- Панна! - воскликнула Таня, устремляясь навстречу подруге.
      Островитяне поздравляли Холостова. Он сиял. Актер нашел восторженных зрителей! Кажется, он действительно считал себя сверхчеловеком, полубогом. Посмеиваясь и небрежно рассказывая о своем плавании, он все время косился: какое впечатление производит его рассказ на присутствующих? Наконец он удостоил взглядом Парыгина:
      - Вот когда по-настоящему понимаешь вкус жизни! Ты еще не уехал, мальчуган?
      - Как видите. Почему вы обращаетесь ко мне на "ты"?
      - "Вы" отдаляет людей. А мы так славно спорили в самолете. - Холостов взял флягу, висевшую на боку, отпил несколько глотков.
      - Я и не ищу близости с вами, - пожал плечами Парыгин.
      - Жаль. Не правда ли, Таня?
      - На "ты" говорят с близкими.
      - Открыла Америку! - Холостов повернулся к Парыгину. - А ты что скажешь о моем плавании?
      - Отдаю должное. Блеснули. И рисковали неразумно.
      - За эти слова я согласен и на "вы". Всегда разумно то, что я делаю. А делаю я то, что мне полезно в данную минуту.
      - Примитивный прагматизм.
      - Сразу же и ярлычок нашли, философ? Беда нашего века, Холостов обернулся к Тане. - А как поживает ваш Философ? Он не стал еще добычей черной акулы?
      - Нет, - сухо ответила Таня.
      Все направились в столовую.
      Подруги переоделись.
      - Я готова, - сказала Таня.
      - И я, - отозвалась Панна.
      Они опять сошлись у зеркала. Теперь их было четверо. Четверо придирчиво осматривали друг друга. Четверо поправили волосы, засмеялись и разошлись. Двое в зеркале растаяли, двое остались в комнате.
      - Таня, я страшная трусиха, - сказала Панна.
      - Раз признаешься, значит - не трусиха. Но как ты решилась отправиться в плавание в такую погоду? И почему на яхте Холостова? Вообще, какой ветер занес тебя в наши края?
      - Вот слушай. Прилетели мы с папой на остров Туманов. У него сразу же нашлись какие-то дела. Говорю ему: хочу к Тане. Подожди, говорит, уедешь на попутном катере. Пошла в порт - мне показывают на штормовой сигнал. Вернулась в кабинет директора рыбокомбината. Папа убеждает: ничего не поделаешь, шторм, судам запрещено выходить в море. А этот веселый человек: "Я вас доставлю на остров Семи Ветров". Ты его знаешь?
      Таня кивнула:
      - Дальше.
      - Дальше? Я обрадовалась. Говорю: поехали. Тут как все набросятся: куда, мол, в такую погоду? Директор комбината: "Александр Федорович - отличный моряк". А он спрашивает: "Согласны?" Я: "Согласна". Папа сдался. Я не знала, что пойдем на яхте. Но отступать уже было поздно. Не люблю отступать. Да и парусный спорт не новинка для меня. Я села на шкоты. Пошли правым галсом. Вдруг шквал... Как ты назвала его, Холостов? Я спрашиваю его: "Травить шкоты?" Молчит и так странно смотрит на меня. Я испугалась и бросила шкот. Ветром парус рвануло и мокрым шкотом хлестнуло Холостова по груди. Он свалился с банки. Я закричала. Он поднялся. Хохочет. Опять взялся за руль. Перевалили линию ветра... И вот я здесь.
      - Яхта могла перевернуться, - сказала Таня.
      - Могла, - согласилась Панна. - Странный он все-таки...
      - Хватит о нем. Скажи, Панна, что ты будешь у нас делать?
      - Работать.
      Таня рассмеялась:
      - Работать?
      - Думаешь, не смогу? Начиная с седьмого класса, я каждое лето с папой работала в экспедициях. Потом...
      Панна махнула рукой.
      - Потом ты влюбилась в первокурсника Щербакова, а он любил другую. Почему он бросил университет?
      - Из-за Ани.
      - Ты еще любишь его?
      - Да. - Панна посмотрела в глаза подруге.
      Они сидели у окна. Дождь барабанил по стеклу.
      - Хорошо у тебя, Таня. Когда ты рядом со мной - на душе спокойно.
      - Рутковская потянула Щербакова в "светское общество", ты потянулась за ним... И пошла "голубая" жизнь.
      - Так на глазах гибнут лучшие люди...
      - Не остри. Тебе не так уж весело, как ты хочешь показать.
      - Совсем не весело. Знаешь, Аню арестовали.
      - К этому она шла.
      - Ладно, - Панна встрепенулась. - Переживется. Я до начала занятий поработаю в новой экспедиции на Курильских островах. Папа говорит, что будут переселять каланов. Едем выбирать новое место. Ты поедешь?
      Таня удивленно подняла глаза:
      - Я не в первый раз слышу об этом. Но зачем же переселять, когда опасность миновала?
      - Не знаю, - ответила Панна. - Говорят, Аня отправляла за границу меха контрабандой.
      - Где же она шкуры добывала?
      Панна дожала плечами.
      - Странно, - произнесла Таня.
      Они молча направились в столовую.
      Через два дня экспедиция уехала на Курильскую гряду. Таня осталась за директора заповедника. Григорий Лазаревич так и уехал, не дав ясного ответа дочери - готовить хозяйство к переселению или нет. "Почему бы нам не организовать второй заповедник", - уклончиво сказал он. В этом, конечно, был резон, но Таня чувствовала, что отец не все договаривает, и обиделась.
      Экспедиционный траулер "Вулкан" покинул рейд острова Семи Ветров под вечер. Провожать вышли все островитяне.
      После ужина Таня и Парыгин пошли гулять по острову. Спокойно и свободно билось огромное сердце океана. Тане всегда казалось, что в глухом шуме волн есть какойто тайный смысл, понятный только ей одной. Она думала о своем, а океан подпевал ей в унисон свои старые-старые песни. Он был ее другом и советчиком, она часами могла разговаривать с ним, и это никогда не надоедало ей.
      - Океан поет, - нарушил молчание Парыгин.
      - Поет, - прошептала она.
      - И каждый по-своему понимает его песни...
      "Мы были вдвоем - я и океан, океан и я, всегда вдвоем, думала Таня, плотнее прижимаясь к своему спутнику. - Теперь нас трое. Трое...." И океан вторил ей: "Трое... Трое... Трое"... Луна ныряла в облаках. Таня посмотрела на океан. "Да... Волны были другие". "Нет, - отвечали они, - ты стала другая, ты другая". Таня глубоко вздохнула и тихо засмеялась.
      - Максим...
      Он обнял ее.
      ...Ночь. Таня лежала с открытыми глазами, и сердцем, и телом ощущая тепло человека, который стал для нее вдруг родным и близким. Он все еще обнимал ее, и ей хотелось, чтобы это длилось бесконечно.
      Ветер кидает в окно пригоршни дождя. Шумит океан. Соленые брызги летят на берег... Сонное бормотание каланов... Все это там, в ночи, а здесь, рядом, - его теплое дыхание, его сильные руки.
      "Я счастлива", - улыбнулась Таня, засыпая.
      Глава тринадцатая
      "ВЫ ЧТО, РАЗЫГРЫВАЕТЕ МЕНЯ?"
      Ждать... Есть ли занятие еще более тягостное? Вот уже третий час Щербаков слонялся в морском порту. Разговор с цветочницей. Чтение еженедельника "Футбол". Кружка пива, в обществе усатых грузчиков. Чистка туфель в будке, где пахло кожей, ваксой и керосином... Щербаков не знал, чем еще заняться...
      Наконец пришел теплоход "Азия".
      Щербаков, охваченный тревогой, быстро поднялся на корабль. Пятнадцатая каюта. Колотилось сердце. Мимо проходили пассажиры. Он три раза стукнул в дверь. Она тотчас же отворилась. Щербаков сделал шаг назад, кого-то задел, но не догадался извиниться. Пассажир чертыхнулся и прошел мимо.
      У дверей каюты звонко смеялась яркая блондинка.
      - Вы ко мне? - спросила она, отступая в глубь каюты. Щербаков последовал за ней и увидел чемоданы.
      - Очевидно... Вот, возьмите.
      Она долго и внимательно читала записку Рутковской. Потом блондинка в упор посмотрела на Щербакова. Подозревает в чем-то? Он никак не ожидал встретить женщину и не знал, что делать. У него был простой план: нарочного вместе с чемоданом доставить в пикет милиции на морском вокзале. Но вести женщину?..
      - От кого посылку ждете? - спросила она.
      - Вы что, разыгрываете меня? - грубовато сказал он. - От кого же может быть, как не от брата Ани? Мне надоело таскать чертовы посылки.
      Женщина показала на чемоданы и засмеялась.
      - Одобряю, - сказала она.
      - Что одобряете?
      - Аня нашла хорошую замену, - усмехнулась она, еще раз окинув Щербакова оценивающим взглядом.
      "Пташка из той же породы, что и Рутковская", - равозлился Щербаков.
      Спустившись с трапа, Щербаков направился не к выходу в город, а к служебным помещениям.
      - Вы куда? - забеспокоилась блондинка.
      - Так надо, - не оборачиваясь, ответил Щербаков. В комнате, куда они вошли, никого не было. На столе с телефоном стоял графин с водой.
      - Куда вы меня привели?
      - Все в порядке. Теперь все в порядке, - ответил Щербаков.
      Дверь во внутренние комнаты была приоткрыта. Оттуда доносились приглушенные голоса. Потом дверь раскрылась настежь. Вошел старшина милиции. Блондинка удивленно посмотрела на него.
      - Что вам угодно, товарищи? Почему вы вошли через служебный вход?
      - Арестуйте эту гражданку, товарищ старшина.
      Лицо блондинки дрогнуло. Она потянулась было к двери, но не сдвинулась с места.
      - За что же мы должны арестовать ее?
      - Она занимается контрабандой. Провозит шкуры каланов для одной особы, которая уже арестована.
      - Ничего не понимаю.
      - И не надо понимать, старшина, - очень спокойно сказала блондинка. - Этого гражданина я совсем не знаю. Я задержалась на корабле. Вышла на вокзал и заблудилась. Я первый раз в городе. Ну и пошла за этим гражданином. Вот мой чемодан. Я могу перечислить все вещи.
      - А это ваш чемодан, молодой человек?
      - Оба чемодана принадлежат ей; в одном из них - шкуры каланов, - Щербаков вытер пот со лба. - Я же вам объяснил...
      - Нализался и плетет какую-то чушь, - перебила она его.
      Старшина подошел к Щербакову.
      - А ну дыхни.
      "Вот попал в историю! Почему же полковник никого ке прислал?" - подумал Щербаков.
      - Вы что, не верите?
      - Говорю, дыхни.
      В комнату быстро вошел майор милиции:
      - В чем дело, старшина?
      - Не могу понять, товарищ майор... - Старшина коротко рассказал о происшествии и заключил: - Нализался, наверное, этот парень, товарищ майор.
      - Проведите задержанных в соседнюю комнату и проверьте документы.
      - Но, товарищ майор...
      - Не волнуйтесь, гражданка. Сейчас все выясним.
      Как только старшина увел Щербакова и блондинку, майор поднял телефонную трубку.
      - Коммутатор? Соедините, пожалуйста, с полковником Ереминым.
      ...Через полчаса в отделении милиции появился лейтенант Суровягин.
      Щербаков холодновато и лаконично доложил:
      - Эта женщина доставила очередную партию шкур. Я встретил ее по поручению полковника Еремина.
      - Я его не знаю, - и блондинка кивнула на Щербакова. - Я уже говорила майору, как было дело.
      - Чемоданы ваши?
      - Один мой, а другой - нет.
      - Товарищ старшина, откройте чемодан.
      Щербаков закурил сигарету.
      - Я буду жаловаться, - сказала блондинка и бросила тяжелый взгляд на Щербакова.
      - Это ваше право, гражданка.
      В одном чемодане оказались принадлежности женского туалета, в другом - десять каланьих шкур.
      - Ваши? - спросил Суровягин.
      - Нет.
      Суровягин посмотрел на Щербакова.
      - Ее чемодан, - подтвердил Щербаков.
      - Ну что ж, все это вы объясните в управлении.
      Туман обволакивал автомобили и людей на привокзальной площади. Щербаков бросил недокуренную сигаретку.
      Блондинка не хотела садиться в машину.
      - Не надо скандалить, гражданка, - сказал Суровягин. Выяснится - и езжайте себе на юг.
      Чемоданы сунули в багажник. Блондинка села рядом с шофером. Щербаков оказался рядом с Суровягиным.
      Через полчаса машина остановилась у подъезда Управления госбезопасности. Щербаков огляделся вокруг. Сырой туман струился по улице. Веселой гурьбой шли школьники. В сквере играла музыка...
      "Вот и все", - подумал он и вытер со лба пот. Мелькнула мысль о Панне...
      Глава четырнадцатая
      ПРИЛИВНОЙ СУЛОЙ*
      Суровягин прилетел на остров Семи Ветров на почтовом вертолете. Увидев его, Парыгин обрадовался и удивился одновременно.
      * Приливной сулой - особый тип волнения в море, возникающий в результате стеснения потока вод, ударов волн о рифы, выступающие береговые мысы и т. д.
      - Ты-то за каким дьяволом приехал?
      - Хотя бы с тобой повидаться, - отшутился Суровягин. Есть тут какое начальство? Нужно представиться и определиться на ночлег.
      - Жить будешь у меня, а начальству я тебя сейчас представлю. Снаряжение основательное, - Парыгин показал на тюк.
      - Подводный костюм и прочее, - ответил Суровягин. - Где бы оставить все это хозяйство?
      - У меня, конечно.
      Сложив вещи в квартире Парыгина, они отправились искать Таню Чигорину, исполнявшую обязанности директора заповедника. Суровягин то и дело оглядывался по сторонам. По пути часто встречались каланы.
      - Ну и походочка у красоток, - засмеялся Суровягин. Он был в спортивной форме - синий берет, синяя куртка с белыми обшлагами, синие брюки с молниями у щиколоток и кеды на ногах; в руках плащ. Шагал Суровягин легко и быстро, обгоняя Максима.
      - Ты помнишь Панну Лобачеву? Девушку, которая нас встретила тогда на вечере?
      - Ну?
      - Она уехала из Приморска куда-то в экспедицию.
      - Почему ты о ней вспомнил?
      - Не знаю.
      - А я знаю. Ты в глубине души мечтаешь ее встретить здесь... Она была здесь.
      Суровягин остановился:
      - Правда?
      Но порыв его прошел. Он снова шел впереди, впрочем медленнее, чем раньше.
      - А где она сейчас? - вопрос звучал почти равнодушно.
      - В экспедиции. На Курилах. Боюсь, что ты не встретишься с нею до осени. Сознайся, что тебя связывает с нею? - Парыгин понимал, что его прямолинейные расспросы едва ли нравятся Суровягину, но дружба располагает к откровенности.
      - Нет, нас ничего не связывает, - вздохнул Суровягин. Ладно, кончим об этом. Что у тебя тут интересного?
      - Все! - Парыгин взмахнул руками, словно желая обнять весь мир. - Гляди, разве это не чудо? Никогда не разочаруешься в этом острове! И откуда здесь взяться разочарованным? Впрочем, на острове Туманов есть один тип. Я постараюсь познакомить тебя с ним. Все вверх дном ставит.
      - Ты не о Холостове?
      - Почему ты узнал? - удивился Парыгин.
      Суровягин усмехнулся.
      - Потому, что это он похищает здешних красоток, - и Суровягин кивнул на двух каланов, уткнувшихся мордами друг в друга.
      - Слушай, старик... Это правда?
      - У тебя это хорошо звучит, - перебил Суровягин. - Непринужденно и сочно.
      - Оставь, Андрей. Зачем приехал?
      - Чудак, не с тобой же повидаться, - звонко рассмеялся Суровягин. - Я же тебе говорю: ради вот этих красоток. Они что, все паралитики?
      Парыгин перестал расспрашивать друга.
      Таню они нашли на вольере.
      Она, прищурив глаза, смотрела на них. У ее ног лежали два калана.
      - Познакомьтесь, - сказал Парыгин. - Старший научный сотрудник Татьяна Григорьевна Чигорина. Мой товарищ Андрей Петрович Суровягин.
      Таня протянула Суровягину руку.
      - Мы, по-моему, где-то с вами встречались,
      - Ну, как же, - улыбнулся Суровягин. - Вспомните, у Панны Лобачевой.
      Таня засмеялась:
      - Вспомнила... Панна первая. Теперь вы. Зачем пожаловали к нам? - спросила она.
      - Ваши красавцы каланы заставили совершить столь далекое путешествие, - сказал Суровягин, доставая из бокового кармана свои документы. - Вот, пожалуйста...
      Таня посмотрела документы и вернула их Суровягину.
      - Я поживу у вас несколько дней, - сказал он.
      - Хоть месяц. К сожалению, у нас нет свободных комнат.
      - Я у него, - и Суровягин показал на Парыгина. - Ты еще долго пробудешь на острове, Максим?
      - Жду команду.
      Лицо Тани вдруг дрогнуло. Она отвернулась.
      - Мы пошли, Таня, - сказал Парыгин.
      Таня долгим взглядом проводила их. Было светлое утро. Отраженное солнце плавало в море, словно поплавок.
      Таня взглянула вдаль. Белый корабль плыл в далеком мареве. "На таком же белом корабле скоро уедет и Максим", - подумала Таня и обернулась. Парыгин и Сурбвягин подходили к поселку.
      "Максим, повернись, посмотри!" - хотелось крикнуть ей. Он будто услышал ее, обернулся и приветливо поднял руку.
      - А ты недурно устроился, - заметил Суровягин, осматривая квартиру Парыгина.
      - Не жалуюсь. Я даже увлекся работой.
      - И хозяйкой острова? - лукаво подмигнул Суровягин, расхаживая по квартире.
      - Таню я люблю, Андрей, и мы с ней поженимся, - просто сказал Парыгин.
      - Поадравляю. - Суровягин вздохнул, вспомнив свою неудачную любовь к Панне Лобачевой. - Давай поговорим о деле, ради которого я приехал. Ты уверен, что черная акула больше не появится в здешних водах?
      - Подожди, - перебил Парыгин. - Ты сказал, что каланов похищает Холостов.
      - Говорил и подтверждаю. Только не перебивай. Ты по-прежнему считаешь, что неизвестное существо является творением рук человека?
      - Не знаю. Тайна осталась неразгаданной. Черная акула унесла ее с собой.
      - То, что ты видел, действительно кибернетическая машина.
      - Может быть, - сказал Парыгин. - В своем письме контр-адмиралу я- писал о некоторых странностях в поведении черной акулы. Мне казалось, что это подводная лодка, управляемая одним человеком.
      - Нет, не подводная лодка, а кибернетическая машина. Наша с тобой задача найти ее. Холостов где-то встречается с ней.
      - Действительно, задача, - пробормотал Парыгин и скрестил руки на коленях. - Холостов... Ты уверен, что это он?
      - Уверен, - подтвердил Суровягин. - Ты помнишь Щербакова? У Панны Лобачевой, высокий такой?
      - Помню, - сказал Парыгин.
      - Так вот, Щербаков помог распутать последний узел. - Суровягин закурил сигарету и рассказал все, как было. - Я с большим предубеждением относился к нему. Но он положил меня на обе лопатки и заставил переменить мнение о себе. Я и сейчас не питаю к нему особых симпатий, потому что он мой счастливый соперник. Слово-то какое противное...
      - Я догадался об этом, старик.
      - Что же ты предлагаешь, Андрей?
      - Холостов едва ли так легко откажется от своих намерений. Он выжидает. Черная акула выйдет на охоту.
      - Ты думаешь?
      - Ставлю бутылку шампанского.
      - Идет!
      - Пойдем осмотрим остров, - сказал Суровягин. - Кстати, ты не бывал на птичьем базаре? Ну, на этом скалистом острове?
      - Собирались с Таней, да все некогда. Работа...
      - Какая работа?
      - Статью пишу: "Образ жизни каланов под водой".
      - А-а, - равнодушно протянул Суровягин. Накинув плащи, они вышли из дома.
      Вечером долго засиделись за ужином. В центре внимания был Суровягин.
      Таня и Парыгин вместе вышли из столовой.
      Был лунный вечер. Над морем низко стлался туман - казалось, что это облака плывут под крыльями самолета, а ночной накат волн чем-то напоминал гул пропеллеров.
      Все эти дни они были счастливы, и им казалось, что так будет всегда. Сегодня впервые между ними стала тень разлуки.
      - Таня, взгляни на луну. Видишь, девушка с коромыслом и полными ведрами воды возвращается от колодца?
      - Полные ведра - к счастью, Максим?
      - К счастью, Таня.
      Она с какой-то грустью прижалась к нему.
      - Милая, не надо.
      - Просто что-то нашло на меня... Пройдет.
      - Пройдет, Таня.
      - Ты не забудешь меня?
      Она повернула к нему лицо и улыбнулась. Ее рот был полураскрыт. Большие глаза мерцали. Она потянулась к нему.
      Он приподнял ее и заглянул в глаза. Они смотрели доверчиво и ласково.
      - Я люблю тебя, Максим, - скорее догадался он по шевелению губ, чем услышал.
      Бухта Белых Каланов сонно дремала под серебряным светом луны. Они услышали тяжелые шаги и глубокие вздохи. Затем донесся радостный писк.
      - Да это же Разбойник! - воскликнула Таня. - Слышишь, Максим, как он пищит от восторга!
      Калан терся о резиновые сапоги Тани.
      - Если Разбойник здесь, то и Философ должен быть где-то недалеко, - сказал Парыгин. - Да вон он!
      Философ лежал в тени сторожевой избушки.
      - Почему вы не спите, друзья? - Таня погладила Разбойника по голове.
      - Ну, ясно же, почему, - засмеялся Парыгин. - Разбойники всегда промышляли по ночам. У Философа тоже ночная профессия. В древности уважающие себя мудрецы создавали свои философские системы, созерцая звездное небо. Перед нами последние могикане благородных племен...
      Таня фыркнула и направилась к домику. Разбойник ковылял за ней.
      - Их надо покормить, Таня, - продолжал Парыгин. - В старину женщины питали слабость к благородным разбойникам... А философы, как известно, не от мира сего. Значит, чтобы Философ не отдал богу душу...
      Таня засмеялась:
      - Они просто жалкие попрошайки и никакие не последние могикане.
      Таня зашла в ледник, набрала в ведро рыбы и стала кидать ее в бухту. Философ остался верен себе: с достоинством принял несколько окуньков из рук Парыгина и пошел к воде...
      - А теперь спать, спать, - крикнула Таня на каланов и посмотрела на Парыгина. - Прохладно.
      Парыгин вошел в сторожевой домик и зажег свечку. Раскладушка у стенки. Стол. Шкаф в углу. Умывальник у дверей. Вот и вся обстановка.
      - Сейчас я тебя отогрею, - сказал он, орудуя у железной печки.
      Огонь медленно разгорался.
      - Садись сюда, - Парыгин придвинул низкий раскладной стул поближе к печке.
      Таня села и прислонилась к нему. Он обнял ее.
      - Тепло. Я люблю, когда тепло, - сказала она и закрыла глаза.
      ...Они возвращались в поселок уже на исходе ночи. Луна потускнела.
      - До завтра, - сказал он, все еще ке отпуская ее руку. До завтра, Таня...
      Они стояли у дверей ее дома.
      - Завтра уже наступило, - улыбнулась она. Он поцеловал ее на прощанье и пошел к себе.
      - Где ты ночь бродил, Максим? - поинтересовался утром Суровягин.
      - С Таней гулял, - ответил Парыгин.
      Они проверяли подводные костюмы.
      - Все влюбленные на одну колодку, - усмехнулся Суровягин. - Ночь. Луна. Тишина. Хорошо, должно быть, а?
      В дверь постучали.
      - Да, войдите.
      Таня была в спортивном трико - длинноногая, свежая, красивая.
      - Здравствуйте! Куда это вы собираетесь?
      - Решили плыть к безымянному острову.
      - И я с вами.
      Парыгин и Суровягин переглянулись.
      - Татьяна Григорьевна... - начал Суровягин.
      - Двадцать два года Татьяна Григорьевна... Пока здесь распоряжаюсь я. Не делайте кислых мин. Я и без вас могу отправиться на остров.
      Все это она выпалила одним духом.
      - Таня, пойми, опасно, - мягко сказал Парыгин.
      - Я плавала, - она повернулась и пошла к выходу.
      - Ну, хорошо, - сдался Парыгин. - Принеси свой костюм. Проверим.
      - Это самое я и собираюсь сделать, - невозмутимо произнесла она. - Ты думал, я пошла плакать?
      Парыгин и Суровягин рассмеялись.
      Через полчаса все трое были на берегу моря. Мика Савельев, пыхтя трубкой, стоял рядом с Парыгиным. Он давно просился в подводное плавание.
      - Мой хочет рыба быть. Плавай надо.
      - Обязательно поплаваем, Мика Савельевич. Обязательно. Бояться не будешь?
      - Бояться нет.
      - На днях все устроим...
      День был ясный. Ветер небольшой, два-три балла. Парыгин придирчиво осмотрел пловцов.
      - Пошли, - сказал он, закрывая шлемофон.
      ...Вот уже больше полутора часов пловцы находились под водой. Парыгин и Таня плыли рядом. За ними тянулось причудливое ожерелье пузырьков. Суровягин страховал товарищей. Ему было радостно дышать прозрачным воздухом, любоваться чудесными подводными видами. Иной мир. Иные краски. Как это он в училище не увлекся подводным спортом?
      Справа показался горный кряж. Суровягин нажал на кнопку-сигнал. Парыгин и Таня одновременно обернулись. Суровягин показал на горы, и, переглянувшись, они поплыли к крутому склону, который уступами уходил в глубину. На каждом уступе обосновалась колония морских звезд. При свете фонарей звезды выглядели очень живописно.
      Пловцы повисли над черной пустотой, в которой не видно было ни одной живой души. Хотя бы рыбка проплыла. Парыгин включил гидролокатор. Прибор молчал. Ультразвуки не возвращались.
      Сколько же таких черных неизведанных глубин в Тихом океане от Камчатки до Калифорнии и на тысячи километров с севера на юг? Сотни, тысячи... И в каждом - своя жизнь, свои радости и трагедии. Эту пропасть, например, уходящую черт знает в какие глубины, наполняет та же соленая морская вода, что и все другие впадины и бездны, но здесь своя жизнь, загадочная, таинственная...
      Миновав пропасть, пловцы очутились над пологим склоном, и опять ярко заискрилась пестрая жизнь...
      Парыгин круто взял влево, и через несколько минут подводный горный кряж растаял в синих сумерках.
      Прошло еще тридцать минут. По команде Парыгина все всплыли на поверхность. Приливной сулой относил пловцов все дальше в открытый океан. Таня и Суровягин о удивлением и тревогой посмотрели на Парыгина.
      "Скверно", - подумал Парыгин. Он знал, как опасен такой сулой для пловца. Неопытный человек, видя, что его уносит в море, пытается плыть обратно к берегу, выбивается из сил и тонет. Будь Парыгин один, он ринулся бы на сулой, но сейчас, когда рядом Таня и Суровягин, он не мог рисковать. Парыгин показал рукой плывем по течению, - нырнул и первым двинулся вперед. Суровягин отчаянно сигналил: "Назад!"
      Вот чудак, разве можно назад? Приливной сулой никогда не выходит в открытый океан, а всегда идет вдоль берега или через залив, пока не ударится о противоположный берег или подводный риф; если плыть по течению, то в конце концов тебя всегда вынесет на берег.
      Суровягин поравнялся с Парыгиным. "Андрей, не смотри на меня такими дикими глазами. Ты же свой парень". Парыгин делал уверенные гребки вперед. Суровягин схватил его за руку. "Придется всплыть и объясниться. Иного выхода нет", - подумал Парыгин и вдруг уловил отдаленные неясные звуки. Пловцы замедлили движение. Это не был шум проходящего корабля. Когда идет катер или траулер, пловец слышит как бы непрерывное гудение телеграфных проводов. Здесь было иное. Это приливной сулой с ревом бился о рифы.
      Теперь пловцов ожидало самое опасное. Сулой может с силой швырнуть человека на камни, а потом будет бесконечно катать безжизненное тело, как пустую бочку, - туда и обратно, туда и обратно...
      Парыгин решил предупредить друзей. Он всплыл, открыл шлемофон, знаком приказал Тане и Суровягину сделать то же самое.
      - Будем плыть ногами вперед и таким образом попытаемся проскользнуть над рифами, - сказал он. - Главное - не волноваться. Сначала я проведу Таню, потом тебя, Андрей.
      - Я сам...
      - Никаких "сам", - перебил Суровягина Парыгин. - Таня, закрой шлемофон. Андрей, далеко не отплывай. Старайся держаться на одном месте.
      Он закрыл шлемофон и исчез под водой. Таня доверчиво протянула ему руки. Они подплыли к подводным скалам. Сулой ярился. Пловцы выжидали, держась вертикально у самых бурунов. Когда накат уменьшился, быстро вошли в волны, в последний момент легли на спину, повернулись ногами к скале и без единой царапины выбрались на гладкую, скользкую поверхность камня.
      У ног шипели и пенились волны. Теперь они не казались такими страшными.
      Таня открыла шлемофон. Парыгин ободряюще улыбнулся и опять скрылся под водой.
      Чтобы быстрее прошло время, Таня стала считать. Досчитала до ста, до ста пятидесяти, до двухсот... Пловцов все не было. Она тревожно оглянулась. "Главное - не волноваться", вспомнила она совет Парыгина и снова начала считать: раз, два, три... Медленнее, как можно медленнее...
      ...Под водой Парыгин ориентировался так же хорошо, как охотник в тайге, и уверенно поплыл к Суровягину. Но его на месте не оказалось. Парыгин чертыхнулся и нажал кнопку-сигнал. Звуки расходились на сто метров в радиусе. Суровягина в этих пределах не было. Но не мог же он за короткое время отплыть так далеко? Парыгин терялся в догадках. Не такой человек Суровягин, чтобы рисковать без надобности, ради спортивного интереса.
      Потом Суровягин рассказал, как все произошло. Он не погрузился в воду после разговора с Парыгиным. Его внимание привлекла яхта цвета морской волны, огибающая безымянный остров с юга на восток. Он знал, что Холостов - страстный яхтсмен, любитель острых ощущений. Яхта действительно скользила легко и плавно. Суровягину даже удалось разглядеть одинокую фигуру человека. Паруса взмахнули последний раз и исчезли за островом. Суровягин закрыл шлемофон и погрузился в воду.
      "Не знаю, что нашло на меня тогда, - рассказывал он, - но встреча с яхтой почему-то вывела меня из равновесия. Чтобы вы поняли меня... Я даже не могу подобрать слова, чтобы точнее определить то состояние, в котором находился. Понимаете, безбрежный океан, голубое небо над головой, и яхта, которой управляет авантюрист... Неоглядный простор, красота мира и преступник... Мне это показалось диким. Явления, совершенно несопоставимые, я почему-то сопоставлял, и так ушел в свои мысли, что потерял чувство времени. Между тем приливной сулой гнал меня на остров Семи Ветров. В этом я убедился, когда пришел в себя и всплыл на поверхность... Тут я забеспокоился и устремился против сулоя..."
      А Парыгин в это время метался по океану. Вдали шумел сулой. Кружились водоросли, как белье в стиральной машине. Парыгин сигналил беспрерывно, будоража покой океана. Молчание, равнодушное, загадочное... "Не волноваться", - твердил себе Парыгин и не мог не волноваться Он всплыл, огляделся. Где же Суровягин?
      Максим опять ушел на глубину. Вдруг он затаил дыхание. Послышалось? Нет. Какое-то гудение. Но оно не приближалось... Нет, приближалось. Потом исчезло. Послышалось снова... Отрывисто, не похоже на сигнал. Нет, конечно же, это ответный сигнал: вода искажает звуки! Парыгин вздохнул с облегчением. Отлегло от сердца. Гдето далеко плыл Суровягин. Парыгин затаил дыхание, чтобы лучше слышать высокие, отрывистые звуки сигнала. Все громче, все ближе... Вскоре мелькнул и силуэт Суровягина.
      Парыгин показал другу кулак...
      - Ой, я еле жива! - обрадованно воскликнула Таня, увидев своих товарищей. Она плакала и смеялась. - Но почему вы так долго?