Любовь зла

– Сонька, глупая, не пугайся, а то у тебя молоко пропадет. – Увидев слезы у меня в глазах, насмешливо добавил. – И не вздумай плакать, опять же молоко будет невкусное.

Я кормила малышку, не поднимая глаз. Казалось, вот, сейчас взгляну, а его нет, и не было. Но я слышала его передвижения по квартире. Шум воды в ванной. Позвякивание ложечки о джезву в кухне. Так было, когда он жил здесь со мной некоторое время, пока не снял квартиру на Динамо. Лучше не вспоминать. Я отвлеклась от горьких мыслей и прислушалась к требовательным губкам дочери. Она уже доедала, временами пытаясь заснуть. Теперь перепеленать, и в кроватку. Поцеловать атласную, теплую щечку. Все, спи, детка.

Ленька сидел на своем месте над чашкой кофе и смотрел, как я вхожу в кухню.

– Что ты здесь делаешь? – Я не могла удержаться от ставшего традиционным вопроса.

Он похлопал ладонью по дивану рядом с собой, пододвинул чашку чая с молоком. Я послушно села, нестерпимо хотелось прикоснуться к нему, но я взяла в ладони уже не горячую чашку. Повисло молчание.

– Я хочу остаться. С тобой и Малышкой – Я ждала этого, так ждала, но оказалась не готова. Украдкой глянула на него, но он поймал меня темным взглядом. Я знаю, его глаза бархатно карие, но иногда они могут быть как черные бездонные омуты, и они сейчас меня притягивали и затягивали.

Я снова опустила глаза в чашку, мне удалось вырваться. Я мысленно заметалась – не хочу объясняться, не хочу упрекать, не хочу ставить условия, но как снова поверить – еще раз все заново не переживу.

За прошедшие три недели я всего пару раз вспоминала Лео, поверхностно как факт, размышления о нем закрывала как книгу, а тут вдруг неожиданно произнесла:

– Ты не уживешься с Лео. – И удивилась: "с чего вдруг"?

– Лео больше не будет.

– Не будет. – Тупо повторила я. И встрепенулась. – Почему? – Я уже почти знала, что он ответит, но все равно его ответ потряс меня.

– Очень хочется быть человеком.

Я всхлипнула.

– Как?.. – Слезы заструились по моим щекам.

– Как, я не знаю. Тебе Галина Борисовна расскажет.

– Можешь уйти. Я ей позвоню, мне так не надо. – Я уже не владела собой, рыдания сотрясали меня. Ведь я чувствовала, что ни о чем спрашивать нельзя. Я сожалела о своих колебаниях минуту назад.

Ленька притянул меня к себе и в самое ухо прошептал:

– Я сам пришел, глупая, я мог не приходить. Я должен был обрюхатить тебя, быть изгнанным, отвергнутым и забытым. Я должен был отдать тебе год. Я все выполнил, и теперь свободен.

– Не понимаю, – некрасиво проревела я.

– Я тебя обрюхатил, – он хихикнул и поцеловал за ухом, – раз. Тебе хорошо было, милая, я знаю.

– Как ты мог знать, что обрюхатил? – Его поцелуи легкие и жгучие погружали меня в бездумную эйфорию, и я уже с трудом понимала, что он говорит.

– Но ведь я был собакой! – Хмыкнул он и поцеловал ямку у ключицы. – Ты меня прогнала – два. Я тогда готов был загрызть этого охмурялу, за то, что немного опоздал.

– Ты не опоздал.

– Мне виднее. Вот с любителем беременных я разобрался вовремя. Ты отвергла меня – три. – Он припал к нежной коже на горле. – Прости, милая, я тебя пометил. – Я знала, что он сделал это нарочно, чтобы завтра напомнить. – Забыла у роддома – четыре. Сегодня – ровно год – это пять.

Я снова заплакала, прижимая его голову к груди.

– Прости, любимая, я напоминаю себе, не тебе.

– Мне нет прощения.

– Нет. Я был, конечно, в шоке, став собакой, но... Став собакой, я понял, что мне нравится, как ты пахнешь, – он дохнул мне в ухо, – мне нравится твой вкус, – он щекотно лизнул уголок губ. – Я понял, что мне нужна твоя любовь. Я просто боялся, Бог его знает, почему. Я, даже не будучи собакой, видел, что ты отдаешь себя всю, а я не мог, и мне было стыдно. Я люблю тебя. Сонька, милая, не прогоняй меня. Прости. Я жить без тебя не смогу. Перестань плакать. Дай мне попробовать, не скисло ли у тебя молоко.

Полы халатика распались, и он пробовал меня до утра, пока не проснулась Малышка.

* * *

Малышку мы назвали Анастасией.

Примерно через неделю после свадьбы, вдруг, позвонил Сергей.

– Здравствуй, Соня. Как ты?

– У меня все хорошо. Как ты? – Я была очень вежлива. Я не сердилась на него, – почти не за что, – но и сочувствия не было.

– Я ждал год. – Он, конечно, не мог видеть, но я закатила глаза, – "Боже, какой символический срок, и этот туда же". – Как поживает партнер?

– Партнер поживает хорошо. Неделю назад я вышла за него замуж, а нашей дочке уже три месяца.

Он молчал, вероятно, ждал окончания шутки, а, может быть, размышлял, по ком плачет психушка.

Я в задумчивости положила трубку.

Подошел Ленька, нежно куснул за мочку уха и спросил:

– Может быть, охмуряла просто упал в обморок, ты не слышала?

Обняв любимого, я хихикнула:

– У тебя сохранился собачий нюх?

Мы уже могли шутить на эту тему.

– Нет, у меня сохранилось собачье чутье.

P.S.

Здравствуй, Руслан.

Сначала о Рушди. Зря обижаешься, у тебя, наверное, не хватило времени обдумать этот тезис. :

–)))

Главная причина участи Рушди в том, что он уделал не христианство, а ислам. Всепрощающие христиане на художественные аллюзии в рамках христианства не обижаются, кстати, иудеи тоже. Есть такой фрукт – Песах Амнуэль, он вовсю использует библейские сюжеты, и ничего, его до сих пор никто не преследует. И, в конце концов, мне не удалось найти Лики Сатаны, но я читала Прощальный вздох мавра, и, надо сказать, твои вещи сейчас мне читать интереснее. Дело в том, что события, описанные им, мне совершенно чужды, кроме того, Борхес, Эко, Маркес, Картасар, мне кажется, в подобном жанре выступили куда более достойно, их шизофрения для меня значительно привлекательнее.:

–) Вот.

В том, что касается Собаки, то у девушки крыша поехала после того, как любимый оставил ее. Заявляю вполне авторитетно.:

–))))))))) В той части, что касается меня. А, например, моя подружка, в свое время, в такой же ситуации, еще будучи беременной не вылезала из психушек, потом родила в психическом отделении для беременных в 1-й Градской. Было еще потом, потом и потом. А в эпилоге... Она была на 5 лет младше меня, так получилось, что в критический момент рядом с ней оказалась подруга ее возраста (21). Моя девушка сначала вышла на крышу, но испугалась, вернулась домой и наелась таблеток, а когда опять испугалась, Скорая уже не успела приехать. :

–(((((( До сих пор ругаю себя. Нужно было сразу удочерить ее детку, я тогда была замужем, мне бы позволили. Тем более, я была знакома со всеми ее психиатрами и прочими ответственными лицами, а девушку представить психиатрам, а не отмазывать от них. Я сильно заблуждалась на тот счет, что ребенок ее введет в ум. :

–((( Мой друг, о котором написана эта история, вполне с юмором относится к моей писанине. Он, когда встречает меня теперь, нацеловывает мне ручки и говорит:

– Сонька, милая, ты одна меня любишь из всех моих женщин, обижаются на меня за что-то, а я ведь так хорошо к ним отношусь. Ради тебя я и собакой готов стать, но уж очень я блох не люблю. :

–))))

А пишу я, должно быть не хорошо, если тебе не удалось посмотреть кино. :

–(((

Спасибо, что не ругал. :

–) Так как, когда ко мне приходят истории, то вообще не словами, но и не цветом, просто я вижу это как кино. Кстати, когда читаю, тоже кино смотрю. И облекать в слова то, что я вижу и при этом чувствую, несколько затруднительно. Во-первых, у меня язык беднее, чем образы, во-вторых, я просто не успеваю записывать, а потом что-то ускользает, а иногда и записывать нет времени.

Твой роман, (Хирург и она), я начну читать только сегодня.

Дело в том, что вчера, 24-го, мы отправляли контейнер, а в ночь перед этим почти не спали. Потому вчера я почту не читала. Монитор, взяла на прокат, а установила только сегодня под вечер, мой монитор уехал в контейнере.

Все, письмо заканчиваю. Перехожу к чтению. :

–)))

Как твой отец?

Всего доброго

Соня.