XL

Когда Белов приехал в больницу, тела Тамары и Фила уже увезли. В опустевшей палате работала бригада следователей — щелкал аппарат фотографа, криминалисты обшаривали пол, что-то записывали в свои блокноты. В дверях топталась распираемая страхом и любопытством курносая медсестричка. Молодой долговязый старлей с университетским ромбиком на кителе, явно красуясь перед девушкой, глубокомысленно и важно излагал свое виденье двойного убийства.

— Ну, короче, было так. Убийца вошел, а Филатова стояла у порога. Он с ходу — раз!.. Что и говорить — мастер, она, наверное, даже ничего понять не успела. Потом к кровати… Филатов все видел. Видел, как жену убили, как самому горло режут…

Саша вошел в палату и с порога мрачно обронил:

— Помолчи, лейтенант.

Милиционер послушно смолк, медсестра, едва увидев Белова, тут же выскользнула прочь. Саша огляделся — пол у порога и, особенно, постель Фила были густо залиты кровью, в остальном в палате был полный порядок. Даже ваза с цветами осталась на своем месте — на узкой тумбочке рядом с кроватью. Похоже, мальчишка-старлей был прав — никакой борьбы здесь не было. Да и с кем было бороться Максу — с сонной женщиной? С беспомощным, неподвижным калекой?..

Взгляд Саши наткнулся на лежащее рядом с кроватью мохнатое полотенце с яркой аппликацией в виде веселого утенка. Он поднял его с пола и, скомкав его в кулаке, отошел к окну.

— Шмидт, набери Макса, — тихим, абсолютно лишенным эмоций голосом попросил Белов.

Охранник достал мобильник, набрал номер, поднес трубку к уху.

— Номер заблокирован, — сказал он после паузы.

— Найди его, — упрямо повторил Белов.

— Саша…

Саша хватил кулаком по подоконнику и, взорвавшись, в ярости повернулся к охраннику.

— Найди, я сказал!!! — рявкнул он.

Вдруг Белов осекся. Он увидел на стене надпись, сделанную кровью. Поначалу он ее не заметил — ее заслоняла широкая спина старшего лейтенанта.

«Жри, тварь» — эти слова, без всяких сомнений, предназначались ему, Белову. Но почему?! Почему?.. Что заставило Макса пойти на эти жуткие убийства? Ну не сошел же он с ума, в самом деле?..

— Вам это о чем-нибудь говорит? — осторожно спросил следователь.

Саша, нисколько не лукавя, медленно покачал головой. Минуту-другую он не отрывал глаз от жутковатой надписи. Потом кивнул на стену фотографу:

— Фотографию мне сделайте.

Не взглянув на присутствующих, он повернулся и быстро вышел из палаты. В его судорожно сжатой руке было скомканное полотенце с утенком. За ним двинулся Шмидт. Синхронно проводив их взглядом, криминалисты молча переглянулись.

— Н-да-а… — протянул после паузы старлей. — Тяжела ты, доля криминала…

XLI

Выйдя из больницы, Белов немедленно отослал Шмидта на поиски Макса, а сам, в сопровождении двух машин с охраной, отправился в офис Фонда. По дороге у него зазвонил мобильник — это был Виктор Петрович. Он уже знал о гибели ребят и пригласил Сашу заехать к нему в Серебряный Бор.

— Хорошо, сейчас буду, — ответил Белов и велел водителю разворачиваться.

Зачем он принял приглашение Зорина приехать в Серебряный Бор — Саша не знал и сам. Надежд на помощь своего многолетнего партнера по бизнесу он не питал никаких. В утешениях его он тоже совершенно не нуждался. Скорее всего, Белов поступил так чисто автоматически — надо было как-то выбираться из шока, из бездумного тягостного ступора. Надо было начинать действовать — времени у него было немного.

Зорин встретил Сашу на пороге клубного кабинета, горестно развел руки, обнял:

— Саша, мои искренние соболезнования… Виктор Петрович проводил Белова за стол и, вздыхая и охая, уселся напротив.

— Да, каких ребят мы потеряли!.. — печально покачивая головой, с наигранным сочувствием бубнил он. — Золотых ребят. Ну, Валеру-то я еще по рингу помню. Витек — умница, перспективный финансист!.. Космос… Очень все это грустно. Веришь ли — как за своих переживаю…

Саша не верил. Он слушал Зорина, низко опустив голову, лишь изредка поднимая взгляд на собеседника. В кабинет вошел бесшумный, как тень, официант с подносом. Пока он расставлял тарелки, в кабинете было тихо. А как только за официантом закрылась дверь, Виктор Петрович, посчитав прелюдию законченной, резко поменял тон.

— Знаешь, кто? — сухо и деловито спросил он. Саша пожал плечами:

— Примерно…

— Что делать думаешь?

— Там видно будет, — обсуждать свои действия с Зориным Саша не собирался.

Настороженно поглядывая на Белова, Виктор Петрович мелко покивал головой.

— Ну-ну… Знаешь, о чем я хотел поговорить?

— Догадываюсь.

— И что скажешь? — зыркнув исподлобья на Сашу, Зорин принялся за еду.

— Ничего, — снова пожал плечами Белов. Виктор Петрович раздраженно отложил нож с вилкой и вскочил на ноги.

— Ну что ты ломаешься, Александр?! — нервно воскликнул он, огибая стол. — Как красная девица, честное слово!

Он опустился на соседний стул и, заглядывая в лицо Белову, принялся его убеждать:

— Я тебе по-человечески советую, по-товарищески, — не дергайся, замри… Да, друзей убили, да, зверье, — я все понимаю. Но тебе сейчас не до разборок. Ты теперь депутат. У тебя такой путь впереди — большой, светлый. А сорвешься, накидаешь мертвяков по городу — все, конец Белову. Ты под таким колпаком сейчас, сам не понимаешь! Все потеряешь!.. И меня за собой потянешь. А тогда нам все вспомнят — и Фонд, и шмонд…

«Вот ты и добрался, наконец, до главного…» — подумал Саша. Ему стало противно, гадко. Он бросил на Виктора Петровича короткий косой взгляд, мгновенно пожалев, что решил сюда приехать.

Зорин, видимо, истолковал этот взгляд по-своему — как интерес к его словам — и удвоил усилия. Он приобнял Белова за плечо и, наклонившись к нему, зачастил:

— Мы же с тобой как ниточка с иголочкой, Саша. Очень тебя прошу — остынь. Скажешь «да» — все сделаем! Поможем, прессу подправим, подскажем им, как акценты расставить — все решим. Не губи только себя сам, слышишь, Саша?

Саша с меланхолическим видом взял с тарелки маслину и отправил ее в рот. Вяло подвигав челюстями, он пожаловался:

— Аппетит ни к черту. Нервы…

— Ну да, ну да… — поддакнул Зорин, не сводя с него холодных, настороженных глаз. Он ждал ответа, от которого для него лично зависело очень и очень многое.

Саша молчал. Он протянул руку за графинчиком с водкой, небрежно плеснул в рюмку перед собой. И вдруг встал, с грохотом отодвинув стул.

— Я понял, — мрачно произнес Белов. — Давай в воздухе подвесим пока, а там видно будет.

Он задумчиво повертел в руках рюмку и внезапно порывистым, резким движением поставил ее прямо перед Зориным. От толчка водка выплеснулась, облив Виктору Петровичу руку. Тот вздрогнул, потянулся за салфеткой, а Белов тем временем уже шагал к выходу.

Через секунду сердито хлопнула дверь, Зорин остался один.

— Сволочь… — злобно прошипел он себе под нос, вытирая накрахмаленной салфеткой мокрую руку. — Бандюга — он и есть бандюга. Раздраженно отшвырнув салфетку, он подошел к окну. Сквозь щели жалюзи Зорин хмуро наблюдал, как Белов, свесив голову, шагал к машине. Виктор Петрович обдумывал уже практически готовое решение, в последний раз взвешивая все его «за» и «против». Наконец он повернулся к двери и громко позвал:

— Сергей!

В кабинет тут же вошел плечистый молодой человек с невозмутимым лицом, неуловимо похожий на Шмидта.

— Надоел он мне. Пора с ним… — Зорин изобразил в воздухе крест. — Ты займись этим, ладно?..

— Сделаем, Виктор Петрович, — сдержанно кивнул Сергей.

XLII

Шмидта начали вести еще с больницы и о том, что он забил днем стрелку с какими-то важными людьми, люди Введенского знали заранее. Когда порученец Белова приехал к «Олимпийскому», там уже стояла неприметная «девятка» с двумя оперативниками. В ожидании дела один вертел в руках видеокамеру, второй, постарше, неопрятно чавкая, ел апельсин.

В назначенный час Шмидт вылез из своей машины и неторопливо огляделся. Тотчас из стоящего чуть поодаль джипа вышли трое мужчин, подошли к нему и обменялись рукопожатиями.

Оперативники мгновенно подобрались. Тот, что был постарше, торопливо вытер заляпанные соком пальцы о лацканы куртки и схватил бинокль. Второй поднял к глазам камеру.

— Ого, да это же Митя-Большой, — удивленно присвистнул старший. — Смотри-ка, тузы подключились. Давай камеру включай, быстро…

— Стойка мешает! — сердито буркнул напарник.

— Так пересядь! По губам читать умеешь?

— Плохо.

— А что ты хорошо-то умеешь? — фыркнул старший. — Вот увидишь — Леонидыч тебя попрет из Конторы.

— Напугал. Тебя самого скоро в участковые переведут.

— Ладно, не трынди. Докладывай, о чем разговор… Твою мать, Митя-Большой объявился, вот счастье-то…

— Короче, Шмидт говорит… есть ли что на Макса… А этот… лысый…

— Какой лысый? Там все лысые!

— Ну который слева! Он говорит… братва про него ничего не знает. Шмидт говорит… Тьфу, елки! — оперативник сплюнул от досады, опустил камеру и с недоумением взглянул на индикаторы. — Не тянет!

— Блин! Ты аккумуляторы когда заряжал, урод?! — рявкнул старший.

— Кончай орать, я-то здесь при чем?!.. Гляди!

Все четверо братков направились к серебристому джипу и полезли в машину.

— Э, а куда это они? — насторожился старший.

— А ты гавкай больше, я пропустил, — огрызнулся напарник.

Серебристый джип тронулся с места. Сидевший за рулем старший повернул ключ зажигания. Движок «девятки» надсадно и жалобно заныл, но не завелся. Водитель тут же повторил попытку — без результата.

— Бесполезняк — стартер дохлый, — не без злорадства заметил напарник.

Джип вырулил на проспект и резво покатил в сторону Сущевского Вала. Старший оперативник в ярости шваркнул кулаком по рулю:

— Твою мать!.. — упавшим голосом простонал он. — Вот это влипли…

В офисе Саша занялся документацией. Он еще ничего не решил, но что-то ему подсказывало — так или иначе, но порядок навести необходимо.

Он разбирал бумаги, уничтожал лишние, прикидывал, какие операции Фонда надо свернуть немедленно, какие средства надо перевести на секретные счета прямо завтра. Белов не отдавал себе отчета, но фактически он готовил почву для того, чтобы в один день можно было закрыть большинство из проектов Фонда.

Постучав, в кабинет вошел Шмидт. В руках у него была пачка свежих газет. Вместе с ним в кабинет заглянула секретарша.

— Ты не занят? — спросил Шмидт.

— Занят. Заходи… — кивнул ему Белов и взглянул на новую секретаршу, подменившую убитую горем Люду. — Вера, что?

— Александр Николаевич, там журналисты… — виновато развела руками она.

— Я же сказал — никаких интервью, — перебил ее Саша. — Иди.

Секретарша послушно закрыла за собой дверь. Саша выжидательно посмотрел на Шмидта. С газетами подмышкой тот подошел к столу.

— У газетчиков башни посрывало, — перебирая газеты, Шмидт принялся зачитывать заголовки. — «Демократия в опасности»… «Ночь длинных ножей»… «Война кандидатов»…

— По делу есть что-нибудь? — сухо спросил Белов.

— Вроде нет, — покачал бритой головой Шмидт.

— Оставь, я посмотрю потом, — Саша передвинул кипу газет на край стола и нетерпеливо спросил: — Что по Максу?

— Короче, кроме наших, считай, полгорода шустрит. Пока ни слуху ни духу. Люди считают, его тоже исполнили.

— Работай, — хмуро взглянул на него Белов. — Я видел его машину. Кто-то же в ней был, верно?

Поколебавшись, Шмидт сел напротив Саши и в явном затруднении почесал затылок.

— Саш, тут вот еще какое дело… — пробормотал он. — Я сегодня виделся с Митей-Большим, Тариэлом, Воркутой и Алмазом. Они хотели с тобой встретиться, но немного беспокоятся из-за всей этой канители. Вокруг тебя сейчас столько ментовских…

Белов, положив на стол перед собой сцепленные кулаки, сумрачно и нетерпеливо зыркнул из-под бровей.

— Что они хотят?

— Короче, братва осуждает тех, кто развязал бойню и обещает помочь найти гадов… — мялся Шмидт.

— Я спросил, чего они хотят, — раздражаясь, повторил Белов.

Шмидт вздохнул.

— Ну, в общем, люди просят тебя не включать ответку… Всем и так сейчас трудно, а если ответим, власти озвереют, начнется такое, что не расхлебать. И еще, они просили со всем уважением сказать, что ты сейчас не просто Саша Белый, а первый человек от всей братвы в Думе и тебе…

— Шмидт!.. — покачав головой, остановил его Белов.

— Саша, я только передаю.

— А я только объясняю, — едва сдерживаясь, продолжил Саша. — Видишь эти вещи?

На столе перед ним лежала всякая мелочевка. Часы-«луковица», солнцезащитные очки, связка ключей с массивным брелоком, зажигалка…

— Это вещи моих друзей… — Саша порывисто вздохнул. — Космос… Мы дружили с ним с пяти лет. Витя… Валера… А теперь моих друзей нет… Понимаешь? Нет…

Он встал, нервно прошелся по кабинету. Его душила злость, и, наконец, он не выдержал и дал ей волю. Вперив в несчастного Шмидта полный ненависти взгляд, Белов рявкнул:

— Какая-то тварь зарезала их как скотов!.. И ты мне говоришь, чтоб я не врубал ответку?!! Я по натуре не толстовец, вашу мать!!! Буду давить!!!

Его голос сорвался. Саша отвернулся к окну, шумно вздохнул, восстанавливая дыхание и приходя в себя. Шмидт тоже молчал, обхватив опущенную голову руками, медленно покачивая ею из стороны в сторону. Тягостное молчание прервал Белов. Словно извиняясь за свою несдержанность, он положил руку на плечо Шмидта и негромко произнес:

— Ладно. Увидишь кого из людей, скажи, что ты все передал, а я принял к сведению. Тариэлу я сам позвоню потом. Иди пока, подожди меня, скоро поедем.

Шмидт, явно в расстроенных чувствах, послушно встал и вышел из кабинета.

Примерно в то же время двое незадачливых оперативников из службы наружного наблюдения отчитывались в кабинете подполковника Введенского.

— Игорь Леонидович, вы уж простите, потеряли мы их, — с виноватым видом говорил тот, что постарше. — И на видео зафиксировать не получилось. В камере аккумуляторы сели…

Введенский, изо всех сил сдерживая закипавшее раздражение, упругим шагом прохаживался по кабинету.

— А в машине стартер ни к черту, — подхватил второй. — Я уже сто раз говорил, никому ж ничего не надо…

— Вы, ребята, в корне неправильно подходите, — неслышно скрипнув зубами, покачал головой Введенский. — В наружке что главное? Спецсредства?.. Нет. Предвидение поведения объекта. А если взять еще шире, то того же Белова мы не то что на пять минут, на пять лет вперед просчитали, пока он до паритета не дорос.

В ответ слышалось только сосредоточенное сопение проштрафившихся оперативников. Игорь Леонидович взглянул на их раскаянные лица и коротко взмахнул рукой:

— Ладно, проехали. Будем считать, что больше такого не повторится. Кто там был?

— Митя-Большой, двух других не знаю, — четко доложил старший. — Все уехали в сторону Марьиной Рощи.

— Когда Шмидт вернулся за машиной?

— Через два с половиной часа. Привезли те же. Введенский задумчиво потер начинающий обрастать вечерней щетиной подбородок.

— Похоже, плохи дела у Белова, а?..

— Почему? — осторожно полюбопытствовал молодой оперативник.

— По кочану, — машинально буркнул Введенский, записывая что-то в блокнот. — Вы свободны.

Оставшись один, он ткнул пальцем в кнопку селектора.

— Да, Игорь Леонидович, — ответил ему мужской голос.

— Воскобойникова и Змиенко ко мне, — распорядился Введенский.

— Есть, — донеслось из селектора.

Спустя несколько минут в кабинет вошли двое серьезных и сосредоточенных молодых людей, даже на первый взгляд выгодно отличавшихся от предыдущих разгильдяев. Введенский, не предложив им присесть, вышел из-за"стола.

— Ваша цель — тихо, аккуратно, но уверенно прощупать источники в негативной среде, — четким, отрывистым голосом ставил он перед ними задачу, — прокачать ситуацию по Белову. Кто, что, куда, зачем. И еще. Проверьте, не пересекались ли ранее Каверин и Максим Карельский… Хотя — нет. Этим я займусь сам. Все, вопросы есть?

Вопросов не было.

XLIII

Ближе к вечеру Белов приехал к отцу Космоса.

В квартире членкора Холмогорова было тихо и сумрачно. Высвечивая угол просторной гостиной, горела одна-единственная настольная лампа под зеленым абажуром. Под с ней, на старом, продавленном диване плечом к плечу сидели Юрий Ростиславович и Саша. Разложив на столе альбомы, они перебирали фотографии своего сына и друга.

— Может, эта? А, Саш?.. — Юрий Ростиславович протянул старое, еще черно-белое фото Космоса. — Или вот еще…

— Пацан совсем здесь, — Белов отложил фотографию в сторону и взял другую, уже цветную.

— Вот эта лучше.

Холмогоров поправил очки и внимательно посмотрел на снимок, который передал ему Саша.

— Ничего, — согласился он после паузы. — Только какой-то он здесь грустный… Я хочу, чтобы сынок у меня улыбался. Он же веселый был мальчик…

Его голос внезапно дрогнул и осел. Саша поспешно отвел глаза. Пытаясь справиться с собой, Юрий Ростиславович откашлялся и принялся протирать очки о полу клетчатой байковой рубашки.

— У меня права его остались, — сказал, поднимаясь с дивана, Саша. — Я сейчас…

Он вышел в темную прихожую и через минуту вернулся к столу с бумажником в руках.

— Вот, смотрите.

Он достал корочки Космоса и протянул их Холмогорову. С маленькой карточки беспечно улыбался одетый в пиджак и белую рубашку восемнадцатилетний Космос.

Снимок и вправду был хорош, вот только слишком уж маленькой была фотография. Белов, поняв сомнения отца, пояснил:

— Я увеличу, нормально будет.

Юрий Ростиславович долго держал права в руках, неторопливо рассматривая фото сына. Потом закрыл права и вернул их Саше.

— Давай эту, — наконец согласился он. — Пусть только сделают хорошо.

Кивнув, Саша взял права, спрятал их в бумажник и снова опустился на диван рядом с осунувшимся Холмогоровым. Они помолчали.

— Чаю еще хочешь? — вздохнув своим горестным мыслям, спросил Юрий Ростиславович.

— Нет, спасибо.

Член-корреспондент снял очки и устало потер глаза. Потом, еще раз вздохнув, он тяжело поднялся и отошел к темному окну.

— Саш, у меня к тебе одна просьба будет, — глядя сверху на вечерний город, негромко произнес Юрий Ростиславович.

— Говорите.

Холмогоров медленно повернулся к Саше. В его измученных горем глазах застыли обреченность, отчаянье и страх. Руки, мелко подрагивая, нервно теребили очки.

— Не убивай никого, — попросил он.

Белов тут же вскинул голову, готовый ответить, но в последний момент сдержался, промолчал.

— У меня сына отняли, но я тебе говорю — не убивай!.. — с болью продолжал Юрий Ростиславович. — Ты в церковь ходишь?

— Не помню уже, когда в последний раз был… — хмуро признался Белов.

— Сходи, — строго сдвинув брови, сказал Холмогоров. — Пойми, вы же сами во всем виноваты. И Космос, и Витя… Вы обезумели все, кровью умылись. Слава богу, что ты жив остался. Так не гневи бога, не бери ты больше греха на душу! Слышишь?

— Слышу, — буркнул насупленный Белов.

— Пожалуйста, послушай меня, Саша, — проникновенно просил его отец друга. — Ты ведь — как сын мне…

— Юрий Ростиславович, — вдруг решительно остановил его Белов, — мне нечего вам ответить.

Холмогоров поднял на него больные от горя глаза. Смотреть в них было невыносимо. Саша поднялся.

— Я не хочу вас обманывать, — упрямо повторил он. — Извините…

И он, понурясь, направился к выходу. У Белова в этот невыносимо тяжелый и словно бесконечный день было еще одно дело, которое он отложил на самый поздний вечер.

XLIV

Отмечать успех операции по устранению окружения своего врага Каверин начал еще днем, после того, как надежно запрятал Карельского и убедился, что все вокруг более или менее спокойно. Он выпроводил из дома жену и стал методично напиваться в компании неразлучного с ним в последнее время Артура Лапшина.

Поначалу собутыльники чувствовали себя не в своей тарелке. От Белова можно было ждать всего, чего угодно, и обоим было страшновато. Особенно боялся Артур. Он то и дело вытирал о брюки потеющие ладони, прислушивался к каждому шороху и пил, не пьянея. Разговор, в основном, крутился вокруг ночных событий. Артур не понимал, почему уничтожив всех друзей их главного врага, Каверин не тронул самого Белова.

— Ну скажи, Володь, для чего надо было так все усложнять? — допытывался он.

— А?.. — рассеянно переспросил Каверин, разливая по стаканам виски.

— Я говорю, я бы завалил Белова сразу — и все! Зачем подставляться-то?..

Каверин не ответил. Со стаканом в руке он прошелся по гостиной и остановился напротив своего конного портрета.

— Что молчишь? Зачем все эти сложности? — снова повторил свой вопрос Артур.

— Ты на Канарах был? — вдруг спросил, обернувшись, Каверин.

— Причем здесь Канары? — опешил Лапшин.

— Был, я спрашиваю?

— Да сто раз! — хмыкнул Артур. — Я когда свалил отсюда, полмира объехал.

— Про гуанчей слышал?

— Про кого?! — вытаращил глаза Лапшин. Каверин с некоторым пренебрежением усмехнулся.

— Про гуанчей, олух. Это были такие пацаны местные, типа индейцев, потом их испанцы пригнобили — нам экскурсовод рассказывал. Ну, короче, суть в том, что у них был один мудрый закон. Человек, допустим, соседа мочканул, так гу-анчи что делали? Они не убийцу наказывали… — Каверин выдал театральную паузу и, важно подняв указательный палец, продолжил: — Они в ответ его сына казнили. Или брата. Понимаешь?.. Преступника приговорить — это туфта. А вот сделать так, чтоб он помучился, чтоб ему от горя и тоски самому жить не захотелось — совсем другое дело!

Артур выдавил кислую улыбку:

— Так-то оно так… Только мне одно не нравится. Белов-то не этот… — как его? — Не гуанч. Жахнет по нам из базуки — и сливай масло!

— Не бойся, Артурка, — Каверин, надменно осклабившись, взлохматил приятелю волосы. — Не успеет. У меня все схвачено — Саша Белый не жилец уже. Так что за его здоровье мы пить не будем, — усмехнулся он, снова берясь за бутылку.

К вечеру пьянка в квартире Каверина достигла апогея. Виски, водка и коньяк заглушили страх в их душах. Теперь каждый выпуск теленовостей с сообщением о ночной резне в избирательном штабе Белова перепившиеся приятели встречали очередной порцией скабрезных шуточек и вспышек хмельного куража.

Когда на телеэкране снова появились кадры с места убийства, у подъезда Каверинского дома остановились два джипа. Из одного из них вылезли мрачный как туча Белов и озабоченно поглядывавший по сторонам Шмидт. Затея Саши ему категорически не нравилась, но спорить с ним он не решался.

— У него дети есть? — спросил Белов, стягивая с плеч пальто и раскладывая его на капоте машины.

— Нет.

— Которые окна?

— Пятый этаж, слева от подъезда, — нехотя ответил Шмидт.

— Давай… — протянул руку Саша, не отрывая глаз от горящих окон на пятом этаже.

Вздохнув, Шмидт вытащил из машины пулемет Калашникова, подал его Белову. Тот установил РПК на капоте джипа, передернул затвор и прильнул к прицелу…

— По мнению следственных органов, жестокий и демонстративный характер убийств указывает на почерк организованной преступности, — вещал на экране диктор. — Сам новоиспеченный депутат отказывается от комментариев, его служба безопасности настроена крайне недружелюбно. Пока сложно делать какие-либо выводы о происшедшем. Ясно одно. Демократия в России подверглась очередной атаке сил экстремизма.

Изрядно захмелевший Каверин расхохотался, тыкая черной рукой в экран телевизор.