Сначала он создавал образ того, как он хочет взаимодействовать с кем-то затем начинал искать образ того, как он хотел взаимодействовать раньше с другими людьми. Таким образом, он не был способен ни на что новое во взаимодействиях, если это новое не состояло из уже знакомых старых кусков. Нельзя сказать, чтобы в межличностных отношениях эта стратегия страшно хороша. Когда он ее использовал, то полностью находился вне процесса взаимодействия.

Недавно по телевизору психолог учил людей, как лучше общаться. В сущности она говорила следующее: «Сначала создайте картину того, каким вы хотите быть, а затем ведите себя соответственно этой картине». Но здесь нет ничего, чтобы говорило об этой связи от других людей. Вокруг нее стояли студенты, которые говорили: мы счастливы и мы можем общаться… как приятно вас видеть… Они даже не знали, пожимают друг другу руку или нет! У них вообще не было контакта, так как каждый был внутри себя и создавал себе образы. Быть может, и вправду были счастливы, они улыбались, но нельзя сказать, что стратегия такого общения была хороша.

Однажды мы обедали с одним полковником в отставке, который решил стать коммуникатором. У него было 2 стратегии. Одна — выдавать команды, другая получать согласие. Стратегии, предназначенной для сбора информации, не было вообще, вся стратегия попросту завершалась получением согласия партнера. Несмотря на то, что он говорил, то есть он получал ответ — да, я согласен

— то он больше вообще не мог функционировать.

Когда мы стали выражать ему согласия, он не мог больше генерировать никакого поведения! Он прекращал функционировать. Затем он сидел не говоря ни слова, в течении 15 минут, пока не смог прицепиться к чему-то в нашем разговоре. Мы опять с ним согласились, он снова замолчал.

Его стратегия выбора блюд состояла в том, чтобы заставить каждого из обедающих за нашим столом выбрать себе определенное блюдо. Целью его стратегии было получение приятных ощущений от еды. Цель состояла в том, чтобы заставить выбрать каждого то, что он считает нужным. Быть может, эта стратегия и хороша, чтобы быть армейским полковником. Но вряд ли она годится для того, чтобы выбрать себе еду в ресторане или завести друзей, которых, кстати, у него не было.

Стать конгруэнтным своему сенсорному опыту — это дело всей жизни, но я не знаю, чтобы здесь существовали какие-то принципиальные стратегии. Сейчас я могу видеть, слышать и ощущать то, что два года назад казалось мне экстрасенсорной информацией. Это утверждение касается моего желания посвятить часть своего времени и энергии на выработку способности различия внутренней и внешней реальности, стимулов, поступающих по каждому сенсорному опыту и внутри каждой репрезентативной системы.

Нашу способность к зрительным различиям мы выработали благодаря М. Эриксону… Он является одним из самых совершенствованных в мире визуальных детекторов. Он видит то, что обычно для людей находится далеко за порогом восприятия, но оно действительно существует и воспринимается тем же самым человеческим зрительным анализатором. Когда мы делали упражнения, многие из вас звали меня на помощь: «Посмотрите, мой партнер не делает никакие движения глазами. Но в конце концов вы говорили: „Нет, небольшие движения он все таки делает! «Когда вы говорили « небольшие“, а это было утверждение в вашей различительной способности, а не в том, что происходило с вашим партнером.

Это подобное сопротивлению. Если терапевты будут воспринимать «сопротивление», как характеристику собственного поведения, а не поведения клиента, то я думаю, что психиатрия будет развиваться быстрее. Как бы не сопротивлялся клиент, все равно это утверждение касается того, что вы делаете, а не того, что он делает. Среди всех способов, которые вы использовали, чтобы установить контакт и раппорт вы не нашли того одного, который бы сработал. Тогда вам надо стать настолько гибким в способах представления себя, пока не получите нужной вам реакции. Следующее, что мы сделаем, это попробуем потренировать различие между сенсорным опытом и галлюцинациями. Упражнение состоит их 4-х частей.

ОПЫТ ГАЛЛЮЦИНАЦИЙ 1. Объединитесь пожалуйста в группы по 3 человека — А, В, С. А будет детектором, В будет испытывать различные ваши переживания, С будет наблюдать, и будет также регулировать переход от одной части упражнения к другой. В, выберете, пожалуйста, ничего не говоря вслух, три различные переживания, которые были бы для вас достаточно интенсивными.

Они должны быть похожими друг на друга. Назовем эти переживания — 1, 2, 3.

Теперь возьмите А за руки и скажите: Один. Затем углубитесь внутрь постарайтесь от сенсорного опыта, переместиться в то время и место, и переживите снова, но вслух ничего не говорите что это… пусть пройдут минуты 2, 3 чтобы полностью оживить опыт… теперь скажите 2 и работайте со своим переживанием… теперь 3.

А сейчас одно важное замечание. Для тех из вас, кто весьма и визуален, обязательно не видит себя со стороны, а видит, что было тогда вокруг вас.

Например, закройте глаза и представьте, что вы едите на велосипеде по горной дороге, посмотрите на себя с боку или сверху, вот вы сейчас перед крутым спуском… А сейчас войдите внутрь образа, станьте этим велосипедистом и посмотрите на то, что вокруг вас. Это совершенно различные два переживания. Кинестетические ощущения возникают тогда, когда вы разрушаете диссоциацию (видите себя со стороны) и помещаете свою перцептивную позицию внутрь тела.

Когда вы вернетесь к упражнению снова испытаете ваши три переживания, важно, чтобы они не были диссоциированными. Вы можете начать, видя себя со стороны, потом войдите внутрь картины. Когда вы очутитесь внутри картины и переживете те ощущения, которые возникали у нас там и тогда, пожмите руки, а чтобы дать понять, что именно сейчас у вас возникло переживание.

А должен просто наблюдать за всеми теми изменениями, которые происходят с Б, когда он испытывает переживание. Наблюдайте за изменениями цвета кожи, размерами нижней губы, дыхания, позы, тонуса мышц и т. п. С Б будут происходить много изменений, которые вы можете зарегистрировать визуально.

2. Б делает тоже самое, что и в первой части упражнения: он называет номер и испытывает соответствующее переживание. Но в этот раз А не только наблюдает за изменениями, происходящими с Б, но и описывает их воздух: «Уголки вашего рта приподнимаются, кожа темнеет, дыхание высокое, поверхностное, убыстряющееся. Левая щека напряжена больше чем правая» С должен следить, базируется ли описание А на сенсорном опыте, если А скажет: «Сейчас вы выглядите счастливым, а сейчас обеспокоенным», то это не будет основано на сенсорном опыте. «Счастливый или обеспокоенный» — это суждение С должен останавливать А всякий раз, когда его высказывания не будут основаны на сенсорном опыте.

3. Сейчас Б испытывает переживания не называя номера. Б может начинать с любого переживания. А наблюдает за Б ничего не говоря до тех пор пока Б не закончит переживать. Тогда А должен сказать, какой из трех переживаний имело место. Б должен продолжать перебирать переживания, в различных порядках до тех пор, пока не научится верно идентифицировать их. Если А не угадывает, не говорите ему ничего, а продолжайте дальше. Не говорите ему, какое переживание было на самом деле, а просто продолжайте дальше. Это — способ тренировки ваших ощущений, их остроты.

4. В этот раз Б испытывает одно из переживаний, а А старается угадать содержание это переживание, настолько близко, насколько это возможно. Поверьте мне, что угадать можно очень подробно и очень точно.

В первых трех частях упражнения вы ограничивались только своим сенсорным опытом, в 4 части я предлагаю вам галлюцинировать. Это надо для того, чтобы провести четкое различие между опытами и галлюцинациями. Галлюцинации можно использовать очень эффективно и позитивно.

Тот, кто учился В. Сатир, знает, что она использует галлюцинации очень эффективно и творчески, например, в (семейной скульптуре)собрав информацию она делает паузу и перебирает визуальные образы, которые у нее есть, готовясь к скульптуре или семейному стрессовому балету. Она перебирает образы, до тех пор, пока не получает, что один из них верен.

Затем она берет образ, который удовлетворяет ее очень кинестетически, и накладывает на семью, создавая скульптуру. Это тоже (вижу-чувствую) стратегия, что и при ревности или правописании. В данном случае, галлюцинации являются частью творческого и очень эффективного процесса.

Галлюцинации не хороши не плохи, это — просто другой выбор. Но важно знать, что же именно делать.

***

Хорошо. Если какие-то замечания по последним предложениям? Некоторые из вас удивлены тем, что смогли так точно угадать содержание переживания, не так ли? Другие не угадали ничего.

Угадали вы или нет — на самом деле это не имеет значение. В обоих случаях вы получили важную информацию о том, что вы не в состоянии воспринимать и соответствует ли содержание ваших галлюцинаций тому, что вы воспринимаете. Продолжая тренироваться так, как вы делали, вы можете заметить, общаясь со своим клиентом или любимым, что ответы, которые вы от них получаете, не таковы, какие бы вам хотелось. Если вы примите это как признак того, что вы делаете, не работает, и измените свое поведение, то произойдет — что-нибудь еще. Если вы будете вести так же, то будете получать и дальше то что имели это на практике, то вы от этого семинара получите столько, сколько люди не получали еще никогда. По некоторым причинам реализовать это утверждение на практике — самое трудное на свете дело, значение вашей коммуникации — это ответ, который вы получаете. Если вы заметите, что получаете не то, что хотите, измените ваше действие.

Но чтобы это заметить, вы должны ясно отличить то, что вы получаете из вне, от того, как вы интерпретируете этот материал на подсознательном уровне, примешивая сюда свое внутреннее состояние.

Упражнение, которое мы сейчас выполним, ограничивается только одним сенсорным каналом. Упражнение должно было помочь вам считать сенсорный опыт визуальным выходом. Держа партнера за руку, вы получите определенную кинестетическую информацию. Вы можете распространить это упражнение и на аудиальную систему. Тогда А должен закрыть глаза, а Б — описать свои переживания звуками, но без слов. Тональность и темп звукоряда будут различны, и, так как глаза А будут закрыты, он будет иметь только сенсорный вход — аудиальный.

Или же вы можете думать об определенном переживании, а говорить о приготовлении ужина. В супружеских парах такое происходит довольно часто. Он создает себе образ того, как жена ему изменяет и тут же они говорят о том, как бы им выехать на природу. Он говорит: (сердито) « Как бы мне хотелось выехать с тобой, мы бы прекрасно провели время, а я бы взял топор, чтобы нарубить много дров».

Что еще делают супружеские пары, так это «борются». Знаете ли вы о кавычках? Это прекрасный стереотип. Если у вас есть клиенты с невысказанной агрессией, например, против своих начальников, и они не могут ее реально выразить, так как это было бы неадекватно (или их могли бы после этого выгнать), то обучить их стереотипу кавычек. Это прекрасно, так как ваш клиент может зайти к своему боссу и сказать: «Только что на улице какой-то человек наступил мне на ногу и сказал: „Ты глупый сопляк“ А я то знал что ему ответить. А вы чтобы сделали, если бы вас кто-то обозвал глупым сопляком? Вот так прямо на улице? „ Люди почти не знают метауровней если отвлечь их внимание содержанием, однажды я читал лекцию группе психологов, которые были весьма обидчивы и задавали много глупых вопросов, я сказал им о стереотипе кавычек. Затем я привел пример — и даже сказал, что я делаю как М. Эриксон рассказал мне как он останавливался на индюшачьей ферме, индюки страшно шумели и ночью он даже проснулся от этого шума, не зная что же делать. Однажды он вышел из дома, и я повернулся лицом ко всем психологам — и увидел, что со всех сторон окружен индюками, сотнями индюков. Индюки тут, индюки — там, индюки везде. И он посмотрел на них и сказал: „Вы, индюки“. человека два в той аудитории поняли, что я делаю и были шокированы до онемения. Я стоял на сцене перед этими людьми, которые платили мне своим вниманием и говорил: «Вы индюки“ и они не знали, что же делать. Они сидели и серьезно кивали головами.

Если вы будете конгруэнтным, то они и не узнают если вы отвлечете людей, интересным содержанием, то можете экспериментировать с любым стереотипом. Когда я сказал: «Сейчас я расскажу историю про Милтона» все искали «пространство содержания» и там утонули.

В середине своего рассказа я даже отвернулся и сдержанно посмеялся потом я развернулся обратно и закончил свои рассказ. Они подумали что это — странное поведение или объяснили это тем, что я готовлю их к самой смешной части рассказа. (Милтон отвернулся и рассмеялся). В конце дня эти люди подходили ко мне и говорили: «Я хочу сказать, как это было для меня важно», а я отвечал: «Спасибо. Вы слышали историю о Милтоне? Я не хотел бы чтобы вы думали, что это история про вас! « Вы можете тренировать любое новое поведение и это будет выглядеть так как будто это делаете не вы, кавычки вам дают больше свободы экспериментирования, для достижения гибкости поведения

— ведь это означает, что вы можете делать буквально все. Я могу войти в ресторан, подойти к официанту и сказать: «Я вошел в умывальную, а этот парень подошел и сказал подмигни» и посмотреть, что произойдет дальше. Она подмигнет, а скажу: «Ну не странно ли? „ И пойдет прочь. Это был не я, так что нечего мне об этом беспокоится — это хороший прием для увлечения личной свободы. Вы можете больше не отвечать за свое поведение, так как — это «поведение кого-то другого“.

На одной конференции для психиатров я подошел к кому-то и сказал: «Сейчас я был на лекции с доктором Х, и он сделал такую вещь, какую я не видел, чтобы кто — ни будь делал. Он подошел к одному человеку, поднял его за руки вот так, и сказал: «Смотрите на эту руку, затем я провел гипнотическое внушение и погрузил этого человека в гипнотическое состояние. Затем я хлопнул его по животу, чтобы вывести его из этого состояния и сказал: «Он себе позволяет странные вещи, не так ли? « Он ответил: «Да, конечно, он не должен позволял себе ничего подобного, а вы? « «О, никогда! «

— никогда ответил он.

Кавычки также прекрасно работают в семейной терапии, когда члены семьи соперничают, постоянно спорят, и не слушают друг друга и терапевтов, вы можете склонить и сказать: «Я рад, что сейчас имею дело с такой ответственной семьей, потому что, работая с предыдущей семьей, я должен был смотреть на каждого и сказать: „захлопни свой рот! « Вот что я был вынужден им сказать: «Это напоминает мне группу которую мы вели в Сан-Диего. Там собирались где-то 150 человек и мы им сказали: «Следующее, о чем мы вам хотим сказать, то, как пары соперничают“.

«Ну, если бы ты мне это сказал, ты знаешь, что я бы тебе ответила? « « Ну если бы ты мне сказала, что я должен это сделать, я бы послал тебя к черту! « « Послушай, если бы ты мне когда-нибудь это сказал, то я бы взяла и так… « Неприятно лишь то, что кавычки скоро теряются и пара переходит к реальной борьбе. Большинству из вас кавычки известны по семейной терапии. Вы спрашиваете: «Как дела? « и если они не начнут сразу же спорить, то делают это в кавычках, потом теряют их и спорят уже по настоящему. Все невербальные аналоги поддерживают это. Кавычки — это диссоциативный стереотип, и когда диссоциация разрушается, идут кавычки.

Печаль обычно представляет собой подобный стереотип. Печалящийся человек делает следующее: он создает СКОНСТРУИРОВАННЫЙ зрительный образ и видит, например, себя вместе с любимой, которая умерла, уехала или как-то по другому стала недоступной. Реакция, называемая «печалью» или « чувством потери» — это сложная реакция на диссоциацию, свою отделенность от этих воспоминаний. Он видит себя вместе со своей любимой, вспоминает это чудное время и чувствует себя опустошенным, поэтому что он НЕ НАХОДИТСЯ СЕЙЧАС ВНУТРИ ЭТОЙ КАРТИНЫ. Если бы он вошел внутрь этой самой картины, которая и стимулирует печаль, он открыл бы в себе те самые кинестетические чувства, которые он разделял с той, которую потерял. Это могло бы служить ему ресурсом для конструирования чего-то нового в своей жизни, вместо того, чтобы быть триггером для тоски и печали.

Вина устроена несколько по-другому. Существует множество способов почувствовать себя виновным. Лучший из всех способов это создать образ лица какого-то человека в тот момент, когда вы сделали ему что-то неприятное. Это визуальный эйдетический образ. Таким образом вы можете почувствовать себя виновным в чем угодно. Но если вы выйдите из этой картины, другими словами, обернете ту процедуру, которую мы проделали с печалью, то перестаньте чувствовать вину, так как буквально увидите все по-новому получите новую перспективу.

Звучит это очень просто, не правда ли? Это и есть очень просто.

Из ста депрессивных пациентов, которых я видел, у девяноста девяти был именно этот стереотип. Сначала он визуализирует и (или говоря себе о некотором переживании, которое действует на них угнетающе. Но в сознании у них всех — кинестетические чувства. Они используют соответствующие слова: «тяжело, тяготит, давит, тянет». Но если вы зададите им определенные вопросы об их чувствах, они дадут вам элегантное невербальное описание того, как они создают свою депрессию. «Как вы узнаете о том, что у вас депрессия? « «Давно ли вы чувствуете себя таким образом? « «Когда это началось? « Точность вопросов совершенно не нужна, вам они нужны только для того, чтобы оценить процесс.

Депрессивные пациенты обычно создают серию визуальных образов сконструированных и неосознаваемых. Обычно они и представления не имеют о том, что создают какие-то образы. Некоторые из вас столкнулись сегодня с этим явлением. Вы говорите, что ваш партнер оценивает что-то визуальное, а он отвечает: «А я и не знаю об этом! « и он действительно не знает, поскольку не осознает.

Очень многие люди, которые мучаются от своей полноты, проделывают ту же самую вещь. Они слышат гипнотический голос, который говорит: «Не ешь пирожное, которое стоит в холодильнике! „ «Не думай о конфетах, которые стоят в буфете в гостиной! « «Не ощущай голода! « Многие совершенно не понимают того, что это не запреты, а, фактически разрешение на соответствующее поведение. Чтобы понять предложение: «Не думай о голубом“, вы должны оценить значение слов и подумать о голубом.

Если ребенок находится в опасной ситуации и вы скажете ему: «Не упади! », он чтобы понять, что вы ему сказали, должен в какой-то репрезентативной системе оценить смысл слова «падать». Это внутреннее представление особенно если оно кинестетическое, обычно имеет своим результатом поведение, которое родители хотят предотвратить. Но если вы дадите позитивные инструкции, например: «Будь острожен держи равновесие, иди медленнее», внутренние репрезентации помогут ему справиться с ситуацией.

Мужчина: Не могли бы вы подробнее рассказать о вине? Вина подобна всему остальному. Это только слово. Вопрос состоит в том, какой опыт соответствует этому слову? Люди годами ходят в психиатрические учреждения разного рода и говорят: «Я перед всем виноват».

«Услышав слово „вина“, психиатры говорят: „Да, я понимаю что вы имеете в виду“. Если бы тот же самый человек сказал: „Я страдаю от Х“, то терапевт и не подумал бы даже, что понимает этого человека.

Суть состоит в том, что мы стараемся понять, как устроена депрессия, ревность или вина, что за процесс скрывается за этими словами.

Каким образом человек узнает, что он переживает чувство вины. Мы привели пример — (но это только один пример) того, каким образом можно испытывать чувство вины, создавая образ человека, которого вы обидели, а потом реагируя на этот образ неприятными чувствами. Существуют и другие способы почувствовать себя виноватым. Вы можете создавать сконструированные визуальные образы, или высказывать себе вербально упреки. Подобных способов существует великое множество. В каждом случае важно определить, как человек создает эйдетические образы, вы можете заставить его изменить эйдетический образ на сконструированный.

Если он пользуется сконструированными образами, можно заменить их на эйдетические. Если он что-то говорит себе, заставьте его петь.

Если у вас достаточно разработан сенсорный аппарат, что позволяет вам определить стадии процесса, через который человек проходит, создавая различные явления, которые ему неприятны и от которых он хотел бы избавиться, то это дает вам много точек вмешательства в этот процесс. Вмешательство может, например, состоять в замене одной системы другой, так это разрушает стереотип.

У одной женщины была фобия высоты. Наш кабинет находился на четвертом этаже. Я попросил подойти ее к окну, посмотреть вниз и рассказать мне, что при этом с ней происходит. Первый раз она ответила, что страшно волнуется и начинает задыхаться. Я сказал ей, что это неадекватное описание. Я хотел знать, как она доходит до такого состояния.

Задавая ей много вопросов, я понял, что сначала она создает сконструированный образ самой себя, как она падает, затем испытывает ощущение падения, потом ощущает тошноту. Все это происходит очень быстро, и образы оставались вне сознания.

Затем я попросил ее снова подойти к окну, но при этом петь про себя национальный гимн. Сейчас это звучит глупо, но тем не менее, она подошла к окну и посмотрела вниз без фобической реакции. А ведь от этой фобии она страдала многие годы.

Однажды у нас на семинаре был индейский шаман, и мы обсуждали с ним различные кросс — культурные приемы, которые приводят к быстрым и эффективным изменениям. Если человек страдает от головной боли, то один полугештатильский прием заключается в том, чтобы посадить человека в пустое кресло, поставить перед ним другое пустое кресло, предложить ему интенсифицировать ощущение боли и увидеть, как она превращается в облако дыма над пустым креслом. Постепенно это облако применяет образ этого человека, с кем были невыяснены отношения, и с этим вы можете что-то делать. И этот прием работает — головная боль исчезает.

Этот шаман всегда носил с собой лист белой бумаги, когда к нему кто-то приходил и говорил: «У меня болит голова, помогите мне пожалуйста», шаман отвечал: «Хорошо, но сначала я попрошу вас в течении пяти минут внимательно смотреть на этот лист бумаги, потому что для вас он представляет большой интерес» Общее в этих двух вмешательствах то, что в обоих случаях осуществляется изменение репрезентативной системы. Вы разрушаете процесс, через который человек проходит, создавая различные явления, которые ему мешают, приковывая его внимание к иной репрезентативной системе, нежели та, из которой человек обычно получает сообщение о боли. Результаты в обоих случаях идентичны. Интенсивно изучая лист белой бумаги или интенсифицируя боль и превращая ее в образ над креслом, вы делаете одно и то же. Вы меняете репрезентативные системы, а это действительно глубокое вмешательство в случае любой проблемы. Все, что меняет стереотип или последовательность событий, через которые проходит человек внутри себя, реагируя на внутренние или внешние стимулы, делает нежелательные явления невозможными.

У нас был пациент из Калифорнии, который, когда видел змею (неважно, на каком расстоянии и кто при этом рядом с ним находился) пугался и его зрачки немедленно расширялись. Мы находились достаточно близко от него, чтобы заметить это. Он создавал образ змеи, летящей в воздухе. Этот образ был вне сознания, пока мы его не открыли. Когда пациенту было шесть лет, кто-то неожиданно швырнул в него змею, чем его ужасно напугал. И до сих пор он реагирует на внутренний образ летящей змеи кинестетическим ответом шестилетнего ребенка. Одна из вещей, которую мы смогли сделать, это изменить содержание картины.

Мы заставили его создать образ человека, шлющего ему воздушные поцелуи. То, что мы действительно сделали — так это изменили порядок, в котором функционировали репрезентативные системы. Сначала мы заставили его отреагировать кинестетически и лишь затем -создать внутренний образ. Это сделало существование фобии невозможным.

Вы можете устранить любой ограничение, которое представляется уникальным достижением данного человека. Если вы поняли, из каких шагов состоит процесс, то вы можете поменять порядок шагов, изменить их содержание, ввести новый шаг или изъявить один из существующих.

Вы можете сделать много интересных вещей. Если вы считаете, что важным условием изменения является «понимание истоков проблемы и ее глубокого скрытого значения» и что вы должны иметь дело с содержанием и в результате с его изменением, то вероятнее всего, на изменение человека у вас будут уходить годы.

Если вы будете работать с формой, то вы достигните по крайней мере таких же хороших результатов, как если бы вы работали с содержанием. Инструменты, направленные на изменение формы, гораздо более доступны. Изменить форму гораздо легче, и изменения получаются более устойчивыми.

Что за вопросы вы задаете, чтобы выявить шаги процесса? Попросите пациента вспомнить о неприятном переживании. Спросите когда он испытал это в последний раз, или что бы случилось, если бы он пережил приступ прямо здесь сейчас. Или пусть он вспомнит, когда это с ним случилось в последний раз. Любой из этих вопросов вызовет те самые невербальные реакции и ответы, которые мы здесь вам продемонстрировали. Когда я здесь на нашем семинаре задаю кому-либо вопрос, то получаю невербальный ответ более быстрый и точный, чем осознанный вербальный.

«Как вы узнаете о том, что в данный момент испытывает фобию, а в другой момент нет? Как вы узнаете? — вопросы этого типа дадут вам информацию обо всем, что вам нужно. Люди имеют тенденцию скорее демонстрировать это, нежели вводить в сознание.

Наша книга «Структура магического» посвящена тому, что мы называем «мета-модель» Это — вербальная модель, способ слушания формы, а не содержания высказывания. Одно из специфических отличий» мета-модели» — это т. п. «неспецифический глагол». Если я ваш клиент и говорю вам: «Мой отец пугает меня» — то понимаете ли вы, о чем здесь идет речь? Нет, конечно, нет. Это все равно, как если бы я сказал: «Мой отец Х меня», потому что для одного человека это означает, что отец прикладывает к его виску дуло пистолета, а для другого — что отец просто ходит по комнате и ничего не говорит. Так что предложение « Мой отец пугает меня» несет в себе очень мало содержания. Оно просто указывает на то, что имеет место какой-то неспецифический процесс. Но конечно, следует быть внимательным, чтобы не пропустить момент, когда человек адекватно специфицирует с помощью языка какой-то фрагмент своего опыта.

Одна из вещей, которой учит мета-модель — это задавание вопросов специфицирующих процесс, обозначаемый глаголом «пугает». «Как именно он пугает вас? „ „Как именно вы узнаете, что вы испытываете депрессию, вину или фобию? « «Знать“ -это еще одно слово, подобное слову «пугать“.

Оно не специфицирует процесс. Так что, если я скажу: «Я ДУМАЮ, что у меня есть проблема», это ничего не скажет вам о процессе. Если вы спросите: «Да, но как вы об этом думаете? „, человек сначала ответит: „Что? « Но, пройдя через начальный шок от того, что ему задали столь странный вопрос, он начнет демонстрировать вам процесс, сначала невербально. Он скажет: «Ну, так прямо и думаю“ (глаза и голова идут прямо влево вверх). Или: «Ах, я не знаю. Вы знаете, это просто мысль, которая ко мне пришла“. (глаза и голова идут влево вниз). Комбинация использования неспецифических глаголов и невербальной спецификации — движение глаз и тела — даст вам ответ на вопрос, будет ли этот ответ осознанным или нет.

Если вы будете продолжать задавать вопросы, человек обычно осознает процесс и объясняет вам, что происходит, хотя делает это с пренебрежением к вам, поскольку каждый убежден, что у всех процессы протекают точно также, как и у него. Один известный терапевт очень серьезно сказал нам однажды: «Каждый взрослый, интеллигентный человек всегда мыслит образами» Но это утверждение касается только ЕГО.

Это его способ организации большей части своей сознательной активности. И более чем к половине населения этой страны его утверждение не имеет никакого отношения.

Очень часто на подобных семинарах люди задают вопросы такого типа: «Что вы делаете с теми, кто находится в депрессии? „ (указывает на себя). Слова „с теми“ неспецифированны, они не имеют референта в опыте, но невербальная коммуникация в этом случае весьма специфична, и люди делают то же самое с другими вербальными процессами. Если вы научитесь идентифицировать невербальные признаки, вам станет совершенно ясно, как работает процесс. Человек обычно приходит и говорит: «Ну, у меня есть проблема“, а его невербальное поведение уже демонстрирует вам, как он ее продуцирует.

Итак, вопросы типа «Как именно? „ или «Как вы узнаете? « обычно дают вам полную невербальную спецификацию процесса, через который проходит человек. В «структуре магического“ содержится полная спецификация того, как задавать соответствующие вопросы, используя метамодель.

Один наш студент научил мета-модели сестринский персонал одной больницы так, если пациент говорил: «Я уверен, что мне станет хуже», или «Я больше не смогу подняться», сестра спрашивала его: «Как вы об этом узнаете? « и продолжая затем задавая вопросы по мета-модели помогая пациенту осознать ограниченность своей модели мира.

Результат состоял в том, что средний срок пребывания больных в этой больнице снизился с четырнадцати до двенадцати дней.

Вся идея мета-модели дает вам возможности систематического контроля над языком. Когда мы начали обучать мета-модели наших студентов, результат был следующий: сначала они ходили и мета-моделировали друг друга, примерно в течении недели. Затем они начали слышать, что говорят они сами. Иногда они останавливались на середине фразы, поскольку начинали слышать себя. Это — еще одно свойство мета-модели: она учит слушать не только других людей, но и себя.

Затем произошло следующее: они обратились внутрь себя и начали моделировать свои внутренние диалоги. Это превратило их внутреннюю речь из терроризирующего факта в нечто полезное.

Мета-модель — вещь действительно упрощенная, но именно она служит основанием всего, что мы делаем. Без нее, и без систематического контроля над ней вы будете работать неряшливо.