- Никаких свадеб, - категорично покачал головой Введенский. - Вы там сидели в яме. Забудьте о друзьях. Не упоминайте название их тейпов. И вообще, без нужды не детализируйте.
      - Нет, Леонидыч, ну так тоже нельзя, - слегка куражась, возразил Володя. - Что значит "забудьте"? Я за эти годы Чечню вдоль и поперек изъездил, у меня там полно товарищей среди о-очень уважаемых людей...
      - Владимир Евгеньевич, нас не интересует реальность, - терпеливо разъяснил подполковник. - Если вы расскажете людям, чем занимались в действительности, вы не то что в Думу не попадете, вы на Колыму поедете. Но использовать ваш чеченский опыт в избирательной кампании мы обязаны.
      Они подошли к машине, и Каверин уселся на заднее сиденье лимузина. Он то рассеянно смотрел на говорящего Введенского, то опускал глаза в текст своей новой биографии. При этом было совершенно непонятно - слушает ли он вообще то, что ему говорят. Игоря Леонидовича такая его манера прямо-таки бесила, но он, стоя перед сидящим Володей, невозмутимо продолжал:
      - Моя задача - провести вас в Думу. Ваша задача - помочь мне в этом. У вас крайне опасный конкурент. Давайте доверять друг другу и действовать согласованно. Завтра вы познакомитесь со своим - ужасное слово имиджмейкером. Это крупный специалист и наш человек. Слушайтесь его во всем. Договорились?
      Введенский умолк. Каверин в очередной раз поднял голову и взглянул на подполковника. Его каменное лицо не выражало ровным счетом ничего - ни раздумий, ни гнева, ни одобрения. Он лениво разлепил губы и сказал:
      - А давай Белову язык отрежем, зажарим и съедим.
      Он произнес эту фразу без всякой интонации - ровно, как робот.
      От этих слов у невозмутимого Введенского пробежал по спине холодок. "Это что - шутка такая?.." - растерянно подумал он.
      А Каверин, кашлянув, вновь, как ни в чем не бывало, углубился в изучение текста.
      XX
      В воскресенье днем друзья, как обычно, встретились в палате у Фила. Так повелось давно - с первых дней пребывания его в больнице. Поначалу, собираясь у постели Фила, Белов, Космос и Пчела каждый раз ждали хоть каких-нибудь улучшений, но неделя проходила за неделей, а в состоянии их друга ровным счетом ничего не менялось.
      Со временем визиты в больницу превратились в традицию, в некий обряд верности многолетней дружбе. Частенько случалось и так, что во время этих встреч обсуждались разные текущие дела, принимались важные решения, намечались новые планы. Это устраивало всех - получалось вроде того, что и Фил каким-то образом продолжает участвовать в делах Бригады.
      Вот и в это воскресенье, едва войдя в палату, Белый уселся в кресло и взялся просматривать стопку свежих газет. Развернув первую же, он сразу наткнулся на большое, чуть ли не в четверть полосы, фото Каверина. Его соперник, израненный и изможденный, с непоколебимо-мужественным лицом стоял в глубокой яме под автоматами боевиков.
      Белов изумленно-насмешливо протянул:
      - Ну е-мое!.. "Из чеченского плена - в думское кресло", - хохотнув, прочитал он название статьи и развел руками. - Какой плен, на хрен?! Тоже мне, жертва войны...
      Пчела, расставляя на столике бокалы, мельком взглянул через его плечо и фыркнул возмущенно:
      - Гонит, блин, как Троцкий...
      Он достал из холодильника бутылку шампанского и, занявшись пробкой, продолжил:
      - Я Ваху попросил - он все про него выяснил. После той мясорубки на станции его люди Тари-эла пригрели, так он, сука, тут же к трубе присосался. Потом завязался с турками, получал подряды строительные на восстановление. Короче, хапнул по полной программе!..
      Белов процедил сквозь зубы:
      - Живучий, черт!..
      - Да слить его, падлу, втемную - и все дела, - решительно предложил Пчела.
      - Нельзя, - покачал головой Белый. - У него покрышка федеральная.
      - Да ты что!.. - Пчела, разливая шампанское по бокалам, изумленно замер и озадаченно спросил: - А как же ты тогда собрался у него выборы выигрывать?
      Саша пожал плечами:
      - Молча.
      В палату вошел Космос. В руках у него был букет белых роз и кувшин с водой. Он опустил кувшин на тумбочку у кровати Фила, поставил цветы в воду, аккуратно и бережно их расправил.
      - И давно он под федералами? - спросил Сашу Пчела.
      - Года три как минимум...
      - Эй, ну ладно вам... - обернулся к ним Космос. - Хватит о делах, а? Мы к Филу приехали или как?
      - Кос, не грузи... - буркнул Пчела, рассматривая газету.
      Хмуро взглянув в его сторону, Космос осторожно присел на краешек кровати, склонился к Филу и прислушался. Глядя на него, друзья взяли бокалы и тоже подошли к постели. Все трое молчали.
      Перед ними лежал их друг - неподвижный, мертвенно-бледный, с исхудавшими, ввалившимися щеками. Половину его лица скрывала маска аппарата искусственного дыхания, по экрану осциллографа бежали ровные цепочки импульсов системы жизнеобеспечения. Все как обычно, как всегда...
      - Что он там видит? - вдруг тихо и задумчиво произнес Космос. - Он же сейчас по ту сторону жизни... Там, наверно, темно, страшно, вы только прикиньте...
      Вздохнув, Саша поднял бокал с шампанским.
      - Давайте, братья, за Валерку. Чтобы он выкарабкался.
      Ребята тоже подняли свои бокалы.
      - И за твою победу, Сань, - добавил Пчела.
      - Нет, - возразил Космос. Он встал и, чуть замявшись, предложил: Давайте за то, чтоб мы все вместе держались.
      - Правильно, - почти синхронно кивнули Пчела с Беловым.
      Они сдвинули бокалы. Но выпить друзья не успели - у изголовья постели Фила раздался тонкий и пронзительный писк. Его издавала медицинская аппаратура, а ровные цепочки импульсов на мониторе сменились беспорядочными всплесками.
      - Так, это что такое? - насторожился Саша.
      - Не понял... - озадаченно пробормотал Космос. - Что за ерунда?
      Взгляды всех троих были прикованы к свистопляске приборов, и никто поэтому не обратил внимания, как едва заметно дрогнули веки Фила.
      Хлопнула дверь - в палату вошла обеспокоенная медсестра.
      - Ребята, ну что за кабак вы тут устроили?! - с ходу возмутилась она.
      - Эй, мадам, это что за дела? - кинулся к ней Пчела.
      - Тихо-тихо, сейчас разберемся... - девушка взглянула на приборы и, обернувшись, резко скомандовала: - А ну-ка давайте все отсюда!..
      - Нет, ты объясни - это человек сломался или аппаратура твоя? набычился Космос.
      - Все вопросы потом! - отрезала медсестра, энергично оттесняя ребят к дверям.
      Они и глазом не успели моргнуть, как прямо с бокалами в руках оказались в больничном коридоре.
      - Нет, на аппаратуру не похоже... Что за звук такой?.. - недоумевал Космос.
      - Да черт его знает... - пожал плечами Саша.
      Не прошло и пяти минут, как медсестра вышла из палаты. В одной руке она несла их початую бутылку шампанского, другой - набирала номер на трубке мобильника.
      - Простите, что это было? - шагнул ей наперерез Белов.
      - Ваш друг в порядке, - поспешила успокоить его девушка, сунув ему в руки бутылку. - Такое иногда случается, техника странно себя ведет. Он все-таки живой, что-то там чувствует, по-своему соображает. А вы пьянку устроили! - она еще раз с укоризной покачала головой и заторопилась дальше.
      Отойдя от них на несколько шагов, она поднесла трубку к уху.
      - Борис Моисеевич, я по поводу Филатова... - негромко заговорила она, удаляясь все дальше по коридору.
      Друзья, обеспокоенно переглядываясь, молча смотрели ей вслед.
      XXI
      - Ваня! - позвала Ольга. - Завтракать!.. Пятилетний Ваня Белов, прижимая обеими руками наушники, вошел в кухню. Мальчик в такт музыке энергично мотал кучерявой головой и топал ногами. Прямо в наушниках он попытался влезть на стул, но его перехватила мать. Ольга сняла с сына плеер и наушники.
      - Чего ты, мам? - удивился Ваня. - Это ж Чайковский, Пятая симфония, часть вторая...
      - Садись завтракать, Чайковский! - усмехнулась она.
      Ваня сел на стул и сразу потянулся к вазочке с конфетами. Ольга отодвинула ее подальше.
      - Сначала кефир, - строго сказала она. Ваня скорчил недовольную рожицу и, дурачась, зарычал.
      - Не рычи! - пряча улыбку, одернула его Ольга.
      Мальчик отхлебнул кефира, облизнул испачканные губы и спросил:
      - Мам, завтра суббота?
      - Завтра четверг.
      - А после четверга - суббота?
      - Здрасьте! - усмехнулась Оля. - После четверга - пятница...
      В кухню с раскрытой газетой в руках вошла бабушка.
      - "Кандидат в депутаты Александр Белов..." - с неприкрытым сарказмом прочитала она и протянула газету внучке. - Оленька, ты это видела?!
      - Видела, - мягко улыбнулась Оля.
      - И что ты думаешь?
      Ольга замялась. Узнав, что Саша решил участвовать в выборах, она обрадовалась, вот только радость эту она предпочитала не афишировать. Ольга боялась сглазить, ведь она была убеждена, что этот шаг Белова - не просто очередная авантюра ее неугомонного мужа. В этом неожиданном поступке она увидела не только его желание изменить свою жизнь, уйти из криминала. Саша хотел вернуть семью - в этом Ольга была уверена на все сто процентов. В общем, выборы были шансом исправить в их жизни все и сразу.
      Впрочем, бабушка наверняка не разделяла ее уверенность, поэтому Оля только неопределенно пожала плечами и, опустив глаза, сказала:
      - Ну... он давно к этому шел. Я уверена, он выиграет.
      - Угу, если не посадят... - ехидно хмыкнула бабушка. Она подозрительно посмотрела на беспечно улыбающуюся внучку и строго спросила: - Ты на развод подала?
      - Ба, давай об этом потом, а? - Ольга нахмурилась и чуть покачала головой, выразительно покосившись на сына.
      Теперь, после выдвижения Саши на выборы, о разводе ей не хотелось даже думать, а не то что обсуждать эту неприятную тему с агрессивно настроенной бабушкой.
      - Мам, а после пятницы - суббота? - снова принялся за расспросы Ваня.
      - После пятницы - суббота, - согласилась Ольга.
      - А папа приедет в субботу? - Белов-младший, наконец, добрался до самого важного для него вопроса, ответ на который, впрочем, ему был прекрасно известен.
      - В субботу, - Ольга рассмеялась и взлохматила непокорные вихры сына. - Ешь давай! А потом заниматься.
      Ваня с тоской оглянулся на лежащую на диванчике скрипку и порывисто вздохнул. До субботы все-таки было еще очень и очень долго.
      XXII
      Из московского офиса своих чеченских друзей Каверин вернулся с подарком. Двое дюжих джигитов затащили в его квартиру огромную - два на три метра - картину, упакованную в оберточную бумагу. Кандидату в думское кресло явно не терпелось взглянуть на подарок, он быстро выпроводил гостей и разрезал на картине веревки.
      Картина его ошеломила. На фоне залитых солнцем горных вершин бил копытом горячий вороной жеребец. На нем в роскошной белоснежной черкеске и такой же белой бурке гордо восседал он, Владимир Каверин, - невозмутимый и величественный. За его спиной высились некие странноватые конструкции, в которых Каверин не сразу узнал нефтяные вышки. Все это великолепие довершала шикарная золоченая рама.
      Не отрывая восторженно горящих глаз от картины, Володя отступил от нее на несколько шагов. Сказать, что картина ему понравилась - значит ничего не сказать. Он был восхищен, возбужден, растроган. Он не замечал ни явных диспропорций, ни неестественных, фальшивых тонов, ни общей несуразицы композиции. Даже то, что нефтяные вышки больше походили на клоны Эйфелевой башни, не казалось ему недостатком. Главные достоинства полотна заключались в персоне всадника, в его величавой позе, в мужественном лице, в мудром взгляде.
      Вволю насладившись картиной, Каверин решил ее немедленно повесить. Для монументального шедевра неизвестного живописца следовало освободить место, и Володя решительно сорвал со стены несколько репродукций.
      Каверина охватило горячечное нетерпение. Он быстро переоделся в домашний халат, приволок стремянку, электродрель, другие инструменты и без промедления взялся за дело.
      Однако уже через пять минут он понял, что справиться с бетонной стеной ему будет не просто. Сверло бетон почти не брало, но это еще полбеды. Хуже было то, что обходиться ему приходилось в основном только левой рукой затянутый в черную перчатку протез был плохим помощником.
      Помучившись с дрелью, Каверин взялся за молоток и шлямбур. Инструмент плохо держался в искусственной руке, Володя психовал, то и дело чертыхаясь сквозь стиснутые зубы. Но сдаваться он и не думал. Обливаясь потом, он раз за разом бил тяжелым молотком по головке шлямбура. В лицо летела бетонная крошка, руки налились свинцовой тяжестью, ноги подрагивали от напряжения...
      Время от времени Каверин останавливался, приваливаясь мокрым лбом к непокорной стене.
      - Шайтан!.. Падла!.. - задыхаясь, шептал он в изнеможении, а уже через минуту снова начинал махать молотком.
      Упорства Каверину было не занимать, и спустя полчаса стена, наконец, сдалась. После очередного удара шлямбур провалился в полость - дыра была готова. Еще несколько минут ушло на то, чтобы вбить дюбель и закрутить шуруп.
      Пошатываясь от усталости, Каверин повесил картину, медленно слез со стремянки, отдышался. Он отошел в глубь комнаты, переходя с места на место и под разными ракурсами любуясь картиной. Володя был горд - уже не только портретом, но и своей победой над стеной.
      Из прихожей донесся звук открываемой двери.
      - Володя, ты дома?! - громко спросила жена. Каверин промолчал.
      Постукивая каблуками, Света вошла в гостиную и увидела своего донельзя довольного мужа напротив огромной картины.
      - Ну как тебе, а? - с плохо скрываемой гордостью спросил Каверин. Друзья подарили...
      Света прислонилась к дверному косяку, недоуменно разглядывая нелепую мазню. Ее муж терпеливо ждал взрыва восторга, но Света совсем не торопилась восхищаться. Она достала сигарету и, закурив, устало покачала головой:
      - Володя, ты ненормальный...
      Каверин окаменел. Медленно наливаясь краской, он потянулся к лежавшему на стремянке молотку. К счастью, Света заметила это его движение. Ей стало страшно, она напряглась и растерянно пробормотала:
      - Что с тобой, Володя?..
      Каверин схватил молоток и, развернувшись к жене, яростно проревел:
      - Убью, с-с-сука!!!
      Вскрикнув, Света шмыгнула прочь, и в ту же секунду в дверной косяк, в то самое место, где она только что стояла, врезалась тяжелая сталь.
      XXIII
      В своем избирательном штабе Белов принимал двоих специалистов предвыборных технологий, которым предстояло заняться его избирательной кампанией. Их где-то раздобыл Пчела. Он позвонил и стал уверять Сашу, что эти двое - лучшие. Белов и сам думал о том, чтобы привлечь в свою команду спецов такого рода, поэтому он попросил друга привезти их к нему как можно скорее.
      Пчела влетел в его кабинет спустя полчаса. Он жутко торопился, поэтому сразу вывалил на Белова как можно больше информации:
      - Короче, Сань, эти двое - круче всех! - тараторил он. - Профессора, блин! Да что там профессора - волшебники! Их, кстати, Гудвинами зовут! Сколько они народу по всяким выборам протащили! И в Думу и в эти... мульти... ципалитеты... Тьфу, блин, язык сломаешь! Ну ты понял, да? В общем, люди толковые, сам увидишь - они там, в приемной у Людки...
      - Пчелкин, погоди, ты что как на пожаре-то? - улыбнулся Белов.
      - Да меня люди в банке ждут, а я тут с твоими имидж... - Пчела снова запнулся, но все-таки договорил почти по складам: - Имидж-мей-керами!
      - А почему - Гудвины? Они что, братья?
      - Сань, да хрен их знает! Слышь, я побегу, а?!.. - взмолился Пчела.
      Ладно, беги! - махнул на него Белов. - Скажи там этим Гудвинам, пусть заходят.
      Пчела выскочил из кабинета, а в двери появились двое мужчин лет тридцати. Они были удивительно похожи друг на друга. Оба невысокие, кучерявые, пухлые, круглолицые, в маленьких круглых очечках - их вполне можно было принять за братьев. Единственное, что их отличало - это цвет волос. Один был черным, как смоль, второй - бледно-рыжим.
      - Гуревич, - представился один.
      - Двинкер, - кивнул другой.
      "Так вот почему Гудвины..." - догадался Саша. Он вышел гостям навстречу и пожал им руки.
      - Белов Александр Николаевич, прошу...
      Саша вернулся на свое место за столом, Гудвины сели рядком напротив. Белов достал свой избирательный плакат и развернул его перед специалистами.
      - Ну, что скажете?
      Этот плакат ему нравился, а девиз для него - "я научу власть отвечать за свои действия" - он вообще придумал сам.
      Рыжеволосый Гудвин, прищурившись, осмотрел плакат и мелко закивал:
      - Если я вас правильно понял, вы собираетесь строить свою избирательную кампанию на образе человека волевого, мужественного - словом, лидера! Посыл, по сути, верный, но слишком, как бы точнее сказать, агрессивный. Вы согласны со мной, Александр Николаевич?
      - Трудно сказать, - уклонился от ответа Белов. - Для меня это дело новое, поэтому я вас и пригласил.
      Второй имиджмейкер задумчиво подвинул плакат ближе к себе. Саша перевел внимательный взгляд на него.
      - С моей точки зрения, Александр Николаевич, - начал Черный Гудвин, нам следует дистанцироваться от образа человека, который живет в мире больших денег и всего, что с ними связано. Электорат обычно мало интересуют деловые качества кандидата.
      - Понимаете, у нас в России электорат голосует сердцем... - робко улыбнувшись, подхватил мысль партнера Рыжий Гудвин. - Нам важно найти в вас те качества, которые позволят избирателям увидеть в вас человека.
      - Та-а-ак... - удивленно поднял брови Белов. - Получается, человека во мне еще поискать надо?
      Черный Гудвин бросил быстрый осуждающий взгляд на допустившего прокол Рыжего.
      - Боюсь, вы неправильно меня поняли... - прижав к груди пухлые ручки, замялся тот. - Понимаете, я имел в виду, что ваш имидж...
      - Да все в порядке, - с улыбкой перебил его Саша. - Ну давайте, предложите что-нибудь, где искать-то?
      - Безусловно - семья. Жена, дети... - начал Рыжий Гудвин.
      - Родители, друзья... - подхватил Черный.
      - Биография, служба в армии...
      - Красивые человеческие поступки...
      - Увлечения, жизненные интересы, хобби...
      - Контакты в творческом сообществе...
      - Помощь детям, сиротам и инвалидам...
      - Забота о спортсменах...
      - Стоп-стоп-стоп!.. - Саша засмеялся, поднял руки и с шутливым отчаяньем помотал головой:
      - Куда ни кинь, везде компромат! Имиджмейкеры озадаченно переглянулись.
      - Тогда давайте начнем с семьи, - осторожно предложил Рыжий Гудвин. Все-таки семья - это важнее всего.
      - Да, семья важнее всего... - задумчиво согласился Белов.
      XXIV
      С самого утра Ваня крутился на улице возле дома, ожидая приезда отца. Стоило Беловскому "роллс-ройсу" показаться в конце переулка, как мальчик выскочил в калитку и со всех ног бросился навстречу машине.
      - Папа!.. Папа!.. - радостно кричал он.
      - Здорово, родной! - Белов подхватил сына и подбросил вверх. - Ты почему такой легкий, злодей? Опять от каши отвиливал?
      На крики сына из дома, зябко поеживаясь, вышла Ольга.
      - Беги в машину, сейчас поедем, - Саша опустил мальчика на землю и повернулся к жене: - Здравствуй...
      - Ну здравствуй, - Ольга сдержанно ему улыбнулась, кивнула вышедшему из машины Максу. - Привет, Макс!..
      Белов замялся. У него к жене был серьезный разговор. "Гудвины" настаивали на съемках видеоролика - гимна семейному благополучию кандидата в депутаты - с непременным участием любящей супруги и счастливого сына. Белову надо было обсудить это дело с Ольгой, вот только как подобраться к этой щекотливой теме - он не знал. Он даже не знал, известно ли ей вообще о его участии в выборах. Впрочем, последний вопрос тут же разрешился сам собой.
      - Ты у нас теперь... как это? - публичная персона? - усмехнулась Ольга.
      - А то! - чуть смутившись, хмыкнул Саша. - Ты уже знаешь?
      - Еще бы - твои плакаты чуть не на каждой стене!..
      Белов решил - момент самый подходящий. Ольга сама завела речь о выборах, оставалось только вывести разговор на тему съемок. Он уже открыл было рот, чтобы заговорить об этом, но совершенно неожиданно брякнул:
      - А ты хорошо выглядишь. Румянец...
      - Воздух свежий, - с улыбкой объяснила Ольга.
      "Ладно, потом... Вечером..." - подумал Саша.
      - Ну, мы поедем... - он как-то неловко кивнул жене и направился к "роллс-ройсу". Уже открыв дверь машины, он обернулся к Ольге. - У меня к тебе дело будет на сто миллионов.
      - Да ну? Наличными? - в шутку удивилась она.
      - Безналом... - буркнул Белов - он злился на свою нерешительность.
      - Интересно... - Оля видела: Саша чего-то недоговаривает, и безотчетно тянула время в надежде, что он все-таки заговорит о своем деле, которое она была в этом почти уверена - как-то связано с их семьей. - А куда вы сегодня?
      Саша пожал плечами.
      - Не знаю, по дороге решим. В зоопарк, может быть... Пока.
      - Пока...
      Белов хлопнул дверью, и "роллс-ройс" тронулся.
      Едва машина вырулила на шоссе, как к Саше, сидящему на переднем сиденье, протянулась рука сына.
      - Пап, смотри! Мы с мамой первые увидели! - Ваня протягивал отцу какой-то смятый клочок газетной бумаги.
      Белов развернул бумажку. Оказалась, что это - неровно вырезанная из газеты его фотография. Он разгладил ее на коленке и вернул сыну.
      - Мама сказала, что тебя и по телевизору показывать будут! - с гордостью заявил Ваня.
      - Вот вернемся - я ее попрошу, чтобы и вас с ней показали, - твердо пообещал Белов.
      - Да?! Круто!.. - засиял глазенками мальчик. - Только, знаешь, она, наверное, не согласится. Она когда увидела, что я тебя вырезал, сразу разревелась.
      Саша повернулся назад и ласково потрепал Ваню по кучерявой голове.
      - Ты ее не обижай, она женщина, ее жалеть надо. Ладно?
      - Ясный перец, - важно кивнул тот. Белов усмехнулся и спросил:
      - Ну, куда едем, командуй. В зоопарк?
      Ваня забавно поморщился и решительно замотал головой.
      - Ванька, не тяни резину, куда?.. - повторил Саша.
      Плутовато прищурившись, мальчик попросил:
      - А ты пообещай сначала, что поедем!..
      Саша рассмеялся и кивнул:
      - Нет базара!
      - Стрелять! Из пестика! - радостно выкрикнул сын.
      Несколько озадаченный таким выбором, Белов задумался. Ольге такая затея не понравится - это уж как пить дать... Но ведь и Ваньке он уже пообещал! "Ладно, - решил Саша, - придется поиграть в конспираторов..."
      - Поехали, Макс, - кивнул он охраннику.
      - Урррра!!! - восторженно завопил сзади Ваня.
      В тире, оборудованном в подвале одного из офисов Бригады, Саша подвел сына к ряду разномастных мишеней. Здесь были и гангстеры, и полицейские, и жутковатого вида монстры, и дикие звери - кабаны, волки, лоси...
      - Ну что, родной, по какой мишени стрелять будешь? - спросил он. - По дядькам?..
      - Не-а! - помотал головой Ваня. - Они выполняют свою миссию.
      - Тогда по зверюшкам?
      - Не-а! Они бедные, у них сыновья есть.
      - Ну правильно... - Саша повесил две обычные круглые мишени и взял сына за руку. - Пойдем, я тебе наушники надену.
      На рубеже стрельбы он нахлобучил сыну на голову большие красные наушники.
      - Вот так... Нормально? Ваня кивнул:
      - Угу... Только в них звук как-то глуховат. А где пестик?
      - Сейчас...
      - Это сейчас уже закончилось, где, пап?
      Белов достал из-за спины пистолет, передернул затвор и вложил оружие в маленькие детские ручонки.
      Ваня, схватив пистолет обеими руками, направил его в сторону мишеней. Рядом с ним, придерживая оружие, присел на корточки отец.
      - Вообще-то пистолет двумя руками держат, только когда ждут долго, чтобы не уставать, - объяснил Белов. - А для меткости это плохо.
      - А как же, я в кино видел... - удивился Ваня.
      - Ну, мало ли. Это же просто кино.
      Ваня послушно убрал одну руку, ствол пистолета тут же беспомощно задрожал и клюнул вниз.
      - Да, - вынужден был согласиться Саша, - держи двумя, одной тебе тяжеловато пока. Так, теперь указательным пальцем возьмись за курок. Целься правым глазом, левый закрой. Думай о мишени, дыши ровно... Потом задержишь дыхание и медленно нажмешь на курок, понял? Ну, сынок, давай...
      Белов был чуть сзади, он не видел, как Ваня со страху крепко зажмурил оба глаза и резко надавил на курок. Громыхнул выстрел. Мальчик сразу же широко распахнул глаза и восторженно посмотрел на отца.
      - Классно!.. - ошеломленно выдохнул он.
      - Ну и куда ты попал? - Саша нагнулся к окуляру оптической трубы, пытаясь отыскать на мишенях след от пули. - Ты в левую или в правую стрелял? А, Вань?.. Куда целился-то?
      - В мишень... - растерянно протянул мальчик.
      - Эх ты, мазила! - улыбнулся Белов. - Ну-ка посмотри, как папа будет стрелять.
      Он выпрямился, поднял голову, вытянул руку с пистолетом и, целясь, прищурился. Губы его поджались, лицо окаменело. Ваня, не сводивший с отца глаз, пробормотал:
      - Пап, ты похож на Бэтмена...
      Вместо ответа Саша один за другим сделал несколько беглых выстрелов. Пули кучно легли в центр мишени.
      - Ну вот... Учись, пока я жив... - улыбнулся Белов и, сообразив, что ляпнул что-то не то, тут же шутливо шлепнул себя по губам.
      - Пап, дай посмотреть... - Ваня на цыпочках тянулся к трубе, не доставая до окуляра. Саша его приподнял, и мальчик восхищенно воскликнул: Улет! Молодец, пап! Все-все прямо в десятку!
      Саша перезарядил опустевший магазин, протянул пистолет сыну:
      - Ну, теперь ты...
      Но Ваня и не взглянул на оружие. Он вдруг поднял на отца круглые, встревоженные глаза и еле слышно прошептал:
      - Пап, ты не уйдешь от нас?
      У Белова перехватило в горле. Он опустился на корточки перед сыном и медленно покачал головой:
      - Никогда...
      - Никогда-никогда? - засиял, мгновенно поверив отцу, Ваня.
      - Никогда-никогда... - повторил, как заклинание, Белов.
      Ваня бросился ему на шею и, тесно прижавшись, замер. Саша тоже не двигался, с замиранием сердца ощущая щекой горячее, взволнованное дыхание сына.
      В тире они провели чуть ли не полдня, и Ваня, в конце концов, начал попадать в мишень. А потом еще было кафе и миндальное мороженое в хрустальных вазочках, и карусели в Парке Горького, и игровые автоматы... Вот только в зоопарк в тот день они так и не попали.
      На дачу Белов с сыном вернулись только вечером, когда Ольга уже начала волноваться. Ваня наотмашь распахнул дверь и, на ходу расстегивая куртку, затопал вверх по лестнице. Следом в дом зашел Белов.
      - Ванька, помнишь уговор? - шепотом спросил он сына.
      - Железно! - кивнул тот и радостно закричал: - Бабуля! Мы в зоопарке были! Там так круто все!..
      Елизавета Андреевна уже была тут как тут.
      - Да? Очень хорошо! - приговаривала она, помогая правнуку справиться с курткой. - Ванечка, и обувь сними, а то наследишь...
      Сверху, аккуратно причесанная, в новом нарядном кардигане, спустилась Оля. Саша молча передал ей Ванину шапку. Она также молча взяла ее и, слегка улыбнувшись, благодарно ему кивнула.
      - Вань, а перчатки где? - спросила она сына.
      - Вот! - Ваня выдернул из кармана перчатки, и на пол, прямо под ноги Оли, со звоном посыпались пистолетные гильзы.
      - Это что такое?! - испуганно ахнула бабушка.
      - Эх ты, конспиратор!.. - буркнул Белов.
      - Так, понятно. Мартышек мочили. - Ольга резко повернулась к Саше. От ее легкой, чуть кокетливой улыбки не осталось и следа. - Ты что, обалдел?!.. - сердито спросила она.
      Ваня виновато взглянул на отца и вздохнул.
      - Ладно, Ванька, не дрейфь... - подмигнул ему Саша.
      - А где свитер?! - встряла с раздраженной репликой бабушка.
      - Свитер в машине, я принесу потом... Жестким, категорическим тоном Ольга приказала сыну:
      - Так. Иди умывайся, ужинай и спать. На репетицию завтра рано.
      Ваня бросил на отца еще один виноватый взгляд и, свесив голову, вышел из комнаты. Следом за ним ушла и возмущенная Елизавета Андреевна.
      Оставшись вдвоем, Беловы замолчали. Саша рассматривал опустившую глаза Олю. Он никак не мог понять - она действительно похорошела, или он просто успел от нее отвыкнуть?
      - Ты покрасилась, что ли? - смущенно спросил он.
      Ольга не ответила, даже не взглянула на мужа, но встряхнула головой и откинула волосы назад. Они еще немного помолчали. Ольга злилась. От нетерпеливого ожидания этого разговора, с которым она провела весь день, не осталось и следа. Ничего не изменилось, ее муж оставался все тем же Сашей Белым - бандитом, развлекавшим пятилетнего сына стрельбой из боевого оружия! А ей-то, дурочке, казалось... Сейчас она уже была уверена в том, что дело, о котором он говорил утром, связано с чем угодно, только не с их семейными проблемами. Скорее по инерции, чем из любопытства она сухо спросила:
      - Ты хотел поговорить? Ну давай, излагай, я слушаю...
      Белов посмотрел в ее холодные глаза и понял, что разговора не получится. Любые его слова, любое предложение сейчас будет встречено в штыки. К тому же съемки в "семейном" ролике Саша хотел использовать как повод для примирения. А какое уж тут примирение, если на тебя смотрят такими глазами...
      Впрочем, Белов сделал еще одну попытку сгладить ситуацию. Он сел за стол и вполне миролюбиво предложил:
      - Может, чаем угостишь? Сушками там... Что у вас есть?
      - Ты кого из сына делаешь, Саш?! - взгляд Ольги стал еще жестче, еще сердитее.
      Белов поморщился, как от зубной боли.
      - Да брось ты, Оль... Он в Англии будет учиться. И все у него будет путем. Просто он парень, а ты его скрипкой мучаешь.
      - Ничего я не мучаю! - моментально вскинулась жена. - Ему самому нравится!..
      Пряча скептическую улыбку, Саша опустил голову и безропотно согласился:
      - Да? Ну, нравится так нравится. Ты мать - тебе виднее...
      Это мгновенное и абсолютно смиренное согласие было таким неожиданным и настолько несвойственным Белову, что Ольга тут же догадалась: