Анри как бы случайно коснулся ее пальцев и ощутил в них дрожь.
      "Да она волнуется, - подумал виконт, - значит, я произвел на нее впечатление".
      Правда, победа над женой буржуа не очень-то могла польстить
      Самолюбию виконта, привыкшего к победам над куда более знатными дамами.
      "Но, в общем-то, - подумал Анри, - какая разница? Ведь и знатные женщины и незнатные одинаково любят своих мужей и одинаково легко предают их, соглашаясь стать любовницами".
      Анри держал перед собой неоконченную вышивку и делал вид, что старательно ее рассматривает. Но на самом деле он смотрел поверх ее на стройную фигуру сидящей в кресле женщины.
      - Я не хочу, чтобы вы думали обо мне плохо, - сказал он, - меня в самом деле заинтересовала работа, и к тому же ваш дом построен с таким вкусом, а обстановка изысканна, что я не мог себе позволить проехать мимо.
      Женщина поднялась и прикрыла дверь, ведущую в коридор.
      - Вы очень любезны, месье, и говорите комплименты, которых я не заслуживаю.
      - Это вы, мадам, не заслуживаете комплиментов? Неужели ваш муж не повторяет вам несколько раз в день, что вы прекрасны.
      - Я люблю своего мужа, - просто сказала женщина.
      Виконт улыбнулся. Он всегда слышал такое в ответ на уверения в своей любви. И тут он пристальнее рассмотрел женщину, беседующую с ним. Пока она находилась в сумрачной комнате лицо ее казалось прекрасным, а теперь, когда она стояла, облокотившись локтями на подоконник и подперев голову руками, стало заметно, она не так молода, как казалось вначале, а взгляд ее карих глаз довольно простоват.
      "Чего можно ожидать от жены буржуа, - подумал Анри, - неужели тебе мало знатных дам, что ты, присытившись их прелестями, пытаешься вторгнуться в чужое сословие?"
      - Благодарю вас, мадам, - Анри вернул вышивку, - как-нибудь в другой раз я еще загляну в ваше окно и надеюсь, вы не обидетесь на меня.
      - Что вы, месье, мне так приятно было с вами поговорить, разочарованная женщина вновь опустилась в кресло и принялась за вышивку.
      Но она все еще продолжала поглядывать на окно, ожидая, что виконт скажет ей что-нибудь еще.
      Но тот прикоснулся рукой к шляпе, кивнул и тронул поводья. Конь медленно пошел по улице. Анри сидел в седле грустный и угрюмый. Ничто не могло его
      Развеселить, он уже сожалел о том, что направил Александра Шенье к мадемуазель Аламбер и начал волноваться, не приняло бы дело скверный оборот. В его планы входило только напугать Констанцию, доставить ей неприятности, но ни в коем случае не крупные. Ведь та не стала делать так, чтобы его отношения с Колеттой были преданы огласке, хотя это находилось в ее власти. А Констанция могла это
      Сделать куда как изящно, оставаясь при всем в тени.
      "Нет, - думал Анри, - лучше оставаться друзьями, чем быть врагами. И пусть Констанция будет для меня недостижимой мечтой, женщиной, о которой иногда можно подумать. Ведь признайся себе, Анри, лица многих своих любовниц ты забыл, несмотря на то, что уверял их в своей любви. И может, многие из них забыли тебя. Так что усмири свою гордыню, поезжай к Констанции, попроси у нее прощения".
      Но слишком зол был виконт на свою подругу, чтобы безотлагательно ехать к ней.
      "Завтра, я поеду завтра, - решил виконт, - а сейчас домой. Нужно успокоить мысли, иначе вновь не смогу сдержаться, а мне не хотелось бы, чтобы Констанция видела меня с перекошенным от злобы лицом. Она права, супружество страшно не потерей выбора, а именно ссорами".
      И он отправился к себе домой, чтобы хорошенько подумать над своими отношениями с Констанцией.
      Александр Шенье, подъехав к дому Констанции Аламбер, не спешил слезть с коня. Он понимал, что не сможет сдержаться и сразу же набросится на мадемуазель Аламбер с упреками. А ему не хотелось выглядеть эдаким мальчишкой, не умеющим поддерживать светские отношения.
      Наконец, все тщательно обдумав, он постучал в дверь. Ему открыла Шарлотта. Пухлые губы темнокожей девушки тут же расплылись в улыбке, немного слащавой и снисходительной.
      - Я сейчас доложу о вас, шевалье, подождите немного.
      Александр Шенье мерил холл шагами, его подкованные сапоги громко стучали по каменным плитам пола.А Шарлотта тем временем ждала решения Констанции.
      Та тяжело вздохнула:
      - Боже мой, еще один. Как мне опостылели эти мужчины, они не могут решить свои проблемы сами и поэтому в собственных неудачах обвиняют женщин. Ну что же, Шарлотта, пусть немного подождет, потом проведешь его ко мне.
      В комнате все еще было сыро, правда, мокрые дрова из камина исчезли, а на их месте жарко пылали зажженные горкой поленья. Влажный паркет набух и сделался матовым.
      Констанция, уже переодевшись, вышла в гостиную. Вскоре послышались тяжелые шаги на лестнице и Шарлотта пропустила к своей госпоже Александпа Шенье.
      Тот стоял перед Констанцией и не решался начать разговор. Вся его решимость куда-то исчезла, лищь только он встретился взглядом с улыбающимися, лучащимися счастьем глазами Констанции Аламбер.
      Александр склонил голову.
      - Мадемуазель...
      - Шевалье, вас привело ко мне что-то важное?
      - Да, мне кое-что стало известно.
      - Ах, вот оно что! - улыбнулась Констанция. Я думаю, шевалье, вам пришлось встретиться с виконтом Лабрюйером?
      - Да, он рассказал мне правду.
      - Он рассказал вам всю правду, шевалье, к тому же умолчав о нескольких немаловажных деталях. Шевалье нахмурил брови.
      - Вы слишком коварны, мадемуазель, и мне не хотелось бы слушать ваши оправдания.
      - Ого, шевалье, оказывается, вы можете быть и злым!
      - Жизнь меня научила этому, мадемуазель.
      - Ну что ж, надеюсь, жизнь научит вас и другому.
      Наконец-то Александр Шенье сумел совладать со своим волнением.
      - Простите за мою резкость, мадемуазель, но я в самом деле очень взволнован. И есть от чего. Я хотел бы написать письмо Колетте.
      - По-моему, шевалье, вы отлично справлялись с этим сами.
      - Нет, мадемуазель, мне хотелось бы, чтобы его написали вы.
      - Что ж, садитесь, я продиктую вам. Но Констанция тут же осеклась, такой злобой сверкнули глаза молодого человека.
      - Нет, мадемуазель, я хотел бы, чтобы письмо было написано вашей рукой.
      Интересно, - проговорила Констанция, - неужели вам не хочется, чтобы Колетта думала, что это у вас такой чудесный слог?
      Хватит шуток, мадемуазель, и колкостей, садитесь и пишите.
      Ну что ж, это очень интересно, - Констанция Аламбер все еще пыталась казаться веселой. - Теперь мы с вами, шевалье, поменялись ролями - я пишу, а вы диктуете.
      Констанция открыла крышку секретера, с грохотом поставила стул и обмакнула перо в чернила.
      - Я слушаю вас, шевалье, только учтите, у меня не так много свободного времени. Александр наморщил лоб.
      - Пишите: "Моя Колетта! Я должна попросить у тебя извинения..."
      Констанция засмеялась:
      - Извините, шевалье, но это не мой стиль, я никогда не прошу простить меня, и девочка сразу же догадается, что письмо написано под диктовку.
      - Мадемуазель, не вынуждайте меня применять силу!
      - И каким же это образом? - Констанция отложила перо в сторону и вместе со стулом повернулась к шевалье.
      - Вы будете писать или нет?
      - Я смогу писать только разумные вещи, а вы предлагаете огорчить мою подопечную.
      Ярость ослепила Александра Шенье, и он со звоном вытащил шпагу и направил острие в шею мадемуазель Аламбер.
      - Я прошу вас, мадемуазель, пишите!
      - Да, вы в самом деле влюблены, - отвечала на этот выпад Констанция, прикасаясь мизинцем к остро отточенной шпаге.
      - Пишите, мадемуазель, иначе я не ручаюсь за себя.
      - Шевалье, но неужели вы способны убить беззащитную женщину?
      - Вы сломали жизнь Колетты. Но еще можно все исправить, мадемуазель, и я всего лишь принуждаю вас к благому поступку.
      - А если я не стану писать под вашу диктовку? Острие шпаги чуть сильнее прижалось к коже, оставив на ней маленькую вмятинку.
      - Ну что же, шевалье, смелее, я не собираюсь писать Колетте, я не собираюсь коверкать ее будущую жизнь, ведь девочка не простит мне этого.
      - Мадемуазель, пишите, или же я убью вас! - острие шпаги красноречиво напомнило о себе болью.
      - Я не боюсь вас, Александр, - сказала Констанция, - вы всего лишь интересны мне как довольно редкий субьект. Ну почему, шевалье, вы не хотите довольствоваться положением любовника и вам обязательно нужно стать мужем?
      - Мы так решили с Колеттой, - не очень-то убежденно сказал Александр и немного отодвинул острие шпаги так, чтобы то не причиняло Констанции боли.
      - Вы обманываете себя, дорогой мой, а я желаю вам добра, вам и Колетте. Возможности у любовника куда большие, чем вы можете себе представить, ведь в обязанности мужа входит не только любить жену, но и содержать ее.
      - Я прошу вас не напоминать о моей бедности, мадемуазель.
      - Но что же делать, если она сама напоминает о себе.
      Констанция, усмехнувшись, осмотрела Александра с ног до головы. Потертый мундир, не очень-то новый плащ, лишь только шпага сверкала новым посеребренным эфесом.
      Если вы не послушаете меня, шевалье, и поддавшись на уговоры виконта Лабрюйера похитите Колетту, то знайте - ни вы, ни она никогда не будете счастливы.
      Пишите, мадемуазель, - голос Александра дрожал.
      Нет, я не могу взять на свою душу такой грех, - Констанция скомкала начатое письмо.
      Что вы делаете, мадемуазель?
      Я всего лишь пекусь о вашем счастье.
      Вы не имеете права так поступать!
      Это решать мне, шевалье. Ну что ж, вы решили убить меня, так убивайте, - и Констанция запрокинула голову.
      Ее длинная стройная шея напряглась, а чтобы усилить впечатление, мадемуазель Аламбер раздвинула ворот платья.
      - Колите, шевалье, если вам приятен вид моей крови.
      И тут Констанция не на шутку перепугалась: подрагивающий клинок впился ей в горло. Она вскрикнула и отпрянула. Александр Шенье выронил шпагу из рук.
      Констанция с ужасом прислушивалась к боли, а затем прикоснувшись пальцами к шее, поднесла их к глазам: кровь текла по ее руке.
      - Простите меня, мадемуазель, - бросился на колени Александр Шенье, на меня нашло какое-то затмение, простите!
      Констанция приложила платок к ране.
      - Бедный мальчик, вы, наверное, в самом деле влюблены до умопомешательства. Ну что вам такого мог сказать виконт Лабрюйер? За что вы хотели убить меня?
      В глазах молодого человека стояли слезы. Он готов был отдать все, лишь бы только вернуть время назад, лишь бы только не текла кровь по белоснежной шее Констанции Аламбер.
      - Он сказал, что вы принуждаете Колетту выйти замуж за Эмиля де Мориво.
      - Ее принуждает мать, - ласково ответила Констанция, - и Колетта сама не решится ее ослушаться.
      - Но как же быть с нашей любовью?
      Уголки плотно сжатых губ Констанции дернулись.
      - В слове "муж", дорогой мой, не звучит любовь, а вот в слове "любовник" оно присутствует. Подобное никогда не приходило вам в голову, шевалье?
      - Простите меня, - Александр Шенье прикрыл глаза и из-под опущенных век показались слезы.
      - Вам стыдно? - спросила Констанция.
      - Мне стыдно, мадемуазель, за свой поступок, но я все равно добьюсь своего, Колетта будет моей женой.
      - Ну что ж, - вздохнула Констанция, - тогда мне придется прибегнуть к крайнему средству. Ведь вы считаете Анри Лабрюйера своим другом?
      - Он очень много сделал для меня.
      - А вам не показалось странным, шевалье, что до поры до времени он молчал и только сейчас решился открыть вам глаза на мое так называемое коварство?
      - Мадемуазель, прошу вас, расскажите мне все иначе я начну теряться в догадках и не пойму, кто мне друг, а кто мне враг.
      - Хорошо, шевалье, но прошу ничему не удивляться. Многое из услышанного вами покажется странным и даже непристойным, но вы сами просили меня рассказать все, ведь, не зная правды, невозможно принимать правильные решения. Вы со мной согласны, шевалье?
      - Да, мадемуазель.
      - Так вы готовы знать правду или все-таки предпочитаете оставаться в блаженном неведении?
      - Я готов ее выслушать, мадемуазель. Александр Шенье все еще стоял на коленях перед Констанцией Аламбер, все еще тонкой змейкой сочилась кровь из раны на шее женщины.
      - Вы знаете, шевалье, кто такой Эмиль де Мориво?
      - Мне приходилось с ним встречаться, мадемуазель, он мой учитель фехтования в гвардейской школе.
      - Но это всего лишь одна из его ипостасей.
      Шевалье широко раскрытыми глазами посмотрел на Констанцию.
      - Неужели вы хотите сказать, мадемуазель...
      - Да, именно. Он был моим любовником.
      - Как я раньше не догадался об этом, - воскликнул Александр Шенье.
      - Да-да, дорогой шевалье, он был моим любовником.
      - И вы, мадемуазель, согласны, чтобы он завладел Колеттой?
      Мадемуазель Аламбер улыбнулась.
      - Как муж, только как муж. Роль любовника я прочу вам.
      Так вот в чем дело, - догадался Александр, - вы помогли мне лишь с целью отомстить Эмилю де Мориво?
      - Не только с этой целью, шевалье, ведь я еще люблю Колетту, вы упускаете это из виду.
      - Простите, мадемуазель, но я не совсем понимаю вас...
      Но Констанция пропустила это замечание мимо ушей.
      - А теперь мне хотелось бы открыть вам глаза на роль виконта Лабрюйера во всей этой истории.
      - Неужели, мадемуазель Аламбер, и он взялся помогать мне, не имея в виду помочь Колетте? Мадемуазель Аламбер рассмеялась.
      - Виконт не из тех людей, которые готовы помогать бескорыстно. Ведь он мой друг и, узнав о предательстве Эмиля де Мориво, по-своему взялся помочь мне.
      Лицо шевалье напряглось. Он уже догадывался о самом для себя страшном, но не решался самому себе в этом признаться.
      И Констанция нанесла последний сокрушительный удар по самолюбию Александра Шенье.
      - Виконт Лабрюйер не так безобиден, как это может показаться. Он соблазнил вашу Колетту, лишил ее невинности.
      - Я не могу поверить в это, мадемуазель.
      - Поверить придется, Колетта сама рассказала мне обо всем. Это правда, шевалье, мне нет смысла вас обманывать. Анри посмеялся над вами. Надев маску Друга, виконт завладел невинностью Колетты.
      - Я не хочу в это верить, мадемуазель.
      - Но это правда и лучше знать ее, чем и далее тешить себя обманом.
      Шевалье не отрываясь смотрел в глаза Констанции. Ему хотелось видеть там ненависть, презрение, но из очей мадемуазель Аламбер струилось лишь спокойствие и сочувствие к обманутому молодому человеку.
      - Я верю вам, мадемуазель, - ответил он и не в силах больше сдерживать себя, зарыдал. Его плечи вздрагивали, а сквозь пальцы, прижатые к глазам, текли слезы.
      - Ну почему так случилось? - сквозь плач говорил шевалье. - Ну почему я узнал обо всем последним? Как могла Колетта предать меня?
      - Успокойтесь, шевалье, - Констанция как ребенка гладила по голове молодого человека, - это всего лишь жизнь и право, не стоит так убиваться из-за какой-то ерунды. Ведь все живы, все счастливы, Колетта по-прежнему любит вас, а то маленькое недоразумение с виконтом Лабрюйером лишь кое-чему научило неопытную девушку.
      Каждое слово Констанции Аламбер звучало для Александра Шенье приговором, приговором его любви. Теперь он смотрел на самого себя по-другому. То, что ранее
      Казалось молодому человеку прекрасным и возвышенным, выглядело теперь смешным и вместе с тем страшным. Смешным по своей нелепости и страшным по неожиданности.
      - Мадемуазель, - прошептал Александр, - я не знаю, что мне делать дальше.
      Молодой человек был настолько растерян, что Констанция не могла оставаться равнодушной к его страданиям, к тому же она сама являлась их причиной.
      - Это всего лишь жизнь, - повторяла она, - шевалье!
      Но Александр упрямо повторял:
      - Все предали меня...
      Его голова покоилась на коленях Констанции, шпага лежала на полу.Женщина гладила курчавые волосы юноши, путаясь в них пальцами.
      - Мадемуазель, я не хотел причинить вам боль.
      - Да полноте же! Все происшедшее, шевалье, не стоит ваших слез. Не стоит думать об этом как о чем-то серьезном. Вы же видите, мир остался прежним, ничего в нем не изменилось.
      - Но моя душа! - воскликнул Александр Шенье. - Вы не представляете, мадемуазель, что там сейчас творится, какие чувства обуревают меня.
      - Простите и вы меня, - прошептала Констанция, - меньше всего я хотела кому-то причинять боль. Ведь, поверьте, мне самой достаточно пришлось пережить, чтобы
      Знать цену страданиям и слезам.
      Мадемуазель Аламбер взяла Александра за плечи и отстранила его от себя.
      "Настоящий ребенок, - подумала про себя Констанция, - так можно страдать только влюбившись первый раз в жизни. Но лучше узнать цену предательства в юности, когда еще есть силы пережить ее, чем потом разочаровываться во всей своей прежней жизни".
      Александр робко протянул руку и застыл, не решаясь прикоснуться к ранке на шее Констанции.
      - Кровь так и не остановилась, мадемуазель.
      - Но ведь точно так же, шевалье, сейчас кровоточит ваше сердце.
      - Я не хотел этого!
      - Ну тогда мы квиты, - сказала Констанция и взяла руку шевалье в свои ладони, - вы боитесь меня, - почти беззвучно произнесла Констанция. - Я так виновата перед вами, - и она прижала руку Александра к своей груди.
      Тот испуганно посмотрел на женщину, но заметив легкую улыбку на ее губах, просветлел лицом.
      - Глядя на вас, мадемуазель, я не могу испытывать к вам ненависти.
      Констанция поцеловала его в лоб и обняла за плечи.
      Александр Шенье так и не поднялся с колен. Щеки его горели румянцем.
      - Вы добрая, - неожиданно сказал он и провел тыльной стороной ладони по щеке женщины.
      - Нет, я злая, - покачала головой Констанция, - я очень злая - и это жизнь сделала меня такой.
      - Не правда, если вы, мадемуазель, понимаете, что поступили дурно, значит вы добрый человек.
      - Я никогда не раскаиваюсь в содеянном, - возразила ему Констанция Аламбер, - что бы потом не случилось в жизни.
      - Да, мадемуазель, человек всегда найдет себе оправдание - и будет прав.
      Их пальцы переплелись, и шевалье с почти детским интересом заглянул в похорошевшее лицо женщины Губы ее приоткрылись, приглашая к поцелую. А он все не решался, все медлил, не зная, чудится это ему или Констанция в самом деле хочет его поцеловать.
      - Ну что же вы, шевалье, такой нерешительный, а еще хотели меня убить.
      Но Александр Шенье вместо того, чтобы поцеловать Констанцию, прикоснулся губами к ранке на шее.
      Странная дрожь прошла по телу Констанции, когда она ощутила одновременно и удовольствие и боль.
      - Осторожно, шевалье, мне больно.
      Но Александр уже не слышал слов женщины. Он скользил руками по ее телу, терся щекой о плечо, гладил губами подбородок.
      Констанция попыталась остановить его, но Александр отстранил ее руку и вновь принялся ласкать.
      - Какой вы смешной, вы точно котенок, шевалье, третесь, только что не мурлыкаете.
      Александр Шевалье боялся поднимать взгляд, его пальцы все сильнее и сильнее дрожали, страсть овладевала всем его существом.
      И Констанция Аламбер постепенно распалялась, чувствуя рядом с собой охваченное желанием молодое тело Александра Шенье.
      И вот уже их пальцы искали застежки на одеждах... Констанция изумлялась сама себе.
      "Боже мой, что я такое делаю! Неужели это только жалость к молодому человеку заставляет меня играть в любовь?"
      - Не здесь, не здесь, - прошептала Констанция. Александр, боясь выпустить ее из своих рук, медленно поднимался с колен. Они застыли посреди гостиной,
      Заколка выпала из волос Констанции и те пышной волной упали ей за спину.
      И только сейчас Констанция и Александр заметили,что за окном уже стемнело и в окна барабанит крупный дождь.
      - Не здесь, - вновь прошептала Констанция и повела Александра Шенье к приоткрытой двери, ведущей в спальню.
      Пол уже почти просох, лишь только немного влажным оставался воздух.
      Не спешите, шевалье, - предостерегла Констанция Александра, когда тот набросился на нее с поцелуями.
      Простите, мадемуазель. Женщина улыбнулась.
      - Любовь не терпит спешки, ведь потом вас ждет разочарование и думаю, вам придется каяться, вспоминая сегодняшний вечер.
      - Я люблю вас, мадемуазель.
      - Не говорите этого слова слишком часто, шевалье, ведь оно как имя Бога и его нельзя упоминать всуе. Чем чаще оно звучит, тем больше теряет свой смысл.
      Александр в растерянности смотрел на Констанцию. Та провела рукой по плечу и обнажила его.
      - Впредь говорите: "Я хочу вас, вы мне нравитесь", но никогда не обманывайте женщину, называя ее своей любимой, иначе потом вам не избежать неприятностей.
      Она сама приблизилась к Александру, обняла его и поцеловала. Тот был немного ниже ростом и сразу же почувствовал себя неуверенно.
      Констанция уперлась ему ладонью в грудь и слегка толкнула. Шевалье, не ожидавший подобного, не удержался на одном месте, сделал шаг назад и сел на кровать.
      Констанция взобралась на простыни с ногами и принялась расстегивать дутые позолоченные пуговицы на мундире шевалье.
      Тот сразу же втянул голову в плечи, словно забыл о том, как несколько минут тому сам страстно целовал Констанцию.
      - Да не бойтесь же вы, шевалье, - рассмеялась женщина, - это как бокал крепкого вина. Вы просто устали и слишком взволнованы. Впрочем, если не хотите... - она не договорила фразу, - только не говорите мне, пожалуйста, что любите меня, я терпеть не могу обмана.
      - Вы мне нравитесь, мадемуазель, - прошептал молодой человек в смущении.
      - И только учтите, шевалье, это, - и Констанция указала рукой на кровать, - ни меня, ни вас ни к чему не обязывает - ни завтра, ни послезавтра. Я пожалела вас и мне захотелось вас успокоить, только и всего.
      Шевалье чуть заметно улыбнулся.
      - Кровь уже остановилась, мадемуазель.
      - Да снимайте же сапоги!
      Путаясь, чертыхаясь, шевалье принялся стаскивать обувь.
      - И не забудьте отцепить ножны...
      Медленно догорали уголья в камине, дождь все на стойчивее и настойчивее барабанил по стеклам, по крыше, словно пытаясь достучаться до забывших обо всем на свете любовников. Вернее, обо всем на свете забыл один Александр Шенье, а Констанция даже сейчас продолжала думать, как ей следует поступать в дальнейшем.
      - Тук-тук, тук-тук, - ударял дождь по крыше.
      - Дзынь-дзынь, - ударяли капли в медный отлив подоконника.
      - Щелк-щелк, - и дождинки прилипали к стеклу и сливаясь вместе с другими каплями, чертили на нем зигзаги...
      ГЛАВА 8
      Виконт Анри Лабрюйер подъезжал к своему дому в состоянии духа, которое вполне можно было назвать приятным. Когда он слезал с коня и отдавал поводья Жаку, то не заметил неподвижной фигуры в сером плаще, притаившейся в подворотне дома напротив.
      Жак приблизил свои пухлые губы к уху хозяина и зашептал:
      - Вас, господин, вот уже целый час дожидается маркиз Лагранж. Анри вздохнул.
      - Боже мой, этого только не хватало! Он не сказал, Жак, зачем хочет меня видеть?
      Слуга неопределенно пожал плечами.
      Не знаю, хозяин.
      Но по виду Жака можно было догадаться: скорее всего, маркиза Лагранжа привело не только желание поговорить о превратностях погоды, но и выяснить кое-чего насчет своей жены.
      Чертыхаясь про себя, Анри поднялся в гостиную. Маркиз Лагранж дожидался его, стоя у натопленного камина.
      Виконт пристально посмотрел на своего гостя, не зная, какую тактику лучше всего избрать для разговора.
      - Добрый день, маркиз.
      - Добрый день, виконт, - улыбка на губах маркиза не предвещала ничего плохого для Анри, и он успокоился. - Прошу простить, виконт, что занимаю ваше время, но поверьте, вы единственный человек, который может мне помочь.
      - Вы просите о помощи, маркиз?
      - Я понимаю вас прекрасно, виконт, и поспешу рассеять все ваши опасения. Я не пришел сводить с вами какие-либо счеты.
      Анри отодвинул стул и предложил:
      - Садитесь, маркиз.
      - Благодарю вас.
      - Может, желаете выпить вина? - Анри, не дожидаясь, пока появится Жак, взял в руки бутылку.
      - С удовольствием, виконт. Тонкой струйкой рубиновая жидкость потекла в бокалы, и мужчины устроились за столом.
      - Как вы знаете, виконт, моя жена не всегда бывает... как бы это выразиться...
      - Не всегда бывает осторожна, - подсказал виконт.
      - Вот именно, вы четко уловили суть вопроса.
      - И это доставляет вам неприятности, маркиз?
      - До недавнего времени неприятностей никаких не было.
      Анри чуть заметно улыбнулся.
      - Да-да, поверьте мне, виконт, я никогда не принимал близко к сердцу ее проказы.
      - Но почему, маркиз, вы считаете, я чем-то смогу помочь вам? Моя репутация не безупречна и вряд дд я гожусь на роль наставника, пытающегося обратить заблудшую женщину на пусть истинный.
      - Я и не собираюсь просить об этом. Виконт Лабрюйер, чтобы скрыть улыбку, пригубил бокал. Но тут совсем неожиданного для него улыбнулся и маркиз Лагранж.
      - Чтобы быть до конца откровенным с вами, виконт, я готов сказать, что прекрасно осведомлен о ваших отношения с моей женой.
      Анри чуть не подавился вином.
      - Но, маркиз...
      - Не стоит мне возражать, я не имею к вам, виконт, никаких претензий.
      - Все в прошлом, поверьте мне, - поспешил заверить своего собеседника виконт Лабрюйер.
      - Я знаю об этом.
      - Я готов попросить у вас прощения, маркиз, вы так великодушны...
      - Я знал, виконт, на что шел, когда женился во второй раз.
      Бокал с вином остановился на полдороги, замерев в руке виконта.
      - А я не способен совершить такую ошибку даже однажды.
      - Это всего лишь говорит о вашем здравомыслии, виконт. Когда я выбрал себе жену на двадцать лет моложе самого себя, то прекрасно понимал, что меня ожидает. Я был готов ко всему. Согласитесь, виконт, странно было бы ожидать, что женщина
      Откажется от удовольствий молодости, которые мне уже абсолютно чужды.
      - Вы, по-моему, зря умаляете свои достинства, маркиз.
      - Простите, виконт, я хотел сказать безрассудные удовольствия молодости.
      - Что ж, маркиз, я отлично помню ваш маленький домик в Орли, ведь несколько раз вы предоставляли его мне для кое-каких забав. Думаю, и для вас он кое-что значил.
      - Вот видите, виконт, домик вспомнился весьма кстати. Я приобрел его через агента и мало кому известно, что он на самом деле принадлежит мне. Даже жена де знает об этом.
      В окна забарабанил дождь, и Анри глянул на мокрое стекло. На улице уже смеркалось, редкие экипажи проносились по мостовой, возницы гнали лошадей, стараясь скорее укрыться от дождя.
      - Да, я слушаю вас, маркиз.
      - Вот этот домик, виконт, и приподнес мне неприятный сюрприз.
      Жак обычно избегал входить в гостиную, когда хозяин с кем-нибудь разговаривал, будь то мужчина или женщина. Поэтому виконт Лабрюйер сразу же насторожился, когда в двери появился Жак. Он при своей комплекции старался ступать тихо, чтобы не шуметь, но грациозностью слуга не обладал и лишь только удивил своим таким поведением маркиза Лагранжа. Можно было подумать, что Жак собирается подкрасться к нему сзади и ударить чем-нибудь. Но опасения маркиза не оправдались.
      Жак зашептал на ухо хозяину:
      - Она стоит под окном вот уже битый час.
      - Кто она?
      - Да мадам Ламартин. Стоит и не уходит.
      - Ты пытался узнать, что ей нужно?
      - Она хочет говорить только с вами, просит ее принять.
      Анри нахмурился.
      - Простите, маркиз, я должен отдать кое-какие распоряжения.
      Анри нетерпеливо схватил Жака за рукав и поволок в переднюю. Они вместе припали к стеклу входной двери. Сквозь пелену дождя можно было рассмотреть одинокий силуэт в сером плаще. Женщина стояла на краю мостовой, дождь осыпал ее, мокрые пряди волос прилипли ко лбу, ко щекам. Но она, казалось, не замечает этого.
      Мадлен посмотрела на дверь. Анри инстинктивно отпрянул от стекла, встретившись взглядом с ней.
      - Ты сказал, Жак, что я не приму ее?
      - Конечно, хозяин, а она все равно стоит, как видите.
      - Черт! - Анри принялся мерить шагами переднюю.
      - А еще она сказала, хозяин, что будет стоять здесь до тех пор, пока вы ее не примете.
      Анри на этот раз уже не подходил вплотную к двери боясь быть замеченным. Он смотрел на Мадлен из глубины дома. Глаза женщины сияли каким-то блеском.
      - Да, она будет стоять, - вздохнул Анри.
      - Так что делать, хозяин?
      - Пусть стоит! - зло бросил Анри и вернулся в гостиную.
      Маркиз Лагранж вовремя успел отойти от окна. Он тоже заметил мадам Ламартин и про себя улыбнулся, встретившись взглядом с виконтом Лабрюйером.
      - Да, маркиз, не только у вас проблемы...
      - Но я могу, виконт, только позавидовать вашим трудностям.
      - Только пожалуйста, маркиз, не давайте мне советов.
      - Так вот, о домике, виконт. Испытывая в последние месяцы кое-какие трудности, я предложил своему агенту сдать этот домик внаем.
      - Что ж, маркиз, мудрое решение, зря вы не предупредили меня о нем, я без колебаний снял бы его.
      - Нашлись и другие. Представьте, виконт, мое изумление, когда я уже два месяца, получая плату за свой дом в Орли, узнал от агента кто платит эти деньги.
      - Я начинаю догадываться, маркиз.
      - Да-да, представьте, его снял кузен моей жены, чтобы встречаться там с ней. И молучается, я сам способствую их встречам, получая за это деньги, маркиз невесело рассмеялся.
      - Да, положение щекотливое, - согласился виконт Лабрюйер, - я даже не знаю, что вам и посоветовать.
      Не в силах сдержать свое любопытство, Анри подошел к окну. Мадлен Ламартин все так же стояла под дождем. Плащ промок насквозь, прохожие с изумлением посматривали на красивую женщину, как завороженную созерцавшую входную дверь дома, как будто за ней сейчас происходило чудо.