Найдите предназначение того, что вы пытаетесь сделать, результат, в направлении которого вы двигаетесь — и затем выработайте новые варианты поведения. Чем бы вы ни занимались, такой процесс представляет собой весьма ценное обучение, в ваших интересах шаг за шагом продвигаться все ближе к поставленной цели, и каждый шаг будет необычайно полезен для вас.

Когда психотерапевт работает с клиентом и замечает, что применяемая им процедура не приводит к желаемому результату, это означает всего лишь, что следует изменять, варьировать поведение. Прохаживаясь сегодня по залу, я заметил, что некоторые из вас забывают контролировать темп своего произношения, и вследствие этого возвращают партнера из состояния транса вместо того, чтобы погружать его в транс еще глубже. Мужчина, находившийся в дальнем конце зала, все делал прекрасно, до тех пор, пока не начал повышать голос. По мере того, как интонация его голоса медленно повышалась, его партнер начал постепенно выходить из транса и пытался сам заставить себя вернуться в состояние транса — черта, характерная для клиентов, с которыми очень легко сотрудничать. На основании своего личного опыта я считаю, что легко сотрудничать можно с любым клиентом, если заранее придать ему правильный стимул.

Однажды ко мне пришел клиент, сел и сказал: «Мне больше ничем нельзя помочь. Вы не сможете сделать ничего, что подействует на меня — я знаю это заранее». Я ответил: «Прекрасно. Я сделаю так, что вы встанете с этого кресла». Я открыл ящик в своем столе, достал оттуда листок бумаги, написал на нем несколько слов, и сложил листок вдвое. Потом я посмотрел на него и сказал: «Сейчас вы чувствуете, как что-то со страшной силой заставляет вас оставаться в кресле, и все, что вы пытаетесь сделать, напрасно, потому что каждое ваше движение приводит к тому, что вы еще прочнее привязаны к этому креслу». Этот парень немедленно встал. Тогда я раскрыл листок бумаги и показал ему; на нем было написано: «Вы уже стоите».

В том, что я сделал, конечно, нет ничего особенно важного. Однако, это убедило его, что я могу помочь ему в чем-нибудь, могу сделать с ним что-нибудь. В данном случае такое поведение оказалось очень полезным. Но такие вещи случаются весьма редко. Большинство людей не нуждается в подобных доказательствах. Если вы создадите ситуацию, в которой желательная для вас реакция покажется приемлемой для вашего клиента, дальнейший процесс пойдет самым естественным образом.

Много лет назад со мной произошла одна веселая история. У меня был студент, которому решительно ничего не удавалось. Он был заядлый неудачник. Очень скоро я обнаружил, что если описать ему какой-либо определеный результат как самую распространенную неудачу, он добивался этого результата наравне со всеми остальными, потом подходил ко мне и говорил: «Вы правы, у меня действительно не получилось». Его пациент уже находился в измененном состоянии, а он никогда не замечал этого! Я говорил ему, что самая распространенная неудача при работе с пациентом состоит в том, что случается "Х". При этом я хорошо знал, что "Х" — самое полезное изменение личности, которое нужно его пациенту. Он начинал работать с клиентом и добивался «неудачи» с удивительной точностью. Он добивался существенного успеха, «проваливаясь» именно так, как я это ему предсказывал.

Любой жесткий шаблон поведения позволит вам действовать таким же образом. Я привел пример выдающейся жесткости поведения. Но если вы хорошо подумаете о поведении ваших клиентов, то многие шаблоны их поведения, большинство из них, окажутся настолько же странными и нелепыми. Вопрос только в том, как создать контекст, ситуацию, в которой естественные реакции пациента сами по себе приведут его к желательному результату.

Для этой же цели можно применить старую, испытанную технику гештальт-терапии. Клиент говорит вам: «Ничего на свете не может мне помочь — все, что я могу придумать, не подходит». Вы смотрите на него и отвечаете: «Вы правы. Вам это никогда не удастся. Вы абсолютный неудачник; вы не способны придумать ничего, что могло бы вам помочь, ни малейшего средства». Как правило, клиент отвечает на это: «Почему же, есть все-таки одна штука». Это одно из следствий естественной полярности реакций, свойственной очень многим людям.

Некоторые люди, однако, реагируют противоположным образом. Однажды я наблюдал за тем, как гештальт-терапевт работает с клиентом, который сказал: «Я не знаю, что мне делать». Гештальт-терапевт ответил: «Что ж, придумайте что-нибудь». Клиент сказал: «Я не могу. Я паршивый дурак». И терапевт ответил: «Вы не способны придумать ничего хорошего, я вижу». Клиент опустил голову и выглядел весьма жалко. Если вы используете технику гештальт-терапии, работая с пациентом, реагирующим в соответствии с буквальным смыслом ваших выражений, вы только убедите его в неудаче. Заметив реакцию клиента, вы должны утилизировать ее, использовать для того, чтобы вести клиента в желательном для него направлении. При этом вы должны замечать, какого типа реакции вы получаете, и варьировать свое поведение так, чтобы получить необходимую вам реакцию.

Осуществляя переработку и применяя несловесную сигнальную систему «да-нет», вы не должны заботиться о том, какого рода реакции вы получаете, потому что здесь не имеет значения, какой сигнал вы получите — «да» или «нет». Какой бы сигнал вы ни получили на любом из этапов переработки, он сообщит вам о том, что нужно делать дальше. Если вы попросили партнера выработать новые варианты поведения, но все они оказались недостаточно успешными, это означает всего лишь, что следует вернуться к предыдущему этапу и выработать большее количество вариантов.

Если клиент продолжает вырабатывать новые варианты поведения, но никак не может найти единственый успешный способ, заставьте его подсознание переосмыслить контекст, сформулировать задачу заново. Если вы обяжете подсознание партнера обратиться к своей созидающей области, вызывающей сны, и выработать в процессе сна новые варианты поведения, и эти варианты опять окажутся неудачными, заставьте подсознание партнера обратиться к «мозговому центру, порождающему все изменения поведения». Вы можете использовать любые выражения и варьировать их как угодно; факт состоит в том, что если нужный вариант поведения существует, то он найдется, если человеку покажется, что нечто существует, он это в себе найдет.

Сегодня в нашей стране существуют тысячи людей, поведение которых включает в себя «родителя», «ребенка» и «взрослого». Все пациенты, у которых я наблюдал эти стереотипы поведения, так или иначе занимались анализом взаимодействий. Я не стану здесь критиковать анализ взаимодействий. Хочу только выразить свое удивление и восхищение той легкостью, с которой люди создают в себе что угодно, если кто-нибудь другой ведет себя так, как если бы это существовало на самом деле.

Психотерапевты, занимающиеся анализом взаимодействий и обращающиеся ко мне в частном порядке за помощью, всегда испытывают трудности со стереотипами поведения. Они не могут относиться к некоторым видам своей деятельности как взрослые и ведут себя как дети, преисполненные необузданным весельем и радостью, потому что два эти шаблона поведения разделены в соответствии с их психотеологией. Таково вторичное следствие их системы ценностей и их методов психотерапии.

Вместо того, чтобы представлять себе личность в терминах гештальт-терапии как борющихся между собой «хозяина положения» и «неудачника», вместо того, чтобы представлять себе «психоаналитическое подсознание» как нечто насильничающее, развратное, мучающее, или верить, согласно с анализом взаимодействий, что личность — это «взрослый» и «ребенок», везде и всегда неспособные прийти к полному согласию, вместо того, чтобы считать какой бы то ни было аспект человеческой личности фактором, ограничивающим ее возможности — мне кажется, можно осуществлять с любым пациентом такую психотерапию, при которой все области психики смогут гибко взаимодействовать и вырабатывать новые варианты поведения, позволяющие успешнее бороться с трудностями. Я хочу, чтобы вы предоставили человеку право выбора, и себе в том числе. Те области психики, к которым я обращаюсь — созидающие, творческие, способные на все. Я делаю так, что подсознание становится органом синтезирующим, обеспечивающим безопасность, стремящимся работать на вас, в вашу пользу, потому что я не использую областей психики, налагающих какие-либо ограничения. И если вы будете поступать так же, как я, у вас тоже все получится.

Если кто-нибудь из вас желает узнать, каковы другие способы переработки, прочитайте «Из лягушек в принцы». В последней главе этой книги мы описали демонстрацию переработки поведения пациента и ответили на множество вопросов. Мы написали также книгу «Переработка: преобразование смысла», в которой в подробностях изложили несколько моделей переработки.

Для того, чтобы осуществить переработку, не обязательно вводить пациента в формальное состояние транса. Однако это одна из возможных моделей, и действует она превосходно. Основные этапы переработки могут быть также осуществлены в ходе обычной беседы, с той лишь разницей, что, разговаривая, вы должны быть очень внимательны и замечать полученные вами результаты. В ходе обычной беседы вы получаете те же самые подсознательные реакции, что и в состоянии транса, но, как правило, такие реакции сменяются гораздо быстрее, и заметить их бывает гораздо труднее.

Позвольте мне рассказать вам небольшую веселую историю в качестве примера переработки личности в ходе обычной беседы. В прошлом году я заехал к своему другу — он живет в Южной Калифорнии. Я зашел в винную лавку и захватил пару бутылок шампанского для вечеринки, которую мы собирались устроить в доме моего знакомого.

В винной лавке я заметил невысокую старую женщину-алкоголичку. Для меня не составляет никакой трудности сразу распознать алкоголика по мышечному тонусу, окраске кожи, по его позе, дыханию — даже если он не пьян. Я уверен, что если вы проведете некоторое время, наблюдая за алкоголиками и не-алкоголиками, вы обнаружите, что отличить их очень легко.

Женщина эта была маленького роста, и несмотря на то, что она выглядела как древняя старуха, я предположил, что ей лет 65. Я кивнул ей, улыбнулся и приступил к своему делу. Я хорошо знал женщину, сидевшую за кассой, мы с ней отпустили парочку шутливых замечаний друг о друге и рассмеялись. Маленькая старушка тоже рассмеялась и тоже отпустила замечание, попавшее в самую точку.

Когда я выходил из магазина, старушка повернулась ко мне и спросила: «Вы случайно не собираетесь наверх, в сторону почты?» Я ответил: «Мне будет очень приятно помочь вам подняться домой. Я подожду на улице, в машине».

Она вышла, села в машину, и мы поехали. Она сидела спереди, рядом со мной, перебирала руками и украдкой то и дело смотрела на меня. Мне было ясно, что я каким-то образом взволновал ее. Наконец, она спросила: «Почему вы пьете?»

Я едва удержался от смеха — мне настолько было понятно, что она спрашивает, почему она пьет, но использует при этом обращенную замену обозначений. Я ответил: "Ну, ялично пью, потому что мне это нравится. Я пью очень хорошие вина, и еще шампанское. Между прочим, мне не нравится вкус виски, и я вообще не пью виски; а еще я пью пиво, когда хожу на пляж, и мне жарко". А потом я сказал: "Но вы хотели мне задать совсемнеэтот вопрос. Вы хотели спросить меня: "Почему вы пьете?" Это настолько совпало с ее переживаниями, что она тут же расплакалась.

Слезы не были приятны мне, и в равной степени не были полезны ей. Я взглянул в окно и увидел прогуливающуюся поблизости собаку. Я указал на нее и воскликнул: «СМОТРИТЕ! ЭТО ВАША СОБАКА?» — только для того, чтобы остановить ее плач. Почувствовав особенную настойчивость в моем голосе, она отреагировала соответственным образом. Она посмотрела наружу, потом — в некотором замешательстве — на меня, и сказала: «У меня никогда не было собаки». Но при этом она перестала плакать, а этого я и добивался своим маневром.

Тогда я рассказал ей одну историю: "Ну, вы знаете, эта собака напомнила мне одну маленькую собачку — очень маленькую собачку — она живет в Сан-Франциско. Эта собачка считала, что никто на свете не понимает, какая она маленькая; она мне об этом рассказала — и вы знаете, эта собачка совершенноправа. Потому что так оно и есть — ее никто на свете абсолютно не понимает". Старушка опять ударилась в слезы.

Мы проехали еще немного, и она сказала: "Вы правы, весь вопрос в том, почему я пью".

«И этот вопрос тоже неправильно поставлен», — сказал я, — «всю жизнь вы задавали себе этот вопрос, и сейчас вы спрашиваете себя: „Почему я пью, зачем я пью?“ — но это остается для вас загадкой. Все спрашивают вас: „Почему вы пьете?“ И не только мне вы задали этот неправильный вопрос, вы задавали его себе уже тридцать лет — а вопрос неправильный! Все вокруг задают вам неправильный вопрос, заставляют вас обращать внимание именно на этот вопрос и сбивают вас с толку, потому что дело-то совсем не в этом».

Я свернул на дорогу, которая вела к ее дому. Она взглянула на меня, и первое, что она сказала, было: "Кто вы такой, насамомделе?" Я только улыбнулся. Тогда она сказала: «Хорошо, но вы мне скажете, какой вопрос правильный?»

«Да, я вам скажу — но с одним условием. Условие такое: когда я кончу говорить, я протяну руку и дотронусь до вашего плеча. Когда вы почувствуете, что я прикоснулся к вашему плечу, вы встанете, выйдете из машины и пойдете к себе домой, и начнете искать ответ на тот вопрос, который я вам задам. И как только вы поймете, в чем заключается этот ответ, вы позвоните мне». И я дал ей телефонный номер моего знакомого.

Она сказала: «Хорошо, я согласна». Тогда я продолжал: "Так вот, вопрос не в том, «почему вы пьете», вопрос в том (медленно), "Чтовыстанетеделать,еслиперестанетепить?"

Тотчас же изменилось ее поведение, весь ее облик. Различные переживания, одно за другим, быстро сменяясь, отобразились на ее лице. Изменилось ее дыхание, окраска кожи, поза. Это было как раз то, чего я добивался. Она никогда не задумывалась над тем, что она станет делать, если перестанет пить. Она перешла в состояние чрезвычайно глубокого транса — я позволил ей посидеть еще две-три минуты, а потом коснулся ее плеча. Она чуть приподнялась, вышла из машины, и вошла к себе домой.

Через пять минут после того, как я приехал к своему другу, раздался телефонный звонок — конечно же, звонила эта женщина. Она сказала: «Это вы, нет, правда, это вы?.. Я только хотела сказать вам, что вы сегодня спасли мне жизнь. Ведь я ехала домой, чтобы покончить с собой. Но я решила, что не могу ответить на ваш вопрос, и хочу, чтобы вы это знали. Я не знаю, значит ли это что-нибудь для вас, но ваш вопрос — единственный, самый прекрасный вопрос на свете».

Я ответил: "Мне не нужно знать, понравился ли вам мой вопрос и считаете ли вы его самым прекрасным на свете. Меня это не интересует. Меня интересует ваш ответ на этот вопрос. Завтра вы мне позвоните, и у вас будет уже несколько ответов на этот вопрос".

Вы время этого разговора она использовала очень точное выражение. Она сказала: «О, я чувствую себя так, как будто меня выбросили на свалку». И я ответил ей: "Людей не выбрасывают на свалку. На свалку выбрасывают другиевещи". И что вы думаете, — на следующий день, когда она мне позвонила, она уже выбросила на свалку все спиртное, которое нашла у себя дома. Я пробыл у своего знакомого две недели, и за все это время она ни разу не выпила.

Я считаю, что это действительно любопытный пример переработки во время разговора. Для этой беседы не потребовалось ни многословия, ни времени — и с моей, и с ее стороны. Главную роль здесь сыграла моя способность замечать реакции, основанные на сенсорных впечатлениях, которые я вызвал, а также ее способность хорошо реагировать. Она оказалась предельно чувствительной даже к минимальным поводам, не говоря уже о значительных. Я полагаю, что человек, близкий к самоубийству, особо чувствителен ко всему, что его окружает, потому что видит это в последний раз.

В данном случае я быстро прошел через все этапы переработки, о которых мы с вами говорили. Однако, в сущности, все, что я делал, явилось своего рода замещением симптома: «Что вы станете делать, если не будете пить?»

Одним из несомненных преимуществ гипноза является то, что реакции партнера при этом замедляются и усиливаются. Насколько я знаю, с партнером, находящимся в состоянии транса, невозможно сделать ничего такого, что вы не могли бы сделать с партнером, находящимся в обычном состоянии. Я способен вызвать у бодрствующего человека любой феномен, характерный для глубокого транса. Гипноз, однако, замедляет действия партнера настолько, что вы можете легко проследить за происходящим, и стабилизировать состояние так долго, как это вам необходимо для того, чтобы систематически добиваться своей цели. Те же самые действия с партнером, находящимся в бодрствующем состоянии, требуют особой чувствительности, быстроты и гибкости. Применяя гипноз, вы стабилизируете личность партнера в определенном измененном состоянии, так, что он будет находиться в нем столько, сколько вам нужно, чтобы выполнить свою задачу.

Женщина: Скажите, когда вы вообще используете гипноз — и в связи с какими проблемами?

Когда я чувствую, что это нужно. Если говорить серьезно, есть только одна причина, по которой я предпочитаю технику гипнотического внушения всем другим методам. Я начал заниматься гипнозом только по этой причине: мне осточертело выслушивать болтовню моих пациентов. Я так устал от нее, что начал становиться неэффективным психотерапевтом — я не мог уже уделять достаточно внимания своим клиентам, не мог реагировать на их слова так, как это было им нужно. Мне стало невыносимо скучно разговаривать с ними.

Поэтому я стал затыкать им рот, погружая их в состояние транса, выяснять то небольшое количество информации, которое было необходимо мне для работы — и добиваться при этом всего, что мне было нужно. После этого процесс психотерапии снова стал меня интересовать. Теперь я применяю гипноз в смешении с чем-нибудь еще, что придает всему процессу оттенок того, что меня больше всего интересует в настоящий момент. Я знаю, что способен осуществлять изменения состояния личности быстрее и более методично, чем я это делаю теперь — но просто так сидеть и заниматься формальной переработкой мне очень скучно. Формальная переработка быстрее, конечно — но для меня это трудно, я слишком много этим занимался. Если я слишком много чем-нибудь занимаюсь, мне больше не хочется этого делать.

Гипноз предоставляет возможность заниматься причудливыми, необычными вещами. Теперь я в основном занимаюсь созданием альтернативных реальностей с помощью гипноза. Я создаю какую-нибудь реальность, отличающуюся от той, в которой живет данная личность — например, реальность, в которой клиент становится единорогом, — потому что единорог способен делать то, что желает клиент, но на что он сознательно никогда не решится; я возвращаю людей в те годы, когда они еще не начали носить очки, и заставляю их видеть все так же отчетливо, как они видели тогда, сохранить это зрение и вырасти — таков один из способов лечения миопии. Все зависит от того, чего люди хотят. Я приступаю к лечению так, чтобы это и мне было интересно.

Мужчина: Меня все больше привлекает возможность снять очки и вернуть себе нормальное зрение. Могу я это сделать с помощью гипноза?

У вас астигматизм?

Мужчина: Да. Левый глаз видит совсем плохо.

Видите ли, это совершенно другая задача. Боюсь, что я не способен вполне вылечить астигматизм. Это не значит, конечно, что это вообще невозможно, но я не представляю себе, как это можно было бы сделать.

С миопией справиться не так трудно, потому что близорукие люди всего лишь слишком сильно сдавливают свое глазное яблоко. Когда они пытаются разглядеть что-нибудь, то немного косят и напрягаются, в результате чего возникает ошибочная фокусировка и размытое изображение. Все, что им нужно сделать — это научиться по-новому понимать слово «фокус», «резкость». Это на самом деле нетрудно. Вильям Г.Бэйтс разработал этот метод много лет тому назад, и написал труд «Хорошее зрение без очков». Только люди не следуют его советам.

Знаете ли вы, что оптика — единственная область медицины, которая когда-либо считалась полностью разработанной? Из литературы сороковых и пятидесятых годов можно узнать, что оптики считали новые открытия в своей области невозможными. Теперь оптика снова разрабатывается. Изредка встречались тронутые энтузиасты, внедрявшиеся в медицинскую оптику со стороны вместе со своими световодами, лазерами и голограммами. Но до того, как были сделаны эти изобретения, в предисловиях к трудам по медицинской оптике действительно утверждалось, что оптика — полностью разработанная область науки! Во всеуслышание объявляли — что объяснено уже все, что можно было объяснить, и что медицинская оптика — единственная завершенная область науки.

Поведение большинства современных окулистов и до сих пор основывается на том соображении, что оптика — окончательно разработанная область. Большинство окулистов обладают очень устойчивой и чрезвычайно ограниченной системой ценностей в том, что касается новых возможностей. Корректирующие линзы были первоначально изобретены для того, чтобы корректировать форму и положение глазного яблока. Идея заключалась в том, чтобы давать сперва одни очки, чтобы пациент носил их в течение трех дней, затем другие, более слабые — на следующие три дня, и так далее, до тех пор, пока зрение не улучшится. Затем пациент отдавал доктору весь набор очков. Теперь больше так не делают. Теперь вам дают одни очки, и вы носите их до тех пор, пока ваше зрение не станет лучше — или хуже, — а потом вам дают другие очки.

Мужчина: Так как же насчет миопии? Вы сказали, что излечиваете людей от миопии, обучая их тому, как фокусировать глаза. Как это делается?

Способ следующий: я возвращаю их в прежние времена, произвожу возрастную регрессию, — пациент представляет себя в том возрасте, когда он еще не носил очков. Затем я проверяю их зрение, чтобы удостовериться, что в этом возрасте у них не было миопии; возвратив пациента в детские годы, я оставляю ему «детское зрение» и заставляю его вырасти, развиться опять во всем, что не касается глазного яблока. Я не знаю, что все это значит, но я проделал это со многими людьми, и они стали видеть хорошо.

Я открыл этот метод, производя возрастную регрессию одного из моих пациентов, который носил очки. Мы создавали тогда фантастические, «заколдованные» гипнотические группы, изолированные от окружающего мира, и наблюдали за ними. В одной из таких групп был этот мужчина, постепенно «регрессирующий по времени», и когда он стал «моложе», он перестал видеть через свои очки. Он регрессировал до пятилетнего возраста и сказал: «Чего это я ничего не вижу? Зачем мне эта штука на лице?» — потом взял и выбросил свои очки.

Меня это озадачило и заинтересовало, и я произвел форменную проверку его зрения, без очков. У меня не было при себе стандартной таблицы для проверки зрения, но на стене висело объявление, и я попросил его называть мне буквы, которые он видит. Он не знал, как называются буквы, и я заставил его нарисовать их. Он изобразил кудрявыми загогулинками то, что он видит. Рисунки его были совершенно детскими. Затем я возвратил его снова во взрослое состояние и провел такую же проверку зрения. Но без очков он не мог больше называть буквы, которые он только что видел. Я возвратил его в пятилетний возраст, и он снова увидел буквы на объявлении. Это произошло случайно, и я никак не мог объяснить этого явления. Прежде чем возвратить его окончательно во взрослое состояние, я дал ему следующие инструкции: «Теперь ваши глаза останутся в том же состоянии, в каком они были, когда вам было пять лет, а все остальное вырастет и станет взрослым». Вот все, что я сделал — и он стал хорошо видеть.

Женщина: Вы можете все это сделать за один раз?

Да, в течение одного вечера. Результаты устойчивы в течение двух месяцев, затем зрение пациента начинает снова постепенно ухудшаться. Тогда я приступаю к переработке, для того, чтобы выяснить, каково предназначение плохого зрения в каждом отдельном случае. Пациент, который помог мне открыть это явление, в течение многих лет учился плохо видеть множество различных вещей. У него происходил самый обычный процесс, который мы называем «замыканием цепи зрение-чувство». Разглядывая что-нибудь, он немедленно начинал испытывать какое-либо чувство к тому, на что он смотрит. Плохое зрение дало ему возможность разомкнуть эту цепь. В периоды стресса, не имея возможности увидеть неприятные для него вещи, он переставал испытывать неприятные ощущения. Я должен был дать ему другие возможности для того, чтобы он мог разомкнуть цепь «зрение-чувство», и тем самым избавиться от вторичного следствия, побочного эффекта этого процесса — от плохого зрения.

Мужчина: Здесь возникают трудности с контактными линзами: я ношу контактные линзы и не могу их снять, как снимают очки, в периоды стресса. Поэтому я научился расфокусировать зрение, не снимая контактных линз.

Вы высказываете любопытное предварительное предположение о том, что вы должны видеть плохо. Вы осмеливаетесь утверждать, что в периоды стресса вы не желаете видеть происходящего до тех пор, пока не сможете справиться со своими проблемами. Мне кажется, что именно в периоды стресса особенно важно уметь видеть вещи ясно и отчетливо. Как только у вас появятся эффективные новые способы справляться с трудностями, отпадет всякая необходимость в плохом зрении.

Как я уже сказал, много лет назад Бэйтс разработал упражнения для глаз, улучшающие зрение. По большей части его программа приводила к хорошим результатам, хотя она требовала большого количества времени и тяжких усилий. Главное противоречие заключается в том, что программа Бэйтса не рассматривала плохое зрение как побочный эффект чего-то другого. Однако, усердно упражняясь по этой системе, вы лишали себя единственного приемлемого для вас способа выполнения определенных действий, каким являлось плохое зрение. Таким образом, вы вынуждены были найти новый вариант. Гораздо легче измениться, не вынуждая себя побороть внутреннее сопротивление.

Женщина: Можете ли вы использовать переработку для решения проблемы лишнего веса?

Можно определенно сказать, что это тяжелая, трудная задача. Но, как вы знаете, расплывчатость выражений играет очень важную роль в гипнозе. Тучность ничем не отличается от большинства других проблем. С ней можно справиться при помощи переработки.

Женщина: Все это понятно, но я не достигла больших успехов. Я применяла переработку, и мои клиенты избавлялись от лишнего веса, но потом они оказались неспособными держаться в рамках нового веса.

Хорошо, давайте подумаем. В том, чтобы быть толстым, а не худым, должно быть какое-то преимущество. Одно из преимуществ состоит в том, что от толстого человека не требуются те реакции, которые обязательны для худого. С другой стороны, толстому человеку доступны варианты поведения, недоступные для худого. Если вы растолстели, вся ваша жизнь становится тяжела для вас, вы никогда не сможете прибежать раньше других, вас никогда не выберут ведущим в туристической группе, вас никогда не выберут первым на танцах в парке. Толстому человеку неизвестны переживания, множество переживаний, составляющих основу поведения худого человека.

Если таковы проблемы ваших клиентов, вы можете создать для них альтернативное детство — детство, содержащее переживания, служащие основой для способов реагирования во взрослом состоянии. Я делаю это с большинством пациентов, с которыми произвожу радикальные изменения личности.

В том, что я только что сказал, содержатся предварительные предположения о том, что именно порождает тучность, как побочный эффект. Для того, чтобы узнать, какие области психики моего клиента заставляют его снова потолстеть, я бы использовал переработку. Я обнаружил бы, что ему дает тучность, и тем самым узнал бы, какого рода переживания следует предусмотреть при создании альтернативного детства.

Одно из самых замечательных преимуществ гипноза заключается в том, что он дает нам возможность создания альтернативной истории личности. Хорошим примером такого процесса является эриксоновская история про «февральского человека» «"Февральский человек" — прозвище известного филантропа, появлявшегося инкогнито». К Эриксону пришла женщина, которая не знала, как ухаживать за детьми, воспитывать их, как быть хорошей матерью — у нее не было родителей. Она воспитывалась в детском доме. Эриксон внедрился в историю ее личности, появлялся, подобно «февральскому человеку», в различные моменты ее развития и привил ей упущенные переживания. Эти переживания составили основу, на которой эта женщина впоследствии построила взаимоотношения со своими детьми.

Гипноз — это орудие, инструмент, с помощью которого вы можете сделать практически что угодно. С помощью этого орудия можно создавать любой контекст и любую реакцию. Но для того, чтобы действовать эффективно и систематически, вы должны знать, какая именно реакция вам необходима.

Женщина: Я хочу задать вопрос, относящийся к проблеме курения. Можете ли вы возвратить пациента в тот момент истории его личности, когда он еще не начал курить, а затем произвести переработку, после которой он будет вести себя иначе? В какой-то момент своей жизни человек решил закурить — можете ли вы произвести переработку так, чтобы он сделал другой выбор?

Да, могу, и после этого у пациента навсегда отпадет всякое желание курить. Но этот путь чреват опасностями: вы должны быть очень осторожны, когда делаете подобные вещи. Я делал это со своими пациентами. Я гипнотизировал их и устранял всякие воспоминания и понятия о том, что такое быть курильщиком. Я возвращал их в тот момент истории их личности, когда они еще не начали курить, и затем прививал им совершенно новый набор переживаний. Проблема состоит в том, что окружающие люди, знавшие этих пациентов на протяжении многих лет, начинают считать их чокнутыми.

Если вы это проделываете с человеком, который только что переехал жить в другой город — это ничего. Но у меня была одна замужняя пациентка, которую я подверг этой процедуре. Она пришла домой, и ее муж протянул ей сигарету. Она спросила: «Зачем мне эта сигарета?» «Отлично», — сказал он, — «Ты бросила курить, да?» Она посмотрела на него удивленно и сказала: «Я никогда и не курила». Он ответил: «Э, со мной это не пройдет. Ты куришь уже двадцать лет». "Нет, я в жизни никогда не курила!"