XLV

Белов вернулся домой поздно, Ваня уже спал. Ольга, с припухшими от слез глазами, разогрела ужин и присела напротив мужа, наблюдая, как он ест. Впрочем, аппетита у Саши не было. Опустив голову, он вяло ковырялся в тарелке и тягостно молчал.

Оля ждала от него хоть каких-нибудь объяснений случившегося, но, судя по всему, обсуждать убийство друзей Саша не хотел. Тогда она начала разговор сама.

— Тебя весь день в новостях показывали.

— Что говорят? — равнодушно поинтересовался Саша.

— Ну, депутат, тра-ля-ля… — уклончиво ответила Оля.

Саша бросил на жену быстрый взгляд и накрыл ее ладонь своею.

— Оль, не бери в голову, — попросил он.

— Как не бери? — Ольга задумчиво покачала головой. — У нас с тобой Ванька. Хвостик у нас…

— Как он?

— Нормально. Кашлял с утра, потом вроде тьфу-тьфу-тьфу…

Вздохнув, Саша отодвинул почти нетронутую тарелку.

— Спасибо. Чаю сделай.

— Сейчас.

Поставив тарелки в мойку и включив электрочайник, Оля вернулась к столу. Саша закурил, задумчиво пуская дым под свет лампы.

— Саш, а это правда Макс? — вдруг спросила Ольга.

Белов промолчал, ему пока нечего было ответить.

— Просто он сколько лет рядом был, — пожала плечами жена. — Меня возил, и в Штатах за нами приглядывал… Непонятно это.

Белов затушил сигарету и, вставая со стула, попросил:

— Оль, завари того, с листочком. И покрепче. Я в кабинете.

Саша, ссутулившись, вышел. Ольга молча посмотрела ему вслед и опустила голову. У нее на глаза вновь навернулись слезы.

Как поступить? Вот вопрос, на который предстояло ответить Белову этой ночью.

И друзья, и враги в один голос твердили ему — отступись, не пори горячку, не губи сам себя. В их словах, без сомнения, был резон. Причем, последовать этим советам — вовсе не означало, что убийство друзей можно оставить безнаказанным. Нет, Белов должен был лишь переждать, не лезть на рожон и организовать дело так, чтобы иуду Макса нашли и уничтожили другие.

Именно так на его месте поступили бы многие. Так, вероятно, поступил бы и он сам, если бы причиной для мести не были бы Космос, Пчела и Фил…

В памяти Саши одна за другой всплывали картины минувшего. Он перебирал их как старые фотографии и думал, думал…

И вдруг в какой-то момент его, как плеткой, стегануло внезапное раскаянье. Что это с ним? Да как он смеет еще раздумывать?

Разве раздумывали Фил с Пчелой, когда шли с ним под пули на встречу с Лукой?! Разве раздумывал Космос, спасая его от ножа Мухи?! Разве они хоть раз дали повод усомниться в своей верности и преданности ему?! Нет, это он, Белов, случалось, выдумывал эти поводы! Это он сам плел, бывало, вокруг них липкую паутину подозрений и недоверия!..

Саша встряхнул головой и до боли стиснул зубы. Все! — больше никаких сомнений!

Он должен им — Филу, Космосу Пчеле… И должен, ни много ни мало, — жизнь. И вернуть этот долг он обязан сам, лично. Только так, и никак иначе! А там — будь, что будет!..

Приняв решение, Саша сразу ощутил необыкновенное облегчение. Теперь, наконец, он знал что и как ему делать. Первым делом — безопасность семьи, затем — свернуть все дела по Фонду, перевести капиталы за рубеж, ну и, разумеется, продумать, как выманить из укрытия и уничтожить Макса.

Саша включил компьютер и начал работать.

Этой ночью не спалось еще одному человеку. В подвальной клетушке давно уже бездействовавшего шлюза на скрипучей солдатской койке ворочался Максим Карельский. Сюда, в эту дыру, в которой кроме койки была лишь невесть откуда взявшаяся боксерская груша, его упрятал Каверин. Оставил пакет со жратвой, велел сидеть и не рыпаться и свалил к чертям собачьим.

День прошел в мучительных раздумьях. Снова и снова Макс возвращался к страшным событиям минувшей ночи и искал ответ на терзавшие его вопросы. А верно ли он поступил, выполнив приказ Каверина? Не было ли у него иного выхода? Не лучше ли было сразу после звонка бывшего опера явиться с повинной к Белову и рассказать ему все как на духу?..

И чем больше он об этом думал, тем яснее понимал — нет, не было у него никакого выбора. Крутой Сашин нрав был ему известен лучше, чем многим другим, и Макс был уверен — Белый бы его не пощадил! Если уж он в свое время готов был порешить своего ближайшего друга Пчелу, то у него, Максима Карельского, не было и вовсе ни малейших шансов на прощение!

Поначалу Макс был рад, что в число заказанных Кавериным людей не попал сам Белов. Слишком много в его жизни было связано с этим человеком. Макс привык к нему, и убить Сашу ему было бы тяжелее всего.

Так он думал днем, но к вечеру ход его мыслей изменился самым радикальным образом. Постепенно к Максу пришло отчетливое понимание того, что он натворил. Отныне для Белого не было на земле злее врага, чем Макс. И Саша не остановится ни перед чем.

Максу стало страшно. Стоило ему вспомнить искаженное яростью лицо Белова, как его начинала колотить мелкая дрожь. Каверин не сможет его защитить — Саша найдет его даже под землей, и тогда смерть от чеченских ножей покажется Максу детской игрой. Он уже ни о чем не мог думать, кроме как о мести Белова. И с каждой минутой его истерзанную страхом душу все больше наполняла ненависть к своему бывшему боссу.

Он уже жалел, что не прикончил той ночью заодно и Белова. Ну что ему стоило затормозить на выезде у офиса и расстрелять новоиспеченного депутата вместе с его бабой!

Охваченный страхом, злобой и отчаяньем, Макс метался в запертой комнатушке, как гиена в клетке. Он стонал, обхватив руками голову, он зарывался в одеяло, он стучал кулаками в стену… Переполнявшие его эмоции искали выхода, и, наконец, нашли.

С хриплым звериным воплем он кинулся на грушу и обрушил на нее град мощнейших ударов. Не прекращая орать, он без остановки лупил по ней кулаками и ногами. Потом прыгнул на нее, повис и, выхватив нож, стал наносить яростные удары сбоку, распарывая покрытие. Кого он «убивал» — Белова, Каверина или свой страх перед ними — Макс не знал и сам. Продолжая раскачиваться на груше, с жутким хрипом и воем, он принялся кусать и грызть зубами рваные лохмотья обшивки.

Наконец, он выдохся и замер. В пустой комнате слышно было только его тяжелое дыхание и скрип цепи, трущейся о крюк на потолке. Потом Макс разжал руки и без сил рухнул на пол, не выпустив из руки ножа.

Он лежал на спине, отрешенно и бессмысленно глядя вверх, на голую лампу, периодически закрываемую раскачивающейся грушей. Из нее сквозь дыры сыпался песок — на его живот, на грудь, на лицо. Минуту-другую Макс не шевелился. Потом рука его дрогнула и медленно поднесла нож к горлу. Макс закрыл глаза и коснулся холодным лезвием шеи. Он замер и, казалось, перестал дышать.

Судорожно сжатая рука мелко тряслась, с каждой секундой дрожь становилась все сильней и сильней. Вдруг Макс всхлипнул, резко отшвырнул нож в угол и, мгновенно перевернувшись, уткнулся лицом в пыльный бетонный пол.

XLVI

Белов отодвинул в сторону ноутбук и, протяжно зевнув, потянулся. Ночь прошла продуктивно, все что намечал, он сделал. Теперь можно было пару часиков и поспать.

Но тут неожиданно подал голос лежащий на столике мобильник. Саша бросил взгляд на часы — полшестого утра! — и, поколебавшись, поднял трубку.

— Слушаю.

— Через два часа с любого таксофона наберите известный вам номер. Это жизненно важно.

В трубке тут же запиликали короткие гудки. Звонивший сказал всего несколько слов, но Саша узнал этот уверенный голос — это был Игорь Леонидович Введенский.

Белов задумался. Зачем он понадобился фээсбешнику — теперь, после выборов? Его столь ранний звонок мог быть связан только с одним — с убийством ребят. У Саши промелькнула бредовая мысль: а не собирается ли часом его бывший куратор поделиться с ним информацией? Так или иначе, но встреча с Введенским могла оказаться небесполезной. К тому же и у Белова тоже было кое-что для подполковника.

— Ровно в половину восьмого Саша подошел к синему таксофону в закутке у метро и набрал знакомый номер. У обочины его поджидали два автомобиля с включенными двигателями.

— Алло… Я понял… — отрывисто бросал он в микрофон. — Где? Ясно…

Повесив трубку, Саша вытащил из таксофона карточку, швырнул ее в урну и, не глядя по сторонам, вскочил в джип Шмидта.

Через четверть часа машина уже была у Новодевичьего монастыря, где назначил ему встречу подполковник Введенский.

— Саша, пойдем вместе, — в который уже раз предложил Шмидт.

Молча покачав головой, Белов напряженно вглядывался через сидевшего за рулем охранника на противоположную сторону улицы. Там, неподалеку от входа в монастырь маячила одинокая фигура.

— Встань вон там, за деревьями, — приказал Белов Шмидту. — И распредели людей, пусть смотрят по сторонам.

Быстро перекрестившись, Саша вышел из машины и направился к поджидавшему его Игорю Леонидовичу.

Тот заметил Белова и неторопливо двинулся вдоль монастырской стены. Вскоре Саша без труда догнал Введенского, и, обойдясь без рукопожатий и приветствий, они пошли паралелльными курсами.

— Спасибо за доверие, — начал Игорь Леонидович.

— Нам с вами делить нечего, — опустив голову, ответил Белов.

— Это верно, — согласился Введенский. — К тому же обстановка здесь располагает к искренности.

Саша едва заметно пожал плечами и промолчал.

— Кстати, Александр Николаевич, вы уверены в вашем помощнике? — подполковник чуть скосил глаза в сторону своего собеседника. — Я имею в виду Шмидта.

— Игорь Леонидович, не сыпьте соль на раны.

Несколько метров они прошагали молча. Белов ждал, когда фээсбэшник перейдет, наконец, к делу, ради которого он его сюда пригласил. Но подполковник не спешил. Он, похоже, тоже чего-то выжидал, бросая на Белова короткие косые взгляды.

— Я нарушаю все правила, встречаясь с вами, — прервал молчание Введенский. — У вас крайне опасное положение.

— Я в курсе, — невесело усмехнулся Белов. Подполковник свернул к воде и остановился.

Рядом и чуть позади него встал Саша. К ним тут же подплыли прикормленные утки и в ожидании угощения стали неспешно фланировать вдоль берега.

— Помимо симпатии к вам, у меня есть шкурный интерес — сохранить вас живым и восстановить отношения, — негромким, ровным голосом говорил Игорь Леонидович. — С вашим новым статусом мы многое могли бы сделать. На паритетной основе, естественно.

Эта тема Белову была абсолютно не интересна. Он скептически хмыкнул и спросил:

— Так в чем проблема?

— У вас слишком много врагов, Александр Николаевич. Со дня на день вас сольют, — жестко произнес Введенский. — Немедленно откажитесь от ответных действий и дайте всем знать об этом. Если вы не готовы к таким шагам, скройтесь и хорошенько все взвесьте.

«И этот туда же!..» — с раздражением подумал Саша. Он все уже решил, и больше не допускал и тени сомнения в правильности своего выбора.

Введенский тем временем достал из кармана булочку и, отщипывая от нее кусочки, стал кормить нетерпеливых уток. Глядя на суетливых и жадных птиц, Белов вдруг вспомнил другую утку — аппликацию на махровом полотенце Тамары. Снова в груди возникла ноющая тяжесть, он стиснул зубы и исподлобья взглянул на фээсбэшника.

— До чего тупые птицы! — с неожиданной злостью сказал Белов и, отбросив дипломатические хитрости, сразу же спросил то главное, ради чего он сюда приехал: — Вы случайно не в курсе, где Максим Карельский?

Настал черед задуматься Введенскому. Он прекрасно понимал — раз Белов задал этот вопрос, значит, он все уже для себя решил. Он пойдет до конца, и никакие самые здравые и самые логичные аргументы его уже не остановят. Подполковнику было искренне жаль этого неплохого, в сущности, парня, но, в то же время, ему стало ясно — повлиять на его судьбу он, увы, уже не сможет. Игорь Леонидович нахмурился и неохотно ответил:

— Он жив. Это человек Каверина. Володя вербанул его, когда еще ходил в форме. Карельский — бывший функционер спецуры ГРУ. Потом уволился, занялся рэкетом и засыпался на убийстве одного чеченского туза. А Каверин это дело размотал и прихватил его за жабры.

— Черт… — покачал головою Саша. — Он у меня пять лет работал.

— Вашей вины тут нет. Это невозможно было просчитать. Очень мощная длинная схема.

Они помолчали, думая каждый о своем.

— Завтра похороны, — задумчиво произнес Белов. — Мне надо их провести.

— Имейте в виду, — предупредил Введенский, — счет идет на часы.

— Да, счет идет на часы… — согласился Саша. Подумав, он вытащил из кармана и протянул подполковнику компьютерную дискету.

— Игорь Леонидович, здесь материалы по моему Фонду и все, что я знаю хорошего о господине Зорине, — пояснил он. — Свалите козла, он того заслужил. Прощайте.

Игорь Леонидович услышал за спиной частые, постепенно затихающие шаги. Он обернулся — Белов, упрямо опустив лобастую голову, стремительно шагал вдоль древней монастырской стены.

Уже не таясь, Введенский смотрел ему вслед и вдруг с острой, саднящей тоской понял: этот человек — не жилец на этом свете. И еще об одном ему неожиданно подумалось — вполне возможно, что когда-нибудь потом ему, подполковнику Введенскому будет не хватать бандитского авторитета — Саши Белого.

XLVII

От Новодевичьего монастыря Шмидт отвез Сашу на дачу к Киншакову. Там он пробыл недолго — меньше часа, а весь оставшийся день Белов провел в офисе Фонда, занимаясь делами — теперь уже совершенно сознательно и целенаправленно.

Вечером они со Шмидтом поехали в морг. Посредине просторной, светлой комнаты стояли четыре открытых гроба. За ними, у стены были прислонены крышки с позолоченными крестами. Переступив порог, Саша замер и перекрестился. Рядом, с кожаным дипломатом в руке, остановился Шмидт.

Подавив рвущийся из груди вздох, Саша медленно подошел к гробам.

Космос…

Свесив голову, Саша смотрел в его белое, словно мраморное, лицо. В его памяти, наслаиваясь одна на другую, роились бесчисленные картинки их прошлого. Отныне только это и оставалось — память… Не повернув головы, он протянул руку Шмидту. Тот открыл портфель и подал ему новенький ТТ. Саша отогнул край савана и вложил пистолет в мертвую руку друга.

Пчела…

И снова белое, неуловимо изменившееся лицо, снова воспоминания, снова тяжелый ком, застрявший в горле… И тягостное, непреходящее чувство вины, которую уже никогда не загладить… Шмидт подал второй пистолет, и Саша вложил его в руку Пчелы.

Фил…

Его не было с ними больше года. Казалось бы, смириться с потерей Фила должно было бы проще, но — нет… Ведь он только-только начал выкарабкиваться, он боролся за свою жизнь, рвался к ней изо всех своих сил… В глазах Белова заблестели слезы, он протянул руку Шмидту и третий пистолет лег в холодную, безжизненную ладонь Фила.

Тамара…

Безвинная жертва. Уж она-то не сделала ничего плохого ни иуде Максу, ни шакалу Каверину. Она вообще, кажется, никогда и никому не вредила. Кроткая, приветливая, добрая Тамара… Ее прирезали только за то, что она была знакома с Беловым. Саша накрыл ее узкую ладошку своею рукой.

— Прости, Томочка… Прости… — он шмыгнул носом, но все-таки сумел сдержаться.

Он еще несколько минут неподвижно стоял и поочередно смотрел на друзей, словно стараясь как можно лучше запечатлеть в памяти их мертвые лица. Потом перекрестился и направился к дверям, где его поджидал безмолвный Шмидт.

— Проследи, чтоб стволы прикрыли… — прошептал ему Белов.

Шмидт кивнул. Саша легонько подтолкнул его к дверям и вышел следом, не обернувшись. Дверь за ними бесшумно закрылась.

Мертвые остались одни — в тишине, под мягким, идущим словно ниоткуда, светом.

XLVIII

Настал день похорон. День, который должен был перевернуть Сашину жизнь. Если, конечно, ему удалось бы ее сохранить.

Против ожидания, всю ночь накануне Белов спал как убитый. На душе у него было спокойно, так, словно все, что он задумал, уже было сделано и сделано успешно. Главное осталось позади — мучительное решение было принято, все было продумано до мелочей и самым тщательным образом подготовлено.

После завтрака (удивительно, но и аппетит у Белова оказался отменным!) Саша с неотлучным Шмидтом вышли из дома. Погода была замечательная — теплая, солнечная. Молодая, сочная зелень травы и деревьев радовала глаз, воздух был прозрачным и чистым, как вода в лесном роднике. Ни о чем плохом думать не хотелось. Саша и не думал.

Вдруг ворота распахнулись, и во двор неторопливо вполз старый коричневый «линкольн» — тот самый.

— Саш, а это что за драндулет? — удивился Шмидт.

— Это первая машина Космоса, — с улыбкой объяснил Белов. Он поднял голову и, прищурившись, повернулся к солнцу. — Денек-то сегодня какой, а?..

— Да, весна… — согласился Шмидт.

Из машины вышли двое молодых мужчин — подтянутых, спортивных.

— Доброе утро! — водитель коротко взмахнул рукой и одобрительно похлопал по крыше древнего лимузина. — Саш, а вполне еще ничего машина!

— Ездить можно? — улыбнулся Белов.

— А то! Масло заливай — и вперед!

— Кто это? — спросил Шмидт.

— Мой новый водитель.

— Саш, я не стал стекла менять, изнутри окна завесил — нормально будет, — сказал второй, доставая из салона два массивных бронежилета, которые он положил на капот. — А броники нам надо все-таки надеть…

— Хорошо, — кивнул Саша.

Шмидт ровным счетом ничего не понимал — этих людей он видел впервые, а, между тем, они разговаривали с Беловым как старые и добрые знакомые.

— Не понял… — протянул Шмидт.

— Это мой новый начальник охраны, — как ни в чем ни бывало сообщил Саша. — Я поеду с ними, а ты поезжай на кладбище, я часам к десяти подтянусь.

— Саш, а что все это значит?.. — нахмурился бритоголовый охранник.

— Да все нормально, Шмидт, — похлопал его по плечу Белов. — У меня к тебе претензий нет. Езжай, оттуда позвонишь.

— Как знаешь… — Шмидт недоверчиво посмотрел на Сашу, потом на каждого из незнакомцев и, неодобрительно хмыкнув, направился к своему джипу.

— Здорово, ребята… Слава, привет! — Белов обменялся с приехавшими рукопожатиями. — Вы идите в дом, перекусите пока, через полчаса поедем.

Шмидт выехал со двора, гости прошли в дом. Оставшись один, Саша подошел к «линкольну», провел рукой по капоту и тихо, почти нежно произнес:

— Ну здравствуй, ласточка… «Такая только у меня и у Майкла Джексона», — с легкой усмешкой вспомнил он, покачав головой. Потом зашел сбоку, присел на корточки, разглядывая потускневший «файер». — Энди Уорхолл…

За спиной дробью застучали торопливые, мелкие шажочки сына. Ваня вихрем налетел сзади, навалился, закрыл своими крохотными ладошками отцу глаза:

— Кто?! — пискнул он.

— Кот в сапогах, — улыбнулся Саша.

— А вот и нет! Это я! — радостно закричал он. — А чья это машина?

— Моего друга.

— А где он?

Белов подхватил сына на руки и на секунду прижался к нему лицом.

— Нет его больше, Вань… — прошептал он.

К ним подошла Оля — собранная и немного отрешенная.

— Саша, ехать пора, — чуть хрипловатым от волнения голосом сказала она.

— Да, пора… — пристально взглянув ей в глаза, согласился Белов.

На кладбище один за другим въехали четыре лимузина-катафалка. Их окружили родственники и друзья. Дюжие парни с траурными повязками принялись выгружать гробы. Мать Тамары, не выдержав, зарыдала в голос. Гроб Космоса качнулся в руках парней, насупленный Юрий Ростиславович непроизвольно дернулся к нему и строго попросил:

— Осторожнее с сыном…

Рядом с ним — рука об руку — стояла некрасивая, заплаканная Люда.

— Он мне предложение сделал… — комкая в руках мокрый платок, вдруг призналась она.

Юрий Ростиславович, словно не понимая, о чем речь, внимательно на нее взглянул, а потом, шумно вздохнув, обнял и порывисто прижал к груди.

У гроба Пчелы дрожащим шепотком причитала его мама:

— Что ж теперь делать-то? Я Витеньке носочки связала, а он их так ни разу и не одел…

— Ну-ну, мать, успокойся… — похлопывал ее по плечу осунувшийся отец. — Что ж теперь… Бог дал, Бог взял…

От гроба к гробу ходили затянутые в черное тетка Саши Екатерина Николаевна и бабушка Оли.

Вскоре у кладбища остановилась машина Шмидта. К нему тут же подошел человек с черно-красной траурной повязкой.

— Шмидт, где Саша? Народ волнуется, надо панихиду начинать…

— Сейчас, — кивнул Шмидт. — Через десять минут будет.

В синем микроавтобусе неподалеку от дома Белова скучали трое тележурналистов. Им было поручено сделать репортаж о похоронах, но они решили сопроводить Белова от самого дома — так, на всякий случай. В ожидании отъезда депутата Госдумы на похороны друзей они завтракали на свежем воздухе прихваченными из дому бутербродами.

Едва ворота Беловского дома распахнулись, телевизионщики тут же юркнули в свою машину. Торопливо дожевывая колбасу, старший невнятно скомандовал оператору:

— Возьми пошире, чтоб вместе с поселком… Мимо них проехали четыре машины, в первой — древнем коричневом «линкольне» — на секунду мелькнуло лицо Белова.

— Давай за ними, — приказал водителю старший. — Только не близко, не надо злить охрану…

Вереница машин выбралась на шоссе, и там телевизионщиков, конечно, вскоре засекли. Перед поворотом от кавалькады отделился джип охраны и, отстав, перегородил дорогу синему микроавтобусу.

— Вот теперь, кажется, доигрались… — испуганно переглянулись журналисты.

Из джипа вылез угрюмый бугай и неторопливо направился к телевизионщикам. Его вид был настолько внушителен, что репортеры дружно подняли руки. Бугай строго посмотрел на них через лобовое стекло и, не сказав ни слова, повернулся и забрался в машину. Джип мощно рванул с места, устремляясь вслед за своими.

Журналисты снова переглянулись, на сей раз с явным облегчением. Старший, испугавшийся больше всех, с глуповатым видом заржал:

— Гы-гы-гы… Чего это он — струхнул?..

Ему было невдомек, что пока он трясся перед угрюмым бугаем из охраны депутата, в ста метрах впереди, за поворотом шоссе, Белов с женой и сыном пересели в «мерседес» сопровождения. В старом «линкольне» остался только водитель, закованный в бронежилет и спецкостюм.

Отсмеявшись, решили снова двинуться вперед, но держаться на сей раз подальше.

Едва микроавтобус выехал за поворот, как их стремительно обогнал белый джип с мигалками на крыше. Он рванулся вдогонку за кавалькадой Белова, из его громкоговорителей громыхал категоричный приказ:

— Прижаться к обочине! Принять всем вправо!.. Повторяю. Всем принять вправо и прижаться к обочине!..

Телевизионщики насторожились.

— Снимем на свой страх и риск, — кивнул старший. — Поднажми!..

Водитель прибавил газу, а оператор приник к видоискателю камеры.

Белый джип обогнал караван и, подрезав их, остановился на мосту. Из задней двери машины выскочил человек в маске с гранатометом в руках. Он резко вскинул оружие к плечу, прицелился и нажал на курок. Гранатомет басовито и глухо плюнул пламенем — и в ту же секунду «линкольн», едва въехавший на мост, подбросило мощным взрывом. Еще мгновение — и объятый пламенем автомобиль, протаранив перила моста, рухнул в реку.

Панихида подходила к концу, когда к сгрудившимся возле гробов людям выскочил очумелый, потерянный Никитин.

— Господа! Господа! — пронзительно выкрикнул он высоким, дрожащим голосом.

Дьякон оборвал службу, десятки лиц разом обернулись на этот тревожный крик. И в наступившей тишине отчетливо и страшно прозвучал срывающийся голос Никитина:

— Друзья, только что сообщили — на въезде в Москву убит Александр Белов!..

Все ахнули. Екатерина Николаевна, запрокинув голову, грузно осела на руки подхватившему ее Антону. Бабушка Оли схватилась за сердце, растерянно выкрикивая:

— Что?!.. Оля!.. Господи, Оля!!..

Юрий Ростиславович закрыл лицо кепкой и затрясся в рыданиях.

Все моментально пришло в движение. Люди беспорядочно сновали, не зная, что делать. Кто-то торопился от греха подальше уехать, многие принялись звонить по мобильникам, крепкие ребята с повязками группировались вокруг бригадиров.

Только родные погибших остались возле своих гробов.

И еще один человек не двинулся с места. Шмидт, глядя прямо перед собой остановившимся взглядом оцепенело бормотал:

— Саша, я тебя не предавал. Видит Бог, это не я…

XLIX

По пустым коридорам заброшенного шлюза раздавались быстрые, энергичные шаги. Володя Каверин, широко размахивая своей черной рукой и напевая себе под нос нечто бравурное, спускался по лестнице вниз. Теперь уже можно было не таиться, кошмар его жизни — Саша Белый — навсегда остался в прошлом, и Володю переполняла неконтролируемая, прямо-таки щенячья радость.

Еще не дойдя до потайной двери под лестницей, он крикнул в полный голос:

— Эй! Жив, курилка?!..

Ему никто не ответил. Не переставая улыбаться, Каверин открыл замок и вошел в убежище Макса. Первое, что ему бросилось в глаза, — это истерзанная боксерская груша. Володя удивленно присвистнул и повернулся к неподвижно лежавшему на койке Максу.

— Эй, орел! — усмехнулся он. — Ты ее грыз, что ли?

И снова Макс ничего не ответил. Шагнув к нему, Каверин потянул его за плечо. Макс нехотя повернулся и поднял на своего нового хозяина мутный, диковатый взгляд. Володе стало не по себе. Он убрал руку — Макс тут же снова уткнулся в стену.

— Мы победили, слышишь? — наигранно-бодрым голосом воскликнул Каверин.

Тишина.

Он пожал плечами и, бросив ключи от убежища на пол, торопливо вышел.

В кабинете Зорина в Белом доме зазвонил телефон.

— Да, — хмуро бросил в трубку Виктор Петрович.

Мгновение — и он тут же вскинул голову, оживился и даже будто помолодел.

— Это точно, Сереж?! — возбужденно переспросил он. — По какому каналу?..

Виктор Петрович бросил трубку на аппарат и, торопливо схватив со стола пульт, включил телевизор.

На экране появилась заставка экстренного выпуска новостей. Она сменилась крупным снимком Белова, затем пошла запись расстрела старого «линкольна» из гранатомета. Кадры взрыва и падения с моста горящего автомобиля сопровождал дикторский текст:

— Сегодня утром на загородном шоссе был взорван автомобиль депутата Государственной Думы Александра Белова. Депутат, его жена и их семилетний сын погибли. Случайно оказавшимся на месте преступления журналистам одной из независимых телекомпаний удалось снять это происшествие. Генеральной прокуратурой по данному факту возбуждено уголовное дело.

Зорин опустил голову и, пряча усмешку, саркастически пробормотал:

— Бедный мальчик…

Подполковник Введенский выслушал доклад своего сотрудника об убийстве Белова с каменным лицом. Дослушав подчиненного до конца, он опустил голову и задумался. Зазвонил телефон — Введенский не обратил на него никакого внимания. Сидевший напротив молодой оперативник наконец осмелился нарушить его размышления:

— Игорь Леонидович…

Подполковник поднял на него сухие, колючие глаза.

— Кто конкретно исполнил?

— Трудно понять, — пожал плечами оперативник. — Слишком много было заинтересованных…

— Да, слишком много, — согласился Введенский и вдруг протяжно и тоскливо вздохнул. — Вот жизнь!.. По большому счету, мы же вместе с ним начинали. Девять лет назад, оба щеглы еще были. Теперь я подполковник, а он… — Игорь Леонидович коротко кивнул куда-то вверх. — Судьба…

Подумав, молодой оперативник решил осторожно поправить шефа.

— По-моему — совершенно естественно. Просто вы живете правильно, по законам, а он был бандит.

— Ну да, — снова задумчиво повторил Введенский. — Я же и говорю — судьба…

L

По широким лестницам и просторным залам огромного строящегося торгового комплекса ходил его будущий хозяин — Владимир Евгеньевич Каверин. Его почтительно окружала свита — прораб строительства, Артур Лапшин, Макс Карельский и трое охранников.

Масштаб строительства кружил Каверину голову. Его возбуждала и приводила в тихий восторг одна мысль, что вся эта махина — его.

— Прикинь, Артурка, какой дворец мы отгрохали! — взволнованно и гордо разглагольствовал он, то и дело поводя вокруг своей черной рукой. — Это мы, мы подарили народу счастье потребления! Больше денег, больше товаров, больше счастливой, красивой жизни! Представляешь, через каких-нибудь полгода здесь будет полным-полно народа! Стройные девки с большими сиськами будут покупать белье и парфюмерию, а их кретины-мужики — дурацкие ботинки и костюмы за две штуки баксов.