Во всех ее движениях чувствовалась прирожденная аристократка, и Катрин вспомнила свою сестру Лоиз, бенедиктинку из монастыря в Таре, в Бургундии. Лоиз была похожа на эту молодую женщину, но никогда в ней не было такой покорности, такой печали и такой тревоги, которая весьма походила на страх. Рядом с этим хрупким созданием Катрин вдруг почувствовала себя сильной и решительной, хотя Катрин де Рэ была выше и крупнее. Ей захотелось ободрить, взять под свою защиту эту грустную и чем-то напуганную женщину.
      Мягкий голос молодой хозяйки замка прервал ее размышления. Увидев, что Катрин де Рэ улыбается, она, в свою очередь, улыбнулась. Она сделала это от чистого сердца, ибо жена Жиля де Рэ вызывала у нее симпатию - не то что этот старик, который, прищурясь, наблюдал за ними. Его внешность соответствовала зловещей репутации: больше всего он походил на хищную птицу. Высокий, прямой, ссохшийся, как мертвое дерево...
      На худом лице, помимо пронзительного взгляда черных глаз, выделялся большой горбатый нос, как бы заслонявший собой все остальное. Его тонкие губы кривились в саркастической усмешке, взгляд глубоко посаженных глаз словно бы прятался под седыми кустистыми бровями. Катрин не нужно было вспоминать предостерегающие слова брата Тома и Матильды, чтобы понять: с таким человеком, как Жан де Краон, следует быть начеку.
      Между тем госпожа де Рэ, заметив усталый вид гостьи, предложила проводить ее в отведенную ей комнату.
      - Верно, дочка, верно, - сказал Жан де Краон одобрительно и, повернувшись к Катрин, добавил:
      - Моя жена на охоте. Мне остается только завидовать, потому что нога у меня не гнется.
      Перед тем как уйти к себе, Катрин задала вопрос, который давно обжигал ей губы:
      - Вы знаете, что я придворная дама королевы Иоланды. Монсеньор Жиль уверял, что королева будет в Шантосе. Она уже покинула замок?
      Ей показалось, что Катрин де Рэ покраснела и отвела в смущении глаза, однако старый сеньор ответил без колебаний:
      - Королева уехала несколько дней назад. Она вела здесь переговоры с герцогом Бретонским, которые завершились более чем успешно, так что теперь мадам Иоланда готовит свадебные торжества в Амбуазе по случаю бракосочетания своей младшей дочери и наследника герцогства Бретонского.
      - В таком случае, - промолвила Катрин, - мне следует, не злоупотребляя вашим гостеприимством, завтра же утром отправиться в Амбуаз, к моей королеве.
      Глаза сира де Красна зажглись недобрым огнем, однако тонкие губы растянулись в любезную улыбку.
      - К чему такая спешка? Ваш приезд - большая радость для моей внучки. Ей так одиноко здесь, вдали от мужа! Погостите у нас хотя бы несколько дней.
      Катрин заколебалась. Невозможно было отказать, не нанеся обиды. Ни за что на свете она не позволила бы себе оскорбить родных маршала де Рэ, от которого зависела судьба Арно. Решившись, она склонила голову в знак согласия.
      - Благодарю за теплую встречу и добрые слова, сир. Я охотно принимаю ваше приглашение и задержу у вас на несколько дней.
      Выйдя из сверкающей залы, Катрин словно бы ослепла. Глаза ее устали от обилия золота, и коридор показало ей темным и мрачным. Однако красивая винтовая лестница, ведущая наверх, была расписана прекрасными фресками и библейские сюжеты, ярко освещена факелами, которые был вставлены в бронзовые скобы с гербами владельцев зам Катрин, утомленная навязчивой роскошью, уже ничего замечала, кроме каменных ступенек, истершихся за многие столетия, и шлейфа светло-серого бархатного платья, который мягко колыхался перед ней, задевая иногда за неровные углы.
      Госпожа де Рэ, видимо, чем-то испуганна поднималась молча, а Катрин, внезапно оробев, не смела говорить с ней. Не произнеся ни единого слова, они поднялись в крытую галерею и прошли еще несколько шагов, пока молодая хозяйка замка не остановилась перед низенькой дверью, глубоко врезанной в стену. Отворив ее, Катрин де Рэ отступила в сторону, пропуская вперед свою гостью.
      - Вот ваша комната, - сказала она. - Ваша служанка уже здесь и ждет вас.
      В высоком железном канделябре горело несколько красных свечей, и их мягкий свет струился по галерее. Катрин пристально взглянула на свою тезку.
      - Простите мое любопытство, госпожа Катрин, - мягко сказала она, - но отчего у вас такой печальный вид? Вы молоды, красивы, богаты, ваш супруг славен доблестью и благородством и...
      Жена Жиля, вздрогнув, отпрянула, широко раскрыв глаза, прикрытые восковыми веками.
      - Мой супруг? - спросила она глухо. - Вы уверены, что у меня есть супруг, госпожа де Брази? Прошу вас, отдохните перед ужином. Подавать будут примерно через час.
      Катрин вошла в свою комнату, не пытаясь больше расспрашивать хозяйку замка, а та беззвучно закрыла дверь и исчезла. Катрин огляделась. Это была красивая комната, увешанная коврами, с двумя узкими окнами. В углублении располагался высокий камин с колоннами, с овальным навесом. На стенах висели раскрашенные треугольные щиты и охотничьи трофеи. Из мебели здесь были огромная кровать с балдахином темно-зеленого бархата, кресло с высокой спинкой, большой дубовый шкаф с резными дверцами, два табурета с бархатными подушками, медный сундук, а котором были расставлены серебряные кувшины и чаши. Полог балдахина приоткрылся, и перед Катрин внезапно возникла плотная фигура Сары. Цыганка все еще не сняла свою дорожную накидку, а ее смуглое лицо, которое она тщетно мыла молоком и смазывала огуречным рассолом, было таким же белым, как полотняный платок.
      - Неужели мы остаемся? спросила она прежде, чем Катрин успела открыть рот. - Я узнала, что королева в Амбуазе.
      - Мне тоже это сказали, - ответила Катрин, развязывая шнурки плаща, - и я хотела уехать завтра же. Но хозяева стали настаивать, чтобы мы погостили хоть несколько дней. Отказать было бы невежливо.
      - Несколько дней? - сказала Сара подозрительно. - Сколько?
      - Не знаю еще, четыре или пять, возможно, неделю, но никак не больше.
      Однако лицо Сары помрачнело еще больше. Она покачала головой.
      - Лучше бы уехать немедленно! В этом доме мне все не по сердцу. Здесь происходят странные вещи.
      - У тебя слишком богатое воображение, - со вздохом промолвила Катрин, сидя на табурете и распуская косы, - лучше бы ты помогла мне привести себя в порядок.
      Едва она произнесла эти слова, как дверь распахнулась, будто от удара, и в комнату ворвался Готье. Он был бледен, а разорванная одежда показывала, что ему пришлось с кем-то сцепиться. Не дав женщинам открыть рот, он крикнул:
      - Надо бежать, госпожа Катрин! Бежать немедленно, если у вас есть хоть какая-то возможность! В этом замке вас ожидает не пристанище, а тюрьма.
      Катрин, смертельно побледнев, встала, отстранила Сару, которая от ужаса выронила гребень.
      - Что ты говоришь? Ты сошел с ума?
      - Лучше бы я сошел с ума, - ответил великан с горечью, - но, к несчастью, сомневаться не приходится. Может быть, вас принимают как подобает, но со мной солдаты не стали церемониться и высказали все, как есть. Когда я спросил, где у них конюшня, чтобы отвести туда наших мулов, сержант вырвал поводья у меня из рук и объявил, что я могу больше об этом не беспокоиться, потому что мулы-де принадлежат теперь хозяину замка. Разумеется, я ему не поверил, но он пожал плечами и ответил: "Ну и глуп же ты, парень! Твоя госпожа не покинет Шантосе, пока ей не разрешит монсеньор Жиль. Мы получили на сей счет точные распоряжения, и я советую тебе шмыгать по замку тихонько, как мышка, если не хочешь иметь неприятности". Тут, признаюсь вам, госпожа Катрин, я не сдержался. В глазах у меня помутилось от ярости, и я схватил мерзавца за горло, но подоспели солдаты и вырвали его из моих рук. Мне удалось от них спастись, однако...
      В этот момент в комнату Катрин толпой ввалились вооруженные люди. В одну секунду Готье, невзирая на всю свою силу, был схвачен, тем более что в него целилось сразу три лучника: если бы он стал сопротивляться, в него всадили бы несколько стрел. Катрин, вне себя от гнева, пошла прямо на офицера, командовавшего отрядом. Стиснув зубы и раздув ноздри, сверкая глазами, она решительно приказала:
      - Отпустите этого человека и ступайте вон! Как вы смеете...
      - Весьма сожалею, благородная госпожа, - сказал офицер, неловко прикоснувшись к шлему, - ваш слуга ударил сержанта. Он подлежит отныне суду этого замка, и мне делено отвести его в подземелье.
      - Он ударил за дело! Клянусь кровью Христовой! Похоже, что у вас здесь странные понятия о гостеприимстве! Вы отбираете моих мулов, пытаетесь испугать моего слугу и надеетесь, что он вам это спустит? Освободите его, иначе...
      - Мне очень жаль, госпожа Катрин, но я выполняю приказ. Этого человека приказано заключить в тюрьму... Я подчиняюсь распоряжениям моего господина.
      - Стало быть, ваш господин уже распоряжается судьбой моих слуг? спросила Катрин с горечью. - Почему в таком случае меня не арестовывают? Отчего не бросить в тюрьму и меня, тем более что мне, кажется, запрещено покидать замок?
      - Пусть вам ответит сир де Краон, благородная госпожа...
      Неуклюже поклонившись, офицер вышел, дав солдатам знак увести пленника. На пороге Готье обернулся.
      - Не грустите из-за меня, госпожа Катрин. Забудьте обо мне и помните мой совет: бегите, если можете!
      Застыв на месте, Катрин и Сара смотрели ему вслед. Дверь затворилась. Глаза Катрин, ставшие почти черными от гнева, встретились со взглядом Сары.
      - Ты говорила, что этому человеку нельзя доверять? - глухо сказала молодая женщина. - Можно ли еще сомневаться в его верности?
      - Не отрицаю, что он вел себя как преданный слуга... хоть чувства его отнюдь не бескорыстны, - неохотно признала Сара, которая отличалась редким упрямством в своих предубеждениях. - Однако что же нам теперь делать?
      - Что? - воскликнула Катрин. - Прежде всего узнать, что все это значит! Клянусь тебе, я немедленно потребую объяснений у сира де Красна. Я хочу знать, что уготовлено нам в этом доме.
      Она стала торопливо и нервно заплетать распущенные косы, но руки у нее дрожали по-прежнему, и непослушные пряди выскользали из-под пальцев.
      - Дай мне! - вмешалась Сара, взяв гребень. - Я тебя причешу, а потом ты переменишь платье. Ты должна выглядеть, как подобает знатной даме... чтоб тебя не принимали за какую-нибудь чернушку-цыганку!
      Катрин даже не улыбнулась. Она застыла на табурете, и Сара принялась укладывать ее пышные волосы. Но руки молодой женщины не знали покоя: она то нервно стискивала пальцы, то теребила подол платья.
      - Я должна знать, что нас ждет, - повторяла она, - я должна это знать!
      Когда зазвучали трубы, возвещавшие об ужине, Катрин была готова. Сара выбрала для нее бархатное платье с кружевным воротничком, в котором она выглядела не только красивой, но и величественной. Выскользнув из ловких рук цыганки, она двинулась к двери с такой решимостью, словно шла на бой, и Сара не смогла сдержать улыбку.
      - Ты похожа на боевого петушка, - сказала она насмешливо, но в голосе ее звучало одобрение.
      - И ты еще способна шутить? - проворчала в ответ Катрин.
      Катрин вошла в большую залу, где уже был накрыт ужин, в тот момент, когда высокая худая женщина, пылко жестикулируя, что-то рассказывала Жану де Краону и Катрин де Рэ. Седеющей шевелюрой и внушительным носом она весьма походила на старого сеньора. На ней было атласное платье цвета осенних листьев, с золотой оторочкой и очень длинными рукавами, концы которых волочились по земле. Широко расставив руки, чтобы изобразить полет охотничьего сокола, она внезапно смолкла, увидев Катрин, и лицо ее осветилось приветливой улыбкой.
      - Здравствуйте, моя дорогая, - сказала она с чувством. -Счастлива, что вы к нам приехали!
      И тут же продолжила свой рассказ о сегодняшней охоте, которая принесла ей двух цапель и шесть зайцев.
      - Как вы понимаете, - весело заключила она, - после такого денечка я умираю от голода. Будем садиться за стол!
      - Прошу прощения, - сухо возразила Катрин. - Я хотела бы знать, кто приглашает меня к столу: гостеприимные хозяева или тюремщики?
      Бесстрашная охотница - иными словами, Анна де Силле, бабушка Катрин де Рэ, на которой старый Жан де Краон женился через год после свадьбы своего внука, - воззрилась на Катрин с величайшим изумлением и в то же время с уважением.
      - Клянусь чревом моей матери... - начала была она. Однако старый Краон нахмурился и выпятил вперед нижнюю губу, что не предвещало ничего хорошего.
      - Тюремщики? С чего вы это взяли, черт побери? Он говорил сухим тоном, в котором звучала плохо скрытая угроза, но Катрин была слишком разъярена, чтобы это произвело на нее хоть какое-нибудь впечатление. Она холодно взглянула на старика.
      - Я это взяла из того, что всего лишь час назад на моих глазах был схвачен, вопреки всем законам гостеприимства, мой вернейший слуга.
      - Этот человек ударил сержанта. Мне кажется, столь дерзкий поступок заслуживает наказания.
      - Я наказала бы его сама, если бы не знала, что поступок этот вызван весьма странными речами ваших людей. Ему не разрешили отвести наших мулов в конюшню, заявив, что они теперь перешли в вашу собственность и что мне они вряд ли в скором времени понадобятся, потому что я задержусь в замке дольше, чем сама рассчитываю. Любой слуга, если в нем есть хоть крупица преданности, пришел бы в негодование, мессир, и ваш сержант получил только то, что ему причиталось...
      Жан де Краон пожал плечами.
      - , Солдаты обычно умом не блещут, - сказал он угрюмо. - Не следует придавать значения их болтовне.
      - В таком случае прошу вас, мессир, доказать, что это всего лишь пустая болтовня. Для этого есть весьма простой способ. Прикажите отпустить моего слугу, и пусть приведут наших мулов. Я готова принести вам все необходимые извинения... но сегодня же вечером я покину ваш замок с моими людьми.
      - Нет!
      Это прозвучало как удар хлыста в напряженной тишине, воцарившейся после слов Катрин. Она слышала учащенное дыхание женщин и краем глаза увидела, что они переводят тревожный взгляд с нее на старого сеньора. Горло у нее сжалось. Удар был хоть и ожидаемым, но тяжелым. Она с трудом сглотнула слюну, но лицо ее оставалось спокойным. Ей даже удалось презрительно улыбнуться.
      - Вот как вы заговорили, мессир! Странные у вас понятия о гостеприимстве! Значит, я пленница?
      Слегка прихрамывая, Жан де Краон подошел к молодой женщине, которая, гордо выпрямившись в своем черном платье, по-прежнему стояла у двери. Он обратился к ней подчеркнуто ласково, и в голосе зазвучали просительные нотки.
      - Раз уж мы завели этот разговор, попытайтесь понять меня, госпожа Катрин, и пусть между нами не останется никаких недомолвок. Этот замок принадлежит моему внуку. Он здесь хозяин, и для всех, кто живет в этих стенах... для всех, даже для меня, его воля - закон. Я получил относительно вас самые точные распоряжения: ни под каким предлогом вы не должны покинуть Шантосе до возвращения Жиля. Не спрашивайте меня почему, мне это неизвестно! Я знаю только, что Жиль должен найти вас здесь, когда вернется с войны, и я не могу ослушаться его приказа. Однако вам не следует беспокоиться, ожидание будет недолгим. Слишком яростные бои идут сейчас к северу от Парижа, и до зимы обязательно будет заключено перемирие. Англичанам нужна передышка даже больше, чем нам, поэтому Жиль возвратится в скором времени. А. кроме того, разве вы забыли, что он привезет с собой человека, дорогого, вашему сердцу?
      Волна крови прихлынула, к щекам Катрин. На какое-то время, захваченная гневом, она забыла об Арно и сейчас горько упрекала себя в этом. Вспомнив о любимом, она невольно смягчилась. Жан де Краон говорил правду. Арно должен был приехать сюда вместе с Жилем де Рэ, и сердце ее трепетало от радости при одной мысли, что очень скоро она увидит его, услышит звук его голоса. Если же она покинет Шантосе, их встреча отодвинется надолго, и кто знает, когда Арно сумеет нагнать ее.
      Она не замечала, что Жан де Краон, внимательно наблюдая за ней, читает все мысли на ее лице. Когда она вновь взглянула на него, он, склонившись в учтивом поклоне, уже протягивал ей руку, сжатую в кулак.
      - Будьте же благоразумны. Прошу к столу. Но она не желала сдаваться.
      - Хорошо, - произнесла она с усилием, - я остаюсь. Однако прикажите выпустить Готье.
      Краон ответил все с той же любезностью, которая дела отказ еще более категоричным.
      - Я не могу, госпожа Катрин! Законы этого замка суровы и выполняются неукоснительно. Тот, кто ударит солдата гарнизона, должен предстать перед судом... справедливым судом, будьте покойны! Когда Жиль здесь, он каждую неделю вершит суд сеньора, и только он один может принять решение, если затронута честь его людей. Все, что я могу вам обещать, это пристойные условия заключения. Вашего Готье не будут трогать, поместят в хороший каземат и будут удовлетворительно кормить. Ему тоже не придется долго ждать.
      Большего требовать было нельзя. Катрин это поняла. Партия была проиграна, и пока следовало смириться. Однако в душе ее клокотало негодование, и она, грациозно подобрав длинную бархатную юбку, направилась к накрытому. столу, словно бы не замечая протянутой руки. Жан де Краон медленно опустил руку.
      Появились слуги с тазами, наполненными водой, и льняными белыми салфетками. Хозяева и гостья, молча усевшись по одну сторону длинного стола, совершили традиционное омовение рук. Затем капеллан, который пришел к ужину, прочел короткую благодарственную молитву, после чего были поданы первые блюда. Анна де Краон ела с жадностью, очевидно, и в самом деле зверски проголодавшись. Однако время от времени она отрывалась от еды и посматривала на Катрин с интересом, не лишенным симпатии. Ей явно нравились решительные натуры. Сама же молодая женщина едва притрагивалась к блюдам, которые ставились перед ней. Гордо выпрямившись и глядя вдаль невидящими глазами, она рассеянно вертела в руках хлебный мякиш. Она думала об Арно. Только воспоминание об Арно могло помочь ей побороть тревогу, от которой помимо воли сжималось сердце. Арно, сильный, бесстрашный Арно, первый клинок Франции вместе с коннетаблем Ришмоном... Арно с его невыносимым характером, неукротимой гордостью, оглушительным смехом... Арно с его нежными руками, горячими поцелуями, пылкими словами, от которых огнем вскипала кровь. Арно спасет и защитит ее, и никакие, даже самые мощные стены не будут ему помехой. Кто посмеет встать на пути у Монсальви?
      Между тем Анна де Краон уже потягивалась и, не таясь, зевала.
      - Ну, мне пора идти спать. На заре я отправлю травить кабана.
      Бартеломи поднял его на том берегу Роны.
      Старая дама окунула пальцы в подставленный пажом золотой таз, вытерла руки салфеткой и, не обращая больше внимания на гостью, направилась к выходу, опираясь на пуку мужа. За ними последовала их внучка, последней шла Катрин. Когда молодые женщины оказались достаточно далеко от ярко освещенного стола, Катрин почувствовала легкое прикосновение, и в руку ее скользнула маленькая, много раз свернутая записка. Сердце ее бешено забилось, в глазах засверкала радость, и она судорожно сжала бумажный комочек. На пороге хозяева и гостья обменялись церемонными поклонами, пожелав друг другу доброй ночи. Затем каждый из сотрапезников удалился к себе в сопровождении факельщика. Так завершился этот странный ужин.
      Едва за Катрин закрылась дверь, как она устремилась к канделябру, в который уже были вставлены новые свечи, развернула записку и поднесла поближе к свету. Записка была короткой, без подписи, но Катрин и без того знала, кто ее писал.
      "Приходите завтра в часовню в час терции. Вам грозит опасность. Записку сожгите".
      Катрин вздрогнула. Холодный пот струйкой потек по спине. У нее возникло острое ощущение непонятной, но страшной угрозы. Все вокруг показалось ей враждебным. Слабо вскрикнув, она уставилась испуганным взглядом на стену, увешанную коврами и гобеленами: в неверном свете свечей вытканные на них люди словно бы ожили; воины занесли свои мечи над женщинами, которые пытались укрыть детей и тянули к убийцам умоляющие руки. У одной из них уже было перерезано горло, и кровь хлестала фонтаном. Она валилась навзничь, с искаженным от муки лицом, закатив глаза. Всюду была кровь, все рты были распялены в беззвучном крике, но Катрин казалось, что она слышит вопли и стоны. Гобелен ожил на глазах!
      Сара, спавшая на приступке у кровати, проснулась и в страхе воззрилась на Катрин - бледную, дрожащую, с полубезумным взором. Цыганка вскрикнула:
      - Господи! Что это с тобой?
      Катрин вздрогнула всем телом. Она оторвалась наконец от сцены избиения младенцев, изображенной па гобелене, и в взглянув на Сару, протянула ей записку.
      - Вот, прочти, - сказала она глухо. - Ты была права, нам нельзя было приезжать сюда. Боюсь, что мы попали в западню.
      Цыганка читала долго, произнося вполголоса каждое слово по складам, затем вернула записку Катрин.
      - Может быть, нам удастся выбраться быстрее, чем ты думаешь. Если я не ошибаюсь, кто-то здесь сочувствует нам. Кто же хочет нам помочь?
      - Госпожа де Рэ. Она кроткая, молчаливая и чем-то очень напуганная. Трудно понять, о чем она думает. Если бы только узнать, чего она боится... Тонкий дрожащий голос, донесшийся, казалось, и каминной трубы, заставил обернуться обеих женщин.
      - Она боится своего мужа, как и все мы здесь. Она боится монсеньора Жиля. Из тени, отбрасываемой каменной колонной, выступила на свет совсем юная девушка, невысокая и хрупкая, в одежде служанки. Чепец с трудом держался на ее пышных пепельных волосах, она поминутно краснела и теребила в руках концы голубого фартучка. Катрин увидела, что глаза ее полны слез. Внезапно, прежде чем ее успели остановить, молоденькая служанка бросилась Катрин в ноги и обхватила их руками.
      - Простите меня, мадам, но мне так страшно! Мне страшно уже столько дней! Я спряталась здесь, чтобы умолять вас забрать меня с собой. Ведь вы скоро уедете отсюда, вы не останетесь в этом ужасном замке?
      - Мне хотелось бы уехать, - ответила Катрин, пытаясь оторвать девушку от своих ног, - но, боюсь, меня держат здесь как пленницу. Встань, прошу тебя, и успокойся! Чего тебе бояться, если монсеньор Жиль еще не вернулся?
      - Он еще не вернулся, но скоро будет здесь! Вы не знаете, что за человек Синяя Борода! Это чудовище!
      - Синяя Борода? - вмешалась Сара. - Какое странное прозвище!
      - Оно ему очень подходит! - сказала девушка, не вставая с колен. - В этих местах все называют его Синей Бородой, когда поблизости нет солдат. Он лживый, жестокий, коварный... Он берет все, что ему нравится, и нет в нем ни жалости, ни сострадания...
      Мягко, но твердо Катрин подняла маленькую служанку и усадила на сундук, сев рядом.
      - Как тебя зовут? Как ты пробралась сюда?
      - Меня зовут Гийомет, мадам, я из Вильмуазана, большой деревни к северу от замка. Люди монсеньора Жиля схватили меня в прошлом году и привели в замок вместе двумя другими девушками из нашей деревни. Нас определили в услужение к госпоже де Рэ, но я сразу поняла, что служить нам придется ее супругу. Он вернулся в замок через несколько дней, и две мои подруги, Жанет и Дениз, умерли вскоре после его приезда...
      - Но... от чего? - спросила Катрин, невольно понизив голос.
      - Они пошли на потеху монсеньеру Жилю и его людям. Жанет нашли в конюшне, на соломе... она была задушена. А Дениз утром подобрали прачки у подножья башни, со сломанной шеей.
      - А ты? Как же тебе удалось ускользнуть? На лице Гийомет появилась вымученная улыбка. Она заплакала.
      - Про меня сказали, что я слишком худая... и хозяин должен был уехать, поэтому у него не хватило времени. Но он обещал заняться мной, когда вернется. Вы же видите, мне нельзя оставаться здесь... Если вы не возьмете меня с собой, я умру, как Жанет и Дениз! А я так хочу вернуться к своим! Умоляю вас, мадам, возьмите меня, если решитесь бежать. Вы моя единственная надежда.
      - Бедняжка моя, ведь я не знаю, смогу ли вырваться отсюда. Я такая же пленница, как и ты.
      - Но у вас есть шанс, вы, может быть, спасетесь благодаря вот этой записке!
      Катрин встала и прошлась по комнате, крутя в пальцах Крохотный кусочек пергамента. Лицо ее было сумрачным, но в сердце звучал тихий голос надежды, которая постепенно крепла. Госпожа де Рэ наверняка прекрасно знала свой замок, все его входы и выходы. Здесь должны быть подземелья, тайные лазы и ходы... Она подошла к Гийомет и положила руку ей на плечо.
      - Знай, - сказала она ласково, - если я найду способ бежать, то возьму тебя с собой. Обещаю тебе это. Приходи сюда завтра к полудню. Я скажу тебе, как обстоят наши Дела, но не надо слишком надеяться, понимаешь?
      Личико маленькой служанки озарилось радостью. Слезы высохли как по волшебству. Одарив Катрин ослепительной Улыбкой, она приникла к ее руке.
      - Спасибо! Спасибо, благороднейшая госпожа! Всю жизнь я буду благословлять вас и молиться за вас! Я буду служить вам, если такова будет ваша воля, я последую за вами, как собака, если вы этого захотите.
      - Пока я хочу, - прервала ее Катрин, засмеявшись, - чтобы ты успокоилась и как можно быстрее ушла отсюда. Тебя могут искать...
      Но Гийомет, легкая, словно птичка, стремительно присев в реверансе, уже летела прочь из комнаты. Оставшись одни, Сара и Катрин переглянулись. Подойдя к канделябру, Катрин тщательно сожгла на пламени свечи записку госпожи де Рэ. Сара пожала плечами.
      - Что ты собираешься делать с этой перепуганной девчонкой?
      - Откуда я знаю? Я дала ей немного надежды, она успокоилась. Возможно, завтра я сумею ответить на твой вопрос. Помоги мне раздеться. Надо все-таки попытаться заснуть.
      Погруженная в свои мысли, Катрин безмолвно совершала свой привычный вечерний туалет. Молчала и Сара, расчесывая ее длинные золотистые волосы. Серебряный гребень мелькал в ловких руках цыганки. Сара любила ухаживать за волосами Катрин, вкладывая в это занятие почти религиозный трепет. Она гордилась этими роскошными локонами гораздо больше, чем сама Катрин, которая порой жаловалась, что уход за ними отнимает слишком много времени.
      - Дама Золотого Руна, - прошептала Сара с восторгом. - С каждым, днем твои волосы становятся все прекраснее. Герцог Филипп наверняка согласился бы со мной.
      - Это имя я не желаю слышать, - сухо оборвала ее Катрин. - Теперь он для меня только герцог Бургундский - иными словами, враг! И я не желаю носить этот титул Дамы Золотого Руна, которым он так гордится...
      Она осеклась на полуслове. Раздался ужасный вопль похожий на крик смертельно раненного зверя. Холодея от ужаса, обе женщины смотрели друг на друга. В лице у них не было ни кровинки.
      - Что это такое? - пробормотала Катрин осипшим голосом. - Пойди посмотри...
      Сара, взяв подсвечник, выбежала за дверь и исчезла, в темной галерее. Снаружи доносился гул голосов, слышались крики, раздавались короткие приказы, затем по каменным ступеням протопали тяжелые сапоги. Катрин, чье сердце все еще неистово билось при мысли об ужасном крике, прислушивалась, стараясь понять, что происходи! Через несколько минут вернулась Сара. Она была бледна как смерть и, казалось, вот-вот рухнет без чувств. Катрин увидела, как цыганка, шатаясь, ухватилась за косяк двери, чтобы не упасть. Губы ее шевелились, но она не могла вымолвить ни слова.
      Вскочив с места, молодая женщина бросилась к Саре, обхватила ее за талию и осторожно довела до табурета, с которого только что встала. Затем схватила серебряный кувшин с водой и поднесла к губам цыганки. У той стучали зубы, зрачки расширились, губы посинели. Однако ей удалось выпить несколько глотков воды...
      - Господи! - выдохнула Катрин. - Как же ты меня напугала! Что ты видела? Что случилось? Кто кричал?
      - Гийомет! - пробормотала Сара. - Только что во дворе нашли ее тело... на ней живого места нет. Упала с галереи!
      Серебряный кувшинчик выскользнул из рук Катрин и со звоном покатился к камину.
      Только под утро Катрин забылась лихорадочным беспокойным сном. Долгие часы они с Сарой лежали, прижавшись друг к другу, прислушиваясь к малейшему шороху. Нервы у них были натянуты до предела, и даже безобидное кваканье лягушек в пруду пугало их до полусмерти. Никогда еще Катрин не испытывала такого страха! Но в конце концов усталость взяла свое.
      Разбудил ее шум, шедший со двора. С изумлением оглядевшись в незнакомой комнате, Катрин вспомнила наконец, что случилось вчера, и тут же соскочила с кровати, перебравшись через Сару, которая все еще спала. Она босиком подбежала к окну: как и все окна жилых комнат, оно выходило во двор. Катрин, раздвинув деревянные ставни, отворила один из четырех узких витражей, украшенных гербами дома, и выглянула в окно. Во дворе стояли уже навьюченные мулы, всадники и пешие слуги окружали большие носилки, в которые садилась дородная кормилица в красном платье, белом чепце и фартуке, держа на руках девочку полутора лет. Через мгновение на крыльце показалась Катрин де Рэ, в том же светло-сером платье, что и накануне, в дорожной накидке. На голове у нее был бархатный берет, к которому была прикреплена легкая вуаль, позволявшая увидеть покрасневшие глаза и, измученное лицо.
      Даже не взглянув на окна замка, она поднялась в носилки, слуга убрал лесенку и закрыл портьеру. Кортеж тут же тронулся в путь. Катрин со сжавшимся сердцем следила, как маленький отряд исчез под низкими сводами арки.
      Вскоре во дворе не осталось никого, кроме трех слуг, которые стали подметать двор...
      Катрин медленно закрыла окно. Подойдя к кровати, он, увидела, что Сара проснулась и смотрит на нее, опершись на локоть.
      - Что там? - спросила она, зевая и прикрывая ладонью.
      Молодая женщина не легла, а скорее рухнула на постель.
      - Там уходит наша последняя надежда, - глухо сказала она, - госпожа де Рэ, только что покинула замок вместе с дочерью и слугами. Но непохоже, чтобы по собственной воле!
      Глава четвертая
      НЕБО ХМУРИТСЯ
      Когда пришло время жатвы, Катрин все еще пыталась найти способ вырваться из замка до возвращения Жиль де Рэ. Однако надежды таяли вместе с уходящими днями, и постепенно она смирилась с тем, что ей придется вновь встретиться с этим человеком.