I

Подача у Белова получилась сильной и точной — мяч лег точнехонько в самый угол квадрата. Увидев это, он рванулся к сетке, но его соперник, пожилой, но поджарый и крепкий седовласый мужчина, без видимого усилия достал мяч и ответил неожиданным длинным кроссом. Саше оставалось только проводить безнадежный мяч растерянным взглядом.

Белов покривил бы душой, если бы вздумал утверждать, что теннис стал его страстью. Но в этот клуб — самый престижный и самый дорогой в Москве — он ходил уже полгода. Как на работу — каждую среду и субботу. С недавних пор теннис среди столичного чиновничества стал повальным увлечением, а Белов давно и настойчиво искал контакты в этой среде. Вот и приходилось ему, как мальчишке, бегать по корту с ракеткой в руке. Впрочем, здесь, в этом клубе, с ракетками бегали и куда более солидные люди.

К игре, как и к любому другому делу, которым ему доводилось заниматься в жизни, Саша относился со всей ответственностью и серьезностью. Он добросовестно носился по корту, что было сил лупил по мячу, но при этом все равно отчаянно проигрывал. Во-первых, потому что не хватало элементарного умения, игровых навыков, а во-вторых — Белый ни на секунду не забывал, что выигрывать у этого противника ему нельзя ни при каких обстоятельствах.

Партия близилась к финишу, счет был почти разгромный, что Сашу, в принципе, вполне устраивало. И все-таки напоследок ему хотелось показать партнеру, что и он тоже не лыком шит. Он попытался исполнить сложный обводящий удар по линии, но мяч от его ракетки ушел далеко в аут. Соперник неодобрительно покачал головой:

— Матчбол, Саша! — крикнул он и приготовился к последней подаче.

Он подал по центру — резко, мощно. Белов рванулся к мячу, но, увы… Только зря упал, пытаясь достать его хотя бы в прыжке.

Со смущенной улыбкой он поднялся и, направляясь к сетке, развел руками:

— Нет, ну мастер, Виктор Петрович, что тут скажешь?!

— Гейм, сет, партия! — довольно усмехнулся соперник и несколько снисходительно протянул ему руку. — Ну что, Саша? Делаешь успехи, прогресс, как говорится, налицо. Только суетишься много и рискуешь зря. Ну, зачем вот сейчас по линии играл, а? — партнер отечески похлопал Белова по плечу.

— Характер такой, Виктор Петрович, — виновато пожал плечами Саша. — Ничего, с вами поиграю — научусь.

— О, братец ты мой, пора мне делать оргвыводы! — шутливо задрал брови мужчина. — А то еще выращу конкурента на свою голову!

— Да куда мне! — смеясь, отмахнулся Белов.

Перешучиваясь, мужчины направились в раздевалку. По традиции после душа предстоял обед в клубном суши-баре — и это было тем главным, ради чего Белов проливал пот на корте.

Сегодня был особенный день — Саша готовил его не один месяц, настойчиво налаживая отношения со своим теннисным партнером, имевшим доступ на самые верха. Это оказалось совсем непростым делом, Белову пришлось из кожи вон лезть, чтобы завоевать его симпатии, — льстить, заискивать, терпеть его надменность и пренебрежительный тон, смеяться над тупыми шуточками, выслушивать нудные нравоучения и терпеливо ждать подходящего момента… Гора дорогих подарков и значительные суммы, дававшиеся якобы в долг, в счет не шли — это было не самое трудное и как бы подразумевалось само собой.

Но сегодня настало время снимать урожай — сегодня Белый собирался передать Виктору Петровичу документы, от подписания которых зависело очень и очень многое.

Когда Белый и Виктор Петрович спустились в ресторан, там уже был Фил. Оставаясь незамеченным, он пристроился за колонной у служебного столика — оттуда великолепно просматривался весь зал.

Поначалу партнерам было не до разговоров — потраченная на корте энергия требовала восстановления. Перед каждым стояли высокие, в виде ладей, блюда с суши и маленькие фарфоровые кувшинчики с рисовой водкой сакэ. И Саша, и Виктор Петрович с увлечением орудовали палочками в своих блюдах. Когда самый первый, распаленный игрой, аппетит был утолен, Саша решил — пора. Он начал издалека.

— А как сам-то играет, Виктор Петрович? — кивнув куда-то вверх, негромко спросил он.

— У тебя выиграет… — не без высокомерия ответил тот, ковыряясь палочками в блюде с суши. — Он и у меня выигрывает, и у Тарпищева… Он, Саша, вообще у всех выигрывает!

— Ну, так у него рука тяжелая, будь здоров… — понимающе усмехнулся Белый. — Попробуй-ка его обыграть!

— Н-да… Неисчерпаемая игра — теннис! Я вот семьдесят лет на корте, а все еще всех тайн не постиг.

— Сколько ж вам лет, Виктор Петрович?

— Восемьдесят четыре… — ерничая, прошамкал мужчина.

— Да ладно вам…

— Ну… с половиной, — подмигнул Виктор Петрович. — А ты давно играешь?

— Года два-три, так где-то…

Виктор Петрович хмыкнул и, отодвинув в сторону блюдо с суши, промокнул губы салфеткой.

— Перспективная у нас молодежь… Ну ладно, давай свои бумаги, — лениво кивнул он. — Что ты там притащил? Я же вижу — весь дрожишь от нетерпения…

Внутренне напрягшись, Саша достал из кейса папку с монограммой и извлек оттуда небольшую стопочку бумаг. Настал решающий момент. Если только он их возьмет… Виктор Петрович неторопливо перелистнул несколько страниц.

— Фонд «Реставрация»… — хмыкнул он. — Ты хоть скажи, что реставрировать собрался?

— Ну, как? Церкви, памятники архитектуры… А хотите — Кремль? — вдруг подавшись вперед, улыбнулся Белов.

Виктор Петрович шутки не принял, он удивленно поднял брови и холодно взглянул на Сашу.

— Молодой еще… — он перевернул еще страницу и, закрыв документ, важно кивнул. — Ладно, подсуну завтра Деду на подпись. Ну, давай за игру! — он плеснул себе из миниатюрного фарфорового кувшинчика.

— Давайте лучше за… подпись! — подняв свою чашечку с сакэ, плутовато прищурился Белый.

Виктор Петрович коротко хохотнул и, покрутив головой, со вкусом выпил.

— Ну, Саша, мне пора, — взяв Сашины бумаги, мужчина поднялся из-за стола и протянул Белову руку. — Дела, чтоб им… Позвони мне денька через два, хорошо? Ну, будь здоров… реставратор!

Вскочивший на ноги Белый проводил взглядом его моложавую фигуру до самого выхода. Потом, глуповато улыбаясь, он опустился на стул и протянул руку за кувшинчиком с теплой рисовой водкой.

— За удачу… — пробормотал он и сделал хороший глоток прямо из горлышка.

— Ну что, Сань, погнали? — к столику с Сашиным пальто в руках подошел Фил.

Белый кивнул и направился вслед за другом к выходу. Радость прямо-таки распирала его, искала выхода.

— А есау-у-ул догадлив был…— спускаясь по лестнице, затянул он и вдруг кинулся на Фила сзади и запрыгнул ему на спину.

— Сань, хорош, там ствол, ты что! — отшатнулся тот, схватившись за кобуру под мышкой.

Саша постучал по твердой, как камень, груди друга:

— Что это у тебя там? «Очнулся — гипс», что ли?

— Да какой гипс — броня! Макс бронежилетку от вояк подтянул, попробовать, — объяснил Фил, помогая ему надеть пальто. — Слушай, облегченный вариант — вообще-то ничего, удобно.

— Какая броня, мы же теперь легальные люди! — просовывая руки в рукава, с шутливой укоризной покачал головой Саша. — Купи себе Версаче и не парься…

— А ты что такой довольный-то?

— Жизнь налаживается, Теофило! — беззаботно рассмеялся Белов. — Растем, как бамбук!

— Ну, растем, и что?

— У нас нарисовалась еще одна Большая Белая Схема! — радостно выкрикнул Саша и по-мальчишески лихо скатился по перилам лестницы.

— Не понял…

Белый огляделся и, понизив голос, сообщил спустившемуся следом другу:

— Скоро мы получим льготы на импорт алкоголя и табака! Ты врубаешься, Фил?!

— Да ты что? Ништя-а-ак… — протянул тот.

— Ой, да не пропадет, он говори-и-ил… — сияя, как надраенный самовар, снова затянул песню Белый.

— Сань, а точно — не пропадет?

— Папа за базар отвечает! — с размаху шлепнул друга по плечу Саша.

Он хитровато подмигнул Филу, и друзья грянули хором:

— Эх, да наша буйна голова-а-а!

II

Космос был хмур, ему совсем не нравилось то, что он сейчас делал. Не нравилось, что легко согласился на предложение Каверина, не нравилось, что приехал сюда без ведома Белого, не нравилось и место встречи — какая-то зачуханная придорожная кафешка на пустыре у бензозаправки.

Да и человек, с которым предстояло встретиться, Космосу тоже совсем не нравился. Его ждал Лука — вор в законе. Таких, как он, называли «синими» — из-за обилия наколок. И встреча с «синим» никак не вписывалась в новую стратегию Бригады. Белый тянулся к легальному бизнесу, старался свести контакты с уголовной средой к минимуму, и конечно ни за что не одобрил бы эту встречу. Но, зная все это, Космос все-таки принял приглашение Каверина. И у него были на то свои причины.

Космоса давно уже не устраивало его положение в фирме. Фил отвечал за безопасность, Пчела контролировал финансы, Белый вообще разруливал все дела, и только он, Космос, был, что называется, — ни пришей, ни пристегни… А ведь если вспомнить, Бригада — это была его идея!

Поначалу такое распределение обязанностей его вполне устраивало — никакой головной боли, никаких тебе забот, если не принимать в расчет отдельных мелких поручений. Но со временем Космос стал тяготиться своей никчемностью. Именно тогда от безделья и своей извечной тяги к чему-нибудь новенькому в его жизни появился кокс — кокаин, будь он неладен! Скрывать своего пристрастия от друзей он и не думал, о коксе узнали все. После этого его шансы каким-то образом влиять на дела Бригады стали еще меньше.

И тут подвернулся Каверин со своим предложением. Космос принял его, не раздумывая, ведь это была возможность заняться, наконец, делом — своим делом! И он приехал сюда, к Луке, хотя все это ему совсем не нравилось…

Космос еще не успел заглушить двигатель своего «мерина», а Каверин уже выскочил из машины и мелкой рысью потрусил к дверям кафешки. Он обернулся на бегу и, взглянув на часы, крикнул запиравшему машину Космосу:

— Да брось так, не возьмут!

Они вошли в кафе друг за другом. Каверин сразу направился в дальний угол, а Космос задержался у бара. Облокотившись на стойку, он проследил взглядом за своим спутником.

— Девушка, а у вас шампанское «Вдова Клико» есть? — спросил он у симпатичной барменши.

— Нет, — улыбнулась девушка.

Каверин направился к самому дальнему столу. Там, у горящего камина, сидели двое — сухощавыи мужчина славянской наружности лет пятидесяти и мрачный небритый кавказец помоложе. За соседним столиком расположились еще двое молодых кавказцев, явно из той же компании.

— Нет? — сделал удивленное лицо Космос и вздохнул: — Тогда водки.

Лихо опрокинув рюмку, он неторопливо двинулся следом за своим провожатым.

— Привет добрым людям, — поздоровался, подойдя к столу, Каверин.

— Сразу видно — старый уставник, — довольно хмыкнул Лука и постучал желтым от никотина ногтем по стеклу «Ролекса».

Руки Каверину он не подал, поскольку был занят — набивал табаком изящную трубку прихотливой формы.

Нацепив на лицо подобие приветливой улыбки, к ним приблизился Космос.

— Вот, познакомьтесь, — повернулся к нему Каверин. — Это Космос, тот человек, о котором я говорил. А это Лука.

— Знаю… — кивнул Космос.

Небритый кавказец приподнялся со стула и протянул ему руку:

— Руслан. Садись, друг.

Космос взялся за стул рядом с Лукой, но тот показал Каверину на стул напротив.

— Сюда вот… лучше сюда… — тот послушно засуетился, подталкивая Космоса туда, куда указал ему Лука.

Усадив гостя, Каверин отошел к камину, присел на корточки и принялся ворошить дрова.

А Лука неторопливо раскуривал свою трубку, исподволь рассматривая гостя. Он сразу заметил и воспаленные, потрескавшиеся ноздри Космоса, и густые тени под глазами, и его вымученную, неискреннюю улыбочку.

«Кокс, — мгновенно понял старый уголовник. — И уже давно, года два… Ну, что ж, это как раз неплохо».

— Ну, здравствуй, Космос. — Лука, наконец, протянул ему руку. — Слышал о тебе много хорошего.

— Да? Не верь… — криво усмехнулся Космос. — На самом деле я сволочь, каких мало.

Все рассмеялись — шутка, безусловно, присутствующим понравилась.

— Ну что, какие проблемы? — предложил перейти к делу Космос.

Но Лука пропустил его слова мимо ушей. Продолжая посмеиваться, он почесал мундштуком трубки длинный рваный шрам на шее и хмыкнул:

— Странная у тебя погремуха.

— Да это имя такое, — привычно объяснил Космос. — Греческое.

— А-а-а… — протянул Лука. — У меня корешок был, казах, звали Байконур. Его в семьдесят пятом зарезали.

— Я тогда в первый класс пошел.

— Счастливый… — улыбка сползла с морщинистого лица Луки. — Все у тебя впереди.

Космос понял — это предупреждение. От слов вора ему стало не по себе, он снова пожалел, что решил сюда прийти. Но теперь отступать было уже поздно.

— Это точно… — тоже без улыбки кивнул он и опять сделал попытку перейти к делу. — Ну, так в чем вопрос?

Лука покосился на Руслана. Тот приподнял руку, и из-за соседнего столика поднялся рослый кавказец. Он положил перед Космосом нечто увесистое, завернутое в белый платок. Руслан развернул ткань — это был пистолет Стечкина.

— Знаешь, что это? — небрежно спросил кавказец.

— Конечно, знаю, — так же небрежно, в тон ему, усмехнулся Космос.

Он взял оружие, быстро и ловко разобрал его и так же умело собрал. Потом тщательно протер пистолет платком и, весело взглянув на Руслана, фыркнул:

— Это мухобойка…

— Соображаешь… — одобрительно кивнул Лука. — Догадался теперь, в чем вопрос?

Догадаться было несложно. Космос понял — ему предлагают большое дело, и на кону здесь огромные деньги. Торговля оружием — бизнес хоть и рискованный, но сверхприбыльный. И то, что воры обратились с этим именно к нему, можно было считать несомненной удачей!

Руслан принялся в деталях растолковывать суть их предложений. Лука молча попыхивал трубочкой, буравя гостя колючими глазками из-под нахмуренных бровей. А сам Космос думал только об одном — как отнесется к новой теме Белый. От этого зависело слишком многое, если не все…

Внимательно выслушав кавказца, Космос не стал ничего обещать. До разговора с Белым любые посулы были не только бессмысленны, но и опасны. А согласие Саши, вообще-то, было совсем не очевидно. Это, судя по всему, хорошо понимали и воры. Вот почему, догадался Космос, «синие» обратились именно к нему. Если речь о торговле оружием с Белым заведет ближайший друг — это же будет совсем другая песня!

После встречи с ворами Космос связался по мобильнику с Сашей и предложил встретиться:

— Сань, я сегодня виделся с Лукой — помнишь такого? Так вот — есть серьезный разговор, надо бы потолковать, обсудить одну темку…

— Слушай, Кос, давай завтра с утра, а? Поздно уже, а я Ольке обещал… Как, потерпит до завтра твоя темка?

— Потерпит, — согласился Космос. — Завтра так завтра.

III

Когда утром Космос зашел в кабинет Белова, тот куда-то собирался — мельком просматривал на столе кипу бумаг и откладывал нужные в кожаную папку со своей золотой монограммой. Не отрываясь от своего занятия, он пожал ему руку и виновато покачал головой:

— Кос, ты извини — запарка! Давай или отложим, или — в темпе вальса. Ты как?

— Да я быстро, — кивнул Космос.

Такая спешка ему не нравилась, но и откладывать разговор было нельзя. Белов захлопнул папку и ткнул в клавишу телефонного селектора:

— Все, Валер, я сейчас спускаюсь… — бросил он в трубку и повернулся к Космосу. — Ну и что там тебе Лука наплел?

— Короче, воры предлагают гнать оружие в Чечню. — Космос нахмурился: явное пренебрежение, с которым Белый задал вопрос, не сулило ничего хорошего. — Для начала — стрелковое. Условия — фифти-фифти. Ценник в Грозном сейчас примерно такой: эрпэгэшка с выстрелами — две штуки, «Стечкин» — где-то так же, ручники ПК — около трех штук… Рынок там бездонный, понимаешь, Сань? А на выходе — десятки миллионов.

— А мы им тогда зачем? — равнодушно пожал плечами Белов, убирая оставшиеся на столе документы в сейф.

— Сань, ну ты что, шланг, что ли?! — вытаращил глаза Космос. — Ты же не шланг! Купить-продать — у нас проблем нет. Единственная проблема тут — в транспортировке. А у нас — каналы, таможня, все дела… Ну, что скажешь?

Белов обогнул стол и присел напротив друга.

— Ну их к черту, Кос, а? — поморщился он. — У меня на самом деле головной боли и без Чечни и без воров хватает.

— А мне кажется — это клевая тема! — продолжал настаивать Космос.

— Завязывай, Кос, завязывай… — все с той же брезгливой гримасой перебил его Белый. — Мы специальные активы в легальные схемы переводим, а ты опять о том же… Ну, не надо, не буду я оружием заниматься! Пацифист я, понятно?!

— А ты не горячись, Сань. — Космос понизил голос и важно произнес: — Лука мысль прокинул — короновать тебя.

— Ну, е-мое! Вот счастье-то привалило! — ерничая, всплеснул руками Белый. — Пойми, жулики — народ хитрый. Они тебя сегодня коронуют, а завтра на ножи поставят. Ты поверь мне — не так все просто, Кос…

Он поднялся и, поправив узел галстука, взял со стола свою папку. Разговор, так толком и не начавшись, был уже закончен. Космос почувствовал, как в нем закипают обида и злость. Да, он ждал от встречи с Белым совсем не этого…

— Саня, я вот тебя всегда слушаю, но, знаешь, когда-нибудь все-таки сделаю по-своему! — раздраженно выпалил он вслед направившемуся к выходу Саше.

— А ты сделай, Кос, сделай… — Белый обернулся в дверях и пристально взглянул на друга. — Только пойми: есть расклады, когда ты играешь, а есть наоборот — когда играют тебя!

Саша знал, что говорил. Тем более сейчас, когда торопился на рандеву со своим фээсбэшным опекуном Введенским. Тот позвонил час назад и категорическим тоном потребовал встречи. Такая срочность была совершенно непонятна. У них не было никаких контактов уже настолько давно, что Белов даже стал подумывать — а не дали ли ему, часом, в большом доме «вольную»? И тут — на тебе!

Саша, конечно, не мог знать, чем был вызван звонок Введенского. Но в одном сомневаться не приходилось — ему снова будут навязывать чужую волю, снова потребуют сыграть какую-то маленькую роль в чьей-то большой игре. Мысль о том, что ему, Саше Белому, опять предстоит роль шестерки в чьем-то хитроумном пасьянсе, была невыносима. И Белый решил — будь что будет, но сегодня он скажет Введенскому «нет», сегодня он, наконец, соскочит с его крючка!

Момент был самый подходящий. Фээсбэшнику вряд ли известно, что уже через пару дней будут подписаны бумаги по фонду, и перед Беловым откроются огромные возможности в легальном бизнесе. А еще через полгода, когда фонд раскрутится на полную катушку, Саша станет крупным и уважаемым бизнесменом и тогда уж точно окажется Введенскому не по зубам..

Разговоры с «опекуном» всегда проходили непросто, но сегодняшний обещал быть особенно тяжелым. Белый сильно волновался, хотя всячески старался не показать этого. Для того чтобы чем-нибудь занять себя и скрыть свой мандраж, он даже купил мороженое, которое, кстати, терпеть не мог.

К месту встречи — фонтану «Дружба народов» на ВДНХ — Саша, как ни спешил, все-таки немного опоздал. Введенский уже был там — неторопливо расхаживал вдоль ряда скамеек, опустив голову и заложив руки за спину.

— Здравствуйте, Игорь Леонидович! Давненько мы с вами не виделись, — приветливо улыбнулся Саша, протягивая руку. — Что за пожар в большом доме, то бишь в джунглях?

— Вам надо принять предложение Луки, — сразу огорошил его Введенский.

Скрывая свое замешательство, Саша усмехнулся и с веселым любопытством взглянул на собеседника:

— Слушайте, да вы, по-моему, просто вездесущи! Я сам об этом только сегодня утром узнал.

— Обычные оперативные мероприятия. — Введенский проигнорировал игривый тон Белова и, желая подчеркнуть важность своих слов, строго взглянул на него и повторил ровным и твердым голосом: — Для того чтобы вам все было предельно ясно, я повторюсь: вы должны принять предложение воров.

«Так, начинается… — подумал Саша. — Теперь, значит, Конторе нужно, чтобы я еще и оружием торговал! Ну вот уж хрен тебе, Игорек!»

— Игорь Леонидович, я ничего никому не должен, — так же ровно и твердо ответил он.

— Глупая и губительная ошибка думать так, — неодобрительно покачал головой фээсбэшник.

— Хотите мороженого? — вдруг резко переменив характер беседы, добродушно предложил Белов.

— Нет.

— Знаете, в детстве я его мало ел. Жили вдвоем с мамой, денег не хватало…

— Я сейчас заплачу, — хмыкнул чекист, присаживаясь на скамейку под раскидистой елью.

— Не надо, Игорь Леонидович! — Белов сел рядом с ним. — Еще, не дай бог, увидит кто!

— Думаете?

— Конечно! За нами, кстати, следят…

— Кто?

— Белочка.

— У вас?

— Нет, на дереве.

— Это наша сотрудница.

— Е-мое! Ну всюду вы! — смеясь, развел руками Саша. — Куда ж мне, бедному, податься?!

Настал черед Введенского менять тональность разговора. От легкой словесной пикировки он мгновенно перешел к сухому, почти официальному тону. Со стальным прищуром глядя прямо перед собой, он отчеканил:

— Вы определенно недооцениваете ситуацию, Белов. Это большая политика. В Чечне зреет крупная буза, и Контора намерена поддержать противников Джохара. Своим отказом вы противопоставляете себя государственным интересам. Вы отдаете себе отчет в возможных последствиях?

Это уже была прямая угроза. Надо было как-то разрядить обстановку, но сделать это следовало так, чтобы у фээсбэшника не осталось никаких сомнений — Белов ни за какие коврижки не станет ввязываться в это грязное дело.

Выдержав паузу, Саша посмотрел на часы.

— Игорь Леонидович, поймите меня правильно, — примирительным тоном сказал он. — Я не против сотрудничества — в принципе, — но считаю, что дорос до паритетных отношений… Меня эта тема не интересует, так что давайте прекратим дебаты! Извините, но мне пора, я уже опаздываю.

Белов поднялся со скамейки и раздраженно швырнул в урну недоеденное мороженое.

— Саша, а где сейчас Лендл? — вдруг спросил Введенский. — Ну или, скажем, Макинрой?

Белов недоуменно повернулся к нему.

— Это я к тому, что политики, как теннисисты, приходят и уходят. А останетесь без партнера — что будете делать? — с едва заметной усмешкой спросил «опекун».

«Знает! Все, гад, знает! И про теннис, и про Виктора Петровича, и, наверное, про фонд тоже! — пронеслось в мозгу у Белова. — Все равно — не отступать, не гнуться! Хватит, все! Пусть поищет себе другую шестерку!»

— Найду другого — не проблема, — беззаботно пожал плечами он. — Сейчас ведь многие в теннис играют. Вот так, дорогой Игорь Леонидыч, понимаешь! — мастерски спародировал главного теннисиста страны Белый и решительно поднялся. — Счастливо!

— И вам не хворать! — ледяным тоном, сквозь зубы, процедил ему в спину Введенский.

«Нехороший вышел разговор, — мрачно думал Белов, шагая сквозь нескончаемую толпу с тележками и огромными клетчатыми баулами. — Очень нехороший…»

IV

Татьяна Николаевна ждала гостей. Сегодня была годовщина смерти ее мужа, а они с сыном всегда отмечали этот день. Вот и сегодня Саша должен был приехать к ней со всем своим семейством. По этому случаю она затеяла пироги — с морковкой, как любил покойный Николай Иванович, да и Саша с Олей тоже.

— Иду-иду!!! — крикнула, услышав звонок в дверь, Татьяна Николаевна.

Наскоро вытерев о передник перепачканные в муке руки, она бросилась в прихожую. Это наверняка были Оля с Ванечкой, Саша должен был приехать чуть позже. Татьяна Николаевна открыла дверь и восхищенно всплеснула руками:

— Ой, кто это ко мне приехал?! Это Ванечка мой приехал! — радостно улыбаясь, она взяла у Ольги внука. — Ну иди ко мне, солнышко мое… Давай-ка разденемся, шапочку снимем…

Ольга повернулась к замявшемуся в дверях Максу:

— Заходи, Максим, ты что встал?

— Нет, спасибо… — отнекиваясь, попятился он. — Я внизу подожду, в машине…

— Ну проходите, правда! Вы что такой стеснительный! — повернулась к гостю Татьяна Николаевна и понесла внука в комнату, умилительно приговаривая: — Кудряшечки мои, щечки-яблочки, ах ты, золотой мой мальчишечка…

Она усадила улыбающегося Ваню на диван и начала его раздевать. В комнату заглянула Ольга.

— Татьяна Николаевна, у вас там ничего не горит?

— Господи! Пирожки-то! — подскочила хозяйка. — Про пирожки-то бабушка забыла! Вы присмотрите за Ванечкой, — попросила она Макса и кинулась на кухню.

Охранник кивнул и присел на диван рядом с ребенком. Малыш улыбнулся ему бесхитростной и чистой детской улыбкой. Но женщины все хлопотали на кухне, мальчик вскоре заскучал, и Макс взял игрушку — черного плюшевого бычка.

— У-у-у… — направил он его ярко-желтые рога на Ваню. — Забодаю, забодаю…

Но эффект получился совершенно обратный — малыш не оценил его стараний и ударился в рев. На плач сына примчалась Ольга, она подхватила сына на руки и забрала на кухню. У Макса зазвонил мобильник.

— Да… — ответил он в трубку. — Понял, спускаюсь.

Перед уходом охранник заглянул на кухню и предупредил:

— Оля, позвонил Саша — он подъезжает. Я пойду встречу.

— Хорошо, Макс, — кивнула Оля и повернулась к столу. — А пирожки с чем?

— Ваши любимые, с морковкой.

— М-м-м… Ваня, будешь с морковкой?

— Нет, давайте папу подождем. — Татьяна Николаевна прикрыла блюдо с пирогами салфеткой. — Возьми вот ягодок лучше.

— Клюква же — кисло, — улыбнулась Оля.

— Ничего, зато полезно.

Мальчик с неожиданным аппетитом принялся уплетать клюкву, а Оля продолжила прерванный разговор.

— Ну вот. Я его все время пилю, пилю… Так вы бы, со своей стороны, тоже сказали — ну нельзя же так, пора уже к более спокойной жизни переходить, все-таки сын растет.

— Это верно, — согласилась Татьяна Николаевна. — Только не переборщить бы…

— Ну, вам лучше знать, как. Тут, наверное, как-то деликатно нужно, между делом.

— Конечно, капля камень точит.

С улицы донесся знакомый звук автомобильного клаксона с мелодией из «Крестного отца». Оля подхватила ребенка на руки и выглянула в окно.

— Ой, Ванюшка, папа наш приехал! Татьяна Николаевна, вы на Сашу посмотрите. Ему такой стиль идет, правда? Официальный…

Внизу, под окнами, из черного «мерса» вылез Саша. Задрав голову вверх, он улыбнулся и помахал шикарным букетом роз своим женщинам. Навстречу ему из подъезда вышел Макс.

— Приветствую, — поздоровался он с Белым. — Как дела?

— Жизнь налаживается, Макс! — протянул ему руку Белый. — Сам-то как?

— Нормально.

К ним подошел Фил и хлопнул Макса по плечу:

— Здорово, брателла!

— Здорово. — Макс ткнул кулаком в его обтянутую бронежилетом грудь. — Ну как — не жмет?

— Нет, ничего, удобно… — Фил тоже постучал по своей твердокаменной груди. — Белый, а может, возьмем все-таки пацанам?

— Да кончай ты… — отмахнулся Саша. — У нас легальный бизнес, е-мое!

А Татьяна Николаевна с материнской гордостью смотрела на своего преуспевающего сына.

— Да, Оль, неплохо смотрится — солидно и вообще… — сдержанно согласилась она. — Только ты ему насчет галстука подскажи, можно и поярче, повеселее.

— Ну да, — усмехнулась Оля, — а он скажет: «Что я, клоун?»

Внизу Белов, направляясь вместе с Филом к подъезду, словно услышал слова жены. Он на ходу повернулся к Максу, оставшемуся у машин.

— Макс, смени клаксон — что мы, клоуны?

— Зря, хорошая музыка…

— Макса, слышь, что босс сказал! — дурачась, прикрикнул на него Фил.

— Да заменим, какие проблемы? — улыбнулся он и повернулся к «мерсу».

И тут он увидел, как из-за трансформаторной будки, пригнувшись, вылез мужчина, затянутый в черное, с автоматом в руках.

— Саша, Фил! — заорал Макс, выхватывая из-за пазухи пистолет, и немедля открыл огонь. Из-за будки тут же ударила длинная очередь.

Фил мгновенно развернулся, левой рукой он задвинул себе за спину Белова, а правой выдернул из кобуры тэтэшник. Но выстрелить он не успел — две автоматных пули со страшной силой ударили ему в грудь. Фил завалился на спину, подминая под себя Сашу.

Зато Макс, укрывшись за машиной, палил как ошалелый! Автоматчик в черном, наконец, уткнулся носом в асфальт, но тут же грянули выстрелы слева. Это шедший по тротуару вдоль дома мужчина рванул из портфеля автомат и, опустившись на колено, ударил по лежавшим Филу и Белову.

Макс отшвырнул пустой пистолет и вытащил из своего джипа «калаша». Выпрямившись в рост, он накрыл соседний подъезд длинной яростной очередью. Фил, чуть приподнявшись, палил туда же из своего тэтэшника.

— Белый, башку прикрой! — выкрикнул он и тут же получил пулю в спину — это с другой стороны, из-за угла дома, ударил третий киллер.

— Твою мать! — проревел Фил и, завалившись на спину, выпустил через себя оставшиеся в пистолете патроны по торчащему из-за угла стволу.

А в это время Макс, непрерывно стреляя, напрямки, через совершенно открытую площадку, рванулся к соседнему подъезду. Его встретил шквал огня, но Макс оказался точнее — его пуля первой нашла лоб врага. Увидев это, Макс кинулся в другую сторону — к углу дома.

— Живы? — бросил он, пробегая мимо лежавших на асфальте Фила и Саши…

Третий киллер, мгновенно оценив новые обстоятельства, предпочел скрыться. Преследуя его, Макс перемахнул через заборчик, продрался сквозь кусты, но когда он с автоматом наизготовку выскочил за угол, того и след простыл.

— Падла! — Макс в ярости швырнул автомат на землю.

Белов выбрался из-под Фила и потащил его по рассыпавшимся розам к дверям подъезда.

— Как ты, Фил, жив?

Тот что-то невнятно буркнул, его окровавленная левая рука висела плетью.

— Спасибо, дорогой… — Саша осторожно опустил его голову на асфальт и крикнул: — Макс, будь рядом!

Белов бросился в подъезд и не увидел, как трясущейся правой рукой Фил рванул на груди простреленную рубашку и, прерывисто дыша, пробормотал:

— Нет, Сань, Версачок — херня… Лучшая жилетка — это бронежилетка…

Запыхавшийся Белов ворвался с пистолетом в руке в квартиру матери и дико закричал с порога:

— Оля! Собирайся, живо!

Насмерть перепуганная жена бросилась ему на шею.

— Саша!

— Все, нормально, Оль! — пытаясь улыбнуться, он повторил уже гораздо спокойней: — Все нормально, собирайся, бегом…

Ольга метнулась одевать ребенка, а к Белову кинулась белая, как полотно, мать:

— Саша, Саша, что это?!

— Мама, мам, все нормально — это деловые проблемы, обычные деловые проблемы, — торопливой скороговоркой успокаивал ее Белов. — Только не волнуйся, очень тебя прошу, держи себя в руках. Тебе нельзя волноваться. Нам уехать надо, мы сейчас уедем… — он заглянул в комнату и поторопил жену. — Оля, побыстрее, ради Бога…

Оттуда Белый прошел на кухню, схватился за пузырек с корвалолом — для матери, — но вдруг увидел в окно, как Фил достал мобильник. Отставив в сторону лекарство, он рванул створку окна и надрывно прокричал вниз:

— Фил! Не звони никому!

— Саня, Санечка, не уезжай никуда! — причитала Татьяна Николаевна. — Сыночек, не уезжай, они убьют тебя!

— Саш, мы готовы! — крикнула из комнаты Ольга.

— Все, мам, мы поехали…

— He уходи, сынок! — мать вцепилась в его рукав, слезы ручьем катились по ее щекам. — Останься, Санечка, не уезжай! Господи, убьют ведь!

— Мам, успокойся, все будет нормально. Верь мне, слышишь?! — в который уже раз повторил Белов и выдавил улыбку. — Пирожков-то нам дашь?

Татьяна Николаевна бросилась на кухню и тут же вернулась, на ходу засовывая горячие пирожки в пакет. Саша тут же вытащил один и откусил чуть не половину.

— Ну, все, мамуля, держись, я к тебе Катю пришлю, — пробормотал он набитым ртом и приложился к материнской щеке.

— До свиданья, Татьяна Николаевна.

— До свиданья, родные мои… Оля, Ванечка, Саня… — с тяжелым придыханием частила Татьяна Николаевна. — Ну, с Богом! Осторожнее там, берегите себя…

Она закрыла за ними дверь и вздохнула:

— О, Господи!

И вдруг, охнув, схватилась за сердце. В глазах потемнело от боли, левая рука стала словно чужой, зашумело в ушах. Придерживаясь рукой за стенку, Татьяна Николаевна кое-как добралась до стула. Прикрыв глаза, она стала терпеливо ждать, когда боль отпустит, — не хватало только сейчас еще и ей расклеиться!

Ох, Санька, Санька…

V

Новость о покушении на Сашу Белого разлетелась по Москве в мгновение ока. Первые звонки в его офисе раздались уже через час, а к вечеру все телефоны буквально сошли с ума. Звонили все — друзья справлялись о состоянии Саши и Фила, партнеров по бизнесу интересовало состояние дел и их неясные теперь перспективы, те же, у кого с Белым были хоть малейшие трения, спешили заверить в своей полной непричастности к случившемуся.

Оборону держали Пчела и Космос. Вернее, от шквала звонков отбивался только Пчела. Космос, как улитка в раковину, прятался от навалившихся проблем за кокаиновой пеленой, окутывавшей его мозг. Он сидел за письменным столом и сосредоточенно колдовал над очередной дозой своего зелья. На полированной поверхности стола он разгребал перочинным ножиком небольшую горку порошка, разделяя ее на две равные дорожки.

Раздраженно поглядывая на друга, Пчела расхаживал от стены к стене с телефоном у уха.

— Откуда я знаю, где он?! Что я, Пушкин?! — нервно кричал он в трубку. — Скажи — на Багамы уехал! Ну, объяви им, что у нас пауза… Что, не понимают, что ли?! Блин, ну объясни тогда популярно! Все, давай.

Пчела отключил мобильник и шумно выдохнул:

— Водки бы сейчас…

— Коксу хочешь? — апатично предложил ему Космос.

Склонившись к столу, он зажал ноздрю и с яростным всхлипом втянул одну дорожку, потом другую. Покрутив носом, Космос закатил глаза и с блаженным видом откинулся в кресле.

Коротко постучав, в кабинет вошла секретарша Люда — та самая, что работала когда-то у Артура. У нее в руках была толстая папка с договорами и поднос с рюмкой водки.

— О! Люд, ты что — мысли читаешь? — удивленно усмехнулся Пчела.

— Что-нибудь еще? — польщено улыбнулась девушка.

— Не надо ничего, спасибо! — Пчела залпом опрокинул рюмку и взял у нее бумаги.

В очередной раз зазвонил телефон.

— Люд, ты что, глухая, что ли?! — выкатив глаза, вдруг свирепо прорычал Космос.

— Не поняла, Космос Юрьевич? — напряглась секретарша.

— Ты что трубки не поднимаешь?! — еще более грозно рявкнул он.

— Заткнись, башка болит! — цыкнул на него Пчела.

— Это ты мне сказал, а? — нелепо растягивая слова, угрожающе протянул Космос.

Пчела положил руку на плечо девушки:

— Иди, Люд, все нормально…

Нет, пусть она останется! Это же ты хотел, чтоб она осталась! Я этим должен заниматься, да?! — возмущался Космос, размахивая руками и вперив в друга мутный взгляд. — Вот всем этим — телефонными звонками, бумагами, договорами?

— А мне что делать?!! — взбешенный Пчела с размаху шваркнул папку с бумагами на стол перед другом. — Что делать мне? Люди волнуются, у меня контракты горят!

У него снова зазвонил мобильник. Пчела вытащил антенну и приложил трубку к уху.

— Да! Нет! — отрывисто и зло гаркнул он и резко прихлопнул антенну телефона.

Глянув на Пчелу затуманенным взором, Космос плавно завалился на бок и вытащил из-под стола «калаш».

— Зато у меня нервы, как стальные канаты… — он выпятил вперед челюсть и со зверским видом передернул затвор.

Пчела выдернул автомат из его рук, но Космос тут же вытащил из-за пазухи тэтэшник и с той же идиотской гримасой направил его на друга.

— Дай сюда, придурок лагерный! — разъяренный Пчела схватился за ствол пистолета и что было сил рванул его на себя. Космос ствол не отпускал, и, чтобы завладеть оружием, Пчеле пришлось протащить его вместе с креслом через полкабинета.

— Белый что сказал? — выпустив, наконец, пистолет, как ни в чем не бывало вяло поинтересовался Космос. — Где они?

— Я ж тебе говорил, звонил не он, звонил Фил… — сдерживая гнев, ответил Пчела. — Сказал, что они на пару дней исчезнут, потом Саша сам нас найдет. — И все?

— Еще сказал, чтоб мы ездили в танке, — невесело усмехнулся Пчела.

VI

Макс привез Олю с ребенком на дачу километрах в сорока от Москвы. Дачка была совсем небольшой — в три крохотных комнатенки — и, к тому же, толком не достроенной. В щели между оконными проемами и рамами задувал прохладный осенний ветерок, от голых кирпичных стен веяло сыростью, воздух был пропитан настоявшимися запахами цементного раствора, олифы и свежеструганых досок.

Намаявшийся Ваня прямо в одежде уснул на старом продавленном диване. Для тепла его еще укрыли разномастным тряпьем, которое отыскалось в доме, — куском плотной портьеры и чьей-то довольно новой телогрейкой, лишь слегка перепачканной известкой. Мальчик спал неспокойно — вздрагивал, ворочался, тяжело вздыхал… А еще он время от времени покашливал, и это, конечно, беспокоило Ольгу. Какой-то нехороший у него был кашель — сухой, отрывистый…

Впрочем, главной заботой, ее непреходящей головной болью, разламывающей виски, оставалась жуткая картина боя, разыгравшегося прямо у нее на глазах. И оглушительная пальба, и страшный черный человек с трясущимся от выстрелов автоматом, и широко раскинувший руки Валера Филатов, медленно опрокидывающийся на спину, и, конечно, Саша — неподвижно лежащий ничком на ковре из рассыпавшихся роз…

Все это неизгладимым кошмаром навсегда запечатлелось в ее памяти. И Оля понимала — как бы она ни старалась, как бы ни успокаивала себя, ей уже никогда не удастся забыть тот опустошающий душу ужас, который она пережила, когда впивалась взглядом в застывшую фигуру мужа на асфальте, гадая при этом — жив ли он или же с этой секунды она стала вдовой.

Обхватив себя руками за плечи, Оля мерила шагами тесную комнатку. Ее бил озноб — не от сквозняков, гулявших по даче, а от чудовищного нервного напряжения, никак не оставлявшего ее. «Что дальше?» — вот вопрос, на который она лихорадочно искала ответ. Как им жить дальше? Сделать вид, что все страхи позади, жить, как прежде, и каждый день ждать следующего покушения, изводя себя одной-единственной мыслью — а вдруг на этот раз оно окажется успешным? Провожать Сашу утром, целовать его и думать при этом — а вернется ли он вечером домой, не прощальный ли это поцелуй? Вздрагивать от каждого телефонного звонка, опасаться любого встречного незнакомца? Боже, да разве о такой жизни она мечтала?! Да и можно ли назвать это жизнью?!

А ведь она давно ждала чего-то подобного. Подсознательно понимая, что за все рано или поздно приходится платить, она не раз заводила с мужем разговоры о том, что ему давно пора переходить к другой, более спокойной жизни. И он обещал ей это! Обещал тихую и мирную жизнь легального бизнесмена, и, похоже, сам верил в то, что вскоре так оно и будет!

«Нет, не будет этого никогда!» — вдруг поняла Ольга.

Никогда жизнь Белова не будет тихой и мирной, потому что вся его жизнь — это сплошная ходьба по перилам моста! Без этого он просто не может. С мальчишеским упрямством он снова и снова лезет на них, не понимая, что тем самым тащит за собой всех тех, кто его любит!

Черт дернул ее влюбиться в этого бандюка! И какой же наивной дурой она была, когда свято верила в то, что под ее благотворным влиянием он изменится, что порвет с друзьями, что вырвется из бандитского круга!

Оля уже понимала, что настала пора что-то резко менять, но решиться на крайние меры она пока не могла. В тягостных раздумьях она продолжала ходить по комнате.

Сквозь пустой дверной проем она заглянула в соседнее помещение, служившее, видимо, кухней. Макс сосредоточенно ковырял отверткой старенькую электроплитку. При этом Олин телохранитель имел настолько обыденно-домашний вид, что, глядя на него, невозможно было даже представить, что всего несколько часов назад он убил двоих человек. Двое других охранников, вызванные Максом на дачу, сидели за столом и чистили картошку.

— Вот попали — мама, не горюй! — с досадой покачал бритой головой один из них. — Из еды в доме одна картошка!

— А ведь мимо магазина ехали… — озабоченно поддакнул ему второй.

— Да, кстати, Олег, — Макс повернулся к тому, что был постарше, — завтра с утра я останусь с Олей, а ты сгоняешь на рынок и купишь там все по полной программе…

В другой ситуации и в другом настроении Оля наверняка оценила бы несомненный комизм этой идиллической картины — бритоголовые мордовороты с пудовыми кулаками в роли кротких и прилежных домохозяек. Но сегодня ей было совсем не до смеха. Наоборот, вид этих старательных туповатых физиономий был ей отвратителен. Так и не зайдя на кухню, она вернулась к сыну.

У Макса зазвонил мобильник. Ольга слышала, как он негромко ответил:

— Да… На месте. Даю… — Макс появился на пороге и протянул ей телефон. — Оля, извини, это Саша…

— Слушаю, — стараясь говорить ровно, без эмоций, произнесла она.

— Оль, ты уж потерпи, моя хорошая, — раздался в трубке озабоченный голос Саши. — Мне придется здесь поторчать, пока я определюсь, что к чему…

— Хорошо, — бесцветным голосом ответила Оля.

— Отключи свою трубу — не забудь. И сама с нее не звони, — проинструктировал ее муж. — Если что срочное — скажи Максу, он знает, как со мной связаться.

— Хорошо, — повторила она.

Белова насторожил подчеркнуто безучастный голос жены. Он понимал, что виноват перед нею, и ожидал от нее справедливых упреков, взрыва негодования, может быть, даже слез… Такой странный тон оказался для него абсолютной неожиданностью.

— Я люблю тебя, маленькая моя, — произнес он как можно нежнее.

— Я знаю, — сказала она так, словно он сообщил ей, что сегодня — четверг.

Помолчав, Саша вздохнул и виновато спросил:

— Оль, ты в порядке?

— В полном порядке.

— А Ванька?

— В полнейшем, — все так же ровно ответила она и тут же нажала кнопку отбоя. Продолжать разговор с мужем дальше она не могла: боялась сорваться — накричать или разрыдаться.

Оля вернула телефон Максу, села на диван к сыну и вдруг, уронив голову на сцепленные руки, чуть слышно простонала:

— Господи, ведь это никогда, никогда, никогда не кончится!

В совершенной растерянности Белов опустил руку с трубкой на диван. Напротив него сидел голый по пояс Фил и пытался здоровой правой рукой (перебинтованная левая висела на перевязи) выковырять с помощью отвертки расплющенные пули из пластины раскуроченного бронежилета. Короткие гудки из трубки в руке Белова привлекли его внимание.

— Что, психует? — кивнул на трубку он.

— Так… — неопределенно ответил Саша.

— Понятно… Баба есть баба, что с нее взять? — улыбнулся Фил. — Сань, а с чего, вообще, такой кипиш: всем на дно, мобилу отключить, никому не звонить?

Саша, не глядя, протянул руку назад и положил трубку на стоящий на табуретке аппарат.

— Есть маза, что ноги у этого дела с Лубянки растут, — неохотно объяснил он.

— С Лубянки?! — поднял голову Фил. — Я ж тебе говорил про «Белую стрелу», а ты смеялся!

— Фил, «Белая стрела» — это фильм про индейцев киностудии ДЕФА… — с легкой досадой поморщился Саша. — С Гойко Митичем в главной роли…

Фил безнадежно махнул здоровой рукой.

— Да тебе разве что докажешь!

— Федералы сами пачкаться не будут, они через третьи руки работают, — задумчиво продолжал Белый. — Может быть, это даже… Космос…

— Ты что, предъявляешь? — мгновенно насторожился Фил.

Он отложил в сторону пластину бронежилета, встал и подошел к Саше.

— Да нет, — опустив глаза, пожал плечами Белый. — Я только предположил…

— Брат, погоди, Космос не при делах… — недоуменно покачал головой Фил.

— Может быть… — Белов отвернулся и после короткой паузы добавил: — Я сейчас никому не верю…

VII

На столе рядом с фотографией Сашиного отца стояла накрытая пирожком с морковкой стопка водки. Укрывшись пледом, Татьяна Николаевна лежала на диване и смотрела телевизор. Она ждала новостей о сегодняшней перестрелке — вдруг там скажут что-нибудь новое. О покушении на ее сына сообщалось в каждом выпуске, но ничего, кроме того, что она видела своими глазами, в этих сообщениях не было. Наконец, на экране появились кадры со знакомой картинкой ее двора, и зазвучал комментарий ведущего. Его голос казался Татьяне Николаевне холодным и равнодушным:

«По свидетельствам очевидцев, события развивались следующим образом. Около пяти часов вечера во двор въехал автомобиль известного бизнесмена Александра Белова. Когда Белов и его помощник Филатов направились к подъезду, по ним с трех сторон был открыт огонь из автоматического оружия…»

Опять ничего нового… Вдруг зазвенел телефон. Татьяна Николаевна тяжело поднялась с дивана и сняла трубку.

— Алло… Кать, ну какой же он добрый? Ты же знаешь… Саня тебе звонил? Ну, как? Сердце прихватило, конечно… Ты заедешь? Тогда заскочи в аптеку, купи нитроглицерина, а то у меня кончился… Да не отпускает никак. Ну, давай, Катюш, приезжай, мне стоять тяжело. Пока…

Грудь по-прежнему стягивала изнурительная неотступающая боль. Татьяна Николаевна положила трубку и, осторожно опустившись на диван, с невеселой улыбкой взглянула на фотографию покойного мужа.

— Ну, Николай Иваныч, как там?

Ее глаза медленно наполнились слезами. Тяжко вздохнув, она опустила голову на подушку и затихла…

Светящийся экран отбрасывал колеблющиеся блики на голые кирпичные стены комнаты, звук у телевизора был отключен. В задумчивом оцепенении Оля следила невидящим взглядом за мельтешащими картинками.

Вдруг до ее сознания дошло: на телеэкране — дом ее свекрови. Возле знакомого подъезда стояли машины «скорой», милиции, толпились оперативники и зеваки. Не отрывая глаз от экрана, Оля опустилась на пол рядом с диваном, на котором спал Ваня, и, нашарив пульт, включила звук:

«Филатов был ранен, возможно, что и Белов тоже получил ранения. В результате ожесточенной перестрелки с охраной Белова двое из троих нападавших были убиты на месте. Не дожидаясь прибытия милиции, Белов и Филатов с места происшествия скрылись.

Правоохранительные органы пока воздерживаются от комментариев. В городе и области объявлен план «Перехват». В настоящий момент местонахождение Александра Белова неизвестно…»

Ее виски пронзил разряд острой боли. Прикрыв глаза, Оля подняла пульт и выключила телевизор. Рядом снова закашлял Ванечка. Она поправила на нем ватник и, откинувшись на спинку дивана, в отчаянии накрыла ладонью глаза. Через секунду из-под ее пальцев покатились слезинки…

Игорь Леонидович Введенский ужинал на маленькой, но уютной кухне. На холодильнике переносной телевизор передавал криминальные новости:

«Возможно, это нападение связано с коммерческой деятельностью Белова, возглавляющего небезызвестный фонд „Реставрация“. Учитывая влияние Белова в теневых структурах, неудавшееся покушение может серьезно изменить расстановку сил на криминальной карте столицы…»

Поморщившись как от зубной боли, Введенский оторвался от тарелки и попросил жену:

— Маша, ну эти ужасы, переключи.

Его жена послушно переключила телевизор на другой канал.

Там пел какой-то незнакомый певец из новеньких. С умилительной прямотой он раз за разом с чувством выводил: «Братва, не стреляйте друг друга…» Отставив вилку, Введенский с открытым ртом несколько секунд слушал странную песню.

— Маш, ты его чаще смотришь, — растерянно кивнул он на экран. — У нас что, по телевизору теперь только про братву?

— Ну почему? — улыбнулась супруга. — Еще про Чубайса и «Поле чудес»…

Белов полулежал на потертом кожаном диване и напряженно думал. Его занимал лишь один вопрос — кто подослал к его дому убийц?

Для очистки совести он сначала мысленно перебрал всех, с кем у него в последнее время возникали трения, и лишний раз убедился в том, в чем, впрочем, и так не сомневался — ни один из прежних конфликтов не мог вызвать столь серьезных последствий. По всему выходило, что сегодняшнее покушение могло быть связано только с поставками оружия для Чечни.

Проблема была в том, что по этому поводу наехать на него могли с двух разных сторон — и стремящиеся нажиться на торговле оружием «синие», и ФСБ, по каким-то своим высшим соображение ям поддерживающая этот проект. И тем и другим нужны были транзитные каналы Белова. И тем и другим Белов отказал — и вот результат…

Так чьи же люди стреляли в него сегодня — Луки или Введенского?

Чем дольше Белый думал над этим, тем больше склонялся к первому варианту. В Конторе вообще не любили подобных громких акций, а если и устраняли неугодных сами, то делали это чисто, без излишней пальбы. Куда чаще ФСБ в таких случаях предпочитала действовать чужими руками, оставаясь как бы в стороне от примитивных бандитских разборок. Да и не были эти три лоха похожи на специалистов с Лубянки. Макс, конечно, молодчик — вот когда сказалась его спецназовская выучка, — но с профессионалами из Конторы он бы вряд ли справился…

Другое дело, что господин Введенский вполне мог инициировать это покушение — вот это уж как два пальца… Хотя, если как следует подумать, то и это вряд ли. Игорю Леонидовичу совсем ни к чему его смерть. Он, пожалуй, мог пугнуть его, чтоб сделать посговорчивей, но убивать? Нет, навряд ли! А ведь эти ребятки сегодня шмаляли в него всерьез — вон сколько дырок в рубахе Фила наделали!

Получалось, что на него наехал Лука. Неясным оставалось только одно — была ли это его личная инициатива или он действовал по чьей-то наводке. Того же, скажем, Введенского или… Космоса? Космос?! А почему бы и нет? Космос давно болтается без дела, к тому же от лошадиных доз кокса у него запросто могла слегка поехать крыша… Захотелось мальцу самому стать папой, да и Лука, наверное, в уши надул: скинем, мол, Белого — сам всем разруливать станешь…

А может, в этом деле замешан и не только Космос?

Не меняя позы и не поворачивая головы, Белый покосился на Фила.

Тот на корточках сидел перед старым телевизором и щелкал каналами. «Братва, не стреляйте друг друга, вам нечего в жизни делить!» — словно издеваясь над ними, голосил с экрана какой-то парень. Саркастически хмыкнув, Фил повернул переключатель и попал на выпуск новостей:

«Начнется ли в Москве очередная криминальная война? Обрушится ли очередная невероятная карьера? На эти вопросы ответит лишь…»

— Выключи, — подал голос Саша.

Фил ткнул кнопку на панели телевизора — экран, негромко потрещав, потух. Морщась и придерживая раненую руку, Фил встал и перебрался на диван к Белову. Тот молчал, с отсутствующим видом глядя прямо перед собой.

— Слышь, Сань, — легонько толкнул его в бок Фил. — Тут один пацан в Бразилию переехал, в Сан-Паулу. Говорит, ништяк городишко. Спокойно, пальмы там всякие, мулатки-шоколадки…

— И в лесах много-много диких обезьян, да? — задумчиво пробормотал Саша. — А они ка-ак прыгнут! И зубами в горло…

Вдруг Белый приподнялся и повернулся к другу.

— Вот что, Фила… Может, уже сейчас за нами мясники едут… — он кивнул куда-то в сторону входных дверей.

— Ну и что? — не понял тот.

— Я все думаю — ты ж, по сути, не при делах, — пристально глядя в лицо Фила, продолжил Белый. — Зачем тебе-то башку свою подставлять?

— Сань, не зли меня, а? — Фил перебил его сразу, как только сообразил, куда он клонит. — Что это за разговоры, вообще?

— Ладно, Фил, я ж не в обиду. Может соскочишь, правда? — Белов не спускал с него слегка прищуренных глаз. — И проблем никаких не будет?

Лицо у Фила от гнева налилось кровью. Он вскочил с дивана и встал напротив Белова.

— Слушай, бригадир, ты за кого меня держишь?! — закипев, воскликнул он.

— Да ладно, Фил… — попытался успокоить друга Саша. При этом Белый продолжал вглядываться в его лицо, стараясь понять — не наигран ли его гнев?

— Я что, вообще левый пацан?! — продолжал возмущаться Фил. — Или я тебя кидал когда-нибудь?!

— Что ты завелся с полтычка?

— Так ты скажи тогда, что я фуфло! — нависнув над Сашей, бил себя в грудь здоровой рукой Фил.

— Да я ж не про это… — Белый уже пожалел, что затеял эту дурацкую проверку.

— А ты про это скажи! Ты предъяви и скажи, что Валера Филатов фуфло!

— О чем ты говоришь, вообще?! — повысил голос и Саша.

— Нет, ты скажи конкретно, что я фуфло! — кричал Фил с горящими глазами.

Саша встал и коснулся его плеча:

— Сынок, послушай папу…

Хрясь!!! Здоровой правой Фил резко, почти без замаха въехал ему по зубам. Белый рухнул обратно на диван, во рту тут же стало солоно от крови из разбитых губ. Фил склонился к нему и сграбастал его за распущенный галстук.

— Запомни раз и навсегда: никогда не думай и не говори о друзьях плохо, понял?! — тяжело дыша Саше в лицо, внушительно заговорил он. — И на Космоса ты зря катишь. И вообще, я давно заметил — чем круче ты поднимаешься, тем больше в тебе лажи. Ты… Ты подумай об этом, братишка…

Возмущенно сопя, Фил отошел к столу. Белый растерянно провел пальцами по саднящим губам — на них осталась кровь.

— Тьфу, е… Ну надо же! — горько усмехнулся он. — Папу — и по лицу!

Фил взял початую бутылку коньяка «Хэннесси» и сделал могучий глоток.

— Я тебе, между прочим, жизнь сегодня спас… — с неподдельной, по-детски открытой обидой сказал он.

— Ладно, брэк, — виновато опустив голову, Саша подошел к другу. Ему и в самом деле было стыдно. — Прости, брат, я не прав…

Белый взял из его рук бутылку, отхлебнул и выплюнул смешанный с кровью коньяк на пол. Промокнув подбородок и губы рукавом сорочки, он приложился к горлышку еще раз и с наслаждением глотнул обжигающий напиток.

— Пошли спать — завтра день тяжелый… — рассеянно кивнул Белов и вышел из комнаты.

Постояв несколько секунд неподвижно, Фил с шумом выдохнул и направился следом.

VIII

Белый проснулся рано — не спалось. Снова всплыли вчерашние подозрения, но он постарался выкинуть их из головы. Надо было обдумать план своих ближайших действий.

Первое, что следовало сделать — это встретиться с теннисистом. Во-первых, через Виктора Петровича можно было выяснить, причастны ли к покушению федералы, а во-вторых, если окажется, что так оно и есть, через него можно было попробовать заблокировать давление Введенского. В крайнем случае, можно было связаться и с самим Игорем Леонидовичем — пощупать его за вымя, поплакаться, поторговаться… Но все это — только в том случае, если ноги действительно растут с Лубянки. Если же выяснится, что Контора ни при чем… Что ж, Белый знал, как ему разобраться с Лукой!

В то, что в покушении замешан Космос, в свете зарождающего дня верилось куда как меньше, чем накануне вечером. И все-таки окончательно сбрасывать эту версию со счетов Белый не торопился. В этом деле надо было разобраться основательно.

Саша тихо, чтоб не разбудить Фила, встал и вышел на кухню. За окном занимался рассвет, и против своей воли Белов очень явственно вспомнил, как таким же ранним осенним утром они клялись в дружбе и верности на смотровой площадке Ленинских гор, и как его, Саши, окровавленная рука накрыла руку Космоса. Он закурил и поставил на плиту чайник. В голову полезли какие-то и вовсе древние воспоминания — как летом в пионерлагере лазали с Космосом за яблоками в колхозный сад, как списывали друг у друга домашние задания, как дрались спина к спине с пьяной шпаной на танцах…

«Нет, не мог он… — рассеянно думал Саша. — Ни он, ни Пчела, ни Фил… Да, но по сопатке-то Фил мне вчера приложил! Смог ведь…» Он провел языком по распухшей верхней губе, словно проверяя материальное доказательство вчерашней стычки, и снова крепко задумался.

— Что меня-то не толкнул? — на кухню, зевая и почесывая волосатую грудь, вошел Фил.

Он прошел мимо Белова и осторожно выглянул в окно, на ходу выключив выкипающий чайник. Ничего не ответив, Саша хмуро взглянул на друга и пошел одеваться.

После вчерашней стычки друзья отмалчивались, словно что-то было недосказано, не выяснено до конца. Белый коротко изложил план действий — встретиться с Виктором Петровичем и постараться решить вопрос через него. Фил молча кивнул, соглашаясь, и все. Теннисного партнера Саши Филатов знал хорошо — благо без малого полгода мотался с Белым в спортивный клуб.

— Ну что, Фила, если сегодня до вечера дотянем, будем жить сто лет, — подытожил короткий разговор Белов.

Фил не ответил, о чем-то сосредоточенно размышляя. После довольно продолжительной паузы он повернулся к Саше.

— Это… Я тут подумал — тебе отсюда выбираться нельзя. Давай я один поеду.

— Здрасьте! — удивился Белов, вспомнив вчерашнюю зуботычину.

— А если с тобой что случится? — Фил поплевал через плечо и постучал по голове. — Не дай бог, конечно! Что тогда с Ольгой будет? А с пацаном?

— А если с тобой что случится? — вполне резонно возразил Белый.

— А со мной, Сань, ничего не случится, — покачал головой Фил. — Им ты нужен.

Белый задумался. В предложении Фила, безусловно, было разумное зерно. Кто бы ни организовал вчерашнюю пальбу, охотился он именно на него. А нарваться на еще одну перестрелку сейчас, когда ничего еще толком не выяснено, было бы крайне нежелательно…

— Сань, береженого бог бережет… — пробурчал Фил.

— Может быть… — неуверенно пробормотал Белый.

— Оставайся, — убежденно сказал Фил. — Я как что узнаю, сразу отзвоню. А уж там решим, что дальше делать.

— Ладно, добро! — согласился, наконец, Белов, протянув другу руку, — по ней тут же звонко шлепнула мощная ладонь Фила.

Пока Фил мастерил из черной косынки перевязь для раненой руки, Саша дал ему самый подробный инструктаж. Когда он закончил, Фил встал и накинул на плечи куртку. Все, он был готов.

— Слышь, братишка, — обернулся он в дверях. — Ты прости меня за вчерашнее — я погорячился…

— Ладно, забыли, Фил, — Белов улыбнулся ему широкой и чуть смущенной улыбкой.

— И все-таки ты был не прав! — подмигнул ему Фил и вышел из комнаты.

«Дай-то Бог…» — подумал Саша и, продолжая улыбаться, бросил ему вслед:

— Ты это… Поаккуратней там, Теофило!

IX

С утра пораньше Каверин в крайнем раздражении приехал в кафе на встречу с ворами. Ему, в отличие от Белова, было совершенно ясно, кто организовал вчерашнее покушение. И еще одно ему было абсолютно ясно: Лука совершил ошибку, — если он уберет Белого, ему не видать его транзитных каналов как своих ушей! В этом бизнесе слишком многое было завязано лично на Белова, с его смертью прекрасно отлаженная схема рухнула бы в одночасье, как карточный домик.

Весь вечер он пытался созвониться с «синим», чтобы объяснить ему это, но мобильник Луки не отвечал. Каверин понял — с ним просто не желают общаться, его мнение Луке по барабану. Все это — и очевидно глупые действия Луки, и его открытое пренебрежение им, Володей Кавериным, — довело бывшего мента до белого каления.

Он влетел в кафе через служебный вход — так было ближе. Проскочив коридорами подсобки, он вышел к двери в зал и наткнулся на официанта, несущего поднос с запеченной уткой.

— Кому? Луке? — остановил его Каверин и выхватил поднос из рук официанта. — Я сам!

Нацепив приветливую улыбочку, он вошел в зал и направился в дальний угол, к камину. Его план был прост, как три копейки, — сразу наладить с Лукой контакт и во что бы то ни стало убедить его оставить Белого в покое. У Каверина были все основания полагать, что заупрямившегося Белова без всякой стрельбы дожмет-таки Введенский.

Он замер у стола с подносом в руках. Его расчет явно не оправдался — Лука с Русланом стояли у окна и о чем-то оживленно шептались. На Каверина они не обращали ни малейшего внимания. Он подождал еще немного и раздраженно шмякнул поднос с уткой на стол.

— Володя, я вижу, ты взволнован? — повернулся, наконец, к нему Лука. — А ты пойди погуляй, голову остуди, тогда и побазарим, да?

— Да что ты, Лука, что ты! — даже не собираясь скрывать душившего его возмущения, возразил, тем не менее, Каверин. — Я спокоен, как удав, как льдина маринованная! Меня одно только немножко ломает…

Он сел и, наклонившись через стол к стоящему напротив Луке, гневно прошипел:

— Если мы работаем вместе, то какого черта ты не сообщаешь мне о своих решениях? Зачем было в Белого стрелять? Ну зачем? С кем мы работать будем?

Невозмутимо попыхивая трубочкой, Лука шагнул к Володе.

— Я тебя понял, — кивнул он и вдруг, схватив Каверина за шею, воткнул его лицом в утку.

— Еще один такой разговор — сердце вырву! — процедил Лука сквозь стиснутые в бешенстве зубы. — У меня звезды на плечах наколоты, понял? Со мной нельзя себя так вести!

Вор отпустил Каверина, и тот выпрямился, отплевываясь от налипших утиных перьев. Да, разговора не получилось… «Ну, сука лагерная, ты у меня это еще попомнишь!» — мстительно подумал мент.

— А работать будем вон с ним, раз Белый отказался… — Лука улыбнулся кому-то в другом конце зала.

Каверин повернул голову вслед за взглядом Луки. У стойки бара стоял Космос. Выпив свою дежурную рюмку водки, он направился к ним.

— Какая беда, слушай! — сочувственно кивая, пожал Космосу руку Руслан. — Кругом подлецы, да? Кто заказал, известно?

— Разбираемся, — пробормотал Космос, присаживаясь за стол. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке. — Чего вы сейчас-то от меня хотите? Саша отказался, а сам я такие вопросы не решаю.

— Ну, во-первых, может, он еще и не отказался. Давай я сам с ним побазарю, организуй нам встречу. А во-вторых, ты и сам все можешь, только не хочешь. Или боишься, или Белый на тебя давит — уж не знаю. Но я хорошо знаю — если человек когда-то не начинает сам решать вопросы, то он навсегда остается в «подай-принеси»… Понимаешь?

Космос промолчал.

— Я тебе так скажу, — лично мне не важно, с кем работать, — продолжил, посасывая трубочку, Лука. — Ты это будешь, или Белый, — мне безразницы. Лишь бы канал работал, деньги капали… а князья гор жили спокойно, — улыбнулся он Руслану.

— А если я соглашусь — с Белым что будет? — с неуместной улыбочкой поинтересовался Космос.

— Будем решать… — Лука задумчиво почесал мундштуком трубки свой страшный шрам на шее. — Ты ступай, Космос, и обмозгуй все хорошенько, — он протянул через стол руку, давая понять, что разговор окончен.

Космос кивнул и поднялся. Лука едва заметно усмехнулся, глядя ему вслед.

— Ничего, Белова не будет — согласится. С ним-то полегче будет, верно? — вор мрачно взглянул на Каверина. — А Белова на шашлык срочно!

— Где ты его сейчас найдешь? — хмыкнул тот. — Такие вещи, Лука, на раз надо делать.

— Вчера плохо получилось, не повезло… — согласно кивнул Руслан.

— Ну ничего, Володя справится, — успокоил его Лука. — Своих корешков ментовских подключит, на уши их поставит. Верно, Володя?

«Синий» тяжело, из-под бровей, взглянул на Каверина. Не отвечая, тот достал из кармана мобильник. «Да ладно, почему нет? Как ни крути, а Белого все равно разыскать надо…» — подумал он, набирая заветный номерок.

— Алло! Полковника Рычкова… Рыч, ты? Здорово! Не узнал — богатым будешь! Да нет, какие дела? Так, человечка одного наши бы надо…

Получив от давно и надежно прикормленного милицейского чина заверения в том, что Белов непременно будет найден, Каверин поднялся.

— Ты далеко это, Володенька? — недоверчиво прищурился Лука.

— Так… по одному дельцу отъехать надо… — виновато улыбнулся Каверин.

— Ну-ну… — покивал вор и добавил куда жестче: — Через час сюда приезжай, нужен будешь.

Каверин не врал — у него действительно было срочное дело. Отъехав от кафе, он снова достал мобильник и набрал еще один заветный номерок.

— Алло, это Володя. Да… Можно Игоря Леонидовича? Тогда срочно передайте ему, пожалуйста: Лука хочет, чтобы я нашел Белова. Если я его найду, то его сольют… Что мне делать?

X

Олю разбудил резкий, надсадный кашель сына. Она склонилась над ним — Ваня дышал тяжело, с присвистом, его щеки покрывал болезненно-яркий румянец, а лоб был горячим, как свежеиспеченный пирог. Никаких сомнений — с ребенком творилось что-то неладное.

Оля торопливо оделась и выглянула в окно. Макс, голый по пояс, делал во дворе зарядку.

— Макс! — позвала Оля охранника. — Ваня заболел, надо срочно связаться с Сашей.

Он кивнул и пошел в дом…

На экране телевизора с азартом дрались два уродливых самца игуаны: видимо, не поделили территорию и теперь силовым путем определяли границы своих владений. «Что называется, игра на вылет…» — подумал Саша. Лежа на диване, он с задумчивым видом наблюдал перипетии борьбы за выживание этих не самых симпатичных обитателей Галапагосов. Это неаппетитное зрелище сопровождалось нудным наукообразным комментарием в духе теории естественного отбора Дарвина.

Раздался телефонный звонок. Полностью погруженный в свои мысли Саша не сразу среагировал на него, взглянул на часы, и, приглушив звук, снял трубку. — Да.

— Алло, Саша! — услыхал он взволнованный, испуганный голос жены. Оля едва не плакала. — Слушай, у Ваньки температура высокая. Что-то с горлом, распухло… Саш, он вообще еле дышит, я боюсь — может, скарлатина какая-нибудь. Срочно надо врача или в больницу, слышишь?

Отстранив трубку, Белов в сердцах ругнулся. Вот черт, до чего же не вовремя!

— Я понял, Оль, — перебил он жену. — Макса дай мне.

— Макс! — крикнула куда-то в сторону Оля, и следом послышался горький, надрывный плач Вани.

Белов повернулся к телевизору — на него неподвижно пялилась мерзкая морда рептилии. Он схватил пульт и раздраженно ткнул в кнопку выключателя.

Макс, уже одетый и полностью готовый к действиям, взял трубку.

— Да, Саш.

— Макс, слушай, я жду звонка, отъехать пока не могу, — голос шефа был сосредоточен и деловит. — Вези их в районку в Лыково. Пусть ребенка осмотрят, но не регистрируют, понял? Как только Фил подъедет, я подтянусь.

— Понял, — охранник отключил телефон и повернулся к укачивающей плачущего сына женщине. — Оль, вы собирайтесь, я в машине.

Уже через пару минут Ольга вынесла закутанного в одеяло Ванечку и они поехали. Следом за машиной Макса следовала темная «девятка» с двумя остальными охранниками.

Едва они вырулили с проселка на шоссе, ведущее к Лыкову, у Макса зазвонил мобильник.

— Да.

— Макс, впереди патруль, видишь? — предупредил его охранник из второй машины.

— Вижу, не слепой. Давай отставай потихоньку, — хладнокровно распорядился Макс. — Будут шмонать — не дергайтесь… — он отложил мобильник и произнес, не поворачиваясь: — Оля, у меня с собой два ствола. Разверни Ваньку, ущипни его, что ли, чтоб заплакал, — Макс говорил ровно, почти без эмоций, но чувствовалось — он на взводе. — Оля, я очень прошу… На досмотре не отмажемся…

Она молчала, низко опустив голову…

Они приближались к посту. На обочине дороги стояли три гаишных «жигуля», около них расхаживали хмурые менты с автоматами. Их решительный вид не оставлял сомнений — проверки не миновать.

— Оля, я прошу… — не меняя тона, повторил Макс.

— Черт бы вас всех побрал! — простонала Оля, разворачивая одеяло. — Уроды! Ненавижу вас!

Повинуясь четкому движению полосатой палки затянутого в портупею офицера, Макс остановил машину. Гаишник неторопливо подошел к ней и заглянул в открытое окно.

— Какие проблемы, командир? — сняв темные очки, Макс снизу вверх спокойно взглянул на милиционера.

— Здравствуйте, инспектор ДПС капитан Денисов, — представился милиционер. — Документы, пожалуйста…

Макс протянул ему документы, и милиционер углубился в их изучение. Он делал это подчеркнуто неторопливо, внимательно сверял фотографии с лицами пассажиров, придирчиво рассматривал все печати и штампы… Все это время в машине надрывно плакал больной Ваня.

— Товарищ капитан, можно поскорее! — не выдержала, наконец, Ольга. — У сына температура под сорок, мы в больницу спешим.

— Оль, не психуй, сейчас поедем, — не повернув головы, ровным голосом успокоил ее Макс.

Помедлив еще немного, инспектор протянул документы обратно.

— Ну что, все в порядке? — постарался беспечно улыбнуться Макс.

— Да, всего доброго, счастливого пути, — козырнул капитан.

Едва они тронулись, постовые тормознули сопровождавшую их «девятку». В зеркало заднего вида Макс успел увидеть, как менты открыли крышку багажника и тут же опрокинули обоих его помощников на асфальт… Ему стало ясно — он остался один.

А капитан Денисов тем временем уже докладывал кому-то по рации:

— Жена и ребенок засветились. С ними один сопровождающий. В одиннадцать тридцать проследовали по направлению к Лыкову… Я ж говорю, с киндером, да… Сказали — в больницу…

XI

Фил сделал все в точности так, как говорил Белов. Он подъехал к дому правительства на Краснопресненской набережной и набрал номер теннисиста из телефонной будки.

— Приемная Зорина, — ответил ему приятный женский голос.

— Здравствуйте, я хотел бы поговорить с Виктором Петровичем, — вежливо сказал Фил.

— Как вас представить? — поинтересовалась секретарша.

— Партнер по теннису, — это было условное имя Белого — осторожный чиновник не хотел, чтобы среди его телефонных собеседников на службе мелькала сомнительная фамилия Саши.

— Минуточку… — в трубке запиликала какая-то заезженная мелодия, а следом раздался слегка брюзгливый и как бы усталый баритон: — Слушаю…

— Здравствуйте, Виктор Петрович, я от Саши — по поводу вчерашних событий… — начал объясняться Фил.

— Я понял, — оборвал его Зорин. Он помолчал немного, раздумывая, и не терпящим возражения тоном предложил: — Вот что, давайте встретимся. Через полтора часа я буду… Записывайте адрес…

Прижав трубку плечом и морщась от боли, Фил черкнул в блокнот адресок какого-то незнакомого клуба в Серебряном бору. Тот факт, что Виктор Петрович не стал с ним разговаривать, его ничуть не огорчил — Белый предупреждал, что по телефону Зорин говорить не будет. Гораздо важнее было то, что он предложил встретиться. Значит, думал Фил, чиновнику есть что ему сообщить.

— Хорошо, я подъеду, — ответил Фил и повесил трубку.

Выйдя из будки, он сел за руль ничем не приметной «девятки». Простреленная рука противно ныла, но Фил, тем не менее, довольно улыбался. Первой его задачей на сегодня было вытащить Виктора Петровича на личную беседу, и с ней он, похоже, справился.

Он достал мобильник, чтоб отзвониться Белому, но передумал. Во-первых, рано — ведь разговора по существу дела с теннисистом еще не было, а во-вторых, лишний звонок — это лишний шанс быть засеченным. Помедлив, Фил убрал телефон в карман и тронул машину.

В Серебряный бор Фил прикатил задолго до назначенного времени. И не зря — ему пришлось немало поплутать, прежде чем он отыскал неприметный особнячок за высоким забором. А вскоре в сопровождении двух огромных «Шевроле-Тахо» появился черный лимузин Зорина.

Виктор Петрович вышел из машины и кивнул топтавшемуся у входа Филу как старому приятелю. Оказывается, даже играя в теннис, Зорин успевал поглядывать по сторонам, и поэтому личность постоянного Сашиного спутника ему была хорошо знакома.

— Здравствуй, — чиновник протянул Филу руку и подтолкнул его к дверям. — Пойдем, кофейку выпьем…

Они прошли в небольшую гостиную, куда миловидная официантка тут же принесла кофе.

— Что, досталось вчера? — Виктор Петрович показал глазами на подвязанную руку Фила.

— Да как вам сказать… — замялся тот. — Вообще-то, конечно, приятного мало.

— Н-да… — согласился Зорин и замолчал, занявшись кофе.

Молчал и Фил, он ждал, когда Виктор Петрович сам заговорит о деле. Тот допил кофе и удивленно взглянул на нетронутую чашку Фила.

— Ты что же это — не попробовал даже? Зря, здесь умеют кофе варить…

— Виктор Петрович, так как насчет вчерашнего? — не выдержал, наконец, Фил.

Чиновник нахмурился. Он задумчиво побарабанил пальцами по лакированной поверхности стола и вздохнул.

— В общем, так, — припечатал он ладонью по столу. — Передай Саше, что его бумаги по фонду и таможне я замораживаю…

Качая головой, Фил попытался возразить, но Зорин остановил его движением ладони.

— При этом он мне по-прежнему друг, и на Уровне личных отношений я для него готов сделать все, что смогу. Но что касается наката со стороны спецслужб… — Виктор Петрович с сожалением покачал головой. — Поверь, в создавшемся положении ни один официальный человек вмешиваться в это дело не будет.

— Виктор Петрович, понимаете… Сашка… — от нахлынувшего волнения Фил с трудом подбирал слова. — Ну, он под конкретным прессом, понимаете? Честное слово, он для вас пошел бы на многое…

— Молодой человек! — строгим голосом перебил его чиновник. — Я и так рискую, что с тобой встречаюсь. Мой Саше совет — пусть сваливает из страны. Если все хорошо пойдет, через пару лет сможет вернуться. Ты же знаешь, как у нас в России дела делаются, да?

Фил угрюмо молчал. Не подав ему руки, Виктор Петрович холодно кивнул и поднялся.

— Ну, будь здоров.

XII

В Лыковской больнице их приняли сразу. Непрерывно плачущего Ванечку осмотрела строгая и усталая женщина-педиатр. Из ее кабинета мальчика отнесла куда-то наверх дородная медсестра, а докторша вышла к мечущейся по обшарпанному коридору Ольге и замершему с невозмутимым видом Максу.

— Что ж вы, родители, за ребенком так плохо смотрите? — напустилась на них врач, обращаясь к Максу. — Где это вы его так умудрились застудить?

— Что с мальчиком? — не обращая внимания на ее сердитые слова, холодно спросил Макс.

— Да ничего хорошего! Мальчика надо срочно оперировать! — выпалила возмущенная его тоном докторша и тут же осеклась, заметив, как мгновенно побледневшая Ольга тяжело опустилась на стул.

Докторша, осадив Макса взглядом, шагнула к ней и продолжила гораздо мягче:

— Не волнуйтесь, вообще-то ничего страшного нет. Мы только удалим вашему сыну плевральные… ну, пленочки такие, которые мешают дыханию… Операция-то пустяковая — вроде удаления миндалин, успокойтесь, что вы…

Она еще продолжала что-то объяснять насмерть перепуганной Оле, а Макс уже повернулся и быстро зашагал в сторону приемного покоя. В полупустом коридоре его энергичные шаги отдавались гулким эхом.

Макс был всерьез встревожен. Встреча с милицейским патрулем ему категорически не понравилась — слишком уж это напоминало хорошо организованную облаву. Мало того, что засветились они с Ольгой, так еще и повязали всю охрану! Случись что — и одному ему отбиться будет крайне сложно. Нужно было срочно вызывать подмогу.

В приемном покое скучала у телефона молоденькая веснушчатая медсестричка.

— Это московский? — хмуро кивнул Макс на ее аппарат и, не дожидаясь ответа, потянулся за трубкой.

Из-под полы его куртки высунулся ствол автомата, и девчушка моментально это разглядела. Ее глаза испуганно округлились, и в ту же секунду она поспешно опустила голову, изо всех сил стараясь показать, что этот странный мужчина ей совершенно не интересен.

— Это Макс, — буркнул охранник, услышав Сашино «алло».

— Макс?! Ну что там? — нетерпеливо откликнулся Белов.

— Саш, мы в больнице. Ваньку сейчас оперируют… Да нет, ничего такого, фигня какая-то типа гландов… Пленки у него какие-то в горле, уберут, и все нормально будет. Тут другое… — он понизил голос и строго посмотрел на заерзавшую под этим взглядом медичку. — Нас по дороге патруль тормознул… — продолжил Макс, повернувшись спиной к девушке. — Мы с Ольгой проскочили, а пацанов приняли… Вообще, кто-то кипиш поднял — менты на трассе шмонают по-взрослому.

— Кисло, Макс… — озадаченно протянул Белов. Несколько мгновений он молчал, но тут же взял себя в руки и твердым, решительным голосом распорядился: — Значит, так. Не отходи от Ольги и следи за дорогой, сейчас зверье может подобраться. Я выезжаю.

— Понял, — Макс положил трубку и повернулся к медсестричке. — Главный у вас где?

— По коридору третья дверь налево… — пролепетала она.

Тем же твердым шагом Макс подошел к двери с табличкой «Главврач» и, не постучав, дернул ручку.

— Вы что хотели? — худощавый лысоватый мужчина за столом поднял массивные очки на лоб и прищурился на бесцеремонного посетителя.

Не говоря ни слова, Макс обогнул стол главврача и подошел к заставленному цветочными горшками окну. Обзор отсюда был хороший — вся прилегающая к больнице улица была видна как на ладони. Макс отодвинул край шторы и внимательно огляделся — пока все было тихо. Так же молча он вернулся к столу и сел напротив изумленно следившего за его перемещениями врача. Без тени смущения он распахнул полы куртки, продемонстрировав хозяину кабинета весь свой арсенал, и хмуро заговорил:

— Короче, доктор. Там у вас наверху делают операцию ребенку Саши Белого, слышали о таком? — Врач растерянно кивнул. — Мальчику год. Сюда в любой секунд могут подъехать нехорошие пацаны. Конкретные редиски, понимаете? Я защищаю ребенка и встану с автоматом на входе.

Ошарашенный таким поворотом событий главврач бросил невольный взгляд на телефон. Заметив это, Макс с невозмутимым видом тут же достал нож и одним взмахом перерезал провод.

— Нет, доктор, — не без сожаления покачал он головой. — Так уж сложилось, что ментам мы с вами позвонить не можем. Вы скажете персоналу, что так надо, и будете ходить рядом со мной. Если все будет тип-топ, в вашу больничку поставят лучшее в мире оборудование. Лады?

Панибратским жестом Макс легонько хлопнул доктора по плечу, и от этого неожиданного шлепка голова его дернулась, и очки соскользнули со лба обратно на нос. Получилось так, что помимо своей воли врач словно кивнул, соглашаясь с предложенными ему условиями.

XIII

Пальцы Белова выбивали нетерпеливую, нервную дробь по подоконнику. Отогнув край шторы, он высматривал на улице запропавшего Фила. Окраинный двор был пуст. Саша прислонился лбом к холодному стеклу и прошептал:

— Фила, Фила, ну где ты?!

Вдруг зазвенел звонок. Белов метнулся к телефону и в тот же миг понял, что звонят в дверь. Он схватил со стола свой «Магнум», вернулся к окну и вновь осторожно заглянул за штору. Внизу, у подъезда не было ни людей, ни машин. Звонок повторился — длинней и настойчивей.

С пистолетом наизготовку Белый встал за дверным косяком, оставаясь вне возможной линии огня.

— Кто? — негромко и настороженно спросил он.

— Да я это, — послышался из-за двери невозмутимый голос Фила. — Открывай, Саш…

Подавив вздох облегчения, Белый открыл замок. Перед дверью стоял мрачный Фил, а за его спиной на площадке маячили Космос и Пчела.

— Брат, извини, я на себя взял — пацанов привез… — буркнул Фил, переступая порог. — А то бы мы год друг друга шугались, пока всех не перегрохали…

Белов молча посторонился, освобождая проход в квартиру. Вслед за Филом, попыхивая сигаретой, вошел Пчела, а Космос остановился в дверях и покаянно опустил голову.

— Сань, виноват я, заигрался… — пробормотал он. — Меня «синие» попутали, ты имел право на меня подумать…

— Может, ты войдешь, или мы все соседям расскажем? — раздраженно ответил Белый.

Он повернулся и прошел в комнату. Фил, развалившись на диване, с мрачным видом подвел итог своим переговорам с теннисистом.

— Короче, брат, расклад такой: Виктор Петрович твой — сука полная! Поддержки у нас никакой. И если ты прав насчет федералов, то нам… — цыкнув зубом, он чиркнул себя по шее.

— Молсно я с мамочкой поеду попрощаюсь? — нервно хихикнул Пчела.

— Можно, если успеешь… — хмуро ответил Фил.

— Сань, я голову даю — это Лука заказал, — подал голос Космос. — Ему канал в Чечню нужен, а ты в отказ пошел. Ну, он и решил, что меня прикрутит…

— Может, и Лука… — задумчиво кивнул Саша. — Кос, а тебя кто на него вывел?

— Да этот… Володя-мент… — неохотно процедил тот и вполголоса добавил: — Сучонок…

— Ладно, поехали Ольгу заберем, — Саша взял со стула пальто. — А потом уж будем решать — куда бежать, кого мочить…

Пчела, ерничая, вздохнул:

— Эх, знала бы моя первая учительница, в какую задницу попадет Витя Пчелкин, — ставила бы мне одни пятерки…

Невесело усмехнувшись, Белов накинул пальто и, глубоко засунув руки в карманы, повернулся к друзьям.

— Пацаны, послушайте, только поймите меня правильно, — насупясь, угрюмо сказал он. — Я не хочу никого обидеть, но могут стрелять по мне, а зацепят вас…

Фил быстро переглянулся с Пчелой и Космосом.

— Я ж вам говорил, что у него маразм… — он сам был не рад, что его диагноз подтвердился.

— Фил, я серьезно… — сдвинул брови Белов.

— Сань, я не въезжаю! Это ж общее дело, ты что?! — возразил Космос и, неожиданно улыбнувшись, достал из-за пазухи свой неизменный тэтэшник. — И потом, мы же с первого класса вместе!

— И за все, что мы делаем, мы отвечаем тоже вместе! — тоже достав пистолет, напомнил давно минувшее Пчела.

— И во всем этом дерьме прикрываю вас я! — с усмешкой подытожил Фил, вытащив из-под пальто целых два «Стечкина».

— Бригада… — улыбнулся Саша и поднял свой «Магнум».

В кармане Космоса зазвонил мобильник. Продолжая улыбаться, он достал трубку.

— Алло… — улыбка тут же сползла с его лица. Саша двинулся на выход, но его за рукав задержал Космос.

— Погоди секунду… — пробормотал он, прикрыв микрофон, и растерянно посмотрел на Белова.

— Сань, беда… Это Лука звонит. Они больницу оцепили, хотят с тобой говорить.

Запрокинув голову, Белов беззвучно выматерился и выхватил телефон из рук Космоса.

— Да! — рявкнул он.

— Давай только без нервов, да, пацанчик?! — послышался в трубке негромкий, с хрипотцой, голос Луки.

— Слушай сюда, вора! — едва сдерживаясь, тут же перебил его Белый. — Если с моей женой, если с моим сыном что-нибудь случиться, если рядом с ними хоть ветерочек дунет, я тебя, «синий», на ремни порежу!

— Ты остынь и меня послушай, — невозмутимо ответил Лука. — Вчерашнее, небось, на нас списал?

— Нет пока что, — сквозь зубы процедил Саша.

— Вот это правильно, — хмыкнул авторитет. — Мы здесь чисты. Давай встретимся, потележим, я тебе обскажу все, что я про эти дела думаю.

— Давай, — не раздумывая, согласился Белов.

— А с женщиной твоей ничего не будет, — миролюбивым тоном продолжил вор. — Это просто страховка, чтоб ты не вздумал сдуру в меня палить.

— А у меня какие гарантии, что ты в меня не шмальнешь? — резонно возразил Саша.

— А вот это — вопрос по существу, молодец, пацанчик, — хохотнул Лука. — Вот и давай решать…

— Саня, они же тебя замочить хотят! — прошипел Белову в ухо Космос.

— Плевать! — сверкнув глазами, цыкнул на него Белый.

Он не верил в это — уничтожив его, Лука терял все шансы заполучить его транзитные каналы. По мнению Саши, вор не мог не понимать этого.

А в этот момент на другом конце провода Лука открыл двери в зал кафе и деловито взмахнул рукой сидящим за дальним столиком Руслану и Каверину. Володя сразу вскочил на ноги и направился к нему.

XIV

Выслушав указания Луки, Каверин немедленно отправился их выполнять. Но прежде, отъехав от кафе, он снова позвонил Введенскому. На сей раз он застал его на месте. Игорь Леонидович дал бывшему милиционеру свои указания, и Каверин не мог не поразиться тому, насколько они совпадали с заданием, полученным от Луки.

Собственно, инструкции вора в законе и офицера ФСБ отличались всего лишь одной деталью. По их заданию Володя отправился в одно тихое местечко неподалеку от Москвы, где ему предстояло разыскать довольно загадочного субъекта.

Этого человека звали просто Стрелок, и был он первоклассным профессиональным киллером. Этот вольный художник настолько любил свое дело, что готов был обслуживать всех подряд. При этом на Лубянке прекрасно знали о его эпизодическом участии в криминальных разборках и охотно их санкционировали (в тех, разумеется, случаях, когда выбор очередного клиента Стрелка совпадал с интересами Конторы). В среде же «синих», напротив, никто и в мыслях не держал, что Стрелок мог работать по наводке федералов. И Лука, и Введенский обещали связаться с киллером и предупредить его о визите Каверина — в противном случае Стрелок запросто мог стрельнуть в незнакомца, без спроса нагрянувшего в его логово. При этом надеяться на то, что он промахнется, было абсолютно наивно. Да и срочный заказ от чужого человека Стрелок, безусловно, не принял бы.

Киллер должен был дождаться Володю с авансом и фотографией клиента в своем тире, оборудованном на окраине районной свалки. Героически преодолев отвратительно воняющие горы мусора, Каверин добрался до загородки из бетонных плит, из-за которой доносились непрерывная стрельба. Судя по столь бодрой канонаде, легко можно было предположить, что внутри упражняется не менее взвода отличников боевой подготовки.

Володя приблизился к железной калитке и, дождавшись паузы в стрельбе, что было сил заколотил по ней. После инструктажа обоих своих боссов Каверин всерьез опасался, что от неожиданности. Стрелок может в него пальнуть.

— Ку-ку! — выкрикнул он еще для верности и только после этого осторожно заглянул вовнутрь.

В торце длинного и узкого бетонного пенала висели две зеленые поясные мишени, а напротив них, возле стола с разложенным на нем оружием, стоял невысокий бритоголовый крепыш с пистолетом в руках.

Вопреки его опасениям Стрелок отреагировал на его появление довольно мирно — поднял руку в знак приветствия и тут же повернулся к столу с оружием.

— День добрый… — улыбнулся, приблизившись к нему, Каверин.

— Привет, — едва повернув к нему голову, буркнул Стрелок.

— Можно? — Володя показал на лежавший на столе бинокль.

— Бери, конечно, — кивнул бритой головой Стрелок, нацепил наушники и, взяв со стола «Стечкина», развернулся к мишени.

Снова загремели выстрелы. Каверин следил за мишенью в бинокль — все до единой пули ложились точно в лоб человеческого силуэта.

— Н-да… Прилично стреляешь.

Володя достал из кармана пухлый конверт и фотографию. Он положил на стол фото изображением вниз, на него — конверт и придавил бумаги биноклем.

— Работа такая… — Стрелок покосился на стол. — Принес?

— Угу… «Гюрза»? — Каверин ткнул пальцем в массивный пистолет необычной формы.

— Да, хорошая машина, — несколько оживился Стрелок. — Когда с двух рук стреляешь, «Гюрза» бьет по нервам, а «Стечкин» работает по цели.

— Это как? — не понял Каверин.

— Сейчас покажу.

Киллер взял в руки по пистолету и, скрестив их, принялся палить по мишени сразу из обоих. При этом он постоянно двигался, перебегая из стороны в сторону. Теперь новые дырки появлялись не только на лбу, но и по всей площади мишени. Расстреляв оба магазина, Стрелок положил пистолеты на стол и потянулся к конверту и фотографии под ним.

Пока только Каверин знал, кто на этом фото, кому уготовано предстать перед высшим судом уже сегодня. И хотя он не испытывал к этому человеку ни малейшей симпатии, особой радости от его скорой смерти он не испытывал. Пожалуй, он предпочел бы даже, чтобы на фото был другой…

Мельком заглянув в конверт, Стрелок перевернул фотографию и удивленно приподнял брови. Теперь и он узнал человека, под чьей жизнью ему предстояло подвести черту.

— Где, когда? — спросил после паузы он.

— Сегодня в шесть вечера, на гребном канале в Крылатском… Знаешь?

— Знаю, знаю, как не знать… — задумчиво покивал Стрелок и вполголоса добавил: — Вот, значит, как…

XV

Операция и в самом деле оказалась несложной, времени заняла немного и закончилась, по заверениям врачей, вполне успешно. Убедившись, что с Ваней все в порядке, Оля направилась к кабинету педиатра.

— Войдите, — услышала она, постучав в дверь.

Оля, в белом халате на плечах, шагнула в кабинет. Строгая докторша мыла руки над фаянсовым умывальником.

— Можно? — робко улыбаясь, Оля подошла к ней. — Светлана Валентиновна, я хотела бы вас отблагодарить, но, к сожалению, нет сейчас такой возможности. Понимаете, муж далеко, но вы можете быть уверены…

— Спасибо, не надо, — холодно оборвала ее врач. Не поднимая глаз, она вытерла руки и прошла к столу. — Это же ребенок, какие могут быть «благодарности» ?

— Нет, ну все-таки… — сгорая от неловкости, мялась Ольга, присаживаясь рядом. — Мы просто так внезапно собрались, что…

— Странные вы люди… — снова перебила ее докторша.

— Кто? — Олю насторожил нескрываемо раздраженный тон женщины.

— Вы, — она повернулась к посетительнице, обратив на нее тяжелый, осуждающий взгляд. — Как будто инопланетяне.

— То есть? — растерялась Оля.

— Я вот оперирую и думаю — чем мне детей накормить? А у вас? Какие проблемы у вас? — распаляясь, повысила голос докторша. — Вы видели, что вокруг больницы творится?!

— Нет пока…

— Так пойдите, посмотрите! — она резко взмахнула рукой в сторону окна.

— Да я это уже четвертый год вижу… — вымолвила Оля с такой безысходностью, с таким отчаяньем, с такой невыразимой тоской, что раздраженная докторша мгновенно опомнилась. Женщины обменялись долгим внимательным взглядом и без лишних слов поняли друг друга.

— Вот что… Идите к ребенку, — мягко сказала докторша, коснувшись плеча Ольги.

Та покорно поднялась и, не поднимая мгновенно наполнившихся слезами глаз, прошептала:

— Спасибо, Светлана Валентиновна — Ольга закрыла за собой дверь и медленно поднялась по лестнице на второй этаж.

В десяти шагах за ее спиной, за поворотом коридора, в проеме входной двери сидел на стуле Макс. В обеих руках он держал по автомату. Напротив входа в больницу, по периметру забора, рыча моторами, стояли несколько автомобилей с вооруженной братвой. Несколько человек топтались около ворот, поглядывая на двухэтажное здание больницы. Они тоже были с оружием, причем никто из них и не думал его прятать.

Лицо Макса не выражало никаких эмоций, оно стало каменным, как у сфинкса. И только глаза непрерывно двигались, примечая малейшие передвижения в стане врага.

Рядом с ним испуганно жался к стене лысый главврач.

— Ну что, доктор, видели вы когда-нибудь столько конкретных редисок? — не меняя позы, пробормотал Макс.

— Нет, не видел, — тихо отозвался врач.

Он со страхом смотрел на толпу вооруженных до зубов молодчиков и с трудом верил своим глазам. Неужели это все наяву — не в американском гангстерском боевике, а у них, в тихом Лыкове, да еще прямо средь бела дня! С еще большим ужасом он представлял себе, что случится с больницей, с персоналом, с больными, если все это оружие начнет стрелять…

— Вот и я тоже не видел, — подавил вздох Макс.

Вдруг он заметил среди оцепившей больницу братвы беспокойное оживление. Через минуту на противоположной стороне улицы остановились еще две машины. Макс тут же поднялся и передернул затвор «калаша».

Двери обеих машин распахнулись. Из передней выбрался Космос, к нему подтянулись еще человек пять-шесть — все с оружием. Космос шагнул вперед и, поигрывая двумя тэтэшниками, с невозмутимым видом прокричал через улицу:

— Братва, мы не хотим стрелять, мы просто наблюдаем! Предупреждаю: не напрашивайтесь! Начнете шевелиться, всех перемочим!

— Да пошел ты! — зло проорали ему в ответ.

XVI

С крыши двадцатидвухэтажного жилого дома открывался замечательный вид на изогнувшуюся широкой дугой Москву-реку, на ровную, как стол, пойму за нею и на небольшую площадку, вымощенную бетонными плитами.

Стрелок спешил. Во-первых, день уже начал сменяться вечером, приближались сумерки, а хорошее освещение для его работы было очень важно. А во-вторых, — Стрелок бросил торопливый взгляд за реку — белый лимузин Луки уже был на месте, значит, вот-вот должен был подъехать и Белый.

Огромная «В-94» — новейшая снайперская винтовка, больше похожая на противотанковое ружье времен Отечественной войны, — уже стояла на месте. Киллер раскатал рядом с ней небольшой поролоновый матрасик. В своей работе он не допускал ни одной мелочи, которая могла бы помешать сделать точный выстрел. Любой некстати закатившийся под локоть камешек мог привести к промаху, поэтому Стрелок всегда тщательно заботился о том, чтобы ему было удобно.

Он снял солнцезащитные очки, нацепил миниатюрные наушники и нажал на плеере кнопку «пуск». В ушах зазвучала тягучая, успокаивающая мелодия. Стрелок любил работать под музыку «Пинк Флойд» — она помогала ему сосредоточиться на стрельбе и к тому же отвлекала от неизбежных мыслей о жертве.

Вот и сейчас он подумал о человеке, которого ему сейчас предстояло убить, лишь вскользь, мельком. У этого человека были и деньги, и влияние, его воле подчинялось много людей, но все это уже не имело никакого значения — жить ему оставалось всего несколько минут.

Стрелок улегся к винтовке и прильнул к оптическому прицелу. И вовремя — к белому «Линкольну» Луки приближался черный «Мерседес». Машина Белова остановилась метрах в семидесяти от лимузина Луки. Двери распахнулись, Фил, Пчела и Белый один за другим, вылезли наружу. Тут же из своего лимузина вышли Лука, Руслан и два их охранника.

Обе группы настороженно посматривали друг на друга, но с места не двигался никто — присматривались. Белый достал телефон и набрал номер Космоса.

— Кос, мы на месте, — сообщил он. — Как там? Есть шансы их вытащить?

— Сань, это нереально, — озабоченно ответил тот. — Их здесь человек тридцать. Если начнется канитель — беда будет!

— Ясно. Будь на стреме, не отключайся.

Белов тоже не стал отключать трубку. Он внимательно и напряженно огляделся. На сотни метров кругом было совершенно открытое пространство.

— Чисто вроде, да? — повернулся он к друзьям.

Хорошая точка, — заметил Пчела. — Все как на ладони.

Оставаясь спиной к Луке, Белый жестами напомнил им: Пчела берет на себя правого охранника, Фил — левого, сам Белов — Луку и Руслана. Те едва заметно кивнули.

Их план был прост, как три копейки. Лука с Русланом должны были быть без оружия — Саша выторговал себе право это проверить. При этом «синий» на аналогичном праве настаивать не стал. Это Сашу ни удивило, ни насторожило, ведь Лука фактически держал его жену и сына в заложниках и, видимо, полагал, что этого вполне достаточно, чтобы заставить Белого стать сговорчивей и воздержаться от каких-либо резких действий.

На этом предположении и решил сыграть Белый. План был таков — завалить Руслана и обоих охранников, захватить безоружного Луку и заставить его снять оцепление с Лыковской больницы. Белов взглянул на часы — пять минут седьмого.

— Ну, с богом… — выдохнул он.

— Он не продаст, — согласился Фил.

Они с Пчелой переглянулись и двинулись навстречу «синим».

— Что, жим-жим? — вполголоса спросил Фил.

— Да нет, нормально… — прошептал бледными губами Пчела.

Подошли к ворам. Лука, укрываясь от ветра, раскуривал свою изящную трубку. Остальные трое молчали, мрачно разглядывая Пчелу и Фила.

— Извините, но такая была постанова, — пожал плечами Пчела, шагнув к Луке.

Тот криво усмехнулся и демонстративно покорно заложил руки за спину.

Пчела проворно обшарил вора, а Фил обыскал кавказца.

Удовлетворенно кивнув, Пчела заглянул в лимузин Луки. Убедившись, что там — никого, он взмахнул рукой Саше.

Низко опустив голову, как бык на матадора, Белый решительно двинулся вперед. Вдруг телефон в его правой руке ожил:

— Саша! Алло, Саша!! — хрипел он голосом Космоса.

Белов на ходу поднес трубку к уху.

— Да.

— Саша!!! Они снимаются, они уезжают, слышишь меня?!! Берегись там! — почти кричал Кос.

— Понял, — Белый побледнел.

Он и впрямь понял: раз воры отпускают Олю с сыном, значит, их захват нужен был только для того, чтобы вытащить Белова на встречу… А это означало, что Лука действительно собрался его замочить — прямо здесь и сейчас!

Он поднял трубку — так, чтобы ее было видно ворам, — и выкрикнул: — Это мобила!

Не сбавляя темпа, он медленно опустил руку с мобильником в карман. Пальцы его разжались и нащупали прохладную сталь «Магнума».

До Луки оставалось не больше десятка шагов. Нагло ухмыляясь, вор вразвалочку шагал навстречу и попыхивал своей трубочкой. Рука Белого стиснула рукоятку пистолета, а указательный палец лег на спусковой крючок.

А в это мгновение в полутора километрах от него, на плоской крыше обычного жилого дома в Крылатском, палец Стрелка уже плавно тянул спусковой крючок новейшей снайперской винтовки.

«Пора!» — решил Саша и осторожно потащил из кармана руку с «Магнумом»…

И в тот же миг — трах!!! В каких-то пяти шагах от него голова Луки с омерзительным треском разлетелась мелкими брызгами. И тут же вторая пуля разворотила спину Руслана.

Тело кавказца еще не успело упасть, как Пчела, Фил и охранники воров выхватили оружие. Фил с Пчелой оказались проворней. Их выстрелы слились в один, и на квадратные бетонные плиты легли еще два трупа.

Ничего не понимающий Саша обвел взглядом освещенные заходящим солнцем безлюдные просторы Крылатского. Кто? Откуда? Каким образом?

К нему бежали Пчела и Фил. Саша повернулся к ним, растерянно покачал головой и развел руками.

— Уходим! Саня, в машину! — на бегу прокричали они.

Белый бросил последний взгляд на труп Луки и вдруг подумал: если б он был всемогущим Богом, он, наверное, оживил бы его сейчас. Только для того, чтобы убить снова. Но уже — самому.

— Саня, твою мать! — раздался бешеный крик Пчелы.

Белов сделал шаг назад, под его ногой что-то хрустнуло. Он опустил голову — это была изящная трубка Луки, из нее все еще поднимался легкий сизый дымок.

XVII

Катя была у сестры уже почти сутки. За это время ей пришлось дважды вызывать неотложку — у Тани крепко прихватывало сердце. Врачи «скорой» предлагали госпитализацию, особенно настойчив был второй — долговязый суетливый парень, чем-то похожий на Космоса. Но Татьяна Николаевна ни о какой больнице и слушать не желала. Она до сих пор ничего не знала о сыне и каждую минуту ждала от него звонка. И не пропускала ни одного выпуска новостей по телевизору: а вдруг скажут что-нибудь новое про Сашу?

Несмотря на все старания Кати хоть как-то приободрить сестру, Татьяна Николаевна часто начинала плакать — тихо и горестно. Жалко ее было неимоверно. Катя пыталась ее разговорить, отвлечь от мрачных мыслей, но всякий раз сестра переводила разговор на сына. Вспоминала его детские шалости, болезни, успехи и неудачи. Достала старые Сашины фотографии и подолгу рассказывала — где и когда они были сделаны.

Катя тоже, разумеется, переживала за племянника, но — по-своему. Уже к обеду она уничтожила у сестры львиную долю ее запасов провизии, включая целое блюдо тех самых пирожков с морковкой. А ближе к вечеру Катя решила сбегать по магазинам — закупить кое-что из продуктов, а заодно и запастись в аптеке новыми лекарствами для сестры. Благо, она, кажется, задремала.

Одевшись, она тихонько заглянула в комнату к Татьяне Николаевне. Та, словно почувствовав что-то, проснулась, приподняла голову и встревоженно спросила:

— Кать, ты куда?

— Я в магазин, Танюша. Спи…

Татьяна Николаевна, прищурясь, взглянула на часы.

— Нет, Кать, дай мне пульт — сейчас будут шестичасовые новости… — она вымученно улыбнулась сестре. — А ты иди, иди, Катюш, я в порядке…

Катя кивнула и вышла из квартиры. Душа у нее была не на месте, поэтому в магазинах она металась между прилавками с такой скоростью, будто опаздывала на поезд. Минут через сорок она, нагруженная сумками, открыла дверь.

В квартире было подозрительно тихо. Катя опустила сумки на пол и позвала:

— Танюш!

Тишина.

Не сняв плаща, Катя на ватных ногах прошла в комнату сестры. Таня неподвижно лежала на боку, лицом к погашенному экрану телевизора. Ее левая рука неловко свесилась с дивана, рядом лежал телевизионный пульт.

— Таня! — вскрикнула Катя и в ту же секунду с ужасом и отчаяньем поняла, что сестра ей уже не ответит.

Она бессильно опустилась на пол рядом с диваном и взяла в руки еще теплую Танину ладонь.

Жгучая боль потери удавкой перехватила горло, и Катя глухо, навзрыд заплакала.

И еще долго, очень долго она сидела вот так — прижавшись мокрой от слез щекой к безжизненной руке сестры, — и давилась горькими, безутешными рыданиями.

XVIII

Введенский перехватил Белова сразу после похорон матери. Сашин мобильник зазвонил, когда он только-только вышел за ворота кладбища. Категорическим тоном фээсбэшник потребовал встречи, никаких возражений он слушать не стал и, назвав время и место экстренного рандеву, сразу отключился.

Можно было, конечно, плюнуть и не поехать. Но к тому времени Саша уже понял, чьи пули положили Луку и Руслана в Крылатском. Фордыбачиться и качать права в его положении было не только глупо, но и опасно. Ему ясно и недвусмысленно дали понять, кто в доме хозяин, кто рассчитывает и ведет свою грязную игру, и четко указали на его место во всей этой мерзости.

Белов приехал на место с красными от недосыпания глазами, небритый и потерянный. Введенский уже был на месте. Рядом с ним в пустой придорожной беседке стоял Володя Каверин. В другое время Саша, наверное, немало удивился бы этому обстоятельству, но сегодня ему было не до того.

Не поздоровавшись ни с одним, ни с другим, Белов вошел в беседку и тяжело опустился на лавку. Он закурил и поднял измученные глаза на Введенского. Игорь Леонидович ответил ему откровенно озлобленным взглядом.

— Значит так, Белов, — он начал свой разнос ледяным, чеканным голосом, нервно расхаживая перед самым Сашиным носом. — Вы сами накликали неприятности. События вышли из-под контроля Конторы благодаря вашему отказу. Так что скажите спасибо Владимиру Евгеньевичу, за то, что сидите здесь, с нами… — Введенский сделал выжидательную паузу.

— Спасибо, Владимир Евгеньевич! — Саша с ернической насмешкой поклонился Каверину.

Тот протестующе поднял ладони и замотал головой, демонстративно отказываясь от его благодарности, но Белов видел — ему безумно нравилось то, как Введенский его отчитывал.

— Да! А не валяетесь где-нибудь под камнем в компании червей, жуков да лягушек. Понятно это? — фээсбэшник резко развернулся к Саше. — Не слышу…

Каверин еле сдерживал торжествующую улыбку.

— Да понятно, понятно… — буркнул Белов и снова язвительно усмехнулся: — Извините, что я сижу, да?

Введенский пропустил его колкость мимо ушей и продолжил все тем же раздраженным голосом.

— Дальнейшие инструкции получите у Владимира Евгеньевича, — он кивнул в сторону Каверина. — Считайте, что все произошедшее — последнее китайское предупреждение. Никаких церемоний больше не будет. — Широко расставив ноги и заложив руки за спину, Игорь Леонидович застыл перед Сашей. Буравя его гневным, колючим взглядом, он внушительно, раздельно отчеканил: — Шаг влево, шаг вправо — расстрел. К чертям свинячьим!

Казалось, он хотел сказать что-то еще, но вместо этого вытащил из кармана связку ключей на длинной, с полметра, серебристой цепочке, и раздраженно подбросил ее на руке. Наградив напоследок обоих своих подопечных суровым взглядом, Введенский направился к машине. Белов и Каверин остались одни.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Странная это была пара — спаситель и спасенный. Каверин даже не пытался разобраться в букете собственных ощущений, в котором преобладали, пожалуй, ненависть, злорадство и некоторая досада: к сожалению, вендетта это блюдо, которое надо есть холодным. В свою очередь спасенный не испытывал к своему «шефу» ни малейшей благодарности.

— Зря он так прессует, — с наигранным сожалением покачал головой Каверин. — Ты это… не обращай внимания.

— Тебя не спросили… — процедил Белов и, глядя на собеседника, презрительно прищурился. — Ну, валяй, инструктируй, что ж ты?

Володя замялся, старательно изображая растерянность.

— Так что, собственно… — пожимал плечами он. — Вместо Луки я теперь буду. Мои контакты в Чечне хотят оружия. Ну и… будем поставлять его по твоим каналам. Как тебе такой план?

Хреновый, — мрачно отрубил Саша.

— А вот это ты зря! Чечня сейчас — такой ключик! К таким замочкам! — Каверин оживился, загримасничал, многозначительно задирая вверх свои маленькие белесые глазки. — Ты что! Потом всех нас еще благодарить будешь!

— Угу… Я так отблагодарю, что мало не покажется… — угрюмо пообещал Белов.

Саша повернулся вслед тронувшейся машине Введенского. Каверин проследил его тяжелый взгляд и вдруг рассмеялся и мелко-мелко закивал головой.

— Да-да-да… У меня тоже иногда такие мыслишки бывают… — захихикал он. — Взять тротильчика грамм этак пятьсот, и — бабах! И нет куратора! Красота, а?!

Даже не взглянув в его сторону, Белов встал и вышел из беседки. Каверин бросился следом, стараясь заглянуть ему в лицо.

— Нет, правда, Саш… Есть ведь такое, согласен? А, Саш? — настойчиво спрашивал он. — Вот если по чесноку, сознайся, — ведь охота иногда Леонидыча вальнуть?

Вдруг Саша остановился и двумя резкими движениями ощупал карманы пальто Володи. В левом что-то было, он быстро запустил в карман руку и вытащил оттуда работающий диктофон. Белов выключил механизм и сунул его под нос опешившему Каверину.

— А если б мы с тобой в бане разговаривали? Куда б ты его спрятал?! — брезгливо спросил он.

Каверин развел руками и осклабился.

— Ой, я тебя умоляю! — поморщился он. — Ну это ж просто привычка! Да не обращай ты внимания… Я даже жену иногда записываю, так, для интереса. А что? Пусть будет…

— Штирлиц хренов! — Белов развернулся и стремительно зашагал к машине.

— Саша! — Каверин растерянно смотрел ему вслед. — Ну, погоди, Саш!

XIX

Мрачные мысли, поселившиеся в голове Ольги в недостроенной даче в ночь после покушения, не исчезли и после похорон свекрови. Наоборот, ее смерть только укрепила Олю в четком понимании того, что в ее семейной жизни назрели срочные и кардинальные перемены.

Стоя у могилы Сашиной мамы, не дожившей даже до пятидесяти, Оля невольно думала — а не ожидает ли и ее такая же участь? А может, для нее все закончится еще раньше, и не от сердечного приступа, а от пули снайпера или от бомбы в машине? О том, что все эти ужасы вполне могли произойти не только с ней, но и с Ваней, Оля старалась не думать.

Наверное, она давным-давно ушла бы от Белова, если бы не одно «но»: Оля любила своего мужа.

Именно поэтому она никак не могла решиться на самый крайний шаг. На одной чаше весов был покой ее самой и ее сына, их безопасность и, по большому счету, все их будущее, а на другой — одна только любовь, загадочная и непостижимая, как сама жизнь.

Эти бесконечные раздумья, сомнения и собственная нерешительность выводили ее из себя. Плохо было и то, что Оле совершенно не с кем было посоветоваться. Ну не с бабушкой же, в самом деле, — уж та бы, без всяких сомнений, была бы двумя руками за развод. Ее раздражение росло и искало выхода, а тут еще сразу после похорон матери Саша опять уехал куда-то — один, без охраны…

Проводив гостей после скомканных из-за Сашиного отъезда поминок, Оля уложила сына и вместе с Катей, оставшейся ей помогать, закрылись на кухне. Они быстро убирались, причем хозяйничала, в основном, Катя — от навязчивых мрачных мыслей у Ольги все валилось из рук. У миксера заело крышку, и это оказалось последней каплей — Оля отшвырнула его и, грохнув по столешнице кулаком, воскликнула в сердцах:

— Все, Кать, никаких моих сил больше нет — ни женских, ни, блин, общечеловеческих!

Катя, конечно, заметила, что с Ольгой творится что-то неладное. Она тут же с ворчанием отодвинула ее в сторонку:

— Успокойся, все! Оставь, током еще стукнет. Что с тобой вообще происходит?!

Оля отошла к темному окну и, сдерживая из последних сил закипающее раздражение, вполголоса сообщила:

— Короче, я написала заявление на развод.

— Глупость какая! — фыркнула Катя, закуривая. — Ты что?!

— Глупость?! — мгновенно взвилась Ольга. — А ты послушай. Я живу с ним четыре года, так?! Мы познакомились, когда его ловила милиция, в день свадьбы я чуть не наступила на гранату… Ты не смейся, ничего смешного нет! Когда я рожала, он сидел в тюрьме — мне потом Томка Филатова все рассказала. Он потом клялся: все, любимая, соскакиваю, все для сына сделаю. И что, Кать?! — она обратила на гостью глаза, пылавшие праведным гневом. — Неделю назад его чуть не убили у меня на глазах! Все, не могу больше!!

— Оль, успокойся, ты Ваньку разбудишь, — постаралась урезонить ее Катя.

Оля плюхнулась за стол и потянулась к початой бутылке ирландского ликера. Руки ее заметно дрожали и, разливая густую жидкость, она пролила несколько капель на скатерть.

— А как мне прикажешь реагировать? Я что, Джейн Эйр?! — продолжала возмущаться она. — У нас полон дом холодного оружия, сабли какие-то, томагавки… Я вчера в комнату захожу, а у меня ребенок оптическим прицелом играет! Но я — баба, а не боевой конь! Я закончила консерваторию, у меня богатая внутренняя жизнь! И вообще, не трогай меня, я истеричка! — голос Ольги сорвался на крик.

Шмыгнув носом, она залпом выпила рюмку и подняла на Катю глаза.

— Я подозреваю, что он убивал людей, — вдруг мрачно призналась Ольга.

Затушив сигарету, Катя растерянно опустилась на стул напротив нее.

— Я не знаю, Оль, что тебе сказать. Все это так, да… — задумчиво произнесла она после паузы. — Но с другой стороны… Он твой муж, он отец твоего ребенка, с ним ты как за каменной стеной была, забот не знала…

— Кать…

— Что «Кать»?! Ты послушай меня и не перебивай! — прикрикнула она. — Он тебя любит, а это не последнее дело, ты уж поверь старой перечнице…

Ольга подавленно молчала. Катя взяла пузатую бутылку и налила еще — ей и себе.

— Развод, не развод — это тебе решать, конечно. Но только не сейчас, — вдруг взмолилась она. — Ну дай ты ему из ямы выбраться, худо ему сейчас — покушение это, Таню мы похоронили…

Оля вдруг громко всхлипнула.

— Жалко дурака…

— И мне жалко, — согласилась Катя.

— Все равно люблю ведь… — по щекам Оли покатились крупные слезы.

— Вот видишь, Оленька, любовь-то она как… Катя тоже всхлипнула и, безнадежно махнув рукой, прикрыла ей глаза.

— Катя… — Оля неуверенно улыбнулась сквозь слезы. — Что ж делать-то?

— Давай свое заявление, — решительно кивнула Катя, — я порву…

XX

Старый дверной замок открылся с резким щелчком, прозвучавшим в полной тишине неожиданно громко. Саша перешагнул порог родительского дома и замер. Зеркало в прихожей было занавешено черным тюлем, Белов повернулся к нему и осторожно провел рукою по ткани.

— Ну вот и все… Все кончилось, мамочка… — потерянно пробормотал он. — Ни черта хорошего ты от меня так и не дождалась…

Вряд ли он смог бы объяснить даже самому себе, что заставило его приехать сюда, в опустевшую квартиру матери. Тут была и острая боль потери, и гложущее чувство своей неизгладимой вины в ее смерти, и беспомощность ребенка, в сложной ситуации ищущего помощи и поддержки у самого близкого человека — у мамы. Он прошелся по коридору, заглянул зачем-то на кухню, потом — в свою комнату. В подсвеченном аквариуме плавали равнодушные ко всему на свете рыбки. Саша открыл коробочку с кормом и бросил им пару щепоток.

— И стрельба эта… никто же не мог предположить, что так случится… — задумчиво и виновато продолжал он. — Ты только не переживай за меня. Представь, что я военный, — там ведь тоже стреляют…

Он тяжело вздохнул и направился в комнату матери. На спинке стула лежало платье Татьяны Николаевны. Не зажигая света, Саша взял плечики, аккуратно повесил на них мамино платье и убрал его в шкаф. При этом он не прекращал свой покаянный монолог.

— Если я буду знать, что ты меня простила, клянусь, я выживу. И из-под этого пресса выберусь. Выживу… Ты ж меня знаешь, мам, я пацан упертый.

Закрыв дверцы шкафа, Саша устало опустился на диван. Напротив, на столе, стояли фотографии его родителей. Он взял в руки снимок мамы — раньше он висел на стене, теперь они с отцом были рядышком. На его глаза навернулись слезы.

— Я у тебя переночую сегодня, — обратился Саша к улыбающейся с фотографии матери.

Он поставил фото на стол и, как был, прямо в пальто, прилег на диван. Несколько секунд он смотрел невидящим взглядом в потолок, а потом повернулся на бок, уткнувшись лицом в диванную спинку, и натянул на голову полу пальто.

— Спокойной ночи, мамочка… — одними губами прошептал он в темноту.

XXI

Утро выдалось хмурым, как, впрочем, и многие другие в последнее время. После покушения и смерти матери жизнь Белова пошла наперекосяк. То есть формально все было в полном порядке — дела шли успешно, никаких наездов больше не было и в помине. Наоборот — после гибели Луки авторитет Белого стал еще крепче, еще нерушимей. И хотя за его спиной поговаривали разное, конфликтов с ним старались избегать все — от воров в законе до респектабельных легальных бизнесменов.

Все последние месяцы были посвящены работе над проектом «Привет, оружие!» — так называл эту операцию Каверин. Для начала транзитные каналы Белова были опробованы на небольшой партии стрелкового вооружения. Товар дошел до адресата в срок и в полной сохранности. И Володя, и его клиенты в Чечне остались довольны. После этого стали готовить к отправке по-настоящему серьезную партию.

Этим делом, как и любым другим, за которое ему доводилось браться, Белов занимался со всей ответственностью. Денег в закупку оружия было вложено немеряно. По сути, это был крупнейший коммерческий проект Бригады, и Белый трудился над ним, не жалея ни времени, ни сил. А то, что творилось при этом в его душе, никого, по большому счету, не касалось. Пожалуй, только Ольга и Фил замечали, что с Сашей творится что-то неладное.

Неладно стало и внутри самой Бригады. Космос, окончательно отстраненный от всех дел, пошел в разнос. Теперь он был под кайфом почти постоянно, и не проходило дня, чтобы он не поцапался с кем-нибудь из своих. На Пчеле были основные контакты с заказчиками, с ними теперь он проводил куда больше времени, чем со старыми друзьями. Похоже, он вовсю крутил с «князьями гор» какие-то свои делишки, во всяком случае, держаться он стал несколько обособленно. Белый вел себя так, будто все это его не касается, и только Фил еще пытался наладить прежние отношения.

От безысходности и тоски Белов стал частенько прикладываться к бутылке: Почти каждый вечер он проводил в казино, клубах или ресторанах, и все эти «культпоходы» неизменно заканчивались попойкой. Это стало настолько привычным, что Ольга стала постоянно держать дома средства для опохмелки — огуречный или капустный рассол.

Вот и сегодня небритый, всклокоченный Саша прошлепал босиком на кухню и, вытащив из холодильника дежурную банку рассола, жадно припал к ее прохладному краю. На стенке негромко бормотал репродуктор. Не отрываясь от банки, Саша протянул руку и добавил громкости.

«Вчера, 25 марта 1995 года, в Чечне на трассе Грозный — Аргун было совершено дерзкое нападение на колонну федеральных войск, — озабоченно-деловым голосом вещал диктор. — Чеченские боевики уничтожили два бронетранспортера сопровождения и три машины с военнослужащими внутренних войск. Погибло двадцать четыре и ранено восемь человек…»

Белов поставил банку на подоконник и тяжело опустился на стул. Он знал, как это бывает. Вдруг с поразительной ясностью представилось — нагретая весенним солнцем броня бэтээра, первая, пронзительно-яркая зелень вокруг и ослепительно-голубое, чистое небо. И вдруг! Оглушительный взрыв, звон в ушах, страшные крики раненых и шквал огня. И невозможно понять — откуда этот огонь, и поэтому кажется, что стреляют сразу отовсюду. И полная растерянность — как спасаться, куда бежать…

«Как сообщили в региональном оперативном штабе по управлению контртеррористической операцией на Северном Кавказе, инцидент произошел рано утром, — продолжал читать текст диктор. — Сначала на радиоуправляемом фугасе была подорвана головная машина сопровождения. Затем колонна была остановлена и обстреляна из автоматического оружия и гранатометов. Военнослужащие открыли ответный огонь. Перестрелка продолжалась двадцать минут…»

Белов опустил голову и замер. В нем медленно закипала ярость.

«В региональном оперативном штабе подчеркнули, что за последнее время это уже четвертое нападение на федеральные силы. В районе инцидента проводятся оперативно-розыскные мероприятия. Часть местности оцеплена. По сообщению РИА „Новости“, только за истекшие сутки в Чечне в результате проведения спецмероприятий было изъяты два гранатомета, три пулемета, семь автоматов и около тысячи патронов различного калибра, уничтожено два самодельных взрывных устройства…»

Вдруг Белов вскочил и, с глухим рычанием выдрав приемник из сети, с размаху грохнул его об пол. Осколки корпуса и радиодетали веером разлетелись по всей кухне.

Через секунду в дверь влетела сердитая Ольга.

— Белов, ты что, с ума сошел?! — сдавленным голосом почти крикнула она.

Саша поднял на жену больные от тоски глаза. Оля посмотрела на него внимательно и добавила уже тише, словно извиняясь за свою резкость:

— Ваньку же разбудишь…

XXII

Для нужд нового проекта на окраине Москвы был задействован целый производственный комплекс — несколько складов, подъездные пути, погрузочная техника. Там же был оборудован и тир — для испытания и пристрелки товара.

Сегодня здесь собрались все. Пчела привез двоих чеченцев — заказчики захотели проверить, как идет подготовка к отправке. С ними приехал и Каверин со своим помощником. Товар гостям должен был показать сам Белый — его доставил на место Фил. На складе оказался и Космос, хотя его сюда никто не приглашал.

Пока Белый с Кавериным демонстрировали свои запасы чеченцам, Фил, Пчела и Кос отправились в тир. Взяв по «Стечкину», Пчела и Фил принялись палить по мишеням, а мрачный Космос, пристроившись на броне бэтээра, занялся своим любимым делом.

Выложив на тыльной стороне ладони две дорожки кокаина, он с наслаждением поочередно втянул их носом. Дурь сразу ударила в голову. Космос потеребил моментально задеревеневший нос и машинальным движением втер в десны остатки кокса. Какое-то время он равнодушно смотрел, как упражняются его друзья, потом медленно слез с бэтээра и двинулся к ним.

Отстрелявшись, Пчела опустил пистолет и повернулся к Филу:

— Ну как?

— Нормально… Только это для детей, — усмехнулся Фил. — Давай-ка на пятьдесят метров…

Он нажал на столе кнопку, и вдалеке поднялся ряд трудных мишеней. Фил шатнул вперед и замер, цепко обхватив обеими ладонями рукоятку пистолета. Часто, один за другим, загремели выстрелы. Выпустив весь магазин, он взглянул на мишень через оптическую трубу и удовлетворенно кивнул:

— Вот так мы и поступим со всеми америкашками!

Небрежной походкой к ним приблизился Космос. Не взглянув на друзей, он взял со стола «Стечкина» и поднес его к лицу, словно увидел его впервые.

— Белый, сука! — сквозь стиснутые зубы процедил он, обращаясь к пистолету. — Ненавижу!

Фил и Пчела настороженно переглянулись.

— Понеслось… — презрительно буркнул Пчела. — Oн скоро кусаться начнет…

— Что-что?! — угрожающе вскинулся Кос.

— Через плечо! — раздраженно бросил Пчела, направляясь к мишеням.

Космос положил руку на плечо Фила и заглянул ему в глаза:

— Фил, ну ты-то понимаешь, что наш товарищ — чмо?!

— Эй, базар фильтруй! — заводясь все сильней, крикнул ему на ходу Пчела.

Побелев, Кос вскинул на него пистолет, но его руку тут же перехватил Фил.

— Заткнись, чеченский прихвостень! — взбешенно рявкнул Космос Пчеле, трепыхаясь в стальных объятьях Фила. — Я говорю чистую правду! Ты и твой корешок Белый — чмо! Потому что пошлете железо тем, кто мочит наших пацанов.

— Кос, ты неправ, — попытался успокоить друга Фил. — Ты же знаешь, как все срослось…

— Фил, да что ты с ним… он же гонит! — так и не дойдя до мишеней, Пчела вдруг повернул обратно. Он сдерживался из последних сил. — Слышь, ты, толстовец! Ты же сам эту тему нарулил, а сейчас тебе в лом, что тебя с нее подвинули.

Что, не так?!

— Тогда войны не было, понял?! — в ярости брызгал слюной Кос. — И вас еще не обрезали корешки ваши!

— Да пошел ты, козел! — сорвался, наконец, Пчела.

— Что ты сказал, сука?! — взревел Космос и, вырвавшись из рук Фила, бросился к Пчеле.

Тот кинулся ему навстречу, они сцепились и покатились кубарем по пыльному бетонному полу.

— Сука! Тварь! Падла! — рычали они, осыпая друг друга градом ударов.

К ним мгновенно подлетел Фил, схватил одного, отпихнул другого… Но разнять их оказалось не так-то просто. Только влепив обоим по увесистой оплеухе, он добился своего. Кос и Пчела разлетелись в разные стороны, тут же вскочили, готовые снова ринуться в бой, но между ними уже стоял, набычившись, Фил и сжимал в руке «Стечкина».

— А ну стоять! — решительно гаркнул он. — Рыпнетесь — обоих загашу!

Пчела беззвучно выругался и, отряхиваясь на ходу, пошел к выходу. Чуть погодя двинулся и Космос — в противоположную сторону. Фил остался один, злой, растерянный и озадаченный…

А в соседнем корпусе Белый проводил для своих чеченских партнеров последнюю показательную инвентаризацию. С толстенным блокнотом в руках он деловито расхаживал меж зеленых ящиков с оружием. Их услужливо открывал Петрович, ординарец Володи Каверина. Чеченцы дотошно осматривали товар, делая пометки в своих бумагах.

— Значит, так… — рассказывал Белый. — Здесь у нас только образцы, основная часть товара уже в вагонах. Ну вот, тут ПКМ, РПГ — четыреста ящиков всего, к ним прилагаются коробки с патронами на сто и на двести пятьдесят штук…

— На сто будет удобней, — негромко заметил кавказец постарше, Исмаил.

— Хорошо, — кивнул Белов, отмечая это в своем кондуите. — Идем дальше. Здесь акаэмы — семь-шестьдесят два и пять-сорок пять…

Второй чеченец, Ваха, достал из ящика диковинный карабин с оптическим прицелом. Восхищенно цокая языком, он приложил оружие прикладом к плечу и заглянул в прицел.

— Эти уродцы — «Винторезы», — пояснил Белый. — Патроны к ним: СП-5, СП-7 — выбирайте…

— СП-5, — буркнул Исмаил.

— Договорились… — Белов снова черкнул что-то в блокнот. — Здесь у нас мины — противопехотные, противотанковые… Гранаты — Ф-1, РГД…

— РПГ посмотрим? — предложил Исмаил.

— Пожалуйста… — Белый сам открыл ящики вытащил оттуда трубу гранатомета. — РПГ-7, триста штук, к ним еще — девятьсот выстрелов…

— Ну-ка, ну-ка… — Ваха взял у него гранатомет, зарядил выстрелом и ловко вскинул его на плечо.

Вдруг откуда-то сверху загрохотал густой Левитановский баритон:

— Привет героическим борцам за независимость! Поздравляю всех с днем рождения генерала Ермолова!

Все разом вскинули головы — на железном мостике, перекинутом через цех под самым потолком, стоял Космос и издевательски хохотал. До него было далеко, метров пятьдесят, но, несмотря на это, было совершенно очевидно — он опять переборщил с коксом.

Каверин встревоженно переглянулся с Беловым.

Исмаил опустил голову и негромко выругался на своем гортанном языке.

— Саша, убери торчка, — тихо попросил Ваха. — А то я ему нос отрежу.

— Кос, иди сюда, — совершенно спокойно позвал друга Белый.

— Уан момент, сэр! — продолжая ерничать, тот взял под козырек и исчез в дверном проеме под потолком.

— Хорошее железо, — одобрительно покачал головой Исмаил. — эрпэгэшек бы побольше…

— Сделаем, — сдержанно пообещал Белый. — Ну, вот вроде и все…

— Как все? — задрал свои белесые брови Каверин.

— А, ну да, конечно… — Белов заглянул в свои записи и добавил: — Еще десантных АКСУ три тысячи единиц с выстрелами.

Ваха записал в блокнот новые сведения. Каверин суетливо заглянул в лицо старшему чеченцу:

— Исмаил, ты там узнай, может, они готовы бэтээры принять? А мы их здесь проведем, как металлолом, да, Александр? — он юлой развернулся к Белому.

— Вообще-то можно, почему бы и нет? — пожал плечами тот.

— Эх, большое дело! — улыбнулся Ваха. — Надо бы по шампанскому за первую партию, а?

— Э, нет, дорогой, рано… — мелко захихикал Каверин. — Вот дойдет груз до места, там его примут — вот тогда и по шампанскому, и по вискарю с текилой можно будет.

— Да, кстати, насчет маршрута… — Белов раскинул на ящике карту, чеченцы тут же склонились к ней. — Груз пойдет по каспийской схеме — вот так примерно. После границы за него отвечает Володя. Поэтому, Исмаил, вам с ним сейчас надо уточнить график движения по дням… Громко лязгнула железная дверь.

— Добрым людям — добрый вечер… — с шутовским поклоном из нее вывалился Космос.

— Я сейчас, — кивнул Белый гостям.

Он схватил вяло упирающегося приятеля за локоть и поволок по складскому коридору к выходу.

— Ты что, Сань? Ну что ты, а? Давай только без рук… — беспомощно бормотал тот.

Вытащив Космоса на улицу, Белов резко развернул его лицом к себе и оттолкнул к складской стене.

— Ты что сюда приперся?! — напустился он на пошатывающегося друга. — Тебе кто разрешил?!

— А что такого? — Космос уставился на Белова мутным, почти невменяемым взглядом. — Я чисто хотел с пацанами потрещать… И вообще, это же моя тема, ты забыл?

— Какая твоя тема?! — еще пуще взъярился Белый. — Кос, ты мелкий, бесполезный наркоша! Ты за полгода в хлам превратился! Какая тебе еще тема?! Я скоро тебя вообще из движения выключу!

Космос подался вперед, и его бледная, перекошенная физиономия с полубезумными глазами оказалась в сантиметре от лица Саши.

— Как это выключишь, а? — усмехнулся он. Из его разбитой нижней губы сочилась кровь. — Физически?

Отстранившись, Белый схватил его за плечи и что было сил встряхнул.

— Морально! — рявкнул он. — А сейчас — марш в машину и убирайся отсюда на хрен! Еще раз сунешься к людям, я тебе лично голову оторву! Все, повторять не буду!!!

Он резко повернулся и скрылся за складской дверью.

Космос, покачиваясь на нетвердых ногах, угрюмо смотрел ему вслед. Потом сплюнул вязкой, тягучей слюной, выставил в сторону двери оттопыренный средний палец и гаркнул:

— Фак ю, Санек!!!

XXIII

Сразу после удачно проведенной «инвентаризации» Каверин поехал в баню. Он вообще любил попариться и считал русскую баню едва ли не лучшим средством для снятия стресса. Как раз сейчас ему хотелось расслабиться — перед ревизией заказчиков Володя изрядно перенервничал. Уж ему-то было прекрасно известно отношение Белого к проекту «Привет, оружие!», поэтому он не без основания опасался каких-либо неожиданных фортелей с его стороны.

Но все, к счастью, прошло гладко, если только не считать небольшого инцидента с обнюхавшимся Космосом. Впрочем, Каверин решил, что и это неплохо — пусть чеченцы лишний раз полюбуются, какой сброд работает у Белого.

После нескольких заходов в парную Володя, закутавшись в простыню, вальяжно развалился в кресле. Блаженно щурясь, он наблюдал, как его подручный жадно хлебал пиво с креветками.

— Нет, я все-таки не понял, нам-то за каким хреном туда переться? — насосавшись пива, Петрович снова принялся канючить. Отправляться в воюющую Чечню ему не хотелось ужасно.

— Ехать надо обязательно, потому как я за кавказскую часть маршрута башкой отвечаю, — терпеливо втолковывал ему Каверин. — И не перед кем-нибудь — перед князьями горных тейпов, понял?

— Князья… — уважительно протянул Петрович. — Я помню, в школе про феодалов проходили — мне нравилось.

— А ты думал! Большие люди, — ухмыльнулся Володя. — Их предки — полулюди, полуволки — тысячи лет назад из Ичкерийского леса спустились…

— Во как…

— Да, Петрович… И нам с ними работать… Мы один раз груз нормально проведем — считай, что они наши друзья. Это раз. Пройдем по маршруту — замкнем всю схему транзита на себя. Все, после этого Белый нам уже не нужен. Это два. Так? Так! — Каверин не столько обращался к приятелю, сколько рассуждал сам с собой. — Короче, Белого — в аут, и канал — наш! Ну, и как тебе план?

Петрович задумчиво почесал затылок.

— Ну так это… опасно же… — промямлил он.

— Эх, милай! Волков бояться — в лес не ходить! — с издевкой захохотал Каверин. А отсмеявшись, решительно встал и скомандовал: — Вот что, а поехали-ка в казино. Что-то мне перед отъездом нервишки охота пощекотать…

— Вот это дело! — расплылся в улыбке Петрович.

XXIV

Сегодня Фил опять потерял Сашу. В последнее время с Белым творилось неладное — он пил по-черному, едва ли не каждый день. Причем предпочитал делать это в гордом одиночестве, без сдерживающего фактора в лице неотлучного и строгого Фила. Допускать этого, понятное дело, было нельзя — в пьяном угаре Белый мог наворотить черт знает чего. Но каждый вечер Белов старался улизнуть из-под опеки своего телохранителя, и иногда, как сегодня, ему это удавалось. Тогда Филу приходилось садиться на телефон и обзванивать все его многочисленные любимые точки. Сегодня Фил нашел его в казино, и нашел довольно поздно — Саша вполне мог уже набраться.

Фил выскочил из машины и бросил распахнувшему перед ним дверь громиле-швейцару:

— Саша где?

— Наверху, в ВИП-зале! — вытянувшись в струнку, отрапортовал тот.

Фил пулей взлетел на второй этаж и сразу увидел за столом с рулеткой Белова. Ему хватило одного наметанного взгляда, чтобы понять, что его худшие предположения, увы, полностью подтвердились. Его друг был опять пьян в дым. Фил беззвучно чертыхнулся и поспешил к нему.

В это время Белый с угрюмой решительностью двинул вперед целую груду лежавших перед ним разноцветных фишек.

— Еще раз на «зеро». Вот это вот все… — он откинулся на спинку и махнул крупье. — Давай, крути…

— Сколько здесь? — спросил из-за его спины подоспевший Фил.

— Примерно пятьдесят тысяч, — невозмутимо ответил вышколенный крупье.

— Сколько?! — присвистнул Фил и потянулся к горе фишек. — Э, командир, да он просто ошибся в нулях. Я его забираю.

— Фил, ты что? — схватил его за руку Белый. — Кончай, е-мое… А ты давай, крути… — кивнул он крупье.

— Ну ладно, последний раз, — согласился Фил, присаживаясь рядом с другом.

Колесо рулетки завертелось, крупье метнул серебристый шарик. Поскакав по ячейкам, шарик остановился.

— Тридцать три, черное, — возвестил крупье. Белый безразлично кивнул и принялся шарить по карманам. Они были пусты.

— У меня еще часы есть, «Радо»:.. — он попытался расстегнуть ремешок. — С брюликами, пятьдесят штук стоят…

— Все-все, завязывай! — Фил вскочил и выдернул Белова из кресла. — Они не берут часы, пойдем…

— Что это у вас за правила, ребята? — вяло возмутился Саша и повернулся к другу. — Фил, дай взаймы, на чай ему…

Фил бросил на стол скомканную стодолларовую бумажку, подхватил Белова под локоть и почти силой оттащил от стола. В холле он усадил Сашу на диван под пышной пальмой. Рядом в золоченой клетке сидел огромный цветастый попугай. Он покосился круглым глазом на пьяного и возмущенно зацокал.

— Братуха, хорош бухать уже! — сердито ворчал и Фил. — Просандалил, наверное, штук сто, да?! Завтра же будешь жалеть! На-ка вот, нюхни…

Он вытащил из кармана клочок ваты и флакон с нашатырным спиртом — с ними он в последнее время не расставался. Сноровисто плеснув на ватку из пузырька, Фил сунул ее под нос Саше.

Белый жалобно вздыхал и охал, мотал головой, но все-таки послушно нюхал ватку.

— Давай, давай — в себя придешь! — подбадривал его друг.

— Фил, ну ты садист, блин! — простонал Белов, мотая головой. — Вот сам бы понюхал! — посчитав процедуру законченной, он решительно отпихнул руку друга.

Фил повертел в руке ватку, не зная, куда ее деть, и попытался засунуть ее меж прутьев клетки.

— Ты что Фил, не обижай птичку! — Белый вскинулся и оттолкнул его руку. — Птичка, она же… А как вас зовут, птичка?

Он наклонился к попугаю — тот отпрянул в дальний угол клетки, громко и разгневанно застрекотав. Саша повернулся к другу и приложил руку к груди:

— Вот я тебе честно скажу, Фил, — птичку мне жалко. А человека мне не жалко! — Белов отчаянно помотал головой. — Потому что человек — тварь! Мне для человека даже пули не жалко. А птичка летает себе в небе… и мне ее жалко, понимаешь? — в его глазах блеснули пьяные слезы. — Потому что птичка — божье создание, ты понимаешь меня, Фил?

— Понимаю, как не понять! Ну ты как, получше?

— Нормально… А давай ее выпустим, а? — вдруг загорелся нелепой идеей Белов. — Пусть себе летает!

— Нельзя, Сань, пойдем… — Фил помог другу подняться и направил его к лестнице на первый этаж.

Спускаясь по ней, Белый оступился и непременно загремел бы вниз, если б не мгновенно подхватившая его рука Фила.

— Братуха, ты в порядке? — озабоченно спросил он.

— Нормально… — снова кивнул Белый.

— Ну все, тогда поехали.

— Куда?

— Что значит — «куда»? Домой.

— Ты что? Как это домой? Теофило, что это вообще за дела?! — принялся возмущаться Белый. — Ты что это мною командуешь?!

— Сань, да с чего ты взял? — сделал недоуменное лицо друг. — Ты же сам сказал: «Едем домой».

— Я сказал? Точно? Ты не лепишь? — недоверчиво прищурился Белый и погрозил другу пальцем. — Смотри, Фил, если обманываешь, я… Я тебя породил, я тебя и убью…

— Убьешь, убьешь… Все, Сань, правда — хорош бухать!

— Да, я тоже так считаю… — немедленно согласился Белов. — Сейчас вот только в бар зайдем…

— Сань, если в бар, — то только чай или кофе! — решительно возразил Фил, не выпуская из руки локоть Белова.

— Точно! Чай или кофе! — энергично кивнул Саша.

Тут Фила сзади кто-то окликнул:

— Валера, Валера!

Он машинально обернулся. Белый тут же воспользовался моментом, высвободил свой локоть и решительно двинул к бару, на ходу сигналя бармену поднятым пальцем:

— Пятьдесят виски!

А к Филу, приветливо помахивая рукой, приближался лощеный молодой мужчина в шикарном костюме. С ним была эффектная стройная блондинка в длинном облегающем платье.

— Сань, я сейчас, — бросил Фил в спину Белова и повернулся к своим знакомым. — Ну, здравствуй, господин Кордон…

— Валера, рад тебя видеть! — мужчина притянул Фила к себе и поцеловал его в щеку. Тот слегка поморщился — о нетрадиционной сексуальной ориентации Кордона в среде киношников знали все.

— Привет, Анют, хорошо выглядишь, — кивнул Фил и девушке.

— Стараюсь… — лениво улыбнулась она.

— Поиграть пришли? Что, лишние деньги завелись? — Фил едва заметно усмехнулся: Кордон должен был ему кругленькую сумму за трюки в его фильме, но рассчитываться не торопился, говорил — нет денег.

Белов, получив в баре свое виски, обернулся к Филу. Заметив его взгляд, Кордон приветственно улыбнулся.

— Да нет… Валер, познакомь меня с Александром, — Кордон кивнул ему за спину.

— Знаешь, не вовремя… — немного смущаясь, пробормотал Фил. — А что — очень надо?

Тут к ним, пошатываясь, подошел Белый. Фил приобнял друга за спину и решительно отобрал у него стакан.

— Братух, мы же договорились! — укоризненно нахмурился он и повернулся к Кордону. — Ну вот, знакомьтесь. Это — Александр. А это Андрей Кордон, акула шоу-бизнеса.

— Саша, кит-убийца, — без тени улыбки представился Белый.

Кордон вежливо рассмеялся, демонстрируя, что шутка оценена по достоинству. Белов пожал его узкую и тонкую ладонь.

— А это Аня, восходящая звезда кинематографа…

Белов перевел глаза на девушку, с игривой полуулыбкой встретившей его мрачный взгляд.

— А вы? Вы тоже хищница? — грустно спросил Саша.

— Я? — кокетливо засмеялась девушка и медленно покачала головой. — Нет, я — млекопитающее…

— Млеко? — Белый удивленно приподнял брови и вдруг широким жестом указал за свободный столик. — Присядем!

Приглашение в его устах прозвучало как приказ…

В ту же минуту в дверях зала появились Каверин с Петровичем. Володя был возбужден, он широко улыбался и то и дело энергично потирал руки.

— Эх, чувствую, выиграю сегодня! — он чувствительно двинул приятеля локтем в бок. — Ох, выиграю!

— Может, перекусим сперва? — предложил Петрович, никогда не упускавший случая позаботиться о своем довольно объемистом брюшке.

— Это дело, — легко согласился Каверин. — Что-нибудь такого… из морепродуктов, да?

Они двинулись через зал, забирая правее — там было несколько свободных столиков, — и оставив за спиной стол, вокруг которого расселись Белов с компанией…

Общий разговор повел бойкий на язык Кордон.

— Да, казино… — продюсер, слегка покачивая головой, окинул взглядом зал. — Знаете, Саша, Москва в этом смысле удивительный город. Вот, скажем, в Вегасе — кто там в казино ходит? Какие-то старухи, японцы, провинциалы из Оклахомы, ковбои… — словом, всякий сброд! А здесь — вы только взгляните! — цвет генофонда, понимаете? Наиболее жизнеспособные особи…

Белов, казалось, совершенно не слушал его разглагольствований. С откровенно блудливой улыбочкой он неотрывно смотрел на Анну. Та отвечала ему подобным же взглядом — и даже, пожалуй, еще более бесстыдным.

— А я тут как-то «В мире животных» смотрел. Так там сказали, что Дарвин везде неправ… — не без язвительности заметил Саша Кордону, на секунду прервав свою игру в гляделки…

Усевшись за стол, Петрович кивнул куда-то за спину.

— Белов здесь, видел?

— Угу… — не повернув головы, мрачно ответил Каверин.

От его прекрасного настроения не осталось и следа. Володя хорошо знал, каким непредсказуемым может оказаться его партнер во хмелю. Вот почему сейчас ему хотелось только одного — чтобы Белый его не заметил…

Но Саша его заметил. Он оборвал себя на полуслове, игривая улыбка на его лице тут же сменилась выражением угрюмой решительности. С грохотом отодвинув кресло, Белый поднялся и коротко буркнул:

— Я ненадолго…

Фил взглянул вслед другу. Он шел ровно и подчеркнуто неторопливо, низко опустив голову. Сомнений не было — конечной целью его маршрута был столик, за которым устроились Каверин со своим нукером.

— Тоже вон особи… — вполголоса недобро пробормотал Фил. — А уж какие, блин, жизнеспособные!

На секунду ему стадо тревожно. Впрочем, в последнее время никаких трений между Белым и бывшим ментом не наблюдалось, так что формальных поводов для беспокойства у него вроде бы не было. Помедлив, Фил повернулся к продюсеру.

— Ну ладно, черт с ним, с Дарвином! Кордон, ты когда деньги отдашь?

— Валера, ну неужели ты подставишь меня под стволы из-за каких-то ста штук гринов? — лениво ответил тот, наблюдая через голову Фила — к кому это направился Белый. Туда же неотрывно смотрела и его подружка…

А Белов уже стоял за спиной Петровича.

— Какие люди! Одними дорожками ходим, Саша! — разведя руками, Каверин изобразил радушную улыбку.

Белов ответил ему тяжелым, исподлобья, взглядом. Ломать комедию он явно не собирался. Саша положил руку на плечо Каверинского подручного.

— Слышь, будь другом, пойди погуляй куда-нибудь, нам с Володей потолковать надо.

— Тогда я пойду поиграю, — с готовностью выскочил из кресла Петрович.

Только Белый занял его место, как к ним подошла официантка. Она выставила на стол ведерко с шампанским и две порции виски. Саша тут же одним махом опрокинул стакан Петровича и попросил:

— Повтори сразу, а?

Глядя на него, Каверин тоже залпом выпил свой виски и тоже крикнул вслед удаляющейся официантке:

— И еще одну!

Поединок начался. Навалившись на стол, Белый наклонился к Каверину.

— Ну что, поговорим за жизнь, Владимир Евгеньич? — мрачно предложил он.

Каверин молчал. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас вести разговоры по душам с человеком, которого он искренне ненавидел.

— Ты почему ворам не дал меня грохнуть? — задал первый из мучивших его вопросов Белов.

— А тебе зачем это знать? — усмехнулся Володя. — Дышишь и радуйся…

— Я понять хочу. Тревожусь, когда что-то не понимаю.

— Ну, милый, ты еще столько не понимаешь! — Каверин снова усмехнулся, на сей раз — с откровенной издевкой.

Белый скрипнул зубами, но сдержался:

— А ты просвети, — предложил он. Бывший мент на секунду задумался, низко опустив свою лобастую голову с обширными залысинами. Потом поднял глаза на Белова. Сейчас Саша совсем не был похож на пьяного, скорее он выглядел человеком, смертельно уставшим от всего на свете.

— Ну ладно… Как говорится — стволы под стол, карты на стол, — без тени улыбки пошутил Володя. — В восемьдесят девятом пистолет тебе подложили по моей наводке.

— Во как! — не сдержал удивления Белов. — То есть получается — ты знал, что это не я братца твоего Муху завалил?

Сжав зубы, Каверин кивнул.

— А кто ж тогда?

— Понятия не имею, — повел плечом Володя.

— А что же ты это дело на меня-то повесил?

Каверин взглянул на невозмутимого Белова и раздельно, с ледяной яростью отчеканил:

— Потому что ты наглый сучий потрох, который думает, что круче всех на свете и на всех остальных кладет с прибором.

— Нет, Володенька, — медленно покачал головой Белый и ткнул в собеседника пальцем. — Сучий потрох — это ты! Теперь понятно, почему тебя из органов поперли…

— А вот это вообще больная тема… — от злости Каверин с маху припечатал кулаком колено. — Я же лучшим сыскарем был! Я пахал как папа Карло! Сейчас бы я уже полканом был, не меньше! Но ты, сучонок, встал у меня на дороге, как бревно, как шлагбаум!

Лицо взбешенного Владимира Евгеньевича пошло красными пятнами. Он больше не скрывал душившей его злобы. Каверин подался вперед и, брызгая слюной, обрушил на Белова всю свою многолетнюю ненависть.

— Это из-за тебя я потерял свое дело, из-за тебя кручусь среди отребья, которое ненавижу! Но зато сейчас ты — такой умный, такой крутой — работаешь на меня! И будешь работать! Как миленький, как паинька работать будешь! Пока я не скажу мясникам — фас, порвите эту суку! И никуда ты не денешься, потому что за мной теперь — государство и спецслужбы. Я понятно излагаю?!

На скулах Белова играли желваки. Он с трудом оторвался от пылавших исступленной ненавистью маленьких глазок Каверина. Его растерянно блуждающий взгляд наткнулся на ведерко со льдом — из него торчало обтянутое золоченой фольгой горлышко откупоренной бутылки…

Анна, постоянно поглядывавшая в сторону Саши, почувствовав неладное, коснулась руки Фила:

— Валера, там, по-моему, сейчас что-то будет.

Фил мгновенно обернулся и успел увидеть, как вскочивший Белов с размаху обрушил на Каверинскую плешь брызнувшую осколками бутылку…

— Н-да… Генофонд… — равнодушно покачал головой Кордон…

Привычный к подобным инцидентам персонал казино быстро и умело разрядил ситуацию. Каверина с окровавленной головой тут же спрятали от глаз развлекающейся клиентуры в медпункте, Белову же в самой корректной форме намекнули на то, что пора бы ему, как говорится, и честь знать…

— Александр Николаевич, вы наш постоянный клиент, и мы всегда рады вас видеть, но… — изображая глубочайшее сожаление, блеял какой-то хмыренок из администрации казино. При этом он, как плохой артист, то и дело закатывал глазенки и заламывал ручонки. — Но сегодня, в связи со случившимся… Поймите меня правильно, так неловко вас об этом просить…

— Пошли, Фил… — Белый повернулся к другу, не удостоив администратора даже взгляда.

Они спустились вниз, к гардеробу. Рослый охранник у дверей обиженно пробасил:

— Александр Николаич, ну со всеми же договаривались: казино — мирная зона, без разборок…

— Не учи ученого, — отмахнувшись, пробурчал тот. — Считай, что я Саддам Хусейн.

— Конкретно с тобой, халдей, никто не договаривался, — походя поставил охранника на место Фил и подал Белому пальто. — Ладно, Саш, поехали.

— Поехали… — вяло кивнул тот и послушно вдел руки в рукава пальто.

Он обернулся назад и сквозь стеклянные двери увидел Анну. Девушка вертела в руке бокал, чуть касаясь им своих чувственных, ярко-накрашенных губ. Ее откровенный взгляд заставил Белого остановиться.

Через секунду он решительно сбросил с плеч пальто.

— Нет, Фил, — на его хмурое лицо вновь выползла блудливая улыбочка. — Не поехали…

XXV

А в это время неподалеку, в каких-то двух-трех кварталах от казино, в модном ресторане прожигал жизнь Космос Юрьевич Холмогоров.

Он был, как всегда, один. Заперся в отдельном кабинете и приступил к своей обычной программе. Сначала был кокс, потом — реки водки, потом — снова кокс…

Потом он потребовал девок. И три полураздетые проститутки с Тверской водили хоровод, послушно распевая про маленькую елочку, которой холодно зимой… Они с откровенным страхом смотрели на своего диковатого вида клиента, дирижировавшего надкушенным бананом и пистолетом, мечтая лишь об одном — как бы поскорее отсюда убраться.

Потом он выгнал всех и, уронив голову на стол, плакал о своей загубленной жизни… И снова был кокс — две белые дорожки, как рельсы, ведущие его поезд к пропасти. И, похоже, никуда с этих рельсов ему уже не свернуть…

С ним перестали считаться все его знакомые, даже для друзей он стал балластом, обузой, и это доставало его больше всего. Нежели он годится только на то, чтобы быть шестеркой?

Космос покинул ресторан под утро, когда уже начало светать. Он бешено гнал свой «мерин» по пустынным улицам, безжалостно подрезая редкие в этот час автомобили.

Вдруг через дорогу, наперерез его машине, метнулась угольно-черная кошка. Космос, не раздумывая, ударил по тормозам. «Мерседес» остановился в метре от роковой траектории, по которой кошка перебежала дорогу. Оказавшись на другой стороне улицы, зверюшка замерла, настороженно поглядывая на остановившуюся огромную машину.

Медленно и неуклюже Космос вылез из салона «мерседеса». Его пальцы сжимали рукоять «Стечкина».

— Эй, ты куда рванула-то? — заплетающимся языком крикнул он кошке. — Ты вообще соображаешь, что ты делаешь, а? Ты кого тормозишь? Это же твой Господь Бог едет! Я один решаю — жить тебе на этом свете или нет! Ты поняла? Я освобождаю мир от таких гадин, как ты! — медленно подняв пистолет, он закончил надменно и торжественно: — А ну, признавай, тварь, Бога своего!

Громыхнул выстрел. Кошка испуганно присела и метнулась в сторону. Снова грянул выстрел, за ним еще и еще… Несчастный зверек беспорядочно метался между всплесками жидкой мартовской грязи, поднятыми вонзавшимися в землю пулями.

— Стоять!!! — свирепо рычал Космос, раз за разом нажимая на спусковой крючок.

Когда магазин «Стечкина» опустел, разъяренный Космос швырнул пистолет вдогонку улизнувшей таки кошке. Следом за пистолетом полетела отборная площадная брань новоявленного «бога», но, к счастью, ни то, ни другое уже не могло причинить вреда бедному животному.

Взбешенный Космос вернулся к брошенному прямо посреди дороги «мерину». Через секунду, пронзительно завизжав колесами, автомобиль сорвался с места, оставив после себя едкий белесый дымок жженой резины…

XXVI

Анна встала рано. Перебравший накануне Белый совершенно не оправдал ее надежд — в постели ничего выдающегося продемонстрировать ему не удалось. Раздосадованная таким поворотом дел девушка спала плохо и проснулась рано. От дрыхнувшего без задних ног Белова исходил могучий и совершенно непереносимый смрад перегара. Анна почувствовала непреодолимое желание немедленно забраться под душ.

«Вот тебе и Аль Каноне! — разочарованно думала она, отправляясь в ванную. — Кто бы мог подумать…»

Там, под освежающими струями воды, к ней быстро вернулось бодрое настроение. Ведь по большому счету, она затащила Белова в свою кровать вовсе не для плотских утех. Он нужен был ей совсем для другого. Анна была убеждена — имея такого любовника, как Саша Белый, можно добиться многого в любом деле, и в кино, разумеется, тоже. В ее глазах он был огромным тысячесильным бульдозером, способным с легкостью проложить дорогу к назначенной ею цели. Вот почему в итоге расчетливая девушка решила до поры до времени закрыть глаза на отдельные недостатки своего нового приятеля и держаться за него обеими руками.

Потряхивая влажными волосами, Анна вышла из ванной и услышала, как щелкнул замок входной двери. Ключи от ее квартиры были только у Кордона. Анна запахнула халат и шагнула в прихожую. Это и в самом деле был Андрей Кордон. Расстегивая пальто, продюсер мрачно взглянул на подругу.

— Что, бандиты стали нравиться? Нехорошо, любимая, — покачал он головой.

— Нехорошо изменять любимой с мужчинами, — немедленно парировала Анна. Она прислонилась к косяку, освобождая своему приятелю проход.

Сняв пальто, Кордон бросил его на спинку кресла и по-хозяйски прошел дальше. Он был во вчерашнем костюме — видимо, эту ночь он провел вне дома.

— Какое твое сучье дело, девушка? — равнодушным голосом осведомился он.

— Пожалуйста, не ругайся, — поморщившись, попросила Анна.

— Заткнись, манюрка! — повысил голос Кордон. И тут же развернувшись к хозяйке, вполне вежливо спросил: — Так лучше?

Анна промолчала. Кордон удовлетворенно хмыкнул, снял с шеи бабочку и шагнул к дверям спальни. В ту же секунду они распахнулись — на пороге комнаты в одних трусах появился Белый. Он был похож на вурдалака — всклокоченный, лохматый, с помятым, одутловатым лицом и красными глазами.

Раздирая рот, Белый протяжно зевнул и вперил в продюсера сумрачный взгляд, не предвещающий тому ничего хорошего.

— Андрей-воробей, тебе что, в глаз дать? — почесывая грудь, сипло спросил он.

Кордон, надо отдать ему должное, не растерялся. Мгновенно развернувшись, он живо дунул к выходу, подхватив с кресла свое пальто.

— Аня, я позвоню, — бросил он на пороге.

— Буду ждать… — язвительно ответила она успевшей уже захлопнуться двери.

Анна обернулась к Саше и разразилась ехидным смешком. Белов тоже постарался улыбнуться, хотя ему-то было совсем не до смеха. Голова после вчерашнего буквально раскалывалась от тупой боли. Смущенно потирая лоб, он спросил:

— Ань, у тебя рассола нет?

— Найдется…

Пока Белов плескался в ванной, Анна приготовила ему опохмелку. Она налила мутноватый рассол в изящный высокий бокал и сунула туда соломинку. Венчал композицию ломтик соленого огурца, кокетливо надетый на край бокала, на манер обычного для коктейлей лимона.

Когда Саша, умытый и причесанный, вошел на кухню, Анна протянула ему плод своих стараний.

— Вот умничка… — от души похвалил хозяйку Саша.

Он вытащил соломинку, залпом осушил бокал и, не спрашивая, налил себе еще из предусмотрительно оставленной на столе литровой банки.

Утолив первую жажду, они перебрались в гостиную. Саша с бокалом в руке развалился в кресле, Аня, свернувшись калачиком, пристроилась рядом — на диване. Народное средство начало действовать — похмельный туман в голове Белова потихоньку отступал, рассеивался.

— Андрюха, наверное, обиделся? — повернулся он к девушке. — Как думаешь, я не переборщил?

Анна рассмеялась и беззаботно махнула рукой — да брось, мол, нашел из-за чего беспокоиться…

— А ты сильно от него зависишь? — спросил Белый, посасывая соломинку.

— Ну, как тебе сказать? — пожала плечами Анна. — Две главные роли в год, на фестивали езжу, дом у него в Лос-Анджелесе… Завишу, конечно…

Белов вздохнул.

— А хреново, когда от кого-нибудь зависишь, да? Ань?

— Всегда от кого-нибудь зависишь — такая жизнь… — снова пожала плечами девушка.

Тут в спальне запиликал Сашин мобильник.

— Блин, ну кто там еще? — недовольно буркнул он.

— Да выключи ты его, — предложила Аня.

— Сейчас… — Белов неохотно поднялся и прошел в спальню за телефоном. — Алло!

Звонил Фил. Его резкий, взвинченный голос как ножом вспорол вялое, тягучее и сонливое Беловское похмелье.

— Сань, мне только что позвонили — Космос разбился! Говорят, наглухо…

— Как — наглухо? — пробормотал оторопевший Белов.

— Ну как, как?! Насмерть! Вроде в грузовик воткнулся, что ли… Сань, да не знаю я ни хрена! — Фил почти кричал. — Сейчас поеду в «Склиф» — там все расскажут. Ладно, все, я перезвоню…

Саша с трубкой в руке вернулся в гостиную.

— Что-то случилось? — встревожилась Анна, едва взглянув на его вытянувшееся лицо.

— Друг у меня разбился… — с трудом выговорил Белов.

XXVII

В тягостном оцепенении Саша гнал свою машину к «Склифу». Он был подавлен, растерян, потрясен. Но сильнее всего его терзало раскаянье. Он без конца задавал себе один и тот же вопрос — почему Космос вчера оказался один? Да, в последнее время Кос опустился и стал совершенно невыносим. Но он же все равно оставался их другом! Почему же все — и сам Саша в первую очередь — от него отвернулись? Почему их друг оказался брошенным…

Ответов не было. Вернее, они были, но признавать свою черствость и равнодушие, свою косвенную вину в гибели друга совсем не хотелось…

Внезапно в его сознание как-то незаметно заползла подленькая, мстительная мыслишка. Ему неожиданно подумалось, что эта авария — не что иное, как возмездие. Кара за то, что Кос — пусть непреднамеренно, неосознанно, — но подставил его, Сашу, под пули людей Луки. И это из-за него, в конечном счете, умерла мама, и из-за него он вынужден сейчас гнать в Чечню оружие…

«Стоп!!!» — оборвал себя Белов.

Он испугался этой предательской мысли и тут же постарался ее прогнать. Контраргументы нашлись без труда — Белову было понятно, что участие Космоса в истории с оружием ничего не решало, так или иначе Введенский в паре с Лукой заставили бы его согласиться на все их условия…

«А Космос — он ведь брат мне… Брат, братишка, братуха…» — твердил он про себя как заклинание и вдруг стал неумело, нескладно молиться.

— Господи! — бормотал себе под нос Саша, угрюмо глядя на дорогу. — Пусть он только выживет, и, клянусь, я вытащу его из этой ямы! Я вылечу его, выбью из него кокаиновую дурь! Он будет у меня в полном порядке, обещаю тебе, Господи!

Саша буквально влетел в холл больницы, быстро подошел к стойке регистратуры и склонился к окошку. Серьезная девчушка в круглых очках вопросительно вскинула голову.

— Простите, вы не подскажете мне… — Белов замялся, не зная где ему искать Космоса — среди живых или среди мертвых.

— А-а-а… — протянула, догадавшись, девушка. — Вы, наверное, насчет Космоса Юрьевича?

— Да, мне сказали, что его к вам привезли…

— Вы подождите немного, сейчас врач выйдет, он вам все подробно расскажет…

— Врач? — не сразу дошло до Белова. — Так он жив?!

— Ну конечно… — медсестра мягко, ободрительно улыбнулась и кивнула Белову за спину. — А вот, кстати, и доктор.

К Белову подлетел долговязый взъерошенный парень в коротковатом, явно не по росту, белом халате.

— Вы по поводу Холмогорова? — скороговоркой зачастил он. — Знаете, ваш друг не то что в рубашке — в пальто родился. От его машины, говорят, одни лохмотья остались, а у него всего-то три перелома…

— Вот раз-дол-бай! — Белов расплылся в широченной улыбке и со всего маху шлепнул ладонью по стойке регистратуры — так, что девушка за стеклом вздрогнула. — А сейчас-то он где?

— Его отец домой забрал. Я, конечно, возражал, — развел руками врач, — по идее, ему стационар нужен…

— Какой стационар, док! — Саша рассмеялся и хлопнул парня по плечу. — По нему тюрьма плачет! Вам вообще повезло, что он тут вас всех не перестрелял! Спасибо вам, спасибо!

Еще раз хлопнув врача по костистому плечу, Саша круто развернулся и заторопился к выходу. В дверях он на секунду остановился, вытащил из-под ворота рубашки нательный крестик и быстро прижал его к губам. Долговязый доктор переглянулся с медсестрой и покрутил длинным и тонким пальцем у виска.

XXVIII

В то время, когда Белый ехал домой к своему покалеченному другу, Каверин с Петровичем спешили на самолет.

Они вошли в аэропорт через служебный вход — так было ближе от машины — и теперь шагали по пустому балкону, растянувшемуся вдоль всего здания. Первым шел мрачный Каверин, за ним, с двумя дорожными сумками в руках, семенил его всегдашний помощник.

Из-за стеклянной стены донеслось объявление:

— Внимание. Продолжается регистрация и оформление багажа на рейс 4519 Москва-Баку…

— Анальгина у тебя нет? — спросил Каверин.

— Не-а… — сочувственно покачал головой Петрович.

Морщась, Каверин осторожно потер виски. Забинтованная голова нещадно болела, к тому же Володю слегка подташнивало. Похоже, Белову вчера все-таки удалось наградить его небольшим сотрясением.

Но куда больше, чем головная боль, его изводила не находящая выхода ненависть к Саше. Она бурлила в груди, мутила разум и рвалась наружу. Но дать ей волю Каверин пока не мог. Сначала надо было полностью пройти маршрут, замкнуть на себя все связи и контакты Белова, а уж тогда…

— Проведем груз — я его на куски порву, — непонятно кому пообещал Каверин сквозь стиснутые зубы. — И всю семью его вырежу напрочь…

Они подошли к двери. Каверин потянул на себя ручку и в тот же миг не него вывалился изнутри какой-то парень. Он бесцеремонно отпихнул Володю в сторону, довольно чувствительно двинув ему плечом в плечо.

— Эй, тебе что, дороги мало? — бросил парню Петрович.

— Да пошел ты, козел! — не взглянув в их сторону, равнодушно ответил тот. От парня разило перегаром.

Каверин встал, как вкопанный. Он вдруг понял, кто ответит ему за вчерашнюю выходку Белова.

— Ты что, Володь? — спросил Петрович.

— Иди-иди, я сейчас… — он натянуто улыбнулся и, засунув руку в карман пальто, нащупал там нож.

Дождавшись, когда приятель скроется за поворотом, Каверин повернулся назад. Его наглый обидчик курил, облокотившись на перила. Володя вышел на балкон, прикрыв за собою дверь. Через несколько секунд он снова вернулся в здание аэропорта. Еще более тщательно закрыл за собою створки дверей и перекрыл проход, пододвинув к ним урну. Затем Каверин неторопливо огляделся — его взгляд был совершенно спокоен, а на губах играла умиротворенная улыбка. Убедившись, что все тихо, он направился к стойке регистрации.

А на балконе, с ножевой раной в печени, остался лежать тот самый хамоватый парень — несчастный козел отпущения.

XXIX

Космосу и в самом деле невероятно повезло. Его «Мерседес» влетел под мусороуборочный «КамАЗ» так, что извлекать бедолагу из покореженной машины пришлось с помощью автогена. Все время, пока спасатели колдовали над обломками «мерса», Космос яростно матерился. Медики говорили — болевой шок, возможны серьезные повреждения внутренних органов. Но когда пострадавшего доставили в больницу и толком осмотрели, врачам пришлось немало удивиться. Выяснилось, что если не считать многочисленных ушибов и порезов, все ограничилось всего лишь тремя переломами — предплечья, ключицы и голени.

Космосу наложили гипс, вкололи успокаивающего и отдали примчавшемуся в «Склиф» Юрию Ростиславовичу: заполучить сына членкору помогли старые «академические» связи. Отпуская пострадавшего, врачи, понятное дело, прописали ему строгий постельный режим.

Однако, оказавшись дома, Космос и не подумал ложиться. Его нещадно ломало после вчерашнего, болели раны и ушибы, но к коксу он прикасаться не стал. Единственное, что он себе позволил, — это немного пива. Космос ждал Белова. Он предполагал, что, узнав об аварии, друзья будут его искать. Ни Фила, ни, уж тем более, Пчелу, ему видеть не хотелось совершенно, а вот с Белым Космос бы поговорил. Слишком много недосказанного накопилось между ними в последнее время.

Космос попросил отца не пускать к нему никого кроме Саши и устроился с пивом за столом гостиной.

Звонок в дверь прозвучал, когда Космос допивал вторую бутылку.

— Пап, открой! — крикнул он. — Помнишь? Меня нет…

Шаркая шлепанцами, Холмогоров-старший прошел в прихожую. Космос прислушался. Сначала лязгнул замок входной двери, потом отец сказал кому-то: «Не снимай…». Через секунду Юрий Ростиславович заглянул к сыну и коротко сообщил:

— Саша приехал.

Космос промолчал. В гостиную мимо Юрия Ростиславовича прошел Саша. Он обогнул стол, встал у окна и, опершись о подоконник, выжидательно посмотрел на неподвижного Космоса.

— Саш, пиво будешь? — предложил Холмогоров-старший.

Белов не ответил. Юрий Ростиславович покрутил в руках бутылку с пивом, которую он прихватил из кухни, и, поставив ее на стол, неловко пробормотал:

— Ну, вы тут поговорите, а я пойду, новости посмотрю…

Саша рассеянно кивнул. Юрий Ростиславович вышел из гостиной и прикрыл за собою дверь.

— Мне Фил сказал, что ты насмерть хлопнулся, — мрачно признался Саша. — Я — в «Склиф»…

— Жаль, что не насмерть, — так же мрачно перебил его Космос.

Белов неловко топтался между столом и окном — не знал, как начать тяжелый, неприятный для обоих разговор.

— Можно я твою ногу на пол поставлю? — спросил, наконец, Саша.

— Рискни… — Кос вяло пошевелился, готовясь к неприятной процедуре.

Саша аккуратно переложил загипсованную ногу Космоса на пол, придвинул табурет к столу и сел напротив друга. Поморщившись, Космос пристроил ногу поудобней и, не поднимая глаз на Белова, попытался одной рукой открыть бутылку с пивом.

— Ты на меня не сердись, брат, — тихим и немного виноватым голосом начал Белов. — Я иногда вынужден давить, а иначе все рухнет к едрене фене. Но ты действительно хреново выглядишь. Кос, драг тебя погубит. На героин перейдешь — и все, полный звездец, пиши пропало…

— Сань, да не в этом дело… — здоровой рукой Космос меланхолично подал ему бутылку пива. — На, открой, я не могу. Знаешь, я давно уже думал, а когда эта канитель с Чечней пошла, вообще загрузился… Ну, скажи ты мне — на хрена нам вообще все это надо?! — с болью спросил он.

Открыв бутылку, Саша разлил пиво по бокалам.

— Ты это о чем сейчас? — Белов сделал вид, что не понял.

— Сань, да ты лучше меня знаешь, о чем, — Космос не спускал с него тревожных, воспаленных глаз. — Я вот раньше думал — надо всем показать, что круче меня только вареные яйца. Ну и что, показал… А дальше что? Будем своих гасить?! Сначала солдафонов наших в Чечне, а потом и друг друга… А Пчела — ему же все по барабану, он за лишнюю зеленую бумажку готов горло перегрызть!

— А ты думаешь, мне все это нравится, что ли? — Саша исподлобья взглянул на друга. — Меня самого просто взяли и конкретно наклонили. А назад пути нет… Это же как в самолете — и выскочить нельзя, и заднего хода нет… Сел и летишь…

— Ага, и ждешь, пока крыло не отвалится… — мрачно поддакнул Космос.

— Вот именно. Или в гору не врежешься…

— Или пока террористы не жахнут из «Стингера»… — ухмыльнулся Космос. Вдруг он подался вперед и пристально взглянул в глаза Белова. — А знаешь, Сань, когда мы с тобой в этот самолет-то сели? Третьего октября 89 года, на бое в Раменском, — он тяжело замолчал, пожевал губами и, наконец, сознался: — Муху-то ведь тогда я стрельнул…

В гостиной повисла долгая, тягостная пауза. В памяти обоих всплыли картины того боя. Но каждый из них вспоминал его по-своему — с того места, где он тогда был…

Саша находился в самом центре столпотворения, он вместе с Пчелой выцарапывал из схватки Фила. Муху в тот момент он не видел, да и не до Мухи ему тогда было.

Зато его хорошо видел Космос. Муха, расталкивая дерущихся, целенаправленно продирался сквозь толпу к Саше. Его глаза горели безумным огнем мести, а в правой руке в луче прожектора сверкнуло лезвие ножа. Предупредить Сашу Космос не успевал — враг был уже в двух шагах от Белова. Мухе оставалось сделать последний шаг, он уже отвел в сторону руку для решающего удара…

И тогда Космос рванул из-за пояса свой тэтэшник… Выстрел слился с выстрелом в воздух седого мужика, и это его спасло. Он проворно сунул пистолет за пояс и кинулся за друзьями к «Линкольну»…

Саша встал и отошел к окну.

— Сань, ты пойми, там просто другого выбора не было, — запинаясь, принялся оправдываться Космос. — Он бы тебя через секунду порезал… А не сказал я тогда тебе сразу, потому что… ну, заочковал, когда на тебя менты накатили. Сесть-то кому охота, сам понимаешь…

Опустив голову, Космос виновато замолчал. Молчал и Белов. Он замер, прислонившись лбом к прохладному оконному стеклу, и невидящим взглядом следил за снующими внизу людьми. На его скулах катались крупные желваки.

Они молчали об одном и том же. Ни тот, ни другой не смог бы сейчас с уверенностью утверждать — спас тогда, во время боя в Раменском, Космос своего друга или, наоборот, погубил.

— Ну, нельзя сказать, чтобы я не догадывался… — задумчиво произнес, наконец, Белов.

Он повернулся и взглянул на друга. Лицо Космоса покрывал узор из многочисленных ссадин и порезов, голову опоясывала повязка, чем-то напоминавшая азиатскую чалму. Сломанная правая рука была зафиксирована на отлете хитроумной подпоркой, а закованная в гипс левая нога — прямая и толстая, как березовое бревно, — была отставлена далеко в сторону.

Довершал этот нелепый вид взгляд из-под насупленных бровей — бесконечно-виноватый, как у нашкодившего спаниеля.

Все это показалось Белову настолько забавным, что он не смог скрыть улыбки:

— Космос, Космос, твою мать! Чудище ты инопланетное! — с шутливой укоризной покачал он головой. — Если бы ты был моей женой, я б тебе сейчас сказал: что ж ты, сука, мне всю жизнь-то испортила?! Но ты не жена, ты брат мне, поэтому…

Он оборвал себя на полуслове, вернулся за стол и, усевшись напротив друга, совсем другим, обыденным тоном спросил:

— Слышь, Кос, у тебя пиво еще есть? Башка раскалывается…

— Пап! — едва ли не радостно закричал Космос. — Пиво еще осталось?!

А Белов еще раз окинул веселым взглядом его раскоряченную фигуру и не удержался от иронично-восхищенного:

— Красавец!

Холмогоров-старший зашел в гостиную, прижимая к груди с полдюжины бутылок пива. Только сейчас Белов заметил, как постарел Юрий Ростиславович. Он сильно поседел, ссутулился. Плохо выбритый, в линялой ковбойке, пузырящихся на коленях джинсах и стоптанных шлепанцах он почти ничем не напоминал того блестящего ученого и красавца-мужчину, которым он был всего каких-то пять лет назад. Саше сразу вспомнилось, что два года назад от него ушла молодая жена — сбежала за границу с каким-то не то норвежцем, не то датчанином…

Юрий Ростиславович составил пиво на стол и неуверенно спросил:

— Ребят, а можно я с вами посижу?

— Ну конечно, садись, пап… — Космос потянулся за стулом.

Белов сноровисто откупорил бутылки и разлил пиво по высоким бокалам.

— Твое здоровье, сынок, — Юрий Ростиславович положил руку на здоровое плечо Космоса. — Ты не пугай меня больше так, да и друзей своих — тоже.

— Это точно, — поддакнул Саша. — Меня трясло просто, пока до «Склифа» летел…

Все трое дружно приложились к бокалам. Промокнув салфеткой рот, Юрий Ростиславович смущенно откашлялся.

— Тут у нас акустика хорошая, я пару фраз услышал… Можно я вам расскажу притчу одну, мне ее еще году в пятьдесят восьмом рассказали, а я на всю жизнь запомнил… Две лягушки попали в кувшин с молоком. Слышали? Нет? Так вот, одна из них сказала: все, нам не выбраться, бороться бессмысленно — и утонула. Вторая сказала: ну нет, я просто так не сдамся — и всю ночь плавала, била лапками… А к утру она сбила из молока масло и выбралась. Вот так.

Саша усмехнулся и вдруг поймал взгляд Космоса, адресованный отцу — непривычно теплый, почти ласковый. Юрий Ростиславович снова откашлялся и достал сигарету.

— Вот такая притча, — пробормотал он и повернулся к Белову. — Саш, дай зажигалку.

Тот запустил руку в карман пиджака. Зажигалка оказалась под какой-то плотной, в несколько раз сложенной бумагой. Без всякой задней мысли он вытащил на свет мешавшую бумагу.

.Это была карта Чечни, испещренная синими карандашными пометками.

XXX

Прошло почти три недели. За это короткое время многое изменилось, и в первую очередь — Космос. Все его загулы остались в прошлом, он стал тише воды и ниже травы. Похоже, он отказался даже от кокса — во всяком случае, с этой дрянью его больше никто не видел.

Космос снова стал интересоваться делами Бригады. Вот уже вторую неделю, не слишком ловко ковыляя на костылях, он каждый день приезжал в офис и со старательностью прилежного ученика вникал в новые для себя дела. О своем отношении к проекту «Привет, оружие!» он больше и не заикался. Вероятно, он задался целью доказать друзьям, да и самому себе, наверное, что крест на нем ставить еще рано. Так это было или нет, но все были искренне рады этим неожиданным переменам.

Покончил с пьянкой и Белый. Но с ним была совсем другая история. Он на всю катушку закрутил роман с Анютой. Целыми днями он безвылазно торчал у нее дома, в конторе почти не показывался, а если и появлялся на часок-другой, то был задумчив и немногословен. Он словно размышлял над какой-то важной проблемой, но делиться своими сомнениями ни с кем не хотел.

Такое его поведение всерьез беспокоило Фила. Он опасался, что Белов запал на эту актрисульку капитально, не на шутку. Это подозрение напрягало его по полной программе, Фил даже собирался при случае поговорить с Сашей по душам на эту щекотливую тему.

А Пчела… Пчела был с головой занят лишь одним — чеченским проектом. Когда он думал о том, какие огромные деньжищи вложены в это предприятие, у него от волнения покрывались потом ладони. А когда он прикидывал, какую прибыль должна принести сделка, у него начинала кружиться голова.

Сегодня был очередной сеанс связи с сопровождавшим груз Кавериным — предпоследний из запланированных. Пока все шло нормально, но чем ближе был финиш маршрута, тем сильнее возрастало напряжение в офисе Бригады.

Вот почему сегодня у телефона в кабинете Белого собрались все четверо.

Сам Белов и Пчела сидели за круглым столом для совещаний, на котором стоял самый обычный офисный «Панасоник». Они оба замерли в одной и той же позе мучительного ожидания — навалившись на стол, они опустили подбородки на сжатые кулаки и не сводили глаз с безмолвного аппарата.

Чуть поодаль в кресле устроился Космос. Здоровой рукой он обхватил бюстик Сократа и рассеянно поглаживал гипсовую голову философа. Он тоже волновался и время от времени принимался по обыкновению жевать губы.

Не волновался, казалось, только Фил. Он целиком был занят своей любимой игрушкой — новехонькой стильной «Береттой». Развалившись в кресле у входа он увлеченно разбирал пистолет, с неподдельным интересом рассматривая его механическую начинку.

Саша скосил глаза на часы.

— Сколько там? — спросил Пчела, доставая из пачки «Кэмела» очередную сигарету.

— Двенадцать минут четвертого.

— Слышь, Сань, может, мы чего перепутали? — Пчела пожевал сигарету и, так и не закурив, выплюнул ее на стол. — Может, в три часа ночи надо было?

— С чего это?! — фыркнул Белый. — Просто наш Володя тот еще спец по спутниковой связи.

— Да он издевается над нами, гадом буду! — убежденно произнес Фил.

Пчела нервно забарабанил по столу. Белый хмуро взглянул в его сторону и еле заметно покачал головой — не надо.

— Маадраж, — признался Пчела, пожав плечами. — Как-никак десять лимонов на кону!

— Одиннадцать, — вполголоса уточнил Космос.

— Да какая разница, — поморщился Пчела, — я округлил…

Наконец раздался резкий звонок. Белый и Пчела вскинулись и одновременно потянулись к аппарату. Лишь в самый последний момент Пчела убрал руку и уступил право ответа Саше.

— Алло! Алло! — почти закричал в трубку Белый.

Оттуда доносился только завывание и треск помех…

На другом конце страны, в чистом поле, продуваемом всеми ветрами, стояли два заляпанных весенней грязью джипа. Рядом с машинами переминались с ноги на ногу трое вооруженны) бородатых кавказцев в защитном обмундиров нии. Чуть поодаль была развернута антенна спутниковой связи. У аппаратуры с обычной телефонной трубкой в руке сидел на корточках упакованный в самый навороченный камуфляж Володя Каверин.

Он что-то нажал на пульте радиостанции и неожиданно четко услышал Сашино алеканье.

— Мил человек, это ты? А это я, — с нагловатой ленцой в голосе проговорил Каверин. — Ну что, груз мы ведем. Он прошел вторую точку на жэ-дэ. Все идет по плану. Прибытие на место и следующий сеанс по графику. Можешь вызывать контрагентов. Все понял? Ну, до связи.

Не дождавшись ответа Белова, Каверин ткнул в кнопку на панели аппаратуры и зло буркнул:

— Сука…

— Сука… — положив трубку, прошипел сквозь зубы Белый.

— Что?! — Пчела, не спускавший с него встревоженных глаз, побледнел.

— Да нет, это так, личное, — отмахнулся Белов и невозмутимым голосом сообщил: — Все в порядке, завтра заказчики примут груз.

Саша откинулся на спинку кресла и обхватил голову руками.

— Йе-е-ес!!! — восторженно завопил Пчела. Он пробкой выскочил из кресла, размахивая кулаками, как ошалелый. — Мама родная, неужели мы сделали это?! — восхищенно простонал он.

— Сплюнь… — хмыкнул Белов и распорядился: — Позвони Вахе, пусть вылетает на родину и контролирует встречу. Дай «самца»…

Пчела кинул ему пачку «Кэмела» и бросился к телефону.

Саша неторопливо закурил, поднялся и кивнул Филу на дверь:

— Поехали…

Пчела по телефону о чем-то хохотал с чеченцем и даже не заметил, как Фил с Белым вышли из кабинета. Космос, наоборот, не спускал с друзей настороженного взгляда, но спрашивать их ни о чем не стал.

XXXI

У здания правительства — Белого Дома — было полным-полно машин. Среди них, ближе к набережной, стоял «Мерседес» Фила. На заднем сиденье машины расположился Белый.

Он ждал возвращения друга, отправленного с небольшим, но важным поручением к Виктору Петровичу Зорину — тому самому чиновнику, знакомому Саши по теннису. Сам Белов встречаться с ним то ли опасался, то ли просто не захотел. Фила он использовал втемную — ему нужно было только из рук в руки передать чиновнику запечатанный конверт. О том, что лежит в этом конверте, Белый не обмолвился ни словом.

К немалому удивлению Саши Фил воспринял это пустяшное поручение в штыки. Он хорошо помнил, с какой легкостью Зорин сдал Сашу после покушения, и никак не мог понять, что заставило его друга вновь обратиться к этому хмырю.

— Саня, ну за каким хреном он тебе понадобился? — допытывался он. — Что за нужда-то такая?

— Слушай, не грузи меня, а? — хмурился Белый. — Неужели трудно просто передать конверт? Или мне самому идти?!

Фил вздохнул и вылез из машины.

Вернулся он быстро, минут через двадцать. Он обогнул «Мерседес» и, открыв дверь, наклонился к Белову.

— Сань, ну ты намекни хотя бы — что за дела? — он гармошкой наморщил лоб. — Что мутишь-то?

— Фил, меньше знаешь — крепче спишь, — отшутился Саша. — Ты все сделал, как я говорил?

— Да передал, передал! — поморщился Фил. — Но он же сука редкая, как ты можешь… Ты что, забыл, как этот Виктор Петрович сдал тебя с потрохами, когда…

— Фил, любой политик — сука, — слегка раздраженно перебил его Белов. Ему, похоже, совсем не хотелось рассуждать на эту тему. — Нужно просто грамотно его развести. Так, чтобы его интересы совпали с твоими, понятно?

— Опять философия! — с досадой махнул рукою Фил.

— Ладно, потом все поймешь, — отрубил Белый и кивнул на водительское кресло. — Садись давай быстрее, меня люди ждут…

Фил, недовольно покачивая головой, обошел машину и сел за руль. Больше он не произнес ни слова. Через минуту «Мерседес» тронулся с места и, плавно набирая скорость, покатил по набережной.

А еще через час Виктор Петрович Зорин вернулся в свой кабинет — из кабинетов куда более высоких и влиятельных. Он был немного возбужден и, похоже, чрезвычайно чем-то доволен. На пороге он обернулся к секретарше и предупредил:

— Лариса, если будет звонить Белов — скажите ему, что его вопрос решается.

XXXII

Визит Белова в крупное агентство по торговле недвижимостью оказался непродолжительным и, судя по всему, удачным. Он плюхнулся в кожаное кресло «мерса» и подмигнул мрачному Филу.

— Что хмурый такой, Теофило? Все пучком!

— Куда теперь? — буркнул Фил. — К Анюте?

— Нет, давай домой!

У Белова были веские причины торопиться домой. То, что он сделал сегодня, могло привести к самым непредсказуемым последствиям. Причем не только для него (к этому он был готов), но и для его семьи. Олю с Ваней надо было спрятать — как можно быстрей и как можно дальше. Все было подготовлено заранее, и его посещение агентства по торговле недвижимостью стало последним аккордом. По сути, он спешил домой, чтобы проститься с женой и сыном.

Ольга, впрочем, о планах мужа ничего не знала и встретила его довольно прохладно. Саша не мог этого не заметить, но счел за лучшее не дразнить гусей раньше времени и отправился в детскую. Он провел с сыном добрых два часа — играл в машинки, строил замок из кубиков, читал сказки… Время пролетело незаметно, и когда Оля пришла укладывать Ваню спать, Саша покинул детскую не без сожаления.

Разговор с женой был впереди, и Белов немного нервничал. Чтобы отвлечься, он включил компьютер и запустил новую игру-стрелялку. На экране монитора появились лабиринты мрачного замка, полные отвратительных монстров. Он настолько увлекся стрельбой по чудовищам, что не сразу заметил, как в комнату зашла жена.

Ольга пристроилась у высокого бюро и, повернувшись к нему спиной, что-то писала. Саша нажал на паузу, подошел к жене сзади и обнял ее.

Белов собирался всего лишь подластиться к Оле, задобрить ее, чтобы она, не дай бог, не заупрямилась, когда он предложит ей уехать. Но стоило ему потеснее прижаться к жене, ощутить ее знакомое, родное тело, как он почувствовал желание. К нему примешивалось мимолетное раскаяние в своих изменах, и оттого желание становилось еще острее.

— Ты что это, никак с супружеским долгом? — с ехидным изумлением спросила Ольга.

— Ну типа да. А ты против? — промурлыкал ей на ушко Белов.

Он заглянул ей через плечо. Оля мгновенно прикрыла написанное ладонью.

— Знаешь, что там? — с улыбкой спросила она. — Предъява.

— Та-а-ак… — с веселым недоумением протянул Саша.

Засмеявшись, он шагнул назад и, раскинув руки, повалился на широкий диван.

— Ну давай, предъявляй. Я слушаю.

Оля подняла листок к глазам.

— Я ходить буду, ничего?

Саша с удивлением заметил, что его жена явно нервничает. Он молча кивнул, Оля откашлялась и принялась читать, расхаживая по комнате.

— Значит так. Белов Александр Николаевич обвиняется в следующих преступлениях: «а» — пренебрегает семьей, «б» — не желает делать ремонт, «в» — заставляет пользоваться кредитными карточками, «г» — носит щетину, которая колется, «д» — трижды без уважительных причин не ночевал дома, — с каждым новым пунктом она становилась все серьезней, улыбка постепенно совершенно исчезла с ее лица. — Что ты можешь ответить по существу предъявленных обвинений? Особенно меня интересует последний пункт.

— Это про щетину? Я побрился, — Саша демонстративно провел тыльной стороной ладони по щеке.

— Нет, про не ночевал дома, — жена смотрела на него строго, без тени улыбки.

— А вот это — чистой воды провокация, — помотал головой Белов. — У меня был очень трудный период, я обеспечивал безопасность семьи. Что касается…

Оля попыталась что-то сказать, но Саша остановил ее жестом поднятой руки.

— Минуточку! Что касается всего остального — да ради бога! Вот компенсация.

Саша поднял стоявший у компьютера кейс и достал из него пластиковую папку с бумагами и фотографиями. Небрежно бросив документы на стол, он снова запустил игру. С экрана монитора плотоядно зарычали монстры.

Оля села рядом и с недоверчивым видом открыла папку. Документы в ней были сплошь на английском, а на фотографиях были виды шикарной виллы в каких-то южных широтах.

— И что все это значит? — озадаченно спросила Ольга.

— Домик, — объяснил Белов, не отрываясь от игры. — Корт, бассейн, четыре спальни… Штат Флорида… Черт, монстров-то сколько…

Наконец до Оли дошло — сбылась ее давняя и заветная мечта. Она не раз заводила речь с мужем о домике за границей, но каждый раз он чем-нибудь отговаривался. И вдруг — на тебе!

— Сашка! — Оля подскочила и бросилась на мужа, заваливая его на диван.

— Тише, Оль, ты что! Ваньку разбудишь! — довольно посмеивался он.

Вдруг компьютер издал душераздирающий стон, сменившийся торжествующим ревом монстров. Саша приподнял голову и взглянул на экран.

— Ну вот, меня убили!

— Типун тебе на язык! — Оля шлепнула его по губам и тут же впилась в них долгим, жарким поцелуем.

Белов с готовностью ответил на него, успев подумать напоследок, что его расчет оказался точным и вопрос с отправкой семьи решен, похоже, положительно.

XXXIII

Со стороны, вероятно, Володя Каверин немного напоминал нетерпеливого влюбленного на свидании, потерявшего голову в ожидании своей ветреной пассии. Впрочем, причины для беспокойства у него были куда весомей. Вагоны с оружием были благополучно и в срок доставлены на место назначения, а получатели груза куда-то запропали.

Погромыхивая своей амуницией, Володя мелкой рысцой пробежался вдоль состава. На бегу он крутил из стороны в сторону головой и беззвучно шевелил губами — ругался, наверное. Петрович и сидящие рядком на платформе трое мрачных бородачей-кавказцев хладнокровно поглядывали на эту суету. Добежав до последнего вагона, Каверин свернул за угол красного кирпичного пакгауза и через минуту выскочил с другой стороны здания.

— Ну, где эти вайнахи, а?! — теряя остатки терпения, закричал он. — Дико необязательный народ!

Петрович попытался успокоить своего шефа:

— Мы на месте, все путем… Сейчас и клиенты приедут. Что ты дергаешься?

— Здесь оружия на дивизию — раз! — моментально взвился Каверин. — И у меня связь с Москвой горит — два!

Петрович ткнул носком армейского ботинка по ящичку со спутниковым телефоном.

— Володь, так позвонить и отсюда можно…

— С поля надо, дубина! — выкатил на него взбешенные глаза Каверин. — Сто раз уже говорил!

Он развернулся к невозмутимым бородачам и что-то крикнул им на чеченском. В ответ все трое молча и почти синхронно покачали головами. Каверин по-бабьи всплеснул руками и возмущенно воскликнул:

— Нет, ну это ж надо так! Через полконтинента протащить час в час, а на приемке такая лажа!

Петрович лениво поднялся и шагнул за угол последнего вагона, предупредив шефа:

— Володь, я пойду отолью.

Его остановил радостный возглас Каверина:

— Петрович, едут! Ну, слава тебе!

Он обернулся на ходу — вдалеке по путям приближалось около десятка разномастных машин.

— Ну вот… А я что говорил? — довольно хмыкнул Петрович.

Он пристроился к углу вагона и начал расстегивать брюки. В этот момент в десяти шагах позади него непостижимым образом с совершенно ровного места приподнялась фигура в лохматом маскировочном костюме. Твердая и умелая рука резко, почти без замаха, метнула нож — его лезвие вонзилось под левую лопатку Петровича.

— Е… — удивленно-растерянно выдохнул он и мягко завалился на спину.

Возможно, еле слышный звук падения тела и насторожил бы остальных, но по ту сторону состава царило радостное и шумное оживление. Звучала громкая гортанная речь, смех, резко хлопали дверцы машин. Каверин, как эстафетная палочка, переходил из одних горячих восточных объятий в другие.

По эту сторону состава тоже началось движение. Один за другим с земли поднимались странного вида бойцы — в косматых одеждах, с черными масками на лицах, обвешанные самым разным оружием. Повинуясь сдержанным, но красноречивым жестам своего командира, они занимали исходные позиции для атаки.

Они ударили сразу с трех сторон, прижав огнем всю группу боевиков к кирпичной стене пакгауза. Чеченские водители рванулись к своим машинам, но с фланга тутже ударил гранатомет. Два крайних КамАЗа вспыхнули ослепительно-яркими факелами, перегородив пути отхода остальным.

Из-под вагонов по мечущимся чеченцам длинными очередями били пулеметы. Споро, но без промахов с крыши соседнего склада работали двое снайперов. С истошными воплями «Аллах акбар!» очумевшие боевики яростно палили в ответ. Но они не видели атакующих, и потому их стрельба была абсолютно бесцельной. Один за другим чеченцы, обливаясь кровью, валились на землю.

В невообразимом грохоте и пламени боя Каверин не потерял головы. Он сразу же попытался укрыться между вагонами, но его и там нашла пуля снайпера. Вернее, сразу три. Первая, размозжив кость, прошила левую ногу чуть ниже колена, вторая ударила в грудную пластину бронежилета, третья (видимо, контрольная) разворотила локоть правой руки.

Володя замер. Простреленные конечности жгло так, что хотелось выть и кататься от боли. Но он не двигал ни единым мускулом своего тела — знал, что в эту самую секунду снайпер, разглядывая его в свою оптику, решает — нужен ли этому клиенту еще один контрольный выстрел или ему уже больше ничего не нужно.

Пулеметные очереди стихли. Каверин, едва не теряя сознание от боли, понял — все кончено. Он повернул голову к пакгаузу и увидел, как люди в мохнатых маскировочных костюмах неторопливо шли вдоль состава, добивая раненых боевиков из табельных «Макаров». Медлить было нельзя. До судорог стиснув зубы, Каверин стал осторожно пробираться под вагоном.

А в это время другие бойцы вкручивали взрыватели в лепешки противопехотных мин. Снаряженную взрывчатку они растаскивали по вагонам с оружием. Обе группы закончили со своими делами почти одновременно, в это время Каверин уже был под соседним составом. Когда каблуки армейских ботинок прогремели по гравию в трех метрах от него, Володя перестал дышать.

А потом грянул взрыв. Вагоны с оружием разнесло в клочья, от них заполыхали чеченские машины и тоже начали подрываться, выплескивая в весеннее небо фонтаны пламени. Через пару минут остовы взорванных вагонов и развороченные взрывами машины утонули в сплошном море огня.

Из последних сил Каверин успел отползти от злополучного пакгауза еще на несколько метров. После первого же взрыва он потерял сознание, и потому не видел, как в бушующем пламени на крохотном чеченском полустанке горели одиннадцать миллионов долларов Саши Белого.

XXXIV

Обстановка в кабинете Белова мало отличалась от той, что была здесь несколько дней назад. Снова у телефона собрались все четверо, снова ждали звонка и снова волновались, потому что звонок, как и в прошлый раз, задерживался. Волнение достигло своего пика. Ведь сегодня был не просто последний сеанс связи с Кавериным — сегодня заказчики должны были принять груз.

Пчела метался по кабинету. Он то нервно взлохмачивал волосы, то ежился, словно в ознобе, то принимался грызть ногти. Белов, наоборот, замер в кресле за своим письменным столом, как каменное изваяние. Он неодобрительно поглядывал на суетящегося друга и, наконец, не выдержал.

— Пчел, не мельтеши, сядь, — негромко попросил он. — Голова закружится.

Пчела метнул в него сердитый взгляд, но послушался. Плюхнулся на диван и, обхватив руками голову, с отчаяньем пробормотал:

— Надо было мне с ними ехать!

— Я тоже волнуюсь, — раздраженно шевельнул плечом Саша. — Но глупостей не говорю…

На какое-то время в кабинете стало настолько тихо, что было отчетливо слышно тиканье настенных часов и ШУМ машин за окнами. Было в этой тишине что-то неживое, жутковатое и совершенно непереносимое. Фил взял нарды и встряхнул доской перед сидящим рядом Космосом:

— Давай партейку, а, Кос?

Космос взглянул на него недоуменно и, чуть помедлив, молча кивнул. Похоже, от этой тягостной тишины ему тоже было не по себе.

Минут двадцать было слышно только цоканье кубиков и шарканье фишек по доске. Пчела, сгорбившись и чуть покачиваясь, сидел на диване. Белов сквозь приспущенные веки следил за игрой.

Тишину взорвал потерявший терпение Пчела. Он подскочил к Белову и вытаращил на него полубезумные глаза:

— Ну пятнадцать минут могу понять, ну двадцать… Но, Сань, два часа задержки!

Покосившись на него, мрачный как туча Саша промолчал. И тут на круглом столе запиликал телефон. Не офисный «Панасоник», на который должен был звонить Каверин, а Сашин мобильник. Пчела развернулся юлой и рванулся к столу. Его остановил резкий окрик Белова:

— Я возьму!

Отпихнув в сторону Пчелу, он схватил телефон.

— Алло! Да, Ваха. Вот ждем… — отрывисто бросал он в трубку. Вдруг его брови резко взметнулись вверх. — Что?! Это точно?! Ладно, я перезвоню.

На него неотрывно и встревоженно смотрели три пары глаз. Саша положил мобильник на стол, сел в свое кресло и обвел друзей диковатым взглядом.

— Ну что? — выдохнул Пчела.

— Груз на приемке разгрохали, — сообщил Белов и вдруг… улыбнулся.

На его столе зазвонил телефон, и Саша тут же развернулся к нему, спрятав от друзей свою неуместную улыбку.

— Да, Олечка… — абсолютно спокойно сказал он в трубку.

Пчела кинулся к нему:

— Что-о-о?!! — проревел он.

— Минутку… — бросил Саша в трубку и, прикрыв ее ладонью, повернулся к другу. — Все, забудь — нету ничего! Прощай, оружие!

Пчела в отчаянии уронил голову на руки, а Белов, уже не таясь, тихо и счастливо рассмеялся.

— Что ты ржешь, Саша? — свечой взвился вверх Пчела. — Что ты ржешь? Мы на такие бабки попали!!!

Он схватил со стола кипу бумаг и в бешенстве швырнул их к потолку. Белов засмеялся громче.

— Да хрен с ними, Пчелкин! Что мы, бабки не отобьем, что ли?! — он снова поднес трубку к уху и ответил жене: — Да нет, Оль, все нормально…

Сжав ладонями виски, Пчела сделал несколько неуверенных шагов в сторону и злобно прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Идиот, твою мать!

Похоже, он о чем-то внезапно догадался.

XXXV

В тот же день, ближе к вечеру, Белов приехал в Серебряный бор, в неприметный клуб, облюбованный для конфиденциальных встреч его партнером по теннису Виктором Петровичем Зориным. Встречаться с ним у Саши не было ни малейшего желания, но в сложившейся ситуации гарантии своей безопасности он мог получить только от Зорина. Кроме того, ему не терпелось узнать судьбу документов по Фонду. Так что, нравится не нравится, но если хочешь выбраться из кувшина — будь добр сучить лапками до последнего.

Виктор Петрович встретил Сашу радушной улыбкой и крепким рукопожатием. В кабинете, где они находились, был сервирован стол. Зорин широким жестом пригласил гостя «перекусить, чем бог послал», но Белов отказался, суховато предложив чиновнику сразу перейти к делу. Зорин открыл портфель и положил на край стола сложенную карту Чечни с отмеченным синим карандашом маршрутом.

— Возвращаю с благодарностью, — улыбнулся он.

— А кто там работал? — поинтересовался Саша, засовывая карту в карман пиджака.

— Армейский спецназ. Прошлись, как ураган, — оружие уничтожено, ни одного свидетеля… — Виктор Петрович наморщил лоб. — Я понимаю, Саша, — тебя волнует, что ты пошел против федералов…

Белов кивнул, соглашаясь — ведь именно из-за этого он сюда и приехал.

— Понимаешь, это одна из немногих контор, которая реально заботится о безопасности страны. А то, что ты сдал груз, объективно работает на страну. Другое дело — твои внутренние отношения с ними… Но, в любом случае, пока мы в связке, ты — неприкасаемый.

— А мы в связке? — с неприкрытым сомнением спросил Саша.

Он отлично понял, что хотел сказать чиновник: Контора не имеет официальных претензий к Белову, а что касается его личных трений со своим фээсбэшным куратором — тут он должен разбираться сам. Фактически Зорин снова устранился, оставил Сашу с Введенским один на один.

Виктор Петрович пристально взглянул на Белова и с укоризной покачал головой. Порывшись в своем кейсе, Зорин протянул Саше кожаную папку с золотой монограммой.

— Я разморозил твои бумаги по Фонду, — важно и даже слегка торжественно сообщил он. — Получишь о-о-огромные льготы по импорту!

Саша не стал скрывать скептической усмешки.

— Спасибо, — он взял папку и небрежно сунул ее подмышку. — Все равно надо от кого-то зависеть. А то… — он выразительно чиркнул большим пальцем по горлу, — чик — и все!

— А ты наглец, Александр, — холодно прищурился Зорин.

— Ладно, Виктор Петрович, — Белов протянул ему руку, — и на том спасибо.

XXXVI

Румяное солнце скатывалось к далекой горной гряде. Его косые лучи отбрасывали на разбитый, утопающий в грязи проселок длинные тени от подернутых первой нежной зеленью тополей.

По обочине дороги медленно и трудно ковылял изможденный и израненный Володя Каверин.

Вид его был ужасен. Обгоревшая и растерзанная одежда болталась на нем клочьями, окровавленная правая рука висела безжизненной плетью, а левой он сжимал толстую суковатую палку, которую использовал на манер костыля. Простреленную левую ногу, обмотанную почерневшим от запекшейся крови тряпьем, он держал согнутой и двигался вперед только с помощью здоровой ноги и зажатой под мышкой палки.

Его остановившийся, неживой взгляд был направлен вперед. Где-то там, в восьмидесяти километрах отсюда, должен был находиться блокпост федералов. Преодолеть весь этот путь в своем нынешнем состоянии Каверину вряд ли бы удалось — и он прекрасно понимал это. Каждое движение приносило ему новые страдания, с каждым шагом неумолимо таяли остатки его сил. Фактически он был обречен. И, тем не менее, он упрямо двигался вперед — туда, где только и было возможно спасение.

Вдруг сзади послышался шум мощного мотора. Встретить на этом глухом проселке машину — это было невероятной удачей. Или неудачей — в зависимости от того, кто в ней ехал. В любом случае это был шанс. Глаза Каверина ожили, в них вспыхнула надежда. Он остановился и, не поворачиваясь к машине, выкинул в сторону руку. Низко свесив голову, он ждал — спасения или смерти.

Обдав Володю сизым облаком выхлопных газов, рядом с ним остановился армейский бэтээр.

— Эй, братишка, ты русский? — окликнул его с брони розовощекий молоденький сержант в защитной бандане.

Каверин поднял на него покрытое грязью и копотью лицо.

— Русский, русский, — прохрипел он. — Мирный житель.

— И откуда ты такой? — подозрительно спросил строгий военный постарше — видимо, офицер.

— Восстал из ада, — мрачно ответил Володя и, против воли своей, неожиданно взмолился: — В больничку бы мне, братцы…

— Ну давай, прыгай… — кивнул офицер. Тут же с бэтээра к раненому спрыгнули двое солдат, а сверху, с брони, протянулось сразу несколько ладоней. Каверин сделал последний шаг и, отбросив палку, цепко схватился за первую попавшуюся руку. Его мигом втащили наверх. Истерзанное тело пронзил разряд невыносимой боли, но Володя не издал ни звука. Он улыбался.

«От боли скалится…» — подумал, глядя на него, розовощекий сержант. Но это действительно была улыбка. Каверин улыбался, потому что знал — теперь он выживет. А значит — отомстит.

XXXVII

Ровный, однообразный гул двигателей огромного «Боинга» навевал сон. Первым сморило Ваню, мальчик прижался к боку матери и крепко уснул. А вскоре задремала и Ольга.

Сон ее был светел и безмятежен. Ей снились пальмы на берегу лазурного теплого моря, залитый солнечным светом широкий пляж и утопающий в тропической зелени ослепительно-белый двухэтажный дом. Это был ее дом, и именно туда нес ее с Ваней могучий «Боинг».

Проснулась Оля оттого, что кто-то осторожно коснулся ее плеча. Она открыла глаза — над нею склонилась стюардесса.

— Пристегнитесь, пожалуйста, — попросила девушка.

— Что, мы уже прилетели? — удивилась Ольга.

— Пока нет, — стюардесса вежливо улыбнулась и пояснила: — Это Шеннон, Ирландия. Здесь мы дозаправимся и потом уже сядем в Кеннеди.

Оля кивнула:

— Понятно…

Стюардесса отправилась по проходу меж кресел дальше, а Оля, застегнув ремень, вспомнила яркие картины прерванного сна. Она достала из сумочки свой новый паспорт с вложенным в него стопочкой фотографий дома во Флориде — было любопытно сравнить увиденное во сне с реальными видами. К ее удивлению, совпадение было почти полным.

Перебрав фотографии, Оля открыла синий паспорт с большим, замысловатым гербом на обложке и надписью Republica de Costa Rica. На первой странице документа, рядом с ее фотографией, значилось новое Олино имя — Maria Pereira.

— Гражданка Коста-Рики Мария Перейра, — с улыбкой прошептала она и фыркнула: — Дикость какая!

Ольга закрыла паспорт и задумчиво посмотрела в иллюминатор.

Она до сих пор не могла взять в толк, для чего Саша затеял эту сомнительную комбинацию с коста-риканским паспортом. Ей он сказал, что так было нужно для простоты оформления документов на дом и сокращения налогов, но его объяснения звучали не слишком убедительно. Что-то здесь было неладно. Какое-то время она еще думала над этим, но тут самолет стал заходить на посадку, Оля стала будить сына и выкинула навязчивые мысли из головы.

Ей все равно было не понять логику действий Белова, потому что Оля считала, что муж отправил их с Ваней на отдых. На самом же деле он их прятал!

Из Шереметьева Фил отвез Белова в тихий переулок неподалеку от Никитских ворот.

— Как думаешь, долго еще? — взглянув на часы, спросил Фил.

Саша невозмутимо пожал плечами:

— Не знаю. Час. Или два. Или три.

Фил откинулся на сиденье и протяжно зевнул.

— Н-да. А кого ждем-то, Анюту? — Фил хорошо понимал, что задает дурацкий вопрос. Просто он решил, что сейчас самое время выяснить — насколько крепко Саша запал на эту смазливую и расчетливую стервочку.

Саша, поглядывая вдоль переулка, отрицательно помотал головой.

— А ты как с ней вообще, серьезно? — с деланным безразличием спросил Фил.

— Кончай, ты что! — удивленно повернулся к нему Белов. — Это ж я так, для разнообразия. Я Ольку мою люблю. Уже… сколько? Уже шесть лет, прикинь, а?

— А я Томку — пять… — Фил бесхитростно улыбнулся. — А я вообще-то сперва подумал, что ты Ольгу просто сплавил по-хитрому.

— Да нет, это я для страховки, — объяснил Саша. — Пусть поживет там, пока все устаканится. Макс встретит, проследит…

На противоположной стороне переулка остановилась черная «Ауди». Из машины вышел Введенский, он открыл заднюю дверцу и достал большую коробку с красивой и нарядной куклой.

Заметивший его Белов мгновенно подобрался, как хищник перед прыжком.

— Это он? — тихо спросил Фил.

Саша сосредоточенно кивнул и выдохнул:

— Ну, я пошел…

— Ни пуха, — Фил понятия не имел, что за мужик вылез из черной «Ауди», но очевидное волнение друга передалось и ему.

— К черту, — буркнул Саша и открыл дверь машины.

Он шагнул на тротуар и окликнул Введенского, уже набиравшего код на двери подъезда.

— Игорь Леонидович!

Тот обернулся и с удивлением взглянул на добродушно улыбавшегося Белова.

— Это вы? — он быстро осмотрелся по сторонам и сухо спросил: — Как адрес мой вычислили?

— Обычные оперативные мероприятия, — развел руками Белов.

— Странно все-таки, что вы еще дышите, — скривил губы в усмешке Игорь Леонидович.

— И даже здоров как бык, тьфу-тьфу-тьфу… — Саша старательно поплевал через левое плечо. — Дочке? — он кивнул на куклу в руках фээсбэшника и вполне дружелюбно сообщил: — А у меня сын…

— Что вы хотите? — холодно спросил Введенский, вести светскую беседу с Беловым он явно не собирался.

Саша понял — разговора по душам не получится. Отбросив дипломатические хитрости, он ответил прямо и честно:

— Я хочу нормализовать наши взаимоотношения, Игорь Леонидович. Я считаю, что выступил стопроцентно на вашей стороне, на стороне государства.

— Хотите откровенно? — после короткой паузы ответил Введенский. — Сейчас никто не знает, где эта сторона… Я лично вам не враг, но гарантий сегодня не дает никто и никому. Вы меня понимаете?

— Понимаю, — кивнул Белов.

— Ну вот и будьте здоровы, Александр Николаевич. Если удастся, конечно…

В его голосе совсем не было угрозы — это Белов определил безошибочно. Вот почему он без раздумий пожал протянутую на прощанье руку Введенского. Фээсбэшник перехватил поудобней коробку с куклой и шагнул к подъезду.

— Государство — это мы, Игорь Леонидович, — негромко сказал ему вслед Саша, — Мы с вами, вот в чем дело…

Введенский, не оборачиваясь, поднял руку.

— Счастливо!

Помедлив, Саша вернулся к машине. Взбудораженный Фил распахнул навстречу ему дверцу.

— Сань, Сань, только что по радио передали — Влада Листьева грохнули…

Белов тяжело опустился в мягкое кресло «Мерседеса» и, растерянно покачивая головой, пробормотал:

— Мама дорогая, весело в России живется… Ох, весело…

XXXVIII

Квадратные железобетонные колонны подпирали низкий серый потолок. Откуда-то сверху водопадом сыпались искры электросварки. По шаткой, кое-как сваренной из обрезков арматуры лестнице в пустующий цех недостроенного завода спустился средневековый рыцарь в сверкающих доспехах и длинном серебристом плаще.

Он был насторожен и мрачен. Его закованная в сталь рука лежала на рукоятке меча. Осмотревшись по сторонам, он двинулся вперед. Вдруг из-за колонны выскочил другой рыцарь — в алом плаще и тяжелом шлеме, целиком закрывающем голову.

С утробным рыком он обрушил на непокрытую голову Серебряного рыцаря тяжелый двуручный меч. Но его удар цели не достиг. В последний момент соперник умело ушел от смертельной угрозы — он мгновенно отскочил в сторону, выдернув из ножен свой кривой сарацинский меч.

В гулкой пустоте цеха зазвенела сталь скрещенных клинков. Рыцарь в шлеме наседал, но все его невероятной силы удары встречал меч противника. Мощи соперника Серебряный рыцарь противопоставил ловкость и сноровку — он больше двигался и лучше владел своим оружием. С каждой секундой боя его превосходство становилось все очевидней.

Вскоре инициатива полностью перешла к Серебряному рыцарю — теперь уже он теснил врага, обрушивая на него град мощных ударов. С трудом отбиваясь от них, Алый рыцарь пятился назад — к низкому парапету, ограждавшему глубокий бетонный котлован.

И вот, наконец, удар кривого меча Серебряного рыцаря достиг цели — от этого удара похожий на кастрюлю шлем слетел с головы его противника, а сам Алый рыцарь, дыша как загнанный конь, пал на колени у самого парапета. Длинноволосый Серебряный рыцарь занес меч над головой поверженного врага.

— Стоп! Замерли! Замена — быстро! — прогремел усиленный мегафоном голос режиссера.

Фил, а в роли Алого рыцаря был именно он, тяжело поднялся с колен. На его место ассистенты быстро пристроили его двойника — точный муляж рыцаря с бутафорской головой Фила: сходство было поразительное.

— Готово! — ассистенты отбежали в сторону.

— Приготовились! — раздался голос режиссера. — Камера! Мотор!

Александр Киншаков, а это именно он играл Серебряного рыцаря, еще раз занес над головой свой кривой меч и одним махом снес резиновую голову с ватных плеч двойника Фила. Она откатилась к краю бетонной плиты и упала в пропасть котлована.

— Есть, снято! — радостно воскликнул режиссер. — Всем спасибо!

К обезглавленному телу подошла Анна, загримированная средневековой принцессой. Приподняв подол длинного платья, она наступила остроносой туфелькой на грудь поверженного Алого рыцаря и капризно поджала губы.

— Какие-то вы кровожадные, мальчики…

Фил перегнулся через парапет и крикнул вниз:

— Ну что, рыбаки, голову мою поймали?

— Валер, а что это ты так вспотел? — подколол его Киншаков.

— Вспотеешь тут! — усмехнулся Фил. — У тебя битуха, Иваныч… Ты ж бьешь, как конь копытом!

— А ты учись, пацан! — Киншаков с шутливой назидательностью ткнул пальцем в латы на груди Фила.

К ним подошла Анна и положила руки на плечи обоим.

— О чем спорите, мальчики? Все равно по сценарию мое сердце принадлежит Черному рыцарю.

— Выходит, мы зря бились! — подмигнул Филу Киншаков.

Посмеиваясь и подначивая друг друга, мужчины отправились переодеваться. В импровизированной костюмерной, где грудой была свалена «гражданская» одежда актеров, верещал мобильник Фила. Он взял трубку — звонила Ольга. Ей надо было свозить сына в поликлинику, а верного Макса сегодня куда-то забрал Саша.

— Да, Оль… А вы где? Да, я закончил, сейчас обедаю и еду, — Фил говорил по телефону, одновременно расстегивая на себе многочисленные застежки рыцарских доспехов. — Да не вопрос, я успею! Здесь до Рублевки двадцать минут. Да, а потом сразу к вам… Все, договорились!

Он подхватил свой реквизит и направился к машине. Там его поджидал сюрприз. Какие-то остряки насадили муляж его отрубленной головы на торчавшую из стены арматурину. Во рту у резинового Фила торчала дымящаяся сигарета, а на переносице красовались его стильные черные очки.

— Это кто тут над покойником глумится?! — Фил со смехом огляделся по сторонам.

— Это же инсталляция, Валер! — с ехидцей крикнул ему кто-то из ассистентов.

Глядя на своего бессловесного двойника, Фил с сочувствием покачал головой:

— Что, Валерка, убили и обижают? — он снял с муляжа очки и нацепил их себе на нос.

С видеокамерой в руках к нему подошла Анна.

— Валер, встань к нему, я вас сниму, — предложила она.

Улыбающийся Фил приосанился и положил руку на резиновый затылок своей копии.

— Как смотримся, а?

— Супер! Ну просто красавцы! Плешку только ему прикрой…

Фил поправил вздыбленные волосы на темени муляжа и снова повернулся к камере. Вдруг его осенила неплохая идея — показать Оле и, главным образом, Ване только что отснятый бой.

— Ань, слушай, а ты трюк сняла?

— Конечно…

— Дай камеру, я Ваньке покажу, — попросил он. — А завтра я верну.

— Валер, пусть лучше Саша заедет… — негромко предложила Анна, отдавая ему камеру.

— Угу, я поговорю, — без особого энтузиазма пообещал Фил и кивнул своей отрубленной голове: — Ну что, брателла, поехали?

Он осторожно, с таким расчетом, чтобы не погасла сигарета, снял голову со штыря и шагнул к машине. В этот момент откуда-то сверху его окликнули:

— Валер, привет!

Фил обернулся — по лестнице спускался Андрей Кордон, продюсер фильма. На съемочной площадке он показывался крайне редко, поэтому Фил неподдельно удивился:

— Ба! Какие люди! — с издевкой в голосе протянул Филатов.

— Ань, сняли уже? — спросил Кордон подругу, пропуская колкость заимодавца мимо ушей.

— Сняли, сняли! — небрежно ответила она продюсеру и с циничной ухмылочкой подмигнула Филу: — Давно уже сняли…

— Ну и как трюк?

— Нормально, — ответил Фил. — Иваныч мне башку с одного дубля снес! А ты что это вдруг на площадке?

— Да вот, хочу посмотреть, как мои деньги тратятся… — с важным видом огляделся Кордон.

Фильм наполовину финансировался Бригадой, и Фил не.преминул напомнить об этом Кордону.

— Заметь, не только твои, да? — он поднял резиновую голову и сунул ее под нос продюсеру. — У-у-у!

Кордон не ответил, только с невозмутимым видом прикурил от огонька сигареты, торчавшей из муляжа.

Точить лясы с Кордоном у Фила не было ни малейшего желания, да и к Оле надо было поторапливаться. Он обогнул неподвижную фигуру продюсера и пошел к своему «мерсу». Муляж головы он убрал в сумку, а камеру положил на полку перед задним стеклом. После этого принялся стягивать с себя доспехи.

К нему подбежал ассистент — помочь справиться с громоздкой и тяжелой амуницией.

— Валер, ты обедать будешь? — спросил он, принимая сверкающую кольчугу.

— А что там?

— Рыба, как обычно… — скривился парень.

— Ладно, Миш, давай. Только скорее — мне ехать надо! — Фил взглянул на часы и усмехнулся, увидев, как осторожно ассистент складывает кольчугу. — Да что ты с ней возишься — не бойся, не помнется!

XXXIX

Если бы кто-нибудь из друзей застал Пчелу за этим занятием — насмешкам и издевкам не было бы числа.

Витя Пчелкин сидел на диване в старой двухкомнатной хрущобе своих родителей и держал растянутый между выставленными ладонями моток пряжи, а его мать быстро и сноровисто сматывала шерсть в клубок. Судя по всему, это занятие было для Пчелы довольно привычным — он следил за движениями матери и плавно покачивал руками, чтобы нитка шла легко и не застревала.

Это и в самом деле было так. Витя был поздним ребенком — он появился на свет, когда его родителям уже перевалило за сорок. К своему сыну они относились как к главному богатству в своей жизни. С раннего детства мальчик был окружен самой трепетной и нежной любовью. И такое же чувство — правда, тщательно скрываемое от чужих глаз — Витя испытывал к своим родителям. Он и сейчас старался не доставлять им огорчений, ни одна их просьба не оставалась невыполненной. Мать увлекалась вязанием и очень любила мотать шерсть с рук сына, и Пчела часто и не без удовольствия помогал ей в этом.

Он смотрел, как морщинистые, покрытые сеткой вен руки матери сматывают шерсть в клубок и думал о своем.

Чеченские друзья Пчелы предложили Бригаде новое дело. Мало того, что оно сулило солидную прибыль, причем не только Бригаде, но и Пчеле лично. В случае его реализации Витя рассчитывал встать во главе крупного проекта, вырваться из-под надоевшей опеки Белова и зажить, наконец, своим умом. Но даст ли этому делу ход Саша? Сегодня должно произойти главное — будет принято окончательное решение.

Рядом за столом сидел отец Пчелы. Перед ним была расстелена старая немецкая карта Берлина. Карта давно дышала на ладан — протертая до дыр на сгибах, местами прожженная и надорванная, она выглядела настоящим музейным экспонатом. Василий Викторович, низко склонившись над столом, самым тщательным образом перерисовывал фрагмент карты на вырванный из тетрадки в клеточку листок.

— Бать, ты скоро? — поторопил его Пчела. — У меня времени впритык.

— Успеешь, — не отрываясь от своего занятия, пробурчал отец. — Мне семьдесят, и то не тороплюсь. Вот смотри.

Пчела, покачивая руками, вполоборота повернулся к отцу.

Василий Викторович показал ему свой рисунок и немецкую карту. Поочередно тыкая пальцем в обе бумажки, он объяснял сыну, где на них что.

— Это — Рейхстаг. А вот это, — вот, видишь? — та самая улица, где меня осколком жахнуло. Вот она… Ну, теперь там все по-другому, конечно. Но ты, Витя, все равно разыщи эту улицу и положи там цветок. Красную гвоздику.

— Может, розу? — предложил Пчела.

— Ну зачем розу? — отец терпеливо улыбнулся ему, словно неразумному малолетке. — Я же сказал — гвоздику. Только купи ее в Москве, да смотри, импортную не бери, бери нашу, подмосковную… Сделаешь?

Пчела кивнул. Шерстяная нитка описала последний виток, и его руки словно освободились от пут. Валентина Степановна опустила клубок в картонную коробку и робко предложила:

— Витюш, может, еще моточек?

— Мам, времени нет, серьезно… — покачав головой, Пчела приложил руку к груди и встал с дивана. — У меня ведь до самолета две встречи еще. Список лекарств где?

— В серванте, внизу, — показала мать. Пчела открыл створку серванта и взял еще один тетрадный листок, исписанный круглым материнским почерком. Он повернулся к родителям и улыбнулся:

— Ну все, давайте прощаться…

Ему и в самом деле нужно было спешить — до решающего разговора с Белым предстояло еще встретиться с Вахой и Асланом, чтобы обсудить все нюансы нового проекта. К тому же Пчела оказался без машины, поскольку Фила, доставившего его к родителям, срочно вызвали на съемки. К Аслану ему предстояло добираться самостоятельно.

Да, разговор с Сашей обещал быть трудным, при этом Пчела мог рассчитывать только на себя. Филу большинство коммерческих предприятий Бригады были, в общем-то, по барабану, ну а Кос — как это случалось в последнее время постоянно — наверняка встретит любое предложение Пчелы в штыки.

Так что убеждать Белого в перспективности нового дела, предложенного чеченцами, предстояло ему одному.

XXXX

После нескольких дней почти непрекращающегося снегопада наконец-то выглянуло солнце. Оно отражалось тысячами искорок в свежевыпавшем снеге, в широких окнах и на блестящих оцинкованных крышах окрестных домов.

Оля вышла на крыльцо их загородного дома на Рублевке и зажмурилась — после затянутого в шторы и занавески помещения неудержимый водопад солнца ее буквально ослепил.

С тех пор, как она вернулась из Америки, Оля почти постоянно находилась в подавленном состоянии. Виной тому был ее муж — Белов совсем перестал таиться и практически в открытую крутил роман с наглой и развратной актриской. То, что до отъезда во Флориду было для Оли лишь смутным подозрением, по возвращении в Москву оказалось отвратительным, гнусным и очевидным для всех без исключения фактом.

Ее душила обида и злость, поэтому первым ее порывом было — немедленно уйти. Но по зрелому размышлению Оля пришла к выводу, что открытый разрыв с Беловым — не в ее интересах. Во-первых, Саша был ей по-прежнему дорог, и терять его навсегда она не хотела. Зная крутой характер мужа, Оля вполне резонно опасалась, что стоит ей громко хлопнуть дверью — и Белов запросто может закрыть для нее эту дверь навсегда. А во-вторых, к своему удивлению и даже некоторому стыду, Оля поняла, что ей совсем не хочется жить прежней жизнью — в крохотной бабушкиной квартирке или на старой даче, без охраны, без прислуги, но зато с постоянной заботой о хлебе насущном. Оказалось, что она настолько от этого отвыкла, что сама мысль о ежедневной работе (где? кем?) оказалась пугающе недопустимой.

После мучительных колебаний Оля поделилась своей бедой с бабушкой. Совершенно неожиданно для Оли бабушка не возмутилась, не стала призывать на голову изменника все кары небесные. Ее реакция на слова внучки оказалась куда более спокойной и взвешенной. Тихим, бесцветным голосом бабушка выложила серию избитых советов, смысл которых сводился к одному: «Терпи, Оленька, перебесится — снова твой будет».

И Оля решила терпеть. Она старалась гнать прочь мрачные мысли, но проходили день за днем, а настроение у нее оставалось неизменно плохим. Вот и сегодня с утра она ходила как в воду опущенная — до той минуты, когда окатило ее с ног до головы светом не по-зимнему яркое, щедрое и праздничное солнце.

Мгновенно вспомнилось пушкинское «мороз и солнце — день чудесный!», невесть откуда на ее губах появилась чистая, радостная улыбка, и Оле с кристальной ясностью стало понятно, что все ее беды преходящи, и в конце концов все непременно будет хорошо.

— Ванечка! — обернувшись назад, позвала она сына. — Иди скорей, посмотри, какая прелесть!

Мальчик колобком выкатился на крыльцо и, тоже зажмурившись, спросил:

— Где плелесть?

Оля рассмеялась:

— Да вот же, везде…

Ваня разлепил глаза, сбежал по ступенькам и начал прыгать по квадратам плитки, которой был вымощен внутренний двор их усадьбы.

— Тили-тили, тлали-вали… — восторженно горланил он.

Оле тоже было и радостно и легко, и она тихонько подтянула сыну:

— Это мы не проходили, это нам не задавали! Парам-пам-пам!

Они весело пропели припев раза три (других слов песни не знали ни мать, ни сын), не обращая внимания на искоса поглядывавшего на них громилу-охранника. Вдруг створки ворот, погромыхивая, поползли в стороны, и во двор с неторопливой грацией гиппопотама въехал черный «Мерседес» Фила.

Он выскочил из машины и, раскинув руки в стороны, вразвалочку направился к ним навстречу.

— Здравствуй, Валерочка! — Оля с улыбкой чмокнула Фила в щеку. — А Макса где потерял?

— Привет, Оль. У него дела там какие-то. Я вас до больницы подкину, а он уже заберет, хорошо? — Фил присел на корточки перед мальчиком и сделал ему козу. — Привет, Вано, как делищи?

— Во! — Ваня с лукавой улыбкой показал большой палец.

— Молоток, пацан! — Фил с хохотом подхватил парнишку на руки, подбросил высоко вверх и, подхватив подмышку, потащил к машине.

Они быстро расселись по местам, «Мерседес» так же неторопливо вырулил на улицу. До шоссе дорога шла сосновым лесом, и Ольга невольно залюбовалась величественной красотой наряженных в снежные шапки деревьев. Ваня, встав на коленки, рассматривал, как вьется, закручиваясь в бурунчики, снежок вслед за автомобилем.

Тишину нарушил Фил:

— Как, Оль, после Америки проклятой, трудно здесь?

— Да ты знаешь, я как будто и не уезжала, — улыбнулась Ольга. — Первую неделю, правда, чудила — проснусь и никак не въеду: где я, что я…

А потом ничего, привыкла…

— А мы после выборов вроде спокойно зажили, так пацаны меж собой перегрызлись, — пожаловался Фил. — Ты, наверное, в курсе?

— Ну я так, больше догадываюсь, Сашка же не говорит ничего… — пожала плечами Оля. — Это Витя с Космосом, да?

— Не только. Они ж упрямые все, как ослы египетские! — Фил расстроенно махнул рукой. — Все основными быть хотят…

«Мерседес» вылетел на Рублевское шоссе и, резво набирая скорость, полетел к столице.

Снежные круговерти за машиной исчезли, и Ваня стал искать себе новое занятие. Передергав все ручки на двери машины, он полез в лежащую рядом с ним сумку Фила. Ольга привычным жестом одернула сына:

— Ваня, нельзя! Это чужая сумка, ясно? Ваня! Я что сказала?! Ну-у, папочка родимый!

— Папоська лодимый… — заулыбался мальчик. — Папоська Сяся…

Фил с улыбкой следил в зеркало заднего вида за маленьким непоседой.

— И на фига ему, Оль, в больницу? Он же здоровее всех нас вместе взятых. Правильно, Вано?

— Сплюнь, — махнула на него рукой Оля. — А прививки?

Фил послушно поплевал через левое плечо и легонько постучал по иконке у лобового стекла.

А маленький Ваня, воспользовавшись, что о нем на минутку забыли, снова полез в сумку Фила. Он откинул незастегнутый клапан баула и запустил руку вовнутрь.

— Ваня! — снова одернула его мать. — Нельзя, ты же слышал! Это что за безобразие, а?!

Она потянула сумку из рук сына, клапан откинулся, и глазам Оли открылось содержимое Фи-ловой сумы. Она вскрикнула и рывком пересадила Ваню к себе на колени.

— Валера! — в ужасе прошептала Ольга. — Там голова!

Фил глянул на перепуганную Олю в зеркало и прыснул:

— Да это муляж, для кино. Я ж со съемок еду.

Глянув на дорогу, он быстро дотянулся до сумки и за волосы выдернул из сумки резиновую голову, один в один повторяющую его черты.

— Похож красавчик? — не без гордости спросил он. — А ты чего подумала?

Ваня потянул ручки к муляжу, но его одернула еще не отделавшаяся от шока Оля.

— Ой, Валер, убери эту гадость! — ее передернуло от отвращения.

Еще раз хохотнув, Фил сунул голову обратно в баул и переставил его вперед. Оля, наконец, пришла в себя и с улыбкой покачала головой:

— Ну, ребята, с вами не соскучишься!

Мальчик, похныкивая, все еще тянулся к сумке, и Фил тут же пришел Ольге на помощь:

— Вано, хочешь поглядеть, как дядя Валера в кино снимается? Оль, на задней полке камера, там бой на мечах — как раз сегодня снимали. Покажи Ваньке, только перемотай назад.

Оля занялась камерой, а Фил принялся рассказывать о фильме.

— Картина будет типа «Горца». Видела? Ну, с Ламбертом…

— Французы говорят — Ламбёр, — заметила Оля.

— Да какая разница! — отмахнулся Фил. — Так вот, там типа бессмертные пацаны действуют, а убить их можно, только если башку отрубишь…

Едва удерживая ерзавшего сына на коленях, Оля умело управилась с камерой: откинула портативный монитор и включила воспроизведение. На маленьком цветном экранчике появилась картинка.

— Вот, а действие на Урале происходит, на военных заводах, прикинь? — продолжал свой рассказ Фил. — В общем, ерунда полная! Но трюки — класс! А в красном плаще — я…

Ваня, словно завороженный, следил, как на мониторе сражались средневековые рыцари. Бой близился к концу, и вот уже отрубленная голова Фила полетела в котлован. Муляж упал на расстеленный мат и подкатился к ногам оператора видеокамеры. За кадром кто-то громко крикнул «Стоп!».

Вдруг Ольга напряглась — голову Фила подобрала хохочущая Анна, любовница Саши. С отвратительной смесью стыда и гадливости Оля смотрела, как артистка небрежно подбросила резиновую голову, ловко поймала ее и впилась в губы муляжа наигранно-чувственным поцелуем. За кадром послышался голос оператора: «Аня, твоя камера? Забирай, материальчик дикий…» Анна, протянув руку к оператору, двинулась к камере. Она кокетливо улыбалась, и эта улыбка показалась Ольге издевательской.

Сдвинув брови и закусив губу, Оля остановила камеру и отвернулась к окну. В висках тут же отдалось тяжелой и тупой болью. От превосходного настроения не осталось и следа.

— Ну как? Сила? — спросил ничего не замечавший Фил. — Ты перемотай дальше назад, там еще круче есть!

Тут у него зазвонил мобильник.

— Алле, кто это? Да, я… Камера? Со мной. А при чем здесь Кордон и камера? — Фил нахмурился. — Слушай, а сразу нельзя было сказать, что это его камера? Я бы тогда и брать не стал! Ну давай тогда минут через пятнадцать. Я сейчас еду на Пресню, как раз на Кутузовском пересечемся… Все, давай…

Оля догадалась, с кем разговаривал Фил. И оттого, что соперница опять напомнила о себе, влезла и сюда, к ним в машину, ей стало и вовсе паршиво. Она перевела камеру на перемотку и невидящим взглядом следила за мельтешащими на экране лицами и событиями.

Отчего-то Ольге ярко и отчетливо вспомнилась первая и пока единственная ее встреча с пассией мужа — в модном боулинг-клубе неделю назад…

О том, что Саша будет днем в боулинге, она узнала совершенно случайно — из услышанного краем уха телефонного разговора Макса с мужем. По некоторым репликам охранника — и, главным образом, по его двусмысленному и несколько игривому тону она догадалась, что Белов, по всей видимости, будет там не один.

Ольге давно уже не терпелось взглянуть на свою соперницу. Вдобавок ее вдруг охватило мстительное желание поставить в неловкое положение мужа и посмотреть, как он станет из него выкручиваться.

С Максом, понятное дело, своими намерениями она делиться не стала. Просто попросила отвезти ее в косметический салон по соседству с боулинг-клубом, а когда машина проезжала мимо него, приказала остановиться. Для Макса это оказалось полной неожиданностью, он растерялся, замешкался, и Ольга, воспользовавшись этим, первой устремилась к дверям клуба.

Влетев в игровой зал, она остановилась и быстро окинула его цепким, внимательным взглядом. За ее спиной Макс предупреждающе сигналил Белову, но Ольге все-таки удалось увидеть Сашу раньше, чем муж заметил ее.

Белов сидел за столиком с высокой крашеной блондинкой, лица ее видно не было — она сидела к входу спиной. Ольга двинулась к ним. Саша, наконец, увидел жену, легкомысленная улыбочка сползла с его лица. Он что-то коротко сказал своей спутнице, та недоуменно оглянулась и удивленно округлила губы.

Взгляды женщин скрестились. Мрачный и решительный — Ольги и вызывающий, нагловатый — Анны. Подчеркнуто неторопливо артистка поднялась с кресла и, послав напоследок Ольге снисходительно-торжествующую улыбку победительницы, направилась к стойке бара.

От игровой дорожки к Белову метнулся Пчела. Он склонился к нему и зашептал что-то — горячо и торопливо.

Ольга шла как на дуэль, как на главный в жизни поединок — собранная, решительная, напряженная, как натянутая струна. Все ее чувства были обострены до предела, и поэтому она сумела расслышать, как прошипел мужу сердитый Витя Пчелкин:

— Развяжись с этой сукой, Саша! Что ты делаешь? Жена вернулась!

А уже через секунду он проворно развернулся ей навстречу и с преувеличенной радостью воскликнул:

— Привет, Оль! Какими судьбами?!

Белов с некоторым удивлением посмотрел на друга.

— Здравствуй, Витя, — улыбнулась ему — и только ему — Ольга и мельком чмокнула его в щеку. — Так, ехала мимо…

Она опустилась в кресло, где только что сидела Анна. Кожа спинки еще хранила тепло ее тела. Пчела, помявшись у столика, виновато развел руками:

— Пойду поиграю…

Белов проводил его долгим взглядом и нехотя повернулся к жене.

— Что случилось? — хмуро спросил он.

— Ничего, — покачала головой Ольга. — Пока меня не было, у тебя появились новые увлечения… Боулинг, что еще?

Белый поморщился словно от зубной боли и снова отвернулся к дорожкам боулинга.

— Оль, ты знаешь поговорку: «Не буди спящую собаку»? Ну на черта обострять?

— Не говори мне о собаках.

— Ты же понимаешь, о чем я. — Белов коротко, исподлобья взглянул на жену.

— Понимаю… — с горечью кивнула Ольга.

Она взяла со стола бокал с недопитым шампанским — его края были испачканы яркой губной помадой. Повертев бокал в руках, Оля поставила его на место.

— Странно жизнь оборачивается, правда? — задумчиво и печально сказала она. — Я ведь так по тебе скучала! И Ванька год без отца прожил… Если не считать твоего единственного приезда.

Белов ничего не отвечал. А Ольга словно ждала чего-то от него, каких-то простых и ясных слов, которые разрядили бы эту тягостную тишину, не дали бы разразиться грозе и вернули бы спокойствие в их маленький мир.

Но Саша, свесив голову, упрямо молчал. Все, что слышала Оля — это бешеный галоп своего загнанного сердца и дробный перестук сбитых шарами кеглей.

Она подавила рвущийся из груди тяжкий вздох и постаралась улыбнуться:

— Ладно, Саш, не бери в голову. Я действительно просто ехала мимо…

Белов и на этот раз ничего не ответил. Оля встала.

— Ты будешь сегодня? — тихо спросила она. В последнее время Белов ночевал дома нечасто, и этот странноватый вопрос вовсе не был риторическим.

По-прежнему не поднимая глаз, Саша утвердительно кивнул. Помедлив у столика еще секунду, Оля развернулась и быстро направилась к выходу.

— Макс! — крикнула она на ходу. — Поехали! Но раньше Макса к ней подскочил Пчела.

— Оль, подожди!

Он поднял на нее виноватые глаза и замялся. Вите было больно за ее унижение — это Оля видела ясно. Он осторожно коснулся ее плеча ладонью.

— Ты это… не парься, — наконец, выдавил он и постарался улыбнуться, — все будет нормально!

— Угу… — кивнула Оля. — Пока…

— Пока.

Поверх плеча Пчелы Оля бросила последний взгляд на свою соперницу. Рядом с артисткой, положив руку ей на талию, отирался Фил. Он приветственно помахал Ольге, всем своим видом демонстрируя ей, что девушка рядом — его. Даже на секунду прижался щекой к ее крашеным волосам. Анна вызывающе улыбалась, держа в руке тяжелый шар для боулинга.

Оля постаралась взглянуть на нее беспристрастно — нет, не получалось, артистка напоминала ей отвратительную скользкую ящерицу, ощерившую в наглой ухмылке свой безгубый рот.

Ольге страшно захотелось поставить на место эту игуану: проходя мимо Анны, она мягким, но сильным движением выбила шар из руки соперницы. Маленькая, но бесполезная победа!

Переступая порог, она заметила, как Витя Пчелкин обернулся к Саше и в ярости постучал себя кулаком по лбу.

XXXXI

Доставив Ольгу с сыном до поликлиники, Фил встретился с Аней, вернул ей камеру и поехал в модный клуб в центре Москвы, принадлежавший их чеченским партнерам. Там должна была состояться важная встреча хозяев клуба с руководством Бригады, собирались обсуждать какой-то новый проект. Фил заметно опаздывал, но это его нимало не беспокоило — в коммерческих делах Бригады он мало что понимал и не особенно ими интересовался, предпочитая заниматься своим делом — вопросами безопасности.

Несмотря на относительно ранний час, в клубе уже было довольно много народу. Гремела музыка, сверкали разноцветные огни, у своих шестов вовсю трудились девочки-стриптизерши.

Фил пересек просторный зал, открыл служебную дверь и нос к носу столкнулся с одной из них.

— Валерочка! — радостно промурлыкала девица и ласково провела по его щеке затянутой в шелк ладонью.

Она только-только закончила свой номер, поэтому из одежды на ней были только длинные красные перчатки, такого же цвета туфли и некая конструкция из шнурков и тесемок, едва прикрывающая гениталии девушки.

Расплывшийся в улыбке Фил с готовностью полез в карман. Зеленая бумажка с портретом президента Гранта в мгновение ока перекочевала из бумажника Фила за одну из тесемочек в самом низу живота стриптизерши. Девица еще раз погладила довольного Фила по щеке и, соблазнительно покачивая обнаженными бедрами, отправилась к себе в гримерку.

А Фил, проводив ее откровенно похотливым взглядом, свернул за угол и открыл дверь небольшого, малоприметного кабинета.

Там вокруг овального стола расположились Белый, Космос, Ваха и Аслан. Взвинченный Пчела, размахивая руками, метался по всему кабинету — от стены к стене. Филу хватило одного взгляда, чтобы понять, что ситуация здесь успела накалиться до предела. Он присел в кресло рядом с Сашей, но его появления, похоже, так никто и не заметил.

— Космос, ты что, обалдел?! — вытаращив глаза, кричал Пчела. — Я ж туда вылетаю сегодня!

— Да лети! Кто тебе мешает?! — орал в ответ Космос. — Ты ж орел у нас!

— Тихо, тихо… — пытался успокоить их Белый, но это удавалось ему плохо.

— Как кто мешает?! — подскочил со своего места Ваха. — Ты!

Его немедленно поддержал Аслан:

— Э, Космос, почему так говоришь?! Ты почему…

— Аслан, погоди! — оборвал его Пчела. Сердито покачав головой, Аслан повернулся к Вахе и беззвучно пробормотал что-то себе под нос. Нервно расхаживающий по кабинету Пчела остановился, навис над невозмутимым Белым и вперил в него тяжелый взгляд.

— Саша! Давай определяться, или я выхожу из игры, к чертовой матери! — медленно и значительно произнес он.

За его спиной презрительно фыркнул Космос — Пчела и ухом не повел, продолжая буравить взглядом Белова.

Тот неторопливо сделал глоток минералки и сдержанно ответил:

— Я не совсем знаю вопрос. Изложи еще раз схему, как ты ее видишь.

Белов лукавил. Он прекрасно понял суть предложения Пчелы. Понял он и то, что при таком раскладе распоряжаться всеми средствами станут в основном чеченцы. Контролировать их там, в Чечне, было просто нереально. Кому был выгоден этот проект — Белову было абсолютно ясно. Неясно было другое — почему так яростно бьется за эту авантюру его друг?

— Хорошо, — кивнул Пчела. — Есть германцы, которые готовы инвестировать двести миллионов в кавказскую нефть. Наш банк входит в долю кредитами. Деньги идут с той стороны. Аслан дает поддержку в горах. Что здесь сложного?

— Ничего, — Белов задумчиво покачал головой. — Я только не врубаюсь — причем здесь гансы? Я понимаю, если бы все это шло через Кипр, Мальту, через любой оффшор… А так, извини, не вижу изюма.

Пчела быстро переглянулся с кавказцами.

— Саша, все это так, — упрямо набычился он, — но тут есть другое преимущество…

— Нет, Витя, так не покатит, — решительно перебил его Белый.

Он поднял руку, и тут же рядом с ним появился официант.

— Еще чаю с лимоном.

Официант исчез, и за столом повисла тягостная тишина. Всем было понятно — Белый уже вынес свой вердикт, и все дальнейшие разговоры станут пустой болтовней.

— Пчела, раз уж ты туда летишь, обсуди вариант с промежуточной фирмой где-нибудь на теплом острове… — с примирительной улыбкой предложил Белый. — Я б тогда на переговоры с тобой слетал, кости погрел. Секретарш бы взяли, а?

Пчела не ответил. Не дожидаясь чая, Белый встал.

— Ну что, Аслан, я считаю, что мы все обсудили и вопрос решен по справедливости.

— Да, Саш, все ровно, — чеченец выдавил кривую улыбку.

— Тогда все, погнали…

Белов направился к выходу, за ним, переглядываясь, потянулись и все остальные.

На улице уже сгустились ранние декабрьские сумерки. У зеркальных дверей клуба Белый повернулся к провожавшим его чеченцам.

— Давай, Аслан… — он протянул старшему чеченцу руку.

— Счастливо, Саша.

Вслед за ним с Белым попрощался и Ваха.

— Витя, ты идешь? — спросил он Пчелу.

— Сейчас… — бросил тот и шагнул к друзьям.

Аслан вернулся в клуб, Ваха отошел к своей «Вольво» и наклонился к водителю, тоже кавказцу. Возле «мерина» Фила остались невеселые Пчела, Белый, Космос и Фил.

— Сань, ты бы подумал еще… — с тоской в голосе попросил Пчела.

Белов усмехнулся:

— Пчелкин! Мы ведь все здесь неглупые пацаны, да? Мой тебе совет — не тяни одеяло на себя…

— Ладно… — совершенно расстроенный Пчела грустно покачал головой. — Ты это… только не подумай чего-нибудь. По любому, ты мне брат.

— Знаю. Давай мы тебя в Шереметьево подбросим.

Слегка смутившись, Пчела мотнул головой в сторону «Вольво»:

— Да вон — ребята подкинут…

Глядя туда же, Белый понимающе кивнул:

— Ну-ну…

— Сань, ну я ж сказал тебе… — Пчела обиженно поджал губы.

Белов протянул ему руку и, задержав его руку в своей, пристально посмотрел ему в глаза.

— Живи своим умом, Пчела, — медленно и раздельно произнес он. — Удачи тебе.

Пчела пожал руку Филу и повернулся к Космосу. Тот демонстративно задрал голову вверх, якобы рассматривая красочную рекламу над входом в клуб. Секунду помявшись, Пчела развернулся и с опущенной головой направился к «Вольво». Простившись с Вахой, он сразу забрался в машину.

— Отвезешь Витю в Шереметьево, оттуда мне позвонишь, — приказал водителю хмурый чеченец.

— Хорошо, Ваха, — смиренно и уважительно ответил бородатый шофер.

Аккуратно вырулив на проспект, «Вольво» быстро затерялась в сплошном потоке машин.

Проводив взглядом уехавшего друга, Белов повернулся к «мерину» и наткнулся на возмущенного Космоса.

— Ну, бобик! А, Сань? Пчела-то?! — злобно щурился он. — Братанов кидает, на черных работает — и не краснеет! Вот жук! Он не Пчела, он жук!

— Завязывай, Кос, — поморщился Фил. — Не дело так про друга говорить… Хотя, по большому счету, ты прав, — после короткой паузы грустно добавил он.

— Еще неизвестно, чем все это закончится, — продолжал кипятиться Космос. — Вот попомни мои слова, Саня…

— Ну, запели! — раздраженно оборвал его Белый и веско отчеканил: — Пчела наш брат. А если кто это забыл, то я могу и напомнить…

Он с силой рванул дверцу «мерса» и плюхнулся на заднее сиденье машины. Фил с Космосом переглянулись и молча последовали за ним. «Мерседес» выехал на проспект, следом за ним тронулся джип с охраной.

Какое-то время в машине было тихо. Когда они свернули на набережную, сидящий за рулем Фил негромко включил радио.

Молчание прервал Белов. Он с недоумением рассматривал свой стильный хронометр «Радо» — в золотом корпусе, с бриллиантами на циферблате. Часы вели себя как-то странно: секундная стрелка вдруг начала судорожно дергаться, словно пыталась начать движение в обратном направлении.

— E-мое…Что это у меня с часами, вообще? — обескураженно пробормотал Саша.

Сидящий рядом с Филом Космос перегнулся назад. Ничего не понимающий Белов показал ему запястье — секундная стрелка уже сорвалась с места и, набирая скорость, начала вращаться вспять. За ней последовала и минутная — сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей.

— Зато «Радо»! — с ехидцей хохотнул Космос. — Говорил тебе — покупай «Луч» или «Полет»!

Саше было совсем не до смеха — он нутром почувствовал неладное.

Вдруг разом у всех троих синхронно заверещали мобильники, и, следом, автомобильный приемник завыл на высокой и тоскливой ноте…

— Что такое? — потянулся к нему Фил.

— Фил, тормози! Из машины! Живо!!! — вдруг истошно проорал Саша и первым рванул ручку «мерса».

Он вывалился на покрытый снегом асфальт и покатился под встречные машины. Пронзительно завизжали тормоза. Нива, прямо под колеса которой выпал Саша, каким-то чудом успела вывернуть в сторону. Следом за ним из «мерина» выпрыгнул Космос. Фил попытался резко затормозить, но по накатанному снежку автомобиль понесло юзом.

Саша поднял голову. Он видел сразу все, словно в фантастическом кино.

Как приподнялся на обочине Космос. Слава богу — жив! Как Фил, приоткрыв дверцу, пытался остановить потерявшую управление машину. Да прыгай же, дурак! Как ударил по тормозам встречный МАЗ-панелевоз. Намертво вцепившись в наст шестью своими колесами, тягач сумел остановиться, но его огромный прицеп занесло, и он медленно разворачивался поперек дороги — навстречу летящему на него черному «Меседесу». Господи, еще и это!

— Прыгай! — разрывая легкие, завопил Саша.

Фил уже понял — столкновения не избежать. Он шире распахнул дверцу, подался вперед и…

И в этот миг в «Мерседесе» грянул оглушительный, чудовищной силы взрыв!

Фила выбросило из машины как щепку. От взрыва «Мерин» вздыбился, подскочил и, объятый пламенем, врезался в самую середину прицепа. Громыхнул еще один взрыв. Но Саша его не заметил — он уже мчался к распростертому на асфальте Филу.

Он с разбегу бухнулся перед ним на колени и в ужасе замер. Вся голова Фила была в крови, а под ней на снегу все шире и шире — прямо на глазах! — расплывалось ярко-алое пятно.

— Фил… — простонал Саша. — Фи-и-и-ил…

Белов осторожно запустил руку ему под голову и чуть приподнял ее. Что-то было не так. Вместо твердокаменного боксерского затылка его ладонь ощущала что-то горячее, липкое и… мягкое.

Внезапно Саша понял, что это такое. И, поняв, похолодел.

Это был мозг его друга.

XXXXII

По вечерней Москве, пронзительно завывая сиреной, на огромной скорости мчался реанимобиль. Следом за ним, не отставая ни на метр, летел черный джип с охраной.

В «скорой помощи» на носилках с кислородной маской на лице лежал Фил. Возле него суетились врач и медсестра — осматривали раны, ставили капельницу, подключали какие-то приборы…

У дверей сидели Белый и Космос. В окровавленных руках Саша держал по мобильнику. Чуть дрожащим от напряжения голосом он разговаривал сразу по обоим телефонам:

— Борис Моисеевич? Это Белов. Сколько вам нужно, чтобы собраться?… Хорошо, через десять минут за вами заедут, ждите. Секунду! — он приложил к уху другую трубку. — Гена, все понял? Адрес знаешь? Давай, жми!

В тот же миг джип позади «скорой» принял влево и пошел на обгон.

Нажав кнопку отбоя, Белый сунул трубку Космосу, коротко приказав:

— Пехоту на уши…

В другой телефон он повторил:

— Да, Борис Моисеевич, собирайтесь, за вами уже едут… Диагноз? — Саша растерянно взглянул на Фила и сглотнул подступивший к горлу комок. — Да хрен его знает… У него мозги наружу! А? Даю…

Белов тронул врача «скорой» за рукав и протянул ему трубку:

— Объясните. Там хирург.

— Алло, здравствуйте… — доктор посмотрел на Фила и озабоченно проинформировал коллегу: — Крайне тяжелое. Да, черепно-мозговая… Да…

Тем временем Космос отдавал распоряжения по другому мобильному.

— Слава, дополнительную охрану к дому Белова, бери людей и мухой в больницу… В нашу, в какую!!

У входа в приемный покой их уже поджидали санитары. Бесчувственного Фила мигом переложили на каталку и почти бегом поволокли по длинному коридору. Рядом, с капельницей и кислородным аппаратом в руках, семенили две молоденькие медсестры.

— Готовьте операционную! — крикнул кто-то.

Проводив взглядом исчезнувшую за стеклянными дверями каталку с Филом, Белый с Космосом отправились в кабинет главврача. Им было о чем поговорить.

Впрочем, сделать это сразу им не удалось. Пришлось уступить требованиям медиков и дать себя осмотреть. Космос отделался ссадинами на лице и руках, Белову повезло чуть меньше — он умудрился разодрать обо что-то плечо. Его заставили раздеться, и медсестра по всем правилам накладывала повязку на царапину рядом с татуировкой кельтского креста.

У Космоса зазвонил мобильник.

— Да! Что?! Какой, на хрен, протокол! — рявкнул в трубку Космос и повернулся к Саше. — Генку с врачом ГАИ тормознуло.

— Дай сюда, — протянул здоровую руку Белый и буркнул медсестре: — Да ладно, хватит, там царапина просто…

Космос сунул ему в руку мобильный.

— Гена, а ну дай мне его… — скомандовал в трубку Белов. — Алло, командир! Здравствуй, родной, с тобой говорит Саша Белый… Знаешь такого? Отлично. Фамилия твоя? Я сказал — фамилия твоя?! — вдруг взбешенно рявкнул он. — Егоров? Вот что, Егоров, там, в машине, хирург, который едет оперировать моего товарища. Ты не задерживай его, ладно? А то — сопроводи с мигалкой, а? По рации передашь? Вот молодец, не забуду… Алло, Гена! Все, давай, брат, гони…

Медсестра почти закончила перевязку — она уже разорвала край бинта, чтобы сделать завязки. Но потерявший терпение Белов поднялся со стула и холодно ей кивнул:

— Все, спасибо. Оставьте нас одних. Кос, завяжи… Медсестра молча передала Космосу тесемки бинта и торопливо вышла из кабинета. Завязывая тесемки бантиком, Космос мрачно спросил:

— Ну, что скажешь?

Натягивая рубашку, Белый задумчиво покачал головой:

— Если бы Вова Каверин не сложил в Чечне свою хитрую башку, я бы точно знал — кто. А так… Нет, не знаю…

Замолчав, Саша поднял глаза на Космоса.

— То-то и оно… — пробормотал тот.

Белов уселся в кресло главврача и откинулся на спинку. Космос с мрачным видом расхаживал по кабинету. С улицы донесся автомобильный гудок. Космос, раздвинув планки жалюзи, выглянул в окно.

— Братва подтянулась, — сообщил он.

— А Моисеич-то где? — спросил Белый. Космос вышел из кабинета в «предбанник» и открыл дверь в коридор. Там стоял бритоголовый охранник.

— Врач приехал?

— Звонил только что — подъезжает… — доложил парень.

Космос кивнул и скрылся за дверью. А по коридору уже шагали только что подъехавшие братки.

— Что с Валерой-то? Надежда есть? — спросил один из них.

— Почти никакой, — покачал выбритой головой охранник. — Полчерепа как бритвой снесло…

— Да… Жалко пацана. А кто заказал-то?

— А это пусть иваны репу морщат, — парень кивнул на дверь в кабинет.

Космос вернулся в кабинет и рухнул в жалобно скрипнувшее под ним кресло.

— Моисеич подъезжает, сейчас будет… — буркнул он.

Белов нервно закурил и подошел к окну. Какое-то время он молча смотрел на улицу, жадно затягиваясь табачным дымом и стряхивая пепел в кадку с фикусом. Докурив сигарету до самого фильтра, он повернулся к другу.

— Может, это Аслан? — не слишком уверенно предположил он.

— Белый, ему смысла нет, — покачал головой Космос. — Он на тебя живого завязан.

Саша и сам понимал, что чеченцам его смерть не давала ровным счетом ничего. Он давно уже мысленно перебрал всех своих знакомых и не нашел среди них ни одного, кому была бы выгодна его смерть. Вернее, одного такого человека он все-таки вычислил, но это его подозрение было настолько невероятным, что он никак не мог решиться высказать его вслух.

Зябко поеживаясь, Саша вернулся за стол, взял листок бумаги и карандаш. Несколькими быстрыми штрихами он что-то набросал на бумаге и передал ее Космосу.

На листке была нарисована полосатая пчела с острым жалом и рядом с ней — жирный знак вопроса.

XXXXIII

По пути в Шереметьево Пчела велел бородатому шоферу притормозить у цветочного магазина.

— У вас гвоздики откуда? — спросил он у миловидной продавщицы.

— Эти — из Голландии, эти — из Польши… — девушка не без гордости стала показывать на пестрые, пушистые, очень эффектные цветы.

— А наши есть? Подмосковные? — оборвал ее Пчела — он собирался выполнить поручение отца в точности.

— Вот… — слегка разочарованная продавщица показала на обычные красные гвоздики, приютившиеся в самом углу прилавка. — Эти из Люберец, кажется…

— Годится, — кивнул Пчела. — Дайте одну.

Продавщица и вовсе потеряла к нему интерес.

Выдернув из корзины первый попавшийся цветок, она небрежно бросила его на прилавок, даже не предложив завернуть его в целлофан. Пчела так же небрежно бросил ей двадцатидолларовую бумажку и, взяв гвоздику, вышел на улицу.

«Вольво» помчалась в сторону аэропорта. Хмурый водитель, похожий на абрека, сосредоточенно молчал. Молчал и его пассажир. Пчела снова и снова возвращался мыслями к недавнему разговору с Белым. И чем больше он думал об этом, тем ему становилось яснее, какую большую ошибку он допустил.

Рассчитывать на то, что Белый согласится на этот проект, было полнейшей глупостью, но еще большей глупостью было настаивать на своем и пытаться его переубедить. После всего этого Белый не может не задать себе вопрос — а с чего это вдруг Витя Пчелкин с таким энтузиазмом старался впарить ему заведомо провальное дело?

Глупо… Черт, как все глупо! И как можно было так лажануться?!

От досады Пчела помотал головой. Через секунду он взглянул на запястье. Водитель-абрек тоже посмотрел на часы и успокоил:

— Успеваем.

— Все равно прибавь, — мрачно буркнул Пчела. — Ты вообще быстрее ехать можешь, нет?

Обиженно засопев, водитель добавил газу. Впереди уже показались здания Шереметьевского аэропорта, когда в кармане у Пчелы запиликал мобильный телефон.

— Слушаю! Да, Аслан… — чуть раздраженно ответил он и вдруг, подскочив на месте, проревел: — Что-о-о?!

Тут же опомнившись, Пчела быстро переложил телефон в другую руку и отвернулся к окну.

— Живы? Кто?… — напряженно бросал он в трубку. — Давай, жду…

Обратившись в слух, он ждал, пока ему ответят. Водитель покосился на него и обеспокоенно спросил:

— Что там, а?

Пчела не ответил.

— Ты что молчишь? — снова спросил бородач. — Все нормально, — бросил ему Пчела и снова обратился к трубке. — Да-да, слушаю… Это точно?

Он опустил руку с мобильником и застывшим взглядом уперся в лобовое стекло. После тягостной паузы Пчела уронил голову назад, на подголовник, и с ужасом прошептал:

— Кабздец…

XXXXIV

В операционной все было готово к началу работы. Все инструменты были разложены по своим местам, укрытый простыней Фил лежал на столе, и над ним уже горели яркие огни бестеневой лампы. Ждали только Бориса Моисеевича Боркера — светило отечественной нейрохирургии заканчивал приготовление к операции в соседнем кабинете.

А в кабинете главврача Белый продолжал водить карандашом по бумаге. Ниже полосатой пчелы на листе появилась цепочка горных вершин.

— Но что бы он выиграл, если это, конечно, он? — задумчиво проговорил Саша.

Космос — тут как тут! — привалился к его плечу и горячо затараторил:

— Доля в полумиллиардном проекте! Завязки с нефтяными и лаврушниками!

— Но с нами он получил бы больше, — покачав головой, возразил Белый.

Закончив с горами, он принялся за профиль индейца с дымящейся трубкой и в головном уборе из перьев.

— Плюс банк, Саня! Плюс банк! — продолжал наседать на него Космос. — Если нас нет — он полный хозяин! Делает, что хочет, работает с кем хочет — с Гансами, шмансами… И вообще, что тут рисовать?! Ты что, Репин? Ты не хуже меня знаешь, что ему надо на самом деле!

— То же, что и тебе, Кос, — усмехнулся Белов.

— Верно! Независимость от Саши Белого, собственное движение! — почти кричал не на шутку разошедшийся Космос. — Но! Это я был с тобой в машине, а не он!

Саша потер лоб ладонью и прикрыл глаза.

— Я все равно не могу поверить, что это Пчела, — медленно покачал головою он. — Не могу, хоть тресни!

Космос приблизил к нему лицо и медленно, раздельно, изо всех сил сдерживая клокочущую в груди ярость, проговорил:

— Белый! Он. Не сел. К нам. В машину! Он поехал на их тачке!

Саша промолчал — против этого аргумента ему нечего было возразить. Сдвинув брови, он словно в оцепенении разглядывал свои рисунки. Вдруг на листок опустилась рука Космоса — он поставил перед Беловым маленькие, на три минуть!, песочные часы. И следом положил рядом с ними своего громоздкого «Стечкина».

— Через час он улетит, — веско произнес он и отошел в дальний угол кабинета.

Белый молчал. Остановившимся взглядом он следил за тоненькой струйкой песка, соединявшей две колбочки часов. Его лоб разрезала глубокая вертикальная складка, брови соединились, губы сжались в тонкую бесцветную полоску. Он думал.

Два года назад в схожей ситуации он заподозрил в предательстве Космоса. Более того — он поверил в это. А потом, когда все объяснилось, Саша вдруг понял, что уже не может доверять другу так искренне и безоглядно, как доверял раньше. Не может, как бы это ему ни хотелось!

Чисто внешне в их отношениях с Космосом все оставалось по-прежнему. Но, как ни старался Белов убедить себя в обратном, факт оставался фактом — после того злосчастного покушения стопроцентно надежного и абсолютно верного друга по имени Космос у него не стало. Остался старинный приятель — добрый, симпатичный, давно и хорошо знакомый — и только.

Вот почему сейчас Саша отчетливо понимал: стоит ему хоть на мгновение поверить в то, что взрыв организовал Пчела — и у него станет еще на одного настоящего, полноценного друга меньше. И с кем он тогда останется? С одним только Филом? Но Фил…

Один. Он останется совсем один…

Белов начал было еще раз перебирать все возможные варианты в поисках виновника взрыва, и тут же бросил — бесполезно. По всему выходило: кроме Пчелы — некому.

В верхней колбе часов еще оставалось почти половина песка, но Саша уже знал, что он скажет, когда время закончится. Он просто оттягивал неизбежное.

Когда последняя песчинка упала вниз, Белый поднял голову и произнес ледяным голосом:

— Звони Шмидту.

Космос тут же выхватил из кармана мобильник и торопливо набрал номер.

— Шмидт, это Космос, ты где? Отлично. С тобой кто? Ага. Вот давай в Шереметьево, тебе рядом, найди там Пчелу и привези к нам в больницу… Да. Ну, не мне тебя учить…

В операционную стремительным шагом вошел Борис Моисеевич Боркер. Держа перед собой обтянутые резиновыми перчатками руки, он со спины подошел к лежащему на боку Филу и внимательно осмотрел его затылок.

— Давление? — сухо и коротко спросил он. Ему так же лаконично ответили:

— В норме.

Хирург повернул руки ладонями вверх и произнес:

— Салфетку… Скальпель…

В его руках тут же появились инструменты. Борис Моисеевич склонился к затылку Фила, время от времени бросая отрывистые команды:

— Зажим… Еще зажим… Распатор… Трепан — Операция началась.

XXXXV

«Вольво» остановилось на верхнем пандусе аэропорта, возле лестницы на нижний ярус. Первым из машины, сжимая в руке гвоздичку, выбрался Пчела. Он был бледен и растерян. Облокотившись на крышу машины, он взъерошил свою шевелюру.

Водитель-абрек хлопнул дверцей и окликнул своего странного пассажира:

— Ну что, идем?

— А ты-то куда? — повернулся к нему Пчела. — Поезжай назад.

— Как назад? — вскинул брови бородач.

— Езжай назад! — раздражаясь, повысил голос Пчела. — В город-герой Москву! Понятно?

— А как же самолет? — не отступал водитель. — Мне Ваха сказал тебя проводить…

— Ну ты что, тупой, что ли?! — прикрикнул на него Пчела, ему осточертело это препирательство.

— Нет, я так не могу, — упрямо покачал головой чеченец. — Я должен Вахе позвонить.

Пчела отмахнулся от него, как от назойливой мухи, и настороженно огляделся по сторонам. От шоссе к въезду на стоянку приближался черный джип, как две капли воды похожий на тот, в котором ездили головорезы Фила. Кто был в этом джипе, Пчела, понятно, не видел, но его вдруг охватило нехорошее предчувствие.

— Не волнуйся, абрек, — пробормотал Пчела, поднимая на всякий случай воротник плаща и пятясь вниз по лестнице. — С тобой все будет хорошо.

Пчела снизу проследил за джипом и разглядел в его окне бритую голову Шмидта. Шмидта, бывшего офицера спецназа внутренних войск, в Бригаду привел именно Пчела. Это был человек без нервов, ему поручались самые грязные, самые кровавые дела. Он был по-военному исполнителен, не знал жалости и страха. Когда Пчела увидел его, он понял — Шмидта послали за его, Вити Пчелкина, головой. Он достал авиабилет и швырнул его в воздух. Все, Германии ему уже не видать, как своих ушей.

— Э, а что мне Вахе передать? — окликнул его абрек.

— Передай, что Пчела спекся!

— Не понял…

— Ничего, он поймет! — Пчела взмахнул гвоздикой и стремительно сбежал по лестнице.

Оказавшись на нижнем ярусе, он поднял руку. Рядом с ним тут же остановилась черная «Волга». Пчела рванул на себя дверцу и бросил водителю:

— В город!

— А куда?

— Сейчас решим, — не дожидаясь согласия водителя, Пчела уже садился в машину.

Он понял, что попал в наикрутейший переплет. И хуже всего было то, что он оказался совсем один. Помощи ждать было неоткуда. Впрочем…

Нет, кажется, один человек все-таки мог бы ему помочь!

— Сколько заплатишь-то? — спросил шофер.

— Не обижу, шеф, быстрее!

Хлопнула дверь, и «Волга» неожиданно резво взяла с места.

А над нею, на пандусе верхнего яруса аэропорта, в зоне вылета, из черного джипа выгружались крепкие ребята во главе с бритоголовым крепышом Шмидтом. Поочередно тыкая пальцем в грудь своим бойцам, он быстро распределил между ними обязанности:

— Так, тебе рейс, тебе регистрация, ты в «Люфтганзу», ты со мной… Вперед!

С мрачной решительностью команда прошла сквозь разъехавшиеся двери и растворилась среди людской толчеи.

XXXXVI

В том, что Пчела окончательно скурвился, что взрыв «мерса» — его рук дело, Космос был убежден на все сто процентов. Но он совсем не был уверен в том, что так же считает и Белый. Наоборот, он видел, что Саша до сих пор мучается сомнениями, что он никак не может смириться с мыслью, что его ближайший друг — предатель.

Да, Саша отправил за Пчелой Шмидта, но это была только половина дела. Для того чтобы раз и навсегда покончить с подлым предателем, Белова нужно было каким-то образом дожать, убедить, заставить…

Как это сделать — Космос не знал, но когда Саша позвонил домой, чтоб успокоить жену, он понял, о чем ему еще нужно сказать.

Белый, стол спиной к Космосу, говорил по телефону.

— Все нормально, Оль. Да у меня ни царапинки! Нет, Оль, приезжать совсем не обязательно, я в норме абсолютно… — Ольга жутко переживала и хотела немедленно приехать, но здесь бы она была явно лишней — ведь еще предстояла разборка с Пчелой. Вот почему Саша старался ее отговорить. — Ну куда ты поедешь? А Ваньку на кого оставишь? Нет, не стоит, правда, а если что — звони на мобилу, ладно? Макс рядом? Ну все, Оль, пока!

Белов отключил мобильник и повернулся к Космосу.

— Волнуется, что с бабой сделаешь… — немного смущенно сказал он.

Саша опустился на диван рядом с другом. Какое-то время они молчали. Космос мялся, не зная как подступиться к щекотливой теме. Наконец, он угрюмо произнес:

— Сань, я никогда в это не лез, не мое это дело, но лучше повода, чем сейчас, не будет…

— Ты про Пчелу, что ль? — недовольно перебил его Белов. — Да я знаю все. Мне Ольга рассказывала.

Космос нахмурился и со значением сказал:

— Понимаешь, он запал на нее еще с вашей свадьбы…

— Ну и что? Я знаю, — снова оборвал его Саша и раздраженно повернулся к другу. — Ну и что мне теперь — под ствол человека ставить?!

Саша и в самом деле давно знал, что Пчеле нравится его жена. Ольга не раз заводила об этом речь, беззлобно подтрунивая над его другом. Да Белов и сам замечал, как теплели глаза Пчелы, когда он смотрел на Ольгу. Но правдой было и то, что у Саши никогда не было ни малейшего повода сомневаться в жене или друге.

Наоборот, частенько такое положение дел ему льстило. Иногда даже хотелось по-мальчишески похвастаться перед ним — вот, дескать, Пчелка, у меня есть, а у тебя нет!

Правда, изредка случалось и по-другому… Как, например, неделю назад, когда жена застукала их с Анькой в боулинге… Как Пчелкин тогда увивался возле несчастной Оленьки — и в щечку ее целовал, и в глазки ей заглядывал, и по плечику гладил! Утешитель, блин!

Вдруг в дверь кабинета коротко постучали, и к ним заглянула медсестра, делавшая Белову перевязку.

— Александр Николаевич, там жена Филатова приехала, — сообщила она.

Белов с Космосом сумрачно переглянулись, синхронно поднялись с дивана и направились к дверям.

— Будьте любезны, приготовьте нашатырь, — хмуро попросил медсестру Саша.

В приемном покое к ним бросилась заплаканная Тамара. Она неистово рвалась к мужу, и Саше пришлось приложить силу, чтобы ее удержать.

— Тома, туда нельзя, он в операционной! — успокаивал он бьющуюся в истерике женщину. — Ну-ну, Тома, успокойся! Операция идет нормально, там лучший хирург… Все будет нормально, Тома, верь мне! Слышишь, верь мне, Тома!

Саша усадил ее на стул.

— Как это случилось? — сквозь рыдания спросила Тамара.

— Том, мы ничего толком и не сообразили — все так быстро произошло… Короче, будем разбираться… — он продолжал нашептывать ей что-то нейтральное, успокаивающее.

Космос держался в сторонке.

— Дайте кто-нибудь часы, — вполголоса обратился он к охранникам (свои он потерял, когда выпрыгивал из «мерса»).

Ему подали сразу двое, но тут у Космоса зазвонил мобильник, и он поднес телефон к уху.

— Алло! Нет, это Космос… — он повернулся к Белову и, прикрыв трубку ладонью, прошептал: — Виктор Петрович…

Саша молча показал ему раскрытую пятерню. Космос кивнул и сообщил в трубку:

— Виктор Петрович, Саша вам через пять минут перезвонит, он на перевязке сейчас… Да он-то цел, у нас с Валерой худо… — озабоченно пробормотал он.

Услышав это, Тома захлебнулась новым приступом плача. Космос понял свою оплошность и быстро свернул разговор.

— Да, он сразу позвонит, — пообещал он Виктору Петровичу и выключил телефон.

Обняв Тамару, Саша терпеливо гладил ее по плечу. Наконец она отстранилась, достала из сумочки носовой платок.

— Саш, я уже все, все… — утирая слезы, прошептала она. — Я спокойна, спокойна, спокойна… Саш, ты сам-то как? Космос, а ты?

Космос без слов с виноватым видом развел руками, а Саша в который уже раз повторил:

— Все нормально, Том. Все будет нормально…

Пожилая медсестра подала Тамаре стакан воды с валерьянкой.

— Не убивайся так, девочка. Выпей вот…

Взяв стакан дрожащей рукой, Тома послушно выпила лекарство. Саша помог ей подняться и передал ее медсестре.

— Пойдемте со мной, — сказала она и, придерживая Тамару под локоть, повела ее по больничному коридору.

Белов подошел к насупленному Космосу и растерянно спросил:

— А если он умрет? Кос, что делать-то будем? Космос задумчиво пожевал губы. Он думал о своем и ответил явно невпопад:

— И Шмидт молчит…

В полном молчании они вернулись в кабинет главврача. Долгожданный звонок прозвенел минут через десять.

— Да! — схватил трубку Космос.

— Космос, это Шмидт, — послышался его ровный, невозмутимый голос. — Его нет нигде… Сто процентов, самолет уже на взлетной… Что нам делать?

Прикрыв трубку рукой, мрачный как туча Космос повернулся к Белову.

— Саня, его не было на рейсе.

Белый выдавил беспомощную улыбку и в полной растерянности покачал головой:

— Блин, это дурной сон какой-то!

— Шмидт спрашивает, что ему делать. Прикрыв глаза, Белый секунду молчал, а потом чеканным голосом скомандовал:

— Пусть возвращаются. Надо снять часть людей отсюда, пусть пасут везде, где он может засветиться. И Макса предупреди.

XXXXVII

На улице уже было совсем темно, когда Ольга в сопровождении неотлучного Макса вышла из подъезда городского дома Беловых. Она все-таки решила пренебречь уговорами мужа и поехать в больницу — сердце у нее было не на месте. Она села в машину и решительно приказала:

— В больницу, Макс.

Охраннику было известно о мнении Белого на этот счет, и он сделал последнюю попытку отговорить упрямую женщину.

— Оль, может не стоит? У Саши там свои заморочки, а тут еще и мы притащимся… Он же мне голову открутит!

— Расслабься, Макс! — отрубила Ольга. — Если до сих пор не открутил — значит, цел будешь!

Недовольно покачав головой, Макс тронул машину. Джип выехал со стоянки и направился в сторону Кутузовского проспекта. Ни Макс, ни, тем более, Ольга не заметили, что следом за ними последовала неприметная черная «Волга».

В ней сидел Пчела. Он показал водителю на джип и попросил:

— Командир, видишь этот «Крузер»? Постарайся от него не отстать, заплачу сколько скажешь…

Когда машины свернули на проспект, Пчела достал мобильник и набрал номер Оли. Он видел, как она достала из сумочки телефон и услышал ее голос.

— Алло…

— Алло, Оль, привет, не удивляйся, это Витя, — стремительно затараторил Пчела. — Только не называй меня по имени и не говори Максу ни слова. Я еду прямо за тобой, в соседнем ряду, в черной «Волге»…

Не отнимая трубки от уха, Оля обернулась и увидела на освещенном проспекте следующую за ними «Волгу». Внутри машины на секунду включился свет — в сидящем рядом с водителем мужчине она без труда узнала Витю Пчелкина.

Пчела тоже увидел в движущейся впереди машине силуэт обернувшейся к нему Ольги.

— Оля, послушай меня, только не останавливай машину и ничего не говори Максу…

— Ничего не понимаю, — перебила его Ольга. — Ты один?

— Один…

— А что случилось?

— Нам нужно срочно поговорить с глазу на глаз, — голос Вити был напряжен и взволнован. — Это очень важно. Только не останавливай машину!

— Но как же тогда? — в полном недоумении спросила Ольга.

— Через два квартала будет дежурная аптека, попроси Макса остановить. Скажи — за лекарством, ну или придумай что-нибудь… Ладно?

— Ну хорошо, хорошо…

— Спасибо, Оль… — тихо сказал Пчела и скомандовал своему водителю: — Обгоняй.

Тот послушно дал по газам, и «Волга», слегка подрезав машину Оли, устремилась вперед.

— Сдурел, ур-р-род! — прорычал вслед наглецу Макс.

Через минуту Оля показала Максу на приближающуюся аптеку и попросила:

— Макс, останови здесь, я в аптеку забегу…

Джип еще толком не успел остановиться, как она выскочила из него и повернулась к открывшему дверь Максу:

— А ты куда?

— Оль, я тебя охраняю и…

— Блин! Ты можешь оставить меня в покое хоть на минуту, а?! Сядь, я сказала! — гневно осадила его Ольга и торопливо зашагала к двери.

Как только она скрылась в аптеке, из машины вышел Макс и, закурив, внимательно осмотрелся.

Войдя в пустой аптечный зал, Оля негромко позвала:

— Витя!

— Я здесь, Оль… — послышался голос Пчелы из-за стеллажа с лекарствами.

Она зашла за стеллаж и с недоумением посмотрела на взволнованного Пчелу:

— Что за конспирация-то?

— Привет, — кивнул ей Витя.

— Привет…

— Оль, короче, так, — Пчела в затруднении потер ладонью лоб и тяжело вздохнул. — Понимаешь, вышло так, что с этим взрывом все стрелки на меня сошлись. А я не при делах на сто процентов, я мамой тебе клянусь!

— Бред какой-то! — недоверчиво фыркнула Ольга.

— Это не бред, — грустно покачал головой Пчела. — Это нормальная правда жизни. Меня ищут уже.

— Ну, блин, с вами не соскучишься… — возмутилась Оля.

— Оля, Оля, ты дослушай, — остановил ее Пчела. — Я тебе одно хочу сказать: что бы ни случилось, ты должна знать, что я этого не делал. И Сашке это скажи обязательно… В любом случае, даже если меня грохнут!

Они пристально смотрели друг на друга и не видели, как в нижнем углу большого аптечного окна в зеленоватом люминесцентном свете вывески появилось лицо Макса, заглядывающего вовнутрь. Он быстро обшарил торговый зал цепким взглядом и через секунду исчез, словно его и не было.

— Да я скажу, конечно, — с готовностью кивнула Оля. — Это не вопрос, но…

Пчела снова ее перебил:

— Оль, поверь — я знаю, что говорю. Не первый год замужем…

— Ты ошибся, Витя, — мягко улыбнулась Оля. — Это я не первый год замужем.

Нервно усмехнувшись, Пчела осторожно выглянул из-за стеллажа и тут же принял серьезный вид.

— Теперь вот что, — он внимательно посмотрел ей в глаза. — Тебя же Фил подвозил, во сколько он уехал?

Оля на секунду задумалась и сказала:

— Ну, после обеда уже. У нас с Ванькой прием был в половине второго.

— Ага, вот как… — кивнул Витя и задумался. — То-то он опоздал. Потом пацаны сели в машину и… ба-бах. Скажи, Оль, а до тебя он никуда не заезжал — на сервис там или какие-нибудь другие дела? Может, встречался с кем — он ничего не говорил?

Пожилая аптекарша подозрительно поглядывала на укрывшихся за стеллажом с дорогими лекарствами парня с девчонкой.

— Да нет… — покачала головой Ольга. — Но к нам он после съемок приехал.

— А что за съемки?

— Какое-то кино про бессмертных пацанов… — она недоуменно пожала плечами. — Заводы какие-то… Не знаю, Вить…

— Так-так, съемки, значит…

Тетка-аптекарша, наконец, не выдержала и проверещала противным, визгливым голосом:

— Эй, молодые люди, здесь вам аптека, а не дом свиданий!

Пчела повернулся к аптекарше:

— Да не волнуйтесь вы так, мы уйдем сейчас — нам недолго осталось…

XXXXVIII

Развалившись в кресле, Белов разговаривал по городскому телефону.

— Хреново дело… — грустно рассказывал он. — Ему сейчас трепанацию делают, парень два часа на операционном столе. Крови потерял море. Ну, будем надеяться…

Его собеседник, Виктор Петрович Зорин, прижав плечом трубку, одновременно разговаривал по телефону и подписывал документы из красной кожаной папки.

— Да, жалко парня, — согласился чиновник. — А что ты в целом думаешь?

— Да есть тут одна идейка, — замялся Саша. — Может, уже сегодня решу этот вопрос.

— Ну дай бог, Саша, дай бог… От меня что-нибудь требуется?

— Разве что моральная поддержка, — невесело ухмыльнулся Белов.

— Можешь на меня рассчитывать, — уверенно пообещал ему Зорин. — Звони, если что.

В трубке запиликали сигналы отбоя. Опустив трубку на аппарат, Саша повернулся к Космосу. Тот успел уже отыскать где-то белый халат, стетоскоп, нацепил все это и с важным видом совал нос в какие-то баночки с лекарствами.

— Кос, ты что — опять что ли? — Саша выразительно чиркнул себя пальцем по носу.

— Да нет, завязал я, ты что?! — испуганно вытаращился на него Космос и признался: — Просто с детства мечтал доктором стать…

— Тебе в цирковое надо было идти… — мрачно посоветовал ему Белый. — Карандаш! А Пчела, кстати, водолазом хотел стать. Аквалангист хренов!

Подумав, Саша снова снял телефонную трубку и набрал еще один номер.

— Алло, Кабан? Здорово, брат. Это Белый, — он говорил ленивым и важным тоном — так, как было принято среди «крутых». — Слыхал? Беда у меня… Да нет, я-то в поряде, а брат вот в отключке… Нет, зверье здесь ни при чем. Есть маза, что сука среди нас, будем молиться, что это поклеп… Ты это… профильтруй там у себя, может что нароешь. Давай, брат, пока…

Саша положил трубку и задумчиво протянул:

— Беда-а-а…

К нему подошел Космос — уже без халата и стетоскопа. В руке у него был мобильник, который зазвонил во время последнего Сашиного разговора.

— Да, Сань, беда, — мрачно кивнул он и протянул ему телефон. — Это Шмидт, ему только что Макс отзвонился. Пчела сейчас разговаривает с Ольгой.

— Та-а-ак… — Белый мгновенно подобрался, криво ухмыльнулся и недобро прищурился. — Значит, Пчела в городе?! А что же его тогда до сих пор здесь нет?!

— А что его тогда до сих пор здесь нет?! — яростно проревел Космос в трубку.

XXXXIX

Пчела снова выглянул из-за стеллажа, окинул быстрым взглядом зал, посмотрел в окно. Все было спокойно, если не считать демарша вредной аптекарши. Но уходить все равно было пора. В любую минуту в аптеку мог нагрянуть Макс, да и тетка-аптекарша тоже запросто могла поднять шум.

— Ладно, Оль, ты иди, — сказал Пчела.

— Витя, а как же ты? — встревоженно спросила Ольга. Только сейчас до нее стало доходить, что ее муж, Саша Белый, действительно собирается расправиться со своим другом. — Я могу для тебя что-нибудь сделать?

Пчела подмигнул ей в ответ.

— Все нормально…

— Ой, ребята, что ж вы делаете! — судорожно вздохнула она.

— Ничего-ничего, как-нибудь выберемся. Ну, иди… Нет, погоди… На вот, — Пчела подал Ольге красную гвоздику, которую повсюду таскал с собой уже почти полдня. — В знак дружбы… и любви…

Растерянно взяв гвоздику, Оля коснулась его руки.

— В Берлин вез, да не довез, — объяснил Пчела. — Ну, вроде все. Давай, иди…

— Витя, я все сделаю, что смогу… — взволнованно прижимая к груди полуувядший цветок, пообещала Оля. — Я постараюсь… Я все для тебя сделаю…

— Все нормально, иди.

Пчела согласно прикрыл глаза и легонько подтолкнул ее к дверям. У порога Оля оглянулась. Она словно хотела сказать еще что-то, но, видно, передумала. Только качнула ему на прощание гвоздикой и вышла. Пчела из-за своего укрытия проследил, как она подошла к машине и скрылась в ней. Оглядевшись по сторонам, Макс сел за руль, джип тронулся.

— Ну что, мужчина, милицию вызывать или сами уйдете?! — грозно спросила аптекарша.

Сдержав вздох, Пчела повернулся к ней и поэтому не увидел, как на освободившемся месте тут же остановился другой джип — «Гранд Чероки». Из него вышли Шмидт и его люди.

Пчела подошел к прилавку и улыбнулся.

— Тетя! Не надо милиции, дай мне лучше аскорбинки.

Аптекарша с недовольным видом принялась рыться в ящике, потом подняла голову и вдруг окаменела, уставясь испуганным взглядом за спину Пчелы.

— Витя, стой спокойно, — раздался позади невозмутимый голос Шмидта.

Помедлив, Пчела неторопливо повернул голову. От дверей к нему шел Шмидт и двое его подручных. В опущенных руках всех троих Пчела увидел пистолеты.

— Поехали, — спокойно сказал Шмидт. — Саша хочет тебя видеть.

Пчела шел к джипу как на эшафот. Перед ним распахнули заднюю дверь. Тоскливо вздохнув напоследок, он залез в машину. С обеих сторон его зажали накаченные плечи боевиков Шмидта. Сам Шмидт сел за руль.

— Эх, Шмидт, Шмидт, некрасиво себя ведешь… — хмуро пробормотал в его бритый затылок Пчела. — Я ж тебя от ментов отмазал, в команду привел…

— Витя, не надо, — не повернув головы, попросил Шмидт. — Ты же сам все понимаешь…

Да, Витя Пчелкин понимал все. И то, что он вряд ли доживет до утра — тоже.

L

В машине Макс не проронил ни слова. А ведь вполне мог бы и поинтересоваться — с каких это пор в аптеках торгуют цветами?

Впрочем, Оле сейчас было не до охранника — она напряженно думала, чем можно было помочь Вите в сложившейся ситуации. Расспросы Пчелы о ее дневной поездке с Филом навели ее на мысль, что, возможно, тогда, в машине, она упустила нечто важное, способное пролить свет на загадку взрыва.

Начался обильный снегопад. Макс включил дворники, и Ольга, сжавшись в комочек на заднем сидении, в глубокой задумчивости следила за их непрерывным движением по стеклу. Она старалась в точности вспомнить все, что происходило днем в машине Фила — каждое слово, каждый жест.

Так. Что же было? Сначала немудреный треп про Америку, про грызню Вити с Космосом, потом… Потом Ванька нашел в сумке муляж головы, зашла речь о съемках, и Фил предложил им просмотреть запись боя. Они с Ваней смотрели, как на мониторе камеры сражались средневековые рыцари, а дальше… Дальше на экране появилась эта актриска, и Оля отключилась, ушла в себя… Вспоминала их встречу в боулинге… А камера? Что было на мониторе камеры?

Кажется, она ее выключила… Или… Нет! Она включила перемотку! Вперед или назад — Ольга не помнила. Но зато она вспомнила, что следила за мелькающими на экране кадрами. Что было на них, Ольга, конечно, не разглядела, — ей было совсем не до того — но одна картинка в ее памяти все-таки отложилась. На какой-то миг беспорядочное мельтешение сменилось статичным кадром, отображающим пустой салон Филовского «Мерседеса» и его баул на заднем сидении. А потом снова началась стремительная чехарда сменяющих друг друга кадров.

Так-так-так… Выходит, Фил забыл выключить камеру — только этим можно было объяснить длинный план пустого салона машины. А если так, то, возможно, включенная камера сумела запечатлеть нечто такое, что…

Оля резко стряхнула с себя задумчивое оцепенение и огляделась.

— Максим, притормози, — решительно приказала она.

— Что случилось? — Макс настороженно взглянул на нее в зеркало заднего вида.

Нахмурясь, Оля достала из сумочки мобильник, записную книжку и начала торопливо перелистывать страницы.

— Постой минуту, может, сейчас назад поедем, — озабоченно пробормотала она.

— А больница? Ты же к Саше собиралась?

Ольга ничего не ответила — она набирала номер человека, говорить с которым, впрочем, у нее не было ни малейшего желания.

Звонок раздался, когда Анна, одетая в длинное вечернее платье, наносила последние штрихи яркого и эффектного макияжа.

— Алло… — недовольным тоном оторванного от важных дел человека ответила она.

— Ольга Белова беспокоит, — сухо представилась Ольга. — Сама понимаешь — мне мало радости с тобой разговаривать…

— Да уж, звонок неожиданный… — недоуменно и растерянно протянула Анна.

— Послушай, дама… с камелиями! — не удержалась от колкости Ольга. — Сегодня днем ты звонила в машину Валере Филатову и просила вернуть одну очень важную вещь. Так вот, эта вещь мне нужна. Срочно, ясно? Через пятнадцать минут я буду у тебя, не уходи никуда.

— Да нет, я не могу, у меня… — торопливо возразила артистка, но в трубке уже звучали короткие гудки.

Сунув телефон обратно в сумку, Оля распахнула дверь джипа, и следом рванула дверь Макса.

— Двигайся, я поведу! — мрачно приказала она.

— Оль, такая погода, ты что?! — вытаращился на нее охранник. — Сейчас впаяться куда-нибудь — плевое дело…

— Двигайся, твою мать!! — в ярости проорала Ольга.

Она села за руль, и джип стремительно тронулся с места.

К артистке Оля добралась даже быстрее, чем обещала. Выскочила из машины и бросилась бегом к подъезду. Через минуту она нажала кнопку звонка.

— Кто там? — раздался из-за двери высокий голос Анны.

«Что сказать?» — мелькнуло в голове Ольги, и, усмехнувшись нелепости ситуации, с едва заметным сарказмом она ответила:

— Свои…

Анна распахнула дверь. Вновь, как неделю назад в боулинге, взгляды женщин скрестились. Только на сей раз в глазах артистки ничего вызывающего не было и в помине. Она пыталась с независимым видом выдержать тяжелый взгляд Ольги, но не смогла и тут же отвела глаза.

Ольга перешагнула через порог и, отвернувшись от Анны, протянула руку.

— Давай, — приказала она.

Чуть помедлив, Анна вложила в ее руку миниатюрную цифровую видеокамеру — ту самую, что была в машине у Фила.

— Завтра вернут, — сухо пообещала Ольга и шагнула к двери.

Уже перешагнув порог, она не выдержала и, с нескрываемым презрением взглянув на соперницу, ледяным голосом отчеканила:

— У женщин, которые спят с чужими мужьями, начинаются проблемы с яичниками.

Не дожидаясь ответа, Ольга повернулась и пошла к лифту. За ее спиной тут же раздался негромкий щелчок аккуратно закрываемой двери.

В лифте она включила воспроизведение и почти сразу нашла нужные кадры. Чьи-то руки рылись в сумке Фила, и что-то засовывали в муляж его головы. Толком не разобравшись еще что к чему, Оля, тем не менее, с абсолютной ясностью поняла — это именно то, что надо.

Пробкой вылетев из подъезда, Ольга что было мочи припустила к машине.

— Какого черта ты мне сразу не сказал, что Витьку ищут?! — задыхаясь то ли от бега, то ли от гнева, выпалила она Максу.

— А в чем дело?

— В том! — она сердито сунула ему в руки видеокамеру: — На, смотри!

Ольга прыгнула за руль, джип снова сорвался с места.

LI

В кабинет главврача заглянул хмурый охранник.

— Привезли, — коротко доложил он.

Сидевшие в разных углах Белый и Космос, переглянувшись, одновременно поднялись с кресел. У обоих в руках были пистолеты. «Стечкин» — у Космоса, «Глок» — у Белова. Лица обоих были угрюмы и решительны.

Отодвинув охранника в сторонку, в дверь вошел Шмидт, за ним, между двумя его подручными, шагал Витя Пчелкин. Пчела вышел вперед и остановился посредине кабинета. Как кролик на удава он неотрывно смотрел на стволы в руках друзей. Лишь спустя несколько мучительно-тягучих секунд он поднял глаза на Белова и Космоса.

— Ребята, вы… Саня, Кос… — жалко пролепетал их насмерть перепуганный друг. — Вы разберитесь сначала… Вы разберитесь, а? Елки-палки, я все понимаю… Ну, братья, а?

Космос, а за ним и Белов опустили глаза.

— Спасибо, ребята. Подождите снаружи, — приказал Белый.

Шмидт со своими людьми вышел из кабинета и плотно прикрыл за собою двери.

— Ну что скажешь, Пчелкин? — тихо спросил Белый.

Вдруг Пчела присел на корточки и обхватил руками голову, будто надеялся таким нехитрым способом укрыться от пистолетов. В кабинете стало так тихо, что Белову неожиданно показалось, что он слышит, как исступленно колотится и скачет в груди у Пчелы испуганное сердце.

Вдруг за дверью послышалась какая-то возня, чей-то взволнованный женский голос и невнятное басовитое бурчание охранников. В кабинет главврача кто-то рвался, и его, понятное дело, не пускали. Возня не стихала, и, наконец, дверь распахнулась. На пороге стояла запыхавшаяся молодая медсестра. Пылко и сбивчиво она затараторила:

— Извините, ребята, но… — тут она увидела пистолеты в руках мужчин и Пчелу, скрючившегося на полу, и испуганно осеклась.

— Что случилось? — спокойно спросил Белов.

— У нас осложнения, — взволнованно объяснила девушка. — Филатову срочно нужна кровь, группа редкая, а у нас запасов с девяносто первого года — ни капли. Есть кто-нибудь с третьей группой? Резус отрицательный…

Белов переглянулся с Космосом, потом посмотрел на уткнувшегося в пол Пчелу и сказал:

— Есть…

В операционной было тихо. Слышалось только попискивание приборов, подключенных к неподвижному Филу, и его тяжелое, свистящее дыхание. Голову раненого закрывала плотная белоснежная шапка из бинтов. На соседней с ним койке лежал Пчела. Их руки соединяло какое-то устройство с толстыми желтоватыми трубками, по которым текла кровь.

Пчела оторвал взгляд от бледного лица друга и, повернув голову, уставился в потолок.

То, что он прочитал в глазах Белова и Космоса, не оставляло сомнений — его участь предрешена. И никакие просьбы и уговоры не могут ничего изменить. Надеяться ему было не на что.

Правда, еще оставалась Оля… Но что она сможет сделать? О взрыве ей известно еще меньше чем ему, где и как она сможет найти доказательства его невиновности?!

Эх, Оля, Оленька…

Пчела вдруг вспомнил их недавнюю встречу в боулинге. Странно… Тогда он, видя как страдает Оля, всей душой хотел помочь ей, но реально ничего сделать не мог. Теперь — наоборот. В аптеке Оля тоже увидела, в какой переплет попал Витя, и тоже ничего не в состоянии сделать…

Как странно поворачивается жизнь…

Шмидт и трое его бойцов дежурили в коридоре возле операционной.

— Братва, что с Пчелой-то будет? — спросил один.

Шмидт, единственный, кто знал ответ на этот вопрос, промолчал. Ответил другой боец, лениво прохаживающийся по коридору.

— Иваны потрут… — кивнул он в сторону кабинета главврача. — Если сойдется, намажут ему лоб зеленкой.

— Да-а, блин… — задумчиво вздохнул тот, что спрашивал. — Вот так живешь, живешь… А прокололся раз — и уже не живешь.

К разговору подключился третий браток. Недоуменно пожав плечами, он спросил:

— Я одного не пойму: на черта Белому эти понты с переливанием? У меня, например, тоже третья отрицательная…

Шмидт пристально посмотрел на него и совершенно спокойно сказал:

— Глупый ты. Саша ему час жизни подарил…

В кабинете главврача надрывались телефоны. Поочередно звонил то один мобильник, то другой — на них не обращали внимания. Космос сидел на стуле, сцепив перед собой ладони и низко опустив голову. Белый полулежал в кресле и вертел в руках пистолет, заглядывая в черное отверстие ствола. Оба тягостно молчали. Снова зазвонил телефон.

— Выруби их на хрен все, — вполголоса попросил Белов. — Башка трещит…

Космос молча встал и отключил оба мобильника.

— Кос, у тебя дурь есть? — вдруг спросил Белый.

— Откуда, Сань? — пожал плечами друг. — Ты же знаешь, я завязал.

— Да не парь ты мне мозги, хирург! — поморщился Саша. — Давай…

Вздохнув, Космос достал из кармана пакетик с порошком и, надорвав его зубами, отсыпал дозу на календарный листок. Белый спрятал пистолет за спину и придвинул листок к себе. С некоторым любопытством он взглянул на горку кокса и усмехнулся:

— Столько лет на этой дряни лавэ делал, а так ни разу и не попробовал. Покажи хоть, как ее?

Космос пододвинулся ближе, сноровисто измельчил порошок перочинным ножичком, свернул еще один листок в тонкую трубочку и подал Саше.

— Прижми к ноздре… — деловито подсказывал он. — Да, вот так… И втягивай…

— Носом?

— Ну а чем еще? — усмехнулся Космос. — Ты глянь, как я…

Наклонившись к столу, он с шумным всхлипом вдохнул порошок. Следом за ним то же самое сделал и Саша.

— Ну и что? — недоуменно спросил он.

— Ну что, немеет нос-то? — улыбаясь, Космос потеребил пальцами свой шнобель.

— Да ни фига…

— А холодок чувствуешь?

— Хрен там, а не холодок. Ну-ка сыпани еще чуток… — попросил Белов.

— Во вторую? На… — Космос насыпал «а листок еще немного кокса.

Саша повторил процедуру другой ноздрей. То же сделал и Космос.

— Ну что?

— Да ни хрена!

— Ну тогда в десну попробуй. Вот так, — послюнив мизинец, Космос обмакнул его в порошок и стал втирать его в верхнюю десну.

Белый скопировал все его действия и, пошуро-вав пальцем у себя во рту, с брезгливостью сплюнул.

— Немеет? Как у зубного?

— Не-а… — покачал головой Белов.

— Ну я не знаю, Сань… — пожал плечами Космос. — Может тебя просто с первого раза не берет?

Саша откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Спустя минуту он открыл их и, подавшись к другу, прошептал:

— Кос, у меня рука не поднимется.

— У меня тоже… — согласно кивнул Космос. — Шмидту дадим.

— Я в принципе…

Космос помолчал и выложил еще один аргумент:

— Из ментовки звонили. По экспертизе, дистанционный заряд в салоне стоял. Так что это или сам Фил, или Пчела. Они с утра вместе ездили.

Саша молча покивал головой и, снова откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза…

А в операционной Пчела растерянно следил, как его кровь перетекает по желтым трубкам в неподвижное тело Фила. Вместе с кровью утекало и время и его, Вити Пчелкина, жизнь. Еще немного — десять, двадцать минут — и хорошенькая медсестричка отдаст его Шмидту. И тогда — все, конец!

Неожиданно ему подумалось: «А хорошо бы было, если б все осталось как сейчас. Чтобы о нем забыли на час или два. Он отдал бы Филу всю свою кровь и тихо угас, без страданий и мук. А в друга с кровью перешла бы его жизнь, и он бы поправился…»

Тихо открылась дверь, и в операционную вошла медсестра.

«Что?! Уже?!» — вздрогнул Пчела.

Но девушка лишь проверила работу приборов и, улыбнувшись донору, подбодрила его:

— Потерпите, осталось минут десять, не больше…

LII

Белова все-таки пробрало. Его подернутый мутной пеленой мозг стал осязаем, как рука или нога. Более того, Саша стал физически чувствовать, как в нем двигаются, растут и тают отдельные мысли. И хотя их было немного, это новое, удивительное ощущение было восхитительным.

Блаженно улыбаясь, он подошел к развалившемуся в кресле Космосу и попросил:

— Кос, дай еще, а?

— Сань, это все равно не поможет, — апатично возразил Космос. — Только хуже будет — я же знаю!

— Дай, я сказал! — он сел верхом на стул и привалился к столу.

С идиотской ухмылочкой Белый принялся требовательно стучать по столешнице. Космос рассмеялся, достал из нагрудного кармана пакетик с порошком и швырнул его Белому:

— Ну, как знаешь…

Вдруг распахнулась дверь. В кабинет стремительно ворвалась возбужденная Ольга с видеокамерой в руках, следом за ней вошел мрачный Макс.

— Саша, где Витя? — с порога выпалила она.

— Какой тебе еще Витя? — порохом вспыхнул Белый и закричал: — А ну рот закрой сейчас же!

— А ну не ори на меня! — закричала она еще громче — зло и презрительно. — Придурок чертов!

Побелев, Саша вскочил к ней навстречу. Стул из-под него с грохотом отлетел к стене.

— Ты что мелешь?! — задохнулся от ярости Белый и что было мочи завопил, указывая на дверь: — Заткнулась!!! А ну вон пошла! Вон! Я сказал — вон пошла!!!

Белый орал, брызгая слюной и выкатив на жену совершенно безумные, полные тупой звериной ярости глаза. Зрелище было настолько ужасное и отвратительное, что Ольге захотелось провалиться сквозь землю. Но вместо этого она сцепила зубы и изо всех сил врезала кулаком по этой омерзительной роже.

Белов взревел и кинулся на нее. Его успел перехватить Макс, но на того сзади бросился Космос. Белый выхватил из-за пояса свой «Глок»…

— Саш, послушай! — успел сказать Макс, и тут же Белый железной рукой вцепился в его горло.

— Ты! Тварь! В глаза! — с жутким оскалом ревел он. — А ну в глаза мне! Ты на кого руку поднял?! Падаль!

— Саш, опусти дуру, я все объясню… — хрипел Макс. — Я не при делах…

На шум прибежал Шмидт. Он с ходу перехватил руку Белого и задрал пистолет к потолку. И тут прорвало Ольгу.

— Мужики, вашу мать! — заполошно прокричала она. — Вы мужики или кто?

Ее неистовый вопль несколько отрезвил мужчин. Они замерли, повернувшись как по команде в ее сторону. Глаза Ольги пылали гневом, она хотела было еще что-то добавить, но лишь судорожно вздохнула. Положив камеру на стол, она резко развернулась и выбежала из кабинета.

Чуть помедлив, Белов опустил пистолет и, опустив голову, растерянно посмотрел вслед Ольге.

Макс сумел воспользоваться паузой и в двух словах объяснил, что удалось обнаружить Ольге.

— Покажи… — недоверчиво буркнул Белый.

Видеокамеру с откинутым миниатюрным монитором включили на воспроизведение и установили на столе. Кругом сгрудились Саша, Космос и Макс. Сзади тянул шею Шмидт, стараясь разглядеть экран через их плечи.

— Дату видите? Сегодня, одиннадцать тридцать, — комментировал запись Макс. — После съемок он отвез Ольгу в больницу, а потом поехал на встречу с Асланом.

Изображение на мониторе несколько раз перевернулось, чередуя землю и небо. Так бывает, когда невыключенную видеокамеру передают из рук в руки. Затем на экране появились шагающие ноги и муляж головы Фила, которую держала за волосы чья-то рука.

— Вот, видите? Он камеру забыл выключить, — пояснил Макс.

Картинка относительно стабилизировалась, и стало понятно, что по-прежнему невыключенную камеру положили внутрь машины, на полку за задним сиденьем. Издали послышался обрывок разговора:

— Валер, ты обедать будешь? — спросил какой-то мужской голос.

— А что там? — раздался до боли знакомый голос друга.

— Рыба, как обычно…

— Ладно, Миш, давай. Только скорее — мне ехать надо! — снова Фил…

На экране замелькали полосы — это Макс запустил перемотку записи вперед.

— Сейчас… — буркнул он и снова включил воспроизведение.

На первом плане, на заднем сидении, лежала сумка Фила, из которой торчал нос муляжа. В машине было пусто. Вдруг дверца автомобиля распахнулась, в кадре появились чьи-то руки. Они залезли в сумку Фила и вытащили его резиновую голову.

— Ага, сейчас… Вот, — бормотал Макс.

Перевернув голову шеей вверх, руки неизвестного аккуратно вставили внутрь полого муляжа опутанный проводочком продолговатый предмет, а потом что-то докрутили сверху.

— Пластид с радиодетонатором, — вполголоса пояснил Макс. — Вот он взводит устройство, и все, дело сделано. Теперь только на кнопку нажать…

Закончив операцию, руки ловко вернули муляж в исходное состояние. Холеная ладонь неизвестного осторожно похлопала резиновую голову Фила. А потом человек наклонился к муляжу и поцеловал его в щеку. Макс тут же нажал на кнопку. Изображение застыло в стоп-кадре.

На мониторе видеокамеры был продюсер картины и бывший любовник Ани Андрей Кордон.

— Твою мать!!! — жахнул кулаком по столу Белый.

Космос прорычал что-то нечленораздельное, отошел в сторону и несколько раз крепко приложился лбом о стенку.

— Так это он из-за Аньки, что ли? — растерянно спросил Белов.

«Как же так?» — не мог понять он. Ведь всего неделю назад, в боулинге, он спрашивал у Аньки о Кордоне. Она тогда ответила, что тот стал таким заинькой! Купил ей квартиру, дал роль в новой картине. Теперь у них исключительно деловые отношения: она — актриса, он — продюсер…

А он, Белов, в ответ еще, помнится, сострил:

— Анюта, бойся нанайцев, дары приносящих!

Выходит, эту метелку он предостерег, а сам…

— Неужели из-за Аньки? — повторил Саша, повернувшись к Космосу.

— Плюс он Филу с прошлых картин около ста штук должен, — веско добавил тот.

— Иуда! — прошипел сквозь стиснутые зубы Белов.

В дверном проеме появился охранник. Мотнув стриженной головой куда-то в сторону, он пробасил:

— Там это… перелили уже все… Куда Пчелу-то?

Белый с Космосом вскочили и бросились из кабинета.

По длинному больничному коридору навстречу им из операционной везли на каталке бледного Пчелу. Он повернул голову на шум шагов и увидел стремительно идущих к нему Сашу, Космоса и Макса.

Вдруг Космос не выдержал, выхватил пистолет и сорвался на бег. За ним бросился Белый.

— Космос, ствол убери, он же не знает! — закричал он.

Пчела в ужасе закрыл глаза и перекрестился дрожащей рукой. Двое санитаров в испуге вжались в стену.

Подбежав к каталке, Космос с размаху упал на колени. Ничего не соображающий Пчела попытался подняться, но его накрыла тяжелая рука Космоса. Рукояткой вперед он совал Пчеле своего «Стечкина» и исступленно кричал:

— Прости, прости, брат! Витя, на! Убей меня, убей меня, недоумка! Совсем я шизанулся, прости меня, брат, очень прошу! Бей меня, бей, бей, бей! — он схватил руку Пчелы и стал ею хлестать себя по щекам.

Сзади подошел Белый и положил ладонь на мелко вибрирующее плечо Пчелы.

— Прости, брат, — тихо сказал он. Ошарашенный таким поворотом Витя Пчелкин, ничего не понимая, молча переводил совершенно растерянный взгляд то на Космоса, то на Белова, то на санитаров, то на пистолет. Медленно и трудно в его подавленном сознании рождалось понимание — чудо произошло, он спасен!

LIII

Пчелу прямо на каталке привезли в кабинет главврача. Пока Белый втолковывал все еще растерянному другу, кто организовал взрыв «мерина» Фила, Космос успел обшарить все шкафы и тумбочки кабинета. Улов оказался невелик: початая бутылка «Мартини», четверть полузасохшего батона, банка красной икры да несколько пузатых пузырьков со спиртом.

«Мартини» единогласно было решено убрать назад, а остальное выставили на стол, подкатили к нему каталку с Пчелой и занялись приготовлениями. Космос разливал и разбавлял спирт, Белый намазывал Пчеле огромный бутерброд с икрой, а сам «реабилитированный» просматривал запись, которая спасла ему жизнь. Когда на мониторе появился Кордон, он нажал на паузу.

— Да, нехороший человек, — пробормотал все еще бледными губами Пчела, рассматривая склоненное к муляжу лицо продюсера.

Космос аккуратно вынул из его рук камеру и вставил вместо нее стакан:

— Да ладно ты, Пчел… На вот лучше!

— Прости нас, брат, — Белов подал ему бутерброд и поднял свой стакан. — Вот наломали бы мы дров!

— Фил… — Пчела вдруг запнулся и с трудом договорил: — Фил простит…

Друзья сдвинули стаканы и молча выпили…

Через час все трое были пьяны в дым. Космос с Беловым — от спирта и нервотрепки, Пчела — от алкоголя, кровопотери и еще более жестокой нервотрепки.

Изрядно окосевший Космос бесцельно блуждал по кабинету, а Пчела с Белым, обнявшись, сидели на каталке.

— Ну, как ты сейчас? — ласково поглаживая Пчелу по голове, невнятно выговорил Саша.

— Отошел… практически… — с трудом ворочая языком, вяло кивнул Пчела.

— А мы с Космосом… — Саша прижался лбом к виску друга и шумно вздохнул. — Ты даже себе не представляешь, как мы переживали!

— А я… испугался… — признался Витя. — Реально испугался, понимаешь, Сань? Но я вас не виню! — он тряхнул опущенной головой. — Я бы тоже на меня подумал…

— А ты почему мне не позвонил? — надувшись от обиды, спросил Белов. — Е-мое, Пчелкин, мы же братья, ну?

— Испугался, чуть в штаны не наложил… — Пчела тихо хихикнул и вдруг разразился длинной матерной тирадой.

Услышав это, Космос остановился как вкопанный и немедленно двинулся к Пчеле.

— Забыл конвенцию, Пчелиный глаз? — Дурачась, грозно спросил он. — Мы же с первого класса вместе, так? — навалившись на него сзади, Космос дал ему щелбана.

— Эй, Космодром, завязывай… — неуверенным движением Саша попытался перехватить руку Космоса.

Тот неожиданно ловко увернулся и отвесил Пчеле второй «бобон»:

— И за все, что мы делаем, мы отвечаем тоже вместе! — с пьяной назидательностью проговорил он.

Пчела вздрогнул и робко попытался прикрыть темечко. Саша вцепился в руку обидчика, но Космос все-таки приложился к голове друга и в третий раз.

— А почему? А потому что мы — Бригада!!! — куражась, захохотал он.

Пчелу, наконец, пробрало, и он взревел:

— Да ты что, Косматый?! Я тебя сейчас!

Отклонившись назад, он вцепился в шею Космоса. Саша со смехом тащил его в сторону от Пчелы. Все трое сцепились в единое целое и, не удержавшись, рухнули с каталки.

Словно малые дети, они, смеясь и ругаясь, катались по полу. И тут открылась дверь и в кабинет вошла хмурая Ольга.

— Перестаньте! — воскликнула она. — Саша! Валера в коме!

Все еще хихикая, Саша сел на колени и рассеянно переспросил:

— Что?

— Я только что из реанимации. Валера в коме, — медленно и раздельно повторила Ольга.

Белов, Космос и Пчела тяжело дышали, не сводя с Ольги недоумевающих глаз. Сказанное Ольгой слишком медленно достигало их задурманенных мозгов, и так же медленно с лиц друзей сползали беспечные улыбки…

Спустя двадцать минут, умывшись и приведя себя в порядок, притихшие друзья подошли к реанимационному боксу. Входить в него они не решились, встали рядком у окошка в двери и заглянули вовнутрь.

Приглушенный свет ночника освещал стоящую вдоль стен разномастную аппаратуру, расцвеченную огоньками индикации. На экране осциллографа непрерывной чередой бежали острые зубчики импульсов.

Посредине бокса лежал опутанный трубками и проводами Фил. Его лицо почти целиком скрывала маска аппарата искусственного дыхания, а незакрытые участки кожи поражали мертвенной бледностью.

Рядом с ним сидела сжавшаяся в комок Тамара. Сильно подавшись вперед, она держала в своих руках безжизненную ладонь мужа. По ее лицу одна за другой катились еле заметные бусинки слез. И никто в мире не мог их ни унять, ни утереть…