V

Новость о покушении на Сашу Белого разлетелась по Москве в мгновение ока. Первые звонки в его офисе раздались уже через час, а к вечеру все телефоны буквально сошли с ума. Звонили все — друзья справлялись о состоянии Саши и Фила, партнеров по бизнесу интересовало состояние дел и их неясные теперь перспективы, те же, у кого с Белым были хоть малейшие трения, спешили заверить в своей полной непричастности к случившемуся.

Оборону держали Пчела и Космос. Вернее, от шквала звонков отбивался только Пчела. Космос, как улитка в раковину, прятался от навалившихся проблем за кокаиновой пеленой, окутывавшей его мозг. Он сидел за письменным столом и сосредоточенно колдовал над очередной дозой своего зелья. На полированной поверхности стола он разгребал перочинным ножиком небольшую горку порошка, разделяя ее на две равные дорожки.

Раздраженно поглядывая на друга, Пчела расхаживал от стены к стене с телефоном у уха.

— Откуда я знаю, где он?! Что я, Пушкин?! — нервно кричал он в трубку. — Скажи — на Багамы уехал! Ну, объяви им, что у нас пауза… Что, не понимают, что ли?! Блин, ну объясни тогда популярно! Все, давай.

Пчела отключил мобильник и шумно выдохнул:

— Водки бы сейчас…

— Коксу хочешь? — апатично предложил ему Космос.

Склонившись к столу, он зажал ноздрю и с яростным всхлипом втянул одну дорожку, потом другую. Покрутив носом, Космос закатил глаза и с блаженным видом откинулся в кресле.

Коротко постучав, в кабинет вошла секретарша Люда — та самая, что работала когда-то у Артура. У нее в руках была толстая папка с договорами и поднос с рюмкой водки.

— О! Люд, ты что — мысли читаешь? — удивленно усмехнулся Пчела.

— Что-нибудь еще? — польщено улыбнулась девушка.

— Не надо ничего, спасибо! — Пчела залпом опрокинул рюмку и взял у нее бумаги.

В очередной раз зазвонил телефон.

— Люд, ты что, глухая, что ли?! — выкатив глаза, вдруг свирепо прорычал Космос.

— Не поняла, Космос Юрьевич? — напряглась секретарша.

— Ты что трубки не поднимаешь?! — еще более грозно рявкнул он.

— Заткнись, башка болит! — цыкнул на него Пчела.

— Это ты мне сказал, а? — нелепо растягивая слова, угрожающе протянул Космос.

Пчела положил руку на плечо девушки:

— Иди, Люд, все нормально…

Нет, пусть она останется! Это же ты хотел, чтоб она осталась! Я этим должен заниматься, да?! — возмущался Космос, размахивая руками и вперив в друга мутный взгляд. — Вот всем этим — телефонными звонками, бумагами, договорами?

— А мне что делать?!! — взбешенный Пчела с размаху шваркнул папку с бумагами на стол перед другом. — Что делать мне? Люди волнуются, у меня контракты горят!

У него снова зазвонил мобильник. Пчела вытащил антенну и приложил трубку к уху.

— Да! Нет! — отрывисто и зло гаркнул он и резко прихлопнул антенну телефона.

Глянув на Пчелу затуманенным взором, Космос плавно завалился на бок и вытащил из-под стола «калаш».

— Зато у меня нервы, как стальные канаты… — он выпятил вперед челюсть и со зверским видом передернул затвор.

Пчела выдернул автомат из его рук, но Космос тут же вытащил из-за пазухи тэтэшник и с той же идиотской гримасой направил его на друга.

— Дай сюда, придурок лагерный! — разъяренный Пчела схватился за ствол пистолета и что было сил рванул его на себя. Космос ствол не отпускал, и, чтобы завладеть оружием, Пчеле пришлось протащить его вместе с креслом через полкабинета.

— Белый что сказал? — выпустив, наконец, пистолет, как ни в чем не бывало вяло поинтересовался Космос. — Где они?

— Я ж тебе говорил, звонил не он, звонил Фил… — сдерживая гнев, ответил Пчела. — Сказал, что они на пару дней исчезнут, потом Саша сам нас найдет. — И все?

— Еще сказал, чтоб мы ездили в танке, — невесело усмехнулся Пчела.

VI

Макс привез Олю с ребенком на дачу километрах в сорока от Москвы. Дачка была совсем небольшой — в три крохотных комнатенки — и, к тому же, толком не достроенной. В щели между оконными проемами и рамами задувал прохладный осенний ветерок, от голых кирпичных стен веяло сыростью, воздух был пропитан настоявшимися запахами цементного раствора, олифы и свежеструганых досок.

Намаявшийся Ваня прямо в одежде уснул на старом продавленном диване. Для тепла его еще укрыли разномастным тряпьем, которое отыскалось в доме, — куском плотной портьеры и чьей-то довольно новой телогрейкой, лишь слегка перепачканной известкой. Мальчик спал неспокойно — вздрагивал, ворочался, тяжело вздыхал… А еще он время от времени покашливал, и это, конечно, беспокоило Ольгу. Какой-то нехороший у него был кашель — сухой, отрывистый…

Впрочем, главной заботой, ее непреходящей головной болью, разламывающей виски, оставалась жуткая картина боя, разыгравшегося прямо у нее на глазах. И оглушительная пальба, и страшный черный человек с трясущимся от выстрелов автоматом, и широко раскинувший руки Валера Филатов, медленно опрокидывающийся на спину, и, конечно, Саша — неподвижно лежащий ничком на ковре из рассыпавшихся роз…

Все это неизгладимым кошмаром навсегда запечатлелось в ее памяти. И Оля понимала — как бы она ни старалась, как бы ни успокаивала себя, ей уже никогда не удастся забыть тот опустошающий душу ужас, который она пережила, когда впивалась взглядом в застывшую фигуру мужа на асфальте, гадая при этом — жив ли он или же с этой секунды она стала вдовой.

Обхватив себя руками за плечи, Оля мерила шагами тесную комнатку. Ее бил озноб — не от сквозняков, гулявших по даче, а от чудовищного нервного напряжения, никак не оставлявшего ее. «Что дальше?» — вот вопрос, на который она лихорадочно искала ответ. Как им жить дальше? Сделать вид, что все страхи позади, жить, как прежде, и каждый день ждать следующего покушения, изводя себя одной-единственной мыслью — а вдруг на этот раз оно окажется успешным? Провожать Сашу утром, целовать его и думать при этом — а вернется ли он вечером домой, не прощальный ли это поцелуй? Вздрагивать от каждого телефонного звонка, опасаться любого встречного незнакомца? Боже, да разве о такой жизни она мечтала?! Да и можно ли назвать это жизнью?!

А ведь она давно ждала чего-то подобного. Подсознательно понимая, что за все рано или поздно приходится платить, она не раз заводила с мужем разговоры о том, что ему давно пора переходить к другой, более спокойной жизни. И он обещал ей это! Обещал тихую и мирную жизнь легального бизнесмена, и, похоже, сам верил в то, что вскоре так оно и будет!

«Нет, не будет этого никогда!» — вдруг поняла Ольга.

Никогда жизнь Белова не будет тихой и мирной, потому что вся его жизнь — это сплошная ходьба по перилам моста! Без этого он просто не может. С мальчишеским упрямством он снова и снова лезет на них, не понимая, что тем самым тащит за собой всех тех, кто его любит!

Черт дернул ее влюбиться в этого бандюка! И какой же наивной дурой она была, когда свято верила в то, что под ее благотворным влиянием он изменится, что порвет с друзьями, что вырвется из бандитского круга!

Оля уже понимала, что настала пора что-то резко менять, но решиться на крайние меры она пока не могла. В тягостных раздумьях она продолжала ходить по комнате.

Сквозь пустой дверной проем она заглянула в соседнее помещение, служившее, видимо, кухней. Макс сосредоточенно ковырял отверткой старенькую электроплитку. При этом Олин телохранитель имел настолько обыденно-домашний вид, что, глядя на него, невозможно было даже представить, что всего несколько часов назад он убил двоих человек. Двое других охранников, вызванные Максом на дачу, сидели за столом и чистили картошку.

— Вот попали — мама, не горюй! — с досадой покачал бритой головой один из них. — Из еды в доме одна картошка!

— А ведь мимо магазина ехали… — озабоченно поддакнул ему второй.

— Да, кстати, Олег, — Макс повернулся к тому, что был постарше, — завтра с утра я останусь с Олей, а ты сгоняешь на рынок и купишь там все по полной программе…

В другой ситуации и в другом настроении Оля наверняка оценила бы несомненный комизм этой идиллической картины — бритоголовые мордовороты с пудовыми кулаками в роли кротких и прилежных домохозяек. Но сегодня ей было совсем не до смеха. Наоборот, вид этих старательных туповатых физиономий был ей отвратителен. Так и не зайдя на кухню, она вернулась к сыну.

У Макса зазвонил мобильник. Ольга слышала, как он негромко ответил:

— Да… На месте. Даю… — Макс появился на пороге и протянул ей телефон. — Оля, извини, это Саша…

— Слушаю, — стараясь говорить ровно, без эмоций, произнесла она.

— Оль, ты уж потерпи, моя хорошая, — раздался в трубке озабоченный голос Саши. — Мне придется здесь поторчать, пока я определюсь, что к чему…

— Хорошо, — бесцветным голосом ответила Оля.

— Отключи свою трубу — не забудь. И сама с нее не звони, — проинструктировал ее муж. — Если что срочное — скажи Максу, он знает, как со мной связаться.

— Хорошо, — повторила она.

Белова насторожил подчеркнуто безучастный голос жены. Он понимал, что виноват перед нею, и ожидал от нее справедливых упреков, взрыва негодования, может быть, даже слез… Такой странный тон оказался для него абсолютной неожиданностью.

— Я люблю тебя, маленькая моя, — произнес он как можно нежнее.

— Я знаю, — сказала она так, словно он сообщил ей, что сегодня — четверг.

Помолчав, Саша вздохнул и виновато спросил:

— Оль, ты в порядке?

— В полном порядке.

— А Ванька?

— В полнейшем, — все так же ровно ответила она и тут же нажала кнопку отбоя. Продолжать разговор с мужем дальше она не могла: боялась сорваться — накричать или разрыдаться.

Оля вернула телефон Максу, села на диван к сыну и вдруг, уронив голову на сцепленные руки, чуть слышно простонала:

— Господи, ведь это никогда, никогда, никогда не кончится!

В совершенной растерянности Белов опустил руку с трубкой на диван. Напротив него сидел голый по пояс Фил и пытался здоровой правой рукой (перебинтованная левая висела на перевязи) выковырять с помощью отвертки расплющенные пули из пластины раскуроченного бронежилета. Короткие гудки из трубки в руке Белова привлекли его внимание.

— Что, психует? — кивнул на трубку он.

— Так… — неопределенно ответил Саша.

— Понятно… Баба есть баба, что с нее взять? — улыбнулся Фил. — Сань, а с чего, вообще, такой кипиш: всем на дно, мобилу отключить, никому не звонить?

Саша, не глядя, протянул руку назад и положил трубку на стоящий на табуретке аппарат.

— Есть маза, что ноги у этого дела с Лубянки растут, — неохотно объяснил он.

— С Лубянки?! — поднял голову Фил. — Я ж тебе говорил про «Белую стрелу», а ты смеялся!

— Фил, «Белая стрела» — это фильм про индейцев киностудии ДЕФА… — с легкой досадой поморщился Саша. — С Гойко Митичем в главной роли…

Фил безнадежно махнул здоровой рукой.

— Да тебе разве что докажешь!

— Федералы сами пачкаться не будут, они через третьи руки работают, — задумчиво продолжал Белый. — Может быть, это даже… Космос…

— Ты что, предъявляешь? — мгновенно насторожился Фил.

Он отложил в сторону пластину бронежилета, встал и подошел к Саше.

— Да нет, — опустив глаза, пожал плечами Белый. — Я только предположил…

— Брат, погоди, Космос не при делах… — недоуменно покачал головой Фил.

— Может быть… — Белов отвернулся и после короткой паузы добавил: — Я сейчас никому не верю…

VII

На столе рядом с фотографией Сашиного отца стояла накрытая пирожком с морковкой стопка водки. Укрывшись пледом, Татьяна Николаевна лежала на диване и смотрела телевизор. Она ждала новостей о сегодняшней перестрелке — вдруг там скажут что-нибудь новое. О покушении на ее сына сообщалось в каждом выпуске, но ничего, кроме того, что она видела своими глазами, в этих сообщениях не было. Наконец, на экране появились кадры со знакомой картинкой ее двора, и зазвучал комментарий ведущего. Его голос казался Татьяне Николаевне холодным и равнодушным:

«По свидетельствам очевидцев, события развивались следующим образом. Около пяти часов вечера во двор въехал автомобиль известного бизнесмена Александра Белова. Когда Белов и его помощник Филатов направились к подъезду, по ним с трех сторон был открыт огонь из автоматического оружия…»

Опять ничего нового… Вдруг зазвенел телефон. Татьяна Николаевна тяжело поднялась с дивана и сняла трубку.

— Алло… Кать, ну какой же он добрый? Ты же знаешь… Саня тебе звонил? Ну, как? Сердце прихватило, конечно… Ты заедешь? Тогда заскочи в аптеку, купи нитроглицерина, а то у меня кончился… Да не отпускает никак. Ну, давай, Катюш, приезжай, мне стоять тяжело. Пока…

Грудь по-прежнему стягивала изнурительная неотступающая боль. Татьяна Николаевна положила трубку и, осторожно опустившись на диван, с невеселой улыбкой взглянула на фотографию покойного мужа.

— Ну, Николай Иваныч, как там?

Ее глаза медленно наполнились слезами. Тяжко вздохнув, она опустила голову на подушку и затихла…

Светящийся экран отбрасывал колеблющиеся блики на голые кирпичные стены комнаты, звук у телевизора был отключен. В задумчивом оцепенении Оля следила невидящим взглядом за мельтешащими картинками.

Вдруг до ее сознания дошло: на телеэкране — дом ее свекрови. Возле знакомого подъезда стояли машины «скорой», милиции, толпились оперативники и зеваки. Не отрывая глаз от экрана, Оля опустилась на пол рядом с диваном, на котором спал Ваня, и, нашарив пульт, включила звук:

«Филатов был ранен, возможно, что и Белов тоже получил ранения. В результате ожесточенной перестрелки с охраной Белова двое из троих нападавших были убиты на месте. Не дожидаясь прибытия милиции, Белов и Филатов с места происшествия скрылись.

Правоохранительные органы пока воздерживаются от комментариев. В городе и области объявлен план «Перехват». В настоящий момент местонахождение Александра Белова неизвестно…»

Ее виски пронзил разряд острой боли. Прикрыв глаза, Оля подняла пульт и выключила телевизор. Рядом снова закашлял Ванечка. Она поправила на нем ватник и, откинувшись на спинку дивана, в отчаянии накрыла ладонью глаза. Через секунду из-под ее пальцев покатились слезинки…

Игорь Леонидович Введенский ужинал на маленькой, но уютной кухне. На холодильнике переносной телевизор передавал криминальные новости:

«Возможно, это нападение связано с коммерческой деятельностью Белова, возглавляющего небезызвестный фонд „Реставрация“. Учитывая влияние Белова в теневых структурах, неудавшееся покушение может серьезно изменить расстановку сил на криминальной карте столицы…»

Поморщившись как от зубной боли, Введенский оторвался от тарелки и попросил жену:

— Маша, ну эти ужасы, переключи.

Его жена послушно переключила телевизор на другой канал.

Там пел какой-то незнакомый певец из новеньких. С умилительной прямотой он раз за разом с чувством выводил: «Братва, не стреляйте друг друга…» Отставив вилку, Введенский с открытым ртом несколько секунд слушал странную песню.

— Маш, ты его чаще смотришь, — растерянно кивнул он на экран. — У нас что, по телевизору теперь только про братву?

— Ну почему? — улыбнулась супруга. — Еще про Чубайса и «Поле чудес»…

Белов полулежал на потертом кожаном диване и напряженно думал. Его занимал лишь один вопрос — кто подослал к его дому убийц?

Для очистки совести он сначала мысленно перебрал всех, с кем у него в последнее время возникали трения, и лишний раз убедился в том, в чем, впрочем, и так не сомневался — ни один из прежних конфликтов не мог вызвать столь серьезных последствий. По всему выходило, что сегодняшнее покушение могло быть связано только с поставками оружия для Чечни.

Проблема была в том, что по этому поводу наехать на него могли с двух разных сторон — и стремящиеся нажиться на торговле оружием «синие», и ФСБ, по каким-то своим высшим соображение ям поддерживающая этот проект. И тем и другим нужны были транзитные каналы Белова. И тем и другим Белов отказал — и вот результат…

Так чьи же люди стреляли в него сегодня — Луки или Введенского?

Чем дольше Белый думал над этим, тем больше склонялся к первому варианту. В Конторе вообще не любили подобных громких акций, а если и устраняли неугодных сами, то делали это чисто, без излишней пальбы. Куда чаще ФСБ в таких случаях предпочитала действовать чужими руками, оставаясь как бы в стороне от примитивных бандитских разборок. Да и не были эти три лоха похожи на специалистов с Лубянки. Макс, конечно, молодчик — вот когда сказалась его спецназовская выучка, — но с профессионалами из Конторы он бы вряд ли справился…

Другое дело, что господин Введенский вполне мог инициировать это покушение — вот это уж как два пальца… Хотя, если как следует подумать, то и это вряд ли. Игорю Леонидовичу совсем ни к чему его смерть. Он, пожалуй, мог пугнуть его, чтоб сделать посговорчивей, но убивать? Нет, навряд ли! А ведь эти ребятки сегодня шмаляли в него всерьез — вон сколько дырок в рубахе Фила наделали!

Получалось, что на него наехал Лука. Неясным оставалось только одно — была ли это его личная инициатива или он действовал по чьей-то наводке. Того же, скажем, Введенского или… Космоса? Космос?! А почему бы и нет? Космос давно болтается без дела, к тому же от лошадиных доз кокса у него запросто могла слегка поехать крыша… Захотелось мальцу самому стать папой, да и Лука, наверное, в уши надул: скинем, мол, Белого — сам всем разруливать станешь…

А может, в этом деле замешан и не только Космос?

Не меняя позы и не поворачивая головы, Белый покосился на Фила.

Тот на корточках сидел перед старым телевизором и щелкал каналами. «Братва, не стреляйте друг друга, вам нечего в жизни делить!» — словно издеваясь над ними, голосил с экрана какой-то парень. Саркастически хмыкнув, Фил повернул переключатель и попал на выпуск новостей:

«Начнется ли в Москве очередная криминальная война? Обрушится ли очередная невероятная карьера? На эти вопросы ответит лишь…»

— Выключи, — подал голос Саша.

Фил ткнул кнопку на панели телевизора — экран, негромко потрещав, потух. Морщась и придерживая раненую руку, Фил встал и перебрался на диван к Белову. Тот молчал, с отсутствующим видом глядя прямо перед собой.

— Слышь, Сань, — легонько толкнул его в бок Фил. — Тут один пацан в Бразилию переехал, в Сан-Паулу. Говорит, ништяк городишко. Спокойно, пальмы там всякие, мулатки-шоколадки…

— И в лесах много-много диких обезьян, да? — задумчиво пробормотал Саша. — А они ка-ак прыгнут! И зубами в горло…

Вдруг Белый приподнялся и повернулся к другу.

— Вот что, Фила… Может, уже сейчас за нами мясники едут… — он кивнул куда-то в сторону входных дверей.

— Ну и что? — не понял тот.

— Я все думаю — ты ж, по сути, не при делах, — пристально глядя в лицо Фила, продолжил Белый. — Зачем тебе-то башку свою подставлять?

— Сань, не зли меня, а? — Фил перебил его сразу, как только сообразил, куда он клонит. — Что это за разговоры, вообще?

— Ладно, Фил, я ж не в обиду. Может соскочишь, правда? — Белов не спускал с него слегка прищуренных глаз. — И проблем никаких не будет?

Лицо у Фила от гнева налилось кровью. Он вскочил с дивана и встал напротив Белова.

— Слушай, бригадир, ты за кого меня держишь?! — закипев, воскликнул он.

— Да ладно, Фил… — попытался успокоить друга Саша. При этом Белый продолжал вглядываться в его лицо, стараясь понять — не наигран ли его гнев?

— Я что, вообще левый пацан?! — продолжал возмущаться Фил. — Или я тебя кидал когда-нибудь?!

— Что ты завелся с полтычка?

— Так ты скажи тогда, что я фуфло! — нависнув над Сашей, бил себя в грудь здоровой рукой Фил.

— Да я ж не про это… — Белый уже пожалел, что затеял эту дурацкую проверку.

— А ты про это скажи! Ты предъяви и скажи, что Валера Филатов фуфло!

— О чем ты говоришь, вообще?! — повысил голос и Саша.

— Нет, ты скажи конкретно, что я фуфло! — кричал Фил с горящими глазами.

Саша встал и коснулся его плеча:

— Сынок, послушай папу…

Хрясь!!! Здоровой правой Фил резко, почти без замаха въехал ему по зубам. Белый рухнул обратно на диван, во рту тут же стало солоно от крови из разбитых губ. Фил склонился к нему и сграбастал его за распущенный галстук.

— Запомни раз и навсегда: никогда не думай и не говори о друзьях плохо, понял?! — тяжело дыша Саше в лицо, внушительно заговорил он. — И на Космоса ты зря катишь. И вообще, я давно заметил — чем круче ты поднимаешься, тем больше в тебе лажи. Ты… Ты подумай об этом, братишка…

Возмущенно сопя, Фил отошел к столу. Белый растерянно провел пальцами по саднящим губам — на них осталась кровь.

— Тьфу, е… Ну надо же! — горько усмехнулся он. — Папу — и по лицу!

Фил взял початую бутылку коньяка «Хэннесси» и сделал могучий глоток.

— Я тебе, между прочим, жизнь сегодня спас… — с неподдельной, по-детски открытой обидой сказал он.

— Ладно, брэк, — виновато опустив голову, Саша подошел к другу. Ему и в самом деле было стыдно. — Прости, брат, я не прав…

Белый взял из его рук бутылку, отхлебнул и выплюнул смешанный с кровью коньяк на пол. Промокнув подбородок и губы рукавом сорочки, он приложился к горлышку еще раз и с наслаждением глотнул обжигающий напиток.

— Пошли спать — завтра день тяжелый… — рассеянно кивнул Белов и вышел из комнаты.

Постояв несколько секунд неподвижно, Фил с шумом выдохнул и направился следом.

VIII

Белый проснулся рано — не спалось. Снова всплыли вчерашние подозрения, но он постарался выкинуть их из головы. Надо было обдумать план своих ближайших действий.

Первое, что следовало сделать — это встретиться с теннисистом. Во-первых, через Виктора Петровича можно было выяснить, причастны ли к покушению федералы, а во-вторых, если окажется, что так оно и есть, через него можно было попробовать заблокировать давление Введенского. В крайнем случае, можно было связаться и с самим Игорем Леонидовичем — пощупать его за вымя, поплакаться, поторговаться… Но все это — только в том случае, если ноги действительно растут с Лубянки. Если же выяснится, что Контора ни при чем… Что ж, Белый знал, как ему разобраться с Лукой!

В то, что в покушении замешан Космос, в свете зарождающего дня верилось куда как меньше, чем накануне вечером. И все-таки окончательно сбрасывать эту версию со счетов Белый не торопился. В этом деле надо было разобраться основательно.

Саша тихо, чтоб не разбудить Фила, встал и вышел на кухню. За окном занимался рассвет, и против своей воли Белов очень явственно вспомнил, как таким же ранним осенним утром они клялись в дружбе и верности на смотровой площадке Ленинских гор, и как его, Саши, окровавленная рука накрыла руку Космоса. Он закурил и поставил на плиту чайник. В голову полезли какие-то и вовсе древние воспоминания — как летом в пионерлагере лазали с Космосом за яблоками в колхозный сад, как списывали друг у друга домашние задания, как дрались спина к спине с пьяной шпаной на танцах…

«Нет, не мог он… — рассеянно думал Саша. — Ни он, ни Пчела, ни Фил… Да, но по сопатке-то Фил мне вчера приложил! Смог ведь…» Он провел языком по распухшей верхней губе, словно проверяя материальное доказательство вчерашней стычки, и снова крепко задумался.

— Что меня-то не толкнул? — на кухню, зевая и почесывая волосатую грудь, вошел Фил.

Он прошел мимо Белова и осторожно выглянул в окно, на ходу выключив выкипающий чайник. Ничего не ответив, Саша хмуро взглянул на друга и пошел одеваться.

После вчерашней стычки друзья отмалчивались, словно что-то было недосказано, не выяснено до конца. Белый коротко изложил план действий — встретиться с Виктором Петровичем и постараться решить вопрос через него. Фил молча кивнул, соглашаясь, и все. Теннисного партнера Саши Филатов знал хорошо — благо без малого полгода мотался с Белым в спортивный клуб.

— Ну что, Фила, если сегодня до вечера дотянем, будем жить сто лет, — подытожил короткий разговор Белов.

Фил не ответил, о чем-то сосредоточенно размышляя. После довольно продолжительной паузы он повернулся к Саше.

— Это… Я тут подумал — тебе отсюда выбираться нельзя. Давай я один поеду.

— Здрасьте! — удивился Белов, вспомнив вчерашнюю зуботычину.

— А если с тобой что случится? — Фил поплевал через плечо и постучал по голове. — Не дай бог, конечно! Что тогда с Ольгой будет? А с пацаном?

— А если с тобой что случится? — вполне резонно возразил Белый.

— А со мной, Сань, ничего не случится, — покачал головой Фил. — Им ты нужен.

Белый задумался. В предложении Фила, безусловно, было разумное зерно. Кто бы ни организовал вчерашнюю пальбу, охотился он именно на него. А нарваться на еще одну перестрелку сейчас, когда ничего еще толком не выяснено, было бы крайне нежелательно…

— Сань, береженого бог бережет… — пробурчал Фил.

— Может быть… — неуверенно пробормотал Белый.

— Оставайся, — убежденно сказал Фил. — Я как что узнаю, сразу отзвоню. А уж там решим, что дальше делать.

— Ладно, добро! — согласился, наконец, Белов, протянув другу руку, — по ней тут же звонко шлепнула мощная ладонь Фила.

Пока Фил мастерил из черной косынки перевязь для раненой руки, Саша дал ему самый подробный инструктаж. Когда он закончил, Фил встал и накинул на плечи куртку. Все, он был готов.

— Слышь, братишка, — обернулся он в дверях. — Ты прости меня за вчерашнее — я погорячился…

— Ладно, забыли, Фил, — Белов улыбнулся ему широкой и чуть смущенной улыбкой.

— И все-таки ты был не прав! — подмигнул ему Фил и вышел из комнаты.

«Дай-то Бог…» — подумал Саша и, продолжая улыбаться, бросил ему вслед:

— Ты это… Поаккуратней там, Теофило!

IX

С утра пораньше Каверин в крайнем раздражении приехал в кафе на встречу с ворами. Ему, в отличие от Белова, было совершенно ясно, кто организовал вчерашнее покушение. И еще одно ему было абсолютно ясно: Лука совершил ошибку, — если он уберет Белого, ему не видать его транзитных каналов как своих ушей! В этом бизнесе слишком многое было завязано лично на Белова, с его смертью прекрасно отлаженная схема рухнула бы в одночасье, как карточный домик.

Весь вечер он пытался созвониться с «синим», чтобы объяснить ему это, но мобильник Луки не отвечал. Каверин понял — с ним просто не желают общаться, его мнение Луке по барабану. Все это — и очевидно глупые действия Луки, и его открытое пренебрежение им, Володей Кавериным, — довело бывшего мента до белого каления.

Он влетел в кафе через служебный вход — так было ближе. Проскочив коридорами подсобки, он вышел к двери в зал и наткнулся на официанта, несущего поднос с запеченной уткой.

— Кому? Луке? — остановил его Каверин и выхватил поднос из рук официанта. — Я сам!

Нацепив приветливую улыбочку, он вошел в зал и направился в дальний угол, к камину. Его план был прост, как три копейки, — сразу наладить с Лукой контакт и во что бы то ни стало убедить его оставить Белого в покое. У Каверина были все основания полагать, что заупрямившегося Белова без всякой стрельбы дожмет-таки Введенский.

Он замер у стола с подносом в руках. Его расчет явно не оправдался — Лука с Русланом стояли у окна и о чем-то оживленно шептались. На Каверина они не обращали ни малейшего внимания. Он подождал еще немного и раздраженно шмякнул поднос с уткой на стол.