодели, связанных с использованием модальных операторов. От процесса инсценизации эта техника отличается тем, что в инсценизации происходит восстановление и привнесение в нынешний опыт пациента чего-то, находящегося в непосредственной близости от референтной структуры из прошлого этого пациента, а направленная фантазия создает референтную структуру пациента в настоящем.

Так как направленная фантазия (в настоящем) — это создание референтной структуры, психотерапевт, направляя так или иначе фантазию пациента, может использовать для ориентира необходимые компоненты полной референтной структуры, описанной выше. Конкретно говоря, психотерапевт с помощью вопросов может попросить пациента сообщить ему о чувствах, испытываемых им в различные моменты фантазирования; он может обратить внимание пациента на одно или более из пяти чувств, добиваясь, чтобы в результате фантазирования у него появилась полная референтная структура.

По опыту мы обнаружили, что направленные фантазии часто принимают форму, скорее, метафоры, а не прямой репрезентации «проблемы», первоначально идентифицированной пациентом. Например, пациентка приходит к психотерапевту, жалуясь, что не может рассердиться ; на кого-то, с кем вместе она работает. С помощью техник? Метамодели мы обнаруживаем, что пациентка чувствует свою неспособность выразить гнев и по отношению к своему отцу и мужу; фактически она не могла назвать ни одного человека, по отношению к которому она могла бы чувствовать себя способной выразить гнев. В Метамодели имеется целый ряд приемов, позволяющих поставить под g сомнение и разрушить эту генерализацию; однако в ситуации, когда у пациента в его модели недостаточно репрезентаций того или иного рода опыта или такие репрезентации отсутствуют, особо уместно применение направленной фантазии. Пациенту в своем воображении удается выразить гнев по отношению к кому-либо (неважно к кому), он создаст новую референтную структуру, которая противоречит генерализации, имеющейся в его модели. Часто пациенту достаточно создать референтные структуры, противоречащие имеющейся в его модели генерализации, как эта генерализация исчезает, а проблемы, являющиеся ее следствием, также исчезают либо утрачивают свою значимость и вес.

Например, однажды на семинаре, на котором шло обучение техникам Метамодели, появилась одна женщина. Еще до начала семинара наблюдали, как она в припадке кричала, что ей страшно, что ей кажется, что она сходит с ума. С помощью техник Метамодели преподаватель установил, что эта женщина чувствует, как она теряет контроль над своими действиями, не понимая при этом, что именно с ней происходит, жизнь для нее была сплошным хаосом, будущее страшило мрачной неизвестностью. Преподаватель семинара предложил ей закрыть глаза и рассказать ему, что она видит. Преодолев некоторые трудности вначале, она рассказала, что ей видится, будто она стоит на краю ущелья с крутыми склонами, вызывающего в ней мрачные предчувствия. Преподаватель предложил ей медленно и осторожно спуститься в ущелье и исследовать его, все время рассказывая ему о том, что она испытывает, сообщая различные подробности, воспринимаемые зрением, слухом, через внутренние ощущения и обоняние. Он непрерывно подбадривал ее, уверяя, что она сможет преодолеть любое, возникшее на пути препятствие. Наконец, она вернулась наверх, заметив, что, когда она снова оказалась наверху, день по-прежнему был пасмурно мрачным, но она чувствовала себя несколько лучше. Когда она открыла глаза, ее страх прошел, она чувствовала, что может справиться с тем, что ждет ее впереди. В результате этого опыта новая референтная структура, в которой она, молодая женщина могла встретиться лицом к лицу с новым опытом, (кроме того, эта новая референтная структура раздвинула границы ее новой модели таким образом, что теперь она уже была убеждена, что сможет пережить все, чтобы с ней не приключилось в этой жизни).

Говоря о решения или разрешении «проблемы» с помощью метафоры в направленной фантазии, мы имеем в виду ситуацию, когда пациент использует направленную фантазию для того, чтобы создать новую структуру или опыт, в котором он добивается того, что ранее для него было невозможным. Как только новая ситуация — то есть ситуация, созданная в воображении, — успешно разрешается, «проблема», с которой столкнулся пациент, либо исчезает, либо утрачивает свою громадность, и пациент чувствует, что он способен справиться с ней. Созданная проблема и «первоначальная» проблема должны характеризоваться структурным подобием — обе они должны быть проблемами, относящимися к одной и той же обещающей генерализации в модели мира пациента.[4]

ПСИХОТЕРАПЕВТИЧЕСКИЕ ДВОЙНЫЕ СВЯЗИ

Под психотерапевтическими двойными связями мы имеем в виду ситуации, навязанные пациенту психотерапевтом, в которых любая реакция со стороны пациента представляет собой опыт или референтную структуру, лежащую за пределами модели мира пациента. Таким образом, психотерапевтические двойные связи неявно ставят модель пациента под удар, заставляя его испытывать нечто. противоречащее обедняющим ограничениям его модели. Этот опыт начинает выступать в качестве референтной структуры, раздвигающей пределы модели мира пациента. Согласно Метамодели, психотерапевт, обнаружив обедняющую генерализацию в модели мира пациента, особенно, если эта генерализация связана с семантической правильностью Причина — Следствие или модальными операторами, может поставить эту генерализацию под сомнение, спросив у пациента, является ли она всегда непременно истинной (см. в главе 4 разделы, посвященные техникам работы с генерализациями); он может идентифицировать и драматизировать какой-либо опыт пациента, противоречащий этой генерализации (инсценизация); в случае же, когда у пациента отсутствует подобный опыт, психотерапевт может обратиться к пациенту с просьбой создать технику направленной фантазии. Если применение трех вышеназванных техник не обусловило появление опыта, противоречащего данной генерализации, или, если психотерапевт склоняется к другим решениям, он может пойти на создание ситуации с двойной связью, в которой способ реагирования пациента явится опытом, противоречащим обедняющей генерализации пациента.

В ходе психотерапевтического сеанса с применением техник Метамодели психотерапевт помог пациенту придти к следующей генерализации, обладающей в ее модели

истинностью. Это была генерализация: «Я больше не могу сказать никому „НЕТ“, потому что я не могу ранить ничьих чувств». В данном конкретном случае психотерапевт обратился к технике Метамодели и спросил пациентку, что конкретно произойдет, если она скажет кому-либо «НЕТ». Она ответила, что это сильно обидит того человека, что из-за этого он может даже умереть. Отметив про себя отсутствие референтного индекса у именного аргумента «никто», психотерапевт решил спросить, кого конкретно она смогла бы обидеть так, что он мог бы умереть. В чрезвычайно возбужденном состоянии пациентка рассказала о травматическом опыте, относящемся к времени ее девичества, когда она сказала «НЕТ», в ответ на просьбу отца остаться дома и побыть с ним. Вернувшись домой немного позже, тем же вечером, она узнала, что отец умер и взяла на себя ответственность за его смерть, приписав ее своему отказу, тому, что она сказала «НЕТ».

Здесь психотерапевт перешел к технике инсценировки и попросил пациентку воссоздать описанную ситуацию, связанную с ее отцом. Даже после того, как в результате применения техники инсценировки выяснилось, что в первоначальном опыте, основываясь на .котором, пациентка вывела свою генерализацию, все происходило в ситуации, когда она не имела возможности выбирать, оставаться дома или нет, пациентка упорно не соглашалась отказаться от генерализации. В данном случае, хотя техника инсценизации оказалась полезной для восстановления травматического опыта и дала психотерапевту материал, позволивший поставить под вопрос ряд других генерализаций, имеющихся в модели пациента, сама по себе она не опровергла генерализаций пациента, касающихся последствий се «НЕТ», сказанного кому бы то ни было. Отметим, что в данном случае восстановление и инсценизация данного опыта, исходного опыта, исходя из которого пациентка сформировала для себя обобщение, не противоречили этой генерализации, а всего лишь позволили установить источник генерализации. То есть в после ннсценизации модель пациентки в данной области оставалась обедненной — она по-прежнему не могла никому сказать «НЕТ», не вызвав тем самым неприемлемых для нее последствий. В данной ситуации в качестве следующего средства психотерапевт решил использовать технику психотерапевтических двойных связей. Психотерапевт предложил пациентке подойти к каждому по какому-либо поводу и сказать «НЕТ». Реакция пациентки была резкой, она с силой отказалась выполнить задание, заявляя при этом «НЕТ!». «Я не могу сказать никому „НЕТ!“ Не думайте, что если вы просите об этом, я обязательно это сделаю». Пациентка продолжала высказываться в этом духе в течение нескольких минут, отказываясь исполнить его задание до тех пор, пока психотерапевт не указал ей, что фактически в течение всего этого времени она говорила ему «НЕТ». Психотерапевт подчеркнул при этом, что это его не обидело, и что он, конечно же, не умер, вопреки ее генерализации. Впечатление, произведенное на пациентку, было так велико, что она могла сразу же приступить к выполнению задания, и обойдя всех присутствующих, каждому сказала «НЕТ».

Рассмотрим, в какое положение психотерапевт поставил пациентку, потребовав от нее( чтобы она сказала «НЕТ». 1. Пациентка констатировала свою генерализацию «Я никому не могу сказать „НЕТ“…

2— Психотерапевт создал структуру психотерапевтической двойной связи, потребовав от пациентки сказать «НЕТ» каждому члену группы.

3. Отметим, какие возможности выбора имеются в распоряжении пациентки: она может: (а) Сказать «НЕТ» каждому члену группы или (б) Сказать «НЕТ» психотерапевту.

4. Какой бы вариант пациентка не выбрала, она порождает опыт, который противоречит ее первоначальной генерализации. Этот опыт выступает для пациентки теперь в качестве референтной структуры, которой она может руководствоваться для создания более богатой репрезентации своего мира.

Противоречивую природу нового опыта психотерапевт обнажает, указывая (с помощью техники Метамодели), что причинно-следственная взаимосвязь, которая по генерализации пациентки является необходимо истинной, в данном опыте не оправдалась.

Особенно полезны психотерапевтические двойные связи в так называемом домашнем задании. Под домашним заданием мы имеем в виду договоры, заключаемые между психотерапевтом и пациентом, касающиеся определенных действий, которые они будут совершать между сеансами. Рассмотрим, для примера, применение психотерапевтических двойных связей в качестве домашнего задания в случае пациента, у которого в ходе сеанса была выявлена генерализация, что Я не могу пробовать ничего нового, потому что у меня может не получиться.

Когда психотерапевт, «применяя технику Метамодели, спросил, что произошло бы, если бы он попробовал что-нибудь новое, и у него получилось бы, он ответил, что точно он не знает, но что это было быт что-нибудь очень плохое. Он выразил сильный страх перед последствиями своей неудачи в чем-либо новом и снова заявил, что никак не может поэтому пробовать ничего нового. Здесь психотерапевт решил навязать ему психотерапевтическую двойную связь и использовать для осуществления ее время между двумя сеансами. Он договорился с ним, что в период между двумя сеансами он каждый день будет пытаться делать что-нибудь новое и терпеть в этом неудачу. Еще раз обратите внимание на структуру ситуации, создаваемой этим требованием психотерапевта к пациенту. 1. У пациента в модели имеется генерализация Я не могу не потерпеть неудачи в чем-либо новом.

2. Психотерапевт создает структуру двойной связи, заключая с пациентом договор:

«каждый день между этим сеансом и следующим вы будете пробовать что-либо новое и терпеть в этом неудачу» 3. Обратите внимание на возможность выбора у пациента:

(а) он может пробовать что-либо новое в каждый день между этим сеансом и следующим и терпеть в этом неудачу, что означало бы, что он выполнил договор с психотерапевтом, или

(б) он может потерпеть неудачу в исполнении договора, что само по себе представляет новый опыт неудач.

4. Как бы дело не обернулось, у пациента появляется опыт, который противоречит его генерализации, и представляет в его распоряжение референтную структуру, которая увеличивает число возможных выборов в мире, репрезентированном в его модели.

Мы не утверждаем, что двойные связи — это единственная разновидность домашнего задания, наша мысль, скорее и состоит в том, что двойные связи могут применяться в качестве домашнего задания, и, далее, что генерализации могут ставиться под сомнение с помощью опыта, выходящего за рамки психотерапевтического сеанса. Необходимо только, чтобы в этом опыте создавались какие-либо новые референтные структуры, противоречащие обедняющим частям модели пациента.

Мы хотели бы также упомянуть о том, что домашние задания полезны и тем, что дают пациентам прямую возможность испытать новые измерения, созданные в модели во время психотерапевтического сеанса.

ДРУГИЕ КАРТЫ ПО ТОЙ ЖЕ ТЕРРИТОРИИ

Люди представляют свой опыт с помощью систем, отличающихся от языка.

Наиболее фундаментальное различие, предложенное для понимания различных карт, разрабатываемых нами для ориентации в мире, — это различие дискретных и аналоговых систем (см., например Bateson 1976; Wilden 1973). Наиболее известной репрезентативной системой является система, на основе которой построена наша Метамодель — система естественного языка. Наиболее часто упоминаемой аналоговой репрезентативной системой является положение тела и жесты. Имеется целый ряд психотерапевтических направлений, которые имеют дело в первую очередь с этими телесными и аналоговыми репрезентативными системами. Такие психотерапии, например, как Рольфинг, Биоэнергетика и т. д., ставят модель пациента под вопрос и раздвигают ее границы, прямо воздействуя на аналоговые репрезентации, используемые пациентом для представления собственного опыта. Качество голоса — аналоговой системы — применяемое для передачи и выражения первичной дискретной системы, естественного языка — это тот пункт, в котором эти два типа репрезентативных систем пересекаются между собой. Наиболее часто цитируемым примером смешанной системы являются сны, в которых присутствуют как дискретные, так и аналоговые репрезентации.

С точки зрения целей, которые ставит перед собой психотерапевт, очень важно отдавать себе отчет в том, что полная языковая репрезентация — множество Глубинных Структур — сама является производной моделью или репрезентацией мира. За пределами полной языковой репрезентации находится то, что мы называем референтной структурой — наиболее полной репрезентативной системой данного индивида, резервом переживания, образующих собой историю жизни данного индивида. Эта наиболее полная модель — жизненный опыт человека — представляет собой референтную структуру не только множества Глубинных Структур, но и для таких опытов, которые выступают в качестве референтных структур для других репрезентативных систем, как аналоговых, так и дискретных.

Одно из наиболее мощных умении, которыми мы располагаем в качестве коммуникаторов и психотерапевтов, — это наша способность репрезентировать и сообщать наш опыт средствами любой из репрезентативных систем, которыми мы располагаем как люди.

Далее, опытные психотерапевты хорошо понимают значимость сдвига с одной репрезентативной системы на другую при оказании помощи пациентам. Например, пациентка заявляет, что страдает от сильных головных болей. Это равносильно сообщению с ее стороны о том, что некий конкретный опыт репрезентирован ею кинестетически так, что это причиняет ей боль. Одно из очень эффектных средств, находящихся в распоряжении психотерапевта, состоит в том, чтобы помочь ей осуществить сдвиг репрезентативной системы. Конкретно, полагая что психотерапевт уже установил для себя, что пациентка обладает хорошо развитой способностью к визуальной репрезентации своего опыта, психотерапевт просит пациентку закрыть глаза и описать свою головную боль во всех подробностях, одновременно создавая в своем воображении четко сфокусированный образ головной боли. Имеются определенные варианты этого приема, которые психотерапевт может использовать, чтобы помочь пациенту построить зрительный образ. Например, он может предложить пациентке начать глубоко дышать, а после того, как ритм дыхания установится, предложить ей выдыхать с силой головную боль на стул, расположенный напротив, создавая зрительный образ головной боли на этом стуле. Итогом этого сдвига репрезентативных систем является то, что пациент представляет свой образ а такой репрезентативной системе, в которой этот опыт не будет причинять ему головную боль. Трудно переоценить возможности, связанные с техникой сдвига опыта пациента с одной репрезентативной системы на другую. Во втором томе «Структуры магии» мы даем эксплицитную модель, позволяющую идентифицировать и использовать ведущую репрезентативную систему пациента.

ИНКОНГРУЭНТНОСТЬ

Различные части референтной структуры пациента могут выражаться различными репрезентативными системами, причем выражение этих частей может происходить одновременно (симультативно). Как две различные части референтной структуры пациента одновременно выражаются через две различные репрезентативные системы — это может происходить, с логической точки зрения, в двух вариантах:

Во-первых, часть референтной структуры индивида, выраженная одной репрезентативной системой, согласуется с частью референтной структуры индивида, выраженной другой репрезентативной системой. О такой ситуации мы говорим как о непротиворечивом двойном сообщении или конгруэнтности, или конгруэнтной коммуникации пациента.

Во-вторых, часть референтной структуры, выраженная средствами одной репрезентативной системы, не согласуется с частью референтной структуры, выраженной в другой репрезентативной системе. В этом случае мы говорим о противоречивом двойном сообщении, инконгруэнтности, или инконгруэнтной коммуникации обсуждаемого индивида. Например, если в ходе беседы с психотерапевтом, пациент сидит в спокойной позе и уравновешенным размеренным голосом утверждает: Я просто вне себя — я, черт побери, не потерплю этого.

мы имеем классический пример противоречивого двойного сообщения, или инконгруэнтной коммуникации. Дискретная система (язык) и аналоговая система (тело и качество голоса) не согласуются между собой.

Одна из ситуаций, максимально обедняющих жизнь пациента, — это когда различные части референтной системы индивида противоречат одна другой. Обычно эти противоречащие друг другу части референтной структуры представлены в форме двух генерализаций противоположного содержания, относящихся к одной и той же области поведения. Как правило, человек, у которого в референтной структуре имеются подобные противоположные генерализации, чувствует себя лишенным способности к действиям, чувствует глубокую растерянность и колебания между несогласующимися между собой формами поведения. Психотерапевт распознает все это, наблюдая противоречивую или инконгруэнтную коммуникацию.

Отметим, что каждой из рассмотренных до сих пор техник общая стратегия, принятая на вооружение психотерапевтом, совпадает во всем со стратегией, ясно и четко сформулированной в Метамодели, и суть ее в том, чтобы поставить под вопрос обедненные части модели пациента и расширить их. Как правило, это принимает форму либо восстановления (инсценизации), либо создания (направленная фантазия, психотерапевтические двойные связи) референтной структуры, которая противоречит ограничительным генерализациям модели пациента и, следовательно, ставит их под вопрос. Инконгруэнтная коммуникация в этом случае сама по себе служит знаком того, что в противоречивой референтной структуре пациента содержится две части, две генерализации, каждая из которых может служить для другой в качестве противоположной референтной структуры. Стратегия психотерапевта заключается в том, чтобы привести эти две противоречащих друг другу генерализации в соприкосновение. Наиболее прямой путь к этому — привести эти генерализации к одной и той же репрезентативной системе.

Например, в ходе психотерапевтического сеанса психотерапевт, применяя технику Метамодели, помогает пациенту выявить имеющуюся в его модели генерализацию: Я всегда должен ценить свою мать за все, что она сделала для меня.

Заметим сразу, что, даже оставаясь в рамках Метамодели, психотерапевт имеет возможность выбора (модальный оператор «должен», квантор общности «всегда», «все»; отсутствие именного референтного индекса у именного аргумента «то»). Но когда пациент произносит свою Поверхностную структуру, психотерапевт обратил внимание на то, что он сжал свою правую руку в кулак и слегка постукивал ею по ручке кресла, в котором сидел. Это поведение указывало на инконгруэнтность коммуникации. Не обращая пока внимания на нарушение психотерапевтической правильности в Поверхностной Структуре пациента, психотерапевт решает привести инконгруэнтные элементы поведения пациента к одной и той же репрезентативной системе. С этой целью он обращается к пациенту с просьбой выразить аналоговую часть своей инкоигруэнтной коммуникации в дискретной системе. В итоге пациент произносит в ответ следующую Поверхностную Структуру:

Я всегда должен ценить свою мать за все то, что она для меня сделала, но она всегда брала сторону отца, а он плевать хотел на меня.

С помощью Метамодели между этими двумя противоречивыми генерализациями был достигнут контакт в одной и той же репрезентативной системе, который поддерживался до тех пор, пока они не были поставлены под вопрос и пока пациент не пришел к новой модели, обеспечивающей ему большее богатство выбора: он высоко оценивает одни действия матери, осуждая другие ее действия.

Одним из признаков того, что модель пациента стала богаче, является конгруэнтная коммуникация в ситуациях, в которых раньше имела место инконгруэнтиая коммуникация. Это выравнивание отдельных репрезентативных систем, которые были до сих пор конгруэнтными, дает пациенту опыт, имеющий для него огромное значение.[5 ]Опытные психотерапевты, как правило, легко замечают это явление.

ПСИХОТЕРАПИЯ СЕМЬИ

Под психотерапией семьи мы имеем в виду такие формы психотерапии, в которых в психотерапевтическом сеансе участвует вся семья, а не отдельные пациенты.

«Все вышеперечисленные подходы основаны на необходимости рассматривать симптомы данного пациента или пациентов в рамках целостного взаимодействия в семье. При этом ясно осознается теоретическое убеждение в том, что имеется определенная взаимосвязь между симптомами данного пациента и общим взаимодействием в рамках семьи. То, в какой степени психотерапевт „верит“ я теории семьи, определяет подчеркивание им техник, в которых находит выражение данная ориентация пациента» {Therepy, Соtt. & Change., p. 250}. В тех формах психотерапии Change семьи, с которыми мы знакомы в наибольшей мере, активно применяется понятие конгруэнтности (Сейтер, Бейтсон и др.). Представление о конгруэнтной коммуникации может быть полезным инструментом, как в работе с отдельными членами семьи, так и в работе с самой семьей как целым. Фактически, исследователи считают, что часто повторяющиеся паттерны инконгруэнтной коммуникации представляют собой основной источник шизофрении (см. Jackson, 1967).

До сих пор мы рассматривали Метамодель исключительно как способ поиска четкой стратегии индивидуальной психотерапии. Теперь мы бы хотели кратко коснуться вопроса взаимосвязи между нашей Метамоделью и психотерапией семьи. Говоря просто, глобальная стратегия Метамодели состоит в том, чтобы идентифицировать, поставить вопрос и расширить обедненные и стесняющие части мира пациента. Одним из надежных признаков того, что определенная часть модели индивида бедна и ограничена, является то, что именно в этой области индивид испытывает страдание и неудовлетворенность жизнью. В семьях также страдание четко свидетельствует о применении обедненных и ограниченных моделях опыта. В контексте' психотерапии семьи работают те же принципы Метамодели. Одновременно возникает, по крайней мере, одно серьезное осложнение: система семьи — это непросто набор моделей отдельных членов семьи. Конкретно, в придачу к модели мира, которой располагает каждый член семьи, семья располагает общей для всех членов моделью мира и самих себя в качестве семьи, а также определенным способом взаимодействия. В рамках своих моделей каждый из членов семьи располагает моделью модели общей для всей семьи, моделью самих себя как части семейного целого. Чтобы составить ясное представление о том, насколько сложна даже семья, состоящая из трех человек, рассмотрим следующее:

Предположим, что мы обозначили членов семьи буквами А, Б и В. В такой семейной системе имеются следующие перцепции или модели (минимальное число:

модель члена А о самом себе; модель члена Б о самом себе; модель члена В о самом себе; модель члена А о самом себе и Б вместе; модель члена А о самом себе и В вместе;

модель члена А о самом себе и о Б и В вместе; модель члена А о Б и В вместе; модель члена Б о самом себе и А вместе;

модель члена Б о самом себе и В вместе; модель члена Б об А и В вместе; модель члена В о самом себе вместе с А;

модель члена В о самом себе вместе с Б; модель члена В об А и Б вместе; модель члена В о самом себе вместе с А и Б.

Проблема, связанная с выбором стратегии психотерапевта, заключается в выявлении ложных и истинных моделей. Мера конгруэнтности моделей семейной системы, которые, по мнению каждого из членов семьи, являются общими для остальных членов семьи, — все это сложности, не встречающиеся в индивидуальной психотерапии.

В настоящее время мы работаем над эксплицитной расширенной Метамоделью для работы с семейными системами, в которой названные осложнения принимаются в расчет.

РЕЗЮМЕ

В данной главе мы описали ряд техник, взятых нами из различных признанных форм психотерапии. У людей есть целый ряд репрезентативных систем, одна из которых — язык. Каждая из этих систем производив от полной совокупности опыта, которым располагает индивид, — его референтной структуры. Благодаря тому, что эти техники позволяют восстановить старые или создавать новые референтные структуры, каждая из них представляет собой вызов существующей модели мирз у пациента, а значит, и расширение и обогащение этой модели. Далее, мы показали, что каждый из этих инструментов можно интегрировать с техниками Метамодели, в результате чего вырабатывается эксплицитная стратегия психотерапии. Одна из целей, которые мы ставим перед собой, состояла в том, чтобы показать, каким образом интеграция техник Метамодели и конкретных техник различных направлений психотерапии придает тем и другим непосредственность, а следовательно, и действенность. Предлагаем вам подумать над тем, каким образом инструменты Метамодели могут помочь вам улучшить, расширить и обогатить свои навыки человека, идущего на помощь другому человеку, и помогут тем самым двинуться вперед по дороге, ожидающей любого ученика чародея.