«Чудо перевоплощения» совершилось. Вместо безобразного уродца зеркало отражало внешность молодого человека, стройного, немного худощавого. Доктор Сорокин осмотрел свое произведение с чувством скульптора, удовлетворенного своей работой.
      – Кончено! – сказал он. – Желаю вам жизненного успеха! Внутренние процессы переустройства вашего тела закончились, но все же вы еще недельки две внимательно наблюдайте за своей внешностью. Если заметите в лице хоть малейшее изменение, немедленно приезжайте ко мне.
      Восхищенный Престо жал руку доктора и на прощанье даже расцеловался с ним. Тонио щедро расплатился с Сорокиным, оставив у него почти все деньги, которые взял с собой, – а их было несколько десятков тысяч долларов. У Престо осталась только мелочь, но ее было достаточно, чтобы добраться до дому. Тонио послал телеграмму Себастьяну с уведомлением о том, что он приедет завтра утром, и с приказом приготовить к его приезду кабинет и спальню...
      В назначенный час наемный автомобиль подкатил к подъезду виллы Престо. Старый слуга выбежал на широкую лестницу, отлого, полукругом спускавшуюся к усыпанной песком дороге, и вдруг с недоумением остановился. Вместо своего хозяина он увидел изящного молодого человека. Молодой человек рассмеялся, видя недоумение старика, и сказал приятным баритоном, ничуть не напоминавшим визгливый фальцет Престо:
      – Что, не узнал меня, старина? Это я, Антонио Престо, но я побывал у врача, и он, понимаешь ли ты, изменил меня, переделал заново. Бери чемодан!
      Но Себастьян не двигался с места. Он был преданный слуга, даже больше чем слуга. На Престо он смотрел, как на сына, и оберегал его интересы, как свои собственные. Себастьян знал, каким опасностям подвергается личность и имущество миллионера в Америке, а Престо был крупным миллионером. Себастьян с замиранием сердца читал в газетах о тех уловках и хитростях, к которым прибегают преступники, чтобы овладеть не принадлежащим им богатством. И в данную минуту Себастьян не сомневался в том, что имеет дело с одним из молодчиков, которые хотят провести его, старика, и обобрать дом Антонио Престо. Но не на такого напали! Не только Себастьян, видавший виды, но и глупый молокосос не попался бы на такую удочку. Обман был слишком очевиден. Мыслимое ли дело, чтобы человек так изменился!
      – Ну, что же ты стоишь? – нетерпеливо спросил Престо.
      – Уезжайте, откуда приехали! – сказал Себастьян, поднимаясь на несколько ступеней, чтобы занять на всякий случай более удобную оборонительную позицию около двери. – Хозяина нет, а без него я никого не пущу в дом. Мне дан строгий приказ.
      – Вот чудак! Я же говорю тебе, что я сам и есть хозяин, Тонио Престо.
      Шофер заинтересовался этим разговором. Он искоса поглядел на Тонио. Разумеется, это не Престо. Кто же не знает Престо? Шофер был явно на стороне Себастьяна и незаметно мигнул тому, как бы предупреждая: «Не впускай в дом этого человека, опасайся его!»
      Себастьян понял этот жест и поднялся еще на несколько ступеней. Теперь он стоял у самой двери. Престо уже терял терпение. Он открыл дверцу автомобиля и начал подниматься по лестнице. Но Себастьян зорко следил за злоумышленником. С неожиданной для своего возраста быстротой он вбежал в дверь и закрыл ее на железный засов, на ключ, на крюк, на цепочку. В отсутствие Престо Себастьян сам придумал все эти сложные запоры и заказал их слесарю. Теперь старик был в полной безопасности и мог выдержать осаду целой шайки бандитов.
      – Что, не удалось, мальчик! – со злорадной усмешкой сказал он, стоя за дверью.
      Тонио начал стучать, но Себастьян не открыл дверь. Ни просьбы, ни уговоры не помогали. Себастьян был тверд как скала.
      – Упрямый, глупый старик! – проворчал Престо. Под насмешливым взглядом шофера он медленно сошел с лестницы, обдумывая свое положение. Быть может, его собственный шофер окажется толковее? Престо прошел к гаражу, рядом с которым стоял небольшой домик, где жил шофер. На двери висел большой засов.
      – Вероятно, пустил мою машину в прокат, мошенник! – выбранился Престо. Ему ничего не оставалось больше делать, как остановиться в номере гостиницы. Он назвал один из лучших отелей в городе. У Престо едва хватило денег, чтобы расплатиться с шофером. Хорошо еще, что Престо был в дорогом, прекрасно сшитом костюме и имел отличные чемоданы, с внушительными ярлыками лучших европейских и американских отелей. Наметанный глаз швейцара отеля сразу оценил этот чемодан, три раза переплывавший океан, и швейцар с почтительным уважением посмотрел на собственника этой почтенной вещи. Но уже в вестибюле отеля, где записывали новоприбывших, произошел маленький инцидент, оставивший у Антонио Престо весьма неприятный осадок.
      – Ваша фамилия? – спросил у Тонио молодой человек в больших очках, похожий на Гарольда Ллойда, сидевший за конторкой.
      – Тонио Престо, киноартист! – выпалил Тонио по привычке.
      Раньше ему не нужно было называть себя. Подавляя улыбку, швейцары, лакеи и метрдотели первые почтительно называли его по имени. Его знали лучше, чем подданные знают своего короля. Теперь ему пришлось назвать себя. Но этого мало. Слова «Тонио Престо» вызвали у конторщика неожиданный эффект. Он вдруг откинулся назад и несколько минут смотрел на Престо изумленным взглядом. Потом любезно, но холодно сказал:
      – Вероятно, вы изволите быть однофамильцем известного Престо?
      И вот тут Престо допустил малодушие. Он не захотел убеждать молодого человека в том, что противоречило очевидности: этот юноша в очках так же не поверил бы Престо в том, что «он есть он», как и Себастьян. Зачем ставить себя в глупое положение человека, который явно присваивает чужое имя?
      – Да, однофамилец! – ответил Престо и поспешил подняться на лифте и скрыться в свой номер.
      «Что же будет дальше? – озабоченно подумал он. – Оказывается, потерять свое лицо – пренеприятная вещь...»
      Престо проголодался. Хорошо еще, что в отеле можно завтракать и обедать, не платя каждый раз. Престо позвонил и заказал завтрак. От внимания Престо не ускользнуло, что лакей как-то особенно смотрит на него. Видимо, весть о неизвестном молодом человеке, который имел бестактность присвоить себе прогремевшее имя, уже обошла весь отель.
      Престо позавтракал и повеселел. В конце концов все объяснится, и он сам будет смеяться над своими злоключениями.
      Теперь он решил осуществить свою давнишнюю мечту, которую лелеял все время, пока находился в лечебнице Сорокина. Престо решил сделать первый визит Гедде Люкс. Он извинится перед ней... и... Как-то она теперь примет его?..
      Престо еще раз критически посмотрел в зеркало и нашел, что он настоящий красавец. Вот когда он сможет играть роли в высоких трагедиях! Мечта его осуществится... Он – Ромео, Гедда – Юлия... Престо стал в позу и протянул руки к воображаемой Юлии. «Великолепно!.. Неотразимо! Она не устоит. Теперь она не откажет мне!» – подумал он и, переодевшись в новый костюм, отправился вниз.
      Вилла Гедды Люкс находилась за городом, недалеко от киногородка мистера Питча, в полумиле от его собственной виллы. У Престо не осталось денег, чтобы нанять автомобиль.
      «Придется идти пешком», – думал он. И тут же утешил себя, что моцион – очень полезная вещь. Однако он скоро убедился, что даже самые полезные вещи приятны только тогда, когда их имеешь в меру.
      Жара стояла нестерпимая. Белое шоссе блестело так, что глазам было больно. Вдобавок по шоссе все время туда и обратно сновали автомобили, которые так пылили, что Престо задыхался. Он никогда не думал, что автомобили оставляют позади себя так много пыли и что они могут доставлять столько неприятности человеку, который принужден плестись по дороге. А автомобилисты как будто издевались над пешеходом и, проезжая мимо, так вызывающе ревели в свои гудки и пускали столько пыли в глаза, что Престо сжимал кулаки от негодования.
      Никогда еще путь до киногородка не казался ему столь длинным.
      Когда Престо добрался наконец до виллы Люкс, то вид у него был очень непрезентабельный. Лицо и воротничок почернели от грязи и пота, волосы слиплись, костюм и ботинки покрылись тонким слоем пыли. Он осмотрел себя и начал колебаться, показываться ли ему перед Геддой в таком виде. Но желание скорее увидеть ее заставило Тонио решительно нажать кнопку звонка. Дверь открылась, и Престо увидел ту самую горничную, которую он едва не уморил со смеху вместе с ее госпожой. К счастью, девушка не узнала его. Она осмотрела несколько презрительно его костюм, но, взглянув на лицо, приветливо улыбнулась. Эта улыбка ободрила и окрылила Престо.
      – Я хотел бы видеть мисс Люкс.
      Тысячи молодых людей, мечтающих о славе киноартистов и артисток, желают видеть мисс Люкс в надежде воспользоваться ее протекцией. Десятки тысяч людей всех возрастов и обоих полов сочли бы за счастье лицезреть «божественную» Люкс. Но у нее не хватило бы времени на работу, если бы она начала принимать всех, приходящих к ее дверям.
      – Мисс Люкс нет дома! – ответила горничная обычной фразой.
      Но Престо знал эти уловки.
      – Для меня она должна быть дома! – сказал он многозначительно. – Я ее старый друг, и она будет очень рада видеть меня. – Девушка усмехнулась при слове «старый». – Да, да, не смейтесь, – продолжал Престо. – Я знал Гедду, когда она была еще совсем маленькой девочкой. Я приехал на несколько дней по делам в город и решил повидаться с нею. Но по дороге мой автомобиль сломался и... – он многозначительно показал на свой костюм, – мне пришлось идти пешком.
      – Как о вас прикажете доложить? – уже совсем любезным тоном спросила горничная. Опять этот роковой вопрос!
      – Видите ли, – замялся Престо, – я хочу сделать мисс Люкс сюрприз. Скажите мисс, что ее хочет видеть старый друг.
      Горничная приоткрыла дверь, впустила Престо в большую приемную и отправилась доложить своей госпоже, попросив Престо подождать ответа. Это была уже полупобеда.
      «Женщины любопытны, – думал Престо, – Гедда, наверное, захочет посмотреть старого друга, в особенности после того, как горничная опишет ей мою наружность. А она, наверное, сделает это...»
      – Пожалуйте, мисс просит вас пройти к ней в будуар, – сказала горничная, и Престо, волнуясь, прошел в знакомую комнату, утопавшую в мягких коврах, на которых были разбросаны пуфы, подушки, львиные и медвежьи шкуры.
      Люкс полулежала на кушетке и при входе Престо поднялась и с недоумением посмотрела на него. Опять обман?! К каким только ухищрениям не прибегают эти поклонники и охотники за славой!
      – Что вам угодно? – сухо спросила она.
      Престо поклонился:
      – Мисс, я не обманул вас. Я – ваш старый друг, хотя вы и не узнаете меня. – Его приятный баритон и искренность тона произвели благоприятное впечатление.
      – Прошу вас! – сказала Люкс, указывая на маленькое кресло.
      Престо сел в кресло, Люкс опустилась на кушетку. Минуту длилось молчание. Потом Престо начал говорить, многозначительно поглядывая на Люкс.
      – Чтобы убедить вас в том, что я не обманул вас, я могу рассказать вам то, чего никто не знает, кроме вас и... еще одного человека. Я повторю вам, что говорил вам Тонио Престо в последнее свидание с вами, а также и то, что вы отвечали ему. Повторю от слова до слова.
      – Он вам передавал это? – спросила Люкс. Тонио улыбнулся:
      – Да, он мне передал это. Он очень извинялся, что причинил вам... беспокойство, заставив вас смеяться так много...
      – Я едва не умерла...
      Престо утвердительно кивнул:
      – Я знаю это.
      – Но при чем тут вы? – спросила Гедда. – Тонио просил вас передать его извинения?
      – Да, он... завещал мне это!
      – Он умер? – с испугом спросила Гедда. Престо показалось, как будто она чувствует себя виноватой в его смерти. Тонио не ответил на ее прямой вопрос.
      – Позвольте напомнить вам, что вы ответили ему на его предложение.
      – Боже мой, но я не могла предполагать, что мой отказ убьет его! Он был вашим другом? И теперь вы как будто явились мстить за него...
      – Прошу вас, не спешите делать выводы и выслушайте меня! Итак, вы тогда сказали Престо, что между ним и вами стоит непреодолимая преграда. И эта преграда – его уродство. Ведь так? Значит, если бы не было этой преграды... он имел бы шансы?
      – Да, – ответила Гедда.
      – Так вот, – сказал Престо, – теперь этой преграды не существует. Антонио Престо не умер, но переменил свою внешность. Антонио Престо – это я. Ведь вы не можете сказать, что я безобразен? – И Престо поднялся с кресла и сделал несколько шагов, как «модель» в магазине модных костюмов. Люкс невольно откинулась назад. В глазах ее отразился ужас. Мысль ее напряженно работала. Кто этот странный человек? Сумасшедший? Преступник?..
      – Что вам надо? – спросила Гедда, едва владея собою.
      – Я пришел за ответом и уже получил его, – ответил Престо. – Вы сказали «да».
      – Но вы не Престо!.. Прошу вас, не мучьте меня. Что вам надо?
      – Успокойтесь, мисс Люкс! Вам не угрожает опасность. Я не сумасшедший и не бандит. Я знаю, что вам трудно поверить в то, что вот этот неизвестный молодой человек, разговаривающий с вами, есть действительно отвергнутый вами Антонио Престо. Но я постараюсь убедить вас в этой невероятной вещи.
      И Престо рассказал Гедде все, что произошло с ним после их свидания, показывал вырезки из газет о «чудесных превращениях» доктора Сорокина, наконец вынул фотографии, отметившие все этапы «эволюции», происшедшей в теле Престо. Эти фотографии были убедительнее всего. И все же, когда Гедда, оторвав взгляд от фотографий, посмотрела на красивого молодого человека и мысленно представила себе старого Тонио Престо, ее разум отказывался верить, что такие превращения возможны.
      Она задумалась. Наступило молчание, которого Престо не нарушал. Он ждал ответа Гедды, как приговора. Наконец Люкс подняла голову и сказала:
      – Мистер... Престо!.. – Это начало не понравилось Тонио. Раньше Гедда не называла его так официально, обращаясь к нему по-товарищески – Тонио. – Допустим, что все это так, как вы говорите. «Стена уродства» не стоит перед нами. Но...
      – Какое же может быть но?.. – нетерпеливо спросил Престо.
      – Я выслушала вас, выслушайте теперь вы меня. Вспомните и вы хорошенько наш разговор, когда вы еще были уродом, Тонио. Я вам говорила о том, что положение обязывает. Преклонение толпы много дает, но и много требует. Я возвеличена волею той толпы, которая посещает кино. И я не должна ссориться с толпой. Я говорила, что толпе было бы приятнее всего, если бы я осталась «вечной невестой». И тогда каждый клерк, каждый метельщик улиц, хранящий мой портрет, мысленно представлял бы себя моим «героем». Толпа еще простит мне, если я выйду замуж за подлинного героя.
      – За бога или полубога?
      – Да, за тех, кого превозносит сама толпа.
      – Но разве Престо не бог? – гордо спросил Тонио.
      – Вы больше не Престо. В этом-то и весь вопрос. Вы были бог-страшилище, но вы были неподражаемы в своем безобразии. Теперь вы красивы, как Аполлон, но таким вас не знает толпа. Вы превратились в безвестного красивого юношу. А безвестная красота – это еще хуже, чем прославленное безобразие Престо. Я не хочу, не могу допустить, чтобы про меня сказали, что стареющая Люкс, – а я ведь старше вас на два года, вы это знаете, – что стареющая Люкс купила себе на свои миллионы молодого мужа, – бездарного, неизвестного, но смазливого юношу. Да едва ли и вы сами согласитесь быть «мужем знаменитости». Для мужчины с самолюбием это непривлекательная роль. А вы избалованы славой и успехом.
      – Кто вам сказал, что я никому не известен? Разве я не Тонио Престо? Престо надел на себя новую маску. Но разве он перестал быть Тонио? Разве мой талант, мой гений не остался тем же? Раньше я смешил людей, теперь буду потрясать их сердца. Я был комик, паяц, теперь буду трагик. О, как я буду играть! Поверьте мне, зрители будут потрясены до глубины души, когда увидят на экране Престо-трагика. Толпа захлебнется в слезах. И я стану еще выше. Если я был полубогом, то стану богом!..
      – «Буду, будет, стану»... Это все только мечты. Путь до экрана очень тернист, труден, чаще всего непроходим для тех, кто мечтает о славе...
      – Зачем вы говорите мне все это? Разве я не знаю, что стать знаменитостью не легко? Но ведь я... допустим даже, что я – никому не известный юноша. Но у меня есть хорошее «наследство», оставленное мне Тонио Престо: общепризнанный талант, великолепное знание артистической техники, наконец связи...
      – Но у вас нет главного: невероятно смешного, туфлеобразного носа Тонио Престо. И толпа не признает вас.
      – Я заставлю ее признать. Смотрите же, это последняя оговорка. И если я приду к вам, увенчанный славой и преклонением толпы?..
      – Я буду ваша.

      Пробраться к мистеру Питчу обновленному Тонио Престо оказалось еще труднее, чем к Гедде Люкс. Драгоценнейшее время мистера Питча охраняло несколько церберов, немых и глухих ко всяким доводам, мольбам и убеждениям. Отчаявшись в словесном оружии, Престо решил прорвать блокаду силой. Он оттолкнул лакея и быстро пошел вперед. К счастью, Тонио хорошо знал расположение комнат и потому без особого труда добежал до кабинета мистера Питча и успел скрыться за дверью.
      Престо увидел знакомый ему кабинет, уставленный глубокими кожаными креслами, устланный ковром и украшенный по стенам фотоснимками и портретами киноартистов. На видном месте, в центре стены, красовался его собственный портрет. Тонио Престо был снят в натуральную величину и изображал Отелло с платком Дездемоны в руках. Сколько раз Престо бывал в этом кабинете! Питч всегда был неизменно любезен с ним, предлагал хорошую сигару, усаживал в кресло, ухаживал за ним, как за дорогим гостем.
      Мистер Питч сидел на своем обычном месте, у открытого американского бюро, положив протянутые ноги на шкафчик для деловых бумаг, и разговаривал с юрисконсультом мистером Олкоттом.
      – В контракте обусловлена неустойка в пятьсот тысяч долларов, – говорил мистер Питч, не обращая внимания на Престо. – Если мистер Тонио Престо сбежал неведомо куда, не закончив съемку начатого фильма «Любовь и смерть», то он, Престо, обязан уплатить неустойку и убытки. Коммерческая часть даст вам справку, во сколько обошлась нам постановка незаконченного фильма по день исчезновения Престо. Подготовьте иск!
      – Но к кому мы будем предъявлять его? – спросил юрисконсульт. – Не лучше ли подождать возвращения Престо? Быть может, его и в живых нет. Ходят разные слухи.
      – Тем более! Мы назначим опеку для ответа на суде и наложим арест на его имущество. Неужели вы не понимаете моей цели?
      Разговор этот был прерван появлением лакея, который, потоптавшись за дверью, решил нарушить строгий регламент и войти в кабинет без доклада, чтобы оправдать себя за свое невольное упущение.
      – Простите, мистер, – сказал лакей, – вот этот мистер, – и лакей глазами указал на Престо, – самовольно вошел в ваш кабинет, несмотря на все мои...
      Мистер Питч посмотрел на Престо. У мистера Питча были свои правила. Он строжайше наказывал своим слугам не пропускать к нему «шляющихся молодых людей», но уж если кто-либо из этих людей так или иначе пробирался в его кабинет, мистер Питч был с ним очень любезен и не подавал вида, что это вторжение неприятно ему.
      Мистер Питч кивнул головой, приказывая лакею выйти, и очень любезно спросил мистера, пожаловавшего к нему, что мистеру угодно.
      – Я могу сообщить вам кое-какие сведения об Антонио Престо, – сказал Тонио.
      – Ах вот как! Это интересно! Говорите скорее, – он жив?
      – И да, и нет. Вот такого Тонио Престо, – и Тонио показал на свой портрет в золотой раме, – такого Престо нет. Тонио Престо жив, и он стоит перед вами в своем новом облике. Я – Тонио Престо!
      Питч вопросительно посмотрел на Олкотта.
      – Вы не верите мне, – это вполне понятно! Родная мать не узнала бы меня, но я сейчас докажу вам, что я – Тонио Престо.
      – Пожалуйста, не трудитесь доказывать; я вполне верю вам, – поспешно ответил мистер Питч. – Что же вам угодно, э-э... мистер Престо?
      – Я слыхал отрывок разговора о том, что вы хотите предъявить ко мне иск за то, что я уехал, не закончив сниматься в фильме «Любовь и смерть». Можете не предъявлять иска. Я уплачу вам неустойку. Но этот фильм должен быть заснят вновь. И я опять буду играть в нем роль мейстерзингера. Но только новый фильм будет уже не комедией, а трагедией.
      – Да-с, трагедия... – неопределенно подтвердил Питч. – Вы хорошо осведомлены в наших делах. Но... Это не пройдет, молодой человек!
      – Значит, вы не верите мне, что я Тонио Престо?
      – Верю, верю, но... но вы Тонио Престо совсем из другого теста. Вы нам не нужны, кто бы вы ни были. Такими штампованными Аполлонами, как вы, хоть пруд пруди, а Тонио Престо был неподражаем, неповторим в своем уродстве. Это был уникум! И если вы действительно перевоплотившийся Тонио Престо, чему я... верю, то по какому праву вы могли делать это? Вы заключили с нами генеральный контракт на десять лет и ряд отдельных договоров на ваше участие в тех или иных фильмах. Ни один цивильный лист не стоил столько ни одному государству, сколько стоили нам вы. За что мы платили вам эти сумасшедшие деньги? За ваш неподражаемый нос! Мы купили его у вас дороже, чем на вес золота. Где же она, эта драгоценность? Что вы сделали с ней? Бриллиант величиной в туфлеобразный нос Тонио Престо – бесценная побрякушка по сравнению с носом мистера Престо. Вы не имели ни морального, ни юридического права лишать нас вашего носа. Это был наш нос, а не ваш! Да, да! Нос Тонио Престо принадлежал всем как чудный дар природы. Как смели вы лишить общество этого дара? Вы видите, я обращаюсь к вам как к Тонио Престо. Что же вы скажете в свое оправдание?
      – Я найду свое оправдание не в словах, а в делах. Дайте мне выступить перед объективом, и вы увидите, что новый Престо дороже старого!..
      Питч подскочил на кресле:
      – Вы не Престо! Теперь я вижу, что вы не Престо! Вы – молодой человек, мечтающий стать кинознаменитостью. Вы подслушали наш разговор о Престо и повели рискованную игру. Тонио Престо не сказал бы того, что говорите вы. Тонио Престо знает, что талант – дело второстепенное. Главное – реклама. С талантом люди погибают под забором, в неизвестности, никем не оцененные и не признанные, а реклама может возвести бездарность на вершину славы. Престо был бесподобен, великолепен, очарователен. Но пусть черти сожгут меня, как старую кинопленку, если таких же Тонио не найдется десяток в ярмарочных балаганах...
      – Вы сами только что говорили о том, что Престо и его нос – уникум.
      – Да, говорил и буду говорить! Потому что на рекламу этого носа мною затрачено больше миллиона долларов, прежде чем этот нос показался на экране. Слава всякого киноартиста прямо пропорциональна суммам, затраченным на рекламу. Это хорошо знал Тонио Престо, как бы он ни ценил себя. Не делайте героических жестов! Допустим, что вы самый настоящий Тонио Престо, то есть, что вы были им. Допустим, что «душа», «талант» у вас остались престовские. Что я, аппаратом душу снимаю? Как бы вы ни были гениальны, будь вы трижды гений, – публика не знает вас, и в этом все ваше несчастье. А делать из вас нового Престо, Престо-трагика, – это слишком хлопотливо, накладно, скучно. Довольно! Я временно прекращаю производство кинозвезд и гениев! Слишком дорого! Вы не нужны нам, молодой человек! Кланяйтесь нашему старику Тонио Престо, если вы знаете и увидите его, и скажите, что мы с нетерпением ожидаем его и отечески облобызаем его святейшую туфельку!
      – Я все же настаиваю...
      – И напрасно! Я допускаю, что вы – гений. Но публика поверит в вашу гениальность только тогда, когда я окружу вашу голову радугой банковских билетов. Желаю вам успеха на каком-нибудь другом поприще! Может быть, вам удастся поступить к адвокату или в банк и заделаться клерком. Это даст вам немного, – но кто же виноват? Вы сами изгнали себя из рая, если вы действительно были Антонио Престо. – Питч позвонил и приказал лакею проводить молодого человека.
      Игра была проиграна.
      – Кто этот молодой человек? – спросил юрисконсульт мистера Питча, когда дверь закрылась за Тонио. – Вы говорили с ним так, как будто вы наполовину верили, что он действительно был Тонио Престо.
      – Не на половину, а почти на все сто процентов. Дело в том, что Гедда Люкс звонила мне по телефону. Она уверяла меня, что видела фотографии и разные документы, бесспорно подтверждающие, что Тонио Престо изменил свой внешний вид при помощи какого-то лечения. И только когда Тонио заговорил об испытании его как киноартиста, я, признаюсь, немного усомнился в том, что он бывший Престо. Осел! Он сам загубил себя. Он конченый человек. Он слишком избалован деньгами и успехом, чтобы перейти на более скромное амплуа в жизни. Привыкнув широко жить, он быстро пустит в трубу свое состояние, движимое и недвижимое. Вот почему я и спешу предъявить иск и в обеспечение его наложить арест и запрещение на имущество.
      – О, вы дальновидны, как всегда! – польстил Олкотт своему патрону.
      Мистер Питч закурил новую сигару, пустил струйку дыма вверх и, когда она растаяла, сказал глубокомысленно:
      – Слава – дым. Когда оканчиваются деньги на сигары, исчезает и дым славы.
      Олкотт почтительно выслушал этот неудачный афоризм, как перл мудрости.
 
      Тонио был огорчен неудачей, жажда томила его. Выйдя от Питча, он почувствовал слабость в ногах. А ему еще предстоял длинный и томительный обратный путь в город. Тонио шел по прекрасно шоссированной широкой дороге киногородка мимо надземных надстроек, где помещались лаборатории, мастерские и квартиры для служащих.
      На правой стороне дороги, возле громоздкого здания – склада декораций – находился небольшой ресторан, который охотно посещался в дни съемок статистами, проводившими здесь томительные часы ожидания. Тонио машинально опустил руку в карман в надежде найти мелочь. Но, кроме измятого носового платка, в кармане ничего не было. Престо вздохнул и хотел пройти мимо ресторана, однако соблазн был так велик, что Престо в раздумье замедлил шаги и наконец вошел в ресторан.
      За мраморным столиком сидели двое начинающих киноартистов, блондин и брюнет. Брюнет недавно выдвинулся из статистов в буквальном и переносном смысле: он еще играл в толпе, но режиссер выдвигал его вперед так, что зрители могли выделить его из массы статистов. Еще немного, и ему дадут маленькую эпизодическую роль. Тогда он будет настоящим киноартистом. А режиссером, выдвинувшим молодого человека, был сам Тонио. Этот молодой человек, – как его фамилия? Смит! Один из миллионов Смитов... ради Престо бросился бы в огонь и в воду... Но, увы! Тонио не был похож на самого себя. И Смит, конечно, не поверит Тонио... Молодые люди пили оранжад. Невыносимо! Престо, как бы невзначай, остановился у столика двух молодых людей.
      – Кажется, мистер Смит? – спросил Престо брюнета, приподнимая шляпу. – Не узнаете? Я Джонсон. Снимался в толпе в фильме «Любовь и смерть».
      Смит сухо откланялся. Он не может знать фамилии всех тех, кто составляет безликую толпу!
      – А я привез вам привет от Тонио Престо; вчера я видел его! – продолжал Тонио.
      Это известие произвело необычайное впечатление. Молодые люди оживились. Смит любезно поставил стул и позвал лакея.
      – Неужели? Где вам удалось видеть его? Что вы хотите? Коктейль?
      – Оранжад, два, три оранжада!.. Ужасно жарко, – сказал Престо. – Да, я видел его вчера.
      – И он действительно помнит обо мне? – интересовался Смит.
      – Как же, он сказал, что из вас выйдет толк. А если Престо сказал! Уф!.. Прекрасный напиток! Еще? Не откажусь, благодарю вас!
      – Но где он? Что с ним?
      – Лечится. Я навещал свою сестру и случайно увидел его в лечебнице доктора Сорокина.
      – Престо болен? Надеюсь, ничего серьезного? Я читал, что он уехал лечиться. Но чем он болен?
      – Престо решил переменить амплуа. Из комика перейти в трагика. Сделаться настоящим трагиком. И для этого он решил переменить внешность. Сорокин делает чудеса. Из Престо он сделал молодого человека... как две капли воды похожего на меня!
      Смит даже рот раскрыл от изумления.
      – Сумасшедший! – наконец убежденно проговорил он, покачав головой.
      – Безумец! – подтвердил его товарищ.
      – Но почему же? – спросил Престо.
      – Потому, что ему теперь цена такая же, как... нам с вами!
      Престо, утолив жажду, отправился пешком в город, мимо своей виллы и белой виллы Гедды Люкс.
      «Однако как быстро и низко я падаю! – думал он, шагая по пыльному шоссе. – Я начинаю жить за счет былой славы, побираюсь в трактирах, как последний бродяга, вызывая расположение к себе тем, что я знаком с самим собой!.. Нет, так дальше не может продолжаться... Но что же делать?.. Как хочется есть!.. Человек, потерявший лицо!..»
      У предместья Сан-Франциско Престо привел в порядок, насколько мог, свой запыленный костюм, чтобы не привлекать к себе подозрительного внимания отельной прислуги.
      Он незаметно проскользнул к себе в номер, вымылся и переоделся. К счастью, в его чемодане был запасной костюм и свежее белье.
      Он заказал обед, как в былое время, обильный, изысканный, дорогой. Плотно пообедав, он улегся спать, попросив не беспокоить его, и проснулся только в одиннадцать часов вечера.