… – Номер жетона 1370, я – специалист первого класса лаборатории ИМП 201-го участка СФПД…
      Криста была раздражена. Она объясняла уже в третий – или в четвертый? – раз то, что ей срочно необходимо связаться с генералом Уолденом, и каждый раз ее исправно «футболили» к другому войсковому чиновнику. Пробиться к генералу было не так просто, впрочем, другого ожидать трудно. Армия ревниво и тщательно прячет начальников. Звонить пришлось Кристе, поскольку Сато не смог бы толково и сжато объяснить научную сторону происходящего – Криста (возможно, наивно) полагала, что генерал, занимающийся наукой, все же больше ученый, чем генерал.
      Пока что выходило наоборот.
      Феерия цвета, вызванная необычной комбинацией развивающейся колонии гриба, дождя, и заката, пропала, едва только начало смеркаться. Пока Криста пыталась пробиться к генералу, Сато нервно оглядывался по сторонам. Те, кто так стратегически грамотно поместил фунгус на свалке, могли появиться когда угодно…
      Настояв на приземлении у края свалки, Криста хотела разжиться новыми образцами фузариумаи его спор, с тем, чтобы как можно скорее передать их биохимикам для определения структуры противоядия; возможно, убеждала она Сато, удастся даже наработать определенное количество пептидомиметика с тем, чтобы спасти хоть часть пораженных людей. В ее лаборатории имелся синтезатор, аналогичный хольмгреновскому «Бабуру», правда, куда слабее, чем сгоревший прибор, но она все же надеялась на то, что сможет определить формулу…
      Неясные обрывки трехмерных структур, увиденные в лаборатории Хольмгрена, промелькнули у Сато в мозгу, но ничего определенного вспомнить не удалось, и он не стал морочить этим голову Кристе.
      «Квест», накренившись, стоял на небольшом пригорке из пустых квадракетов, показавшегося им с воздуха более твердым, чем окружающие пригорок кучи продуктовых отбросов. Вонь вокруг стояла такая, что казалось, вдохни полной грудью – и потеряешь сознание. Поверхность отбросов напоминала велюр: микроскопические щеточки фузариума покрыли все вокруг. При каждом шаге в воздух наверняка вздымались тысячи спор, и Сато и Криста предприняли примитивный, но единственно возможный в их ситуации метод защиты. До того, как выйти наружу, они соорудили респираторы из двух кислородных масок, найденных в гибриде, натолкав их влажными протирочными салфетками из пакета первой помощи. К сожалению, кислородные баллоны к маскам оказались пустыми…
      Пока Криста пробивалась к Уолдену по телефону, Сато думал о том, насколько толково поступил тот, кто «посеял» гриб на свалке. Мало того, что свалка была идеальной средой обитания и размножения для гриба. Мусоровозы, сотнями шныряющие на свалку, были надежным и стабильным способом распространения спор: практически все улицы города регулярно объезжались ими при сборе мусора, при этом никому не пришло бы в голову останавливать мусорную машину для проверки или запрещать ей проезд в тот или другой район. Он стал было прикидывать, как можно увеличить концентрацию спор в кузове мусоровоза, но его вывел из размышления резкий выкрик Кристы:
      – …слушай, сволочь! Передай, подстилка генеральская, своему боссу, что если он не ответит мне немедленно, он может свинтить все звезды с лацкана и засунуть их себе в задницу – без гаек! Скажи ему только два слова – фузариум неоспорум!
      Эффект оказался магическим.
      Почти сразу же в сотофоне раздался громкий щелчок, такой громкий, что Майклу не понадобилось напрягать слух, а Криста поморщилась и слегка отодвинула сотофон от уха.
      – Генерал Уолден. Вы хотели мне что-то сообщить? У вас есть минута. Используйте ее с умом. – суховатый надменный голос не оставлял сомнений в том, кому он принадлежал. Человек привык отдавать приказы.
      …После того, как Криста закончила говорить, в сотофоне поселилась тишина. Немного подождав, Сато знаком спросил Кристу – ну, что? Он отключился или нет?
      Наконец Уолден сказал ровным голосом:
      – Я полагаю, вам известно, что Конгресс дал разрешение на ввод в город армейских подразделений. Командование операцией поручено кредит-генералу Гасволду, но в сложившейся обстановке мне придется… Впрочем, это моя головная боль. Что вы планируете делать дальше?
      Какое ему дело до нас? Тут что-то не так…
      Сато взял сотофон у Кристы.
      – Генерал, в городе – почти…
      – Детектив Сато, я полагаю? Говорите четче, мне вас плохо слышно, – перебил его голос в сотофоне.
      Сато поднес аппарат ближе к маске.
      – …в центральном районе Сан Франа – полтора миллиона жителей… плюс еще почти тридцать миллионов во всем гигаполисе. Многие из людей серьезно поражены… их жизнь находится под угрозой. Какие меры вы собираетесь предпринять?
      – Конгресс не любит полумер, детектив. Если в Вашинтоне дали разрешение на ввод войск, это означает, что ситуация должна и будет, – он сделал ударение на слове «будет» – взята под контроль в кратчайший срок.
      – У вас есть лекарство? Вы хотите сказать, что вы вылечите…
      Голос в трубке вновь оборвал его:
      – Лекарства у нас нет. Скажу так, нет лекарства, достаточно эффективного и в количествах, необходимых для спасения всего гигаполиса. С другой стороны, Конгресс не может допустить, чтобы зараза распространилась на всю территорию Штатов. У нас есть другие, не менее действенные средства, с помощью которых проблема будет решена. Армия всегда умела отделять семена от плевел, – в голосе Уолдена звучал нескрываемый сарказм, – вот и теперь мы сумеем эффективно изолировать пострадавших…
      Волосы встали дыбом на голове у Сато. Он механически вернул сотофон Кристе.
      Трёп Уолдена – сплошное заговаривание зубов.
      Криста еще пыталась объяснить генералу, что есть вероятность определить структуру противоядия, которое может спасти людей, заразившихся относительно недавно…
      Мозг Сато интенсивно работал.
      Они уже получили распоряжение, им уже выписали индульгенцию. Что для армейских дуболомов полтора миллиона человек? Тридцать миллионов? Да, они располагают эффективными средствами.
      Все знают, какими… Армия не создана для созидания.
       Она создана для уничтожения.
      А вот насколько в Конгрессе осведомлены о том, что ситуацию еще можно спасти с помощью менее радикальныхмер, – Сато не знал. И тут услышал окончание фразы генерала:
      – …нет-нет, оставайтесь на месте, за вами уже вылетели. У меня есть прекрасно оснащенная лаборатория, с ней не сравнится даже лаборатория бедняги Хольмгрена. Мы…
      Криста безвольно уронила руку с сотофоном вдоль тела.
      Замершие, словно парализованные, они стояли и смотрели друг на друга. Потом, не сговариваясь, сорвали маски.
      – Прости меня, девочка… – прошептал Сато.
      – И ты меня, Майки, – непослушными губами ответила она.
      Ведь она намеренно не сказала генералу о том, что Хольмгрен мертв.
      Ведь Уолден однозначно дал им знать, что знает о лаборатории Конрада и наверняка осведомлен о ее возможностях.
      Ведь генерал совсем не поинтересовался, откуда они знают его имя – тем более в связи с «Кассио-45».
      Ведь…
      Выходит, Келли ввязался в игру, в которой у него не было шансов выиграть. Только такой самоуверенный идиот, как Келли, мог представить, что он сможет шантажировать Уолдена и тех, кто с ним.
      Армия представилась Майклу милионноруким, миллионноногим чудовищем с головой Медузы Горгоны.
      В мозгу Сато с фотографической четкостью черно-белых красок, царствующих в наступающих сумерках, отпечаталось изображение Кристы – в некогда белом лабораторном халате, перепачканном грязью и отбросами, с паклеподобными волосами, окаймляющими восково-белое лицо, она походила на трогательно-нелепую куклу размером в человеческий рост, которую выбросили на свалку за ненадобностью.
      А как выглядел он сам?
      «За вами уже вылетели».
       Откуда Уолден знал, где их искать?!
      В воздухе, совсем-совсем близко, плыл тяжелый гул стратолетов.
      Вдох-выдох, вдох-выдох…
      Голова Сато озарилась ярким светом. Свет не исчезал, несмотря на сумерки.
      Началось действие наркотика?
      В памяти его всплыла та, самая последная, застывшая в воздухе химическая структура, показанная ему Хольмгреном. Теперь он видел трехмерную молекулу куда более отчетливо… Нет, не вспомнить. Все равно не вспомнить. Насколько это важно? Какая теперь разница?
      Гул стратолетов вдруг ослабел. Голова пухла, наполняясь формулами в виде звуков. Как бы избавиться от этого – не приведи бог, она еще лопнет…
      Поверхность свалки заколыхалась; Сато присел, чтобы не упасть, и притянул к себе Кристу. Она не сопротивлялась, глупо таращась на кучу рыбных потрохов и чешуи. Сато поглядел в ту сторону и громко икнул от радости.
      Слоан-младший оживленно кивал, внимательно слушая пояснения отца. Они сидели на куче отбросов, не обращая внимания на их вид и запах. Впрочем, и на Сато с Кристой Слоаны, похоже, плевали. Ну и ладно. Как там Слоан-старший назвал эту классную штуку? Кажется, fear me, «бойся меня»?
      – А чего меня бояться, Найджел? – громко крикнул Сато.
      Но тот не откликнулся.
      Вот ведь как. Там, в лаборатории Хольмгрена, было что-то такое… под повисшей в воздухе трехмерной структурой были еще какие-то символы… Нет, не символы…
       Буквы.
      Они образовывали в пространстве подобие химической структуры, только более упрощенного вида, потому что у них не было этих, как их… ну да, связей.
      Сато хихикнул.
      У букв нет связей, а вот у него со специалисткой первого класса Кристой Боннер – есть…
      Он нажал на седло носа большим пальцем. На время это привело его в чувство. Значит, буквы. Какие буквы? Кажется, «ай»… Потом «эл», потом «ти»… нет, «кей». «Кей»? А может, «эф»?
      «Эф». Хорошо. Правильно. Только вот еще что. Буквы там были заглавными. Почему?
      Кланг-кланг-кланг… Так сложно сосредоточиться. Спариться бы… С Кристой. Вон она какая… Готовенькая…
      Ну же!
      «Эф»-«и»-«эй»-«ар»-«эм»-«и».
      Fear me.
      Нет. FEAR ME. Да, именно так. Не прописными. Заглавными.
      Он дернулся, как от удара током.
       Вырезанные на груди Титуса буквы тоже были заглавными!
      Уффф, под балдой куда лучше. Думать не надо.
      Может, Криста чего подскажет?
      – « Ну-ка, бл. ь, налей бокал, хахалек твой прискакал!» – весело спел Сато. – Ик-к-к, ты девонька, не обращай внимания… Вот что. Ты… – он напряженно пытался поймать ускользающую мысль. Нет, никак. Сато с размаху стукнул себя основанием ладони под нос. Кровь весело закапала на губы и подбородок, но тем не менее, боль возымела ожидаемое действие.
      – Криста, внимательно… Да слушай же, ну пожалуйста! – Она, хохоча, уворачивалась от него и пыталась задрать подол халата с тем, чтобы показать ему «э то»… Наконец, поймав ее, он влепил ей три затрещины, одна сильнее другой. Кровь полилась из носу и у нее.
      – Ну вот, вас, мужиков, не понять – то трахаете, а то деретесь… – капризно заныла она, но взгляд ее стал более осмысленным.
      – Быстро! – Сато впился ногтями в ее плечи. – Для чего… нет, не так… С какой целью… Да что же это… Ф-ф-ффууу… Буквы! – заорал он. – Формулы, буквы, структуры, буквы, понимаешь? Эф-и-эй-ар-эм-и – это что? Ты знаешь? Под структурой Хольмгрена были эти буквы, а Найджел назвал так наркотик… – он повернулся к весело кивающему головой призраку Слоана-старшего. – Ну объясни ей сам, черт тебя побери! Криста, милая, эти буквы… Слэнг-название наркотика… Понимаешь?
      – Отцепись, дрянь! Плечо раскровил! А я, дура, думала, мы с тобой деток застрогаем… – она вырвалась из его рук и, пошатнувшись, неожиданно серьезно и вполне отчетливо сказала:
      –  Фенилаланин-глютамат-аланин-аргинин-метионин-глютамат… Эф-и-эй-ар-эм-и… – Пропела она на манер популярной детской песенки. – Каждая из двадцати природных аминокислот обозначается одной буковкой – так проще, когда надо формулы пептидов выписывать, они же до чертиков длии-и-и-иннющие… Понял, глупышок?
      Она игриво размазала ему кровь на губах, но Майкл не обратил на это внимания. Он был пригвожден к месту простотой изобретения Слоана-старшего.
      Шесть букв. Шесть аминокислот… Шесть.
       Формула противоядия.
      Сидящие на рыбьих потрохах Слоаны беззвучно зааплодировали.
      – Зачем ты такой яркой помадой губы красишь? Ты же не голубой, правда? – Криста проскандировала: —« Ну, а если голубой, не водиться мне с тобой…»
      – Криста, давай, детка. Давай, попробуем, ну, пожалуйста… – Сато тянул ее к «Квесту», который белел на фоне мрачных гор отбросов, ставших вдруг непреодолимо огромными.
      Он не умел водить гибрид. Но выбора не было.
      – Есть еще вот такая болезнь… Клаустрофобия… Знаешь? – пыхтел Майкл, беспорядочно тыкая в многочисленные кнопки, которые издевательски подмигивали ему лампочками. Девушка мирно устроилась у него на коленях, расположив голову в опасной близости от его паха. Какие губы… Он снова стукнул себя в нос: – Сосредоточься же, гнида!
      Эта кнопка? Нет, не она – не фурычит. Может, эта? Зеленый цвет кнопки сменился оранжевым. Что-то громко зажурчало под брюхом гибрида. Майкл икнул от смеха, потом расплакался.
      Нет. Бесполезно. «Квест» не заводился. « Тщетно, Сетанта…»
      Где-то далеко, в стороне моста Бэй Бридж небо озарилось пульсирующими сиренево-малиновыми сполохами, которые начали неумолимо приближаться к ангарам Хантерс Пойнт.
      Точно, фосфомагниевые. Похоже, стратолеты начали оттуда, с другого конца свалки.
      Уолден спешил уничтожить «Кассио-45». В первую очередь.
      Скорее всего, потом он примется за сам город.
      Скорее всего.
      А-а-а, пополам. Он закрыл глаза. Шлеп-п-п… Капля крови из носу упала Кристе на висок. Не просыпаясь, она мурлыкнула по-кошачьи и укусила Сато за бедро. Майкл непроизвольно дернулся и нажал коленом на какую-то штуковину под штурвалом. Раздалось негромкое жужжание, потом щелчок; заслонка на приборной панели отъехала в сторону… Экран компьютера-бортовика загорелся обнадеживающим голубым светом.
      Буквы на экране прыгали и пытались улизнуть за правый край, но ускользающим в тихую заводь дурмана сознанием Сато все же сумел осмыслить написанное и нажать кнопку « Enter».

      Шестнадцать стратолетов 11-й Бомбардировочной Армады авиации стратегического назначения, выстроившись в боевой порядок, методично обрабатывали фосфомагниевыми бомбами городскую свалку Сан Франа. При постановке задачи пилотам и штурманам было сказано, что ночная бомбардировка является профилактической мерой от эпидемии чумы, которая разразилась в городе после биологического теракта. Крысы, дикие кошки, змеи и прочая живность, окопавшаяся на свалке, не дают возможности качественно провести плановые санитарно-эпидемиологические мероприятия в городе, к выполнению которых параллельно с выжиганием стратолетами этого крысиного рассадника приступят сотни армейских санэпидемстанций.
      Если бы на улице был день, то жители Сан Франа увидели бы завораживающую картину: десятки плоских как блин шестивинтовых вертолетов «Чинук СН-22» зависли над стратегическими точками города – бизнес-дистриктом, мерией, Интернет-Хабом, телегородком, электростанцией Фрисби, над каждой башней сотовой связи…
      101-я дивизия морской пехоты, спешно, в течение четырех часов переброшенная под Сан Фран из Кувейта, брала город в осаду.
      Жить ему оставалось недолго.

      – …мы называем его «ф лэшбэнг», потому что он именно так он и работает, знаешь? Сначала вспышка, а потом – «бэнг!». Ха-ха-ха-ха! Просекаешь юмор? Флэш – бэнг! Все, кто в помещении находятся, как в ступор впадают… Во-о-от… А еще у нас есть передние хваталы и задние хваталы… Не подумай, что всех за передние или задние места хватают… Ха-ха-ха! Прикинь – «передние хваталы»! Здорово, да? За чего они хватают… На деле это те, кто у входных дверей стоит, или если задние, то с черного хода… и всех, кто из дома выскакивает, хватают и…
      Знакомый голос нетерпеливо перебивает:
      – Ну да, ну да… Слушай, вот что. Принеси мне, пожалуйста, виноградного соку… Где-то там, в конце коридора, должен быть автомат. Только не темный сок, светлый – пожалуйста, не перепутай…
      Шаги. Звук захлопывающейся двери.
      Вздох.
      Бормотание.
      – … Господи, ну почему ты иногда халтуришь, а? Когда мозги раздаешь… Вот всё у него, как идеальному мужику положено… но как только рот открывает… куда же это все девается?..
       Криста.
      Майкл медленно приподнял правое веко. Все равно больно, потому что даже при минимальном количестве света, просачивающемся сквозь щелку под веком, чугун головы заходится набатом.
      Палата.
      Госпиталь. Наверняка.
      Так. Насколько серьезно? Кислородная трубка под носом еще ни о чем не говорит – так положено. Носоглотку дерет; надо бы попросить уменьшить ток кислорода, слишком холодный и сухой.
      Куда его ранили?
      Стоп. Почему, собственно, ранили?
      Потому что болит. Где-то в районе… в районе…
      Сознание не желает торопиться.
      Криста тоже ранена? И почему они с ней в одной палате?
      Он приоткрывает левый глаз. Ее лица не видно, только часть виска, кончик носа, край волос. Бледная кожа. К руке, выглядывающей из-под одеяла, присосалась «бабочка» капельницы.
      – Криста…
      Он не узнал свой голос.
      Она повернулась. Улыбка. Черные круги вокруг ввалившихся глаз… но лучики в них все же веселые. Значит, не так страшно.
      – Майки, отошел-таки… Молодец! Я сейчас сиделку позову. – Она потянулась свободной рукой к кнопке в изголовье. Какая худая рука…
      – Что с тобой? – он закашлялся.
      – Аккуратнее, не форсируй… Раз пришел в себя – будешь в порядке. А со мной то же, что и с тобой. Только в более легкой форме…
      Дверь открылась, кто-то вошел в палату – кто-то невероятно большой, поскольку сразу стало заметно темнее.
      Ну, так и есть. Линдон Дженкинс, Флэшбэнг. Павиан из «Бригады-11», ее записной ухажер.
      – А-а-а, Сато, оклемался? Выходит, зря я на тебя не поставил… хы-ы-ы. Да нет, не думай плохого, шучу я, никто на тебя пари не заключал. И вообще, ты, наверное, на повышение пойдешь теперь, – было видно, что в мозгу великана закипела мыслительная работа. Скоро повалит пар… – Ты бы за меня слово сказал. Нет, в напарники я не набиваюсь, Карвер твой, он классный мужик, ты с ним, как… Он тебя любит, хы-ы-ы, как бабу… Пока ты в бессознанке валялся, он к тебе почти каждый день приходил, даром, что сам все еще с костылём. В общем, я на участок проситься хочу. И к Кристе поближе. Вот твой сок, детка, – спохватился он, протягивая ей пластиковый пакет. – Как просила, виноградный. Светлый.
      – Криста, как же… Уолден… Город… У него не вышло? Почему? – Голос Сато скрипел песком по стеклу.
      – …В кого ты такой живучий, Сато?
      Барлоу.
      Лейтенант принес ему забавную новинку – коробку воздушногопеченья «Чикита». Коробка парила в воздухе, удерживаемая тонкой веревочкой, на другом конце которой висела видео-открытка с темой: « Майкл, поправляйся!». Глупо предельно, словно он – школьница… Сато больше обрадовался плоскому контейнеру с пельменями, который Барлоу, воровато оглянувшись, достал из брючного кармана.
      – Знаю, ты уважаешь… И еще вот, – Барлоу жестом фокусника вытащил из другого кармана небольшую флягу. – Не суррогат, настоящая «П шени».
      – Лейтенант, да вы в своем уме? У него печень как решето, а вы с водкой приперлись… Сато, не вздумай! Ни пельменей, ни спиртного, до полного восстановления функции печени… – Криста вычитывала их обоих, приподнявшись на локте.
      – Да бог с ней с водкой! Как все обернулось, кто-нибудь мне расскажет наконец? – досадливо поморщился Сато. – И вообще, какое число сегодня?
      Оказалось, что он был в беспамятстве более недели. Последнее, что отложилось у него в памяти – экран «Квеста» с запросом: «Автоматическое возвращение к последней точке приземления – да/нет?».
      Мучительно долго он соображал тогда, какой из двух вариантов им подходит…
      Получилось, что выбрал правильно.
      Лишь только Барлоу начал рассказывать о том, что творилось в городе и стране, начиная с того момента, когда Сато и Криста прилетели назад, на крышу здания лаборатории, отдельные куски воспоминаний стали прорезаться у Сато в памяти. По ходу рассказа Барлоу нетерпеливая Криста порой вставляла несколько фраз, и даже Флэшбэнг иногда делал краткие – впрочем, от этого не менее идиотские, – комментарии.
 
      …Всем было понятно, как «в овремя» для Капитолия Сан Фран поразила эпидемия. Руки политиканов в Вашингтоне зудели, желание проучить непокорный гигаполис за вступление в Тихоокеанскую коалицию застило сознание… В Сан Фране вовсю шла высадка морской пехоты, когда из Вашингтона пришел приказ о приостановке, а вскоре и полной отмене операции.
      Опасаясь отрицательной реакции Европы и Австралии на подобные кардинальные меры по отношению к пораженному городу, президент Кард наложил вето на решение Конгресса о вводе войск в Сан Фран…
      101-ю дивизию свернули, а на ее место воткнули двадцать шесть полевых госпиталей, которые стали быстро заполняться пострадавшими из центра города. Их отлавливали одетые в костюмы биозащиты кадеты Академии Береговой Охраны.
      Днем позже Палата Представителей необходимыми двумя третями голосов объявила импичмент президенту.
      На слушаниях по импичменту президент обвинил Палату в коррупции, защите цеховых интересов, обозвал парламентариев фрондистами и пригрозил введением чрезвычайного положения во всей стране.
      Конгресс обратился в Верховный Суд, который в рекордно короткий срок пришел к единогласному мнению и возложил полномочия лидера страны на вице-президента Тайронна.
      Страна, напряженно-непонятливо наблюдающая за возней политиков, уже успела забыть исходную причину кризиса в Вашингтоне. События в Сан Фране, которые и без того скудно освещались в СМИ – очевидно, стараниями людей с широкими лампасами, – постепенно вытеснились с полос видео-газет, Тринета и экранов тридивизоров.
      Но ситуация в Сан Фране из-за этого не стала менее напряженной.
      Когда с момента начала массового отравления города прошло около четырех суток, пораженные наркотиком люди начали умирать. В полевых госпиталях были готовы к худшему: ночами, чтобы не пугать остававшихся в живых больных, за палатками раскладывались сотни желтых пластиковых мешков с угрожающими символами биологической опасности, в которые поутру укладывали умерших.
      По злой иронии, страдания гибнувших от наркотоксина людей облегчались инъекциями морфия.
      Мало кто знал о том, что в это время в Лаборатории Биологической Защиты СРДЕК Оклендской военной базы решалась судьба тех, кто еще оставался в живых…
      …Когда послушный автопилоту «Квест» с Сато и Кристой сел обратно на крышу университетского корпуса, там нельзя было протолкнуться. Крыша, освещаемая несколькими мощными софитами на высоких стойках, напоминала съемочную площадку – пожарные заканчивали тушить здание после пожара в лаборатории Хольмгрена, а феды раздраженно оттаскивали их от посадочной площадки «Квеста», опоясывая ее желтой лентой «Не входить!» и опасливо косясь на леденящую жилы кучу протоплазмы, некогда бывшую несколькими федеральными агентами.
      Лопасти «Квеста» еще не остановились, а агенты уже вытащили из него рыдающую Кристу – ей до смерти не хотелось отцепляться от Сато – и самого детектива, который упорно малевал что-то кровью на стекле кабины. Но утихомирить Майкла оказалось не так просто. Вырвавшись из рук федов, он стал носиться по крыше, истерически выкрикивая скороговоркой: «Фенилаланин-глютамат-аланин-аргинин-метионин-глютамат! Эф-и-эй-ар-эм-и! Fear me!»
      Увезти пассажиров «Квеста» федам так и не удалось. Софиты попадали от мощного потока воздуха, нарезаемого пропеллерами «Чинука», и вскоре Криста и Майкл уже орали вместе с двумя десятками безбожно фальшивящих морпехов припев песни: « И бухты Золотого Рога маяк все снился мне в пути…» на борту громадины-вертолета.