LI

Выехав из ворот Мосфильма, Киншаков свернул направо. Метров через триста он притормозил. К его джипу стремительно подошел парень в невзрачной курточке и бейсболке, надвинутой на самые брови. Это был Белов.

— Привет, — буркнул он, усевшись рядом с Киншаковым.

— Привет, — кивнул тот, трогая машину.

— Спасибо тебе, Саш, — повернулся к водителю Белов. — И Славе, и ребятам спасибо — клевый трюк.

— Сам-то видел?

— Видел, я же сзади в машине сопровождения ехал.

— Заметь — с одного дубля, — мельком улыбнулся Киншаков. — Валерка Филатов, царство ему небесное, о таком трюке мечтал. Так что считай — это тебе от него подарок. Кстати, если покопаются — могут сообразить…

— Да кому это сейчас надо!.. — поморщился Саша.

— И куда ты теперь — в подполье? — искоса взглянул на Белова каскадер.

— А меня нет, — мрачно глядя прямо перед собой, произнес Белов. — Я мертвец.

После этих слов оба замолчали. А возле Университета Саша попросил остановиться.

— Тебя подождать? — спросил Киншаков.

— Нет, Саш, — покачал головой Белов. — Дальше я сам. Прощай.

— Прощай, — протянул ему руку Александр. — Будет трудно… Ну, в общем, ты понял, да?..

Саша кивнул, выскочил из машины и быстро скрылся за деревьями.

В это время Оля с Ваней в Шереметьеве проходили регистрацию на рейс Москва — Нью-Йорк. Ольга, в нелепом черном парике, с чересчур ярким, совершенно не идущим ей макияжем, нервничала. Но не из-за липовых документов — это ей было не впервой. Она переживала за Сашу.

Муж велел им прибыть в аэропорт заранее и как можно быстрее пройти паспортный контроль, чтобы обезопасить себя от возможных неожиданностей. Сам Саша обещал приехать в самый последний момент. Именно по этой причине — из-за того, что она не знала, где он сейчас и что с ним — на душе у нее было неспокойно.

Регистрация прошла без сучка без задоринки. Переступив условный рубеж отечества, Ольга с Ваней устроились в зале и стали ждать Сашу…

В этот теплый и тихий майский вечер на смотровой площадке Воробьевых гор было многолюдно. Но Белов не замечал веселой, говорливой толпы. Со всех сторон он был окружен людьми — и в то же время оставался один. Один как перст.

В его памяти отчетливо и ярко предстало раннее утро далекого восемьдесят девятого года. Космос, Фил, Пчела — тогда все они были вместе. Он вспомнил клятву, которую они давали друг другу здесь, на Воробьевых горах, и его сухие губы сами собой зашевелились, повторяя те священные слова:

— Клянусь… что никогда… что никогда никого из вас… я не оставил в беде… — шептал Саша. — Клянусь всем, что у меня осталось…

Саша опустил руки на прохладный гранит парапета. Он смотрел на величественную панораму древней столицы, но видел только бесконечно дорогие лица друзей. В его влажно поблескивающих глазах застыла вечная печаль и боль.

— Клянусь, что никогда не пожалею о том, что был вашим другом… — прошептал он. — И никогда не забуду вас, братья!..

Помедлив, он снял с запястья часы и резким ударом разбил их о парапет. А потом широко размахнулся и что было сил зашвырнул их далеко на склон.

LII

— Мама, где папа? — в который уже раз повторил Ваня.

Оля, напряженно оглядывавшая зал ожидания, не ответила. Этот же вопрос она без конца задавала себе сама. Вдруг у нее зазвонил мобильник.

— Оля… — раздался в трубке голос мужа.

— Саша, где ты ходишь? — раздраженно, но и с облегчением воскликнула она. — Время П..

— Я далеко, — ответил Белов. Он стоял на галерее, нависшей над залом ожидания, и прекрасно видел жену и сына. Их разделяла только стеклянная перегородка и расстояние в каких-нибудь тридцать-сорок метров. — Слушай меня внимательно, Оленька. Бери Ваньку и улетайте…

— Мама, это кто? — дернул мать за рукав Ваня.

— А что случилось? — напряглась Оля.

— Очень тебя прошу — сделай так, как я говорю, — Саша говорил тихо, но изо всех сил своей измученной души старался быть убедительным. — Со мной вам нельзя, это очень опасно. И выкинь мобильный — по нему вас вычислят. Меня все равно будут искать, улетайте.

— А ты?

— Оля, родная моя, послушай меня! Я тебя очень люблю… — Белов запнулся и перешел на торопливый, сбивчивый шепот. — Я тебя безумно люблю! Безумно!.. Верь мне, родная! Я приеду. Через месяц, через два, но я обязательно прилечу!..

— Мы без тебя никуда не поедем! — выкрикнула Ольга. — Ты слышишь?

— Оленька, вы — самое дорогое, что у меня осталось. Пожалуйста, улетайте… Я очень тебя прошу!

— Я никуда не поеду! — решительно повторила Ольга, но трубка уже гудела сигналами отбоя.

К растерянной, ничего не понимающей Ольге подошел мужчина в летной форме.

— Будьте добры, ваши билеты, пожалуйста…

Ольга автоматически подала ему билеты.

Мужчина мельком на них взглянул и укоризненно покачал головой:

— Что же вы, девушка? Рейс уже отправляется, только вас ждут! Пойдемте…

Деликатно взяв рассеянную пассажирку под локоток, он проводил ее к выходу на посадку. У дверей Ольга обернулась — в последней, несбыточной надежде увидеть все-таки мужа. Зал был пуст. Она бросила в урну мобильник и, опустив голову, шагнула в коридор, ведущий на посадку.

Ничего не видя вокруг, она шла на чужих, негнущихся ногах к самолету и плакала.

— Мама, не плачь, тебе нельзя волноваться! — взволнованно просил, заглядывая ей в лицо, сын.

— Я не плачу… — бормотала она. — Не плачу…

— Ага, а почему слезы льются? — теребил ее Ваня. — Ну пожалуйста… Ты же все-таки взрослый человек! Прости папу…

Стюардесса проводила последних, неизвестно почему припозднившихся пассажиров к их местам. Дверь самолета закрылась, трап, складываясь гармошкой, попятился назад.

Минуту спустя огромный самолет плавно тронулся с места.

— Мам, а мы вернемся домой?

Ольга, уже не плакавшая, склонилась к сыну и коснулась губами его волос.

— Трудно сказать, сынок, — прошептала она. — Поживем — увидим…

— А папа когда приедет? Мне что-то так грустно…

Ольга коротко вздохнула.

— Папа… папа в командировке, — она постаралась улыбнуться. — Наверное, он долго не приедет. Будем ждать, и тогда он вернется раньше. Он же нас любит.

Ваня тоже вздохнул и, кусая губы, отвернулся к иллюминатору.

Белов не спешил покинуть аэропорт. Теперь ему вообще некуда было спешить. Все, что он должен был сделать, — он сделал. О своем будущем он не задумывался ни на секунду, словно его у него и не было. Словно он подвел итог своей жизни.

Саша стоял на автомобильной эстакаде, ведущей в здание аэропорта и смотрел на взлетное поле. Ему было хорошо видно, как тягач тащил пузатый ИЛ-86 к рулежной дорожке. Потом машина отцепилась, двигатели самолета взревели на полную мощь, и огромный лайнер, стремительно набирая скорость, начал свой разбег. Через несколько секунд он скрылся из вида.

«Вот и все… — подумал Белов. — Все…»

Он отвернулся от летного поля и, подняв руку, шагнул к дороге. И в этот миг прогремел выстрел. Страшный, обжигающий удар в грудь отшвырнул Сашу на парапет. Он попытался ухватиться за него, устоять, но ноги его подкосились, Саша рухнул на колени, а потом тяжело упал навзничь. Грудь разрывала невыносимая боль, в голове мутилось, глаза застилал кровавый туман. Он чувствовал, как быстро, словно вода в песок, уходят его силы. И тут его беспомощно блуждающий взгляд наткнулся на двух парящих в небе птиц.

Их, видимо, вспугнул выстрел и теперь они кружили над ним, не снижаясь и не улетая прочь, словно ждали чего-то…

Две птицы — черный, как сажа, ворон и снежно-белый голубь.

И вдруг как взрыв, как озарение, как единственный выход из путанного лабиринта жизни, к Саше пришло понимание — они ждали его! Забыв обо всем, он силился понять — какая из птиц унесет в неведомые дали его бессмертную душу? Какой путь ей уготован? Что ждет ее в вечности?

Боль исчезла. Исчезло все — жена, сын, друзья… Остались только две птицы в небе и мучительный поиск ответа в себе самом на этот вечный и неизбежный вопрос…

Саша изо всех сил пытался удержать неумолимо ускользающее сознание. Казалось, еще мгновение, еще чуть-чуть — и ему откроется нечто самое важное, самое сокровенное на земле…

Но тут грянул второй выстрел — и наступила тьма…