Лишь только эта странная процессия выехала на улицу, как виконт тут же прилег на шею своего коня и задремал, накрывшись плащом.
      - Жак, - сквозь сон пробормотал он, - разбудишь, когда приедем на место.
      Шарль и Поль едва поспевали за лошадьми, и возможно, оба секунданта, дождавшись удобного случая, улизнули бы, но Жак пристально следил за ними.
      Наконец, проехав пару кварталов, Жак задумался или, вернее, проснулся окончательно.
      "Моему хозяину грозит беда, - подумал сердобольный слуга, - в таком виде драться на дуэли - безумие. Но что я могу поделать? Чем я могу помочь ему? Никто не позволит мне взять вместо него шпагу и сразиться с противником. Да если бы кто и позволил, я все равно не умею фехтовать. Разве что, в самом деле, попросить Шарля, чтобы набросился на шевалье сзади и как следует поколотил его".
      Выхода как будто бы не было. Но Жак был уверен в том, что из каждого безвыходного положения всегда существует способ выбраться, нужно только как следует подумать. Правда, вот беда, думать было чрезвычайно трудно, и Жак точно так же, как и его хозяин, пообещал себе, что никогда в жизни больше не будет
      Напиваться. Правда, его заверения были не столь выспренними, как у виконта Лабрюйера, но главное, они шли от самого сердца. Чуть позже Жак сделал себе уступку, пообещав, что не будет никогда напиваться в один день со своим хозяином.
      "Или он или я, - решил Жак, - кто-то же должен думать за нас двоих, иначе получается такая ерунда".
      Те редкие прохожие, что попадались навстречу, не могли и подумать, что виконт Лабрюйер отправляется на поединок. Скорее всего, люди думали, знатный господин напился и слуге пришлось взгромоздить его бесчувственное тело на
      Лошадь, чтобы отвезти домой. А двое оборванцев, бегущих следом - скорее всего, бездельники, которым господин, находясь во хмелю, пообещал какие-нибудь блага.
      И тут в душе Жака проснулась надежда. Конь виконта Лабрюйера, чувствуя, что седок совершенно не стремится управлять им, пошел куда медленнее, а потом и вовсе остановился.
      "Так мы можем и не доехать" - подумал Жак с радостью.
      Он обернулся к Шарлю с Полем, приложив палец к губам. Некоторое время все молча ожидали развязки.
      Виконт заворочался во сне, удобнее устраиваясь на спине своего коня. В душе Жака шевельнулась шальная надежда: быть может, виконт Лабрюйер проспит так пару часов, и поединок не состоится.
      Конечно же, Жак понимал, что ему за это будет страшный нагоняй, но зато виконт будет спасен от неминуемой гибели. Еще немного, и Жак принялся бы напевать колыбельную, чтобы покрепче убаюкать Анри, но тут предательски заржала лошадь, и виконт Лабрюйер вскинул голову.
      - Где мы? - тут же спросил он у Жака.
      - Все еще в Париже, ваша светлость, - растерянно ответил Жак.
      - Анри тут же обернулся - секунданты были на месте.
      - Вперед! - скомандовал Анри, дернув поводья своего коня.
      Тот, почувствовав уверенную руку своего хозяина, послушно двинулся вперед.
      А Жаку и его спутникам ничего не оставалось, как следовать за Анри.
      Проехав еще несколько кварталов, Жак вновь стал раздумывать, каким бы еще способом уберечь своего хозяина от смерти. Никогда до этого слуге не приходилось так напряженно думать, обычно думал за него хозяин. И чем больше Жак думал, тем меньше шансов оставалось на спасение.
      "Бог не простит мне этого, - лихорадочно соображал слуга, посматривая на спящего виконта, нежно обнявшего своего коня за шею. - Жак, ты должен что-то придумать, должен!" Но дальше заверений дело не шло.
      И тут словно само провидение послало навстречу процессии мальчишку-разносчика. Тот весело бежал по улицам, с любопытством поглядывая по сторонам, явно не имея на сегодня ни одного поручения.
      Опасливо поглядывая на спящего хозяина, Жак отъехал в сторону и остановил мальчишку.
      - Постой.
      - Что вам угодно, месье?
      - Для начала тише, - прошептал Жак, заметив, как Анри вздрогнул во сне.
      Сообразительный мальчишка тут же оценил обстановку и понял, что слуге не хочется, чтобы хозяин просыпался.
      - Что прикажете, месье? - уже тише поинтересовался он.
      Жак запустил руку в карман и нащупал там одну единственную монету, правда, золотую. Плата явно превышала стоимость той услуги, которую ему мог оказать мальчишка, да и гарантии того, что он выполнит поручение, тоже не было никаких. Но и выбора, к сожалению, иного не существовало.
      Тяжело вздохнув, Жак отдал золотой луидор посыльному. Тот с уважением взглянул на Жака, явно заподозрив его в обладании несметным богатством.
      - Ты знаешь, где находится дом графов Аламбер?
      - Да, месье, - кивнул мальчишка.
      - Так вот, беги сломя голову туда и стучи что есть силы в дверь.
      - Я исполню, месье, - мальчишка уже готов был бежать.
      - Да подожди ты, я еще не сказал самого главного.
      - Слушаю, месье.
      - Тебе откроет служанка, эфиопка, и ты должен добиться от нее согласия передать мадемуазель Аламбер следующее... запомнишь?
      - Да, месье.
      - Виконт Ламбрюйер сегодня утром дерется на дуэли с Александром Шенье в Булонском лесу, у разрушенной колоннады. Пусть она непременно едет туда и помешает поединку.
      Мальчишка покосился на спящего виконта Лабрюйера, явно недоумевая, как может человек в таком состоянии отправляться на поединок.
      - Запомнил?
      - Да, месье.
      - И знай, - пригрозил ему Жак, - если ты не выполнишь моего поручения, я отыщу тебя и тогда тебе не поздоровится. Обязательно заставь служанку передать мои слова своей госпоже Аламбер. Если тебе не будут открывать, кричи что угодно: Пожар! Война!
      - Можете положиться на меня, месье, - мальчишка зажал монету в ладони и побежал по улице.
      Жак мысленно помолился. Анри так и не проснулся. Теперь появлялся не очень-то надежный, но шанс хоть как-то помешать поединку. Ведь это из-за Констанции Аламбер шевалье послал вызов виконту, а Жак знал, несмотря на последние разногласия, Констанция и Анри оставались друзьями. Больше посылать было не к кому.
      Исполнив свой долг, Жак положился на волю судьбы.
      А Шарль и Поль, еле поспевавшие за лошадьми, стали перешептываться.
      - Не нравится мне все это, - говорил коротышка. Огромный Шарль придержал его за рукав.
      - А думаешь, мне нравится? Ты только посмотри, виконт Лабрюйер уже почти что мертвый и заколоть его не стоит особого труда.
      - Да, - вздохнул Поль, - придется нам с тобой отвечать.
      - А может, не придется? - прошептал Шарль.
      - Ты предлагаешь убежать прямо сейчас? - Это лучшее, Поль, что мы можем сделать, - иприятели начали потихоньку отставать.
      Жак сперва подумал, так оно будет лучше, если виконт прибудет на дуэль без секундантов, но потом сообразил, навряд ли подобные типы вызовут доверие у шевелье и его друзей. Начнутся препирательства и разборки, а значит, лишнее
      Время, за которое Констанция Аламбер сможет приехать к Булонскому лесу.
      - Эй, приятели! - закричал Жак. Оба грузчика тут же сделали вид, что ужасно торопятся и боятся отстать от лошадей.
      - Ты что, Жак, боишься, что мы сбежим? - сделал невинные глаза Поль.
      - Конечно же, он боится, и сам не прочь задать стрекача, - подтрунил над приятелем Шарль.
      - Вам, ребята, заплатил мой хозяин, так что отрабатывайте свои деньги.
      - Да мы и не думаем убегать.
      - Я слышал, о чем вы шептались. Приятели переглянулись.
      - Жак, а может, в самом деле, тихо отстанем от твоего хозяина - и дело с концом. Не хочется мне потом ни перед кем отвечать за его смерть.
      - Ты покаркай... - просипел Жак. - Многие знатные господа сочли бы за честь, что сам виконт Лабрюйер пригласил их к себе в секунданты.
      - Знатные господа пусть считают за честь, а мне такой чести не надо, махнул рукой Шарль.
      - И мне не надо, - подтвердил Поль.
      - А кто взял деньги? - напомнил Жак.
      - Мы взяли, - неохотно признался Шарль, - но теперь сожалеем об этом.
      - Вся-то ваша работа, приятели, постоять, пока мой хозяин будет сражаться.
      - Меня от одного вида крови мутит, - пробормотал Поль.
      - А ты закрой глаза, - посоветовал Жак. Шарль криво улыбнулся.
      - Незавидная у тебя доля, Жак.
      - Почему?
      - Придется тебе искать нового хозяина.
      - Ты мне еще поговори.
      - А что, сам не видишь? Вряд ли его противник сумеет напиться больше.
      Жак не очень-то уверенно ответил:
      - Нам поможет Бог.
      Несмотря на всю серьезность ситуации, Шарль и Поль засмеялись.
      - Давай, точно, Жак, поколотим мы его противника кулаками и поедем восвояси. Кажется, твой хозяин говорил, что его соперник совсем еще мальчишка.
      Жак разозлился.
      - Мало ли что он говорил, не твое дело, Шарль, тебе заплатили, чтобы ты был секундантом, вот и выполняй свои обязанности, а я буду выполнять свои и не пытайся похоронить моего хозяина заранее.
      - Жаль, если такой человек погибнет, - пробормотал Шарль, перебирая в уме все известные ему подвиги виконта Лабрюйера.
      "Обманул меня посыльный или нет? Достучался он до Шарлотты и осмелилась ли та разбудить свою госпожу? - думал Жак, и ни на один из вопросов не находил ответа. - А время идет, и я не могу ничего сделать для своего господина".
      Шарль и Поль совершили еще несколько попыток улизнуть, но Жак вовремя пресек их.
      Наконец, процессия въехала под сень деревьев. От прохлады и заливистого щебетания птиц виконт Лабрюйер проснулся. Он болезненно поморщился, распрямил спину и сбросил с головы плащ. Нечесанные волосы сбились неаккуратными прядями, губы виконта презрительно кривились, а покрасневшие глаза красноречиво
      Свидетельствовали о бессонно проведенной ночи.
      Александр Шенье и его секунданты уже заждались противника, хоть он и опаздывал всего на четверть часа.
      - Вот и они! - воскликнул Александр, завидев двух всадников и плетущихся за ними оборванцев.
      Чем ближе подъезжал Жак к месту, дуэли, тем сильнее сжималось его сердце, и слуга виконта Лабрюйера, казалось, даже забыл, что нужно дышать.
      Шарль и Поль шли все медленнее, но Анри прикрикнул на них:
      - Пошевеливайтесь! И они пошли быстрее.
      "Только бы успела Констанция Аламбер! - молил небеса Жак. - Только бы она помешала поединку!"
      Выехав на поляну, Анри Лабрюйер спешился. Поездка и непродолжительный сон, конечно же, немного выветрили хмель, но все равно, он держался на ногах не твердо, бледность лица выдавала недомогание.
      Секунданты шевалье, барон Ришардье и маркиз Обиньяк, выступили вперед.
      - А где ваши секунданты, виконт? Анри по-шутовски низко поклонился.
      - Вот, знакомьтесь.
      Маркиз и барон с недоумением уставились на двух оборванцев.
      И Шарль и Поль пытались спрятаться каждый за спину другого и делали это с переменным успехом, словно две карты, которые тасуют в колоде неумелые руки.
      Секунданты шевалье переглянулись, никто из них не нашелся, что сказать.
      - Вам не нравятся мои секунданты? - осведомился Анри. - Прошу знакомиться: вот это, - он указал на Шарля, - маркиз, а вот это - барон. Правда, я забыл, как звучат их имена... знаете, очень древние и трудно произносимые фамилии, правда, последнее время им не очень-то везет с деньгами и они немного поиздержались. Так
      Что, прошу простить за их немного странный вид. Ну что ж, маркиз и барон, поклонитесь, приветствуя секундантов моего противника.
      Видя, что поединок превращается в балаган, в разговор решился вступить Александр Шенье.
      - Виконт, простите, но вы больны. Анри покачал головой.
      - Нет, шевалье, я здоров.
      - Но в вашем состоянии, по-моему, не стоит драться.
      - Не я, а вы настаивали на поединке.
      - Я готов отложить его, виконт.
      - Не думаю, шевалье, что и в следующий раз я буду чувствовать себя лучше.
      Жак с радостью отметил, что разговор затягивается
      - Вы уверены, виконт, что ваши секунданты дежны?
      - Вы хотите оскорбить моих друзей, шевалье? Александр Шенье презрительно посмотрел на оборванцев, вдобавок ко всему пьяных.
      - Я еще раз, виконт, прошу вас отложить поединок.
      - Не для этого я просыпался в такую рань, к тому же, шевалье, подобными вещами не принято шутить, и если вызов сделан - нужно драться.
      Александр Шенье прекрасно понимал, находясь в таком состоянии Анри Лабрюйер не сможет победить его в дуэли, но и заслужить репутацию убийцы пьяного шевалье тоже не хотелось.
      Злость на виконта уступила место жалости. В общем-то, во многом виноват был и сам шевалье.
      Но Анри не дал ему опомниться. Он рванул тесемки плаща и, взмахнув им в воздухе, отбросил в сторону. Зазвенел клинок шпаги и перевязь упала на землю.
      - Я прошу вас защищаться, шевалье.
      - А я прошу вас, виконт, отложить поединок или же извиниться, к тому же не передо мной, а перед мадемуазель Аламбер, вы оскорбили ее.
      Анри улыбнулся.
      - Констанция не заслужила подобных слов, а вы, шевалье, оказались всего лишь жертвой ее интриг.
      - Хозяин... - взмолился Жак. Анри злобно сверкнул глазами.
      Новоиспеченные барон Шарль и маркиз Поль готовы были уже бежать с места дуэли, и виконт Лабрюйер понял, если он сам не набросится на своего противника, поединку не состояться.
      - Ах так! - воскликнул он. - Это я должен просить прощения, это я должен переносить поединок, а вы все словно бы ни при чем?! Защищайтесь, шевалье! - и Анри сделал выпад.
      Александр Шенье еле успел выхватить шпагу и отбить нападение.
      Анри фехтовал неистово, чертыхаясь и пытаясь достать своего противника. Александр, в растерянности от такого натиска со стороны кажущегося полумертвым противника, отражал удары и отступал.
      Барон Ришардье и маркиз Обиньяк пытались вмешаться, настаивая, что поединок должен начаться по всем правилам.
      - Оставьте нас, господа, - кричал Анри, - мы сами знаем, что к чему, к тому же мои секунданты не возражают. Все идет по правилам.
      А секунданты виконта Лабрюйера и не могли возражать. Они что есть силы бежали в сторону города, и звон скрещивающихся клинков подгонял их не хуже плети.
      - Шарль, быстрее! - подгонял Поль.
      - Да-да, мы с тобой ничего не видели, мы просто гуляли по лесу и завидев дерущихся господ, бросились убегать.
      - Остановитесь, месье! - кричал им вслед барон Ришардье.
      - Прочь! - шептал Шарль, ускоряя и без того быстрый бег.
      - Не догоните! - бросал через плечо Поль. Рыночные грузчики на всякий случай свернули с дороги и бросились бежать через кусты.
      Ветви хлестали их по лицам, сдирая в кровь кожу, но желание убежать было сильнее боли.
      И вскоре Шарль и Поль оказались на опушке леса. Звуки поединка сюда не долетали, и приятели, теперь уже не спеша, зашагали по дороге.
      - Если нас потом будут спрашивать, Поль, что мы ответим?
      - Ничего не знаем.
      - А если начнут допытываться?
      - Все равно, мы ничего не видели.
      - Жаль виконта, - после недолгого молчания пробормотал Шарль.
      - А мне жаль Жака, - отвечал Поль, - придется ему искать нового хозяина.
      А тем временем Анри уже начал задыхаться. Ослабевший организм уже не мог выдержать такого бешеного темпа боя. Каждый следующий удар давался Анри со все большим трудом.
      - Прошу вас, виконт, - еле успевал вставлять Александр Шенье между ударами, - отложим поединок, я готов аннулировать свой вызов.
      Виконт Лабрюйер, войдя в раж, кричал:
      - Нет, защищайтесь, шевалье! - и снова наседал на своего противника.
      Александр Шенье понял, если он хотя бы не ранит своего противника, тот не угомонится. И теперь уже молодой человек не только отражал удары, но старался острием шпаги достать виконта. И вот уже кровь потекла по плечу Анри, расплываясь пятном на тонкой материи рубашки.
      - Ах, так! - взревел виконт Лабрюйер, делая выпад, и его шпага, отбитая клинком Александра, разорвала кожу на щеке молодого человека.
      Завидев кровь, виконт хищно сузил глаза и сделал еще один выпад.
      Александр уклонился, пропустив клинок под левой рукой, и тут же вновь уколол Анри в левое плечо. Кровь выступила из второй раны.
      "Я должен выбить у него шпагу, - думал Александр, - а потом заберу ее и не отдам. Не станет же он бросаться на меня с кулаками?"
      Жак, видя как неистовствует его хозяин, весь обмирал душой. Верному слуге казалось, что каждый укол шпаги Александра Шенье приходится в его собственное тело. Ему даже казалось, что кровь уже струится по его плечу, расплываясь липкой густой массой.
      - Где же мадемуазель Аламбер? - шептал Жак. - Где же она? Почему не едет?
      Виконт Лабрюйер, тяжело дыша, продолжал наступать, делая выпад за выпадом и совсем не заботился о собственной безопасности.
      Он видел перед собой только ненавистное лицо Александра и думал лишь об одном - скорее покончить со своим противником.
      Вконец перетрусивший Жак прикрыл лицо руками, но все равно то и дело бросал взгляд из-под растопыренных пальцев на поле боя.
      Александр Шенье еще несколько раз удачно отбил удары и попробовал сам перейти в наступление. И тут виконт Лабрюйер набросился на него, выкладываясь весь, без остатка. Такого шевалье не мог ожидать от вконец обессилевшего человека и даже до конца не сообразив, что делает, в азарте сражения нанес виконту удар в грудь.
      Тот коротко вскрикнул, пошатнулся и схватился руками за клинок, торчавший у него из груди. Шпага Анри Лабрюйера глухо ударилась о землю, а шевалье в ужасе потянул свою шпагу на себя. Виконт разжал окровавленные пальцы и криво улыбнулся. Кровь тяжелыми каплями капала на траву. Анри, пошатываясь, пытался
      Удержаться на ногах, а из раны на груди толчками вытекала кровь. И тут послышался шум подъезжающего экипажа.
      Жак бросился к своему хозяину, пытаясь поддержать его, но Анри зло отстранил своего слугу и не в силах более стоять, опустился на колени. Он пытался рукой остановить кровь, вытекавшую из раны, лицо виконта сделалось безмятежным и лишь горестная улыбка выдавала страдание.
      К развалинам колоннады на всем скаку вылетела карета, дверка распахнулась и даже не ожидая, пока экипаж окончательно остановится, из него на траву выскочила Констанция Аламбер. Она бросилась к Анри, который с удивлением рассматривал окровавленную ладонь правой руки.
      - Анри! Анри! - закричала Констанция. Александр Шенье молча, весь бледный, стоял подле своего смертельно раненого противника. Клинок его шпаги был на удивление чист.
      Виконт Лабрюйер оперся рукой о землю и медленно лег. Он смотрел на склонившуюся над ним Констанцию и нежно улыбался.
      - Наклонись ко мне, я что-то хочу сказать тебе напоследок, - прошептал он.
      Констанция наклонилась, а Анри, собрав остаток своих сил, приподнялся и поцеловал ее в губы.
      - Ради этого, Констанция, стоило умереть, - прошептал он.
      Мадемуазель Аламбер вскрикнула:
      - Анри!
      Но виконт Лабрюйер уже не слышал ее. Кровь больше не текла из раны толчками, а медленно, ровной струйкой сочилась на землю.
      Слезы затуманили глаза Констанции, и она, склонившись над мертвым Анри, еще раз поцеловала его в губы.
      Жак, стоя на коленях подле своего хозяина, плакал навзрыд. Его пухлые губы мелко дрожали.
      Александр Шенье, барон Ришардье и маркиз Обиньяк безмолвствовали.
      Наконец, Констанция Аламбер медленно поднялась и, глядя перед собой безумным взглядом, двинулась к экипажу.
      - Мадемуазель... - срывающимся голосом окликнул ее Александр Шенье.
      Констанция молча обернулась и смерила его презрительным взглядом.
      - Что вы можете сказать мне, шевалье?
      - Я не хотел этого, мадемуазель, поверьте.
      - Теперь мне уже все равно.
      - Я не хотел его убивать! - закричал Александр, и от его крика испуганные птицы вспорхнули с деревьев, воздух огласился их тревожными голосами.
      - Вы должны покинуть Париж, - голосом осужденной к смерти, сказала Констанция.
      Она еще раз посмотрела на распростертое на траве тело виконта Лабрюйера и, достав платок, промокнула слезы.
      - Я сожалею, что судьба распорядилась подобным образом, - сказала Констанция Аламбер, - но вы тоже ни в чем не виноваты, шевалье, Анри сам сделал свой выбор.
      Констанция села в экипаж и опустила штору. Александр бросился к ее экипажу.
      - Мадемуазель, поверьте, я не хотел его убивать! Шторка на мгновение открылась, и в руки шевалье легла стопка денег.
      - Этого вам хватит на первое время, шевалье, поскорее покидайте Париж, иначе вам несдобровать. Я не держу на вас зла.
      Александр Шенье бросился вслед за экипажем Констанции Аламбер, но поняв, что не догонит, остановился.
      Лицо Констанции окаменело, слезы неподвижно застыли в глазах, и лишь рука женщины сжимала золотой медальон на цепочке.
      Огромная жемчужина, казалось, согревает ей руки давно забытым теплом.
      - Домой, домой, домой, - повторяла про себя Констанция, покачиваясь в быстро несущемся экипаже.
      Весть о гибели виконта Лабрюйера мгновенно облетела весь Париж, никого не оставив равнодушным. Многие отнеслись к этому известию со злорадством, особенно мужчины из числа обманутых мужей и брошенных любовников. Но женщины, даже те, кто на словах проклинал виконта, в душе скорбели, ведь он умел заставить
      Себя любить.
      И в день похорон почти весь высший свет собрался в доме виконта. Гроб с телом должны были переправить в имение его бабушки, чтобы похоронить в фамильном склепе. Анри лежал в гробу молодой и красивый, на его бескровных губах словно застыла улыбка недоумения.
      Констанция Аламбер вместе со своей подопечной Колеттой беззвучно подошли к гробу и не обращая ни на кого внимания, Констанция склонилась к покойнику и коснулась своими губами его холодных губ. Медальон качнулся, и большая жемчужина легла в ямочку между нижней губой и подбородком Анри Лабрюйера. И тут же жемчужина, до этого излучавшая нежный мягкий свет, сделалась холодной и тусклой.
      Колетта Дюамель, стоя рядом с гробом, до боли сжала руку Констанции.
      - Я так боюсь, - прошептала девушка.
      - Я понимаю, тебе нелегко, - отвечала мадемуазель Аламбер полушепотом, - ведь это очень тяжело осознавать, что была близка с человеком, который сейчас мертв.
      - Не в этом дело, Констанция, - в голосе Колетты чувствовался плач.
      Мадемуазель Аламбер заглянула в глаза девушке.
      - А что такое, Колетта, ты что-то от меня скрываешь?
      - Да, я еще никому не говорила об этом.
      - А ну-ка, признавайся. Колетта покраснела.
      - Ты беременна?
      Колетта едва заметно кивнула.
      - Да.
      - Колетта, Колетта...
      - Что мне делать, Констанция, я так боюсь!
      - Это большая радость, девочка.
      - Но ведь через два дня моя свадьба!
      - Вот и хорошо, девочка, все устроится.
      - Но что мне делать?
      - Пойдем к графине Лабрюйер.
      Колетта безропотно пошла вслед за Констанцией. Та приблизилась к графине Лабрюйер.
      Старая женщина с окаменевшим лицом стояла невдалеке от гроба, ее легкое черное платье развевал ветер, влетевший в окно, но старая женщина, казалось, не замечала сквозняка, упрямо продолжая стоять на губительном для ее возраста ветру. Графиня, безумно любившая своего внука, была безутешна. Ее надежда на то, что продолжится род Лабрюейр, умерла вместе с ее внуком Анри.
      - А, это вы дорогая... - рассеянно кивнула графиня, выслушивая слова утешения.
      - Да, мадам, мне довелось быть рядом с Анри в последние мгновения его жизни.
      Колетта Дюамель, стоя рядом с Констанцией и графиней Лабрюйер, чувствовала себя лишней. Констанция рассказывала о том, как Анри распрощался с ней, перед тем, как покинуть этот свет.
      Графиня слушала ее, вникая в каждое слово, переспрашивая, уточняя детали так, словно это что-то могло изменить.
      - Простите, мадам, - наконец сказала Констанция, - я хотела бы сообщить вам что-то очень важное, это касается Анри.
      - Да, пройдемте, дорогая.
      - Колетта тоже пойдет с нами, - предупредила Констанция Аламбер, и женщины втроем вышли в соседнюю комнату.
      Констанция зашла к мадемуазель Дюамель сзади, взяла ее за плечи и строго сказала:
      - Расскажи все мадам Лабрюйер.
      - Я беременна, мадам. Графиня переспросила:
      - Беременна, дитя мое?
      - Да, мадам.
      Старая женщина посмотрела в глаза Констанции и без слов все поняла.
      - Так это Анри? Констанция кивнула.
      - Это все произошло в вашем имении. Словно еще не поверив в услышанное, мадам обратилась к Колетте:
      - Так это правда, дитя мое, у тебя будет ребенок от Анри?
      Колетта скромно улыбнулась.
      - Да, мадам, он был единственным мужчиной в моей жизни.
      - Боже, какое счастье! - пробормотала мадам Лабрюйер. - Я знаю, это обязательно будет мальчик, такой же красивый, как он. И пусть он будет носить другое имя, все равно он будет принадлежать к нашему роду, - и тут вновь графиня недоверчиво посмотрела на Констанцию Аламбер. - Дорогая, ты ничего не придумала? Быть может, ты хотела утешить меня?
      - Нет, мадам, такими вещами не шутят, это правда. Графиня Лабрюйер обняла Колетту и поцеловала ее в лоб.
      - Будь осторожна, дитя мое, береги ребенка и если я доживу, обязательно привези его ко мне показать.
      - Я всегда буду помнить о вас, мадам.
      - У Анри будет ребенок! - шепотом воскликнула графиня Лабрюйер.
      Морщины на ее лице немного разгладились, исчезли скорбные складки в уголках губ, и мадам Лабрюйер громко засмеялась.
      Приглашенные недоуменно переглядывались между собой, а графиня продолжала смеяться, ничуть не таясь. Констанция, поддерживала под руку Колетту, поспешила выйти из комнаты и на недоуменные взгляды отвечала одно и то же:
      - Боюсь, графиня повредилась рассудком. Но и сама Констанция Аламбер с усилием прятала улыбку, столь неуместную на похоронах. Улучив момент, она опустила черную вуаль на своей шляпке и теперь могла уже себе позволить чуть-чуть улыбнуться, самую малость, ровно настолько, чтобы этим отдать дань уважения
      Памяти Анри Лабрюйера.
      - Я сейчас отвезу тебя домой, Колетта, - а сама отправлюсь проводить Анри. Все-таки он был моим другом, а теперь будет отцом твоего ребенка.
      - Я так боюсь, Констанция, что скажет на это мой муж.
      - Он ни о чем не узнает, дорогая, пусть это будет твоей маленькой тайной.
      - А если он все-таки узнает?
      - Успокойся, дорогая, ему и в голову не придет устраивать из-за этого скандал, ведь иначе все будут смеяться над ним.
      - Я так переживаю, - призналась Колетта, - ведь многое случилось из-за меня.
      - Я тоже во многом виновата, - вздохнула Констанция Аламбер, - но что же поделаешь, дорогая, жизнь продолжается.
      - Но больше всех мне жаль Александра, - уже сидя в экипаже сообщила Колетта Констанции. Мадемуазель Аламбер согласно кивнула.
      - Да, дорогая, - а сама вспомнила, как прижимала к своей груди плачущего навзрыд Александра Шенье, узнавшего о том, что невинность Колетты забрал виконт Лабрюйер. "И придают же люди такое значение пустякам! подумала Констанция. - Нужно только научиться правильно смотреть на мир - и тогда всему узнаешь истинную цену".
      - А мать не будет на нас сердиться за то, что мы с тобой поехали проститься с виконтом Лабрюйером?
      - Нет, дорогая, она сама попросила меня об этом. Колетта сидела, задумавшись.
      - Ты ни о чем не жалеешь, девочка?
      - Если ты спрашиваешь о будущем ребенке, то нет. Хотя мне очень жаль, что его отец погиб.
      - Тебе придется, Колетта, делать вид, будто ты любишь своего мужа, но помни, главное в жизни - настоящая любовь, о которой можно думать, спасаясь от всех невзгод. То, что у тебя было с Александром Шенье - это всего лишь детское увлечение, иллюзия любви. Ты еще найдешь себе подходящего любовника.
      - Может быть, - пробормотала Колетта, - может быть, ты и права, Констанция, но виконта я буду помнить до конца своих дней.
      Экипаж остановился у крыльца дома баронессы Дюамель.
      Франсуаза сама спустилась встретить свою дочь. Колетта прятала свой взгляд, разговаривая с матерью, а вот Констанция любезно улыбалась, рассказывая о том, как скромно вела себя Колетта на похоронах виконта Лабрюйера.
      ГЛАВА 12
      Вскоре после гибели виконта Лабрюйера Констанцию Аламбер настигло еще одно страшное известие: управляющий имением Мато сообщил, что ее бабушка Эмилия, графиня Аламбер, умерла. Констанция тут же отправилась на север, укоряя себя за то, что в последнее время так редко писала графине.
      Констанции казалось, что она не была в Мато целую вечность. И хотя здесь ничего не изменилось за годы ее отсутствия, на всем уже лежала какая-то печать отчуждения.
      Женщина прошла по комнатам дворца, пытаясь вспомнить свое раннее детство, но все, что ей приходило на память, она знала со слов своей бабушки.
      Нет ничего странного в том, что старые люди умирают, так уж устроен мир. Но в смерти графини Эмилии была заключена какая-то тайна, которая не давала Констанции покоя.
      Управляющий рассказал Констанции, что графиня получила какое-то странное письмо, на конверте не стояло имени отправителя.
      Прочитав его, старая женщина забеспокоилась и назавтра же одна отправилась пешком к холмам. Когда она не вернулась к обеду, слуги забеспокоились и сам управляющий направился на поиски. Графиню Аламбер нашли мертвой у самого подножия холма на опушке рощи. Лицо мертвой женщины выражало неописуемый ужас, хотя смерть была естественной, никаких следов насилия не было обнаружено.
      Констанция пыталась уверить себя, что ее бабушке померещилось что-то ужасное, и это страшное видение посетило ее уже на границе между жизнью и смертью. Но все равно, такое предположение уже не могло полностью удовлетворить мадемуазель Аламбер, и женщина понимала, тайна гибели графини заставит еще
      Не раз задуматься, вновь и вновь возвращаясь к ней.