Глава 18

— Знаю, я просто глупая гусыня, — говорила Сьюзен, поглядывая на лорда Идена сквозь густые ресницы. — Я, должно быть, всех раздражаю и порчу всем веселье.

— Потому что ты не захотела переходить на ту сторону? Какая ерунда, Сьюзен! — попытался успокоить ее Доминик. — Поверь мне, трава на этом берегу такая же зеленая, как на том, и деревья ничуть не ниже. Совершенно не важно, по какому берегу гулять.

— Но дело не только в том, что я реку не перешла, — сказала она. — Несколько дней назад я чуть со страху на обрыве не умерла. А вчера лейтенант Дженнингс любезно пригласил меня прокатиться верхом. Ховард тоже с нами отправился, и еще мы за Нэнси Мортон заехали. Всем хотелось пустить лошадей во весь опор, но я испугалась, я только трусцой ездить могу. Они в один голос заявили, что это не имеет никакого значения, особенно старался лейтенант, но я знаю, что была для них настоящей обузой.

— Могу поклясться, что это не так, Сьюзен, — мягко проговорил лорд Иден. — Ну может, только для твоего брата. Братья — ужасно нетерпеливые создания, никогда не могут проявить сочувствие, так ведь? Но больше ты ни для кого не можешь быть обузой. Меня, например, твои страхи ничуть не обременяют.

— Правда? — тоскливо вздохнула Сьюзен. — Вы очень добры. Вы всегда были добры ко мне, даже в детстве. Я такой докучливой девочкой была. Помните, как вы меня с дерева снимали?

— Еще бы! Один из твоих братьев — Гарольд, насколько я помню, — все время повторял, что раз ты сама туда забралась, то вполне можешь слезть самостоятельно, без посторонней помощи.

— Я бы до сих пор там сидела, если бы вы не спасли меня, — с обожанием поглядела Сьюзен на своего рыцаря.

— Кстати, что ты там делала? — поинтересовался Иден. — За котенком полезла?

— Да, — кивнула она. — Вы потом еще долго моим героем были, милорд.

— Что?! — шутливо округлил он глаза. — В прошедшем времени, Сьюзен? Хочешь сказать, я больше не твой герой?

— О! — тут же вспыхнула она. — Теперь это не слишком прилично, милорд.

— В самом деле? Какая жалость. Я бы с удовольствием еще немножечко побыл героем.

— Но я все еще восхищаюсь вами, — поспешила заверить его Сьюзен. — Вы так добры, милорд. Слабость вас не раздражает.

— Но ты никакая не слабая, Сьюзен. Просто у тебя слишком развито воображение, и ты чувствуешь опасность острее других людей. Ничего плохого в этом нет. Даже наоборот. Кому нужна храбрая независимая женщина, которой никогда не требуется сильное мужское плечо?

— О! — снова вырвалось у нее. — А я не такая, так ведь?

Иден посмотрел на нее сверху вниз: в широко распахнутых глазах тревога, губки, словно бутончик розы, сложились в очередное «о!». Именно такие девушки его и привлекали — сладенькие беспомощные крошки. Какие же они обворожительные! Ему хотелось обнять ее, прижать к себе и взять под свою защиту.

Он даже не заметил, как они остановились, и внезапно поймал себя на том, что разглядывает ее огромные карие глаза и обольстительные губки. Они притягивали его словно магнит. Вот бы попробовать их на вкус! Один разок. Всего лишь один разок.

Лорд Иден выпрямился и печально улыбнулся.

— Сьюзен. Милая маленькая Сьюзен. Мы не должны делать этого. Это было бы нечестно по отношению к тебе.

— Что не должны делать? — невинно уставилась она на него.

— Неужели грешные мысли только мою голову посетили? Мне так хочется поцеловать тебя, Сьюзен, больше всего на свете. Но это и в самом деле будет несправедливо по отношению к тебе, поддайся я этому порыву.

Неожиданно в ее глазах заблестели слезы.

— Не знаю, что я такого сделала, что вы решили, будто я настолько доступна, — всхлипнула Сьюзен. — Кажется, я не давала вам никакого повода, милорд.

— Сьюзен! — Иден схватил ее за руку, сжал в своих ладонях пальцы. — Ничего подобного мне даже в голову не приходило! Просто сегодня ты такая красивая, а вокруг так тихо и спокойно. Признаюсь, что я чуть не потерял голову и не поцеловал тебя. Но я говорю об этом в знак уважения, правда. Поверь мне, вина только на мне, это мои чувства вышли из-под контроля. Ты вела себя безупречно, как настоящая леди, Сьюзен.

— Я стараюсь. — Слезы потекли по ее щекам. — Я ведь понимаю, что мой папа всего лишь простой фермер, арендатор его светлости. И я не аристократка. Я знаю, что не имею права на ваше восхищение, милорд, впрочем, как и на внимание любого другого знатного джентльмена. Но я стараюсь вести себя благородно. И я никогда не позволяла джентльмену целовать себя. Наверняка в обморок упаду, если такое случится.

Доминик снова погладил ее по руке и полез в карман за платочком.

— Должно быть, ты считаешь меня настоящим чудовищем. — Он протянул ей платок. — Вытри глазки,

Сьюзен, и скажи, что прощаешь меня. Ну как? Простишь меня? Я не хотел напугать тебя, а уж тем более внушить к себе отвращение. Поверь мне. Я прощен?

Сьюзен промокнула глаза и вложила платочек в раскрытую ладонь лорда Идена.

— Я, конечно же, прощаю вас, милорд. Хотя уверена, что и прощать-то особо нечего. Я просто глупая гусыня.

— Пойдем. — Он предложил ей руку. — Пора вернуть тебя матери, Сьюзен. Кроме того, чай уже, наверное, готов, а я сильно проголодался. Ты как? Лучше?

— Да, спасибо вам. Вы очень добры, милорд. Полный раскаяния за свою неловкость и по уши влюбленный, лорд Иден замедлил шаг, помогая своей спутнице подняться вверх по крутому склону.

Александра брела по самой вершине холма рядом с лордом Эмберли, но под руку его не держала. Да он, впрочем, и не предлагал.

— Доминик показывал вам руины монастыря? — поинтересовался он. — От него уже почти ничего не осталось. Какая трагедия, правда?

— Да, — согласилась она. — Похоже, здесь очень красиво было. Тут так тихо и спокойно, прекрасное место для Божьей обители.

Они все шли и шли, глядя вниз на поросший деревьями склон.

— Он хочет стать военным и уехать в Испанию, — сказала Александра. — Я про лорда Идена.

— А! Он уже успел рассказать вам? Видно, он всерьез подумывает об этом. Мама все надеялась, что это мальчишеский каприз. Но Доминик давно уже вышел из подросткового возраста.

— Он должен поехать, — уверенно заявила Александра. — Он говорил, что всю жизнь будет жалеть, если война закончится, а он так и не успеет поучаствовать в ней. Думаю, так оно и есть. Он всегда будет считать, что жизнь прошла стороной. Жизнь человека слишком драгоценна, чтобы позволять другим командовать ею, вы со мной согласны?

— Вы считаете, что я пытаюсь командовать Домиником? — удивился граф. — Это не так, уверяю вас. Я всегда говорил ему, что он должен самостоятельно решить, чего хочет от жизни, и потом начинать действовать. Он может вступить в армию в любой момент, было бы желание.

— Есть масса способов контролировать поступки другого человека, не обязательно отдавать прямые приказы. Мой отец всегда действовал напрямую. Но человека можно связать совершенно иными, невидимыми путами, да так, что никто ничего не заподозрит. Ни тот, кто связывает, ни тот, кого связали. Вы понимаете, о чем я?

Он взглянул на нее и нахмурился.

— Боюсь, что не совсем.

— Лорд Иден сказал мне, что его мать позволила бы ему уехать, если бы она знала, что он действительно этого хочет, а про вас говорил, что вы дали ему свободу выбора, пусть сам решает, как ему поступить. На самом деле ему даже не требуется вашего позволения, чтобы купить патент на офицерский чин. Но неужели вы не видите, что связали его по рукам и ногам своей любовью?

— Связали? — удивился граф. — Любовью? Вам не кажется, что одно противоречит другому?

— Нет, не кажется, — покачала головой Александра. — Если бы вы с вашей матерью и Мадлен не давали покоя лорду Идену, запрещали идти в армию, перед ним встал бы выбор — подчиниться вам или поднять мятеж. А так он знает, что вы его любите, и боится причинить вам боль. Ведь он тоже любит вас и не желает обрекать своих близких на страдания. Вы не дали ему свободы, заявив, что он может сам выбирать свой путь.

Лорд Эмберли застыл на месте. Он стоял и смотрел вниз, в долину.

— Тогда такого понятия, как свобода, просто-напросто не существует. Или любви нет. Если то, что вы говорите, правда, эти две вещи не могут существовать вместе.

— Не знаю. Я еще не до конца обдумала этот вопрос. Я размышляю в процессе разговора. Вы могли бы подарить лорду Идену свободу. Вы можете сказать, что он волен поступить по-своему, что ваши чувства и чувства вашей матери не так уж и важны. Вы будете гордиться им, если он станет сражаться за свою родину, и это гораздо важнее всего остального. Не показывайте ему, что боитесь за его жизнь. Скройте свой страх. Вы сумеете сделать это, если действительно любите его. Вот видите? Любовь и свобода идут рука об руку. Лорд Эмберли улыбнулся:

— Страшно даже подумать, что любовь может обладать разрушительной силой. Мне как-то не слишком в это верится. Странная идея. Надо все обдумать. Вам нравится Доминик?

— Да, он такой юный, такой горячий, — кивнула Александра.

— И все же он сильно навредил вам. Девушка улыбнулась и направилась дальше.

— Но вы ведь на самом деле так не думаете, я прав? — продолжал граф, следуя за ней. — Для вас я виновник всех бед, так? Именно я заманил вас в ловушку, именно из-за меня вы попали в эту западню. Это как раз то, о чем мы с вами только что говорили. Я связал вас по рукам и ногам.

— Вы хотели мне добра, — ответила она. — Я знаю это. Кроме того, вы сами пошли на великие жертвы, чтобы помочь мне так, как считали нужным и правильным.

— Но, по-вашему, лучше бы я этого не делал, — вздохнул лорд Эмберли.

— Я отказалась от вашей помощи. Вы поступили в соответствии с кодексом чести, и лорд Иден тоже. Но я отвергла вас, и если вы помните, сказала, что не нужно возвращаться, даже если ситуация выйдет из-под контроля и мне станет совсем плохо. На этом ваши обязательства закончились.

— Но, Алекс… — Граф поймал ее за руку и остановил. — Вы страдали. И ваши тогдашние страдания не шли ни в какое сравнение с тем, что ждало вас впереди. И в тот вечер, и в последующие дни. Уверен, что отец сделал бы вашу жизнь невыносимой. Разве мог я остаться в стороне и спокойно наблюдать за этим?

— Это была не ваша проблема, а моя, — парировала Александра. — Со мной снова поступили так же, как поступали всегда: превратили в вещь, в товар — причем никому не нужный товар, — и передали с рук на руки. Я не хочу принадлежать кому-то. Не хочу быть вещью. Я хочу быть сама собой. Сама строить свою жизнь. И страдать, если это потребуется. Но это будет моя жизнь и мои страдания. Мой выбор.

Девушка заметила, что ее спутник побелел словно полотно. Даже глаза перестали улыбаться.

— Я никогда не хотел владеть вами, Алекс. С самого начала я сказал вам, что здесь вы вольны быть самой собой.

— Да, это так, — согласилась Александра, — но я ведь должна выйти за вас. Вам же и в голову не могло прийти предоставить мне полную свободу, я права? Вы слишком учтивы, чтобы снова рискнуть и позволить мне испытать на своей шкуре очередной скандал, остракизм или наказание от рук отца. Вот какую свободу вы мне предоставили, Эдмунд.

Граф долго смотрел ей в глаза.

— Вы хотите стать свободной? — спросил он наконец. — Вы предпочитаете свободу браку со мной?

Александра молча уставилась на него.

— Давайте не будем спешить, — промолвил граф. — Мне нужно подумать, Алекс. Я не смогу спокойно смотреть на ваши мучения. — Он отвел взгляд и долго молчал, потом снова заглянул ей в глаза. — Через неделю в Эмберли-Корте состоится традиционный бал. Давайте дождемся его. Если после этого я увижу, что вы так же несчастны, как сейчас, если мы оба удостоверимся, что из нашего брака ничего хорошего не выйдет, я позволю вам разорвать помолвку. Я не стану спорить и возражать и предоставлю вам полную свободу. Согласны?

Александра отрицательно покачала головой.

— Я хочу, чтобы помолвку разорвали вы. Вы настояли на том, чтобы она состоялась, — вам и разрывать ее.

— Алекс! — ужаснулся он.

— Вы постоянно стережете меня! — взорвалась Александра. — Словно паук муху. Только ваша тирания облачена в одежду благосклонности. Но я попалась в вашу сеть, Эдмунд. В вашу золотую сеть. Меня надо защитить, чего бы это ни стоило. Конечно же, будет проще, если помолвку разорву я. Тогда никто не сочтет меня брошенной. Но мне не нужна ваша защита, Эдмунд. Я никогда не просила о ней и не искала ее.

— Отлично! — отрезал граф, не отводя взгляда. Казалось, он еще больше побледнел. — Если начиная с сегодняшнего дня и до бала ничего не изменится, я разорву нашу помолвку сразу же после праздника. Такой вариант вас устраивает?

— Да. Такой вариант меня устраивает.

Лорд Эмберли неожиданно рассмеялся, правда, не слишком весело.

— Я стану изгоем, — сказал он. — Вы когда-нибудь слышали, чтобы джентльмен разрывал помолвку, Алекс?

— Нет.

— Временами мне кажется, что мы оба сошли с ума. И вдруг между ними словно стена рухнула, и они улыбнулись друг другу.

— Александра Парнелл, — заявил он, — мне никогда не доводилось встречать такую женщину, как вы, и я благодарен за это судьбе. Кстати, вы сегодня просто очаровательны. Я уже говорил вам это?

— Да, Эдмунд, но можно и повторить. Ничего страшного.

— Правда? У вас такие красивые волосы. Почему вы всегда безжалостно прячете их под шляпку?

— Папино воспитание, — пожала она плечами, — и сила привычки. Мне становится не по себе, когда они не собраны в пучок. Не могу избавиться от чувства, будто все на меня смотрят.

— Вот тут вы правы, — согласился с ней граф. — Сегодня я был не в силах оторвать от вас глаз. И если вы будете моей — или почти моей — еще целую неделю, я позволю своим глазам насладиться этим шикарным зрелищем.

Он потянул ленточку шляпки, завязанную бантиком у нее под ухом. Александра улыбнулась и подняла подбородок, чтобы облегчить ему задачу. Лорд Эмберли снял с нее шляпку и бросил на землю.

Потом обхватил ее лицо ладонями и провел пальцами по завиткам волос. Глаза его улыбались.

— Как я могу позволить тебе уйти? — прошептал граф, склонившись над ней. — Скажи мне, Алекс. Цепи любви сковали и меня.

Он не дал ей возможности ни ответить, ни отреагировать на его слова. Его сомкнутые губы коснулись ее рта, легко, нежно, словно дразнили ее, пока она не раскрыла губы, отвечая на его поцелуй.

Эти объятия совершенно не походили на те, предыдущие. Александра вдруг поняла, что обнимает его за шею, но он держал ее за талию и не давал их телам соприкоснуться. Его губы пробовали на вкус ее губы, ласкали, дразнили, но он не пускал в ход язык. Этот мужчина притягивал ее, но теперь Александра не испугалась.

Граф поднял голову, но рук с ее талии не убрал, и она тоже продолжала обнимать его за шею.

— Я завидую тому, кого вы выберете, Алекс, — сказал он ей.

— Никто и никогда не получит меня, — грустно улыбнулась она. — Вы вернетесь к миссис Борден? — Девушка вспыхнула, ужаснувшись своему собственному вопросу.

— Нет, — усмехнулся граф. — Я уже говорил вам, Алекс, что она осталась в прошлом. Что бы ни случилось между нами, это уже не изменится.

— Мне очень жаль.

— Если бы я знал, что вопрос ваш вызван ревностью, я с радостью простил бы вас. Может, вернемся обратно, посмотрим, не оставила ли какая-нибудь добрая душа нам чаю? Я проголодался.

Лорд Эмберли поднял ее шляпку и теперь смотрел, как Александра завязывает бантик под подбородком.

— Это миссис Рей придумывает? — спросил он Александру. — Шляпку набок, бантик под ухо. Если так, придется сказать ей, что она прирожденная обольстительница. А с виду и не скажешь, крохотная такая, словно птичка. А вот вы никаких вольностей себе не позволяете. Наверное, надо поблагодарить Бога за то, что вы не сами себе волосы укладываете. — Граф потянул за завитый локон и отпустил его.

— Нэнни — тиран в обличье святого, — ответила Александра, беря его под руку, и они направились обратно к площадке для пикника.

— Если я все же решу жениться на вас, то непременно прибавлю миссис Рей жалованье и попрошу ее продолжать в том же духе, — заявил лорд Эмберли.

На следующее утро Александра ехала верхом со своим братом по утесу, на безопасном расстоянии от обрыва. День выдался сырой и прохладный. Над водой нависли тяжелые тучи, готовые в любую минуту пролиться дождем.

— Я собираюсь уехать отсюда, Алекс, — сказал Парнелл. — Знаю-знаю, тебя на все лето пригласили, а я обещал пожить с тобой, поддержать морально. Но мне кажется, я тебе больше не нужен. А ты как думаешь?

— Но зачем тебе уезжать? — заволновалась Александра. — Это ведь один из самых прелестных уголков нашей страны, и ты сам недавно так говорил. Здесь все такие добрые. Что ты собираешься делать? И куда поедешь?

Брат пожал плечами:

— Не знаю пока. Но домой я не вернусь, это точно. Тебя там больше нет, ты вырвалась наконец из этого плена, и мне там делать тоже нечего. Но я еще не решил, куда отправлюсь.

— Может, попробуешь помириться с отцом? Он же твой отец, Джеймс. Я знаю, ты считаешь, что он обошелся с тобой несправедливо, и это, впрочем, чистая правда, но он поступил так, как считал правильным. Он всегда руководствуется своими принципами и желает нам только добра.

— Да уж, — хмыкнул Джеймс. — В том-то и беда, Алекс: он полагает, что правда всегда на его стороне. Он даже у Бога нашел бы недостатки, встреться они лицом к лицу.

— Джеймс! — ужаснулась Александра.

— Я не могу простить его, даже если бы он признал, что был не прав, и попросил бы у меня прощения. Впрочем, нет, тогда я, наверное, простил бы его. Но от него такого поступка ни за что на свете не дождешься. Он посмел бесцеремонно вмешаться в мою жизнь, Алекс, и разрушил все мои надежды на счастливое будущее, при этом окончательно и бесповоротно изменил жизнь двух других людей. Кто знает, к добру ли? Нет, домой я поехать не могу. Домой! Да нет у меня никакого дома!

— Нет, есть! — горячо воскликнула сестра. — Твой дом там, где я. Со мной у тебя всегда будет дом.

— Эмберли-Корт? — нежно улыбнулся Джеймс. — В итоге все сложилось не так уж и плохо, Алекс. Как думаешь, ты найдешь здесь свое счастье?

— Не знаю. — Ударивший в лицо порыв ветра заставил девушку вздрогнуть. — Я не знаю, Джеймс. Вполне возможно, что наша свадьба с лордом Эмберли не состоится.

— Что?! — не поверил он своим ушам. — Он тебе не нравится, да, Алекс? Плохо с тобой обращается? Должен признаться, за последнее время я проникся к нему уважением, несмотря на то что вначале относился к нему подозрительно.

— Дело вовсе не в этом. Он мне нравится. И прекрасно ко мне относится. По сравнению с герцогом Петерлеем он сама доброта. Лучшего мужа и желать нельзя.

— В таком случае что не так? Александра пожала плечами:

— Сама не знаю. После этого скандала я словно от спячки очнулась. Впервые за всю мою жизнь я по-настоящему осознала, что со мной происходит. Наверное, я действительно была несчастна, вы с Нэнни Рей постоянно твердили мне об этом. Но сама я этого не понимала. Меня вполне устраивало, что я невеста совершенно незнакомого человека, хоть я и знала, что мой муж будет похож на отца. Скорее всего мне достался бы не муж, а строгий и требовательный хозяин. Но я принимала все как есть. И только когда его сиятельство выразил мне свое презрение, а лорд Эмберли с лордом Иденом попросили моей руки, я вдруг поняла, что женщина — всего лишь пешка в жестоких играх мужчин.

— Боюсь, тут ты совершенно права, — кивнул брат. — Но мне кажется, Эмберли совсем не такой. Ты так не думаешь, Алекс? Я бы сказал, что тебе очень повезло: ты обручена с мужчиной, который не станет давить на тебя.

— Ты абсолютно прав, Джеймс. Если бы он попросил моей руки при других обстоятельствах, я была бы безмерно счастлива, ну или по крайней мере довольна. Но он хочет жениться на мне из чувства долга, понимаешь? Даже после того как я отказала ему, он снова пришел и практически переступил через себя, только чтобы спасти меня от позора и унижения. И я благодарна ему за это — иначе и быть не может. Но разве ты не понимаешь, Джеймс, милый, какой беспомощной я себя чувствую? Беспомощной и никчемной.

Некоторое время он молча смотрел на нее.

— Да, понимаю, Алекс. И сочувствую. Я всегда знал, что в твоей душе таится неведомая сила, и она непременно даст о себе знать, стоит тебе самой разглядеть ее. Значит, ты собираешься отказаться от брака с Эмберли, хоть и знаешь, что могла бы стать с ним счастливой?

— Я не устаю повторять себе, какая же я дурочка, — вздохнула Александра. — Но ты прав, думаю, мне придется сделать это.

— Он в курсе?

— Он собирается разорвать помолвку после бала, — сказала сестра, — если к тому времени я сама не сделаю этого.

— Он не может так поступить! — потрясенно уставился на нее брат. — Хуже унижения и придумать нельзя, Алекс. Я вызову его на дуэль, если он осмелится оскорбить тебя подобным образом.

Александра неожиданно улыбнулась.

— Не надо. Таково мое желание. Я не хочу, чтобы со мной обращались словно с беспомощной дамочкой, которую надо защитить любой ценой. Если он действительно сделает это, Джеймс, то сильно вырастет в моих глазах.

— Странная вы парочка, — покачал головой брат. — Ты уверена, что вы не влюблены друг в друга, Алекс?

Ее улыбка поблекла.

— Нет, — заверила она его. — Но я уважаю лорда Эмберли.

— В таком случае мне придется изменить свои планы. Я надеялся уехать завтра. Но похоже, я еще могу тебе понадобиться.

— Я хочу, чтобы ты остался, Джеймс, но если только ты и сам этого хочешь. Я не собираюсь и дальше прятаться за твоей спиной. Ты волен уехать и делать все, что посчитаешь нужным. Или остаться здесь.

— Алекс! Да ты и впрямь изменилась! Мне нравятся эти перемены, хоть я и думаю, что в отношении Эмберли ты поступаешь глупо. Но что ты станешь делать? После всего этого жизнь с отцом превратится в сущий ад.

— Я не стану жить с отцом, — ответила Александра. — Попробую устроиться на работу. Из меня выйдет прекрасная гувернантка или компаньонка. К скучной, однообразной жизни мне не привыкать, Джеймс, и я человек дисциплинированный. Пусть так, но зато это будет мой собственный выбор и моя жизнь.

Брат лишь покачал головой в ответ.

— Кстати, где мы? Наверняка в нескольких милях от дома. Далековато мы забрались. Пора возвращаться обратно.

— Но зачем тебе уезжать? — не унималась сестра. — И почему так скоро?

Джеймс пожал плечами:

— Не сидится мне на одном месте. Мне необходимо уехать, Алекс, перебраться куда-нибудь, где я смогу выпустить на свободу свою энергию, дать волю клокочущему у меня в душе гневу и при этом не задеть чувства невинных людей.

— Но здесь ты никому зла не причиняешь, — возразила Александра.

— Думаю, я вообще уеду из этой страны, — мрачно усмехнулся брат. — Отправлюсь в те края, где на меня не будут смотреть как на праздного джентльмена. Где я смогу воспользоваться и своей силой, и своим умом.

— Я буду скучать по тебе, — вздохнула сестра. — Будешь мне писать?

— Конечно, — заверил ее Джеймс. — Конечно, буду, Алекс. Ты единственный дорогой для меня человек на этой земле. Без тебя жизнь моя потеряет всякое значение.

— Завтра поедешь? — печально спросила она. Брат задумался на минутку.

— Пожалуй, подожду до бала, — ответил он. — Не для того, чтобы защитить тебя, Алекс. Просто мне хочется знать, какая судьба ждет тебя впереди.

— Хорошо, — улыбнулась она ему. — Значит, ты будешь со мной еще неделю.

Они долго ехали молча, погруженные каждый в свои мысли. Планы Парнелла до некоторой степени осложнились. Он хотел уехать завтра же. Его до сих пор трясло от того, что случилось днем раньше. Последние пять лет он смотрел и на мир, и на населяющих его людей с презрением, но никогда раньше ненависть его не концентрировалась на одном человеке, если не считать отца. И тем более на ни в чем не повинном человеке.

Надо признать, причин ненавидеть леди Мадлен Рейн у него не было. Ненависть — очень сильное чувство. Мадлен ничем не обидела его, не сделала ему ничего дурного. И все же стоило взглянуть на нее или подумать о ней, как хотелось сделать ей больно. Джеймс понял это еще на танцах у Кортни, но посчитал, что достаточно хорошо владеет собой и сумеет сдержаться.

Такие перепалки тревожили Джеймса. Он не знал, как вести себя в присутствии леди. А вчера и вовсе перешел все границы. Джеймс, правда, всего-навсего обнял ее, но это была одна видимость. Ему хотелось причинить ей боль и руками, и губами. Ему хотелось бросить ее на траву. И взять прямо там, на жесткой земле.

И только потом, когда он отпустил ее, на него накатила волна ужаса. Только тогда ему захотелось нежно обнять ее, ласково прижать к себе, утешить и губами, и словами, и своим телом, но было уже слишком поздно.

И этот неожиданный прилив нежности встревожил его ничуть не меньше, чем приступ ярости. Нет, такого больше не должно повториться. Никогда, ни за что.

Вот почему он решил срочно уехать. Ради леди Мадлен и ради себя самого он просто обязан уехать отсюда. Он считал, что Алекс не нуждается в нем. Эмберли вполне способен позаботиться о ней. И вот теперь ситуация осложнилась. Хорошо, что Алекс обрела уверенность в себе. Он всю жизнь на это надеялся и всегда знал, что такое возможно, хотя ему и во сне не могло присниться, что характер ее проявит себя столь удивительным образом. Взять и отказаться от мужчины, который, вне всякого сомнения, мог бы стать ей замечательным мужем, ну не странно ли это? Парнелл прекрасно понимал, что не в состоянии оставить Алекс, пока не узнает, что ее ждет впереди.