Охваченный паникой, князь заметался по комнате, ища малейшую лазейку, куда мог бы ускользнуть тенью, комаром, дымом... Тщетно! Волшебный дар покинул его.
      -- Где оно, внимание к подчиненным? -- грустно вопрошал Флюгерон, не обращая внимания на беготню Сморчкова. -- Нет бы поинтересоваться: " Как живешь, старина? Что дома? Чем увлекаешься в свободное от работы время?" Нам участие дорого... Я вот, к примеру, имею страсть фокусы показывать. Вы видите эту флейту?
      Достав флейту прямо из воздуха, Советник заиграл однообразный заунывный мотив. Сморчков остановился и, как завороженный, уставился на золотую змею, начавшую расти под звуки музыки. Тело ее медленно, ритмично извивалось, увеличивалось в обхвате, спираль за спиралью живая башня возводилась над недоступной Заморочкину крышкой люка. Голова огромной кобры, чуть покачиваясь, остановилась перед самозванцем.
      -- Что ты на меня с-с-смотришь? -- прошипела она с укоризной почти ласковой. -- Ты на него пос-с-смотри. Вот где фокус-с-с...
      Попятившись от страшной змеи, Сморчков обернулся к двери.
      Музыка продолжалась. Советник не отрывал флейту от губ, но облик его изменился неузнаваемо. Красный медведь с человеческим, размалеванным гримом лицом, в длинных, до колен, трусах, усыпанных зелеными бабочками, прочно стоял на толстых могучих лапах, загораживая вход.
      Потрясенный князь узнал знаменитого некогда клоуна, года два назад, после запутанной и неблаговидной истории, исчезнувшего с цирковых подмостков.
      -- Явись, герой! -- Федя торжественно выкрикнул фразу, заготовленную по пути.
      -- Фантазилья кается, -- подтвердил Дракошкиус. -- Мы задержались ненадолго, но обстановку вполне оценили. Феервилль бурлит. На Главной площади не продохнуть. Жители плачут, посыпают головы пеплом. У нас в стране на все реагируют быстро. Многие отмылись, куча народу перекрасилась. В РЫЖИЙ цвет! Сверху зрелище чрезвычайно яркое. У вас хватало популярности, Пиччи, но теперь она попросту необъятна. Принято обращение к изгнаннику с просьбой вернуться. Вот оно, взгляните!
      -- Такое длинное? -- Печенюшкин ужаснулся.
      -- Всего полстраницы. Остальные четыреста двадцать восемь листов заняты подписями. Ну, что, вперед?! Или будете дуться, для солидности?
      -- ТОЛЬКО вперед! -- Сияющий Печенюшкин припал к груди дракона. --Спасибо, учитель! Собственно, остались пустяки. Большую часть дел в этот раз выполнили вы, друзья. Я сидел взаперти.
      -- А путешествие к Базилевсу? -- напомнила Алена.
      -- А разработки? -- Лиза загибала пальцы. -- А руководство? Кто Федю вытащил? Кто эльфами командовал? Кто мне, дуре нахальной, в пещере подсказывал? Кто...
      -- Мелочи! -- Пиччи-Нюш пытался стать серьезным, согнать радостную улыбку -- не получалось. Глаза его ярко синели, как встарь. Ликование мальчугана заражало. Глядя на бывшего изгнанника, все улыбались в ответ, даже Ноэми.
      -- Я же говорил, что мы встретимся с Принцессой Ветров! -- вспомнил Печенюшкин. -- Теперь она свободна, молода, прекрасна. Многие годы стерлись в вашей памяти, Ноэми, но с помощью любящего брата вы быстро заполните пробел.
      -- Брата?! -- поразился Дракошкиус. -- Почему я не знаю о нем?
      -- Нет проблем! -- ответил Пиччи. -- Поглядите в зеркало. Только выбирайте большое, иначе целиком не увидите. Конечно, вы не родные, условно говоря, троюродные. Прародителем ветра вообще, как движения воздуха, был "дух-дракон" Шэнь-Лун -- он ваш общий предок... Изучать прошлое весьма полезно, я столько интересного раскопал за этот год...
      -- Сестра... -- Дракон взглянул на Принцессу Ветров, наконец-то, не скрывая обожания. -- Вы еще раз подарили мне жизнь, Пиччи!
      Ноэми прижалась к плечу Дракошкиуса...
      -- Мне не терпится выйти отсюда! -- Печенюшкин протянул руку, и стена мастерской растаяла. -- Какой воздух!.. Обождите меня полчаса, хорошо? Вместе закончим дела. Аленушка, Лизонька, отвечу на все-все вопросы, до последнего... Когда-то старинный знакомый просил меня об услуге. Пора выполнять обещания. Федор Пафнутьевич, не составите компанию? Мы мигом...
      Поток золотого света пронизал убежище Сморчкова. Померкли светильники. Клоун, змея и князь на мгновение ослепли. Когда зрение вернулось к ним, на белом рояле обнаружились сидящие в обнимку, беззаботно болтающие ногами в воздухе Федя и Печенюшкин.
      -- Вс-с-се хорошо? -- Кобра облегченно вытянулась на полу. --Надеюс-с-сь, недос-с-стойный балаган в с-с-стране закончилс-с-ся? Я вс-с-сегда верила в вас-с-с, Пиччи.
      Мишка-Чемпион молча поклонился. Флейта выпорхнула из его руки, взмыла к потолку, превратившись в огромный воздушный шар на веревочке. С поверхности шара -- рот до ушей -- ухмылялась смешная веселая рожа.
      -- Спасибо, Чемпион! -- просто сказал Печенюшкин. -- Я рад. Прошлое забыто. Не знаю, как благодарить вас, Клара!
      -- Мне повезло, -- заговорил медведь. -- Я жил в лесу. За два года весь пропитался берендеевскими рыжиками. Клара-Генриетта и эльфы нашли меня. На время мы с Советником Флюгероном обменялись внешностью и местом жительства.
      -- А я пропиталас-с-сь рыжим с-с-солнцем пус-с-стыни, -- отозвалась змея. -- Ос-с-ставим реверанс-с-сы. Докладывайте, Чемпион.
      Хитрый Сморчков давно стоял на коленях. Федя обжигал самозванца тяжелыми взглядами, но тот, опустив голову на грудь, делал вид, что не чувствует их.
      -- Всех рыжих мы осторожно переправили из дворцовых подвалов, --рассказывал Мишка. -- Поселили в заброшенной Мерлиновке -деревня такая. Розарио и Мизерабля я заморозил. Сжег пустые гробы. Воды бы живой немного.
      -- Это есть, -- похвастался Федя. -- Какой-никакой запасец сделали. Про Мурлыку нашего Баюновича чего ж не расспрашиваете?
      -- Раз Печенюшкин здес-с-сь, -- прошелестела кобра, -- для чего вопрос-с-сы? Дракошкиус-с-с с-с-сам поделитс-с-ся впечатлениями.
      -- Три осиновых пня, -- продолжал Чемпион, -- нам с Кларой удалось выкрасть. Сейф не простой, конечно. Пригодилась моя профессия. Заменили на бутафорию, пропитанную томатным соком. Ее и спалил Заморочкин. А чтоб не догадался, пришлось ему взаймы дать силы волшебной чуток.
      -- Восстановим ли советников? -- закручинился Федя. -- Дело тягомотное, нелегкое. Хотя жизнь, понятно, дороже...
      -- Двенадцать дней обратный процесс идет, -- успокоил Пиччи-Нюш. -- Как новенькие станут, помолодеют даже... Что за башмаки у вас на камине, господин Сморчков? Знакомый фасон.
      -- Пощадите! -- Самозванец, понимая, кто здесь главный, бухнулся Печенюшкину в ноги. -- Сучком осиновым, гнилушкой оставьте в Фантазилье!
      -- Естественно, -- брезгливо отозвался мальчуган. -- Обратно на Землю вам хода нет. Преступления ваши, равно как и заклятье графа Калиостро, срока давности не имеют.
      Сморчков похолодел. Глаза его сразу ввалились, в затылке словно заработал отбойный молоток.
      -- Я ж не навреди-и-ил, -- заскулил мерзавец. -- Беспомощный на полу валяюсь, а вы сверху, великие да могущественные, судьбу мою, бахвалясь, решаете. Эх, саблю бы мне и в честный поединок...
      -- Саблю? -- удивился Пиччи. -- Мне казалось, что вам привычней разбойничий кистень. А что касается дуэли -- то драться принято с равными. Клоун, змея, обезьяна, домовой -- разве есть здесь противник для сиятельного князя?.. Честный поединок!... Разве хоть когда-нибудь у вас была честь, Сморчков?
      -- Оста-авьте в Фантазилье... -- Самозванец быстро пополз к туфлям Печенюшкина.
      -- Да! -- вспомнил, увернувшись, Пиччи. -- Обувь! -- Он поднял палец, Сморчкова отбросило, прижало к стене. -- Предстоит дальняя дорога. Что у вас на ногах? Щегольские сапожки? Несерьезно. Башмаки Доброхлюпа вполне подойдут. Наследство палачу от жертвы.
      Грубые желтые башмаки сдавили ступни предателя. Шевельнуться Пимен не мог, закричать -- тоже. Прижатый к стене холодной невидимой ладонью, он лишь непрерывно жужжал, как овод, попавший в западню.
      Волосы Сморчкова медленно поднимались дыбом.
      Федю передернуло.
      -- Не могу его больше видеть. Кончай, Пиччи, пойдем.
      -- Давно пора! -- согласился Печенюшкин. -- Граф Калиостро рассказал мне когда-то о мерзавце, которого отправил в ад. Он не был уверен, что тот достиг цели, и просил, в случае чего, довершить начатое. Вы непозволительно задержались здесь, Сморчков. Фантазилья для вас -- всего лишь станция перед преисподней. Вниз, негодяй!
      Пол провалился, из дыры понесло серой. Ледяная рука выпустила Сморчкова. Последние минуты ему предстояло провести в падении -- в пути за окончательным расчетом.
      Глава седьмая
      РОЗА, СЕРДЦЕ, КОРАБЛЬ
      -- Флора, не смей возражать! Я расстроюсь, и ты знаешь, чем это грозит! Забуду выключить духовку, яблочный пирог сгорит, а гости наши останутся голодными. Ты этого добиваешься?! Пей молоко немедленно!
      Тетушка Хлоя (НАСТОЯЩАЯ тетушка Хлоя!), подбоченившись, встала перед сестрой.
      -- Ай, Хлоя, что ты такое говоришь? -- тетушка Флора ОБЕИМИ руками приподняла дымящуюся чашку. -- Там же кипяток! И это третья порция за сегодня -- я не в состоянии выпить столько молока.
      -- Мы сорок лет провели на болоте! Без сознания! В сырости и холоде! Два трухлявых осиновых пня, как мы окончательно не развалились? Прогреваться необходимо, Флора! Посмотри, ты выздоравливаешь на глазах, рука уже действует, сгибаются пальцы!
      -- Нога еще не работает, но я начинаю ее чувствовать, -- сообщила тетушка Флора. -- Мурашки бегают. Неужели я смогу расстаться с клюкой? Просто чудо!
      -- А где ты живешь?! -- осадила старшая сестра. -- Я тебе скажу, ты живешь в Волшебной стране! И это счастье, что мы накоротке с чудесами. Спасибо Печенюшкину! Разыскать нас в болоте, вернуть к жизни за сутки -- в рекордный срок!..
      -- Пиччи сказал, что ему помогла Алена, -- поправила тетушка Флора. --В старом осиннике среди множества обычных пней он вначале запутался.
      -- Вафельные трубочки с заварным кремом я приготовила для Аленки! Персонально! А для Лизы -- малиновые пирожные со взбитыми сливками. Она замечательная девочка, я так полюбила ее! Веселая, остроумная, а какой аппетит!.. Но если бы Пиччи-Нюш не обнаружил в подполе, под землей, книгу --дневник этой ЧУДОВИЩНОЙ особы -- мы бы и сейчас продолжали гнить в сотнях миль отсюда.
      -- Какая низость! -- вздохнула тетушка Флора. -- Она казалась нам такой симпатичной. Месяца три приходила сюда каждый день, помогала по дому, выспросила все твои кулинарные рецепты...
      -- Мы слишком доверчивы. И не сомневайся, Флора, это хорошо. Жить иначе противно, главное -- не ожесточиться сердцем... Ой! Подгорел! Флора, ты что, не чувствуешь запах?!
      Тетушка Хлоя проворно выхватила противень из духовки.
      -- Ты знаешь, нет! Ох, я так испугалась... По-моему, он совершенно готов. Сейчас накрою полотенцем, чтобы отмяк. На полчасика, как раз до их прихода...
      Гостиная старых фей чудесным образом выросла в размерах. Неудивительно -- народа собралось много и почти все были серьезными чародеями. Угощения хватило с избытком. Производительность тетушки Хлои поражала, не говоря уже о качестве сладостей. Только печенильный автомат с блинометом могли, пожалуй, конкурировать с ней, да и то лишь в тесном союзе.
      Мануэла исцелилась от безумия полностью и пришла со всеми родственниками.
      Обширное крысиное семейство угощалось на кухне. Феи так и не сумели вытащить многодетную мать за общий стол. Манеры детишек, разболтавшихся за время ее болезни, беспокоили Мануэлу. Деликатные пинки и частые заботливые подзатыльники не были слышны обществу в гостиной.
      У окна на этажерке тетушки накрыли специальный стол для одиннадцати эльфов. Форточку плотно закрыли, чтобы сквозняк не помешал человечкам пировать. Эльф Светолик, тот,что поджег себя спичкой, лишь бы задержать бегство Тыщенции Кувырк, выздоровел. Сейчас он уписывал один за другим крохотные слоеные пирожки, начиненные изюмом и орехами. Лампусик недоумевал: куда столько входит? Ведь каждый пирожок казался ему таким же, как, скажем, Алене -- плюшка величиной с блюдце.
      Цветы стояли везде -- гости принесли их столько, что у тетушек не хватило ваз. Волшебникам пришлось быстро создавать новые. Наиболее красивая получилась, как ни странно, у дона Диего Морковкина. Ваза сама напоминала цветущую ветвь на матовом хрустальном постаменте. После долгих восторгов ее признали главным украшением и водрузили в центр стола.
      Приняв успех, как должное, Морковкин тем не менее ворчал без остановки. Чародею казалось, что его разморозили позже, чем следовало, и без соблюдения должных предосторожностей. Теперь дон Диего ощущал колики в боку, томление под лопатками, легкую дрожь в коленях и ветер в голове. Хотя, скорее всего, это были всегдашние безобидные причуды старого мага.
      Косоголовому досталось место между Фантолеттой и Ноэми. Окруженный красавицами, десантник потерял аппетит, и безостановочно крутил головой то влево, то вправо. Лиза ревности не испытывала.
      Никтошка отказался от чая и сладостей, но вовсю поддерживал разговор. Самонадуваемый слон, побоявшись, что не войдет за стол, уменьшился до размеров таксы. Хоботом он ловко подкладывал Аленке, сидевшей рядом, все новые куски торта.
      Клара-Генриетта кольцом свернулась на стуле. Над скатертью виднелась лишь голова змеи. Мишка-Чемпион, справа от нее, большей частью отмалчивался. После двухлетнего затворничества медведь стал немногословным.
      Сестры Зайкины поместились рядом, по левую руку от Дракошкиуса. Справа от великана сидела Ноэми -- Принцесса Ветров. Видя смущение гостьи, сорок лет бывшей в этом доме невольной хозяйкой, тетушки обходились с ней особенно ласково.
      Вот первоначальная суматоха улеглась. Старые феи заняли свои места, вслед за ними уселись и Печенюшкин с Федей, помогавшие накрывать на стол. Беседа замедлилась и угасла на время. Молчание прерывалось лишь отдельными краткими репликами. Все сосредоточенно жевали. Лица собравшихся надолго приняли выражение благоговейного изумления...
      -- Пиччи! -- вымолвила Лиза после того, как опустел шестой самовар. --Мы уже наелись, когда же лекция?
      -- Что ты хочешь услышать? -- Печенюшкин притворно удивился.
      -- Монолог главного детектива. В романах и пьесах со всякими тайнами герой-сыщик под конец разъясняет лопухам оставшиеся непонятности. Не знаю, как остальные, но я -- точно, лопух. И, думаю, не я одна. Ты поклялся ответить на все-все вопросы! Задавать по одному? Как тебе удобней?
      -- Я попробую рассказать всю историю целиком. Такую, какой она мне представляется сейчас. То, что всем известно, опущу. Потом вопросы -- если они еще будут. Годится?
      -- Договорились! -- Лиза кивнула головой под одобрение присутствовавших.
      -- Тыщенция Кувырк -- порождение Горгульи -- явилась на свет в момент гибели старой колдуньи. -- Печенюшкин рассказывал медленно, глядя в пустую чашку, словно в книгу. -- Правильнее всего назвать ее новым воплощением Горгульи на земле, сохранившим прежнюю память. Многое прояснил дневник Тыщенции, как я его нашел, расскажу позже. Итак, вначале малютка действовала, как робот -- слепо и полуосознанно.
      Она уничтожила рыбацкую семью и в платьице из парусины возникла перед Базилевсом из ежевичного рва ребенком, спасшимся в шторм... Когда была выполнена первая часть задачи, Тыщенция забыла о прошедшем, став, до поры, до пятилетнего возраста, такой, как все дети. Незадолго до именин силы и память Горгульи начали понемногу возвращаться к ней.
      Для простоты в записях своих Тыщенция Кувырк называла Горгулью матерью, хотя и сознавала, что это не совсем верно. Она любила Базилевса, мечтала быть его настоящей дочкой, мучительно страдала от раздвоенности, но... С каждым прожитым годом злое начало усиливалось, разрастаясь, как опухоль.
      Честно говоря, мне жаль ее. Появиться на свет колдовским орудием, творить зло даже против желания, заслужить ненависть близких, разбить жизнь приемному отцу и сгинуть по его воле -- кто бы пожелал для себя такого?
      Много лет назад, прокляв Базилевса в день рождения племянника, Горгулья и представить не могла, что в будущем кому-либо удастся воскресить дракона. Концовку она явно ввернула для эффекта, для пущей красивости. Так что от Тыщенции и ее прихвостней мы, по сути, избавлены благодаря неосознанной тяге старой колдуньи к прекрасному.
      В нынешнем веке наука осуществляет то, что раньше казалось невероятным на Земле и даже в Фантазилье. Теоретически воскрешение дракона стало возможным событием. Тыщенция понимала это. Все силы злой волшебницы уходили теперь на то, чтобы следить за Дракошкиусом и, по возможности, верите или нет, беречь его от гибели. Тот, кто не умер, кто жив -- понятно, не воскреснет. Жизнь Дракошкиуса гарантировала жизнь Тыщенции Кувырк.
      Стараясь оказаться к дракону поближе, но не вызывать подозрений, Тыщенция решила подменить двух тихих старушек фей. Именно ей тетушка Флора обязана внезапным параличом. Втершись к старушкам в доверие, колдунья превратила их в два осиновых пня и спрятала в Турахтиновом болоте. Потом она обернулась тетушкой Флорой, а в тетушку Хлою превратила несчастную, полностью лишенную воли Ноэми.
      Трагедию на острове Люгера Тющенция переживала вместе со всей страной. Она неустанно казнила себя за то, что не решилась последовать за Дракошкиусом на Землю, не уберегла его. Все же, пока Мурлыка Баюнович находился в Драконьей пещере, недоступной ни для кого, колдунья могла чувствовать себя в относительной безопасности.
      Ее спокойствие было недолгим. С тех пор, как я начал искать средство воскресить Дракошкиуса, Тыщенция стала пытаться избавиться от меня. Кстати, она, как и я, не задумалась над одним существенным фактом. Дракошкиус Базилевс -- единственный из драконов, кто упокоился в склепе, во дворе собственного замка, а не улетел, по традиции, умирать в Драконью пещеру.
      Тыщенция сумела отправить меня в изгнание, но не успокоилась. Уничтожение тела Дракошкиуса -- вот единственное, что развязало бы ей руки, лишило страха, освободило дорогу во власть и в вечность.
      Подыскивать возможных заговорщиков она начала давно. Колдунья сумела изменить на часок действие Отбеливателя Зависти, выдавшего ложный диагноз гениальному садовнику Розарио. Она раньше нас обнаружила подлую и низкую душу в Сморчкове -- незаметном поначалу слуге Великого Мага. Тыщенция следила за его карьерой и оказывала негодяю поддержку, в тайне даже от него самого. Колдунья отметила явно чрезмерную напористость известной репортерши Фурианы и частую ее неразборчивость в выборе средств для достижения успеха.
      Новый Волшебный Совет должен был либо открыть Драконью пещеру, либо, в случае неудачи, вызвать огонь на себя, послужив для колдуньи ширмой. Не утерпев, Тыщенция внушила Сморчкову идею пригласить тетушек в Совет. Здесь чувство меры ей изменило. Именно после этого я стал серьезно подозревать лжефей. Уж слишком ко многим событиям оказались постепенно причастны бессильные старушки.
      Лиза с Аленой опустились во дворик тетушек, как подарок с небес. Прочтя первую книгу из привезенных ими -- "Вдоль по радуге", Тыщенция поняла, что ключ к пещере у нее в руках. Если б Никтошка не выкрал сестренок, на другой день колдунья, заморочив им головы, погнала бы детей в пещеру и уничтожила там вместе с Дракошкиусом.
      Упустив девочек, Тыщенция принялась форсировать заговор. Идея вызвать Косоголового пришла ей в голову от отчаяния. Колдунья внезапно догадалась о детском уме нашего друга. Сообрази она раньше об этом -- события могли бы выйти из-под контроля Клары-Генриетты и Чемпиона... Хотя, пожалуй, вряд ли -- дыру он бы не прорубил, а за входом Клара на всякий случай приглядывала.
      Тыщенция опасалась, что к Ноэми после целебного молока вернутся, хотя бы частично, прежние силы и память. Она решила спрятать дневник, который, рискуя, вела многие годы. Закопав его глубоко в подполе, колдунья обратила внимание на кабель видеотелефонной связи. Отрезать и выбросить кусок --минутное дело. Кто подумает, что парализованная старушка спускалась в подпол и вгрызалась, как Железный Крот, на три метра в землю? Зато глуховатая Хлоя сможет теперь узнавать новости только от сестры. И Печенюшкин, если получит информацию о бедствиях тетушек без пищи для ума и желудка, наверняка пришлет на помощь друзей. Значит, будет случай разведать его планы.
      Подозревая фальшивую тетушку Флору, я, как мог, подыгрывал ей. Фитилек рассказывал о нашем путешествии в прошлое -- якобы в предгорья Тибета, за целебным отваром для воскрешения дракона. Возвращение все оттягивалось. Если Тыщенция поверила эльфу, она ждала нас только через неделю.
      После смерти колдуньи я обследовал дом. В подполе, когда чинил кабель, заметил вдруг, что земля под ним рыхловата. Я возился полдня, как сапер. Ожидал любого, самого неприятного сюрприза, но вместо этого нашел дневник... Никому бы не посоветовал читать его на ночь!.. Тыщенция подробно описывала свои злодейства, затем для самооправдания доказывала их необходимость. Так я узнал, где искать тетушек...
      -- Мурлыка Баюнович! -- Лиза нарушила долгое молчание. -- Наверное, глупо спрашивать? И все-таки -- тебе не жаль Тыщенцию? Ведь она родилась чудовищем, мучилась и ничего не могла с собой поделать.
      -- Я никому не рассказывал о проделках сестры, -- тихо проговорил Дракошкиус. -- Как-то я гостил у дяди, а ей еще не было четырех -- она незаметно приклеила мой хвост к полу столярным клеем... Когда я спал, малютка любила обрезать мне усы -- от этого драконы теряют нюх. Лет семи она подсыпала в мой завтрак пригоршню толченых иголок, чуть не отправив на тот свет. В двенадцать Тыщенция повесила мне на шею подарок -- колокольчик. Он взорвался, и я на полгода оглох... В семнадцать она исчезла, украв ту, которую я любил больше жизни... Жалею ли я ее? Если честно, Лизонька, то... да!
      На Главной площади Феервилля, стоя на пьедестале памятника сестрам Зайкиным, Печенюшкин принимал парад. Обнаженная шпага в его руке была вытянута вперед, солнечные лучи отвесно падали на клинок.
      Рыжеголовые колонны тянулись нескончаемо. На втором часу парада Лизе стало казаться, что где-то за площадью демонстранты замкнуты в кольцо, и перед ней уже в который раз проходят одни и те же. Девочка тихонько поделилась сомнениями с Федей.
      -- Это тебе, Лизок, сплошная рыжесть глаза застит, -- развеял ее подозрения домовой. -- Миру тут не счесть. Треть страны, почитай, в город съехалась. Народ у нас восторженный, дружный. Ну и краски, знамо дело, не жалеют. Рыжим быть нынче в моде.
      -- Почести, почести -- даже неприятно. Скоро ему начнут хвост облизывать. Пиччи же независимый, зачем он согласился на такое?
      -- Первый и последний раз дал себя уговорить. Самому стыдно. --Печенюшкин возник рядом с друзьями, в замке, у окна, выходящего на площадь. -- Все равно учиться приходится на собственных ошибках.
      Аленка сделала недоуменную рожицу.
      -- Пиччи, а там -- тоже ты! На улице, со шпагой. Это фокус?
      -- Вроде того. Очередная кукла. Парад закончится, она пропадет. Но сначала я сам стоял, по правде! Надоело, да и некогда. Сестренки! Судя по зареванным физиономиям, вы уже со всеми попрощались? Нам по пути. Хотите, подброшу домой?
      -- Ты куда?! -- испугался Федя. -- Дел еще не считано не меряно! Как друга прошу -- возьми бразды! Глазом моргнуть не успеешь, как мы тебя Великим Магом изберем. Сними груз с души! Мне, опосля всех ошибок, перед народом неловко!
      -- Ошибки исправлены, -- утешал Печенюшкин. -- Народ по новой встал на единственно верный путь. Я быстро вернусь, Федор Пафнутьевич, помогу, если что. Добьем дела -- и на каникулы! Лет двести я не отдыхал? Не помню... Аленка, Лиза, тут у нас вроде неплохая компания сколачивается. Поедете летом в город Люгера? Тогда обещайте хорошо учиться.
      -- Клянемся! -- торжественно ответили сестры Зайкины.
      -- Задержитесь хоть маленько! -- убивался домовой. -- Завтра честь по чести проводы устроим. С музыкой, с речами, с хороводами!.. Куда собрались на ночь глядя?!
      -- Эпидемия в Там-Тарантасии! -- огорчил Печенюшкин. -- Если поспешить, можно оборвать в зародыше. Сестренки, поглядите, тут подарки для вас!
      -- А Косоголовый? -- вспомнила Лиза. -- Мы совсем недавно от Дракошкиуса. Он там был. Давай и его подбросим.
      -- Уже отправлен. -- Пиччи-Нюш деликатно подталкивал сестренок к столу, где были сложены подарки. -- Другой дорогой. В Австралии наверняка с ним увидимся. Смотри, Лиза, тебе это, кажется, нравилось?..
      -- Ну, коли так!.. -- Федя раскрыл объятия и решительно надвинулся с поцелуями.
      Палец, ушибленный молотком, и два согнутых гвоздя. Мелочи, правда? Третий гвоздь победно торчал из стены, и Лиза, напевая марш рыжих демонстрантов, вешала на стену картину "Огурец, которого сторонились".
      Второе, короткое путешествие с Печенюшкиным осталось позади. Мальчуган действительно очень спешил. Во дворце, среди подарков, каким-то образом оказались все пожитки сестренок: санки, простынка, швабра, куртки, рюкзаки. Тюльпан опять превратился в луковицу и лежал на бархатной подстилке в кастрюльке. Весь багаж сам собой аккуратно упаковался, обернутый в простыню тюк опоясала, завязавшись наверху бантом, атласная рыжая лента.
      Груз лег на санки, сверху Пиччи усадил девочек, помахал Феде, прощаясь, и решительно намотал на руку веревку от саней.
      -- Поехали-и-и! -- закричали четверо.
      Глянув вниз, Лиза обнаружила, что пол под ними не виден. Санки и Печенюшкин стояли на огромной призрачной ладони, светящейся всеми цветами радуги.
      Ладонь сомкнулась в горсть, сияние вокруг нестерпимо усилилось, и Лиза с Аленкой невольно зажмурили глаза. Когда же девочки рискнули открыть их, то оказались... Правильно! Дома, посреди детской.
      Алена шевельнулась, тюк накренился, падая с санок, сестры полетели в стороны и счастливо очутились на своих диванчиках. Печенюшкина в комнате не было.
      -- Солидно! -- Лиза, отойдя к противоположной стене, разглядывала полотно. -- От такой картины любой уколется! Аленка, погляди, не косо?!
      -- Даже не хипло! -- одобрила сестра. -- Слушай, на часах половина третьего. Записка твоя на месте. Если б не подарки, никто бы и не узнал, что мы уезжали.
      -- Зачем скрывать? Раз мы живы-здоровы, родители волноваться не станут. Мы их покормим и за блинами все расскажем. Кстати, сейчас масленица.
      -- Здорово! Ух ты, мой славненький! -- Алена погладила портфель-блиномет. -- Это сколько же мы денег сэкономим! Попросим, чтобы часть нам дали на шоколадки?
      Блиномет, зарытый Тюнь-Пунем тысячу лет назад в заранее условленном месте, Печенюшкин успел откопать. Машину времени он размонтировал, но все прочие свойства портфель сохранил. Теперь Алена с Лизой на равных стали владелицами транспортно-кормильного средства. Девочки предвкушали удовольствие от будущего появления в школе. Они вот только не решили еще, во что превратить портфель сначала -- в танк или в балаганчик. Лиза опасалась, что сам, без Никтошки, балаганчик двигаться не будет.
      -- Лизочкина, что если маме браслеты подарить? -- Два обруча Аленка застегнула на правом запястье, три на левом и сейчас разглядывала камни, терла их, послюнив палец. -- Или дареное не дарят? Ты как считаешь?
      -- Они твои... -- Лиза все любовалась картиной. -- Ты их и мне не имела права передаривать. Отдай маме в пользование. Лет на семь или пятнадцать.
      Аленка кивнула, соглашаясь.
      -- Так я и не узнала -- от кого. Все обещали, и никто не выяснил. А когда прощались, я забыла спросить.
      -- Подумаешь, секрет! -- улыбнулась Лиза. -- Для тебя одной. Это Лампусик, глупая! Он в тебя по уши влюбился! Краснел, вздыхал, стеснялся. Тоже, нашел Дюймовочку...
      -- Лампусик!.. -- Алена неожиданно всхлипнула. -- Вот дурачок! Он такой хороший, Лизка. Почему мне его сделалось жаль?
      -- Потому что ты его иначе любишь. Как верного друга. -- Лиза рассеянно глядела на открытую "кукольную" полку в мебельной стенке. Там, среди игрушечной мебели, стояли, сидели и лежали главные сокровища сестер.
      Красавица блондинка Барби с дочкой Нэнси, мужем Дэном и подругой-брюнеткой Ниа -- прошлогодние американские трофеи. Ляпус-Петя в плаще до пят. Китайский пес из Лондона и китайский медвежонок из Стамбула. Плюшевый гном в красном колпаке. Стеклянная змея в короне, похожая на Клару-Генриетту. Розовая длинношерстная обезьянка без хвоста... Перечень лучше оборвать, иначе не хватит страницы.
      -- Он для тебя ненастоящий, как эти куклы, -- продолжала старшая сестра. -- Точнее, не как они, но все равно, сказочный... Ну, словом, не подходящий тебе. Ты это понимаешь, оттого и жалеешь Лампусика... Ох, в голове-то я понимаю, а словами выразить трудно. Короче, не задумывайся, тебе еще рано.
      На удивление присмиревшая Аленка лишь робко покачала головой, сомневаясь.
      -- Давай, лучше я тебе стихи почитаю, -- предложила Лиза. -- Те, которые Пиччи мне посвятил.
      -- В четвертый раз? Зачем? Я их почти выучила.
      -- Тогда отсюда. -- Лиза сняла с книжной полки потрепанный томик. --Марина Цветаева. Печенюшкин сильно рекомендовал почаще читать настоящую поэзию. Открываем наугад...
      Посреди комнаты -- огромная изразцовая печка,
      На каждом изразце -- картинка:
      Роза -- сердце -- корабль. -
      А в единственном окне -
      Снег, снег, снег...
      -- Покажи! -- Алена, подлетев к сестре, уставилась на страницу. -- Нет, это другое. А я испугалась...
      -- Чего ты испугалась, трусиха?! -- тормошила сестренку Лиза.
      -- Так, сама не знаю... Уже прошло...
      Алене было хорошо и немножко грустно. Полчаса назад, когда Лиза выходила в ванную, она, выдвинув нижний ящик шкафа с нехитрым своим добром, приклеила скотчем к его дну сложенный вдвое и упрятанный в конверт листок. Вот что было на нем: шестнадцать строчек неравной длины, летящая быстрая подпись и, как три росчерка, рисунок внизу -- роза, сердце, корабль.
      Год назад она была младше и глупее. Теперь же -- Алена знала -- она не станет огорчать сестру. Пусть листок, подаренный вчера Печенюшкиным, спокойно лежит в тайнике. Аленка не покажет его НИ-КО-МУ...
      -- Ленка! -- разбиравшая рюкзак Лиза выдернула руку, словно наткнулась на ежа. -- Забыли!! -- Треугольная призма светилась у нее на ладони. --Последнюю пирамидку забыли! С живой водой! Что мы будем с ней делать?! Неужели, вернем?! Как ты думаешь, она не испортилась?!.
      Аленка, поворачивая голову, внезапно задержалась взглядом на "кукольной" полке. В коричневых, круглых ее глазах заблестели хитрые золотые искорки. На лице -- сосредоточенном, серьезном -- медленно расцветала улыбка.
      К О Н Е Ц
      1993-1994 гг