Старая асфальтированная дорога вела меня через лес. Тени высоких деревьев защищали меня от горячих лучей поднимавшегося к зениту солнца. Полдень еще не наступил, когда я вышел на берег реки. Она, как и рассказывал Варинамин, была широкой — больше ста шагов от берега до берега.
      К мутной желтоватой воде я приближаться не собирался. Варинамин предупреждал, что крокодилы из озера Лотосов иногда поднимаются довольно высоко по течению, так что их можно встретить и здесь. Дорога шла вдоль берега по высокой насыпи, так что нападения крокодилов я мог не бояться. Опасаться следовало только ядовитых змей, которые, по словам Варинамина, любили по утрам греться на асфальте. Так что я постоянно был начеку, что позволяло мне издалека замечать ярких разноцветных змей и обходить их, соблюдая безопасную дистанцию.
      Вскоре лес закончился, и дорога пошла по открытой местности. По обоим берегам реки расстилались заброшенные и одичавшие поля. Дети из общины, которую я покинул, изредка приходили сюда за созревшими плодами, похожими на початки кукурузы, но сами эти поля не возделывали. Им вполне достаточно было собственного большого сада и тех плантаций, что располагались неподалеку от дома.
      Несколько раз я проходил мимо полуразрушенных строений. Они были необитаемыми. Для обустройства своего быта предыдущие поколения детей вынесли из них все, что представляло для них наибольшую ценность: инструменты, посуду, простейшие машины. Нетронутыми остались картины, скульптуры, деньги — то есть те предметы, которые более всего ценились «взрослой» цивилизацией и стали совершенно бесполезными для Детского мира. Рисовать, лепить и вырезать дети любили сами, и творения их рук нравились им гораздо больше, чем произведения некогда прославленных, а ныне совершенно забытых мастеров.
      Возле некоторых зданий стояли проржавевшие остовы сельскохозяйственных, грузовых и легковых автомобилей. Без бензина (или чем тут заправлялись автомобили?) все они превратились в неподвижные и никому не нужные железки.
      Полуденное солнце начало припекать мне голову, так что я достал из рюкзака кепку, предусмотрительно положенную тетей Викой. Я не знал, убережет ли меня от солнечного удара кровь мага, и рисковать не хотел.
      Река текла прямо, и я понял, что ее берега некогда были искусственно выровнены и выпрямлены. Кое-где еще можно было заметить сглаженные и спланированные низины, оставшиеся от прежнего русла. Должно быть, жившие здесь раньше люди задались целью выжать максимальную прибыль из этой благодатной местности, вовлечь в производство продуктов каждый квадратный метр.
      Легкий ветерок шумел в листве кустов и редких деревьев. Поэтому я не сразу уловил звук, который имел явно искусственное происхождение — кто-то впереди играл на флейте. Мелодия была текучей, переливающейся и невыразимо грустной. Она вполне соответствовала окружающему пейзажу.
      Я невольно ускорил шаг и вскоре увидел мальчика, который сидел на обочине дороги, смотрел на реку и играл на флейте. На нем была одета широкополая соломенная шляпа, просторная рубашка, некогда яркая, а теперь совершенно выцветшая и застиранная, и такие же ветхие штаны. Мальчик не повернул голову при моем приближении, хотя не заметить меня на пустынной дороге было невозможно.
      Что-то подсказало мне, что это не простой местный житель. Я замедлил шаг и огляделся. Рядом не было ни кустов, ни высокой травы, ни зданий — в общем, никакого укрытия, которое могло бы быть использовано для засады. Впрочем, на Земле по телевизору я видел фильмы про спецназовцев, которые могли спрятаться в маленьком окопчике посреди ровной местности. Миновать встречи с мальчиком я не мог. Не обходить же мне его по полю, или не переплывать же реку?
      Подойдя поближе, чтобы мой голос был услышан, я крикнул мальчику:
      — Привет! Как дела?
      Тот опустил флейту, повернул голову и проговорил:
      — Здравствуй, Калки, я ждал тебя.
      Он не повышал голос, но его слова я разобрал совершенно отчетливо, так же, как раньше издалека услышал звук флейты. И этот мальчик знал мое имя! В этом мире, насколько я знал, был только один человек, который имел сверхъестественные способности. Кроме того, тот, кто издали показался мне мальчиком десяти-двенадцати лет, при ближайшем рассмотрении выглядел, как мой ровесник. Просто он был худощавым и низкорослым, его кожа и волосы были темнее, чем у обитателей общины.
      — Это ты — Вечный Ребенок? — издали спросил я, не торопясь приближаться к незнакомцу.
      — Меня называют и так. Но чаще именуют Маркандеей.
      Я колебался. Верить ему или не верить? На самом ли деле передо мной тот самый маг, к которому меня направил Отшельник, или же это хитрый враг, готовящий внезапный удар? Приходилось полагаться на интуицию, так как у меня не было никаких способов проверить правдивость слов мальчика. Интуиция говорила, что мальчик и в самом деле был тем, кого я искал. А то, что я встретил его так быстро и так просто… возможно, на это были свои причины.
      Не вставая, мальчик поманил меня рукой:
      — Не бойся, Калки. Я понимаю, что ты сейчас растерян и смущен, не знаешь, как отличить друга от врага. Но мне, Маркандее, ты можешь верить. Иди ко мне…
      …Все еще колеблясь, я сделал шаг навстречу магу, затем другой, третий. Маркандея встал и широко улыбнулся:
      — Я рад, что ты сделал правильный выбор. Сейчас мы отправимся на мой остров.
      Он указал рукой, в которой держал флейту, на реку. Я увидел, как из воды неподалеку от берега появился ослепительно-зеленый росток. Он быстро утолщался и вскоре стал похож на нераскрывшийся бутон. Увеличившись до размеров грузовика, бутон распустился, превратившись в переливавшийся алыми и бордовыми красками цветок, окруженный венчиком крупных листьев. Повинуясь движениям руки Маркандеи, один лист оторвался и поплыл к берегу. На ходу он начал слегка загибаться, принимая форму лодки.
      — Пошли, — пригласил меня маг, когда волшебное плавательное средство уткнулось в берег.
      Я последовал за Маркандеей. Мы сели в лодку, и она понесла нас по реке, быстро набирая скорость, хотя у нее не было ни весел, ни парусов, ни мотора. Я не чувствовал встречного ветра, но берега реки превратились в две размытые полосы. Наверняка, лодка из огромного листка двигалась быстрее, чем сверхзвуковой истребитель.
      — Это магия? — повернулся я к Маркандее.
      Тот кивнул головой:
      — Разумеется!
      — Я тоже смогу научиться делать такие штуки?
      — Несомненно!
      — Наверное, на это потребуется довольно много времени?
      — Конечно!
      Последний ответ меня не устраивал, но я постарался скрыть разочарование. Вскоре берега расступились в стороны. Река впадала в огромное озеро. Еще несколько минут высокоскоростного плавания — и лодка из листа замедлила ход. Мы оказались неподалеку от острова. Над ним вздымались высоченные деревья, в тени которых я разглядел каменные постройки, похожие на развалины древнего храма. Берега острова были пологими — наполовину заросшими тростником, наполовину представлявшими собой просторные песчаные пляжи.
      Эти места являлись настоящим раем для крокодилов. Сотни существ вылезли на песчаные пляжи и грелись на солнце. Вообще-то животные, которых местные жители называли «крокодилами», лишь весьма отдаленно напоминали земных рептилий. Они были небольшими — размером со среднюю собаку, и полосатыми — серо-желтыми. Но количество крокодилов отбивало всякое желание приближаться к берегу.
      Тем не менее лодка направлялась именно туда. Я промолчал, решив, что Маркандее не обязательно было везти меня так далеко, чтобы скормить крокодилам. Он мог бы разделаться со мной раньше (вернее, ПОПЫТАТЬСЯ разделаться). Вскоре мое беспокойство улеглось — я понял, что Вечный Ребенок ведет лодку к высокой каменной пристани, которая уступами спускалась к воде и с боков была огорожена высокими бортиками, неприступными для крокодилов.
      Лодка плавно причалила к пристани. Мы поднялись по пологой каменной лестнице и оказались в роскошном дворце. Те здания, что издали выглядели развалинами, при ближайшем рассмотрении оказались мощными укреплениями, за которыми располагались богато украшенные залы, ухоженные сады, бассейны с чистой водой.
      — Это мой дом! — широким жестом окинул дворец Маркандея.
      — Красивый… и очень большой.
      Маг понял мой невысказанный вопрос и улыбнулся:
      — Я живу здесь не один. У меня есть множество верных помощников.
      Он трижды хлопнул в ладоши, и через мгновение я ощутил присутствие множества невидимых существ.
      — А-а-а, домовые! — обрадовался я. — У Отшельника тоже их много.
      Чтобы не смущать невидимых созданий, я не стал концентрировать на них свое внимание.
      — Помимо домовых у меня иногда бывают гости, — сказал Маркандея. — Они рассказывают мне о событиях в разных мирах, просят совета или помощи…
      — Собственно, и я явился за тем же самым.
      — Я это знаю, Калки, — кивнул головой Вечный Ребенок, — и с нетерпением жду твоего подробного рассказа.
      Я отбросил все сомнения и поведал Маркандее все, что со мной произошло на Земле и в доме Отшельника. Рассказ получился довольно продолжительным, так что мы успели поесть, прогуляться по дворцу, посидеть на скамейке в саду возле фонтана. Маркандея внимательно слушал меня и изредка задавал уточняющие вопросы.
      Когда я, наконец, выговорился, он задумчиво произнес:
      — Не думал я, что Калки явится в мир так рано.
      — Значит, «Калки» — это не только мое имя, но символ чего-то большего? Неужели на самом деле существует Вишну?
      — Вишну? Что такое Вишну?
      Я был удивлен этим вопросом. Я был уверен, что Вечный Ребенок должен лучше меня разбираться в подобных вещах. Тем не менее я рассказал Маркандее обо всем, что мне было известно об основных действующих лицах и постулатах индуистской мифологии. На это также потребовалось немало времени.
      Вечный Ребенок сопровождал мой рассказ короткими репликами:
      — Похоже на правду…
      — Ничего близкого.
      — Какая чушь!
      День незаметно подошел к концу, и домовые проводили меня в мою комнату.
      На следующий день мои беседы с Маркандеей продолжились. На этот раз говорил маг, а я слушал и старался запоминать. К сожалению, я не узнал от него ничего полезного. Вечный Ребенок рассказал об устройстве многомерного мира, которое довольно близко соответствовало описаниям многих фантастов с Земли, чтобы вызвать мое удивление. Заинтересовало меня лишь то, что Маркандея не считал Изначальный мир по-настоящему первичным миром, от которого произошли все остальные отражения.
      На мой вопрос маг пояснил:
      — Это типичный человеческий и боблинский эгоцентризм. Жители Изначального мира считают его самым главным, хотя на самом деле их мир — лишь один из многих. Каждый мир важен. Каждый имеет свои свойства. События в каждом мире одинаково влияют на другие миры. Эту тончайшую взаимосвязь тебе еще предстоит постичь.
      — Но я же сам почувствовал, что Изначальный мир — особенный! Он более яркий и отчетливый!
      — Это просто его свойства. Есть миры еще более контрастные. Из самых ближайших в качестве примера я мог бы назвать Мир Магии. Кстати, тебе обязательно нужно посетить его, чтобы узаконить свое право заниматься магией.
      — Там что, выдают дипломы магов? — усмехнулся я.
      — Не все так просто. В Мире Магии находится гора Меру. Она излучает магическую энергию. Чтобы заявить о себе, как о маге, нужно пролететь над ее вершиной.
      — Пролететь?!!
      — Желательно сделать это на колеснице, запряженной драконами, — совершенно невозмутимо добавил Маркандея. — И учти, Калки, хозяева магических энергий не слишком-то обрадуются появлению нового мага по крови. Они постараются помешать тебе добраться до вершины.
      — Стоп, стоп! — я поднял руки вверх. — Я ничего не понял! Нельзя ли объяснить все по порядку?
      — Можно. Только давай вначале я покажу тебе гору Меру…
      Не успел я открыть рот, как маг добавил:
      — Не настоящую, разумеется, а лишь ее изображение.
      На стенах висело множество картин — от вполне реалистичных до невероятно причудливых. Вначале я не придал им значения, посчитав частью роскошного дворцового убранства, но теперь понял, что все они изображали различные миры, подобно ключам-рисункам из моего альбома.
      Вечный Ребенок остановился возле одной из картин и торжественно произнес:
      — Вот она — гора Меру!
      Практически все полотно занимала высоченная гора, вершина которой уходила в облака и потому не была видна. Гора имела форму почти правильного конуса. Вокруг нее был выстроен город. Вернее, художник лишь обозначил его присутствие без прорисовки деталей, поскольку в сравнении с горой Меру окружавшие ее здания казались песчинками. Это человеческое (или нечеловеческое?) поселение выглядело грандиозным, его отдельные кварталы (а, может, это были дворцы или храмы) поднимались к пологому подножию горы. Должно быть, его населяли десятки, а то и сотни миллионов жителей. Чем дольше я разглядывал картину, тем больше проникался мыслью о величии и необъятности мироздания.
      Маркандея тем временем рассказывал:
      — В большинстве миров, населенных людьми или родственными им существами, действуют законы, ограничивающие права магов. Это сделано для того, чтобы неопытные молодые маги своими экспериментами не расшатали и не разрушили основополагающие законы природы… Или чтобы опытные старые маги не начали войну за власть над миром. Если ты хочешь заниматься магическим искусством, нужно открыто заявить об этом на вершине горы Меру. В противном случае к «незарегистрированному» магу могут быть применены серьезные меры.
      — Почему же меня никто об этом не предупредил?
      — Как это никто не предупредил? Я только что сказал тебе об этом!
      — Я имел в виду Отшельника.
      — Отшельник — маг по обучению. Его силы не так велики, чтобы представлять опасность для целых миров. Я же говорю о законе для магов по крови. Отшельник объяснил тебе разницу?
      — В общих чертах.
      — Хорошо. Помни, Калки: за соблюдением законов следят все маги по крови. Против нарушителя объединяются сразу несколько магов, так что его ждут очень крупные неприятности.
      — Почему же маги не объединились против боблинов? Почему они допустили, что погибли мои родители?
      — Потому что боблины не нарушили закон магов. Маги судят магов, а не обычных смертных. Кроме того, Калки, я рассказал тебе то, как ДОЛЖНО исполнять закон, а не как он исполняется на самом деле.
      — То есть и среди магов по крови имеются «паршивые овцы»?
      — К сожалению, это так, — Маркандея тяжело вздохнул. — И хуже всего то, что несколько магов по крови установили свое абсолютное господство в Мире Магии. Они не позволяют новым магам заявлять о себе, и этим препятствуют развитию магических искусств в разных мирах.
      — Ничего не понимаю! — воскликнул я. — Вначале вы говорите о каком-то законе, а потом заявляете, что его никто не исполняет, и все нарушают.
      — Закон исполняем МЫ, а нарушают его ОНИ! — с непередаваемой важностью проговорил Маркандея.
      Я едва подавил скептический смешок. Везде одно и то же! Законы не исполняются потому, что следить за их исполнением должны те, кому это совершенно невыгодно. Вот и маги по крови, как следовало из слов Маркандеи, должны были бы сами ограничивать свои желания и возможности. Какой нормальный человек (или, в более широком смысле — какое нормальное существо) будет действовать себе в убыток?
      — А кого сейчас больше, НАС или ИХ? — спросил я у Вечного Ребенка.
      Тот слегка задумался:
      — Трудно сказать. Количество миров бессчетно, маги рождаются и умирают. На протяжении своей жизни они, случается, кардинально меняют свои взгляды… Думаю, следует принять соотношение двух различных позиций как один к одному. В этом и заключается основная причина вечной непрекращающейся борьбы…
      — Между добром и злом?
      — Нет, — покачал головой Маркандея, — между НАМИ и ИМИ.
      — Насколько я понял, в настоящее время в Изначальном мире, на Земле и в Мире Магии ОНИ имеют численное превосходство, — заметил я.
      Вечный Ребенок посмотрел на меня:
      — Вот потому-то, Калки, я давно ждал твоего появления. И многие другие ждали твоего прихода. Ты должен восстановить нарушенное равновесие.
      — Похоже, выбора у меня нет? — сказав это, я почему-то в первую очередь подумал о своих родителях, во вторую — об оборотнях с магическими кинжалами, и только в третью — о самом себе.
      — Выбор есть всегда! — наставительно произнес Маркандея. — Прежде, чем ты решишься ступить на путь магии, я должен еще очень многое тебе рассказать.
      — А я думал, что мы прямо сейчас отправимся в Мир Магии на гору Меру.
      — Ты нетерпелив, Калки. Или ты чувствуешь, что готов к полету на колеснице, запряженной драконами?
      — Нет, не готов, — честно ответил я, еще раз взглянув на картину.
      — Вот видишь! — Вечного Ребенка заметно обрадовал мой ответ. — Тогда слушай…
      И древний маг, выглядевший, как мой ровесник, вновь заговорил о близких и далеких мирах, о населявших их существах, об их внешнем виде, нравах и обычаях. Прогуливаясь по дворцу, он показывал мне разные картины, и в нескольких из них я узнал копии ключей из моего альбома. Теперь чужие и непривычные миры пугали меня не так сильно, как вначале. От Маркандеи я узнал, что кровь магов защитит меня от многих опасностей и болезней. В других мирах жили непохожие на людей, но такие же разумные (или такие же неразумные) существа, с которыми можно было договориться, если, конечно, знать, кому, что и как говорить.
      Вначале я слушал Вечного Ребенка с интересом. Но на сороковом мире я понял, что мои мозги уже не успевают «раскладывать по полочкам» поток информации. На шестидесятом мире я не выдержал:
      — Все это, конечно, очень здорово, но мне хотелось бы знать, нужны ли мне сведения о двоякодышащих двухжелудочных грибах-рептилиях, которые живут в плотной газовой оболочке мира Уульвууля? Едва ли я когда-нибудь окажусь в этом мире, а если даже и окажусь, то без скафандра даже кровь магов позволит мне прожить там всего несколько минут. Мы уже, наверное, неделю беспрерывно обсуждаем далекие миры, даже в туалет некогда сбегать…
      Я осекся. И в самом деле, судя по всему, на острове Маркандеи я провел не меньше недели. По крайней мере, я мог вспомнить, что несколько раз ел и спал. Но во всем огромном роскошном дворце я не видел ни одной туалетной комнаты. Более того, я не испытывал элементарных физиологических потребностей. Что-то здесь было не так!…
      …Стоило мне об этом подумать, как в ту же секунду мир вокруг меня заколебался, расплылся, и я обнаружил, что стою под палящими лучами солнца на старой асфальтированной дороге, а передо мной на обочине сидит Маркандея с флейтой.
      — Что?… Что это было?!! — воскликнул я.
      Нож-бабочка оказался в моей руке раньше, чем я подумал о возможной опасности.
      Маркандея улыбнулся:
      — Не бойся, Калки, это майя.
      Я знал, что «майя» — это иллюзия реального существования. О ней много говорится в индуистских мифах. Многие восточные мудрецы утверждали, что вся наша жизнь — всего лишь иллюзия. Но одно дело читать о майе в книгах, и совсем другое — испытать это ощущение на себе.
      — А сейчас майя закончилась? — осторожно спросил я, оглядываясь вокруг и проверяя свои ощущения.
      — Ты сам-то как думаешь?
      — Не знаю. Смотря что ВЫ называете майей.
      — Я больше не поддерживаю созданную мной майю. Тебя окружает только та иллюзия, которую обычно именуют «реальностью».
      Я махнул рукой:
      — Об этом я читал! Если нас окружает не реальность, а майя, то должен быть кто-то, кто создает иллюзию для всех людей, для всех живых существ. Скажите, что НА САМОМ ДЕЛЕ скрывается за иллюзией?
      — Если бы я знал… — вздохнул Маркандея. — Если бы хоть кто-нибудь это знал… А ты молодец, Калки. Ты распознал мою майю быстрее, чем все, кто приходил до тебя. Некоторые проживали в майе целую жизнь, и только после того, как я разрушал иллюзию, возвращались к реальности. Вернее, к тому, что привыкли считать реальностью.
      — Меня удивило отсутствие туалетов во дворце. Если бы они были, я никогда не заметил бы подвоха.
      — Трудно учесть все тонкости бытия, — усмехнулся Маркандея. — Это еще раз доказывает невозможность создания майи для всего мира и для ВСЕХ миров. Или же доказывает могущество того, кто создал величайшую иллюзию, в которой все мы живем… Но довольно об этом! Я не старался ввести тебя в заблуждение, Калки. Просто я хотел за короткий срок рассказать тебе о многих вещах. Без майи наша беседа продлилась бы много дней, а в иллюзорном мире она продолжалась всего несколько минут.
      — Значит, дворца не существует? — разочарованно протянул я.
      — У меня есть небольшой домик на острове, но он не идет ни в какое сравнение с иллюзорным дворцом, — Вечный Ребенок улыбнулся. — Зато там имеется все необходимое для жизни.
      — Мы отправимся туда?
      — Только если ты захочешь стать настоящим магом по крови.
      — Я хочу!
      — Тогда вначале тебе надо пролететь над горой Меру.
      — На колеснице, запряженной драконами?
      — Да.
      — А другого способа стать магом нет?
      — Увы! — Маркандея развел руками. — Я чту древний закон, пусть даже многие маги по крови им и пренебрегают.
      Я колебался. Я всем сердцем желал пойти по пути магии, но понимал, что от сказанного сейчас слова зависит вся моя будущая жизнь… или смерть. Вечный Ребенок, наверняка, почувствовал мои сомнения. Он плавно взмахнул флейтой и произнес:
      — Все могло бы быть и так…
      …Прозвенел звонок, и сотни детей с воплями вывалились из дверей школы. Мы выходили медленно и солидно. Как-никак, это было наше последнее первое сентября. Начало последнего учебного года. Выпускной класс московской школы. Вообще-то, три года назад нашу школу переименовали в лицей, но мы, те, кто учился тут с первого класса, продолжали называть ее по-прежнему.
      — Проводишь? — спросила Маришка.
      — Провожу… — я взял ее рюкзак и закинул за спину вместе со своим собственным.
      — Ты сердишься на меня из-за того, что я пару раз встретилась с этим студентишкой — маменькиным сынком? — испытующе посмотрела на меня Маришка.
      — Ничего я не сержусь, — буркнул я.
      — Глупенький, — проворковала Маришка и обняла меня одной рукой. — Кроме тебя, мне никто не нужен!
      Эти слова окончательно растопили холодок в моей душе. С этого момента мы с Маришкой были всегда вместе, как Витек и Нася. Мы закончили школу. Я поступил в МГУ, Маришка пошла учиться на дизайнера. Мы сыграли великолепную свадьбу, у нас родились замечательные дети: мальчик и девочка. Мы работали на престижных и высокооплачиваемых должностях. У нас было все, что мы только могли пожелать: огромная квартира в центре, роскошный коттедж, дорогие автомобили. Когда наши дети выросли и вот-вот собирались сделать нас с Маришкой бабушкой и дедушкой, я сказал: «Довольно!»
      Майя рассеялась. Я вновь стоял на раскаленном асфальте перед Маркандеей, а в моей руке все еще находился нож-«бабочка».
      — На этот раз я распознал иллюзию с первых минут, — сказал я, складывая нож и убирая его в карман. — Просто я ждал, когда начнется что-то интересное. Но ничего не произошло. Кстати, в следующий раз имейте в виду, что на Земле техника постоянно развивается. А у вас в майе всю мою иллюзорную «жизнь» по улицам ездили одни и те же автомобили, в домах стояли такие же телевизоры и телефоны.
      — Я взял информацию из твоих же собственных мыслей, — словно оправдываясь, произнес Маркандея.
      — Вы читаете мои мысли?
      — Нет. Я не совсем правильно выразился. Я не читаю чужие мысли, я лишь обращаю их на сознание самого человека. Именно так создается майя — она более чем наполовину состоит из собственных представлений человека о том, что должно было бы быть и о том, как оно должно было бы выглядеть.
      — Наша жизнь с Маришкой получилась слишком похожей на сказку. Красивую, но все-таки сказку. На самом деле так не бывает. На Земле есть и преступления, и болезни, и несчастные случаи. Кстати, как-то раз мы на перемене в школе обсуждали разные ужасные катастрофы. Один говорил, что страшно — это когда ты сидишь дома на своем диване, и в этот момент в твой дом врезается самолет. Другой говорил, что пожар страшнее. Третий считал, что хуже всего землетрясение. Четвертый — падение гигантского метеорита. И тогда я сказал, что на самом деле все это ерунда по сравнению с настоящим ужасом. А ужас заключается в том, что мы вырастем и будем каждый день ходить на работу, в магазины, возвращаться домой, смотреть телевизор и ложиться спать. А наутро все будет повторяться. Работа-дом, работа-дом. И даже развлечения будут казаться нам скучными, а путешествия (кто сумеет заработать на них деньги) — неинтересными. И так всю жизнь. Потом мы состаримся, станем дряхлыми и немощными, а потом умрем. И все. И ничего в нашей жизни не случится. И не упадет на нас метеорит, и нас не завалит обломками после землетрясения. Все согласились со мной и признали, что, действительно, вот это и есть самое страшное — просто жить. Так что ваша майя не добавила ничего нового к моим собственным взглядам.
      — Откуда ты знаешь, что я хотел сказать этой майей?
      — Догадываюсь… Может быть, многие люди мечтают о такой жизни, какой она могла бы быть у нас с Маришкой. Но, к счастью или к сожалению, эта жизнь была невозможна. Тем более, что пути назад у меня уже нет. Так что незачем тратить время на пустые мечты и воспоминания. Лучше научите меня создавать майю.
      — Вначале тебе придется пролететь над горой Меру…
      — Тьфу-ты, опять!
      — …Но есть и другой способ.
      — Какой?
      — Подыскать себе другого учителя. Перейти на другую сторону.
      — Что-то оборотни не предлагали мне перейти на их сторону! — усмехнулся я.
      — Видимо, тот, кто их послал, знал, что ты на это не согласишься.
      — Судя по всему, оборотней послал маг? Маг по крови? Кто он?
      — Этого я не знаю. Я давно не покидал Детский мир.
      Я разозлился:
      — Пока вы прячетесь тут, в безопасности, в других мирах власть захватывают чудовища! Что толку сидеть тут, когда страдают люди, когда убили моих родителей?! Чему ВЫ можете меня научить? Управлять колесницей с драконами, чтобы пролететь над горой Меру? Подчиняться дурацкому всеми забытому закону магов? Не сопротивляться злу? Добровольно подставить горло под нож оборотней? Ведь вы же не научите меня сражаться?
      Маркандея терпеливо выслушал мои упреки и ответил:
      — Ты прав только в одном, Калки: сражаться я тебя не научу, так как сам не умею. Но ты ошибаешься, если думаешь, что насилием можно победить насилие. Я помогаю жителям Детского мира — советом, знаниями, добротой. Чистота этого мира уравновешивает тьму, распространяющуюся из других миров. Я сражаюсь не силой, не оружием. Я веду людей к миру и спокойствию.
      — Интересно посмотреть, сколько из них дойдут и не погибнут по дороге, — все еще сердито сказал я. — Или то, что люди в этом мире умирают, не дожив до двадцати лет, и является вашим идеалом?
      — Это необходимость. Я скорблю о том, что жизнь людей коротка, но радуюсь, что она наполнена добротой и любовью. Кто я такой, чтобы судить о том, что лучше, а что хуже?
      Возможно, Маркандея был прав. Мне вновь вспомнились слова Лао-цзы: «Человек высшей учености, узнав о Дао, стремится к его осуществлению. Человек средней учености, узнав о Дао, то соблюдает его, то нарушает. Человек низшей учености, узнав о Дао, подвергает его насмешке. Если оно не подвергалось бы насмешке, не являлось бы Дао. Поэтому существует поговорка: кто узнает Дао, похож на темного; кто проникает в Дао, похож на отступающего; кто на высоте Дао, похож на заблуждающегося; человек высшей добродетели похож на простого; великий просвещенный похож на презираемого; безграничная добродетель похожа на ее недостаток; распространение добродетели похоже на ее расхищение, истинная правда похожа на ее отсутствие.»
      Долгая жизнь обитателей Детского мира привела бы к накоплению богатств, к зависти, к раздорам. И тогда они уже ничем не отличались бы от жителей других миров. Может быть, вынести отсюда «вирус старости»?… Я отбросил эту мысль. «Вирус старости» — слишком глобальное и жестокое средство от мирового зла. Иногда последствия применения лекарства бывают страшнее самой болезни.
      Я никак не мог решиться на что-то конкретное и задал уточняющий вопрос:
      — Скажите, Маркандея, если я пролечу над этой проклятой горой Меру, и вы возьметесь обучать меня, то на это, наверное, потребуется много времени? Или вы воспользуетесь майей, как и для рассказа о разных мирах?
      — Кое-что я постараюсь передать тебе при помощи майи, но, разумеется, тебе придется не только слушать меня, но и практиковаться в магическом искусстве. В майе это можно изобразить, но лучше будет, если ты будешь осваивать магию в реальности. Кроме того, не забывай, что ты еще молод, и настоящего магического могущества достигнешь лет через пять. Отшельник тебе объяснил?…
      — Тетя Вика сказала, что это связано с моим физиологическим развитием.
      — Совершенно верно.
      — Значит, у меня еще есть время?
      — Я рад, что ты не так горяч, чтобы пытаться немедленно ринуться в бой. В твоем возрасте подобное благоразумие весьма похвально.