Глава 1

Вечер выдался на редкость холодным для мая. Дождь еще не начался, но все небо было затянуто тяжелыми свинцовыми облаками, и пронизывающий ветер безжалостно набросился на легко одетую юную леди, которая в полном одиночестве шагнула в его ледяные объятия. Как ни старалась она закутаться в тонюсенький темный плащик, накинутый поверх еще более тонкого вечернего платья, защитить от непогоды он не мог. Одной рукой девушка тщетно пыталась запахнуть полы плаща, другой ухватилась за трепещущие на ветру края капюшона.

Александра Парнелл задрожала и склонила голову, но возвращаться обратно на бал к веселым, разодетым в пух и прах гостям ей совершенно не хотелось. Даже несмотря на то что сквозь высокие окна зал призывно манил ее сотнями сверкающих свечей, безудержным весельем и теплом — честно говоря, там было не просто тепло, а душно, поскольку выходящие в сад французские окна держали из-за непогоды закрытыми.

Может, это и глупо, но Александра предпочла балу одинокую прогулку по холодному саду, по крайней мере на время. Более того, она даже радовалась непогоде. Будь на улице чуть теплее или ветер потише, гости наверняка бродили бы здесь целыми толпами и уединиться ей вряд ли бы удалось.

Она повернула голову и бросила взгляд через плечо. Никого. И все же она инстинктивно отошла подальше от ярко освещенного особняка к темной, ведущей к конюшням аллее. Похоже, над обитателями Лондона какой-то рок висит: их конюшни располагаются либо слишком далеко от дома, либо чуть ли не у них на головах.

Александра снова вздрогнула, уткнулась носом в руку, крепко сжимавшую капюшон плаща, и подула в ладошку. Глупо было убегать вот так. Туфельки наверняка испачкались. И гладкие, собранные в пучок волосы растрепались под капюшоном — как Нэнни Рей ни настаивала, девушка не захотела сделать праздничную прическу. К тому же убежать навсегда ей все равно не удастся. Вскоре придется снова вернуться в зал.

Ей уже двадцать один. За последние недели у Александры вошло в привычку вести внутренний монолог. Это был ее первый и, вероятно, последний по-настоящему активный сезон в Лондоне, когда ей приходилось принимать участие во всех развлечениях бомонда. Папа ни с того ни с сего решил, что ей следует поближе познакомиться с высшим светом, прежде чем официально объявить о долгожданной помолвке с герцогом Петерлеем. Они всем семейством переехали в дом на Керзон-стрит — папа, мама, ее брат Джеймс и она. И с тех пор вот уже месяц упорно встречались с нужными людьми и посещали все надлежащие мероприятия.

Она должна быть на седьмом небе от счастья. Многие девушки умерли бы от радости, окажись они на ее месте. Но подобная развеселая и фривольная столичная жизнь явно не для нее. Она была просто-напросто не готова к ней. Только теперь Александра начала понимать, в какой строгости воспитывали их с братом Джеймсом в Данстейбл-Холле. Любые развлечения и забавы неизменно вызывали неудовольствие отца. Каждая мысль, каждое слово и действие взвешивались на весах церковных истин, Священного Писания и непреклонных представлений отца о благопристойности, добродетели и морали. В отличие от Джеймса она даже в школу не ходила, а потому почти ничего не знала об окружающем ее мире.

Сколько Александра себя помнила, она была предназначена герцогу Петерлею, который был на двадцать лет старше ее. Она видела его всего несколько раз, да и то мельком и в строго официальной обстановке. Герцог нечасто появлялся в своем поместье, которое граничило с их владениями. Он служил в правительстве и потому большую часть времени проводил в Лондоне.

Александра никогда не задавалась вопросом, почему должна выйти именно за этого человека. Должна, и все тут. Она и теперь не подвергала этот факт никакому сомнению. По прибытии в Лондон она несколько раз встречалась с ним и не нашла никаких изъянов. Во многом он сильно походил на ее отца — строгий, непреклонный, но в то же время честный и искренний. К несчастью, он, как человек слишком занятой, не имел возможности присутствовать на всех увеселительных мероприятиях, которые ей надлежало посещать.

А потому чувствовала она себя немного неловко. Ничего общего с окружающими ее светскими завсегдатаями .Александра не имела; ни мужа, ни поклонника, как другие девицы, себе не подыскивала. Отец не позволял ей одеваться по последней моде, да и сама она не могла пересилить себя и хотя бы сделать укладку поинтереснее.

Кроме того, имелось еще одно весьма неприятное обстоятельство: куда бы она ни направлялась, ей постоянно приходилось отражать нападки Хардинг-Смитов. Тетушка Дидра, родная сестра отца, пришла к выводу, что бедняжке не хватает развлечений, а потому из кожи вон лезла, чтобы рассеять мнимую тоску племянницы. Вполне вероятно, она делала это от чистого сердца, но Александра не разделяла ее взглядов на развлечения. Кузина Кэролайн глупо улыбалась и все время липла к ней, но скорее из-за желания понравиться Джеймсу, чем испытывая теплые чувства к самой Александре. А кузен Альберт, похоже, вознамерился во что бы то ни стало защитить наивную деревенскую родственницу от всех соблазнов Лондона. Его заносчиво-снисходительное обращение было просто невыносимо и выводило девушку из себя.

Александра снова подула в ладошку. Не слишком ли грубо она обошлась сегодня с Кэролайн и тетей Дидрой? Не стоит ли ей извиниться перед ними? Дамы хотели, чтобы она переночевала в их особняке, а с утра отправилась с ними за покупками на Бонд-стрит. Они даже испросили разрешения у ее матери и договорились о том, что горничная привезет ей все необходимые вещи, и только после этого обратились к самой Александре. Но та отклонила их предложение. Причем ответила в довольно резкой форме, не подумав смягчить отказ правдоподобной отговоркой. Ее всю жизнь учили, что нужно всегда говорить правду и лжи во благо просто не бывает.

Почти сразу после этого родственники удалились с бала у тети Дидры голова разболелась. Именно тогда Александра взяла плащ и улизнула на улицу, не в силах противостоять искушению воспользоваться удобным моментом, тем более что Альберт ухмылялся ей издалека и она прекрасно понимала, что он собирается подойти к ней. Молодой человек наверняка решил снизойти до того, чтобы пригласить кузину на танец, поскольку на этот раз она осталась без партнера. Мама, наверное, до сих пор думает, что она уехала с тетей Дидрой. Пора возвращаться. Кто-то записался к ней в карточку на контрданс. Не может же она разочаровать своего неизвестного кавалера и не появиться к началу танца. Кроме того, мама наверняка начнет выговаривать за то, что ее так долго не было, и может быть, даже сообщит об этом отцу. Тогда неприятностей точно не избежать.

Однако судьба распорядилась иначе, и в тот вечер Александре не суждено было вернуться в танцевальный зал. Девушка уже собралась повернуть обратно к дому, но тут заметила запряженную четверкой лошадей закрытую карету, которая показалась неподалеку, на ведущей к конюшням аллее.

И тут начался настоящий кошмар.

Девушка спиной почувствовала приближение другого человека, а через долю секунды чья-то ладонь уже зажала ей рот. Ужас накрыл ее с головой, она вцепилась в руку нападающего и ударила его обутой в бальную туфельку ногой.

Руки девушки скрутили за спиной. Плащ распахнулся, и ветер тут же с неистовой силой накинулся на нее и принялся трепать тоненькое платьице из нежно-голубого шелка. Она попыталась мотнуть головой, наклониться вперед, высвободиться из цепких объятий, но безуспешно. Капюшон натянули ей на лицо до самого носа, и теперь она даже видеть не могла.

— Попалась! — победоносно прозвучал позади нее голос запыхавшегося человека. Похитителя явно забавляли ее тщетные усилия. — Хватит брыкаться, юная леди, это бесполезно. Сегодня вы далеко не уедете. Надо было танцевать остаться. Какого черта ты там копаешься, Клем? Связал ей руки или нет?

— Да она как сто тысяч диких кошек дерется, — ответил второй нападающий. — Вот так. Готово. Теперь никуда не денется.

— Тогда давай ей рот шарфом завязывай, — велел первый. — Думаешь, у нас вся ночь впереди? Представляешь, что с нами будет, если она крик поднимет? Как бы на виселице не оказаться!

— Скажешь тоже, на виселице! — возмутился второй голос. — Да я просто одолжение другу делаю. У меня нет привычки дамочек воровать.

Болтая со своим другом, второй неизвестный плотно зажал Александре рот шарфом и крепко завязал узел. Капюшон по-прежнему был натянут ей на нос, казалось, ее посадили в мешок. До смерти напуганная девушка принялась с новой силой лягаться и попыталась освободить руки.

—  — Хватай ее за ноги, Клем, пока она мне новых синяков наставить не успела! — отдал распоряжение первый.

Александру подняли и без дальнейших церемоний запихнули в экипаж, который она совсем недавно заметила на аллее.

— Дружба дружбой, но всему есть границы, — проворчал первый, захлопнув дверь и оставив Александру одну в темной карете. — Если в следующий раз Идену придет в голову очередной дикий проект, пусть сам его и проворачивает!

Карета двинулась в путь, и Александра поняла, что лежит на сиденье, которое в обычных условиях посчитала бы очень удобным. Но чья же это карета? Кто ее похитил, куда ее везут? И что они собираются с ней сделать? Потребовать за нее выкуп? Неужели похитители считают, что отец сказочно богат? Убить ее? Она покрутила запястьями и обнаружила, что освободиться от пут невозможно. Рот заткнут кляпом, капюшон натянут на лицо до самого носа. Она даже дышать нормально не могла. Она точно умрет. Задохнется раньше, чем похитители соберутся ее убить.

Может, они решили изнасиловать ее? О Господи, лучше умереть! Александра снова попыталась высвободиться, но свалилась с сиденья и неловко приземлилась на пол.

Путешествие было недолгим. Вскоре карета притормозила, дверь распахнулась, и кошмар продолжился. Если бы у нее хотя бы глаза не были закрыты! Ей было бы не так страшно, если бы она могла по крайней мере увидеть, что ее похитители обыкновенные люди.

— О Боже, она с сиденья свалилась! — воскликнул первый. — Иден нас в порошок сотрет, если у нее синяки обнаружатся.

Александра лежала головой к открытой двери, и шанса побороться за свою свободу ей больше не представилось. Один из похитителей ухватил ее за руки, вытянул из кареты, и уже через секунду она оказалась на плече другого, который мигом взбежал по ступенькам в ярко освещенный холл. Через щель в капюшоне Александре удалось разглядеть только пол, вымощенный черно-белой плиткой.

— Хорошо, я покажу вам дорогу в ее комнату, — раздался третий голос. — Но мне это не нравится, господа. Раньше его светлость ничего подобного себе не позволял. Она ведь связана. Нехорошо это как-то.

— Просто отведи нас туда, Палмер, — тяжело дышал первый. — Она не перышко!

Александру понесли вверх по лестнице, которая показалась ей бесконечной, на секунду поставили на ноги, потом легонько толкнули, и девушка упала на мягкую кровать.

— Отлично. — Похититель пошарил под ней, нащупывая путы на руках. — Оставлять вас так ни в коем случае нельзя. Но связать все равно как-то надо, и кляп я тоже вынимать не буду. Не то вы начнете визжать и весь дом на ноги поднимете. И освободить я вас не могу, а то вы возьмете и опять сбежите, тогда все мои усилия пойдут псу под хвост. Привяжу-ка я, пожалуй, вас за руки к прикроватному столбику. Не обижайтесь. Иден скоро придет. Он с вами разберется.

Сопротивление Александры ослабло. Ярость покинула ее, она была близка к отчаянию. Даже если ей удастся сбежать от этого человека, придется сильно постараться, чтобы прорваться к выходу через битком набитый врагами дом. Пока похититель привязывал ее руки к столбику кровати, она исступленно мотала головой, но ей так и не удалось скинуть капюшон и рассмотреть своего похитителя и комнату.

Наконец дверь захлопнулась, отрезав ее от всего остального мира, и она осталась одна в тишине темной спальни. Одна в борьбе за свою практически недостижимую свободу. Одна, наедине со своим воображением. Одна в ожидании своего настоящего похитителя. Иден. Он скоро придет. Скоро она все узнает.

Александра упорно пыталась освободиться.

Доминик Рейн, лорд Иден, вздохнул с облегчением, вернувшись из сада и увидев свою сестру-близняшку Мадлен в компании ее задушевных подружек мисс Викхилл и леди Памелы Пейсли. Вся троица заливалась смехом, слушая рассказ лорда Крейна.

Слава Богу, она здесь! Он и так уже успел за прошедший час выставить себя на посмешище. Так ему и надо, впредь не будет делать слишком поспешные выводы. Но все могло бы обернуться хуже, гораздо хуже. Ему бы ни в жизнь не удалось загладить свою вину, если бы его план удался и Фейбер с Джонсом связали бы Мадлен и доставили в дом Эдмунда. Ее ярость смела бы все на своем пути. Не говоря уже о гневе Эдмунда.

Но все обошлось. Если, конечно, эта парочка идиотов не попытается похитить ее прямо из танцзала. С них станется. Чем труднее план, тем больше вероятности, что они пойдут на риск. И положа руку на сердце он сам не лучше. На их месте он тоже не позволил бы себе отступиться. Надо их найти. Предупредить, что все отменяется.

Хотя для начала лучше, наверное, предупредить саму Мадлен. Преподнести ей всю эту историю как шутку. Он потрогал шейный платок, проверяя, не съехал ли набок, и направился к сестре. Она одарила его улыбкой и закончила историю, которую рассказывала своим знакомым. Последние слова были встречены взрывом хохота.

Мадлен с улыбкой повернулась к брату, в глазах ее плясали веселые искорки.

— Я думала, ты ушел играть в карты, Дом. Хотела было уже врача тебе завтра вызвать. Пропускать танцы — это на тебя не похоже.

— Ходил свежего воздуха глотнуть, — с поклоном ответил лорд Иден. — Такое чувство, что на дворе декабрь. Могу я пригласить тебя на вальс, Мэд?

Он заметил, что мисс Викхилл сдавленно хихикнула — это бывало всякий раз, когда он забывался и называл сестру так, как привык звать в детстве, что, по правде говоря, случалось довольно часто.

— Поверить не могу! — Мадлен взяла его под руку. — Неужели я удостоилась чести потанцевать с самым красивым джентльменом столицы? Обычно ты слишком занят, красоток развлекаешь.

— И ты — одна из них, моя дорогая, — заметил он с улыбкой. — Я уже говорил тебе, что мне нравится твоя новая прическа? Должен признаться, я пришел в неописуемый ужас, когда мама сказала мне, что ты подстриглась, но тебе очень идут короткие кудряшки, Мэд.

— Как бы мне хотелось, чтобы они были темнее, или светлее, или рыжие; одним словом, какого-нибудь более определенного цвета. — Мадлен пожала плечами и положила руку на плечо брата, ожидая, когда заиграет музыка. — Скажи лучше, чем обязана такой чести, Дом? У тебя такой вид, будто ты только что с привидением встретился.

— Ну, не совсем с привидением. — Он робко заглянул ей в глаза. — Я видел сэра Хедли Фэрхейвена.

— И что же? — выжидательно поглядела на него Мадлен.

— В дальнем конце сада, — продолжил он. — У фаэтона.

Оркестр заиграл вальс.

— Это что, загадка такая? — нахмурилась Мадлен. — И я должна ее отгадать, да? Фаэтон новый был? Или без колеса? Или запряжен четверкой коней, за которых ты убить готов? У них в гривы розовые ленточки вплетены? У сэра Хедли кольцо в носу болталось?

— Он ждал леди, с которой собирался сбежать. — Они как раз оказались в углу зала, и он резко развернул ее.

— Неужели?! — Глаза Мадлен заискрились. — Ты уверен, Дом? Какой скандал! И с кем? Скажи мне! Ты ведь не вызвал его на дуэль, чтобы защитить честь женщины? Это, случайно, не одна из твоих подружек?

Брат пробормотал что-то в ответ.

— Что? — переспросила она.

— Я думал, это ты, — буркнул лорд Иден.

— Я?! — Мадлен резко остановилась. — Ты думал, я собираюсь сбежать с сэром Хедли Фэрхейвеном? Ты что, совсем спятил? Если бы мы были не на балу, Доминик Рейн, ты бы ответил за свои слова. Я бы тебе оба глаза подбила!

— Тише, Мэд! — Лорд Иден вспыхнул и поспешно оглянулся вокруг. — На нас смотрят. Ты сама виновата. Последний месяц ты по всему Лондону с этим Фэрхейвеном таскалась, а на прошлой неделе сказала мне, что выйдешь за него, если захочешь, и чтобы я не совал свой нос в твои дела.

— Как же плохо ты меня знаешь, если думаешь, что я способна совершить такую… глупость! — Мадлен сделала над собой усилие и снова начала вальсировать, на ходу машинально одаривая своих друзей и знакомых отсутствующей улыбкой. — Как ты мог, Дом! Надо же, выйти за сэра Хедли! Да еще и сбежать с ним!

— Но ведь ты однажды чуть не сбежала, Мэд, — напомнил ей лорд Иден. — Откуда мне было знать, что ты не попробуешь снова?

— О! Мне тогда было всего восемнадцать, — фыркнула она, — и я влюбилась в военного. Как можно напоминать об этой юношеской выходке, Дом! Можно подумать, я за четыре года совсем не выросла и не поумнела. Кстати, с чего ты взял, что я собиралась сбежать с сэром Хедли именно сегодня?

— Я его подслушал, — признался брат. — Сидел с мисс Поуп в одном из альковов, а он — по ту сторону занавеса. Полагаю, он не знал, что там кто-то есть, потому что мы… ну, мы с ней не разговаривали.

— Представить себе не могу, чем это вы таким с мисс Поуп занимались, если не разговаривали, — язвительно хмыкнула Мадлен. — Ну да ладно. С кем он говорил и что сказал?

— Его собеседника я не знаю, — ответил лорд Иден. — Но в полночь Фэрхейвен собирался сбежать с некой дамой и объяснял своему другу, что делать утром, когда все откроется.

— И ты решил, что я — та самая дама, которая собирается сбежать с ним?

— Боюсь, что так, — признал брат, одарив сестру обезоруживающей улыбкой.

— И зачем ты мне все это рассказываешь, Дом? — подозрительно прищурилась Мадлен. — Не для того ведь, чтобы я посмеялась над твоей глупостью.

— Нет, конечно. — Он виновато улыбнулся ей. — Просто в тот момент мне хотелось одного: чтобы Фэрхейвен отведал моих кулаков. Я уговорил Фейбера и Джонса отвезти тебя к Эдмунду, чтобы точно знать — ты в полной безопасности. А после разговора с Фэрхейвеном я их в саду не нашел. Скорее всего они ушли, не обнаружив тебя там. Но я решил, что все равно лучше будет предупредить тебя.

— Ты уговорил этих двоих… похитить меня? — взвизгнула Мадлен. — Полагаю, они должны были связать меня по рукам и ногам, сунуть кляп в рот и мешок на голову натянуть?

Ее брат явно чувствовал себя не в своей тарелке.

—  — Не думаю, чтобы до этого дошло. Но ты ведь сама понимаешь, Мэд, поехать добровольно ты бы не согласилась. Мне пришлось поторопиться, чтобы все устроить, времени-то у меня было от силы час. И я действительно велел им… ну, настоять на том, чтобы ты уехала с ними.

— Господи, Дом! — Мадлен одарила ослепительной улыбкой одного из своих поклонников, который ловил каждое ее движение. — Повезло тебе, братец мой. Я бы положила твою голову на тарелку и подала ее к завтраку, если бы они хоть пальцем ко мне прикоснулись.

— Ну да, я подумал, что будет лучше предупредить тебя, Мэд, на случай, если эти двое все же появятся. Между прочим, я мог бы и не говорить тебе ничего. Положение и без того не из приятных, сама понимаешь.

— Памела думала, что ты собираешься пригласить ее на вальс, — сменила тему Мадлен. — Она все время краснеет, стоит тебе появиться. И надеется, что ты заметишь ее наконец. Она определенно питает к тебе нежные чувства. Пригласишь ее на следующий танец?

— Это мое наказание? — кисло улыбнулся брат.

— Памела — моя подруга, — ответила Мадлен. — Я не считаю, что танец с ней — наказание для кого бы то ни было, Дом. Она от тебя без ума. Ты ведь у нас красавчик. Я вижу, как на тебя девчонки смотрят. И многие из них гораздо младше нас с тобой.

— Скоро нам придется объявить тебя старой девой, — усмехнулся лорд Иден. — Ты впадаешь в старческий маразм, Мэд. И не надо на меня так смотреть. Следующий тур — для твоей леди Памелы, обещаю. Видишь? Я раскаиваюсь.

Лорд Иден действительно подарил танец подруге сестры и, сам того не ведая, еще больше увлек несчастную в сети любви своим неотразимым очарованием. После этого танца уже ничто не удерживало его на балу. В мисс Поуп он разочаровался, может быть, отчасти из-за того, что во время поцелуев подслушивал разговор за занавесом. А мисс Карстарз вообще сегодня вечером не появилась, сославшись на простуду, подхваченную в Воксхолл-Гарденз несколько дней назад. А поскольку в настоящий момент он был влюблен, ее отсутствие превращало самое веселое светское мероприятие в тоскливое сборище.

Кроме того, лорд Иден до сих пор чувствовал себя неуютно после нелепого происшествия с Фэрхейвеном. Он выскочил к карете, горя праведным гневом, готовый бросить этому человеку вызов и предложить встретиться на рассвете на окутанной туманом вересковой пустоши с пистолетами в руках и в присутствии секундантов. Ему еще повезло, что Фэрхейвен сам не вызвал его на дуэль, но, похоже, его голова была забита совсем иным — неподалеку от них в тени скрывалась хрупкая леди, вне всякого сомнения ожидающая, когда удалится собеседник ее любовника.

Лорд Иден отправился после бала в один из своих излюбленных клубов в надежде отвлечься от faux pas[1] этого вечера. Если повезет, там он может встретиться с Фейбером и Джонсом и уговорить их молчать о том, что случилось, или, точнее, чуть не случилось.

Вряд ли мисс Поуп начнет болтать языком и распускать сплетни. Даже если она что-то и поняла, имя Мадлен все равно не упоминалось. Но вряд ли она вообще слышала скандальный разговор за занавеской алькова. Обратившись в слух сам, он тем не менее целовал ее с таким рвением, что она наверняка ничего вокруг не замечала. По крайней мере, когда он отпустил Мадлен, взгляд ее затуманила страсть. Может, поэтому он в ней и разочаровался. Куда приятнее целовать даму, когда не знаешь точно, позволит ли она твоей руке опуститься туда, где ей не следует быть, или пощечину даст.

Вообще-то нет ничего удивительного в том, что он пришел к столь поспешным выводам насчет Мадлен и Фэрхейвена. Однажды его сестра действительно пыталась сбежать с нищим офицером, спустя неделю после своего восемнадцатого дня рождения. Совсем недавно она заявила брату, что выйдет за Фэрхейвена, если захочет. И она вполне могла бы так поступить просто ему назло. Сестра никак не может простить ему, что он появился на свет на целых полчаса раньше ее. Хотя надо отдать ей должное, она никогда не проявляла недовольства по поводу того, что родилась женщиной, а потому не стала наследником титула.

Как же ему сегодня повезло! Это просто чудо какое-то. Лорд Иден протянул шляпу и трость лакею клуба «Будлз» и решил хорошенько поразвлечься остаток ночи.

Джеймс Парнелл смотрел на танцующих. Несколько минут назад он вернулся из игорного зала, где больше наблюдал, чем участвовал в карточных сражениях. До этого он танцевал со своей кузиной Кэролайн и еще двумя девушками, которые стояли у стены и улыбались так, как будто им было все равно, что к началу очередного тура они остались без партнера.

На душе у него было неспокойно — обычное состояние в последнее время. Молодой человек с радостью покинул загородный особняк, где он давно уже не чувствовал себя дома, где его напряженные отношения с отцом были у всех на виду и где ему никогда не дозволялось принимать участие в управлении поместьем. Но Лондон с его бесконечными раутами тоже не радовал. Он должен был сопровождать мать с сестрой почти на все светские мероприятия. Затащить отца на тихий званый ужин или музыкальный вечер еще можно, но балы, рауты и театры только для женщин, которые желают покрасоваться перед важными людьми. А лорд Бекворт предпочитал посвятить вечер книгам и молитвам.

Парнелл проводил задумчивым взглядом высокую стройную девушку в голубом. Она была немного старше других незамужних барышень, но свежесть юности еще не покинула ее. Он встречался с ней везде, куда бы ни пошел, хотя не был представлен ей и не просил об этом. Это леди Мадлен Рейн. Нельзя сказать, что она красивее всех в этом зале. Нет ничего особенного ни в ее коротко подстриженных светлых кудряшках, ни в глазах — то ли голубых, то ли зеленых, ему не представилось случая подойти поближе и рассмотреть, какого они цвета. Фигурка у нее складная, но тоже ничем не примечательная.

Джеймс и сам не знал, почему его взгляд останавливался на ней. Может, его привлекал светский лоск, которого лишены женщины его семейства?

Парнелл пожал плечами, отвернулся и начал разглядывать толпу в поисках матери и сестры. Вскоре он увидел мать: она сидела в дальнем углу зала и вела беседу с бесцветным созданием, вне всякого сомнения, чьей-то дуэньей.

Он подошел к дамам и поклонился.

— Добрый вечер, мэм, — поздоровался он с этой серой мышкой, отчего на ее щеках заиграло жалкое подобие румянца, а на губах появилась удивленная улыбка. — Вы не видели Алекс, мама? Я послал за каретой.

— Она уехала с Дидрой и Кэролайн, Джеймс, — ответила леди Бекворт. — Они так настойчиво просили отпустить ее, что я согласилась. Отцу это наверняка не понравится, но в этом ведь ничего страшного нет, правда? В конце концов, Дидра — его сестра.

— Мне кажется, Алекс сама может решать подобные вопросы, — нахмурился Джеймс. — Она уже достаточно взрослая. Позвольте предложить вам руку.

Молодой человек снова отвесил поклон бесцветной дуэнье и, пока мать прощалась со своими знакомыми, неожиданно понял, что уже в который раз оглядывает танцующие парочки. Леди Мадлен Рейн по-прежнему кружилась в вальсе со своим братом-близнецом.

Глава 2

Эдмунд Рейн, граф Эмберли, возвращался домой на рассвете. Большую часть ночи он провел у своей любовницы, миссис Юнис Борден. У него уже вошло в привычку навещать ее на ночь глядя. С ней ему было уютно. Граф уже оделся и приготовился было шагнуть в объятия холодной ночи, когда уже в который раз поймал себя на мысли: а не предложить ли ей выйти за него?

Объяснить себе, почему ему было с ней хорошо, он не мог, а уж зачем ему нужен этот брак — и подавно. Юнис далеко не красавица. Даже привлекательной ее не назовешь. Невысокая, плотного сложения, грубые черты лица, короткие черные волосы завиваются мелкими колечками. Флирт не для нее. Она привыкла говорить напрямую, без обиняков, не заботясь о том, как бы не обидеть собеседника, но зато своих истинных чувств она тоже не скрывала. За ней прочно и вполне заслуженно закрепилась репутация хозяйки лучшего литературного салона, открытого почти каждый вечер.

Тридцати двух лет от роду, вдова с шестилетним стажем, она была старше его на три года. И никогда не пыталась скрыть свой возраст.

Лорд Эмберли обернулся и улыбнулся лежащей в кровати Юнис: руки ее спокойно сложены на животе поверх натянутого до самой шеи одеяла, ноги вытянуты.

— Спасибо, Юнис, — как обычно перед уходом, поблагодарил он ее. — Ты очень добра ко мне, дорогая.

— Я рада, что ты пришел, Эмберли. — Она никогда не называла его иначе. — С тобой всегда интересно поговорить. Думаешь, мистер Денни серьезный поэт? Его манеры начали меня раздражать. Похоже, он страшно гордится тем, что способен рифмовать строчки.

— Видно, это общий недостаток всех стихотворцев, тебе так не кажется? — спросил граф.

Юнис задумалась на мгновение.

— Да, ты прав. Человеку можно простить эксцентричность, если он и в самом деле гений. Но в случае с мистером Денни гениальностью, мне кажется, и не пахнет. Вряд ли я приглашу его снова. Не желаю, чтобы мой салон прослыл сборищем бездарей.

— Этого можно не опасаться. — Лорд Эмберли сел в кресло и принялся натягивать ботфорты. — Не хочешь выйти за меня, Юнис?

На лице ее не отразилось ни удивления, ни каких бы то ни было других эмоций.

— Не думаю, что это мудрое решение, Эмберли, — бесстрастно ответила она. — Я слишком стара, чтобы подарить тебе наследников. Тебе нужна жена помоложе.

— А что, если меня не слишком интересуют наследники? — На губах его заиграла легкая улыбка. — Что, если мне хочется иметь жену опытную и рассудительную?

— Значит, ты дурак! — отрезала миссис Борден. — Произвести на свет детей — твой долг, Эмберли. Личные пристрастия не идут ни в какое сравнение с интересами рода. Тебе надо передать кому-то графский титул.

— Ты мне отказываешь? Или у меня еще есть надежда уговорить тебя?

—  — Не думаю, что мне хочется расстаться со своей свободой. — Она пожала плечами. — Меня вполне устраивает положение твоей любовницы, Эмберли, и я буду оставаться ею, пока ты этого хочешь. Но твоей женой? Нет, не стоит. Вряд ли нам будет так же уютно друг с другом в браке. Начнутся ссоры, пререкания, помяни мое слово.

Лорд Эмберли не стал спорить с ней. Он склонился и коснулся губами щеки своей любовницы — в губы он ее никогда не целовал — и удалился.

Небо уже едва заметно посерело, по улицам потихонечку крался рассвет. Граф был рад, что накануне вечером надел пальто, несмотря на то что на дворе стоял май.

Возможно, Юнис права. Лучше им жить раздельно. Смешнее всего то, что он не мог вспомнить, как началась их связь. Что впервые подтолкнуло их в объятия друг друга, как они оказались в постели? Это напрочь вылетело у него из головы. Он никогда не считал ее привлекательной. Ему нравилось посещать ее салон и вести с ней долгие беседы. Постепенно у него вошло в привычку засиживаться допоздна, пока все гости не разойдутся, а потом задерживаться еще немного. Но когда их беседа впервые уступила место физической близости? Он ни разу не поцеловал ее в губы. Никакой романтической прелюдии у них тоже не было, он просто начал спать с ней, и все. С того момента прошло уже больше года.

С тех пор у него не было другой женщины, что само по себе факт удивительный. Каждый год граф на несколько месяцев уезжал в свое поместье и вел жизнь отшельника. Но в Лондоне у него постоянно имелось несколько подружек. Однако этой весной он возобновил отношения с Юнис, как только вернулся в столицу из Эмберли-Корт, и оставался верен ей.

Страсти в их отношениях не было. Более того, он был уверен, что Юнис абсолютно никакого удовольствия от их соитий не получала. Активности в постели она не проявляла, просто принимала его ласки как должное, без излишнего ханжества и жеманства давая ему то, что он хотел. Граф часто задавался вопросом, зачем вообще ей эта связь. Но вероятно, именно такое ее отношение и привлекало его, давало ему необъяснимое удовлетворение. Он постоянно был в ответе за счастье окружающих его людей, а потому мысль о том, что кто-то готов подарить ему себя, не требуя ничего взамен, согревала душу.

Граф думал, что она с радостью согласится выйти за него. Желание стать графиней Эмберли, вести спокойную и обеспеченную жизнь в качестве его жены вполне могло бы объяснить ее необычное поведение. И все же ее отказ нисколько не удивил его. Юнис не из тех, кто гоняется за положением в обществе и обеспеченностью. Она рано вышла за мистера Бордена и через восемь лет получила и деньги, и независимость. Похоже, статус вдовы ее совершенно не тяготил.

Лорд Эмберли открыл дверь своего дома собственным ключом. Он неизменно настаивал на том, чтобы слуги ложились спать ровно в полночь, невзирая на то, дома они с Домиником или нет. Зачем несчастному лакею всю ночь болтаться по дому в ожидании, когда его хозяин насладится объятиями любовницы и явится наконец спать?

Граф поднялся по лестнице и направился по коридору к своей спальне, зевая на ходу. Может, ему удастся поспать часок-другой, если птицы за окном не разбудят его своим дружным предрассветным пением.

Внезапно лорд Эмберли остановился и прислушался. Неужто Мадлен приехала? Сестра не часто ночевала здесь. Четыре года назад он купил матери дом в городе, решив, что так ей будет удобнее, и, само собой разумеется, дочь перебралась к ней. Но временами Мадлен наведывалась сюда, когда мать была занята. Насколько он помнил, вчера вечером сестра хотела пойти на бал к леди Истон. Доминик тоже собирался туда заглянуть. Мадлен вполне могла вернуться вместе с ним.

Должно быть, она еще не легла. Из ее комнаты доносились какие-то невнятные звуки. Может, она чем-то расстроена? Хотя вряд ли. Мадлен такая жизнерадостная — надо сильно постараться, чтобы расстроить ее. Лорд Эмберли пожал плечами и пошел дальше.

И все же пятнадцать минут спустя, стоя в халате у окна своей спальни со стаканом воды и наблюдая, как разгорается новый день, он снова вернулся мыслями к своей младшей сестре. Что она здесь делает? Мама не говорила, что она собирается навестить его. А вдруг они поссорились? Лорд Эмберли нахмурился и бросил взгляд на дверь. Может, ему все же следует проверить, спит она или нет? Будет ли она рада его визиту? Не побеспокоит ли он ее?

Все равно надо сходить, решил он. Ему становилось не по себе при мысли, что Мадлен чем-то расстроена. Или заболела. Надо узнать, не нужна ли ей помощь.

Граф распахнул дверь, вышел в коридор, остановился у спальни своей сестры и прислушался. Она определенно не спала, из-за двери доносились стоны и беспокойная возня. Ей приснился кошмар? Он тихонечко постучал.

На мгновение все стихло, затем звуки усилились. Лорд Эмберли повернул ручку — дверь оказалась не заперта.

Шторы на окне не были задернуты, полог вокруг кровати — тоже. Граф застыл на месте, разглядывая женскую фигуру на постели, наполовину сползшую на пол.

Руки привязаны к столбику кровати, голова обмотана плащом. Незнакомка была в легком голубом платье, но оно скрутилось и задралось, обнажив длинные стройные ножки.

— Что за дела? — Граф подошел к кровати и поставил стакан с водой на прикроватный столик, чтобы освободить девушку.

Пленница. Ох уж эти близнецы! Неужели они никогда не повзрослеют? В груди лорда Эмберли закипела ярость.

— Спокойно! — приказал он. — Сейчас я тебя освобожу, подожди минуточку.

Девушка затихла, но ему понадобилась не одна минута, чтобы справиться с узлами, которые еще сильнее затянулись от ее рывков.

— Вот так, — сказал граф, ожидая, что пленница вот-вот разразится злобной тирадой в адрес Доминика. Он наклонился и попытался поправить платье, но безуспешно — оно слишком туго замоталась вокруг талии и бедер. Тогда он решил освободить ее от плаща. Она попыталась ухватить его за руки, но пальцы были холодны как лед и не слушались хозяйку.

Граф расправил полы плаща, но и тогда пленница не получила свободы. Ее голову и лицо практически полностью скрывал капюшон, и лорд Эмберли стянул его. Она подняла на него широко раскрытые испуганные глаза.

Карие глаза.

О Господи!

— Поверните голову, — произнес он. — Я развяжу кляп.

Наконец ему удалось справиться и с этим узлом. Граф просунул руку ей под голову, чтобы вытащить шарф и снять капюшон. Вместе с капюшоном ему на предплечье рухнул каскад густых черных волос. На мгновение он растерялся, не в силах двинуться с места.

Девушка тихо лежала, опустив голову ему на руку, настороженно всматриваясь в его лицо. Наверное, не понимает, что ноги ее выставлены напоказ.

— Кто вы? — задал граф идиотский вопрос, убирая руку из-под ее головы, и встал во весь рост.

Она открыла рот, попыталась облизать запекшиеся губы и прохрипела что-то невнятное.

— Вот, выпейте. — Он взял стакан с водой. — Я не причиню вам вреда.

Он усадил девушку и поднес стакан к ее губам.

Она сделала несколько глотков и отвернулась, длинные растрепанные волосы скрыли от него ее лицо.

— Вы Иден? — закашлялась она. — Что вам от меня надо? Вам меня не запугать. Можете убить меня, если хотите, но я не стану умолять отца заплатить за меня выкуп. И изнасиловать себя без борьбы тоже не дам.

— Иден? — Лорд Эмберли выпрямился и замер у края кровати. — Мой брат привез вас сюда?

Ее бледное милое личико внезапно залилось краской стыда, и девушка поправила свое платье. Для этого ей пришлось немного приподняться и освободить юбки. Граф не сводил с нее глаз. Девушка резко села.

— Это возмутительно! — бросила она ему в лицо, голос ее немного дрожал. — Я требую, чтобы меня освободили.

— Целиком и полностью согласен с вами, мэм, — спокойно промолвил граф и потянул за шелковый шнурок колокольчика. — Могу ли я узнать, кто вы такая, чтобы иметь возможность связаться с вашими родными? Они наверняка с ума от беспокойства сходят.

— Мой отец — лорд Бекворт, — заявила пленница. — Мы живем на Керзон-стрит.

— Я знаком с этим господином, — нахмурился лорд Эмберли. — Можно узнать, как вы сюда попали, мисс?..

— Меня похитили двое мужчин, — ответила она. — Я была на балу у леди Истон. Они сказали мне, что Иден скоро придет, но с тех пор уже прошло несколько часов.

— Лорд Иден — мой младший брат, — пояснил Эмберли. — А! Входите, миссис Хэвиленд. Эта леди попала к нам по вине лорда Идена. Не могли бы вы побыть тут с ней, устроить ее поудобнее и принести чего-нибудь выпить, пока я пошлю за ее отцом? Она несколько часов провела связанной и с кляпом во рту. Думаю, стоит помассировать ей руки.

Лорд Эмберли развернулся и направился к выходу.

— О, прошу вас, — остановила его темноволосая красавица, — не надо звать отца. Не могли бы вы послать за моим братом? Его зовут Джеймс Парнелл. Он обязательно приедет.

Лорд Эмберли, коротко кивнув, поклонился ей, а экономка бросилась к кровати и, цокая языком, принялась растирать затекшую кисть девушки. Граф вышел и потихонечку прикрыл за собой дверь. Наверное, будет лучше сначала набросать записку ее брату. Может быть, к тому времени как он закончит ее, бушующая в груди слепая ярость немного поуляжется, он сумеет справиться с собой и не придушит любимого братца.

Может, и так. Только вот сомнительно что-то. У близнецов, похоже, дар терроризировать свою родню всякими розыгрышами. Но на этот раз они зашли слишком далеко. Молоденькой девушке нанесли серьезное оскорбление, напугали так, что и представить трудно, репутация ее погибла, и скорее всего безнадежно.

Нет, это уже не шалость. На этот раз головы с плеч полетят.

Непереносимое покалывание иголочек в онемевших руках наконец-то прошло. Пальцы ее распухли и плохо слушались, но уже начали потихоньку сгибаться. Во рту пересохло, даже две чашки чаю не помогли. Александра сидела в гардеробной, примыкающей к спальне, в которой ее держали пленницей. Экономка графа Эмберли послала горничную за чаем, помассировала девушке руки, сменила мятый плащ на мягкую шаль и теперь не отходила от нее ни на шаг, по-прежнему цокая языком и сокрушенно качая головой. Александра уже поняла, кто явился ей на выручку, а также то, что лорд Иден приходился графу Эмберли родным братом, но больше ей практически ничего разузнать не удалось.

Александра, конечно же, и не думала задавать вопросы. Объясняться по поводу злоключений прошедшей ночи этим людям все равно придется, но не перед ней. Докопаться до правды — дело Джеймса. По крайней мере она надеялась на то, что это будет именно Джеймс. Оставалось только молить Бога, чтобы папины слуги позволили посыльному передать записку брату. Отец, конечно, в любом случае все узнает, но не сейчас, не сразу. Ей нужно время, чтобы собраться с мыслями и прийти в себя.

Джеймс все сделает как надо. В данных обстоятельствах ее радовало только одно — лорд Эмберли нашел ее до возвращения лорда Идена. Джеймс непременно все выяснит. Он узнает, с чего это джентльмен, который даже не знаком с ней, решил украсть ее и продержал пленницей целую ночь.

Александра ждала, безграничному терпению ее научили годы жизни с отцом. Внутренне она сгорала от желания как можно скорее покинуть эти стены и больше никогда не видеть ни этого дома, ни его хозяина. Стоило ей начать думать о том, какое зрелище предстало перед глазами графа Эмберли, когда он вошел в спальню и увидел ее на кровати, ей становилось плохо. Какой стыд! Достаточно того, что она вообще находилась в одной спальне с мужчиной, так еще и лежала перед ним чуть ли не в нижнем белье!

Внезапно в комнате появилась Нэнни Рей, и экономка графа поднялась ей навстречу. Милая, добрая Нэнни, такая домашняя, ее до боли знакомая крохотная фигурка, красный заостренный носик, очки в золотой оправе, которые, казалось, вот-вот соскользнут с кончика носа. Александра не могла позволить себе кинуться к ней на грудь и разрыдаться. Вместо этого девушка сложила руки на коленях и грустно улыбнулась.

— Боюсь, что я рановато вытащила тебя сегодня из постели, Нэнни.

— Слава Богу, у мастера Джеймса хватило ума разбудить меня. — Нэнни Рей поглядела на свою воспитанницу поверх очков. На самом деле она редко когда смотрела в линзы. — Ты не пострадала, душа моя? — Она бросила на экономку испепеляющий взгляд, как будто бедная женщина была виновата во всех несчастьях, свалившихся на голову Александры.

— Ничего страшного не произошло, то есть ничего, что нельзя поправить, — ответила Александра. — Джеймс здесь, Нэнни? Нам уже можно уехать?

— И чем быстрее, тем лучше, — сказала няня. — В карете подождем, хоть его светлость и сказал, что ты можешь посидеть здесь, пока он с мастером Джеймсом говорить будет, да и мастер Джеймс велел нам тут его дожидаться. Надень плащик, милая, и капюшон накинь. Май там на дворе, нет ли, утро сегодня на редкость холодное выдалось. Благодарю вас, мэм. — Она сдержанно кивнула хранившей гробовое молчание миссис Хэвиленд. — Передайте мистеру Парнеллу, что мы его снаружи дожидаемся.

Нэнни Рей потащила ее к выходу, и по пути Александра с интересом разглядывала огромную дубовую лестницу, ведущую в холл, вымощенный черно-белой плиткой, которую она заметила накануне. Стены отделаны дубовыми панелями, повсюду видны огромные картины, с куполообразного потолка свисает шикарная люстра со свечами. События этой ночи отступили и начали казаться какими-то нереальными.

Никогда еще ее так не радовал вид папиной кареты, дожидающейся у входа. Кучер помог ей забраться внутрь. На долю секунды внимание Александры привлек довольно приятный молодой человек, который с любопытством посмотрел на нее, отдал честь и одним махом одолел ступеньки крыльца. Одет он был в вечернее платье.

Нэнни Рей смерила его взглядом и последовала в карету за своей хозяйкой. Кучер захлопнул дверь, и Нэнни задернула бархатные шторы на окошках.

Тем временем в библиотеке, расположенной на первом этаже его городского особняка, лорд Эмберли вел разговор с Джеймсом Парнеллом. Он ожидал драматического появления разъяренного, пылающего праведным гневом брата, который станет требовать от него удовлетворения, а может, даже вызовет на дуэль. Неприятно, конечно, но он был готов к этому и собирался противопоставить вполне справедливому негодованию безукоризненные манеры и попробовать призвать Джеймса Парнелла к здравому смыслу.

Но чего он не ожидал, так это увидеть прекрасно владеющего собой немногословного молодого человека, в глазах которого полыхал не только гнев. Взгляд этих черных глаз прожигал собеседника насквозь и проникал в самую душу. Лорд Эмберли пришел к выводу, что этого человека вокруг пальца не обвести.

— Боюсь, вчера вечером мисс Парнелл стала жертвой малопонятной выходки, — осторожно начал он. — И судя по всему, в ответе за это мой брат.

— В таком случае я буду говорить с ним! — отрезал Джеймс. Он стоял у самой двери, на плечи накинут плащ, в руке шляпа. И раздеться, и сесть наотрез отказался. — Это лорд Иден, насколько я понимаю?

— Боюсь, его нет дома, — ответил лорд Эмберли, — а в его отсутствие я не в состоянии объяснить вам, что произошло, поскольку я посчитал неприличным расспрашивать об этом вашу сестру. Но мисс Парнелл заточили в комнате моей сестры, где я и обнаружил ее. Я могу только предполагать, что по какой-то неизвестной нам причине мой брат принял ее за свою сестру-близнеца. За этими двумя и не такие шутки водились.

— Моя сестра совершенно не похожа на леди Мадлен Рейн, — заявил Джеймс Парнелл.

— Согласен, — кивнул лорд Эмберли. — Только ростом и телосложением. Я могу предложить вам только одно — доставьте как можно скорее вашу сестру домой и возвращайтесь обратно. Вы вправе потребовать у моего брата разъяснений и сатисфакции.

— Я так и поступлю, — холодно сказал Парнелл.

— Надеюсь, события этой ночи не станут достоянием общественности, — продолжил лорд Эмберли. — Не вижу причин бросать тень на честное имя вашей сестры. Я хотел бы сегодня после обеда заглянуть к лорду Бекворту и испросить его позволения предложить мисс Парнелл руку.

Джеймс Парнелл сверкнул в его сторону глазами. Прядь темных прямых волос упала ему на лоб.

— Честно говоря, Эмберли, я думаю, что моей сестре не стоит связываться с вашей семейкой. Но я постараюсь устроить вам эту встречу. Я поставлю отца в известность о ваших намерениях.

Лорд Эмберли поклонился.

— Должно быть, уже почти шесть часов. Вы наверняка желаете отвезти мисс Парнелл домой.

Парнелл не двинулся с места, внимательно вглядываясь в лицо хозяина дома.

— Ее не тронули? — тихо спросил он.

— Нет. — Лорд Эмберли внезапно заметил, что его правая рука сжимается в кулак и снова разжимается, и остановил эти судорожные движения. — Когда я нашел ее, она была связна и с кляпом во рту, но я уверен, что вреда ей не причинили.

— Вы должны понимать, что я стану требовать у лорда Идена совершенно иной сатисфакции, если вы окажетесь не правы, — процедил сквозь зубы Парнелл.

Лорд Эмберли снова поклонился и вздохнул с облегчением, когда его гость пошел к выходу. Но не успел он коснуться ручки, как снаружи послышался стук и дверь распахнулась.

Лорд Иден сунул голову внутрь.

— Эдмунд, кто это у тебя?.. О, прошу прощения. Я не хотел вас прерывать. — Он бодро улыбнулся и собрался исчезнуть.

— Тебе лучше войти, — сказал лорд Эмберли. — Это касается тебя, Дом.

— Звучит интригующе! — Улыбка снова озарила лицо Идена. Он прошел в библиотеку, бросил шляпу на стоящий сбоку столик и добродушно кивнул посетителю.

— Дом, не мог бы ты объяснить, как мисс Александра Парнелл оказалась сегодня ночью в комнате Мадлен? — спросил лорд Эмберли.

У лорда Идена от удивления глаза на лоб полезли. Он непонимающе уставился на своего брата, потом на Джеймса Парнелла.

— Кто это?

— Это мистер Парнелл, — начал закипать лорд Эмберли. — Час назад я нашел его сестру в комнате Мадлен. Она была привязана к кровати, и кляп имелся. Похоже, она считает, что виноват в этом ты.

— Что еще за… — возмутился лорд Иден, но тут же осекся и сделался белым как мел. — О Господи! — Он провел рукой по глазам.

— Что случилось, Дом? — Внешне лорд Эмберли был само спокойствие, но в голосе его явно звучали властные нотки.

— Эти два болвана, должно быть, спутали ее с Мадлен. — Лорд Иден убрал руку от лица, заглянул в горящие глаза Джеймса Парнелла, затем перевел взгляд на брата. — Я попросил их привезти Мадлен сюда, к тебе. Думал, она собирается… В общем, это совсем другая история. Одним словом, произошла ошибка. Когда я увидел, что Мэд по-прежнему на балу, я решил, что все обошлось. Мне следовало догадаться, что Джонс и Фейбер не стали бы исчезать, ни слова не сказав. О Господи!

— Моя сестра ведет уединенный образ жизни, — сказал Джеймс Парнелл. — Она воспитана в очень строгих правилах.

— О Боже! — Лорд Иден крепко зажмурился. — Она, должно быть, до смерти перепугалась. Но я ничего не понимаю. И Джонс, и Фейбер прекрасно знают Мадлен. Или мисс Парнелл так на нее похожа? Послушай, Эдмунд, это ведь не она сейчас садилась в карету?

— По всей видимости она. — Лорд Эмберли остановил брата жестом. — Сейчас не время нестись сломя голову с извинениями, Дом. Мисс Парнелл следует без дальнейшего промедления доставить домой. Предлагаю вам, сэр, — обратился он к гостю, — вернуться чуть позже, если вы желаете получить сатисфакцию у лорда Идена. Это ваше святое право. А я приеду на Керзон-стрит после обеда.

Джеймс Парнелл смерил обоих братьев взглядом, коротко кивнул и, ни слова не говоря, вышел.

— О Господи! — застонал лорд Иден, как только дверь библиотеки захлопнулась. — Какая нелепость!

— Не думай, что я начну сочувствовать тебе, Дом. — Граф тяжело опустился в стоящее за письменным столом огромное кресло. — Даже если бы на месте этой несчастной я обнаружил Мадлен, тебе все равно было бы несдобровать. Она была привязана к столбику балдахина, рот кляпом заткнут. Руки ее совсем онемели, она слова выговорить не могла, пока я ей воды не дал. И ты хотел, чтобы двое твоих друзей надругались подобным образом над нашей сестрой? Это уже ни в какие ворота не лезет, Дом. Я сам тебя так отделаю, что мистеру Парнеллу не у кого будет требовать сатисфакции.

— Я думал, что она собирается сбежать с этим Фэрхейвеном, — пустился в объяснения лорд Иден. — Мне пришлось пойти за ним, Эдмунд. И попросить своих друзей приглядеть за Мэд.

— Неужели ты не мог просто сказать ей, что игра окончена, и попросить мать не спускать с нее глаз? — устало вздохнул лорд Эмберли. Но ты легких путей не ищешь, так ведь, Дом? Понятия не имею, как вытащить тебя из этой передряги. Тебе еще повезет, если ты не получишь пулю в лоб. Самому-то тебе придется мимо стрелять, если до дуэли дойдет.

— Это самое малое, что я заслужил, — сокрушенно промолвил лорд Иден. — Бедная девочка! Ты ее знаешь? Что-то я никак ее вспомнить не могу. Она молоденькая?

— Похоже, у нее крепкие нервы, — ответил лорд Эмберли. — Она ничем не выдала свой страх. И заявила, что скорее умрет, чем будет просить кого бы то ни было заплатить за нее выкуп.

— Мне придется жениться на ней, да? — горько вздохнул лорд Иден. — Последние несколько минут я старался отогнать от себя эту мысль. Ничего другого мне не остается, так ведь? Если, конечно, Парнелл не пристрелит меня раньше.

— Я уже позаботился об этом, — спокойно проговорил брат.

— Хочешь сказать, ты уже посватал ее для меня? — удивленно приподнял брови лорд Иден. Потом прищурился и внимательно поглядел на брата. — О нет, Эдмунд, только не это! Ты же не сделал этой девушке предложение, правда? Ты не можешь так поступить, старина. К тебе это не имеет никакого отношения.

— Напротив, — возразил лорд Эмберли. — Мисс Парнелл провела ночь в моем доме. Я нашел ее и несколько минут провел наедине с ней в спальне Мадлен. Я сам сделаю ей предложение.

— Но послушай! — вспыхнул лорд Иден, подойдя поближе к столу. — Я не могу допустить этого! Ты не можешь вечно взваливать на свои плечи мои проблемы, Эдмунд. Вся вина лежит на мне, поэтому жениться на ней должен я.

— После обеда я собираюсь навестить лорда Бекворта, — сказал лорд Эмберли, — невзирая на твои планы, Дом. А теперь, если позволишь, я поднимусь к себе, побреюсь и приведу себя в порядок. Мне пришлось одеваться в спешке.

— Лорд Бекворт! — воскликнул лорд Иден. — Она ведь не дочь Бекворта, нет? Господь вседержитель, не хотелось бы мне встретиться с ним на узкой тропинке. И если уж на то пошло, скрестить шпаги с ее братом я тоже желанием не горю. А она красивая?

— Полагаю, довольно мила, когда одета надлежащим образом, — бросил лорд Эмберли и вышел из комнаты.

Глава 3

— Ничего глупее я за всю свою жизнь не слышала, — сказала Александра. — У меня же скоро помолвка с его светлостью, Джеймс. Почему ты не сообщил об этом графу? Как он вообще додумался до того, чтобы предлагать мне руку? Ты должен был сказать ему, что этот вопрос даже обсуждению не подлежит.

— Он поступает так, как велит честь, Алекс, — возразил ей Джеймс. — Вчера ночью тебя скомпрометировали, и хотя я от всей души надеюсь, что тебе удастся избежать брака с ним, я не могу не уважать его желание поступить согласно кодексу чести.

— Но отец не позволит ему побеседовать со мной, так ведь? Да я со стыда сгорю, если мне придется еще раз столкнуться с ним лицом к лицу. Я так надеялась, что этого никогда не случится!

— В подобных обстоятельствах твой отец не сможет отказать ему. — В голосе леди Бекворт звучала тревога. — И зачем ты только отправилась бродить по саду, Александра! Отец непременно рассердится на тебя, да и на меня тоже, за то, что я не сумела приглядеть за тобой как следует.

— Ты ни в чем не виновата, мама. — Александра поднялась и подошла к окну маминой гостиной.

Не успело семейство отобедать, как прибыл граф Эмберли, и отцу пришлось принять его. Именно тогда Александра впервые услышала, что граф собирается сделать ей предложение. Все утро она провела в своей постели, куда ее спешно уложила Нэнни Рей сразу после возвращения домой.

— Ты же сказал, что это просто ошибка, Джеймс, — обратилась к брату Александра. Тот стоял у двери, заложив руки за спину. — Лорд Иден собирался украсть свою сестру. Я понятия не имею, зачем ему это понадобилось, но это их дело. Мне он никакого вреда причинить не хотел. И не причинил, если не считать довольно неуютной и тревожной ночи. Разве не достаточно простого извинения? Причем извиниться должен лорд Иден, а не граф. Как ты думаешь, мама?

— Надо было вовремя сообщить мне, что ты не собираешься ехать с Дидрой, Александра, вот что я думаю, — вздохнула леди Бекворт. — Тогда я могла бы отправить Джеймса на поиски.

Раздался стук в дверь, и лакей сообщил, что отец просит дочь спуститься к нему в салон.

— Я не хочу встречаться с лордом Эмберли, — взмолилась Александра.

— Мне очень жаль, — посочувствовал ей брат. — Думаю, выхода у тебя нет. Эта встреча должна состояться. Просто помни, что ты не сделала ничего плохого и тебе нечего стыдиться. Пусть он сам выкручивается.

— Не заставляй отца ждать, — начала нервничать леди Бекворт. — Ты же знаешь, Александра, если он зовет — надо сразу идти.

Поддавшись внезапному импульсу, Джеймс Парнелл подошел к сестре и взял ее за руку.

— Я провожу тебя, — серьезно промолвил он. — Черт бы побрал этого графа Эмберли вместе с его братом! Прости за такие слова, мама. Насквозь прогнившие аристократы! И сестренка их не лучше, кичится своей неземной красотой и флиртует направо и налево. Откажи ему, Алекс. К черту графа с его понятиями о чести. — За последние слова Джеймс не стал извиняться, поскольку леди Бекворт их уже не слышала.

Не успела мисс Парнелл переступить порог салона, как лорд Эмберли понял, что ошибся. Девушка вовсе не так красива, как ему показалось вначале. Он видел ее на кровати, длинные стройные ножки выставлены на обозрение, лицо, горит, темные глаза превратились в два огромных блюдца от непонимания, смущения и тщательно скрываемого страха. Шикарные волосы распустились, черными волнами обрамляя лицо и плечи. Тогда она показалась ему невероятно красивой, но, видимо, виной всему весьма необычные обстоятельства их знакомства.

Теперь она стояла у двери и не сводила взгляда с отца: высокая стройная женщина, прямая словно струна. На ней было простое коричневое платье, хорошо скроенное и явно дорогое, но уродливого фасона и убийственной расцветки. Волосы гладко зачесаны назад и собраны в пучок. Над черными глазами с длинными темными ресницами — изгибы черных бровей, носик прямой, губы сжаты так, что превратились в тонкую линию. Подбородок упрямо вздернут.

— Позволь мне представить тебе графа Эмберли, Александра, — произнес лорд Бекворт нравоучительным тоном.

Вечно он говорит так, словно проповедь читает, подумал граф, склонившись перед мисс Парнелл. Что за лживый фарс представлять их друг другу официально, как будто они не встречались при довольно скандальных обстоятельствах всего несколько часов назад! Девушка присела в реверансе, на лице — все то же напряженное выражение. Она ни слова не проронила.

— Я дал его светлости разрешение переговорить с тобой наедине, — продолжил тем временем лорд Бекворт. — У него есть десять минут. Советую тебе, Александра, хорошенько подумать, как следует поступить, чтобы не запятнать свою честь и честь семьи. После этой встречи оставайся здесь, мне тоже есть что сказать тебе.

Лорд Эмберли заметил, что мисс Парнелл впервые за все время опустила глаза, но тут же подняла взгляд и с вызовом посмотрела на отца.

— Да, папа, — прозвучали ее первые слова. Лорд Бекворт удалился, но девушка не двинулась с места. И лорд Эмберли тоже. Он так и стоял спиной к высоким окнам, заложив руки за спину. Мисс Парнелл спокойно и уверенно смотрела на него.

— Могу ли я справиться о вашем здоровье, мэм? — спросил наконец граф. — Не стану выражать надежду, что вы уже оправились от выпавших на вашу долю тяжких испытаний. Я уверен, что это не так. Но не был ли нанесен вам какой-нибудь непоправимый урон?

— Со мной все в порядке, благодарю вас, милорд.

Граф отметил про себя, что голос у нее довольно низкий, ровный. Утром с ее пересохших губ слетали совсем не такие звуки.

— Я также не стану просить у вас прощения за ужасные неприятности, которые вам пришлось пережить по вине нашего семейства. Будучи настоящей леди, вы наверняка сочтете необходимым даровать свое прощение, но вы не обязаны делать этого. Такие вещи не прощают.

— Позволю не согласиться с вами, милорд, — ответила она. — В мире нет ничего, что нельзя было бы простить, к тому же, насколько я понимаю, я пострадала из-за простого недоразумения, никто не желал мне зла. Я готова простить лорда Идена. И мне бы не хотелось, чтобы вы перекладывали бремя вины на свои плечи.

— Вы стали пленницей в моем доме, мэм, — возразил граф. — И вина лежит на мне. Страданий ваших мне ничем не искупить, но в моих силах предложить вам то единственное, что я могу вам дать, — мое имя. Вы сделаете мне честь, приняв мое предложение. И снимете груз с моей души. Я постараюсь, по крайней мере отчасти, возместить нанесенный вам ущерб.

— Вы придаете слишком большое значение всему случившемуся, милорд. Вы ничем мне не обязаны. Спасибо вам за предложение, но мне придется отклонить его. Может, вы не в курсе, но вскоре должна состояться моя помолвка с герцогом Петерлеем. Я удивлена, что мой отец не упомянул об этом.

Лорд Эмберли внимательно посмотрел на девушку. Она стояла перед ним, гордо подняв подбородок.

— Я знаю, — ответил он ей. — Ваш отец поставил меня в известность. Герцог Петерлей — человек выдающийся и достойный уважения. Я прекрасно понимаю, что и вы, и ваша семья гордитесь этой помолвкой. И если вы собираетесь отклонить мое предложение, мисс Парнелл, я всем сердцем желаю вам счастья. Мне остается только надеяться, что никто не узнает, что случилось этой ночью. В таком случае вашему счастью действительно ничто не угрожает и вы вполне сможете обойтись без меня и моего предложения.

— Откуда люди могут узнать об этой путанице? Да и какое им вообще до этого дело? — Ее брови удивленно взлетели вверх, выражение лица внезапно переменилось, и на какое-то мгновение она стала похожа на обиженного ребенка. — В конце концов, произошла ошибка, и вины моей тут нет. Как, впрочем, и вашей, милорд.

Мисс Парнелл еще выше подняла подбородок и снова надела на себя маску неприступной гордости.

— Похоже, вы совсем недавно живете в Лондоне, мисс Парнелл, — невесело улыбнулся он. — Я прав?

Она молча кивнула.

— Полагаю, мои десять минут подходят к концу. Позвольте мне еще раз настоятельно предложить вам свою руку. Выйдете ли вы за меня?

— Нет, милорд, — спокойно и решительно возразила она. — Не выйду. Но все равно огромное вам спасибо. Вы очень добры.

Он поклонился.

— Могу ли я попросить вас кое о чем, прежде чем уйти, мэм? Если слухи об этом несчастном случае все же просочатся и жизнь ваша станет невыносимой, примете ли вы меня снова? Дадите ли вы мне еще один шанс защитить вашу честь?

— Нет, милорд, полагаю, в этом не будет никакой надобности. У меня есть отец и брат, и в случае необходимости они встанут на мою защиту, не говоря уже о его сиятельстве Петерлее.

Он подошел поближе и протянул ей руку.

— Что ж, тогда желаю вам всего наилучшего, мэм, — сказал он. — Не смею более утомлять вас своим присутствием.

На миг ему показалось, что она отклонит его предложение дружбы. Девушка как-то странно поглядела на протянутую руку, прежде чем вложить в нее свою ладонь. Он заглянул ей в глаза и поднес ее руку к своим губам. Она даже бровью не повела, лишь краска бросилась ей в лицо.

— Всего хорошего, милорд, — спокойно прозвучал ее приятный грудной голос.

Лорд Эмберли вышел, но Александра еще несколько секунд была не в силах сдвинуться с места. Затем судорожно вдохнула и подошла к окну.

Какая ужасная встреча! И главное, никому не нужная. С чего это граф вдруг решил, что обязан прийти к ней и предложить свою руку из-за ошибки брата? И почему отец позволил ему сделать это, когда она всю свою сознательную жизнь негласно обручена с герцогом Петерлеем? Странные у мужчин понятия о чести.

Александра была уверена, что не узнает графа Эмберли при встрече с ним на улице. Тогда, ранним утром, она только мельком взглянула на него, к тому же он был в халате. Александра понятия не имела, как выглядит граф, какого цвета у него волосы, высокий он или нет; да она даже возраст назвать не смогла бы.

То, что он оказался импозантным и представительным джентльменом, явилось для нее неожиданностью. К тому же молодым. Он наверняка младше его сиятельства герцога и, по всей видимости, ненамного старше Джеймса. Волосы у него густые, темные — хотя и не совсем черные, как у нее, — глаза голубые, добрые. Взгляд прямой, открытый, искренняя улыбка. Губы тоже готовы в любой момент улыбнуться. Высоким его не назовешь, но когда он подошел поближе, ей пришлось поднять голову, чтобы заглянуть ему в лицо. Телосложения он был плотного, в движениях чувствовалась сила. Совершенно не похож на прогнившего аристократа, как обозвал его Джеймс.

Внешний вид графа смутил девушку. Даже если бы он оказался престарелым господином, ей все равно было бы неловко вспоминать то утро. Но при мысли о том, что этот симпатичный молодой человек видел ее в постели — волосы распущены, юбка задралась и почти полностью обнажила ноги, — ей хотелось сквозь землю провалиться. Ее так и подмывало развернуться, удрать в свою комнату и накрыться с головой одеялом. Но вместо этого пришлось приложить все усилия, чтобы остаться на месте, смотреть ему в глаза и слушать его речи. И даже отвечать. Ей с трудом удалось скрыть смущение и замешательство.

Одним словом, встреча эта вывела девушку из состояния душевного равновесия. Она слишком мало общалась с мужчинами по приезде в Лондон, а до этого и вовсе подобных знакомств не водила. В столицу они переехали всего месяц назад, а до этого вели замкнутую жизнь. Долгие годы Александра мечтала о браке, собственном доме и Лондоне, ей хотелось обрести наконец свободу, хотя она прекрасно понимала, что, повенчавшись с герцогом Петерлеем, лишь сменит одного сурового хозяина на другого. Но жена все же не дочь, жене полагается больше независимости. К тому же они будут жить в Лондоне!

Однако Лондон разочаровал девушку. Она вдруг обнаружила, что совершенно не готова общаться с равными ей по положению представителями высшего света. Бедняжка буквально разрывалась на части — ей страстно хотелось с головой окунуться в веселье нынешнего сезона, и в то же время она беспрерывно напоминала себе о дисциплине и приличиях. Александра частенько мечтала сбежать, спрятаться ото всех, что и сделала на балу у леди Истон.

Девушка имела слабое представление о том, как вести беседу и вообще общаться с мужчинами. Она даже не знала — святая простота! — пристойно ли поступила, подав графу Эмберли руку. И не позволил ли он себе лишнего, поцеловав ее. Ничего подобного в ее жизни раньше не случалось. А ведь ей уже двадцать один год!

Александру бросило в жар, стоило его губам коснуться ее руки. Жест этот показался ей слишком интимным, у нее возникло такое чувство, будто поцелуй залил всю ее руку до самого плеча. Ей стало стыдно за себя. Как можно утратить самообладание из-за подобного пустяка! Но пустяк ли это? Она не знала ответа на этот вопрос.

Парадная дверь дома распахнулась, и на пороге появился предмет ее размышлений. Александра отпрянула от окна, увидев, как грум подводит к лорду Эмберли великолепного черного скакуна. Не дай Бог, он посмотрит вверх и увидит, что она подглядывает за ним в окно. Но он не поднял головы — просто прыгнул в седло, протянул груму монетку и поскакал к воротам.

Несмотря на то, что Александра провела в Лондоне уже целый месяц, с графом Эмберли они до нынешнего утра, по всей видимости, не встречались. И она от всей души надеялась, что никогда больше не встретятся. И еще рассчитывала на то, что граф не пришлет лорда Идена с извинениями. Ей хотелось как можно скорее забыть весь этот кошмар. Пусть жизнь побыстрее вернется в прежнее русло. Сегодня вечером его сиятельство будет сопровождать их в театр, а завтра — на званый вечер к леди Шарп.

Дверь салона открылась и захлопнулась, Александра расправила плечи и неохотно обернулась к отцу. Глаза его холодно поблескивали, губы были сердито поджаты. У Александры упало сердце.

— Значит, ты нашла нужным ответить на благородное предложение графа Эмберли отказом, Александра?

— Да, папа, я отказала ему, — ответила Александра. — В предложении его не было никакой необходимости. К тому же осенью у меня должна состояться помолвка с его сиятельством.

— Кто знает, может быть, его сиятельство не пожелает связывать себя с распутницей! — отрезал лорд Бекворт. — И что тогда, будешь всю оставшуюся жизнь висеть у меня на шее?

— С распутницей?! — вытаращила глаза Александра, не в силах поверить своим собственным ушам.

— А как еще это называется? — возразил отец. — Я потратился и, невзирая на трудности, привез тебя в Лондон, чтобы представить свету. Герцогу нужна изысканная невеста. Вчера вечером тебя вместе с матерью и братом отправили на бал, дабы ты доказала всем свою респектабельность. А ты что сделала? Обвела мать вокруг пальца, подослав тетю с кузиной заверить ее, что ты едешь с ними, а сама улучила момент и улизнула в сад одна, без сопровождения. Кто он, Александра? Говори! Я все равно докопаюсь до правды!

— Я не подсылала тетю Дидру, папа! — возмутилась дочь. — И кого вы имеете в виду? Я вас не понимаю.

— Ты воспитывалась в порядочном доме, — резко оборвал ее барон, — но что с того? Ты все равно выросла порочной и испорченной, Александра. Я желаю услышать имя любовника, с которым ты собиралась встретиться тайком.

— Я вышла в сад, чтобы немного побыть одной, — горячо заверила Александра отца. — Мне неуютно в толпе, папа. Иногда мне так хочется поскорее уехать, очутиться в тишине нашего дома. Я ушла всего на несколько минут. И не собиралась ни с кем встречаться. Я понятия не имела, что маму ввели в заблуждение. Я знаю, что поступила дурно, и молю вас простить меня. У мамы я уже попросила прощения. Нельзя было бродить по саду одной, без сопровождающих, не этому вы учили меня. И я понесла заслуженное наказание.

— Я перестал бить тебя, когда тебе стукнуло шестнадцать, — ответил лорд Бекворт. — Бог свидетель, я усердно исполнял свой отцовский долг, стараясь вколотить в тебя принципы добродетели. Выходит, нельзя было отказываться от розог, когда ты вышла из школьного возраста. Но я и без того часто бил тебя, Александра, да все без толку. Видно, ты от природы капризна и упряма.

Александра по привычке уставилась в пол. Спорить с отцом бесполезно. Лицо ее ничего не выражало.

— Прошу прощения, папа, — проговорила она.

— Нам еще крупно повезет, если ты не бросила на нашу семью несмываемое пятно позора, — продолжал лорд Бекворт. — Придется положиться на благородство графа Эмберли и лорда Идена. Может, никто и не узнает о твоем скандальном приключении. Остаток дня проведешь в своей комнате. Будешь читать Библию. Разговаривать тебе запрещено. На обед получишь хлеб с водой. И не пытайся завести беседу со слугой, который доставит тебе еду. Понятно?

— Да, папа, — ответила Александра недрогнувшим голосом.

— И благодари Господа за то, что наказание твое продлится всего один день, а не неделю, — добавил лорд Бекворт. — Было бы неплохо, если бы ты несколько часов уделила молитве, Александра. Быть может, Господь не столь снисходителен в своих суждениях, как я.

— Да, папа.

Александра высоко подняла голову, развернула плечи и гордо прошествовала мимо него. Распутница? Любовник? Капризна? О нет, это просто невыносимо! На первой площадке лестницы она повстречалась с Джеймсом. Брат явно дожидался ее. Сестра многозначительно взглянула на него, покачала головой и направилась на следующий этаж.

— Я понимаю, Алекс, — сказал Джеймс ей вслед. — Всего на один день?

Она коротко кивнула, не повернувшись и не замедлив шага.

— Ты отказала графу Эмберли? — спросил брат. Девушка снова кивнула.

— Умница, — улыбнулся он. — Умница, Алекс. Завтра скоро наступит.

Александра обернулась и посмотрела на брата. Она не смела ослушаться приказа отца — и, между прочим, никогда в жизни не позволяла себе этого, — но едва заметная улыбка тронула ее губы, улыбка, понятная только им, брату и сестре.

— Нет, правда, друзья мои, — возмущался лорд Иден, — не вижу ничего смешного! Нас бы всех вздернули за незаконное похищение, пожелай того ее семья. Еще неизвестно — может, мне придется заглянуть в дуло пистолета, господа. Видели бы вы ее братца, жуть берет! Очень опасный тип, из тех, которых лучше не злить. Я уж не говорю о том, что из-за вашего чудовищного головотяпства либо я, либо Эмберли вполне можем очутиться перед алтарем.

— А она, между прочим, соблазнительная штучка, — осклабился Клемент Джонс. — Дралась как тысяча чертей. Придется тебе связать ее, прежде чем тащить на брачное ложе, Иден.

Двое друзей Идена разразились хохотом.

— Хватит! — начал выходить из себя лорд Иден. Троица как раз совершала утренний променад по Гайд-парку. — Между нами говоря, мы и так уже скомпрометировали девушку. Прекратите паясничать и высмеивать бедняжку. Вы обязаны поклясться, что нигде и ни при каких обстоятельствах не обмолвитесь ни словом о вчерашнем происшествии. Даже если изрядно переберете. Фейбер! Джонс! Даете слово чести?

— Вот что я называю несмываемым позором, — ответил Фейбер, справившись наконец с приступом хохота. — Отличная вышла бы история, Иден. А нельзя ли вставить ее в разговор, если поменять имена?

— Только попробуй, друг мой, — врожденное чувство юмора на минуту изменило лорду Идену, — тут же получишь пулю в лоб. Я сам спущу курок! А теперь клянитесь, оба!

— Даю слово, Иден, — сказал мистер Джонс. — Хотя, заметь, не вижу в этом никакой необходимости. Ты ведь прекрасно знаешь, что мы и так не стали бы распускать слухи и напрасно дискредитировать леди. Кстати, какая она? Миленькая?

— Эмберли говорит, что да, — насупился Иден. — Господи, какой кошмар! Предлагать руку девушке, которую я даже в глаза не видел.

— Бедная мисс Карстарз! — подмигнул Фейберу Джонс.

— Не упоминайте при мне ее имя! — простонал лорд Иден. — Придется вычеркнуть ее из памяти. Послушайте, друзья мои, может, нам стоит взглянуть на это дело с другой стороны, вдруг еще не все потеряно? Как насчет самой мисс Парнелл? Может статься, она тоже не желает этого брака? Говорят, она помолвлена с Петерлеем.

— О Господи, — закатил глаза Фейбер, — тогда она будет полной дурочкой, если не ухватится за возможность выйти за тебя, Иден. Или за Эмберли. Петерлей! Да он будет лупить бедняжку дважды в неделю, просто так, для профилактики.

— Мне пора, надо матушку навестить, — вздохнул лорд Иден, — и Мадлен придушить. Это она во всем виновата. Я просто хотел сначала заручиться вашим словом. Тут главное — не навредить репутации леди.

Лорд Иден погрузился в мрачные размышления, направляя своего коня к Гросвенор-Гейт и оттуда к дому своей матери. Мисс Карстарз. Надо же было этому идиоту упомянуть ее имя! Он уже целых три недели влюблен в эту девушку, и на этот раз чувство настоящее. За последние несколько лет он частенько влюблялся, но тогда каждое увлечение оказывалось недолговечным.

Но мисс Карстарз! В ней воплотилось все, что ему нравилось в женщинах. Маленькая, хрупкая, со светлыми локонами и доверчивыми голубыми глазами. Как же ему хотелось попробовать на вкус ее пухлые розовые губки, обнять ее осиную талию, которую можно двумя ладонями обхватить. А ее немного картавый говорок — песня!

Мисс Карстарз только-только начала обращать на него внимание. Три дня назад Иден чуть не умер от счастья, когда она появилась вечером с букетиком, который он послал ей утром, и застенчиво улыбнулась ему, уткнувшись носом в цветы. В тот же вечер ее мать удостоила его кивком головы.

И вот теперь ему придется забыть о ней. Он должен сделать предложение леди, которую видел всего один раз, и то мельком, — высокой худой брюнетке совершенно не в его вкусе. Конечно, если Эдмунд еще не успел заручиться ее согласием. Но он наверняка передумает, поразмыслив хорошенько. Хотя нет, не передумает. Эдмунд — эталон чести, он всегда готов взвалить на свои плечи все проблемы семьи. Но ведь отец с дочерью должны понять, что его брат не имеет к этому никакого отношения и поэтому не обязан брать на себя ответственность. Эдмунду наверняка дадут от ворот поворот.

После визита к матери и Мадлен он сам собирался навестить лорда Бекворта. При мысли об этом никакого удовольствия он, честно говоря, не испытывал. При подобных обстоятельствах предстать перед отцом любой девушки не очень приятно, а уж перед Беквортом и подавно! Этот человек совсем недавно в городе, но уже успел заслужить репутацию сурового брюзги с высоко-моральными принципами.

Однажды лорд Иден имел честь присутствовать на его выступлении в правительстве. Бекворт излагал свои общественные теории. Каждого праздного мужчину или мальчика надлежит сослать в деревню, где для них найдется работа на земле, а каждую проститутку следует раздеть и выпороть на площади, а потом тоже отправить в деревню. Англия — место для богобоязненных мужчин и женщин, которые готовы исполнять свой христианский долг и честно работать. За исключением людей богатых, само собой разумеется. Лорд Иден почувствовал приступ гнева. Молодой человек подозревал, что лорд Бекворт — один из тех, кто станет с удовольствием наблюдать за телесными наказаниями, особенно за тем, как будут раздевать проституток.

И перед этим человеком ему надлежало предстать после того, как его дочь похитили, привязали к столбику кровати и вынудили всю оставшуюся ночь провести в доме холостяка!

Лорд Иден с облегчением вздохнул, переступив порог дома матери. Наконец-то ему удастся хоть на время выбросить эти мрачные мысли из головы.

— Дом! — Мадлен вскочила на ноги, услышав, что дворецкий объявил о приезде брата. — Я не хотела с тобой больше разговаривать, но как тут устоять! Бедняжка! Мы только что узнали. Вчера я каких только наказаний для тебя не придумывала, но чтоб такое! — Она подошла к брату и взяла его за руку.

— Добрый день, мама. — Лорд Иден потрепал сестру по руке и поцеловал в щеку сидящую в кресле мать. — Эдмунд уже успел навестить вас? Да уж, скверная история. Но хуже всех пришлось бедной девочке, вот кого стоит пожалеть. Ты с ней знакома, Мэд?

— Что-то не припоминаю, — ответила сестра. — Хэтти Темпл говорит, что она высокая и темненькая. Но таких девушек пруд пруди, ты со мной согласен? Тебе ведь не придется драться на дуэли, Дом? Мы с мамой чуть со страху не умерли. Говорят, брат мисс Парнелл метал громы и молнии, когда приезжал за ней.

— Эдмунд приезжал к вам, да, мама? — спросил лорд Иден. — Вы ведь от него все узнали?

— Нет, — покачала головой мать. — Перед обедом Мадлен ходила погулять в парк с мисс Викхилл и ее горничной. Там они встретили мисс Темпл, она и рассказала им. Я в ужасе, Доминик. Как ты мог пойти на такое? Бедная девушка! Я ей от всего сердца сочувствую.

Лорд Иден тяжело опустился в кресло.

— Откуда мисс Темпл узнала?

— От маминой портнихи, та — от кухарки, кухарка — от молочника, а он от… перечислять дальше, Дом? — спросила Мадлен. — Неужели ты думал, что такое можно будет скрыть? Полагаю, ты пытался заткнуть рот всем, кто был к этому причастен, и совершенно упустил из виду одну вещь — плохие вести не стоят на месте. Скандал словно пожар, и переносит его прислуга. Боюсь, весь город уже в курсе.

Лорд Иден закрыл лицо руками.

— О Господи! — простонал он. — Хуже не придумаешь. Бедная мисс Парнелл! Невинная христианка в пасти льва. Мне надо срочно на Керзон-стрит.

— Ты собираешься сделать ей предложение, Доминик? — поинтересовалась мать. — Я знала, что мой сын поступит согласно правилам чести. Мне так жаль тебя, милый, хотя следует признать, что ты сам во всем виноват. Насколько я понимаю, мисс Парнелл стала невинной жертвой плана, рассчитанного на Мадлен? Она мне все рассказала. Как тебе только в голову пришло обойтись подобным образом со своей сестрой? Я таких методов не одобряю, даже если твои мотивы действительно были благородны, Доминик. Повзрослеешь ли ты когда-нибудь?

— Он уже повзрослел, — тут же бросилась на его защиту Мадлен. Сестра не выносила, когда кто-нибудь начинал критиковать брата. Она подошла к нему, присела на подлокотник кресла и взяла его руку в свою. — Он собирается жениться на мисс Парнелл и добровольно отречься от мисс Карстарз. Так, Дом? А она ведь тебе ужасно нравится. Сочувствую тебе. Какая она, эта мисс Парнелл?

— Не знаю, — буркнул лорд Иден. — Я ее только мельком видел. Эдмунд говорит, она красивая. Это он ее обнаружил. И уже понесся делать ей предложение. Думаю, лорд Бекворт вряд ли воспримет его визит всерьез. Эдмунд ни в чем не виноват.

— Как это на него похоже, всегда все проблемы на себя взваливает, — вздохнула леди Эмберли. — Надеюсь, отец девушки откажет ему. Эдмунд не создан для брака по расчету. Надеюсь, он выберет себе девушку особенную.

— А как же я, мама? Мне, значит, любая сгодится? — возмутился лорд Иден.

— Вопрос твой совершенно неуместен, Доминик. Ты ухитрился скомпрометировать девушку. И должен жениться на ней. Любой здравомыслящий человек в состоянии понять это. Будем надеяться, что мисс Парнелл тоже окажется девушкой особенной.

— Дом! — Мадлен прижала его руку к своей щеке и заглянула в бледное лицо брата. — Мне так жаль, милый. В том, что случилось, есть и моя вина. Если бы я не дразнила тебя этим Хедли Фэрхейвеном, ты бы не допустил подобной ошибки, и мисс Парнелл никто бы не похитил. Как бы мне хотелось что-нибудь для тебя сделать!

— Выйди за мисс Парнелл, — горько хмыкнул брат. Мадлен закусила губу.

— И вышла бы, если б могла!

Он пожал ей руку и вскочил на ноги.

— Я знаю, Мэд. Но твоей вины в этом нет, прекрати терзать себя. Ну-ка улыбнись мне! Я не хочу уходить от вас с тяжелым сердцем. Не хватает еще, чтобы ты чувствовала себя несчастной! Ну хватит, глупышка! Это ведь не конец света. Я собираюсь стать женихом, а не покойником.

— Лучше бы уж это была я, — кисло улыбнулась сестра. — Хочу сказать, лучше бы меня привязали к кровати. Вот бы я тогда с тобой поборолась — и руками, и ногами, и зубы в ход пустила бы! Наставила бы тебе синяков и царапин, еще месяц ходил бы мучился. И развлеклась бы заодно. А теперь какое развлечение, один позор.

— Хм-м… — протянул лорд Иден. — До свидания, мама. Мне жаль, что я постоянно доставляю тебе проблемы и огорчения. Может, однажды мне удастся сделать так, чтобы ты мной гордилась. Не переживай ты так, Мэд. Это не конец света.

— Надо же, какая жалостливая речь! — бросила ему вслед леди Эмберли. — Ты мой сын, Доминик, и я горжусь тобой. Тебе не надо лезть из кожи вон, чтобы заслужить мою любовь. Не представляю, что ты должен такого натворить, чтобы я перестала любить тебя. Но временами ты действительно совершаешь глупости. Иди и постарайся все уладить.

Она улыбнулась ему вслед, а Мадлен достала из кармашка носовой платок и громко высморкалась.

Глава 4

Александра сидела тихо и неподвижно, пока Нэнни Рей собирала ей волосы в пучок. Она надеялась, что ее заключение закончится сегодня утром, но, похоже, ошиблась. Отец снова вызвал ее к себе в кабинет. Вероятно, решил, что одного дня и вечера наедине с Библией недостаточно. Раньше наказание никогда не длилось меньше трех дней. Отец наверняка пришел к выводу, что подобный проступок заслуживает куда более серьезной кары и он слишком мягко обошелся с непокорной дочерью.

— Готово. — Нэнни Рей погладила девушку по плечам. — Не стоит заставлять его светлость ждать, любовь моя. Особенно после вчерашнего. Кстати, почему ты не выпила шоколад, который я прислала тебе вечером?

Александра посмотрела в зеркало, встретилась взглядом с няней и улыбнулась:

— Ты же сама прекрасно знала, что я не стану его пить, Нэнни. И даже наверняка ужаснулась бы, увидев пустой бокал. Ты прислала его в знак любви, и я ценю это, можешь не сомневаться. Но ты ведь понимаешь — я не смею ослушаться отца.

— Тогда беги, — хлопнула в ладоши Нэнни. — Ты же не хочешь провести еще один день на хлебе и воде, душа моя.

Лакей открыл перед Александрой дверь кабинета, она переступила порог и словно в прошлое шагнула. Как и днем раньше, отец ее стоял у камина, а гость — у окна, руки за спину. Только на этот раз гость был другой — моложе, выше, гораздо стройнее и волосы светлее. Но изысканностью он ничуть не уступал своему брату. И в глазах — те же смешинки. Фамильное сходство слишком велико, чтобы не понять — это родной брат графа Эмберли.

Александра сложила руки перед собой, высоко подняла голову и перевела взгляд на отца.

— Позволь мне представить тебе лорда Идена, Александра, — произнес лорд Бекворт.

Она поглядела на гостя и кивнула головой.

— Мисс Парнелл, — поклонился он в ответ.

— Лорд Иден просит разрешения переговорить с тобой наедине, Александра, — продолжил отец. — У него есть десять минут. Надеюсь, ты внимательно выслушаешь его и примешь верное решение. Через десять минут удалишься в гостиную своей матери.

— Да, папа, — ответила она.

Но не успел отец закрыть за собой дверь, как Александра поняла — это вовсе не повторение вчерашнего дня. Лорд Иден в отличие от своего брата не остался стоять у окна, заложив руки за спину. Он поспешил к ней, на лице — живое участие и тревога.

— Представляю, как вы ненавидите меня, мисс Парнелл! — горячо воскликнул он. — Должно быть, сгораете от желания пустить мне пулю в лоб. Я ужасно виноват перед вами и понятия не имею, с чего начать, как вымолить у вас прощение. Сказать, что я сожалею, конечно же, недостаточно, но никаких других подходящих слов мне просто в голову не приходит.

Александра заглянула в его по-мальчишески искреннее лицо. Он вряд ли старше ее самой, этот монстр — воплощение греха и порока, которого она нарисовала себе за ночь пережитого ужаса и следующую — тоскливого заключения.

— Вам не стоит больше волноваться об этом, милорд, — сказала она. — Я уже простила вас. Разве лорд Эмберли не передал вам?

— Он действительно сказал, что вы повели себя на удивление благородно, учитывая все произошедшее. Но я поверить не могу, что вы в состоянии извинить меня, мисс Парнелл. Вряд ли можно придумать нечто более непростительное.

— Мы все нуждаемся в прощении, — заметила Александра. — Как мы можем надеяться получить его, если сами не готовы простить?

— Вы слишком добры ко мне. Я этого не заслуживаю. Я пришел все уладить, если это возможно. Знаю, вы вряд ли захотите выйти за меня. Наверняка желаете увидеть меня на дне самого глубокого океана. Я слышал о вашей предстоящей помолвке с герцогом Петерлеем и понимаю, что не могу соперничать с ним. Но в одном вы можете быть абсолютно уверены — став вашим мужем, я всю оставшуюся жизнь положу на то, чтобы искупить свою вину.

Александра удивленно распахнула глаза.

— О! Вы тоже пришли сделать мне предложение? В этом нет никакой необходимости, милорд, я еще вчера сказала об этом лорду Эмберли. Я благодарна вам за ваши извинения, хотя я уже простила вас.

— Но вы должны выйти за меня! — по-детски простодушно заявил он. — Я же скомпрометировал вас! Мне ужасно жаль, что у вас не осталось выбора, но это действительно так.

— Людям не обязательно знать о том, что произошло, — пожала плечами Александра. — К тому же это просто нелепая ошибка, не более того. Я искренне верю, что она заставит вас задуматься, милорд.

Лорд Иден потянулся к ней и схватил за руку. Александра смущенно уставилась на их сомкнутые ладони, не представляя, надо ли вырвать свою руку или можно оставить все как есть. Похоже, посетитель не отдает себе отчета в своих действиях.

— Все уже в курсе, — известил он ее. — Разве вы этого не знали? А я и не подозревал. Похоже, зря мы понадеялись на благоразумие слуг, не настолько они честны, как нам казалось. Эмберли уже уволил не в меру говорливого лакея, но дело-то сделано, ничего не поправить. Боюсь, ваша репутация сильно пострадала.

— Какая нелепица! — Александра отвернулась от него и, воспользовавшись этим, осторожно высвободила свою руку. — Моей вины в этом нет. Это любой поймет. А вы просто-напросто допустили ошибку. Это тоже каждому понятно. Люди наверняка сочтут происшествие забавной шуткой и от души посмеются, только и всего. Конечно, дня два-три мне будет неприятно появляться на публике, но смех еще никому не повредил. Хуже мне от этого не станет.

Лорд Иден провел рукой по волосам, взъерошив прическу.

— Не в моих правилах спорить с женщиной, но хорошо ли вы знакомы с нравами нашего общества, мэм?

— Всю жизнь я провела в поместье своего отца, — сказала она, — но уверяю вас, лорд Иден, мое воспитание позволяет мне судить о том, что хорошо и что плохо. И я полагаю, любой, кто претендует называться леди или джентльменом, тоже понимает разницу. Вряд ли эти люди обделены здравым смыслом.

— О Господи! — вырвалось у Идена.

— Стало быть, сами видите, — вынесла Александра окончательный вердикт, — вам не о чем тревожиться, милорд. Но все равно спасибо за визит и за предложение. А теперь позвольте пожелать вам всего хорошего. Отец отвел на разговор десять минут, а он не терпит непослушания.

— Мисс Парнелл! — Иден снова протянул ей руки, стиснул ее маленькие ладошки. — Я умоляю вас передумать! Вы даже не представляете, с чем вам придется столкнуться, когда вы переступите порог своего дома. И виной всему я! Выходите за меня. Обещаю вам, я не буду суровым мужем. Я стану относиться к вам со всем уважением и любовью. Прощу вас, выходите за меня! Разрешите мне взять вас под свою защиту!

Его слова тронули Александру до глубины души.

— Спасибо, — произнесла она. — От всего сердца благодарю вас. Но я должна выйти за его сиятельство герцога Петерлея. Договоренность эта заключена меж нами давно, я тогда еще была совсем ребенком. А теперь мне пора, милорд. Отец будет сердиться, если я ослушаюсь.

Сама того не замечая, она пожала в ответ его пальцы и выскочила из комнаты, не дав ему шанса продолжить свои настоятельные просьбы. Девушка побежала наверх, в гостиную своей матери, благодаря Бога за то, что этот унизительный инцидент наконец-то исчерпан.

Лорд Эмберли сидел в покоях миссис Борден и слушал ее. Или, лучше сказать, делал вид, что слушает. Она рассказывала ему о сборнике стихов, который ее последняя протеже презентовала накануне вечером. Он улыбался, кивал головой, не сводил с нее глаз, но в то же время никак не мог сосредоточиться на ее словах.

— Как странно, что ты пришел ко мне днем, Эмберли, — неожиданно сказала она, прервав свой рассказ на полуслове.

— Что? — переспросил он. — О да, наверное. Ты против, Юнис? Я отрываю тебя от какого-нибудь важного дела?

— Вовсе нет, — заверила она его. — Я хотела почитать, но с удовольствием заменю книгу разговором с тобой. Что-то случилось?

Лорд Эмберли покачал головой и улыбнулся:

— Нет, ничего не случилось, просто мне захотелось побеседовать со здравомыслящим человеком.

Миссис Борден внимательно посмотрела на него.

— Если хочешь, мы можем перебраться в спальню. День не слишком подходящее время для подобного рода занятий, но это не имеет особого значения, если тебе это действительно нужно.

— Тебе будет неловко заниматься любовью при свете дня, Юнис? — спросил он, усердно растягивая губы в улыбке.

— Думаю, да, — откровенно призналась она. — Хотя в конце концов какая разница, когда это происходит, днем ли, в темноте ли. Глупо стесняться. Пошли, Эмберли, я вижу, тебе этого хочется.

Он поднялся на ноги и виновато взглянул на нее.

— Ты очень добра ко мне, Юнис. Читаешь меня словно открытую книгу, так ведь?

— Я прекрасно вижу: тебя что-то беспокоит, и я нужна тебе. Может, потом мы сможем обсудить это. Но если только ты захочешь. Я не собираюсь совать нос в твои дела.

Вскоре Лорд Эмберли убедился, что на деле она оказалась так же хороша, как и на словах. Если Юнис и было неловко, она ничем не выдала своего стеснения, позволив ему насладиться постельными утехами гораздо дольше обычного, а затем провалиться в благословенное небытие. Проснувшись, он увидел, что она лежит в привычной позе — на спине, ноги сомкнуты и вытянуты, руки сложены на одеяле, глаза открыты. На мгновение он ощутил укол раскаяния за то, что не мог дать ей наслаждения. Но похоже, она не искала услады, и когда однажды он попытался приласкать ее, открыто заявила, что в этом нет никакой необходимости.

Он высвободил руку и провел согнутым пальцем по ее щеке.

— Спасибо, Юнис.

— Я всегда рада доставить тебе удовольствие.

— Ты слышала о скандале?

— Нет. Я редко встречаюсь с людьми за пределами своего салона, Эмберли, и, честно говоря, не слишком интересуюсь досужими сплетнями. В любом случае по большей части это всего лишь пустая болтовня.

— Боюсь, на этот раз дело обстоит иначе, — вздохнул лорд Эмберли. — Два дня назад Доминик вбил себе в голову, что должен похитить Мадлен с бала, чтобы не дать ей тайно сбежать с любовником. Она, кстати, давно его этим дразнила. Доминик уговорил парочку своих дружков привезти ее ко мне домой, привязать к столбику кровати, чтобы она никуда не сбежала, и заткнуть рот кляпом, чтобы слуг не перебудила. План их удался на славу за исключением одной маленькой детали — этот фокус они проделали вовсе не с Мадлен.

— Обо всем остальном нетрудно догадаться, — остановила его Юнис. — Репутация девушки погибла безвозвратно, и теперь на ней надо жениться. Лорд Иден слишком молод, чтобы взвалить на себя такую ответственность, так что остаешься только ты. Ничего другого я от тебя и не ждала, Эмберли. Какие-то проблемы с девушкой?

— Она отвергла меня. И Доминика тоже.

— Значит, она плохо знает Лондон и высший свет, — сказала миссис Борден, — или очень сильна духом. Она еще не поняла, что с ней случится?

— Скоро поймет. Скандал разразился только вчера, один из моих новых лакеев проболтался.

— В таком случае тебе нужно вернуться к ней и повторить свое предложение, — твердо промолвила Юнис.

Лорд Эмберли перекатился на бок и приподнялся на локте.

— Боюсь, что так, Юнис.

— Принять решение — дело трудное, Эмберли. Но когда оно принято, становится гораздо легче. Ты сделал правильный выбор. Хочешь, чтобы я поддержала тебя? Ты ведь для этого пришел? Ты прав. Даже не сомневайся.

— О да, я и сам это знаю, Юнис. — На губах его снова появилась натянутая улыбка. — Но я хотел жениться на тебе, дорогая.

— Тебе это только кажется, Эмберли. Просто тебе уютно со мной и мы хорошие друзья. Но одной дружбы для брака недостаточно. По крайней мере для тебя. Тебе нужно намного больше. Тебе нужна страсть, а со мной ты ее не получишь. Я могу дать лишь уют и дружбу. Мы друг для друга всего-навсего эпизод, не более того. Рано или поздно наши отношения все равно исчерпали бы себя и подошли к концу. Это даже хорошо, что мы расстаемся сейчас, на пике нашей взаимной симпатии.

— Я буду скучать по тебе. Насколько я понимаю, ты считаешь, что наша связь должна завершиться, если я решу жениться на мисс Парнелл.

— Конечно, — без тени сомнения произнесла Юнис. — Я слишком хорошо знаю тебя, Эмберли, — ты не станешь изменять своей жене. И ты слишком хорошо изучил меня, чтобы уяснить — я не буду принимать у себя чужого мужа. Терзаться чувством вины по поводу сегодняшнего дня не стоит. Ты пока еще не помолвлен, да и я не знала о твоих обязательствах. Но теперь все, конец. Тебе не стоит больше сюда возвращаться.

— Не стоит. — Лорд Эмберли криво усмехнулся.

— Скажи мне кое-что… Ты сможешь создать нормальную семью, Эмберли? Найдешь ли ты в мисс Парнелл желанную страсть?

— Это вряд ли. Но семью я создать постараюсь, Юнис. Я в долгу перед этой девушкой. Ее не в чем упрекнуть. Она — невинная жертва. Придется стать ей хорошим мужем. Она собиралась замуж за Петерлея.

— В таком случае ей очень повезло, — усмехнулась миссис Борден. — Петерлей — лишенный чувства юмора эгоист. Ни одна женщина не может стать счастливой рядом с ним. Я бы сказала, что этот скандал разразился очень кстати.

— Спасибо тебе, Юнис. — Лорд Эмберли искренне улыбнулся. — Мне пора одеваться и уходить. Нужно найти мисс Парнелл сегодня же вечером. Если у нее хватит духу или глупости выйти в свет, она скорее всего отправится к леди Шарп или на раут к Хиггинсам. Если же она прислушается к голосу разума, то непременно останется дома, и тогда я навещу ее завтра.

Лорд Эмберли наклонился над Юнис и поцеловал ее в щеку, не в силах понять, расстроена ли она его уходом или, наоборот, вздохнула с облегчением, поскольку теперь ей не нужно будет оказывать ему услугу, которой она сама не способна насладиться.

Леди Мадлен Рейн от всей души развлекалась на званом ужине у леди Шарп. Она с удивлением обнаружила, что быть двадцати двух лет от роду и при этом не помолвленной и не замужем — просто здорово. Она боялась, что в этом году ее сочтут слишком старой и ей не удастся ни обзавестись подружками, ни привлечь к себе воздыхателей, в которых у нее никогда не было недостатка. Девушка всерьез опасалась, как бы к ней не прилип ярлык старой девы.

Но опасалась напрасно. Молоденькие девчонки постоянно вертелись вокруг нее и копировали ее наряды, а джентльмены находили ее не менее привлекательной, несмотря на годы. Даже больше, они непрестанно соперничали друг с другом из-за нее. Вот и теперь трое молодых людей вертелись вокруг нее и леди Памелы Пейсли.

Один из них — сэр Дерек Пейнтон, шикарный блондин огромного роста, с которым, как ни странно, Мадлен раньше никогда не встречалась, хотя он был примерно одного возраста с Эдмундом. В настоящий момент Дерек безраздельно владел сердцем Мадлен. Она дважды танцевала с ним на балу у леди Истон, а вчера днем позволила вывезти себя на прогулку в парк. Нынешним утром она повстречала его на Бонд-стрит, он дотронулся рукой до шляпы и поклонился ей, и она соизволила кивнуть ему в ответ и одарила счастливчика своей неподражаемой улыбкой.

Девушка надеялась, что к ней наконец-то пришла настоящая любовь. Поэтому-то она и решила совсем неплохо провести пять сезонов кряду, не будучи связанной никакими обязательствами, в то время как девушки, с которыми она начинала выезжать в свет, превратились в матрон, а некоторые из них уже успели обзавестись детьми. И все же ее снедала извечная тоска женщины по сильному мужскому плечу. Ей хотелось замуж.

Проблема состояла в том, что она также мечтала о большой и светлой любви. Но она постоянно влюблялась не в тех мужчин, а когда начинала было верить, что ее посетила пламенная страсть, тут же разочаровывалась в своем избраннике. В начале сезона она была влюблена в сэра Хедли Фэрхейвена, а теперь сама не понимала, как такое вообще могло случиться. Человек этот явно принадлежал к разряду охотников за богатыми невестами. Наверное, она выдумала эту любовь, лишь бы отстоять свою независимость в глазах Доминика, который хмурился всякий раз, стоило ей пойти потанцевать с сэром Хедли.

Слава Богу, у Эдмунда хватало ума не вмешиваться в ее дела, по крайней мере открыто. Он давно уже заявил, что она сама вольна выбирать себе мужа, если, конечно, выбор будет достойным. Эта оговорка на деле оказалась гораздо важнее, чем представлялось на первый взгляд. Мадлен обвинила брата в том, что он пошел на попятную в своих обещаниях, когда тот обнаружил записку от лейтенанта Харриса с подробными разъяснениями плана их предстоящего побега, и заявил, что у нее ничего не выйдет и он ни за что на свете не допустит этого брака, даже если ему придется запереть ее на год в спальне.

Но Мадлен уже давным-давно поняла, что в тот раз брат оказался прав. Вряд ли она была бы счастлива, всю жизнь таскаясь за барабаном, да и вечная любовь к известному игроку в карты с сомнительной репутацией человека, который может перепить любого из своих товарищей, вскоре наверняка растаяла бы словно дым. Ее привлекала в нем лишь военная форма да еще бесшабашная храбрость.

Но назвать сэра Дерека неподходящей партией не смогли бы ни Эдмунд, ни Доминик, которому вообще трудно угодить в том, что касается ее кавалеров. Сэр Дерек элегантен, богат, очарователен и до безумия хорош собой. Ей ужасно хотелось полюбить его. Она всей душой желала выйти замуж и устроить свою жизнь, а заполучить такого мужа, как он, — предел мечтаний.

Мадлен пробежала глазами по лицам собравшихся, довольная тем, как складывается этот вечер. Она болтала со всеми подряд, улыбалась своим собеседникам и в то же время обменивалась особыми взглядами с сэром Дереком — девушка была убеждена, что он тоже неравнодушен к ней.

И еще ее не покидала одна мысль: интересно, здесь ли мисс Парнелл, а если нет, то собирается ли она появиться? Трудно отыскать в толпе человека, которого ни разу не видела. И спросить о ней она тоже никого не могла. Любой сразу же догадается о причине ее любопытства. Скорее всего мисс Парнелл не появится. Даже если она и собиралась на этот вечер, разразившийся скандал наверняка изменит ее планы.

Но отчего-то Мадлен не переставала надеяться на то, что мисс Парнелл приедет и ей удастся выделить девушку из толпы. И надежды ее были не такими уж иллюзорными. Если девушка отважится появиться в свете, она узнает ее по реакции окружающих. Мадлен ужасно хотелось посмотреть на нее и убедиться своими собственными глазами, какой участи чудом избежали ее братья Доминик и Эдмунд.

Мадлен до сих пор не могла поверить, что мисс Парнелл отказала обоим. В сложившихся обстоятельствах ей не оставалось ничего, кроме как выбрать одного из них. И вообще — сказать «нет» обоим ее братьям!.. Самым элегантным и привлекательным мужчинам столицы! Поначалу Мадлен была благодарна мисс Парнелл за то, что та освободила их от обязательств, девушка даже начинала ей нравиться. И только позже она вдруг поняла, что братьям ее дали от ворот поворот, и обиделась: ведь они поступили благородно и были готовы пожертвовать собственным счастьем ради того, чтобы спасти доброе имя мисс Парнелл.

Мадлен стояла все в том же кругу, но переместилась поближе к сэру Дереку Пейнтону и вела с ним приватный разговор, когда к ним присоединилась Мейзи Бейнз.

— Добрый вечер, леди Мадлен, леди Памела, — поздоровалась она и помахала веером в сторону мужчин. — Вот уж не подумала бы, что у нее хватит наглости!

Мистер Шелдон заглянул через плечо Мадлен и поднес к глазам монокль.

— Никто не думал, что у нее достанет храбрости, — сказал он таким тоном, что щеки мисс Бейнз тут же вспыхнули.

— Бабуля в игорном зале, — заявила она. — Но я уверена, что она непременно велела бы мне перейти в музыкальную комнату. Нужно смотреть, с кем дружбу водишь, так она говорит.

Мадлен повернула голову, стараясь рассмотреть вновь прибывших.

— А мне жаль эту мисс Парнелл, — пожала плечами леди Памела. — Какое несчастье, что она пошла прогуляться в одиночку!

— Бабуля говорит — сама виновата, — гнула свое мисс Бейнз.

Мадлен отметила про себя, что мисс Парнелл — девушка высокая и держится чересчур надменно. Подбородок чуть ли не к небу вознесся. Лицо бесстрастное, в жестах читается хладнокровие. И волосы очень темные, даже черные. Совсем не красавица. «Хороша собой» — вот как можно было бы описать ее, если бы не излишняя суровость и сдержанность. Одета она в простое, без изысков зеленое платье. Украшений нет. В волосах — ни ленточки, ни плюмажа, скромный пучок.

Мисс Парнелл шла под руку с очень похожим на нее молодым человеком. Он был чуть выше своей спутницы, может, не слишком высок, но силен и подвижен. С виду не скажешь, что он принадлежит к высшему свету Лондона. Яркое солнце явно потрудилось над его кожей. Прямые темные волосы не по моде длинны. Одна прядь выбилась и упала ему на лоб. На лице та же суровая маска, что и у сестры, — это наверняка и есть тот самый брат, который приезжал забрать ее из дома Эдмунда, — губы поджаты, тяжелый взгляд внимательно всматривается в окружающих. Похоже, до сегодняшнего дня Мадлен действительно ни разу не видела ни девушку, ни ее брата.

Она невзлюбила мисс Парнелл с первого взгляда. Слишком уж эта девица горда и высокомерна. Мадлен от души порадовалась, что она отказала Эдмунду и Доминику. Не хотелось бы ей получить такую невестку.

— Не желаете, чтобы я проводил вас в музыкальную комнату, леди Мадлен? — заботливо проворковал сэр Дерек.

— Нет, благодарю вас. — Она затаила дыхание. Как близко от нее его серые глаза! И эти широкие плечи.

— Тогда, может быть, отвести вас к леди Эмберли?

— Мама играет в карты с сэром Седриком Харви. Не думаю, что ей понравится, если я побеспокою ее сейчас, еще слишком рано, сэр.

Сэр Дерек молча поклонился ей.

Мистер и мисс Парнелл пересекли зал и присоединились к Альберту Хардинг-Смиту. Этот молодой человек постоянно напускал на себя важный вид, хотя на самом деле ничего собой не представлял.

В прошлом году она потанцевала с ним один раз, и ей пришлось трижды выслушать его подобострастные извинения и липкие взгляды, когда его фрак случайно задевал ее грудь. С тех самых пор ее передергивало даже от одного его вида.

— Несчастный мистер Хардинг-Смит приходится ей кузеном, — услышала она голос мисс Бейнз. — Какая неловкая ситуация! Не может ведь он просто взять и отвернуться от своих родственников. Она не должна была ставить его перед таким нелегким выбором.

Но похоже, мистер Хардинг-Смит уже давно сделал для себя выбор. Он спокойно подождал, пока брат с сестрой подойдут поближе, демонстративно повернулся к ним спиной и залился смехом над несуществующей шуткой своего соседа. Мисс Парнелл еще выше подняла голову. Мистер Парнелл принял угрожающий вид. Глаза его яростно поблескивали из-под выбившейся пряди волос. Он развернулся, взял с подноса проходящего мимо лакея два стакана и протянул один сестре.

— Не следовало ей появляться. — Мистер Шелдон опустил монокль. — Мы живем в жестоком мире.

Мадлен бросила взгляд в сторону леди Шарп и маркиза Блейза. Почему хозяйка не подошла поприветствовать прибывших гостей? Мало того, она явно злилась и метала в сторону Парнеллов испепеляющие взгляды. Леди Шарп прошептала что-то на ушко маркизу, тот удивленно приподнял бровь, поджал губы и смерил мисс Парнелл презрительным взглядом. В огромном переполненном зале два человека потягивали из стаканов напитки и вели разговор между собой, а вокруг них — пустота. Мадлен заметила, что рука мисс Парнелл даже не дрогнула.

— Простите меня, мэм, — сказал ей на ушко сэр Дерек, — но я действительно полагаю, что ваша мама хотела бы, чтобы вы присоединились к ней.

— Уверена, что бабуля придет в ужас, когда узнает, какое унижение мне пришлось пережить, — проворковала мисс Бейнз.

Мадлен резко развернулась и взглянула на нее в упор.

— Тогда почему бы вам не удалиться? Не отправиться под крылышко к вашей ненаглядной бабулечке? — съязвила она. — К чему все эти пустые разговоры? Уверена, сэр Дерек с радостью согласится проводить вас.

Мадлен подобрала подол своего платья, чтобы ненароком не задеть мисс Бейнз, покинула своих собеседников и с улыбкой подошла к скандальной паре.

— Иногда бывает весьма досадно опоздать, вы со мной согласны? — весело защебетала она. — Все уже разбились на группки и так заняты разговорами, что не замечают никого и ничего.

Мистер Парнелл кивнул, но промолчал. Мадлен опрометчиво заглянула в его глаза и увидела в них тщательно скрываемую ярость. У нее снова перехватило дыхание, как и несколько минут назад, когда они встретились взглядами с сэром Дереком, только на этот раз по иной причине.

— Я понимаю — в свете не принято знакомиться вот так, запросто, — обратилась она к Александре. — Мы ведь не представлены друг другу. Но Доминик рассказал мне о своем чудовищном проступке, и я чувствую, что вина отчасти лежит на мне, поскольку вас перепутали со мной. Я Мадлен Рейн. Лорд Иден приходится мне родным братом. Точнее, близнецом. Мне кажется, между близнецами существует особая связь. С Эдмундом я никогда столько не дралась — с лордом Эмберли, я хотела сказать. Но и такой близости, как с Домиником, меж нами тоже нет. Хотя я, конечно же, очень люблю Эдмунда.

Мадлен каждой клеточкой своего тела ощущала окружавшую их пустоту, косые взгляды и недовольный шепоток остальных гостей. Девушка раскрыла веер и принялась энергично им обмахиваться.

— Здравствуйте, леди Мадлен, — произнесла мисс Парнелл. Голос у нее был грудной, мелодичный. Казалось, она абсолютно спокойна и даже не подозревает об окружавшем их кольце враждебности. — Рада с вами познакомиться. Не стоит вам беспокоиться по поводу недавнего происшествия. Это досадное недоразумение, о котором лучше поскорее забыть, — без тени улыбки проговорила она.

Улыбка Мадлен стала натянутой. Она сложила веер и посмотрела на молчаливого брата. И поняла, какую ужасную ошибку совершила. Он не оценил ее благородство и не принял его. В глазах его горела неприязнь, рот превратился в тонкую линию. Внезапно она ощутила приступ страха, пока не вспомнила, где находится — в самом центре гостиной леди Шарп, в окружении огромного количества представителей высшего света.

— Как вам нынешний сезон? — попыталась она завести разговор. — Мне кажется, я вас раньше не видела. Правда ведь здорово предаваться веселью и радости несколько недель кряду и ни о чем другом больше не заботиться?

— Может, и так, если человеку больше нечем заняться, — бросил мистер Парнелл. — Этот способ прожигать жизнь ничуть не хуже всех остальных.

Говорил он спокойно, и, к безмерному удивлению Мадлен, голос у него оказался гораздо приятнее, чем она ожидала. До нее даже не сразу дошел смысл его слов. Но стоило ей сообразить, о чем он говорит, девушка тут же залилась краской.

— Новый опыт никогда не помешает, — неодобрительно сказала мисс Парнелл, — и не важно, серьезный он или забавный, милый сердцу или неприятный. Человек растет вместе с опытом.

Ее голос словно стер с лица брата злость, и он задумчиво поглядел на сестру.

И тут Мадлен увидела в дверях Эдмунда. Он стоял, заложив руки за спину, и кого-то искал глазами в толпе. У нее сразу же отлегло от сердца, хотя ситуация по-прежнему оставалась напряженной. Мистер и мисс Парнелл явно не оценили ее внимания. Как же ей теперь выкрутиться и оставить их?

Мадлен с братом понимающе переглянулись.

Глава 5

Граф Эмберли стоял в дверях гостиной леди Шарп и осматривался. Ему очень не хотелось приходить сюда, хотя он весь день внушал себе, что это необходимо и что мисс Парнелл вряд ли появится сегодня на людях. Девушка наверняка предпочтет несколько дней провести дома, по крайней мере пока эта история у всех на устах. Но все равно оставался призрачный шанс встретиться с ней либо здесь, у леди Шарп, либо на рауте у Хиггинса. И граф внутренне приготовился к этой встрече. Конечно же, на подобном мероприятии спокойно побеседовать с ней с глазу на глаз вряд ли удастся, но он обязательно должен поговорить с ней, подготовить почву для завтрашнего визита к лорду Бекворту.

И все же у него было тяжело на сердце. Он всегда планировал жениться годам к тридцати или чуть позже, но никогда не думал, что ему придется сочетаться браком не по собственной воле. У него титул и земли, он человек богатый. Кроме того, довольно привлекательный. Он много лет рисовал в мечтах свою избранницу. Ему не были важны ни особая красота, ни молодость, ни тем более деньги. Больше всего его привлекало душевное родство и дружеское общение. Он частенько чувствовал себя одиноко, несмотря на большое любящее семейство. Жена его должна быть умной, рассудительной и достаточно образованной.

Но он также искал в браке любви и страсти. Хотел найти женщину, с которой можно было бы поделиться самым сокровенным. Любовь! Он мечтал любить свою жену. И это не обязательно должна быть физическая страсть — он полагал, что Юнис ошибалась на этот счет. Он вовсе не жаждал быть влюбленным и постоянно витать в облаках. Он хотел жениться на женщине, которая стала бы ему дороже жизни. Одним словом, лорд Эмберли был настоящим мечтателем.

Ему было вполне достаточно Юнис. Она, конечно, не разжигала в его крови кипучую страсть, хотя и нравилась ему в постели, но зато Юнис — женщина, с которой ему уютно как дома. С Юнис он чувствовал себя так же, как с любым из своих друзей в клубе, плюс к этому она была готова в любой момент удовлетворить его плотские желания.

И вот теперь ему придется жениться на юной леди, которая совершенно не привлекала его в физическом плане, к тому же он не знал ни ее характера, ни интеллектуального уровня. При этом он должен отдаться ей целиком и полностью, а не просто дать ей свое имя. Он, без сомнения, предложил бы то же самое любой женщине, будь она его женой. Он не из тех, кто стал бы жениться только по соображениям выгоды и удобства. Но в данных обстоятельствах ему придется работать над созданием идеального брака гораздо усерднее, чем в обычных условиях. Мисс Парнелл вовсе не горела желанием выйти за него, она уже отказала ему однажды. Он должен попытаться сделать ее жизнь сносной, ведь она ничем не заслужила подобной участи.

Лорд Эмберли сразу же уловил напряженность в гостиной леди Шарп. Не заметить мисс Парнелл и ее брата было невозможно — они стояли в самом центре зала практически в полном одиночестве. Гости располагались группками вокруг них, в комнате стоял гул голосов, раздавался смех. Мало кто смотрел прямо на них. Но несмотря на все это, только слепой не увидел бы, что каждый из гостей кожей ощущает присутствие брата и сестры и мечтает только об одном — чтобы эта парочка оказалась как можно дальше отсюда.

Мисс Парнелл была так же собранна и хладнокровна, как и днем раньше, когда он приходил делать ей предложение, хотя не почувствовать враждебный настрой окружающих она не могла. Его восхитила выдержка этой девушки.

Но еще более его восхитило поведение Мадлен. Несмотря на свою молодость, его сестра решила, что обязана принять на себя ответственность за поступок брата. Ее выходки частенько раздражали его, так же как и ее невероятное непостоянство в чувствах — не успевала она влюбиться в кого-то, как через неделю уже и думать о своем избраннике забывала. Иногда он начинал сомневаться, повзрослеет ли Мадлен когда-нибудь и выйдет ли вообще замуж. И теперь горько сожалел о том, что предоставил ей полную свободу выбора.

Но Мадлен прекрасно разбиралась в том, что хорошо и что плохо, в ней всегда было сильно чувство справедливости. Он и раньше гордился ее смелостью, а теперь особенно. Она стояла рядом с Парнеллами, болтала и улыбалась так, словно ничего особенного не происходило. Надо срочно прийти к ней на выручку. Он поймал ее взгляд и улыбнулся.

Но не успел он двинуться с места, как на пороге появилось новое действующее лицо, и лорд Эмберли остался на месте. Прибыл герцог Петерлей собственной персоной.

Петерлей — раздутый от важности худосочный лысеющий мужчина лет за сорок, заслуживший в палате лордов репутацию непримиримого оппозиционера. Для него богатство и положение в обществе являлись символами добродетели, а бедность и низкое социальное происхождение — порока. «Бедные заслужили свои страдания», — частенько во всеуслышание провозглашал он. Его нетерпимость простиралась и на женщин. Он был страстным сторонником теории, что здравый смысл и послушание можно воспитать в женщине одним способом — вбить тяжелой мужской рукой или кнутом. Лорд Эмберли терпеть его не мог. И прекрасно понимал, почему лорд Бекворт выбрал его в супруги своей дочери.

Герцог поднес к глазу монокль, окинул взглядом присутствующих и направился через зал. Лорд Эмберли заметил, что мисс Парнелл явно вздохнула с облегчением. Плечи ее немного расслабились. Она несмело улыбнулась своему предполагаемому избраннику, ее темные глаза заблестели. Но тот прошел мимо и присоединился к группе гостей в дальнем конце зала. Лорд Эмберли не сводил с мисс Парнелл взгляда. На какое-то мгновение на лице ее отразилось изумление, но лишь на мгновение. Девушка снова расправила плечи и гордо подняла голову. На лице — застывшая маска.

Лорд Эмберли изобразил улыбку и пошел прямиком к ней.

— О, мисс Парнелл, я надеялся застать вас здесь! Чудесно выглядите. — Он тепло улыбнулся ей, заглянул в глаза, взял девушку за руку и дотронулся губами до ее пальцев. И после этого не отпустил ее, а положил ее руку себе на рукав.

— Добрый вечер, милорд, — спокойно ответила она. Эдмунд снова улыбнулся ей и повернулся к брату.

Он ничуть не удивился, заметив, что тот мечет громы и молнии.

— Парнелл! — по-дружески кивнул он ему. — Рад снова видеть вас. Мадлен, развлекаешься? А мама в карты играет, да?

— Да, Эдмунд, — расплылась Мадлен в улыбке. — С сэром Седриком. А я вот решила познакомиться с мисс Парнелл и ее братом. Тут сегодня яблоку негде упасть, теснота необыкновенная, ты не находишь?

Лорд Эмберли окинул взглядом мисс Парнелл. Девушка не отняла руки, хотя, вполне возможно, даже не заметила, что держит его под руку. Вне всякого сомнения, она сосредоточилась на том, чтобы сохранить хладнокровие.

— Я должен отдать должное хозяйке дома, — заявил он. — Вы уже поздоровались с ней, мисс Парнелл? Не будете ли вы так любезны сопровождать меня?

На самом деле вопрос этот был риторическим. Лорд Эмберли не дал ей времени опомниться и принять решение, просто накрыл свободной рукой ее пальчики, с улыбкой заглянул в глаза и повел в дальний конец зала, где леди Шарп и маркиз Блейз развлекали своих гостей.

— Добрый вечер, мэм. — Лорд Эмберли отвесил поклон хозяйке дома и снова накрыл ладонью руку мисс Парнелл, которая по-прежнему покоилась на его локте. — Миссис Прингл? Блейз? Мерридью? Как поживаете? Прошу прощения за опоздание, мэм. Но как вижу, ваш салон нисколько не пострадал от этого. Вы сумели собрать у себя цвет нашего общества этого сезона.

Лорд Эмберли обезоруживающе улыбался хозяйке, раздумывая по ходу дела, может ли человек лопнуть от негодования. Если так, то леди Шарп угрожала смертельная опасность. Ее улыбка больше походила на оскал дикой кошки, у которой вырвали из лап добычу. Эмберли не стал дожидаться ее ответа.

— Вы, должно быть, уже успели поздороваться с мисс Парнелл, она ведь раньше меня приехала, — продолжил он. — Но, как видите, я не смог устоять и не провести ее с собой по залу. Я не оставляю надежду, что она согласится наконец стать моей супругой, но пока сердце ее не смягчилось и она заставляет меня терзаться сомнениями. Боюсь, делая на людях подобные заявления, я поступаю нечестно и пытаюсь надавить на нее. — Лорд Эмберли тепло улыбнулся своей спутнице, со всей силы сжимая ее хрупкие пальчики.

Она вспыхнула и гордо подняла голову — он уже успел заметить этот ее характерный жест. Девушка посмотрела на него, но взгляд ее оставался абсолютно непроницаемым.

Леди Шарп открыла от изумления рот. Миссис Прингл прижала руки к груди и заявила, что еще не слышала эту новость. Маркиз Блейз соизволил отвесить поклон и заметил, что лорду Эмберли несказанно повезло. Мистер Мерридью поклонился мисс Парнелл и достал из кармана украшенную драгоценными каменьями табакерку. Граф Эмберли улыбнулся и застыл в ожидании. Пальцы под его ладонью немного напряглись.

— Идите поздоровайтесь с леди Фендер. — Леди Шарп одарила улыбкой одновременно лорда Эмберли и его спутницу. — Она будет рада услышать эти новости. И не беспокойтесь вы так, мой милый лорд Эмберли. Любая достойная юная леди будет строить из себя неприступную крепость, но ни одна женщина в здравом уме не станет всерьез отказывать вам. — Она захихикала. — Я права, мисс Парнелл? Вам так идет зеленый цвет, моя дорогая. Я как раз говорила об этом маркизу.

— Что же мне делать, Джеймс? Я до смерти устала от всего этого. — Александра с утра заглянула к брату и теперь сидела в его гардеробной, положив руку на спинку стула и опершись подбородком о кулачок, и наблюдала, как он натягивает высокие сапоги с отворотами.

— Мне неприятно думать, что ты выйдешь за этого Эмберли или его братца, — ответил Джеймс Парнелл. — Ты не будешь с ним счастлива, Алекс. Как это возможно, да еще с человеком, чей брат не задумываясь втянул тебя в скандал, а потом с такой же легкостью предложил вытащить тебя из него? Что есть для подобных людей брак? Или честь? Игра, не более того. Сначала скомпрометировать девушку, а если что пойдет не так, взять да жениться на ней. Все легко и просто. Ненавижу наш продвинутый век! И общество с его извращенной моралью тоже.

— Мне кажется, ты немного преувеличиваешь, — сказала сестра таким тоном, будто это он, а не она, нуждался в утешении. — В конце концов, нельзя винить лорда Эмберли за прегрешения его брата. В данных обстоятельствах он поступил очень благородно. Но все равно вчерашнее его поведение я нахожу непростительным. Я же отказала ему и тем самым освободила его от всех обязательств. А теперь благодаря его стараниям я оказалась в куда более худшем положении, чем раньше.

— Лорд Эмберли вел себя отвратительно, — поспешил согласиться с ней брат. Прядь черных волос, которую он с таким старанием зачесал назад всего каких-то пятнадцать минут назад, снова упала ему на глаза. — Это тоже своего рода похищение, ничуть не лучше того, на которое осмелился Иден. Как он мог взять тебя за руку у всех на виду? Как будто ты какая-нибудь там доступная женщина, Алекс. А потом потащил тебя за собой и заявил леди Шарп и всем остальным, что вскоре у вас состоится помолвка. Мне подобные выходки не нравятся. И этот человек тоже.

— И все же положа руку на сердце надо сказать, что в тот момент я была благодарна ему. — Александра уперлась невидящим взглядом в пол. — Мне должно быть стыдно, да, Джеймс? Когда он подошел и поцеловал мою руку, меня так и подмывало окинуть взглядом толпу и усмехнуться. Какой ужас! Ничего подобного я никогда в жизни не испытывала. Мне хотелось рассмеяться прямо в лицо леди Шарп, леди Фендер иже с ними, когда они поняли, что я могу сохранить репутацию респектабельной дамы. Мне даже самой себе противно в этом признаваться, но это так.

— Тогда выходи за него. — Парнелл натянул второй сапог поверх панталон и посмотрел на сестру. Черты его лица на мгновение смягчились. — Если тебе все это нравится, Алекс, выходи за него.

— Но вчера вечером я и без того неплохо справлялась, — сверкнула она глазами. — Я могла бы вынести всеобщее презрение с твоей помощью, Джеймс. Допила бы вино и ушла, не подав виду, что заметила что-то неладное. Я не нуждалась ни в чьей помощи. И зачем только граф вмешался в самый неподходящий момент! Поступок его сиятельства поставил меня в тупик и безмерно смутил. Что он хотел доказать мне, прошествовав мимо так, словно я — пустое место, Джеймс? Нет, не отвечай. Я не настолько глупа и наивна, чтобы не понимать, что это значит. Он хотел унизить меня. Хотел показать, что я извалялась в грязи и не стою его внимания и что никакой помолвки и свадьбы не будет.

— И как ты себя почувствовала, Алекс? — Брат подошел к ней и остановился у ее стула. — Твой мир рухнул?

— Думаю, что так. — Александра по-прежнему смотрела в пол. — Не могу сказать, что мысль о браке с его сиятельством особо вдохновляла меня. По правде говоря, я вообще никаких эмоций по этому поводу не испытывала, ни положительных, ни отрицательных, мне просто хотелось получить чуть больше свободы. Мне всю жизнь внушали, что когда-нибудь я непременно стану его женой. И вот в будущем моем появилась пустота. И это немного пугает.

— Понимаю. — Джеймс протянул руку и потрепал ее по плечу. — Я уже давно живу с этой пустотой в душе и до сих пор не знаю, чем ее заполнить. И сумею ли я вообще ее заполнить… Но твоя жизнь должна быть иной, Алекс, счастливой и безопасной. Господь свидетель, ты заслужила это, ведь до сих пор на твою долю выпадало слишком мало счастливых минут.

— Ты имеешь в виду отца? Он живет так, как считает нужным, Джеймс. И хочет нам добра. Жаль, что ты так ненавидишь его.

— Он возомнил себя Богом, — горячо заявил брат, сжав ее плечо. — Я был бы безмерно благодарен, если бы он перестал мнить себя Всевышним.

— Скоро он пошлет за мной, — вздохнула Александра. — Лорд Эмберли сказал, что приедет сегодня утром. А я все никак не могу решить, что мне делать. О, Джеймс, ужаснее вчерашнего вечера в моей жизни еще не было. Сначала все эти ухмылочки. Лорд Иден предупреждал меня, и ты тоже, но все равно это просто ужас какой-то. А потом герцог. И в довершение всего — лорд Эмберли. Я чувствовала себя вещью. Конечно, я никогда не пользовалась свободой, но вчера была полностью во власти других людей. Омерзительное чувство. Мне хотелось визжать и брыкаться.

Парнелл присел на корточки и заглянул сестре в лицо. Глаза его горели.

— Как бы мне хотелось защитить тебя от всех тягот жизни, Алекс. Господи, как бы мне этого хотелось! Я прекрасно знаю, что жизнь бывает жестока, но мне хочется, чтобы беды обошли тебя стороной. Ты — единственная в этом мире, кто мне дорог.

— Джеймс! — Александра наклонилась вперед и обхватила лицо руками. — В тебе слишком много горечи, дорогой, и ненависти. Я мечтаю, чтобы ты избавился от них! Неужели ты не можешь забыть все плохое? Ведь прошлого не исправить! Неужели ты не можешь заглянуть в будущее с легким сердцем? Кроме того, мы с тобой совсем забыли, что во мгле вчерашнего вечера сверкнул-таки один лучик солнца — сестра графа. Я и раньше ее замечала и всегда восхищалась ее красотой и жизнерадостностью. Она была так добра, подошла к нам и завела разговор.

— Добра! — воскликнул Джеймс. — Девчонке просто нравится эпатировать окружающих. Увидела шанс проявить свой героизм, вот и все. И не упустила его. На не сколько минут она стала центром внимания собравшихся.

— Мне кажется, ты несправедлив к ней, — мягко упрекнула его Александра. — Она рисковала своей репутацией. Вполне вероятно, остальным не слишком понравилось ее поведение и ее тоже начнут избегать.

— Она рисковала? — расхохотался Парнелл. — Светские выскочки, такие, как она, ни шагу не сделают, не просчитав все заранее, Алекс. Она прекрасно знала, что ее брат собирается снова сделать тебе предложение. И стала героиней на час.

— Она мне понравилась, — пожала плечами Александра.

— Тогда продолжай в том же духе! — отрезал брат. — Похоже, она скоро станет твоей золовкой. Только не жди в ответ особой любви и преданности, Алекс.

В дверь постучали, и брат пошел открывать. Александра нервно улыбнулась ему, поднялась и поправила простенькое утреннее платьице, не дожидаясь, когда слуга передаст ей распоряжение отца.

Девушка очень удивилась, застав отца одного. Она ожидала увидеть в кабинете графа. Отец стоял у окна и смотрел на улицу.

— Входи, Александра. — Он даже не повернул головы. — Встань перед столом.

Отец очень редко предлагал дочери сесть в его присутствии.

— Доброе утро, папа.

— Не вижу в нем ничего доброго! — отрезал лорд Бекворт, развернулся и уставился на нее. — Хотя и считаю, что мы должны извлечь все возможное из данной ситуации. Я уже успел принять двух посетителей, и оба визита касались тебя.

Она вопросительно взглянула на отца, но тут же потупилась, наткнувшись на колючие льдинки его глаз.

— Похоже, мы уже недостаточно хороши для герцога Петерлея, — продолжал он. — Он дал мне об этом знать, прислал записку со своим секретарем.

Александра промолчала.

— Даже сам не пришел! — Лорд Бекворт с такой яростью стукнул кулаком по столу, что Александра вздрогнула. — Теперь с лордом Беквортом только через секретаря общаться можно! Ты хоть понимаешь, какой позор ты навлекла на нашу семью, дочь моя?

Александра подняла на него бесстрастный взгляд. Годы тренировки не прошли даром.

— Может, это герцог Петерлей не достоин нас, папа? Что же он за кавалер такой, если отказался встать со мной рядом, хотя я всего лишь невинная жертва глупой выходки!

— Замолчи, девчонка! — взревел лорд Бекворт, и Александра расправила плечи и снова уперлась взглядом в пол. — Обвела мать с братом вокруг пальца, чтобы незаметно улизнуть с бала и побродить в саду! И после этого называешь себя невинной жертвой? Да там одни проститутки гуляют, выставляют напоказ свои прелести. Неужели ты не видела их у театров и домов оперы? Ты так и напрашивалась на неприятности, а теперь пытаешься свалить свою вину на лорда Идена! Да ты сама не лучше любой шлюхи!

— Папа! — резко вскинула голову Александра. — Как вы можете такое говорить! Вы ведь знаете, что это неправда. Может, я поступила глупо, но ни в чем не виновата. Никакого греха я не совершила.

— Ты совершаешь непростительный грех. Ты отрицаешь свою вину, пытаешься убедить себя, что не согрешила. Тебя ждет пламя ада, девочка моя. Сегодня все мои молитвы будут только о тебе. Я буду просить, чтобы сердце твое оттаяло и ты начала умолять о снисхождении. Следующие несколько часов ты проведешь на коленях. А когда приедет граф Эмберли, ты примешь его смиренно и с благодарностью и согласишься выйти за него. Поняла меня?

— Нельзя ли мне просто вернуться домой, папа? — взмолилась Александра. — Пожалуйста!

— Домой? Отныне дом твой с мужчиной, который готов смыть с тебя пятно позора, Александра. Отцовская любовь и мягкость помешали мне исполнить свой христианский долг и воспитать в тебе добродетель. Я потерпел неудачу со своим сыном, и вот теперь ты, моя дочь. Остается надеяться, что твоему мужу удастся спасти твою бессмертную душу. Сегодня утром я посоветовал ему держать тебя в строгости с самого первого дня. Пусть рука его не дрогнет, когда он станет бить тебя, призывая к послушанию.

Алекс изо всех сил сжала руки.

— Я пыталась быть послушной дочерью, папа, — проговорила она. — Всю свою жизнь я старалась вести себя так, чтобы вы с мамой могли гордиться мной. Если я оступилась, то не нарочно, и мой провал не ваша вина.

Внезапно лорд Бекворт устало опустился в кресло и провел рукой по лысой голове.

— Человек изо всех сил старается, — произнес он. — У него есть семья, и он хочет для своих близких только хорошего. Хочет, чтобы дети знали Святое Писание и росли в соответствии с христианскими принципами добродетели. И человек этот из кожи вон лезет, пытаясь исполнить свой долг, даже розгами не пренебрегает, не позволяет глупой жалости встать у него на пути. И каков финал? Сначала Джеймс, теперь ты. Ты должна выйти за Эмберли, Александра. Большего я для тебя сделать не могу.

Александра молча стояла у стола. Уж лучше приступ гнева, чем эти самоуничижительные речи. Подобные припадки чаще всего заканчивались одинаково — отец с удвоенной силой принимался вбивать в свое семейство принципы высокой морали и добродетели. Она всегда думала, что стоит ей вырасти — достигнуть восемнадцати, двадцати, двадцати одного года, — и она освободится от его тирании. Но по достижении установленного ею самой рубежа она внезапно понимала, что это не так-то просто. Она обязана целиком и полностью подчиняться мужчине, хотя бы ради того, чтобы выжить.

— Иди в свою комнату, — велел лорд Бекворт, — и стой на коленях, пока миссис Рей не придет готовить тебя к визиту графа. Звонок на обед — не для тебя.

— Да, папа. — Александра развернулась к выходу.

— И еще, — бросил он ей вдогонку. Девушка остановилась, но поворачиваться не стала. — Если ты откажешь графу, я сочту это знаком Всевышнего, указующим на то, что я снова должен взять на себя всю ответственность за твою душу. Может, от этого мне будет даже горше, чем тебе, но я буду вынужден возобновить наказания, чтобы побороть твое безмерное упрямство. Похоже, иного обращения ты не заслуживаешь.

Александра ушла к себе в комнату, встала на колени и провела в таком положении почти три часа, пока Нэнни Рей не пришла освободить ее. Она молилась о том, чтобы чувства ее никогда не остыли и на их место не пришли горечь, цинизм и ненависть, как это случилось с братом. Она молилась о Джеймсе, о том, чтобы ее любовь сумела поддержать в его душе слабую искру надежды, которая чуть было не погасла пять лет назад.

Лорд Иден провел утро на «Таттерсоллз». Лошадей он, правда, покупать не собирался. Он был вполне доволен теми, которые у него имелись. Но его друг Фейбер подыскивал себе упряжку гнедых и попросил его поехать с ним и высказать свое мнение. Заняться все равно было нечем, и лорд Иден согласился.

На душе у него было неспокойно. Обычно не проходило и месяца, как услады светского сезона начинали надоедать ему. Но теперь дело обстояло хуже прежнего. В прошлые годы он до самого конца хранил преданность объекту своего обожания, всякий раз питая надежду, что нашел наконец истинную любовь. Но стоило сезону закончиться, он уезжал в деревню и уже через несколько недель вдруг понимал, что за это время ни разу не вспомнил о своей возлюбленной.

И вот теперь, когда он почувствовал, что влюбился по-настоящему, отношения подошли к финалу еще до окончания сезона. Вчера днем мисс Карстарз отказалась выехать с ним, а вечером повернулась к нему спиной, когда он заглянул в ее ложу в опере. Ее мать с каменным лицом взирала на оркестровую яму, и ему ничего не оставалось, как вести никому не нужный разговор с тремя оставшимися зрителями. Одним словом, ему ясно дали понять, что он впал в немилость и больше не является завидным кавалером.

Перспектива еще несколько недель шататься по балам и прочим мероприятиям, не имея даже надежды удостоиться хотя бы взгляда или улыбки мисс Карстарз, совершенно не радовала. Хуже того, вскоре она наверняка обратит свой взор в другую сторону, вот тогда ему действительно придется несладко. Ни для кого не секрет, что старый Карстарз вознамерился еще до окончания сезона подыскать дочурке богатого мужа, для чего, собственно говоря, и привез ее в Лондон.

Лорд Иден горел желанием найти себе занятие помимо ежедневных развлечений. Каждое лето он ненадолго выбирался в свое поместье в Вилтшир, но не позволял себе прирастать душой к этому месту. Имением руководил старый, но на удивление толковый управляющий, который вступил в должность еще до рождения лорда Идена. Поскольку его присутствия там не требовалось, он предпочитал проводить время в поместье Эдмунда в Гэмпшире, где вырос и где ему было знакомо каждое дерево. Но там ему тоже было нечем заняться.

С шестнадцати лет лорд Иден мечтал о карьере военного, и капитан местного полка поддерживал его в этом. Ему ужасно хотелось попасть в Испанию, сразиться со стариной Бонн, бросить вызов опасностям. Но стоило заговорить об этом, мать непременно расстраивалась. Война отняла у нее двух братьев, и теперь она боялась потерять сына. Мадлен тоже переживала, когда он пытался поделиться с ней своими планами. Это была единственная тема, на которую он не мог побеседовать с ней по душам. Эдмунд отмалчивался. Лорд Иден был уверен, что, если его попросить, брат непременно окажет поддержку. Но ему не хотелось ставить его перед нелегким выбором — мать с сестрой с одной стороны, единственный брат — с другой. Вот и приходилось изнывать от скуки.

Во дворе «Таттерсоллз» было многолюдно. Одни с нетерпением ожидали начала аукциона, другие просто приехали поболтать с друзьями и посплетничать вдали от дамских ушей. Лорд Иден заметил, что стоит рядом с группой джентльменов, собравшихся вокруг Альберта Хардинг-Смита, и нахмурился. Он на дух не переносил этого человека, и товарищи его ничем не лучше. Но отойти в сторону не мог. Фейбер оживленно обсуждал со своим приятелем лошадей, и оторвать его от беседы не представлялось никакой возможности.

—  — До сих пор нам приходилось мириться с ними, они ведь родственники матери, — донеслись до него слова Хардинг-Смита. — От них за версту деревенщиной несет. Понятия не имеют, как следует вести себя в благородном обществе.

— Неплохо ты вчера эту крошку проучил! — хохотнул его приятель. — Отличная работа! Она прямо в лице изменилась, а братец алыми пятнами пошел.

— Ну да, — тяжко вздохнул Хардинг-Смит, — и кузенам иногда надо дать понять, что есть пределы благотворительности. Крошка питает ко мне нежные чувства. Мне чуть ли не тростью пришлось от нее отбиваться, когда она в город явилась.

— Надеюсь, не той, что с золотым набалдашником? — деланно ужаснулся приятель. — А то как бы такую драгоценную вещь не повредить!

Компания загоготала во весь голос.

— Неплохо мы повеселились вчера вечером, — вставил третий. — Но оказывается, этот Эмберли жениться на ней собрался. Надо же ей было приехать раньше его и поставить нас в такое дурацкое положение. Никто даже не подозревал об этой помолвке. Должен признаться, я полным идиотом себя почувствовал. Обществу нужно точно знать, с кем обращаться учтиво, а кого следует изгнать из своих рядов.

Лорд Иден замер.

— Неизвестно еще, не вынужденное ли это благородство, — высказал предположение Хардинг-Смит. — Возможно, мой милый кузен Парнелл до смерти запугал Эмберли и заставил его сделать это предложение. Если его разозлить, он самого дьявола переплюнет. Нас, конечно, такими штучками не запугаешь, мы таких типов как облупленных знаем, но Эмберли слишком порядочный. Меня, например, не так-то легко заставить покрывать грешки какой-то шлюхи. В конце концов, еще неизвестно, зачем она вышла в тот вечер в сад. Скажу вам по опыту, в одиночку только определенного рода дамочки гуляют, и ищут они сами знаете чего.

Его товарищи загоготали во все горло.

— Я бы и сам не прочь прогуляться по саду, — сказал один из них. — Уж я бы придумал что-нибудь поинтереснее, чем просто привязать ее к кровати и бросить в одиночестве.

— Интересно, Эмберли сразу ее развязал или… ну… помедлил немного? — сказал его товарищ в тот самый момент, когда третий обернулся и встретился взглядом с лордом Иденом.

Повисло неловкое молчание. Лорд Иден подошел к разудалой компании.

— Что-то я давненько не встречал вас на боксерских боях у Джексона, Хардинг-Смит, — одарил он добродушной улыбкой достопочтенного господина. — Наверное, вы по чистой случайности появлялись там в мое отсутствие. Помню, в прошлом году Джексон говорил, что вам непременно удалось бы добиться немалых успехов, если бы вы меньше пили, больше тренировались и не пугались кулаков противника. Видно, в этом году вы достигли определенных успехов, раз вас не страшит такой здоровяк, как мистер Джеймс Парнелл. Может быть, вы окажете мне честь встретиться со мной в дружеском бою завтра утром?

— Я давно не тренировался, — ответил Хардинг-Смит, бросая косые взгляды на своих приятелей, которые навострили уши и смотрели на них во все глаза. — Кроме того, у меня утром есть дела, Иден. Я человек занятой.

— А-а! — понимающе протянул лорд Иден. — Мне никоим образом не хотелось бы отрывать вас от ваших дел, мой драгоценный друг. Позвольте просто сказать вам, что буду там завтра, и если вы не явитесь, я сочту вас трусом и подлецом. — Он широко улыбнулся его приятелям: — Желаю вам всего хорошего, господа.

Глава 6

У графа было полное ощущение дежа-вю. Он уже проходил через все это: разговор с лордом Беквортом, салон в передней части дома, он стоит спиной к окну — сесть ему не предложили, появление мисс Парнелл, ее строгий вид — выглядела она так же, ее горделивая осанка и сдержанность, спокойный непроницаемый взгляд. И снова их оставили одних. Она стоит у двери, он — у окна.

— Ну, мисс Парнелл, — сделал граф глубокий вдох, — вот мы и вернулись к исходной позиции.

— Да, милорд. — Она даже не улыбнулась ему. Не то чтобы была настроена враждебно, просто холодна и бесчувственна, как ему показалось.

— Боюсь, вчера вечером я поставил вас в весьма неловкое положение, — продолжал он. — Я не собирался силой добиваться вашей руки. Но ничего лучшего мне попросту в голову не пришло.

— В тот момент я была благодарна вам.

— В тот момент?

— Не слишком приятное ощущение, — стоять в самом центре зала в окружении враждебно настроенных людей, которые смотрят на тебя исподтишка и перешептываются за твоей спиной. И еще более неприятно, когда от тебя отворачивается человек, которого с самого детства прочили тебе в мужья, причем отворачивается сознательно, на глазах у всех.

— Петерлей не стоит того, чтобы из-за него расстраиваться. — Лорд Эмберли сделал несколько шагов в ее сторону. — Настоящий джентльмен не покинет свою даму, даже если она действительно виновата. Простите, если мои слова покажутся вам неприятными, но вам сильно повезло, что вы избавились от подобного человека.

Мисс Парнелл высоко подняла голову.

— Мне вчера все стали отвратительны, — торопливо проговорила она. — Общество строго осудило меня ни за что ни про что. Этого вполне достаточно, чтобы на всю жизнь пропало желание общаться с так называемым высшим светом. Но еще неприятнее было видеть, как все переменились, едва вы намекнули, что у нас может вскоре состояться помолвка. Если прошлый вечер — иллюстрация к понятию «знатное происхождение», то мне стыдно называться леди.

— Вы совершенно правы, — мягко проговорил лорд Эмберли. — К несчастью, мисс Парнелл, на этой планете не найти ни идеального человека, ни идеального общества. Наш высший свет пытается защитить себя, установив строгие правила поведения. И эти самые правила привели, с одной стороны, к коррупции и продажности, а с другой — к своего рода лицемерию, с которым вам и пришлось столкнуться. Но опять же не стоит падать в крайности. В нашем мире есть если не идеальные, то вполне достойные люди. И наше высшее общество не такое уж и плохое.

— В таком случае я вынуждена признать, что, оставаясь незамужней, я стану парией, а в качестве вашей жены — респектабельной дамой. Это так? — Она снова заглянула ему прямо в глаза.

— Умеете вы подобрать слова, мисс Парнелл, — улыбнулся он. — Ответ на ваш вопрос очевиден — нет. В нашем мире существует не только черное и белое, как вы полагаете. Жизнь гораздо сложнее. И общество тоже. И мы не можем изменить ни то ни другое. Или, лучше сказать, мы вынуждены принять то, что не в силах изменить, и должны постараться изменить то, что можно.

— Я не способна на подобные компромиссы, — заявила мисс Парнелл. — Я провела в городе целый месяц, милорд, и мне не понравилось то, что я здесь увидела. Мне бы очень хотелось вернуться домой и забыть, что я вообще сюда приезжала.

— Но возможно ли это? Обсуждали ли вы это с вашим отцом? Согласен ли он, чтобы вы вернулись домой и провели там всю оставшуюся жизнь.

Она промолчала.

— Мне очень неприятно говорить это, мисс Парнелл, но, похоже, у вас нет выбора. Вы должны выйти за меня.

Граф ждал, что девушка начнет спорить с ним. Она упрямо подняла подбородок и поджала губы. Он подошел еще ближе и остановился в нескольких шагах от нее. Теперь ей нужно было поднять голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Мисс Парнелл, я не так уж и плох. Человек я не злой, и в жестокосердии меня тоже никто еще не упрекал. Никакими особыми пороками не страдаю. Я сумел ужиться под одной крышей с братом и сестрой, чьи выходки порой переходят все мыслимые и немыслимые границы. Я могу предложить вам высокое положение в обществе, достаток и дом, которым безмерно горжусь. Согласны ли вы выйти за меня?

Она не отвела своих черных блестящих глаз.

— Я выйду за вас.

— Но не по доброй воле? — печально улыбнулся граф.

Мисс Парнелл снова промолчала.

— Отчего вы даете свое согласие с такой неохотой? — спросил он.

Девушка словно воды в рот набрала. Лорд Эмберли взял ее за руки. Какие они холодные!

— Вас смущают обстоятельства, из-за которых вы вынуждены вступить в брак? Вы наверняка полагаете, что фортуна отвернулась от вас. Но вы под моей защитой. Разве этого не достаточно?

— Я уже приняла ваше предложение, — проговорила она.

— Но вы не хотите выходить за меня?

— Нет.

Граф выпустил ее руки, отошел к окну и вздохнул.

— Мне совершенно не хочется принуждать вас к браку, мисс Парнелл. Я не желаю навязываться. Мне даже думать об этом противно.

— Как вы правильно заметили, милорд, у нас нет иного выбора. Вы вынуждены сделать это предложение, а я обязана принять его. Сегодня все остальное уже не имеет значения.

— Мне ужасно горько видеть ваши страдания, — вздохнул лорд Эмберли. — Но вряд ли стоило ожидать, что вы запрыгаете от восторга, обручившись с незнакомцем. Надеюсь, со временем мне удастся изменить ваше мнение обо мне. Я всю жизнь буду вашим покорным слугой, мэм.

Она опустила глаза.

— Ваш отец посоветовал мне держать вас на коротком поводке и не задумываясь поднимать на вас руку, если потребуется, — спокойно проговорил граф. — Что за жестокие рекомендации?

— Я частенько разочаровываю его… Я легкомысленна и слишком упряма.

— Он плохо с вами обращается?

— Он мой отец. И имеет право воспитывать меня так, как считает нужным.

— Он бьет вас?

— Нет, не бьет. С шестнадцати лет.

— Понятно. И чем он заменил телесные наказания?

— Это не наказания, — с вызовом ответила она. — Когда я забываю об опасности, которая грозит моей бессмертной душе, мне надлежит молиться и читать Святое Писание.

— Ясно, — сказал лорд Эмберли, хотя на самом деле ничего ему было не ясно. Он никак не мог разобраться в ее отношении к этим методам воспитания. Что сквозило в ее словах? Горечь или цинизм? Его охватила паника — он собирается объявить о помолвке с женщиной, с которой он, может статься, никогда не сумеет найти общего языка. — Насколько я понял, откажи вы мне сейчас, остаток дней вам придется провести на коленях перед Библией, так?

Он хотел всего-навсего пошутить, но она не улыбнулась в ответ. Просто молча сложила руки перед собой и подняла подбородок.

Лорд Эмберли снова подошел к ней и взял за руки.

— Послушайте меня, мисс Парнелл. Мы оба прекрасно знаем, что помолвки не избежать. Мне бы очень хотелось, чтобы все сложилось иначе — ради вас. Но мы обязаны сделать это объявление. Нужно ублажить и вашего отца, и высший свет. А потом вы уедете отсюда, я позабочусь об этом. Я приглашу вашу семью в Эмберли-Корт. Там, вдали от любопытных глаз, вы проведете нынешнее лето, получше узнаете и меня, и дом, который скоро станет вашим. Я от всей души надеюсь, что в конце концов этот брак перестанет казаться вам таким уж неприятным. Я стану заботиться о вас, мисс Парнелл. Сниму груз, который моя безалаберная семейка взвалила на ваши плечи. И ни в коем случае не буду настаивать на том, чтобы свадьба состоялась как можно раньше. Вы сами назначите дату, если, конечно, захотите. Согласны?

— Да. — Взгляд ее был непроницаем.

— Отлично! Теперь я счастлив, мисс Парнелл. — Граф поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь. Девушка залилась краской смущения. — Я принял приглашение вашего отца отобедать с вами сегодня вечером. В том случае, если вы примете мое предложение, конечно. Вы не против пойти со мной сегодня в театр? Ваша семья тоже будет присутствовать, само собой разумеется. Если не хотите, я не стану повторять своего приглашения при всех.

— Это же необходимо, не так ли? — В голосе ее зазвенели горькие нотки. — Надо показать обществу, что меня можно снова принять в свои ряды.

— Да, это необходимо.

— Хорошо. Уверена, что мама и Джеймс будут рады.

Лорд Эмберли невесело усмехнулся. Мама и Джеймс, а про себя — ни слова.

— Кроме того, я собираюсь устроить нечто вроде празднования нашей помолвки в своем городском особняке. И вы, мисс Парнелл, предстанете перед светом в качестве моей будущей невесты. А теперь я вынужден покинуть вас.

Граф поднес к губам ее левую руку и поцеловал ледяные пальчики. Потом развернулся и направился к выходу, но у дверей остановился и снова поглядел на нее.

— Хочу, чтобы вы знали, мисс Парнелл, — сказал он напоследок. — Можете быть уверены: когда вы станете моей женой, я ни при каких обстоятельствах не подниму руку ни на вас, ни на наших детей. И не стану заставлять ни вас, ни их молиться или читать Библию в наказание за проступки. Слово Божье не должно вызывать страх. Оно несет людям любовь. Я вообще не собираюсь наказывать вас. И хотя у алтаря вы поклянетесь повиноваться мне, я не стану принуждать вас исполнять эту клятву. Послушание — для слуг, которые получают за свою работу деньги, но не для жены — друга и любовницы мужа.

Мисс Парнелл не двинулась с места и не повернула головы, пока за ним не захлопнулась дверь.

— Господи, мама, скажи, что это неправда! — Посреди гостиной лорд Иден казался еще выше. Молодой человек не находил себе места.

— Боюсь, что правда, Доминик. — Леди Эмберли оторвалась от своей вышивки и посмотрела на младшего сына. — Сядь, дорогой, умоляю тебя. У меня от твоего беспрестанного хождения голова кругом идет. Мадлен вернется домой с минуты на минуту — наверняка в приподнятом настроении после прогулки с сэром Дереком Пейнтоном. Это ее очередная настоящая любовь. Мои нервы не выдержат, если вы приметесь мельтешить у меня перед глазами.

Лорд Иден сел.

— Эдмунд женится на мисс Парнелл! — Он никак не мог прийти в себя. — Но она ведь отказала ему за день до того, как я сам сделал ей предложение!

— Похоже, Эдмунд решил, что ставить на этом точку было бы безответственно. — Леди Эмберли снова взялась за свое рукоделие. — Видишь, Доминик, как все обернулось. История до смешного нелепая и отвратительная. И бедняжка оказалась в самом центре скандала. Неудивительно, что Эдмунд решил повторить свое предложение. По крайней мере, насколько мне известно, официально он собирается сделать это именно сегодня. А вчера вечером ясно дал понять, что так оно и будет. В этом он весь, ничего другого от него ожидать и не следовало. Если уж Эдмунд решил, что несет за кого-то ответственность, то сделает все возможное, чтобы человеку было хорошо. В этом на него можно положиться. Сядь, дорогой.

Лорд Иден вскочил было на ноги, но снова опустился в кресло, подчинившись спокойной просьбе матери.

— А на меня, значит, положиться нельзя? — взвился он. — На его месте должен был оказаться я, разве не так? Именно я должен был сообразить, что надо вернуться и заставить ее передумать. Не следовало мне успокаиваться и вздыхать с облегчением, когда она мне отказала. Эдмунд не должен был делать этого, мама, это неправильно. Это должен был сделать я. Я, а не он!

— Мне так не кажется, Доминик. — Леди Эмберли спокойно продела иголку на другую сторону узора и протянула нитку. — Ты совершил необдуманный поступок и тем самым разрушил репутацию бедной девушки, это правда. И я рада, что ты признал свою ошибку, принес мисс Парнелл свои извинения и предложил ей руку. Но правда также заключается в том, что ты еще слишком молод, мой милый. Двадцатидвухлетнему мужчине рано жениться. К несчастью, мужчины взрослеют гораздо позже женщин. Если вообще взрослеют. Стоит взглянуть на твоего брата, и сразу становится понятно, что характер мужчины окончательно формируется только годам к тридцати. А ты еще слишком молод для брака, Доминик. Если ты женишься на мисс Парнелл, от этого ни тебе, ни ей лучше не станет. Эдмунд, должно быть, понял это.

Лорд Иден снова вскочил на ноги.

— Какая чушь, мама! — воскликнул он и залился краской, когда она оторвалась от рукоделия и удивленно приподняла брови. — Прости меня. Я не хотел нагрубить. Но я же мужчина! Просто я твой младший сын и ты до сих пор видишь во мне маленького мальчика. Именно ты настояла на том, чтобы огородить меня от всего, что помогло бы мне поскорее повзрослеть.

— Армия, — устало вздохнула мать.

— Я прирожденный военный, мама! — с жаром проговорил сын. — Разве ты этого не видишь? Ничто другое в этой жизни меня не привлекает и не радует. Мне нужны активные действия и ответственность. Уж второе мне было бы точно обеспечено, обзаведись я женой. Мисс Парнелл — моя забота, и я собираюсь сказать об этом Эдмунду.

— Мисс Парнелл вам не вещь, чтобы передавать ее с рук на руки, — мягко, но твердо возразила леди Эмберли, сворачивая рукоделие и откладывая его в сторону. — Она человек, дорогой мой, причем человек несчастный и потрясенный до глубины души. Последние несколько дней кардинально изменили все ее планы на будущее.

— И планы Эдмунда тоже, — вставил лорд Иден. — Я ни разу не слышал от него, что он собирается жениться, мама, и, похоже, он был вполне счастлив с миссис Б… Ну в общем, он был вполне счастлив. И вот теперь вынужден жениться. Это несправедливо! Мисс Парнелл далеко не красавица, к тому же слишком строга и серьезна.

— Миссис Борден тоже ему не подходит, — спокойно возразила леди Эмберли. — Я даже рада, что ему придется оставить ее. Эдмунд не будет… он не из тех, кто обзаводится и женой, и любовницей. Я ужасно боялась, что эта его связь затянется надолго, а то и плавно перерастет в брак. Хотя я совсем не уверена, что мисс Парнелл — подходящая партия. К несчастью, я даже не знакома с этой девушкой. Но Эдмунд сделает все возможное, чтобы она была счастлива, в этом можно не сомневаться. Если девушка мила и привлекательна, он подарит ей свою любовь и добьется ответной любви.

Лорд Иден молчал, удрученно свесив руки между коленями.

— Ради Эдмунда мы все обязаны принять мисс Парнелл так, словно в этой помолвке нет ничего необычного, — продолжала леди Эмберли. — Я очень горжусь Мадлен и ее вчерашним поступком. Все остальные повели себя как настоящие снобы, шарахались от бедняжки, словно она прокаженная. А Мадлен не побоялась подойти и заговорить с ней, невзирая на косые взгляды окружающих. Жаль, что я в тот момент играла в карты. Я бы непременно взяла девушку под руку и провела ее по всему залу. И никому бы не позволила фыркать на нее.

Ответить лорд Иден не успел. Дверь распахнулась, и в комнату ворвалась сестра как была — в пальто и соломенной шляпке. Щеки ее горели, глаза сияли.

— Мне сказали, что ты здесь, Дом, — затараторила она, — вот я и прибежала. Думала, что опоздаю к чаю, мама. Вы просто душки, что подождали меня. Фаэтон сэра Дерека — самый роскошный во всем парке!

Лорд Иден поднялся и лукаво улыбнулся сестре.

— Интересно, показался бы он тебе столь же роскошным с кем-то другим?

Мадлен склонила голову набок, делая вид, что раздумывает над его вопросом.

— Ну, если только с тобой, Дом. Да ладно, ты ведь сам на комплимент напрашивался. Теперь доволен?

— Неужели мы слышим свадебные колокола… в очередной раз? — усмехнулся брат.

— С сэром Дереком? — Мадлен стянула с себя шляпку, покрутила ее за ленточки и бросила на кресло. — Откуда мне знать, Дом? Он мне пока ничего не предлагал. Но он такой красавчик! Даже мама это признала.

— Прескотт тоже был не хуже, и Митчелл, и Роберте, и Как-его-там из Дорсета, и еще парочка других, — хохотнул лорд Иден.

— Не тебе меня дразнить. — Пальто Мадлен полетело вслед за шляпкой на кресло. — Ты и сам частенько влюбляешься, Дом, и я всегда сочувствую тебе, когда девушка в конце концов тебя разочаровывает. Слышал про Эдмунда?

— Конечно, слышал, — помрачнел лорд Иден. — Ужасная новость. Как считаешь, она согласится?

— Боюсь, ей больше ничего не остается, — ответила Мадлен. — Ты представить себе не можешь, что ей пришлось пережить вчера вечером, Дом. Как подумаю, что это мы с тобой виноваты, так у меня волосы на голове шевелятся. Но Эдмунд — он был просто великолепен. Видел бы ты, как он обратил все свое знаменитое обаяние на мисс Парнелл. Даже я бы не устояла. А как он утер нос леди Шарп и всем этим выскочкам!

— Эдмунд не должен был делать этого! — отрезал лорд Иден, усаживаясь в кресло. Сестра уже устроилась рядом с матерью на оттоманке. — Она не годится ему в жены, Мэд.

— Я бы не стала этого утверждать, — возразила сестра. — Вчера она была достойна восхищения, Дом. Одно слово — великолепна. Все воротят от нее нос, а она ведет себя как настоящая королева. Я бы на ее месте завыла от горя и унижения, правду тебе говорю! А она и бровью не повела — даже когда этот ужасный герцог Петерлей отвернулся от нее у всех на глазах. А когда Эдмунд повел ее по залу, она смотрела на своих обидчиков так, словно они грязь под ее ногами, а она сама царица Савская. Думаю, мисс Парнелл мне понравится.

— Мы все должны постараться полюбить ее. — Леди Эмберли повернулась к лакею, который принес чай, и приняла у него поднос. — Скоро она станет частью нашей семьи — женой Эдмунда. Я постараюсь полюбить ее.

— Надеюсь, нам не придется слишком часто видеться с ее братом, — содрогнулась Мадлен. — У меня от него мурашки по спине бегают. Он такой мрачный и настроен враждебно. А этот взгляд! Прямо насквозь пронзает, как будто он бабочку на булавке разглядывает. И хоть бы разок улыбнулся!

— Некоторые люди вообще никогда не улыбаются, — сказала мать. — Это вовсе не значит, что они невежливы и нелюбезны.

— Я ему решительно не нравлюсь, — заявила Мадлен. — Он считает меня глупой легкомысленной пустышкой. Но ужаснее всего то, что в его присутствии я действительно становлюсь такой. Он мне тоже не нравится. Сегодня он проехал мимо нашего фаэтона, я улыбнулась ему и помахала рукой. А он только кивнул мне в ответ. И как кивнул! Я еле заметила. И ни улыбки не добавил, ни словечка.

— Может быть, он будет избегать всех нас, — пожал плечами лорд Иден. — Не думаю, что в настоящий момент он пылает ко мне нежными чувствами, Мэд. Вполне возможно, он и Эдмунда ненавидит за то, что тот принудил его сестру к браку. Может, в душе он уже считал себя шурином герцога. Для него граф — шаг назад.

— Ты брызжешь ядом, Доминик. — Графиня передала чашку чаю Мадлен. — Нельзя опрометчиво судить о незнакомом человеке. Не ожидала я такого от своих собственных детей.

— Прошу прощения, мама.

Мадлен поставила перед братом на столик чашку, а лорд Иден воспользовался моментом и состроил сестре гримасу.

После ухода графа Эмберли Александре так и не удалось побыть одной. Она обещала рассказать матери, как прошла встреча. Но девушка от всего сердца надеялась, что беседа не затянется и она сумеет быстренько улизнуть в свою комнату. Жизнь ее круто изменилась, и она чувствовала, что ей просто необходимо привести свои мысли и чувства в порядок. Но не успела Александра выйти из салона, как один из лакеев с поклоном передал ей, что леди Бекворт ожидает ее в гостиной. У девушки упало сердце. У мамы гости!

Причем хуже гостей не бывает, подумала она, увидев, кто к ним пожаловал. В гостиной находились тетушка Дидра, Кэролайн и Альберт. Со времени скандала на балу они держались от своих незадачливых родственников на расстоянии пушечного выстрела. Вчера вечером она, конечно, заметила, как Альберт демонстративно проигнорировал ее. Александра переглянулась с братом.

— Александра, милая моя девочка! — заворковала тетушка, поднимаясь с дивана и направляясь в ее сторону с распростертыми объятиями. — Какие замечательные новости! Как же я расстроилась, когда услышала о постигшем тебя несчастье! Спроси у Кэролайн, она скажет. У меня так мигрень разыгралась, что я даже не смогла с кровати подняться и приехать утешить тебя. А сегодня утром Альберт принес радостную весть — скоро твоя помолвка с графом Эмберли. Я в восторге! Такой порядочный молодой человек этот граф. Вот я и поспешила к вам — хотела удостовериться, правда ли это. Вообрази, как я удивилась, когда узнала, что ты как раз с ним беседуешь. Это правда? Ты приняла его предложение?

— Да, тетя, — спокойно произнесла Александра. — И спасибо вам за заботу.

— Я так и знала, что ты снова восстановишь свою репутацию, кузина! — радостно выпалила Кэролайн. — А я что тебе говорила, мама? Какое счастье!

— Благодарю. — Александра высвободилась из тетушкиных объятий и присела рядом с матерью.

— Конечно, стать графиней, а не герцогиней не так приятно, но не стоит огорчаться, Александра, — продолжала ворковать миссис Хардинг-Смит. — Помни, что в данных обстоятельствах тебе вообще повезло, что ты выходишь замуж.

Александра так взглянула на нее, что леди заерзала и принялась расправлять на коленях шелковое платье.

— Как хорошо, что ты приняла графа! — Леди Бекворт наклонилась и потрепала дочь по руке. — Ты правильно поступила, Александра. Отец будет доволен.

Александра снова переглянулась с братом, стоявшим у камина. Она улыбнулась, увидев, что непокорная прядь свесилась ему на лоб, и, как всегда, ужасно захотелось подойти к нему и поправить волосы.

— Тебе и правда повезло, кузина, — подхватил Альберт. — И как только ты вчера осмелилась появиться в обществе? Я ничем не мог помочь тебе. Дождись ты Эмберли, все было бы по-другому. Гости сразу догадались бы, в чем тут дело, и встретили бы тебя с распростертыми объятиями. Но к несчастью, ты понятия не имеешь обо всех тонкостях благородного поведения.

— Тут ты абсолютно прав, Альберт, — спокойно произнес Парнелл. У кузена глаза на лоб от удивления полезли: обычно двоюродный брат демонстративно игнорировал его. — Мы неотесанные болваны, деревенские простофили. Нам следует почаще обращаться к вам за советом. В нашем медвежьем уголке «вести себя благородно» означает относиться к людям учтиво и уважать их чувства.

— Уверен, что все гости леди Шарп посочувствовали тебе, Джеймс, — ответил ему Альберт, — и оценили твой поступок. Ведь Александра — твоя сестра.

Надеюсь, ты сам скоро поймешь, что никто не собирается упрекать тебя за такую лояльность. Парнелл склонил голову.

— Буду вечно признателен за это нашему благородному обществу.

Альберт заподозрил, что кузен попросту издевается над ним, и повернулся к дамам.

— Ты будешь счастлива узнать, что свет снова принял тебя, Александра. Это подсластит горькую пилюлю твоего неудачного брака.

Александра гордо подняла голову.

— Неудачного? — удивленно переспросила леди Бекворт.

— Да, у Эмберли, конечно же, есть и деньги, и положение, — пояснил Альберт, — если вас только это заботит, тетя. Но я знаю, что дядя придерживается строгих моральных принципов и добродетель для него не пустое слово, и, должен заметить, уважаю его за это. Вряд ли ему будет приятно породниться с таким человеком, как Эмберли.

— Что-то я не слышала, чтобы о Рейнах плохо отзывались, Альберт, — нахмурилась его мать, — если не считать, что леди Мадлен флиртует направо и налево, когда ей пора уже колпак старой девы примерять. За четыре года ей так и не удалось найти себе мужа, несмотря на богатство и легкомысленное поведение.

— Говорят, она собиралась сбежать с Фэрхейвеном, — поддержал ее Альберт. — Именно поэтому Иден решил связать ее и силой привезти домой. К несчастью, вместо нее похитили Александру. Но сам Иден еще хуже своей сестренки. Постоянно дерется, нарывается на ссоры. Похоже, ни одна леди не может чувствовать себя с ним в полной безопасности. Он считает себя неотразимым.

— Это все потому, что старый граф слишком рано умер. Десять лет уже прошло, — покачала головой миссис Хардинг-Смит. — Нынешний граф слишком молод, чтобы взвалить на свои плечи прилагающуюся к титулу ответственность, вот и не справился с воспитанием двух не в меру шаловливых близнецов. Бедняжка графиня — женщина тихая и снисходительная. Она не в состоянии справиться с ними. И граф весь в нее пошел. Слабохарактерный тип. Не то что Бекворты.

— Я выхожу замуж за лорда Эмберли, а не за его брата, сестру или мать, — процедила сквозь зубы Александра. — Уверена, что папа не дал бы своего согласия на этот брак, если бы считал графа неподходящей партией.

— Конечно же, нет, — поспешно заверила ее тетя.

— Скорее всего дядя не знает, что у Эмберли есть любовница, — ввернул Альберт. — Он уже больше года ее навещает, хоть я и не понимаю, что он вообще в ней нашел. На мой вкус, миссис Борден слишком уж мужеподобна, и по виду, и по поведению. Но может, именно это Эмберли в ней и прельщает. Дядя, конечно, слишком мало вращается в свете и наверняка ничего об этом не слышал. Хотя в данном случае это не имеет особого значения. Главное, что ты помолвлена, Александра. Я счастлив за тебя.

— Вот еще одно слово, — заметил Джеймс Парнелл. — «Счастлив». В деревне оно означает — рад, доволен. А что оно значит в городе, Альберт? Нет, погоди, не отвечай. Я хочу чтобы ты рассказал мне об этом поподробнее. Может, оставим дам пить чай, а сами пойдем поглядим на твоих коней? Ты всегда уверял меня, что у тебя глаз наметан на хороших животных. Мне хотелось бы поучиться у тебя.

Альберт заглянул в черные глаза кузена, и ему не слишком понравилось то, что он в них увидел. Молодой человек поднялся, но разницу в росте не скроешь — он был ниже Джеймса почти на четыре дюйма. Парнелл указал в сторону двери, Альберт, отвесив поклон дамам, вышел вслед за кузеном.

— Приятно видеть, что Джеймс хочет поучиться у Альберта, — расплылась в улыбке миссис Хардинг-Смит. — Поверьте, Альберт будет только рад поделиться с ним опытом. А теперь, Александра, душа моя, расскажи нам о встрече с Эмберли.

Кэролайн захихикала.

— Он вставал перед тобой на колени, Александра? Я бы ужасно расстроилась, если бы мой будущий муж не сделал этого.

Александра взглянула на тетю.

— Его светлость сказал все, что полагается, — произнесла она. — И я приняла его предложение.

Глава 7

— Стой спокойно, душа моя. Я почти закончила. — Нэнни Рей поправила черные кудри Александры.

— Но я не могу пойти вот так, няня, — Александра разглядывала в зеркало закрывающие щеки локоны, — хоть ты и очень старалась. Выглядит, конечно, потрясающе, но как-то все это нехорошо.

— У тебя такие волосы красивые, а вьются как! — прищелкнула языком Нэнни Рей. — Я таких ни у одной здешней мисс не видела. А они, между прочим, все ходят в кудряшках д. завитушках и еще бог знает в чем. Ни одна волосы гладко не зачесывает.

— Ну, не знаю, — с сомнением протянула Александра. — Папа всегда говорил, что до шестнадцати волосы у девочки должны вниз спадать, а потом их надо вверх подбирать. Он говорит, что только тщеславие заставляет леди выставлять напоказ свои волосы. Я за всю жизнь всего раза два или три видела, как мама причесывается.

Нэнни Рей поджала губы и посмотрела поверх оправы очков на свою воспитанницу.

— Отец привез тебя в город, чтобы ты научилась жить, как полагается благородным леди, — добавила няня. — Здесь дамы стараются выглядеть очаровательно, а не лезут из кожи вон, чтобы скрыть свою красоту.

— О Господи! — воскликнула Александра. — Неужели я так поступаю, нянюшка? Но мне и скрывать-то особо нечего, разве нет?

— Ну нет! — фыркнула Нэнни Рей. — Ты могла бы стать самой популярной юной леди сезона, если б захотела.

— Да ладно тебе! — от всей души расхохоталась Александра. — Признайся, ты любишь меня, вот и считаешь красавицей. Хотя мне нравится, когда ты так говоришь. Я правильно поступаю, Нэнни? Хотя какая разница, правильно это или нет, если ничего другого все равно не остается. Но так странно быть помолвленной с совершенно незнакомым человеком. У меня такое чувство, что все в моей жизни пошло кувырком.

— Лучше и не скажешь. — Миссис Рей достала из выдвижного ящика туалетного столика коробочку, порылась в ней и вытащила нитку жемчуга. — Я не знакома с его светлостью. Кто знает, может, ты попала из огня да в полымя, хотя я особой разницы не вижу. Ты ведь знаешь, как я к герцогу относилась.

— Знаю. — Александра наклонила голову, и няня застегнула на ее шее ожерелье. — Похоже, ты всегда права. Его вчерашнее поведение вывело меня из себя. Полагаю, все остальные считают, что он повел себя в полном соответствии с правилами хорошего тона, но только не я. Не нравятся мне городские порядки, Нэнни.

— Вот так. — Няня погладила Александру по плечу. — Может статься, этот граф женится на тебе и увезет отсюда, душа моя. И покажет, что такое настоящая жизнь. И моя девочка в конце концов найдет свое счастье.

Александра улыбнулась няне.

— Ты все время повторяешь, как я несчастна, нянюшка. Но это ведь не так. Я никогда не чувствовала себя несчастной. Мне только хотелось начать свою собственную взрослую жизнь.

Александра встала перед большим зеркалом и окинула себя взглядом с ног до головы. На ней было изящное ярко-синее платье с высокой талией элегантного покроя — только вырез немного глубже, чем она привыкла, и плечи более открыты. Завитые локоны по обеим сторонам лица доходили до плеч.

— Отцу это не понравится, — вздохнула она. — Наверняка скажет, что я похожа на кокетку.

— Ты похожа на хорошенькую юную леди, которая собирается на обед со своим женихом, а потом в театр, — возразила ей Нэнни Рей.

— Платье очень красивое, но до сегодняшнего вечера мне было страшно надевать его. — Александра снова посмотрелась в зеркало. — А вот насчет волос я сомневаюсь. Ну ладно, Нэнни, может, новую жизнь нужно начинать с новой прической.

— Ты уже готова спуститься, дитя мое? — спросила миссис Рей. — Если нет, то я должна покинуть тебя. Дела не ждут.

Александра с улыбкой обернулась к няне:

— Я побуду здесь еще немного. А ты иди, Нэнни. Не хватало мне еще отрывать кого-то от дел.

Ей страшно спускаться вниз, призналась Александра самой себе, как только осталась одна. Ей было страшно ступать в неизведанный мир, а именно это ей и придется сделать, стоит переступить порог своей комнаты и направиться в гостиную, где ее ожидают родители и граф Эмберли. Жизнь ее изменится раз и навсегда. Стремительный водоворот событий привел девушку в неописуемое смятение.

Раньше она была вполне довольна своей жизнью. Но не счастлива. В этом Нэнни Рей оказалась права. Много лет она страдала от царивших в ее доме не в меру строгих правил. Она мечтала о свободе, которую должна была обрести, выйдя из школьного возраста, — свободе думать, говорить и делать то, что хочется и что она считает правильным. Отцовские методы воспитания — лорд Эмберли совершенно справедливо назвал их наказаниями, — противостоять которым она никоим образом не могла, становились день ото дня все унизительнее.

И все же Александра была вполне довольна — и этой строго расписанной жизнью, где свобода выдавалась порциями, по расписанию, и ее единственным другом — братом, который часто уезжал из дома, оставляя ее наедине со своими мыслями, но ей не было скучно.

Александра могла часами играть на фортепиано, если ей не приходилось заниматься чем-то другим и если ее не запирали в спальне, как это частенько случалось.

Когда в музыкальной комнате появлялась мама, она музицировала по нотам. В общем-то ей нравилась любая музыка, но когда Александра оставалась одна, она закрывала глаза, забывала обо всем на свете и играла то, что подсказывало ей сердце. Джеймс частенько говорил сестре, что ей нужно записывать эти произведения. Но как можно записать свои чувства и мимолетные эмоции? Если бабочку поймать и выставить на всеобщее обозрение, она умрет. Бабочка должна летать свободно. И музыка тоже.

Она делала зарисовки и писала красками, иногда на природе, хотя ей редко дозволялось уходить далеко от особняка, но чаще дома. Ей нравилось рисовать портреты. Но большинство тех, кто ей позировал — слуги, Джеймс, один раз даже мама, — оставались не слишком довольны конечным результатом. Девушка рисовала не только то, что видел глаз. Она старалась передать свои ощущения, раскрыть внутренний мир сидящего перед ней человека, его характер. А потому частенько цвета и линии бывали далеки от действительности.

На последнем портрете — она написала его примерно год назад — Джеймс стоял, запрокинув голову, волосы развеваются на ветру, лицо озарено улыбкой. Смешно, право слово, сказала ей тогда мать. Джеймс никогда таким не бывает, к тому же он гораздо старше изображенного на портрете мальчишки. Сам Джеймс никак не прокомментировал работу сестры. Только до боли сжал ей плечо и забрал портрет с собой. Она даже не знает, уничтожил он его или до сих пор хранит где-нибудь.

И еще она постоянно писала рассказы, вела дневник, сочиняла стихи. Все свои мысли и чувства, которые обычные девушки доверяют матери, сестре или задушевной подруге, она изливала на бумагу. Особое пристрастие она питала к поэзии. Стихотворный размер и рифма помогали ей разобраться в своих собственных мыслях и успокоиться. Никто и никогда не читал ее произведений, она их никому не показывала. Только Нэнни Рей и Джеймс знали об их существовании.

Одним словом, Александра была не так уж несчастна, как полагали нянюшка и брат. Правда, чем старше она становилась, тем больше раздражали ее строгие правила и отсутствие свободы. Но душу ей грела мысль о том, что когда-нибудь она непременно выйдет замуж за герцога Петерлея. Она практически ничего не знала о нем, встречалась с ним раз в год, а то и реже, и непременно в официальной обстановке. У нее мурашки начинали по коже бегать, стоило ей вспомнить о его довольно солидном возрасте и чрезмерной надменности. Но в этих случаях она всегда напоминала себе, что станет герцогиней и будет жить в Лондоне.

За месяц, проведенный в столице, встреч с герцогом состоялось гораздо больше, чем за все предыдущие годы. И ей все время приходилось подавлять свое беспокойство. Герцог оказался вовсе не таким милым и очаровательным человеком, каким она его представляла. И вид у него был далеко не цветущий. У нее все сжималось внутри при мысли о том, что она станет принадлежать этому мужчине. Но с другой стороны, у этого брака имелись свои плюсы, которые перевешивали недостатки. Когда она выйдет замуж, детство наконец останется позади. Не будет ведь герцог контролировать каждый ее шаг, как это делал отец.

И вот теперь все изменилось. Александра присела на краешек высокой кровати и обхватила руками резной столбик балдахина. Она должна выйти за графа Эмберли. И стать графиней Эмберли. Она никак не могла до конца осознать всего, что случилось за последние несколько дней. Ее судьба, да и вся дальнейшая жизнь, совершенно не зависела от нее самой. Надо признать, что так было всегда, но раньше Александра не задумывалась над этим.

Поначалу она гордилась собой. Если не брать во внимание ужас, который ей пришлось пережить в ту ночь в доме графа, и невероятное смущение, которое она испытала, когда он нашел ее в совершенно неподобающем виде, Александра чувствовала, что держится безукоризненно. Она не впала ни в истерику, ни в депрессию. И еще была довольна тем, что вежливо, но твердо отказала и лорду Эмберли, и лорду Идену. Ей впервые выпал случай самостоятельно принять жизненно важное решение, и она приняла его в соответствии со своими ощущениями и желаниями. Впервые в жизни она почувствовала себя взрослой.

Даже вчера вечером на приеме у леди Шарп именно гордость помогла ей с честью выстоять в кругу враждебности и отчуждения. Александра могла бы забиться в уголок или сбежать вместе с Джеймсом, как только поняла, что произошло. Но не сделала этого. Она твердо стояла на ногах и продержалась бы еще минут пять — десять, прежде чем удалиться с достоинством. Правда, она не ожидала, что герцог отвернется от нее.

Поступок леди Мадлен Рейн тронул и немного смутил Александру. Она отдала должное и смелости Мадлен, и доброму сердцу. Джеймс посчитал, что девушкой двигал чистый расчет, но в этом Александра не могла с ним согласиться.

А как насчет лорда Эмберли? Он галантно пришел ей на выручку, и в тот момент Александра действительно была благодарна ему. У триумфа сладкий вкус. Она с удовольствием наблюдала за тем, как написанное на лицах окружающих холодное презрение словно по мановению волшебной палочки превращается в теплое участие.

Однако когда она поняла, что же на самом деле произошло, было слишком поздно. Прежде всего пришлось принять его предложение. Другого выбора просто не осталось. Даже если бы не настойчивость отца, у нее своя голова на плечах имелась. Александра позволила сливкам высшего общества верить в то, что она вот-вот обручится с графом Эмберли. И это после разразившегося скандала. Отказать ему сегодня днем она просто-напросто не могла.

Но было во всем этом еще кое-что. Александра снова потеряла свою независимость, полностью утратила контроль над своей жизнью, контроль, которым она даже не успела как следует насладиться. Отец постоянно контролировал ее. И вчера вечером эстафету принял граф Эмберли. Он увидел, что Александра попала в затруднительное положение, и с присущим всем мужчинам высокомерием пришел к выводу, что без него ей не выпутаться. Она снова превратилась в беспомощную женщину в руках нового, совершенно незнакомого владельца.

Александра старалась подавить свою ненависть к графу. Вообще-то она не питала к нему особой ненависти. Он многим поступился ради ее спасения — принес в жертву и свою собственную свободу, и свое будущее. При этом надо учесть, что на самом деле лорд Эмберли вовсе не обязан был этого делать. Скомпрометировал ее совсем другой мужчина. И еще он, похоже, человек добрый. На это указывали и его вчерашнее поведение, и сегодняшние слова. Он изо всех сил старался уверить ее, что жизнь с ним не станет для нее невыносимой.

И еще эти сказанные им на прощание слова. Граф заверил ее, что никогда не поднимет на нее руку и не будет наказывать. И даже не станет требовать послушания. Но Александра не знала, можно ли доверять его словам, и если можно, то в какой степени. Как это мужчина может никогда не требовать повиновения от своей собственной супруги? Что, если она будет постоянно игнорировать его? Но все равно слова эти были словно бальзам на раны, и перед ее внутренним взором забрезжил рай небесный.

Жена — друг и любовница, сказал он. Какие странные, необычные слова! Александра практически ничего не знала о любви за исключением той привязанности, которую питала к брату. Но слово «любовники» таило в себе гораздо больше, чем «любовь». Она снова припомнила то чувство, которое охватило ее предыдущим вечером, когда она держала его под руку, а он накрыл ее пальцы своей ладонью. А сегодня днем испытала настоящий шок, стоило его губам коснуться ее ладони.

Граф Эмберли пугал ее. Несмотря на всю его доброту и обходительность, от него веяло неприкрытой мужественностью, с которой ей никогда в жизни не приходилось сталкиваться и о существовании которой она даже не подозревала. Александра понятия не имела, как вести себя с таким человеком. Мысль о том, что она будет принадлежать этому мужчине, приводила ее в ужас. Скоро придется позволить графу исполнять супружеские обязанности, и это не просто пугало. Стоило подумать об этом, как ее охватывал ужас.

Подобные размышления и страхи выводили Александру из равновесия. Она совершенно беззащитна перед графом! Как же ненавистна эта мысль! И хотя в глубине души Александра понимала, что лорд Эмберли тоже стал жертвой обстоятельств, причем не меньше ее самой, она все равно испытывала неприязнь. После свадьбы она превратится в его собственность и граф будет делать с ней все, что пожелает. Александра содрогнулась. Нет, он не завладеет ею целиком и полностью, она не позволит ему этого!

У лорда Эмберли есть любовница — так Альберт сказал. Граф в любом случае не будет слишком сильно нуждаться в ней. Этот брак не повернет его жизнь на сто восемьдесят градусов, как это случится с ее жизнью. У него останется любовница. К тому же он мужчина, а значит, по-прежнему будет свободен.

Стук в дверь оторвал Александру от тягостных раздумий. Джеймс просунул голову внутрь.

— Он приехал, Алекс. Знаешь, я подумал, тебе не помешают крепкое плечо и твердая рука, когда ты будешь спускаться вниз.

— Правильно ли я поступила? — спросила сестра. — Был ли у меня выбор? О, Джеймс, мне так страшно!

— Пусть это будет нашей тайной. — Он ободряюще улыбнулся. — Расправь плечи и выше голову, Алекс. Вот теперь узнаю свою девочку. Хотелось бы мне знать, правильно ли ты поступаешь, нет ли. В том, что касается тебя, я всегда ощущал себя абсолютно беспомощным. Больше всего на свете мне хочется, чтобы ты была счастлива. Мне не нравится ни Эмберли, ни Иден, ни Мадлен, но кто я такой, чтобы судить их? Может, это именно то, что тебе нужно. Альтернативы я все равно не вижу. Если ты вернешься домой, отец окончательно сломает твою волю. Удивительно, что ему до сих пор не удалось сделать этого.

— О, Джеймс! — Александра взяла брата за руки. — Все не так уж и плохо. Папа всегда желал мне только добра.

— Он хотел превратить тебя в рабыню! — В голосе брата послышалось негодование. Непослушный локон упал на лоб.

— Джеймс! — с нежностью произнесла она, поправляя его волосы. Неожиданно выражение ее лица изменилось. — Это правда, что у лорда Эмберли есть любовница? — спросила Александра и залилась краской.

— Чертов Альберт! — помрачнел брат. — Откуда мне знать, правда это или нет? Но это не имеет никакого значения, Алекс. У девяти из десяти окружающих тебя мужчин имеется дамочка на стороне. Даже у Петерлея, хочешь — верь, хочешь — нет. У этого образчика добродетели двое детей от нее народилось. Тебе вовсе не обязательно знать об этом. Будет лучше, если ты останешься в полном неведении.

— Но я уже знаю. Знаю, Джеймс. Как я могу уважать лорда Эмберли после этого?

— Не стоит заставлять его ждать. — Брат предложил сестре руку. — Иначе отец посадит тебя на хлеб и воду и заставит весь завтрашний день провести на коленях… Вот и умница, Алекс. Ты прямо как настоящая королева. Так держать! Не показывай им своего страха, спрячь свою боль и смущение. Лучше им не знать о твоих чувствах. Люди не будут стараться сделать тебе больно, если поймут, что это им все равно не удастся.

— Джеймс, мой милый Джеймс! Как бы мне хотелось умерить боль, которая снедает тебя изнутри.

Он накрыл ее руку своей ладонью и улыбнулся так, как никому другому не улыбался. Брат с сестрой вышли из комнаты.

— Если бы ты только могла вырваться из этой сети, Алекс! — сказал ей Джеймс. — Тогда я был бы безмерно счастлив. Мне уже слишком поздно что-то менять. Но не тебе. Для тебя еще есть надежда. Смотри не упусти свой шанс. Я от всей души надеюсь, что ошибся в Эмберли.

У гостиной Джеймс снова надел на себя обычную маску безразличия, Александра выпрямила спину, расправила плечи и подняла подбородок.

Лакей распахнул перед ними двойные двери.

Лорд Эмберли с облегчением заметил, что их прибытие в театр прошло без особых эксцессов. По пути они не встретились ни с кем из важных особ, но стоило им войти в свою ложу, он скорее кожей почувствовал, чем увидел, что все глаза, лорнеты и монокли направились в их сторону. Он был слишком занят, усаживая свою невесту так, чтобы ей было удобно и хорошо видно сцену.

К тому времени как граф занял свое место, всеобщее любопытство уже улеглось и казалось, что их прибытия вообще никто не заметил. Он был готов дать публике отпор и в ответ на высокомерные взгляды тоже воспользоваться своим моноклем. Но подобной необходимости не возникло.

Эмберли с восхищением смотрел на сидящую рядом женщину. Плечи расправлены, голова высоко поднята, на лице написано спокойствие. Такая не испугается и не забьется в угол, даже если публика освищет ее. Что и говорить, крепкий орешек, характера ей не занимать.

И хотя буря прошла стороной, вечер, к несчастью, выдался не из приятных. Леди Бекворт держалась снисходительно, но была чересчур мрачна. Заводить разговор она даже и не думала, но поддерживала его, если кто-то начинал первым. Джеймс Парнелл угрюмо помалкивал. За все время ни слова не произнес. Мисс Парнелл была спокойна, сохраняла дистанцию и по большей части тоже молчала. Лорд Бекворт отказался сопровождать свое семейство, пояснив, что он не одобряет театр, поскольку считает пьесы своего рода ложью, так же как, впрочем, и литературные романы. Он позволял своим родным посещать подобные мероприятия только потому, что это принято в свете.

Одним словом, к концу первого акта граф Эмберли чувствовал себя не в своей тарелке. И до начала представления, и потом он несколько раз пытался завести разговор со своей невестой. Александра была так мила в этом платье, не в пример модном по сравнению со всеми виденными им ранее нарядами девушки, и новая прическа очень ей шла. Но прямая спина и вздернутый подбородок озадачивали его. Эта поза защищала ее от презрительных взглядов, которые могли послать ей окружающие, но в то же время именно из-за этого она казалась ему далекой и неприступной.

— Мои мать с сестрой расположились в ложе напротив, — сказал граф. — Могу ли я иметь честь препроводить вас туда, мисс Парнелл, и представить им? Моя мать горит желанием познакомиться с вами.

Мисс Парнелл уставилась на него своими черными глазищами, приводившими его в смущение. Ее взгляд не блуждал по его лицу и шейному платку, как у большинства других дамочек. Александра либо намеренно смотрела в сторону, либо прямо в глаза, и тогда он еле сдерживался, чтобы не отпрянуть: казалось, она заглядывает в самую душу.

— Благодарю вас, — ответила она. — С удовольствием.

Александра — девушка высокая. Он, конечно же, успел заметить это. У нее хорошая фигура. Правда, этот факт постоянно ускользал от людей, поскольку ее горделивая осанка как бы скрадывала плавные линии и лишала их женственности. Но глубокий вырез вечернего платья приоткрывал полушария ее прелестных полных грудей и ложбинку между ними. Он уже имел случай убедиться, что ноги у нее длинные, красивые. Ее темные волосы, по-прежнему собранные в пучок с несколькими выпущенными и завитыми по случаю торжества локонами, блестели в свете свечей. Неужели они действительно настолько роскошны в распущенном виде, или его память снова сыграла с ним шутку?

Странная женщина. Она явно была способна излучать такое очарование, от которого перехватывало дыхание, но шла рядом с ним, соблюдая безопасное расстояние, и ее пальцы еле касались его согнутой в локте руки.

Граф тронул ее пальцы своими и улыбнулся:

— У меня не было возможности сказать вам, как вы хороши сегодня, моя дорогая. Мне очень нравится ваша прическа.

— Благодарю вас, — сказала Александра и вспыхнула, когда он притянул ее к себе, пропуская другую пару. Она заметно напряглась и, как только представилась возможность, снова отстранилась.

— Извините, — пробормотал лорд Эмберли, прежде чем постучать в дверь ложи своей матери и пропустить невесту вперед. Он мрачно поглядел ей в спину. Не фригидна ли она? Только этого ему не хватало! Он понятия не имел, как решаются такого рода проблемы.

Мадлен тут же вскочила на ноги, оставив двух своих кавалеров, хотя одним из них был сэр Дерек Пейнтон, протянула Александре руки и весело улыбнулась.

— Как хорошо, что вы пришли! — затараторила она. — Я как раз собиралась уговорить сэра Дерека проводить меня в вашу ложу, но увидела, что вас там уже нет. Привет, Эдмунд. Я просто счастлива, что вы скоро станете моей сестрой, мисс Парнелл.

Александра ответила ей улыбкой. Лорд Эмберли с интересом наблюдал за этой сценкой. Он впервые видел ее улыбку. Зубы у его избранницы белые, ровные.

Леди Эмберли повела себя более сдержанно. Она прервала разговор с сэром Седриком Харви и указала на пустое кресло рядом с собой.

— Рада с вами познакомиться, мисс Парнелл, — произнесла она. — Присаживайтесь, прошу вас. Да-да, Эдмунд, я и так поняла, что это мисс Парнелл, так что мы вполне сможем обойтись без формальностей. Дайте мне посмотреть на вас, моя дорогая, и рассмотрите меня как следует. Давайте без ложной скромности удовлетворим свое любопытство.

Александра села в кресло. Похоже, откровенность графини нисколько не смутила ее. Лорд Эмберли встал позади кресла невесты и огляделся вокруг, поигрывая ленточкой монокля. Публика из соседних лож с интересом и откровенным любопытством поглядывала в их сторону.

— Мой сын ужасно обошелся с вами, хоть и не со зла, — донесся до него голос матери. — Мне так стыдно, моя дорогая. Не представляете, какое я испытала облегчение, когда сегодня днем Эдмунд зашел ко мне сообщить, что вы оказали ему честь и приняли его предложение. Вы наверняка полны опасений, мисс Парнелл, и сомневаетесь, правильно ли поступили. Можете поверить мне на слово — во всей Англии не найдется более достойного человека, чем Эдмунд. Я, конечно, говорю как мать. — Леди Эмберли улыбнулась, наклонилась вперед и пожала Александре руку чуть выше запястья.

— Благодарю вас, мэм, — ответила Александра. — Это граф оказал мне честь, уверяю вас. Я постараюсь стать лорду Эмберли добропорядочной и послушной женой.

— Господи помилуй, дитя мое! — удивленно уставилась на нее леди Эмберли. — Ни в коем случае не делайте этого! Не то ваша покорность ударит ему в голову, и он начнет требовать того же самого от всех окружающих его женщин.

Лорд Эмберли заметил, как напряглись плечи невесты, но девушка промолчала.

— Позвольте представить вам сэра Седрика Харви, — продолжала графиня. — Он близкий друг нашей семьи, вы будете часто встречаться с ним, когда станете женой Эдмунда.

Александра кивнула, а сэр Седрик, в свою очередь, поднялся и на старинный манер отвесил ей поклон.

— Сэр Седрик — очень важный для меня человек, мисс Парнелл, — улыбнулся лорд Эмберли. — Когда в девятнадцать лет на мои плечи неожиданно свалился этот титул, именно он не позволил мне пасть духом от непомерного груза ответственности.

Сэр Седрик рассмеялся от души.

— Даже в столь юном возрасте ты уже мыслил вполне разумно. Ты бы и без моей помощи не пропал.

Лорд Эмберли легко коснулся плеча суженой и почувствовал, как она снова напряглась. На какое-то мгновение он ощутил досаду и раздражение.

— Думаю, нам пора возвращаться, — сказал он. — Скоро начнется вторая часть.

Александра встала.

— Эдмунд обязан привезти вас к нам как-нибудь, мисс Парнелл, — предложила леди Эмберли. — Сегодня он сказал мне, что собирается устроить вечеринку в саду своего особняка, хочет представить вас высшему обществу в качестве будущей графини. Я очень довольна. Нам надо получше узнать друг друга, моя дорогая, прежде чем мы отправимся в деревню и будем целыми днями мелькать друг у друга перед глазами.

На пороге ложи сэра Седрика лорд Эмберли и Александра в буквальном смысле слова столкнулись с лордом Иденом.

— Вы что, уже уходите? — спросил он. — Я увидел вас снизу и поспешил сюда засвидетельствовать свое почтение. Как поживаете, мисс Парнелл? — Иден заметно покраснел и отвесил девушке поклон.

— Хорошо, милорд, спасибо, — присела в реверансе Александра.

— Вы… Это правда? — Лорд Иден вопросительно поглядел на своего брата. — По-моему, я должен поздравить вас?

— Надеюсь, что так, — улыбнулся лорд Эмберли. — Мисс Парнелл согласилась принять мое предложение и стать моей женой, Дом.

Лорд Иден снова перевел взгляд на девушку и сделался пунцовым.

— Могу ли я пожелать вам счастья, мэм? — выдавил он. — То есть я хотел сказать…

Лорд Эмберли с удивлением увидел, как его невеста протянула руку и тронула его брата за рукав.

— Благодарю вас, — улыбнулась она, и на короткий миг улыбка коснулась ее темных как ночь глаз.

— Счастливчик наш Эдмунд, повезло ему, — заметил лорд Иден, удивив своего старшего брата подобным высказыванием. — Вам, наверное, уже пора возвращаться в свою ложу. Похоже, антракт заканчивается. Увидимся позже, Эдмунд?

Лорд Эмберли удивленно приподнял брови. Обычно к возвращению брата он уже видел десятый сон за исключением тех ночей, когда проводил время с Юнис. Однако все это теперь в прошлом.

— Ладно, увидимся, — согласился он.

Через несколько часов лорд Эмберли сидел в своей библиотеке, удобно устроившись в кожаном кресле со стаканом бренди в руке. «Ждать Доминика или нет?» — с тоской подумал он и зевнул.

Граф скучал по Юнис. Сейчас бы он все на свете отдал, лишь бы снова оказаться в ее гостиной и просто говорить, говорить. Интересно, почему самые мудрые идеи неизменно приходят в голову за поздними посиделками? Юнис всегда стимулировала его мыслительный процесс. Она самая умная женщина из всех, кого ему приходилось встречать. Ему бы совсем не помешало немного ее здравомыслия.

Графу хотелось отгородиться от действительности и забыть о той незавидной ситуации, в которую он так нелепо угодил. И хуже всего, что уже ничего не изменить. Особенно теперь, когда он сделал ей предложение во второй раз и получил согласие. Мысль о том, что ему придется жениться на мисс Парнелл, совершенно не грела сердце, особенно после сегодняшнего вечера. Ничего общего между ними не было, их разделяла непреодолимая пропасть.

Нельзя сказать, что мисс Парнелл не хороша собой. Даже наоборот. Положа руку на сердце стоит признать, что она очень мила. Тело ее могло быть роскошным, а лицо — по-настоящему красивым. Тогда, в их первую встречу в комнате Мадлен, ему так и показалось. Но она не была ни роскошна, ни красива. Девушка совершенно его не привлекала.

Он и сам не понимал отчего. Может, все дело в ее характере? Но мисс Парнелл безупречно воспитана. Ее самообладание, смелость и выдержка достойны восхищения. Но она казалась такой далекой и неприступной. В театре во время спектакля граф тайком взглянул на нее. Он разглядывал ее красивые губы и старался представить, как целует их и пробует на вкус языком. Но так и не смог. Скользнул глазами по ее телу и попытался представить ее в кровати, распростертую под ним — ведь это непременно произойдет, когда они поженятся. Но и этого не получилось. Он был не в состоянии вообразить эту девушку в роли законной супруги.

И все же она должна стать его женой!

Конечно же, подобные странности ее характера наверняка лежат на совести Бекворта. Из того, что успел услышать, лорд Эмберли сделал однозначный вывод: девушка воспитывалась в непомерной строгости и безграничном повиновении. Проникло ли это воспитание в самые затаенные уголки ее души? Или есть надежда достучаться до нее, сделать ее более человечной, если можно так выразиться? Правда, терпения и участия это тоже потребует огромного.

Он должен научиться относиться к ней терпеливо, должен начать уважать ее, почитать и даже любить. Он не сможет соблюсти приличия и жениться на ней, если все его обязательства на том и кончатся. Сделать ее респектабельной дамой не значит просто произнести несколько слов у алтаря, чтобы девушка смогла получить его имя. Это означает сделать ее своей женой и частью своей жизни до конца дней. Надо сказать, задача не из легких.

Лорд Эмберли тяжело вздохнул и поднес к губам стакан. Внезапно дверь распахнулась, и на пороге появился брат. Лорд Эмберли немного расслабился и отвлекся от своих мрачных мыслей.

— А, ты еще не спишь, Эдмунд. — Лорд Иден бросил пальто и шляпу в ближайшее к двери кресло. — Я думал, ты уже лег. Я хотел прийти пораньше, но, видишь ли, сегодня день рождения Бейтса, и я был у него. Полагал, что праздник будет в конце дня, то есть завтра вечером, но не могли же мы не выпить за него бокал-другой, как только часы пробили полночь.

— А я вот решил пропустить стаканчик бренди, — сказал лорд Эмберли. — Ты будешь, Дом?

— Нет, — отказался брат. — С меня на сегодня довольно. Послушай, Эдмунд, мне надо с тобой поговорить о мисс Парнелл. Так не пойдет, знаешь ли. Это я должен на ней жениться.

— Слишком поздно, Дом, — ухмыльнулся лорд Эмберли. — Она предпочла меня.

— Чушь собачья! — Лорд Иден вскочил с кресла и принялся расхаживать взад-вперед. — Просто бедняжка испытала на своей шкуре жестокость нашего общества, только и всего. Я уже слышал, что произошло у леди Шарп. Это я должен был поехать туда. А сегодня днем снова отправиться на Керзон-стрит. Я женюсь на ней. Завтра же поеду и все объясню.

— Ничего подобного. — Лорд Эмберли зевнул. — Никуда ты не поедешь. Все решено, Дом. Пошли спать.

— Ничего не решено! — горячился лорд Иден. — Мисс Парнелл — девушка разумная. Я объяснюсь с ней, и она непременно поймет, почему мы должны поменяться с тобой ролями. Даже больше, она будет только рада выйти за меня. Я не хуже тебя, Эдмунд, и тоже могу заступиться за нее.

Лорд Эмберли поставил практически пустой стакан на небольшой столик и поднялся.

— Хватит, Дом! — отрезал он. Я помолвлен с мисс Парнелл. И обязан защищать ее так, словно она уже моя жена. Даже от тебя. Я не позволю тебе беспокоить ее. Только попробуй — и будешь иметь дело со мной. — Он уставился прямо в глаза брату.

Однако лорд Иден и не думал отступать, лицо его горело.

— Но ведь не хочешь же ты в самом деле жениться на ней, Эдмунд! Она словно мраморная статуя.

— Мисс Парнелл будет моей женой, — спокойно проговорил лорд Эмберли. — Так что советую тебе следить за своими словами, Доминик. Я не потерплю даже намеков на оскорбление.

Лорд Иден провел рукой по волосам.

— Ты прекрасно знаешь, что я имел в виду. По словам мамы, ты собираешься привезти ее к нам в деревню. Я тоже еду, Эдмунд, если только ты не запретишь мне навещать отчий дом. И постараюсь увести ее у тебя. Она сама предпочтет меня. Я не позволю тебе идти на такие жертвы. Ты ведь и впрямь готов на все ради меня. Не хочешь, чтобы я загубил свою жизнь. Уж лучше свою загубишь.

Лорд Эмберли внезапно улыбнулся, разрушив возникшее было между ними напряжение.

— Может, пошлем за пистолетами и устроим дуэль? Прямо сейчас. Но думаю, не стоит. А то как бы стены с книгами не попортить, не говоря уже друг о друге. Да еще слуг перебудим. Оставь все как есть, Дом. Ты романтик, брат мой. Живи ты несколько сотен лет назад, наверняка отправился бы в крестовый поход. К несчастью, тебе довелось родиться в наш прозаический девятнадцатый век. Пошли спать. — Граф добродушно обнял брата за плечи и взял канделябр. Молодые люди направились к выходу.

— Я все равно сделаю это, — не желал сдаваться лорд Иден. — Я уже далеко не мальчик, Эдмунд. Пойми ты это наконец. Это моя, и только моя, проблема, и твоя защита мне не требуется.

Глава 8

Лорд Иден подумал, что чувствует себя не в меру радостно и беззаботно, особенно если принять во внимание тот факт, что он собирался приложить все усилия и собственноручно повесить на себя пожизненное ярмо. Но солнышко слишком ярко светило на небосклоне, ни лорда Бекворта, ни устрашающего мистера Парнелла на Керзон-стрит он не застал, а леди Бекворт была столь любезна, что сочла его идею вывезти ее дочь в парк просто превосходной. Сама мисс Парнелл тоже не выразила никаких протестов.

Молодой человек с облегчением обнаружил, что мисс Парнелл вовсе не страшненькая. Бледно-желтое платье ей очень шло, и в нем она выглядела намного моложе, чем в своих прежних нарядах. Накинутое поверх него пальто в тон и соломенная шляпка делали ее похожей на солнечный лучик. Он и сам не знал, отчего после первой встречи у него сложилось ощущение, будто она худосочная, плоская и несимпатичная. Иден вынужден был признать, что накануне вечером, в театре, выглядела она превосходно.

Он помог Александре забраться в экипаж и сел рядом. Девушка явно занервничала, но это ему даже польстило. Он всегда переживал по поводу своего возраста — слишком уж он молод для настоящего мужчины. Он привык к тому, что старшие никогда не относились к нему серьезно. Определенный успех он имел только у девушек, да и то если они моложе двадцати. Но мисс Парнелл далеко не девчонка. Вполне возможно, она даже старше его самого. Ему, безусловно, было приятно, что спутница смутилась в его присутствии — видно, она действительно приняла его всерьез.

— Вам удобно? — решил подбодрить он ее улыбкой. — Некоторые дамы опасаются высоких сидений, но вы можете не беспокоиться. Я никогда не гоню лошадей, особенно если в моих руках безопасность столь милой леди. Даже Эдмунд это признает.

— Мне ничуть не страшно, благодарю вас, — ответила мисс Парнелл. — Я целиком и полностью доверяю вам, сэр.

Как серьезно она это сказала! Большинство его знакомых женщин произнесли бы те же самые слова с восторгом и обожанием.

Лорд Иден взялся за вожжи и пустил коней вскачь. Руки его до сих пор чертовски ломило. А он-то полагал, что находится в превосходной физической форме! Правда, сегодняшний бой был не совсем обычным. Он улыбнулся. Кстати, вот еще одна причина для хорошего настроения.

— Вам понравилась вчерашняя постановка? — спросил он, и по дороге в Гайд-парк они немного поболтали о театре.

Сегодня утром Хардинг-Смит соизволил-таки явиться к Джексону. Пятеро знакомых лорда Идена держали пари, придет он или нет. Трое из них ставили на то, что перспектива встретиться со знаменитыми кулаками Идена отпугнет его. Двое были убеждены, что, поскольку вызов был брошен публично, Хардинг-Смит не сможет уклониться, не потеряв при этом лицо.

Устроить настоящую драку у Джексона и отходить партнера как следует было весьма проблематично. Джентльмен Джексон не зря получил свое прозвище. В его заведении действовали строгие правила, никому не позволялось терять над собой контроль, серьезных повреждений не допускалось. Наказание Хардинг-Смита нужно было заранее обдумать и тщательно спланировать.

Фейбер и еще двое приятелей Идена согласились отвлечь внимание Джексона. Эта троица не собиралась вызывать непобедимого борца нынешнего сезона на бой, они просто обступили человека, который сделал это, и когда непродолжительный раунд подошел к концу, засыпали Джексона профессиональными вопросами. Один из самых верных друзей даже предложил продемонстрировать на себе приемы.

Одним словом, им удалось отвлечь внимание Джексона. Когда хозяин заметил собравшуюся вокруг ринга толпу зевак, с любопытством глазевших на лорда Идена и Хардинг-Смита, этот увалень уже бестолково кружил по полю, не представляя, где он, что делает и с какой стороны ожидать очередного удара карающего кулака Доминика. Хардинг-Смит дважды падал на пол, но лорд Иден неизменно нависал над ним и всякий раз находил подходящие слова, чтобы противник снова вскочил на ноги и кинулся в драку.

Теперь этой боксерской груше несколько дней отходить придется. Впредь укоротит свой язык. Чтобы Эдмунд попользовался мисс Парнелл, пока она лежала связанная в кровати Мадлен? Надо же такое ляпнуть, в самом деле! Ясно, что ни он, ни его друзья представления не имеют, каков лорд Эмберли в жизни.

Так что боль в руках — сущий пустяк, думал лорд Иден, аккуратно заворачивая в ворота парка и замечая, что яркое солнышко выгнало на прогулку и пешеходов, и всадников, и пассажиров конных экипажей. Дело того стоило. Да и наказание, которое публично определил ему невоздержанный на язык Джексон, тоже ерунда — недельное отлучение от заведения за неблагородное поведение. Доминик с радостью проделал бы то же самое снова, представься ему такая возможность.

Стоило им въехать в парк, как мисс Парнелл тут же гордо подняла подбородок, с интересом отметил про себя лорд Иден. Теперь она вновь стала похожа на ту надменную строгую леди, которая отвергла его предложение несколько дней назад. Но украшенная желтенькими и голубенькими цветочками соломенная шляпка практически сводила этот эффект на нет. Она была решительно хороша собой.

— Жаль, что меня не было у леди Шарп два дня назад, — неожиданно вырвалось у него. — Уж я бы нашел что им сказать. Я бы никому вас в обиду не дал, мисс Парнелл.

— А меня никто и не обижал, — ответила она. — Просто было такое чувство, что я попала в ледяной дворец. Я понятия не имела, что люди способны на такое из-за какого-то пустяка.

— Как вы, должно быть, ненавидели меня в тот момент! — воскликнул Иден. — Это просто чудо, что вы сидите здесь, рядом со мной, мэм, и так снисходительны ко мне. Понятия не имею, что на меня нашло. Теперь-то я понимаю, что имелась сотня других способов справиться с проблемой. Прежде всего я мог бы наброситься на Фэрхейвена, как только услышал от него о предстоящем побеге, и тут же надавать ему по шее. Затеять драку на балу тоже не слишком приятно, но зато пострадал бы только я и больше никто. И он, конечно. Он это заслужил. Фэрхейвен ведь сбежал-таки с мисс Тернер, вот скандал был!

— Мы все крепки задним умом, — пожала плечами Александра.

— И все равно жаль, что меня не было у леди Шарп. Если бы я там оказался, то понял бы, что вы нуждаетесь в моей защите. Именно я провел бы вас по кругу и представил вас публике в качестве своей будущей невесты. И был бы теперь счастлив. Добрый день, мэм.

Он поднял шляпу и поприветствовал леди Фендер, а та, в свою очередь, приказала притормозить ландо у его экипажа.

— А, мисс Парнелл, — сказала она, милостиво кивнув лорду Идену, — мои поздравления, дорогая. Похоже, Эмберли все же уговорил вас принять его предложение. Желаю вам счастья. Соединиться с семейством Рейн — о лучшем и мечтать нельзя.

— Благодарю вас, мэм, — без тени улыбки ответила Александра. — Я прекрасно понимаю, какая честь мне оказана.

— Она была у леди Шарп? — поинтересовался лорд Иден, когда они снова пустились в путь.

— Была.

— Старая перечница! — бросил Доминик. — Как поживаете, милорд, миледи? — поклонился он проезжавшей мимо паре. Оба с улыбками покивали Александре.

Мисс Парнелл коротко кивнула в ответ. Но улыбаться не стала, с удовлетворением отметил про себя лорд Иден. Ни им, ни другим встретившимся на пути знакомым.

— Я хочу, чтобы вы передумали, мисс Парнелл, — внезапно сказал он, как только они отъехали на безопасное расстояние от представителей высшего общества.

— Милорд? — непонимающе уставилась на него Александра.

— Я хочу, чтобы вы вышли за меня, — пояснил Доминик. — Так будет гораздо лучше. Это я скомпрометировал вас. Кроме того, я больше подхожу вам по возрасту, я смогу сопровождать вас на всякие увеселительные мероприятия. Эдмунду подобные вещи не по душе. Он настоящий сухарь, — несправедливо обвинил брата лорд Иден и тут же зарделся.

— Но это не подлежит обсуждению, — проговорила она. — Я приняла предложение лорда Эмберли, милорд. О нашей помолвке уже всему свету известно, вы только что сами имели случай в этом убедиться.

— Все еще можно изменить, — возразил он. — Помолвка не свадьба. Она ни к чему не обязывает. Кроме того, на носу лето. Мы можем уехать из города. Если хотите, мы можем пожениться немедленно и отбыть в мое поместье в Вилтшире. У людей короткая память. На следующий год мы сможем вернуться сюда или отправимся путешествовать. Вам не придется скучать, мисс Парнелл, это я вам обещаю. И еще клянусь стать вам хорошим и преданным мужем.

— Зачем вы это делаете? — спокойно поинтересовалась она. — Вы же прекрасно знаете, что в этом нет никакой необходимости. Моя репутация восстановлена, сами видите. Публика вполне удовлетворена моей помолвкой с вашим братом. Зачем вам потребовался еще один скандал?

— Я хочу жениться на вас, — ответил он. — Я чрезвычайно к вам расположен. Я люблю вас. — Он смутился и поглядел на нее. Слишком уж наигранно прозвучали его слова, в них не слышалось искренности. Он свернул с главной дорожки на тихую затененную аллею. Свет и тень пятнами ложились на личико Александры, на яркое пальто и платье, на милую соломенную шляпку, и внезапно она действительно превратилась в привлекательную девушку. Огромные черные глаза делали ее настоящей красавицей.

— Это все из-за вашего брата, так ведь? Вы очень любите его. Я уже успела заметить, какая дружная у вас семья. Это я могу понять. Мне брат тоже очень дорог. Я бы многим пожертвовала ради его счастья. А вы готовы даже своим будущим пожертвовать ради брата, милорд?

— Вот болван! — вырвалось у лорда Идена. — Плохой из меня актер получился, да? Но я говорил совершенно серьезно, мисс Парнелл. Я действительно расположен к вам. Я, конечно, плохо вас знаю, но вполне достаточно, чтобы сказать, что восхищен вами. Немногие дамы способны пройти через подобные испытания с высоко поднятой головой. Похоже, у вас есть характер. Я был бы счастлив встать на защиту вашего доброго имени.

— Думаю, вы мне тоже понравитесь, когда мы познакомимся с вами поближе, — сказала Александра. — Вы совершили необдуманный поступок и готовы ответить за последствия и жениться на мне. Я ваше наказание. Не слишком приятная роль, милорд, уверяю вас, но меня убедили в том, что лучше мне согласиться выйти за вашего брата. Придется с этим смириться. Многие, включая, впрочем, и меня саму, придут в замешательство, если я изменю свое мнение так скоро. Благодарю вас, но я вынуждена попросить вас не продолжать этот разговор.

— Я так легко не сдамся. Можете быть уверены.

— Неужели женитьба на мне — настоящая катастрофа для вашего брата? — неожиданно спросила мисс Парнелл.

Лорд Иден окончательно смутился. Его план казался таким хорошим, прямо-таки идеальным, пока он не начал претворять его в жизнь. Он будет само обаяние, она — робка и женственна. Что же пошло не так?

— Я оскорбил вас, вот чего я добился в итоге, — с несчастным видом промолвил он. — Словно вы бремя, которое либо я, либо Эдмунд вынуждены принять на себя. Но уверяю вас, это не так. Я действительно хочу жениться на вас, мисс Парнелл. И чем дальше, тем больше мне эта идея нравится.

— А вашему брату — нет? Иден снова покраснел.

— Я не знаю, — честно ответил он. — Мы с Эдмундом не обсуждаем такие вещи. Но одно я знаю точно, мисс Парнелл, вам будет лучше со мной. Эдмунд — человек замкнутый. Не слишком любит общаться с другими людьми. Мне кажется, он предпочитает свое собственное общество. Может, он бы не… Может, он не тот человек, который… — Лорд Иден вздохнул. — Я не могу говорить за Эдмунда. Это было бы нечестно. Я могу говорить только за себя. Да и это у меня не слишком хорошо получается, правда?

И вдруг Александра залилась веселым смехом.

— Так и есть. Заставить меня принять ваше предложение у вас и вправду не получилось. Зато получилось другое — пробудить во мне теплые чувства к вам. Вы честный человек и преданный брат, милорд, и вы нравитесь мне. Очень рада, что вы предложили мне немного проехаться. Признаюсь, я была очень расстроена, мне ужасно не хотелось снова встречаться с этими людьми. А вы вернули мне веру в человечество.

— Ну хоть что-то, — буркнул он, разглаживая шейный платок. — Но я надеялся, что вы воспримете меня более серьезно в качестве вашего кавалера. Я не из тех, кто легко сдается, помяните мое слово.

— Вам придется сдаться. — Александра потянулась к нему и легонько погладила его руку. — Но я действительно очень благодарна вам за то, что дали мне почувствовать себя нужной, и за проявленную заботу о брате тоже. Может быть, мне удастся облегчить вашу совесть. Я приняла лорда Эмберли вовсе не из-за вашего неумышленного похищения. Вовсе нет. Виной всему тот вечер у леди Шарп. Слишком уж неудачный способ он выбрал для моего спасения. Как видите, у вас нет причин винить себя за этот вынужденный брак.

— Не представляю, отчего вы так добры ко мне, мисс Парнелл, — улыбнулся Иден. — Вам бы надо возненавидеть меня. Но успокоить мою совесть не так-то просто. Не стану отрицать, счастье Эдмунда очень волнует меня. Но и ваше — не меньше. Вышло так, что я разрушил его. Я уже наслышан о том, как Петерлей повел себя у леди Шарп, и с радостью бросил бы ему вызов, только вот мне отчего-то кажется, что он посмотрит на меня так, словно я ничтожный червяк, путающийся у него под ногами, или того хуже — младенец, который еще из пеленок не вылез, и откажется принять мой вызов всерьез. Но если хотите, я брошу ему в лицо перчатку.

— Думаю, лучше вообще не обращать никакого внимания на герцога Петерлея, — заявила Александра. — Но все равно спасибо. Мы снова поедем по этой дорожке, милорд? Вы уже пятый раз сюда сворачиваете.

— Господь всемогущий, правда?! А я-то только что поздравил себя с тем, что нашел новый проезд, которого никогда до этого не видел!

Они оба рассмеялись.

— На следующей неделе Эдмунд устраивает вечеринку в саду, — сообщил лорд Иден. — Мама боится, что немногие смогут прийти, ведь времени-то совсем мало осталось, но я могу поклясться, что гостей соберется предостаточно.

— О Боже! — вздохнула Александра. — На балу у леди Истон я именно от толпы на улицу сбежала.

Лорд Иден оказался прав в отношении вечеринки. Гостей и вправду уведомили о предстоящем приеме за слишком короткий срок — менее чем за неделю, и это в то время, когда каждый день проводилась масса увеселительных мероприятий. Публике было из чего выбирать. Но мало кто сумел устоять перед искушением посетить вечеринку в честь столь необычной помолвки. Лорд Эмберли считался одним из самых завидных холостяков столицы, вот уже несколько лет кряду многие мамаши строили на его счет грандиозные планы.

И конечно, всем было любопытно посмотреть на Александру. Несмотря на то что история с лордом Иденом была в общем и целом понятна, многие не могли поверить в неумышленное похищение. Неужели лорд Иден и в самом деле собирался силой увезти сестру с бала? Ладно, пусть даже так, но тогда почему жениться на ней собрался старший брат, а не сам лорд Иден? Какая интрига! Неисчерпаемая тема для бесконечных пересудов.

Словом, в один прекрасный солнечный день, наступивший после трех суток холода и непогоды, в саду городского особняка лорда Эмберли собрались практически все приглашенные на прием особы, а некоторые даже явились без приглашения. Те, кто еще не видел будущих жениха и невесту вместе, пришли лично удостовериться, по расчету этот брак или нет. Другие от всей души надеялись, что лорд Иден тоже будет присутствовать, и хотели понаблюдать, будут ли они с мисс Парнелл обмениваться виноватыми взглядами и станут ли вообще смотреть друг на друга.

Александре была не по душе эта вечеринка. Ее никогда не приводили в восторг светские сборища, и, как она уже сказала лорду Идену, именно желание сбежать от сутолоки и побыть одной послужило причиной всех ее несчастий. Но быть центром внимания этой толпы — хуже и придумать нельзя. Кроме того, ей не хотелось заявлять об этой помолвке во всеуслышание. Зачем потакать ожиданиям презираемого ею высшего света?

Однако лорд Эмберли считал необходимым сделать этот широкий жест — представить бомонду свою невесту и тем самым соблюсти светские приличия и публично объявить о восстановлении ее репутации. На этот вечер хозяйкой дома стала графиня Эмберли, мать Эдмунда. Граф желал показать невесту высшему свету, как он объяснил Александре через два дня после посещения театра, заглянув к ним на Керзон-стрит.

— Пусть все посмотрят на вас, мисс Парнелл, — сказал он ей. — Пусть узнают, как мне повезло.

Александра не стала возражать. Какой в этом смысл? Она ведь дала согласие выйти за него. Теперь придется отвечать за свои слова. И все же она остро ощущала фальшь всего происходящего.

Лорд Бекворт тоже полагал, что помолвку необходимо так или иначе отпраздновать.

— Твое скандальное поведение накликало позор на наши головы, Александра, — заявил он дочери. — Свет и так уже решил, что мы теперь недостаточно хороши для герцога Петерлея. И если теперь ты тайком выйдешь за лорда Эмберли и тут же удалишься с ним в его загородное поместье, откуда люди узнают, что для этого брака не было веских оснований? Откуда свет узнает, что ты не ждешь ребенка?

Александра задохнулась от возмущения, сделалась пунцовой и опустила взгляд, сдержав дерзкие слова, которые чуть было не сорвались с ее губ. Мать беспокойно заерзала в кресле и кашлянула в кулачок. Джеймса в комнате не было.

— Мы все отправимся на эту вечеринку, Александра, и ты будешь держаться гордо и благопристойно, — продолжил отец. — Целый день накануне и все следующее утро ты проведешь у себя, одна, будешь готовиться морально.

Так что на самом деле выбора у нее не оставалось, размышляла Александра, принимая прибывающих гостей. По одну сторону от нее стоял лорд Эмберли, по другую — его мать. Александре уже исполнился двадцать один год, она была помолвлена и теперь оказалась в довольно незавидном положении — она должна повиноваться сразу двум мужчинам. Лорд Эмберли говорил, что не станет требовать от нее повиновения. И все же если он что-то решил — как, например, в данном случае, — Александра не могла противиться ему. Хотя вполне возможно, она несправедлива к лорду Эмберли. Если бы она объяснила ему, что не желает этой вечеринки, может, он и не настаивал бы. Вдруг он понятия не имеет, насколько ей противно выставлять себя напоказ?

— Полагаю, мы уже достаточно здесь простояли, — сказал наконец лорд Эмберли и посмотрел на нее сверху вниз добрыми глазами, от взгляда которых ей всегда становилось не по себе. — Могу я предложить вам свою руку, моя дорогая? Пойдемте к гостям.

Она никак не могла привыкнуть к его манере накрывать ее руку своей ладонью и гладить пальцы. Александра не думала, что он позволяет себе лишнее, более того, она полагала, что он делает это неосознанно и даже не замечает этого жеста. И все же ей это не нравилось. По руке ее начинали пробегать горячие волны, плавно перетекавшие в грудь, и она никак не могла отвлечься от ощущения его физической близости. У нее перехватывало дыхание, она была не в состоянии расслабиться и сосредоточить свое внимание на окружающих. Одним словом, Александра совершенно теряла над собой контроль.

— Хотите поговорить с моими тетей и дядей? — предложил лорд Эмберли. — Мы с ними близкие соседи по Эмберли.

— С удовольствием, милорд, — ответила Александра. Его родственники, соседи, люди, с которыми ей придется часто встречаться в деревне. Ее будущее начинало обретать реальные черты. Какой кошмар! — Я с ними не знакома.

В течение последующего получаса она так и не поняла, успокоило ли ее дружеское расположение тети Виолы и дяди Уильяма Каррингтон или, напротив, еще больше расстроило.

— Эдмунду давно пора остепениться, — говорил дядюшка Уильям Александре, и в глазах его прыгали веселые чертики. — Следующей весной нашему Уолтеру уже двадцать стукнет, да и Доминик далеко не ребенок. Но как юные леди могут относиться к ним серьезно, когда главный приз еще не разыгран? Вы оказали нашей семье большую услугу, мисс Парнелл.

— Господи помилуй, Уильям! — накинулась на него супруга. — Послушай тебя, так можно решить, что Уолтеру с Домиником грозит холостяцкое будущее. Они же совсем еще дети!

— Для матери сыновья всегда остаются мальчишками, — улыбнулся мистер Каррингтон Александре. — Значит, Эдмунд собирается отвезти вас на лето в деревню, дорогая? Вам понравится Эмберли-Корт. Осмелюсь сказать, это одно из самых прелестных поместий Англии. Моя сестра знала, что выбирает, когда выходила за Эмберли. За отца Эдмунда то есть. —: Мистер Каррингтон от души рассмеялся.

— Уильям! — одернула его жена. — Ты же сам прекрасно знаешь, что они поженились по любви, и только по любви. Не обращайте на него внимания, мисс Парнелл. Его хлебом не корми, дай кого-нибудь подразнить. Никогда не угадаешь, всерьез он говорит или шутит. Мы взяли с собой Анну, Эдмунд. Надеюсь, ты не будешь против. Ей всего пятнадцать, рановато, конечно, посещать подобные мероприятия, но она так просила, что Уильям сдался и разрешил ей поехать с нами. Он просто не способен отказать любимой дочурке.

— Я рад повидаться с ней снова, — успокоил тетушку лорд Эмберли. — Похоже, она уже завладела Домиником.

— Я велела сделать перед ним реверанс и оставить его в покое. — Тетя огляделась в поисках дочери и лорда Идена и пристально уставилась на парочку. — Да что толку?

— Анна с десяти лет влюблена в Доминика, — улыбнулся Александре лорд Эмберли. — Клянется, что когда-нибудь обязательно выйдет за него.

— Я уже предупредил его, что не позволю утащить свою маленькую дочку в Вилтшир, — рассмеялся мистер Каррингтон. — Анне придется выбрать одного из сыновей Кортни.

— Уильям! — в очередной раз попыталась усмирить его жена. — Что за глупые Иден! Надо же, одного из сыновей Кортни! Анна не может выйти за Доминика, мисс Парнелл. Это совершенно исключено. Они двоюродные брат с сестрой. Девчонка создала себе кумира и теперь сама же и поклоняется ему, вот и все. Вы наверняка решите, что у нас вся семейка чокнутая.

— Напротив, — спокойно возразила ей Александра. — Я только что поняла, как это, должно быть, здорово, когда родственники живут рядом. Я всю жизнь общалась лишь с мамой, папой и братом Джеймсом.

—  — Вот поживете с годик с Эдмундом, по-другому запоете, мисс Парнелл, — вставил дядюшка Уильям. — Наверняка захотите, чтобы рядом снова никого, кроме мамы, папы да братишки, не было. Анна, Уолтер, Мадлен и Доминик всю душу из вас вытрясут. Не говоря уж о семейке Кортни.

— И не говоря уж о тебе, Уильям! — подхватила жена. — Не обращайте на него внимания, мисс Парнелл. Уверена, вы будете счастливы с Эдмундом, дорогая, а мы, в свою очередь, будем рады видеть в Эмберли молодую графиню.

Александра наверняка улыбнулась бы в ответ, если бы в этот самый момент лорд Эмберли не накрыл ее руку своей ладонью и она не заглянула бы в его улыбчивые голубые глаза.

— У меня еще не было сегодня шанса поговорить с лордом и леди Бекворт, — сказал он. — Пойдемте поищем их, дорогая.

— Да, — согласилась Александра. — Они где-то тут, с вашей матерью и сэром Седриком Харви.

Она тепло улыбнулась мистеру и миссис Каррингтон. Эти двое очень понравились ей, хотя пришли из чужого, незнакомого ей мира, так сильно отличавшегося от ее собственного.

— Дядя и тетя самые душевные люди из всех, кого я знаю, — пояснил лорд Эмберли, когда они двинулись вперед. — Вы хорошо себя чувствуете, мисс Парнелл? Я знаю, прийти сюда сегодня вам было нелегко. От вас потребовалось немало мужества. Но я рад, что вы сделали это, и горжусь тем, что все эти люди увидели нас вместе.

Он снова сжал ее пальцы. На этот раз непривычная горячая волна зародилась в ее горле и плавно опустилась в живот.

— Ты правда отвезешь меня завтра в Тауэр, Доминик? — говорила худенькая девчушка, цепляясь за руку лорда Идена. — Обещаешь?

— Я уже говорил, что сделаю это. — Доминик поглядел на нее с обожанием. — Ты выросла, Анна. Если так дальше дело пойдет, не успеем мы глазом моргнуть, как ты мне до плеча достанешь.

— Я совсем не против, если этого никогда не случится, Доминик, — кокетливо улыбнулась девочка. — Ты такой высокий! Я тоже все вверх да вверх расту, а мне бы хотелось походить на Мадлен. Или на мисс Парнелл.

— Так и будет, Анна, — заверил ее кузен. — Когда придет твое время появиться в свете, ты произведешь настоящий фурор.

— Ты правда так считаешь? Правда, Доминик? А ты там будешь? Мне бы хотелось, чтобы именно ты повел меня на мой самый первый танец на самом первом моем балу.

— К тому времени я стану слишком старым и дряхлым для тебя, — усмехнулся Доминик. — Тебе захочется кого-нибудь помоложе, Анна.

— Ничего подобного, — возразила она. — Не захочется. Как ты считаешь, Доминик, мисс Парнелл красивая? Я думаю, да, а Уолтер говорит, что она слишком серьезная.

— Я согласен с тобой. И она не всегда такая серьезная. Просто сегодня она очень нервничает. А кто бы не занервничал на своей собственной помолвке? Думаю, она тебе понравится, когда ты познакомишься с ней поближе.

— Наверное, — легко согласилась девочка. — Я рада, что она выходит за Эдмунда. Эдмунд мне нравится, хоть он и не такой красавчик, как ты, Доминик. И не такой высокий.

— Пора вернуть тебя матери, — улыбнулся Иден. — Я должен пойти поздороваться со своими друзьями.

— И ты не хочешь, чтобы они видели тебя в компании пятнадцатилетней девчонки, — горько вздохнула она. — Ладно уж, Доминик. Но я обязательно вырасту, обещаю тебе.

Доминик рассмеялся. На вечеринке собралось больше народу, чем он предполагал. Его начали терзать мрачные мысли, и ему нужно было срочно пообщаться с друзьями, чтобы хоть немного поднять себе настроение. Помолвка Эдмунда и мисс Парнелл стала достоянием общественности. Теперь ему не удастся разорвать ее без скандала.

Лорд Иден отвернулся от Анны, тети и дяди, пожал плечами и направился через лужайку к компании своих знакомых. Впереди целое лето в деревне, там будет видно, что делать.

Глава 9

Мадлен сидела в оранжерее Эмберли-Корта, поглаживая бархатистый листочек розовой герани, и угрюмо взирала сквозь огромные окна на залитый дождем лужок. Рядом стоял ее не менее мрачный брат-близнец.

— Дело вовсе не в дожде, — проговорила Мадлен. — На самом деле иногда даже здорово побродить в дождик по краю утеса или сбегать на пляж. Ветер в лицо бьет, холодные струи хлещут, весело! Думаю, виной всему то, что мы снова вернулись домой после месяца развеселой жизни, когда и минутки свободной нет, чтобы сесть и подумать. Смена ритма жизни, вот что удручает.

— Хорошо там, где нас нет, — буркнул лорд Иден. — Ты понимаешь, о чем я, Мэд? Когда я приезжаю в Вилтшир, мне кажется, что я попал в никуда, и мне хочется сюда. Когда я здесь, мне не хватает общественных сборищ, и я всей душой рвусь в Лондон. Но стоит попасть туда, как я практически сразу же устаю от пустой суеты, начинаю скучать и стремлюсь куда-нибудь еще. Может, со мной что-то не так?

— Не могу сказать, что мне не хочется бывать здесь, — неопределенно пожала плечами Мадлен. — Я всегда счастлива за городом. Если бы я никогда не выезжала отсюда, возможно, никогда не ощутила бы этого неудовлетворения. Но светский сезон так манит, перед его соблазнами невозможно устоять. Дом, почему я до сих пор не нашла себе мужа? Я легкомысленная?

— Я так не думаю, — обернулся он к ней. — Я даже считаю, что временами ты проявляешь немало здравого смысла, Мэд. На мой вкус, все джентльмены, которые увивались за тобой в последние четыре года, — настоящие болваны. Во всяком случае, большинство. Ты молодец, что не выскочила ни за кого из них.

— О, Дом! — воскликнула Мадлен, оживившись впервые за последний час. — Что ты такое говоришь!

Из твоих слов выходит, что я недостаточно хороша, чтобы привлечь достойного кавалера.

— Я думал, ты очарована Пейнтоном, — сказал ей брат. — Что произошло? Или чего не произошло?

— Он поцеловал меня на вечеринке у Эдмунда, — призналась Мадлен. — Это так неприлично, Дом! Завел меня в кусты за летний домик. Не спорю, я знала, что он собирается сделать, и должна сказать, что не слишком сопротивлялась. Он такой красавчик, ты ведь сам понимаешь. А потом он пробубнил что-то насчет того, что поговорит с Эдмундом и все устроит.

— Устроит? — переспросил лорд Иден. — И ни слова о бессмертной любви, Мэд? Даже предложения не сделал?

— Нет, ничего, — вздохнула Мадлен. — Наверное, нисколько не сомневался, что я соглашусь выйти за него. И у него были на то причины. Я тоже так полагала.

— Ну и?.. — Лорд Иден нетерпеливо уставился на сестру.

— Я сказала «нет». — Мадлен подняла глаза на брата. — Я и вправду считаю, что это не очень хорошо. Мне совсем не хотелось выходить за него. Даже не знаю, что со мной дальше будет, Дом. Это лучшее предложение из всех, которые я когда-либо получала. И мне действительно казалось, что я люблю его. Мне уже двадцать два, скоро я совсем состарюсь. По всей вероятности, в следующий сезон я уже не смогу появиться на людях.

— Пейнтон — само очарование, но только с виду, — успокоил ее брат. — Невелика потеря, Мэд. Однажды тебе встретится подходящий молодой человек, и вы с ним будете жить долго и счастливо. Кстати, почему ты потеряла к Пейнтону интерес? Он что, плохо целуется?

— Нет, даже слишком хорошо, — ответила Мадлен. — Не думаю, что он имеет право целовать подобным образом леди. Меня прямо в жар бросило. Но покоя не давало одно воспоминание — как он пекся о моей репутации у леди Шарп, хотел увести меня к матери, чтобы я не осквернила себя пребыванием в одном помещении с мисс Парнелл. А после того как я подошла поболтать с ней, он меня весь оставшийся вечер избегал. На следующий день со мной уже снова можно было общаться, ведь мисс Парнелл вновь стала респектабельной леди, приняв предложение Эдмунда.

Лорд Иден присел рядом с сестрой на скамейку.

— Она должна скоро приехать, — сказал он, — если только дождь не помешает. Как бы они не застряли в дороге. Ты поможешь мне, Мэд?

Мадлен посмотрела на брата.

— Думаю, мне не стоит делать этого, честное слово, Дом. Лучше оставить все как есть. Эдмунд уже помолвлен с ней, и что-то не заметно, чтобы он сильно убивался по этому поводу. Он сумеет сделать ее счастливой. Эдмунд всегда так добр к окружающим его людям. Он обязательно понравится мисс Парнелл, и она непременно станет его уважать.

— Но это несправедливо! — возмутился лорд Иден. — Неужели ты этого не понимаешь, Мэд? Эдмунд всегда такой заботливый, такой добрый, такой правильный. Ему всего девятнадцать было, когда папа умер. На три года меньше, чем сейчас нам с тобой! И с тех пор все семейные проблемы ложатся на его плечи, он постоянно вытаскивает нас из всевозможных передряг, печется о том, чтобы нам жилось хорошо и беззаботно. А мы забываем, что Эдмунд тоже человек. У него тоже есть чувства, мечты и надежды, как и у всех нас.

— Это совсем другое дело, — возразила Мадлен. — Эдмунд не такой неугомонный, как мы с тобой. Он счастлив, Дом, его все устраивает. И ему уже почти тридцать. Пришло время обзавестись семьей. Мисс Парнелл — вполне подходящая невеста. Она, правда, немного странная, но мне нравится. Гордости и самообладания ей не занимать. Я намерена подружиться с ней.

— Иногда мне хочется взять и встряхнуть тебя. — Лорд Иден снова встал. — Мэд, Эдмунду придется против воли жениться на довольно странной девице, как ты сама только что заметила. Он не заслужил этого. Эдмунд заслужил невесту, которая будет любить и ценить его. Он заслужил немного счастья за то, что постоянно дарит его всем окружающим. И между прочим, он был вполне счастлив с миссис Борден. Ты знала о миссис Борден?

— Насколько я понимаю, это его любовница? — вспыхнула Мадлен. — Я видела ее однажды, Дом. Ходячий ужас! Не понимаю, что Эдмунд нашел в ней!

— Сам не знаю, — согласился с ней лорд Иден, — но она ему нравилась, Мэд. Однако теперь он будет вынужден оставить ее, в этом я нисколько не сомневаюсь. Это несправедливо. Ты должна помочь мне убедить мисс Парнелл, что я ее судьба.

— Совсем недавно ты был без ума от мисс Карстарз, — поддела его Мадлен, — хотя, по-моему, она слишком глупа для тебя, Дом, совсем еще ребенок. Неужели ты успел забыть ее?

— Что за дурацкие вопросы, Мэд? Я думал, ты гораздо умнее и к тому же понимаешь меня. Ты ведь прекрасно знаешь, что мои чувства к мисс Карстарз не имеют к этому делу никакого отношения. Проблема в том, что кто-то должен жениться на мисс Парнелл. И кто же, если не я? Только не Эдмунд. Неужели ты не понимаешь?

— Понимаю, Дом. Просто мне не хочется видеть, как ты загоняешь себя в ловушку, вот и все. Ведь брак — это на всю жизнь. Мое сердце этого не выдержит. Но ты прав. Смотреть на страдания Эдмунда тоже тяжело. Просто я никогда не узнала бы, что Эдмунд несчастен, потому что он не привык выставлять свои чувства напоказ. Хотя нет, я, наверное, все равно узнала бы. Но решила бы, что это всего лишь Эдмунд и его чувства не так сильны, как твои или мои. Неужели я всю жизнь о нем так думала, Дом? Какой ужас!

Лорд Иден улыбнулся:

— Ну так что, поможешь?

— Понятия не имею, чем тебе помочь, — вздохнула Мадлен. — Эдмунд спустит с меня шкуру, если поймает. Ты ведь сам прекрасно знаешь, для него помолвка все равно, что свадьба. Кроме того, о ней было публично объявлено в Лондоне, и вечеринка состоялась.

— Тебе не придется ничего делать, — заверил ее брат. — Только прикроешь меня, когда я приглашу ее прогуляться пешком или проехаться верхом. Скажешь, что поедешь с нами. И возьмешь на себя Парнелла. Устрой так, чтобы я мог поговорить с ней наедине, без лишних ушей.

— Ага, здорово придумал! — вспылила Мадлен. — У меня от этого мистера Парнелла мурашки по спине бегут. Никогда не знаешь, что он думает. И слава Богу, не слишком-то и хотелось. А эти глаза! Брр!

— Представь, что это вызов судьбы, Мэд, — сказал брат. — Поговори с ним — у тебя это хорошо получается. И поболтай с мисс Парнелл, если сможешь. Ничего особенного. Здесь словечко, там намек. Все, что в голову придет, только смотри не перестарайся. Я собираюсь отбить ее, а когда я решаю завоевать леди, мне это обычно удается.

— От скромности ты не умрешь, — усмехнулась Мадлен. — Кто знает, может статься, следующие несколько недель мы проведем не хуже, чем в Лондоне. По крайней мере так же весело. Если бы только тебе не пришлось в конце этого веселья жениться на мисс Парнелл, Дом! Думаю, она мне понравится, но тебе она совершенно не подходит. А на мою долю, значит, мистер Парнелл выпал, да? Весьма заманчиво, ничего не скажешь.

— Вдруг тебе удастся заманить его в сети? — ухмыльнулся лорд Иден. — Тогда мы могли бы справить двойную свадьбу, Мэд.

— Упаси Бог! — вздрогнула девушка. — Да я лучше старой девой останусь! Отныне и вовеки веков. Закрою глаза и заткну уши, чтобы, не дай Бог, не начать флиртовать с мистером Парнеллом. Лучше уж с крокодилом кокетничать! Не карета ли едет, Дом?

Оба прислушались. Затем лорд Иден подошел к окну.

— Ничего не вижу, только дождь да деревья, — сказал он. — Но я определенно слышу цокот копыт. Пошли, Мэд, мы должны вместе с Эдмундом поприветствовать наших гостей.

— Как думаешь, может, все же сумеешь пересилить себя и начать называть меня на людях Мадлен? — спросила сестра. — Мэд — слишком уничижительно звучит, Дом.

Александра задумчиво смотрела в окно кареты. Слава Богу, мать наконец-то угомонилась. Всю дорогу от Лондона леди Бекворт не переставая ворчала. Налоги на заставах она считала непомерными, ведь в карете едут только двое, запрещала Александре открывать окно, когда дочери хотелось подышать свежим воздухом или перекинуться словом с Джеймсом, который ехал верхом, обслуживание в трактирах, где они останавливались поесть, казалось матери до безобразия неприличным — слуги не посмели бы вести себя подобным образом при лорде Бекворте, простыни на постоялом дворе, где им пришлось переночевать, были плохо проветрены и пахли плесенью, надо было остаться там еще на день, в дождь ехать слишком рискованно.

Весь день леди Бекворт до смерти боялась, что они могут перевернуться в грязь. Несколько раз карету и впрямь сильно заносило. Но Джеймс считал, что дорога вполне безопасна, а Александра привыкла доверять его мнению. И вот теперь, когда они проехали через внушительные железные ворота Эмберли-Корта, мимо каменной сторожки и приветливо кивнувшего им привратника, мать наконец притихла, ожидая с минуты на минуту увидеть особняк. Карета ехала по обсаженной деревьями петляющей дороге. Они словно попали в зачарованный мир. Джеймс поехал вперед — дорога оказалась слишком узка для кареты и сопровождающего ее всадника.

Сердце Александры пустилось вскачь. Ей вдруг ужасно захотелось оказаться подальше отсюда, в совершенно другом месте. Несмотря на торжественное объявление об их помолвке, девушка никак не могла свыкнуться с мыслью, что теперь она невеста графа Эмберли. Может, это и странно, но Александра, которая никогда в жизни не знала свободы и даже не мечтала ее получить — если только совсем немного, в качестве жены, а не дочери, — успела одним глазком взглянуть на эту самую свободу и теперь тосковала по ней.

Но и этот промелькнувший миг свободы казался ей иллюзорным. Разве могла она действительно освободиться? Если бы лорд Эмберли не повторил своего предложения после того, как его сиятельство отвернулся от нее, стала бы она свободна от власти мужчины? Нет, она по-прежнему принадлежала бы своему отцу, причем всю оставшуюся жизнь — никто и никогда не предложил бы ей больше руку и сердце. Одним словом, участь ее ждала незавидная.

Тогда почему она никак не может смириться с мыслью о браке с графом Эмберли? Назвать его человеком неприятным ни у кого бы язык не повернулся. По правде говоря, похоже, он будет куда более добрым и снисходительным мужем, чем герцог Петерлей. Он намного моложе прежнего кандидата в мужья и однозначно красивее. За те несколько раз, что они виделись до его отъезда в деревню — а отбыл он более недели назад, — граф относился к ней с большим уважением. Особенно на вечеринке в честь их помолвки, когда он изо всех сил старался показать собравшимся, что действительно гордится оказанной ему честью называться ее женихом.

Ну почему же тогда не выйти за него по доброй воле? Или виной всему треклятая гордость? Как можно выйти за человека, когда точно знаешь: он сделал предложение только потому, что чувствовал себя обязанным? А на самом деле скорее всего вовсе не хотел жениться. Граф — мужчина красивый, представительный, настоящий светский лев. Она — женщина невзрачная и совершенно несветская, понятия не имеет, как вести себя в высшем обществе. В Лондоне ей неуютно. До приезда в город Александра и не подозревала, насколько ее жизнь отличается от жизни других девушек ее круга. Она не умела не то что развлекаться, но даже смеяться. Не знала, как выразить свои чувства и ощущения. Всю жизнь ей внушали, что сдержанность — одна из самых главных добродетелей.

Выходит, Александра вряд ли сможет понравиться графу Эмберли. Именно по этой причине она, в свою очередь, не сможет выйти за него по доброй воле. Лучше уж жить дома, с отцом. Эта жизнь ей по крайней мере знакома.

«Нравится ли мне лорд Эмберли?» — спрашивала она себя, глядя на мелькающие за окном кареты деревья. Но откуда ей знать? В Лондоне у них не было шанса познакомиться поближе. Граф вел себя как подобает настоящему джентльмену, обращался с ней по-доброму и подчеркнуто вежливо. Одним словом, идеальный мужчина. Но идеальный мужчина — это гипотетический образ. А лорд Эмберли — живой человек. Но она так и не поняла, какой он. Граф остался для нее незнакомцем. Причем незнакомцем, на которого она, несмотря ни на что, до сих пор держала обиду.

Он приводил ее в смятение. Глупо, конечно, отзываться так о легком в общении господине с добрыми голубыми глазами. Но приходится признать, что это правда. Александра каждой клеточкой своего тела ощущала его присутствие. Никогда еще она не боялась смотреть человеку прямо в глаза. Но боялась заглянуть в глаза лорда Эмберли, боялась… Чего? Утонуть в них? Другого слова она подобрать не могла.

И ничьих рук она в жизни не боялась. Если только рук отца — огромных, грубых, способных причинять человеку боль. Но рук, которые даже и не думали наносить ей удары? Руки у лорда Эмберли ухоженные, но, несмотря на это, в них таится скрытая сила. Прикосновение этих рук приводило ее в ужас. Они пробуждали внутри ее ощущения, с которыми Александра была не в силах справиться и которые ей не хотелось испытывать. Они пробуждали в ней женщину.

Она чувствовала, что лорд Эмберли способен сделать ее такой, какой она видела себя только в мечтах, но страшилась стать наяву.

Плюс к тому у него есть любовница. Он привык к ее телу, привык касаться ее. Разве Александра сможет когда-нибудь сравниться с опытной дамой? Какой стыд! По сравнению с ней она — ничто, пустое место. Не то чтобы Александра высоко себя ценила, вовсе нет, но она мечтала стать герцогиней, важной дамой. Ну ладно, станет графиней, тоже неплохо. И все же она попалась в сеть, ей придется выйти замуж за человека, которому она совершенно ни к чему и который все свое внимание будет дарить любовнице.

Сидящая рядом с Александрой мать вскрикнула и оторвала дочку от этих мрачных мыслей. Девушка резко обернулась и увидела, что деревья исчезли, и сквозь ливень ей удалось разглядеть открывающуюся роскошную панораму. Карета въехала на холм, у подножия которого раскинулась широкая долина с деревьями, лугами, искусственными лужайками, фонтанами и декоративными садами. Среди всего этого великолепия струилась величавая река, над ней выгнулся дугой каменный мост. На противоположном холме расположился величественный особняк такой неземной красоты, что у девушки перехватило дыхание.

— О-о! — беззвучно выдохнула Алекс.

— Нам ни за что на свете не спуститься вниз по такой грязи! — запричитала леди Бекворт, извлекая из сумочки носовой платочек. — Мы непременно перевернемся и скатимся кубарем в долину. И убьемся насмерть. Постучи кучеру, Александра, пусть остановится.

Но не успела Александра исполнить просьбу матери, как у окна появился Парнелл. В тот же самый момент карета стала. Александра опустила стекло.

— Все нормально, вы в полной безопасности. — Джеймс наклонился вперед, и с полей его шляпы хлынул поток воды. — Дорога вымощена камнем. Да и склон не настолько крутой, как вам могло показаться. Вы в порядке, мама?

— Ваш папа никогда бы этого не позволил, — слабо пискнула леди Бекворт, прикрывшись платочком. — Он бы отвез нас обратно, на ближайший постоялый двор.

— Я бы не стал зря рисковать вашей жизнью, мама, — возразил Джеймс, — и жизнью Алекс тоже. Задерни шторки, Алекс. Маме будет не так страшно.

Брат с сестрой улыбнулись друг другу. Джеймс слегка пожал руку Александры и поехал вперед. Александра почувствовала себя намного лучше. Она прекрасно понимала, что брат хотел подбодрить ее, но его жест не имел никакого отношения ни к грязной дороге, ни к крутому спуску вниз.

Она не стала задергивать шторы. Маме было некогда смотреть в окно — леди Бекворт демонстративно взяла с противоположного сиденья Библию, водрузила ее себе на колени и погрузилась в чтение. Губы ее беззвучно возносили молитву Господу. Александра не могла отвести восхищенного взгляда от раскинувшихся в долине садов и величественного особняка. Ее охватил трепет.

Лорд Эмберли сразу же заметил две кареты и всадника. Граф сидел в галерее, выходящей окнами на восток, и наблюдал за главной подъездной дорогой к дому, сбегавшей вниз с холма. Он практически не сомневался, что гости отложат свой приезд до завтрашнего дня. Мало кто отваживался пускаться в путь по дорогам Англии в такую непогоду. Но он все равно сидел и ждал, не в силах занять себя ничем другим.

Сейчас его невеста стала казаться ему куда более близкой, чем когда он встречался с ней в Лондоне. Там, в столице, он сначала изо всех сил пытался уберечь мисс Парнелл от незаслуженного позора, затем сосредоточился на том, чтобы ее вновь приняли те, кто уже приготовился освистать ее, и все время был настолько занят, что у него не оставалось времени остановиться и подумать — а чем, собственно говоря, эта помолвка обернется лично для него?

Очутившись дома, граф с головой окунулся в хозяйственные дела, которые в его отсутствие целиком и полностью ложились на плечи управляющего. До приезда мисс Парнелл оставалась еще целая неделя. И только вчера и сегодня он окончательно осознал, что его невеста уже на пути к его родному гнездышку. Это вам не простой гость, которого надо немного развлечь, а через некоторое время можно со спокойной душой помахать ему вслед платочком. Это его невеста. Его будущая жена. Жена, которая будет до конца дней делить с ним дом.

Как бы ни было странно, нелепо и неправдоподобно, он не мог вспомнить лица мисс Парнелл. Перед его внутренним взором вставала высокая, величавая, гордая женщина. Он видел собранные в строгий пучок черные волосы. Но вместо лица — белое пятно. Граф помнил, что девушка умело скрывала свои эмоции, и поэтому чаще всего лицо ее абсолютно ничего не выражало. Бесстрастное и холодное. И глаза, черные как ночь. Но представить себе это лицо он все равно не мог. Вместо этого в его мозгу постоянно всплывала одна и та же картина: широко распахнутые черные глазищи, горящие щеки, пересохшие губки, спадавшие шикарной волной черные волосы, длинные стройные ножки и разобранная кровать.

Но граф знал, что это не мисс Парнелл. Разгоряченное воображение сыграло с ним шутку. Тогда, в первый раз, она показалась ему красавицей. Когда он увидел ее снова, перед ним предстала совершенно другая женщина. Мисс Парнелл не была ни красива, ни привлекательна. Из этой девушки слова не вытянешь, держится слишком прямо, словно палку проглотила, и настолько отстраненно, будто она не из плоти и крови. К тому же старательно избегает его прикосновений.

А ведь именно на этой женщине ему придется жениться. Именно с этой женщиной он должен разделить и дом, и постель, и даже самого себя. Его хозяйка. Его самый близкий друг. Его любовница. Мать его детей.

Не слишком заманчивая перспектива.

Лорд Эмберли наблюдал, как кареты медленно и осторожно спускаются в долину. Никакая опасность им не грозила. Покрывавшие дорогу камни даже в самую отвратительную погоду не дадут поскользнуться ни лошадям, ни экипажам, но, само собой разумеется, гостям это невдомек, и они до смерти боятся перевернуться.

Всадник на коне, должно быть, Джеймс Парнелл, догадался граф. Мисс Парнелл и ее мать едут в первой карете. Вторая, поменьше и попроще, наверняка багажная. Вполне возможно, Парнелл везет с собой камердинера, а леди Бекворт и мисс Парнелл — горничную, хоть в этом и нет никакой необходимости. Он уже выделил им обслугу.

Когда кареты спустились вниз и подъехали к каменному мосту, чтобы подняться к парадной лестнице особняка, лорд Эмберли вышел из галереи и направился в огромный мраморный холл. Какова бы ни была погода, он непременно выйдет встречать своих гостей на крыльцо. Он сделал бы это ради любого посетителя, а уж для своей будущей невесты и подавно. Даже ледяная метель не удержала бы его дома.

Джеймс Парнелл спрыгнул с лошади, и граф поприветствовал его. Лакей опустил ступеньки кареты и помог леди Бекворт выбраться из экипажа.

— Добрый день, мэм. — Лорд Эмберли склонился над ее рукой. — Не представляете, как я рад, что вы удачно добрались. Добро пожаловать в Эмберли-Корт.

Парнелл предложил матери руку, и они поспешили укрыться от дождя. Лорд Эмберли отослал лакея прочь и сам подал мисс Парнелл руку. Она нерешительно вложила в его ладонь свои пальчики.

— Добро пожаловать, дорогая, — с улыбкой промолвил граф, заглянув ей в глаза. — Добро пожаловать в ваш будущий дом.

Ступеньки кареты успели намокнуть и стали скользкими от дождя. Граф отпустил руку невесты, обнял ее за талию, приподнял и поставил на землю.

— У нас не всегда дождь льет, поверьте, — мягко заметил он. От его внимания не ускользнуло, как поспешно Александра высвободилась из его рук. — Назавтра я заказал солнце, специально для вас. Пойдемте в дом. Вы наверняка замерзли и не откажетесь от чашечки чаю.

Лорд Эмберли предложил ей руку и повел вверх по лестнице. Интересно, она хоть понимает, что до сих пор ни одного слова не произнесла? При входе он снова взглянул на нее. Да, вот, оказывается, какое у нее лицо: каждая черточка на своем месте. Словно из мрамора высечено. Лицо статуи. Оно могло быть и простеньким, и очень красивым, все зависело от того, какой огонь освещает его изнутри. Но пока он вообще никакого огня не видел. Если не считать той первой ночи, когда они познакомились.

Какая у нее тонюсенькая талия! К его удивлению, девушка была легкой словно перышко. Граф имел возможность убедиться в этом всего несколько мгновений назад.

Лорд Эмберли обратил свое внимание на остальных гостей. Вокруг них начался настоящий переполох. Его мать, сэр Седрик Харви, Доминик и Мадлен словно по мановению волшебной палочки явились поприветствовать прибывших.

К вечеру дождь перестал, небо практически очистилось и над западными холмами выглянуло тусклое солнышко. Трава еще не просохла, но лорд Эмберли предложил невесте прогуляться после обеда по саду.

— Дорожки там посыпаны гравием, — пояснил он, — так что ваше платье в полной безопасности, не промокнет.

Леди Эмберли тоже с радостью подышала бы свежим воздухом, но ей пришлось остаться дома с леди Бекворт, которая призналась, что поездка вымотала ее. Сэр Седрик Харви составил дамам компанию. Лорд Иден понял, что его присутствие нежелательно, и тоже не пошел, чем заслужил убийственный взгляд сестры, которая уже приговорила себя к прогулке. Теперь ей придется составить пару Джеймсу Парнеллу.

Александра все время куталась в шаль и касалась руки лорда Эмберли, только когда этого требовали правила приличия. Он был ненамного выше ее самой и гораздо ниже Джеймса и отца. Может, поэтому она чувствует себя с ним неуютно, размышляла Александра по пути от выложенной камнем террасы к простиравшимся к востоку от дома садам. Она даже не могла спрятаться у него за плечом.

— Как жаль, что вы приехали в дождь, — завел разговор граф. — Мне бы хотелось, чтобы вы увидели дом и сады во всей красе. Видите ли, я очень горжусь ими.

— Они даже в дождь восхитительны, милорд, — сказала Александра. — Я понятия не имела, что Эмберли-Корт так прекрасен.

— Все благодаря нашему дальнему предку или, быть может, политической ситуации того времени. Первый дом был возведен в этой долине во времена королевы Елизаветы для оборонительных целей. Отсюда до моря всего пара миль. Любое здание, построенное на возвышенности, было бы видно с моря. Не говоря уже о том, что такое расположение куда менее привлекательно.

— Джеймс сразу догадался, что море рядом, — кивнула она. — Но это ведь не первое здание, милорд?

— Нет. Старинный особняк сгорел дотла восемьдесят лет назад. Такая трагедия! Многие семейные реликвии погибли в огне. Как бы то ни было, мои дедушка с бабушкой отличались отменным вкусом. Они построили этот дом, а бабушка разбила сады. Их геометрическую точность можно оценить с вершины холма. Я непременно отведу вас туда, когда погода наладится, и вы сами все увидите.

— Вам повезло, что вы здесь живете милорд. Хоть я и провела всю жизнь в Йоркшире, на мой вкус, этот район слишком бесцветен.

— Вам не придется прозябать там другую половину жизни, — заверил ее граф. — Вы забываете, что, как только мы поженимся, все это станет вашим.

Лорд Эмберли улыбнулся, заглянул ей прямо в глаза и коснулся кончиками пальцев ее руки. Александра напряглась и поспешно обернулась в поисках Джеймса и леди Мадлен. Они брели по другой дорожке.

— Мне хотелось бы думать, что наша помолвка по-настоящему начинается сегодня, — продолжал граф. — Вы для меня не простая гостья. Как вы думаете, сможете ли вы называть меня по имени — Эдмунд? И могу ли я звать вас Александрой?

— Если вам так хочется, милорд, — с сомнением промолвила она. Ей всю жизнь внушали, что называть по имени можно только братьев, сестер и слуг.

— Но вам это не слишком удобно? — Лорд Эмберли остановился и повернулся к ней. Как близко он стоит, аж дыхание перехватывает!

— Да, — призналась Александра. — В моей семье это не принято. Мама и папа не называют друг друга по именам. Но пусть будет так, если вы того желаете.

— Совсем не обязательно. Вы согласились со мной только потому, что я мужчина? Но это же неправильно. Вспомните, что говорила вам моя мать в театре — она несомненно права. Вы не должны уступать мне лишь потому, что я ваш жених или муж. Уступайте только тогда, когда вы согласны со мной. Иначе не соглашайтесь, спорьте, даже бейтесь за то, чтобы отстоять свою точку зрения, если понадобится. — Граф улыбнулся ей, в его голубых глазах плясали веселые искорки.

Но Александра не разделяла его веселья.

— Как такое возможно? — В голосе ее зазвучали горькие нотки. — Все наше общество и религия основаны на подчинении женщин отцам и мужьям. Разве может быть иначе?

— Думаю, да. Я не согласен с вашим взглядом на Святое Писание, если вы именно из него почерпнули свои идеи. Мне кажется, женщина была создана равной мужчине. Адам умирал от скуки, пока не появилась Ева, разве нет? И вовсе не потому, что ему некем было повелевать. Вокруг него был целый мир самых разнообразных созданий, которыми он мог бы командовать. Но ему была нужна подруга, кто-то, с кем он мог побеседовать и отточить свой ум, с кем он мог поспорить, побороться, посмеяться. Кого он мог любить, наконец. С чего это меня вдруг потянуло на проповедь, а?

— И все же, — спокойно возразила Александра, — когда мужчины решают, что женщина должна выйти замуж, у нее фактически не остается выбора. Когда мужчины решают, что честь диктует определенные правила поведения, эта самая честь ставится выше желаний женщины.

— Вы о себе говорите? — спросил граф, сразу став серьезным. — Полагаю, вы действительно были вынуждены согласиться на эту помолвку. Но вынудили вас главным образом обстоятельства, а не мужчины. Ваш отец давил на вас? Вы сказали «мужчины», а не «мужчина». Я — второй из них? Или Доминик? Может, в ваших словах есть доля правды. Да, несомненно, есть. Надо признать, мы слабые создания. Иногда очень трудно, практически невозможно, решить, что хорошо, а что плохо. В этом и состоит проблема.

В ответ Александра лишь гордо подняла подбородок.

— Однако с чего это мы с вами полезли в такие дебри? — вернулся он к первоначальной теме. — По-моему, весь вопрос заключается в том, будем ли мы по-прежнему называть друг друга «милорд» и «мисс Парнелл» Или нам уже можно перейти на «Эдмунд» и «Александра». Пока мы можем обойтись формальным обращением, потому что таково, похоже, ваше желание. Но только не после свадьбы. То есть я хочу сказать, что буду настаивать на обратном. Даже представить себе не могу, что я называю свою жену «леди Эмберли» или «миледи».

— Зовите меня Алекс! — выпалила Александра. — Так меня Джеймс называет. Мне это имя больше нравится.

— Тогда пусть будет Алекс, — улыбнулся лорд Эмберли, взяв ее под руку. — Спасибо. Это большая честь для меня, раз, кроме вашего брата, вас никто так не называет. Вы любите его, да?

— Он самый дорогой для меня человек во всем белом свете. Многие недолюбливают его, потому что он слишком серьезен, замкнут, молчалив и частенько бывает циничным. Видите ли, он потерял веру в людей — это самое ужасное, что может случиться с человеком. Но я знаю, какой он на самом деле. И каким был.

Лорд Эмберли помолчал немного. Они стояли и смотрели на радугу в брызгах мраморного фонтана, расположенного на самом краю сада.

— Я успел заметить, что он тоже обожает вас, — проговорил граф. — Я очень рад этому. Думаю, приятно пробудить в вашей душе любовь и доверие, Алекс.

Она вздрогнула, услышав свое имя, слетевшее с его губ. Словно он поцеловал ее.

— Боюсь, у меня слишком мало друзей, — вздохнула Александра. — Джеймс был для меня всем. Я изливала на него всю свою любовь, Эдмунд.

Его имя вырвалось у нее в самом конце фразы, девушка смутилась, высвободила свою руку, подошла к фонтану и подставила ладонь под веселые струи воды.

— Завтра я покажу вам дом, — раздалось у нее за спиной. — Надеюсь, вы полюбите его так, как люблю его я.

В голосе графа слышалась грусть.

Глава 10

У Мадлен было такое чувство, что улыбка приклеилась к ее лицу. Она не сумела бы избавиться от нее, даже если бы захотела. Девушка упрямо болтала, несмотря на односложные ответы своего спутника. О чем еще можно с ним поговорить? Она припомнить не могла, чтобы у нее когда-нибудь кончились темы для беседы. Обычно речь лилась непрерывным потоком из нее и вокруг нее. Но с другой стороны, ей никогда еще не доводилось встречать такого собеседника, как мистер Парнелл: молчаливого, хмурого и волнующе красивого.

— Вы любите море? — проворковала Мадлен и повела молодого человека другой тропинкой, в сторону от его сестры и Эдмунда. Она очень боялась, что они подслушают их разговор, точнее, его полное отсутствие, и сочтут ее непроходимой тупицей. — Оно здесь совсем рядом. Всего в двух милях.

— Нравится, — бросил мистер Парнелл. — Оно воплощение грез о побеге с этого острова.

Мадлен удивленно уставилась на него, и уже в который раз за эту прогулку ей захотелось протянуть руку и поправить его непослушный локон. Но она снова устояла перед искушением.

— Вам хочется убежать? — спросила она. Он коротко кивнул.

— Меня на этих берегах только одно удерживает.

— Вот как? — Мадлен не сумела справиться с любопытством. — И что же именно?

Она не думала, что он вообще ответит ей. Мистер Парнелл посмотрел на нее сверху вниз, на лице — бесстрастная маска.

— Сестра! — отрезал он.

— Мисс Парнелл? — удивилась Мадлен, сворачивая на дорожку, которая уводила их еще дальше от второй пары. — Но она прекрасно устроена, сэр. Она помолвлена с моим братом.

Он ничего не ответил на это. Мадлен бросила на него взгляд, но разобраться в выражении его лица не смогла. Что на нем написано? Презрение? Но нет, этого просто не может быть, она выдумывает.

— Любая леди была бы безумно счастлива заполучить Эдмунда в мужья, — с излишней горячностью бросилась она на защиту брата. — Он добрый и надежный. Вам не стоит пережинать за свою сестру.

— Как скажете, — коротко кивнул Парнелл.

Его молчаливость уже начинала раздражать ее, а теперь к этому раздражению примешивалась еще и злость.

— Если мисс Парнелл хотя бы наполовину столь же добра и надежна, то они непременно будут счастливы вместе, — огрызнулась она.

Мадлен подумала, что он снова промолчит в ответ. Мистер Парнелл резко остановился у фонтана — точной копии того, другого, который располагался в противоположном конце сада — и опустил руку в воду.

— Алекс — девушка необычная, — спокойно произнес он. — Ее воспитывали не так, как других. Она добра, мила, у нее масса положительных качеств. Но они спрятаны глубоко внутри. Не знаю, найдется ли на всем белом свете мужчина или женщина, у которых хватит ума и терпения помочь ей раскрыться.

Это была сама длинная речь, которую Мадлен слышала из уст своего спутника. Ее так и подмывало утешить его, погладить по рукаву. Девушка убрала руки за спину и сомкнула пальцы в замок.

— Она станет моей сестрой. И я намерена подружиться с ней. И мама тоже. И Доминик. А куда бы вам хотелось отправиться, мистер Парнелл?

— Куда? — недоуменно переспросил он, стряхивая с руки воду и возвращаясь к Мадлен.

— Если бы вы покинули Англию, — пояснила она, — куда бы вы направились?

— Да все равно, — пожал он плечами. — Лишь бы подальше отсюда. Подальше от Англии. Только это имеет значение.

— Подальше от самого себя? — бросила Мадлен пробный шар. — Вы от себя бежать хотите, сэр? Но это невозможно. Куда бы вы ни отправились, вам везде придется быть с самим собой.

Девушка сразу же пожалела о сказанном. Слишком уж самонадеянно, если не сказать нагло, прозвучали ее слова, даже если в них действительно имелась доля правды. Острый взгляд черных глаз пронзил ее насквозь, и лицо его снова превратилось в бесстрастную маску.

— А вы философ, — не остался в долгу мистер Парнелл. — Я-то считал вас всего-навсего милой и глупой великосветской барышней.

Мадлен вздрогнула. Что ж, теперь они квиты, обменялись любезностями, если можно так выразиться. Хотя она не собиралась обижать его. Относиться к мистеру Парнеллу с теплотой нелегко. Он и сам себе, наверное, только по большим праздникам нравится. Если бы он научился любить себя, может, другие тоже смогли бы подарить ему немножко душевного тепла и он обрел бы свое счастье. И его перестало бы тянуть в чужие края.

— Мы частенько берем лошадей и отправляемся к морю, — сказала она. — Там такие отвесные скалы и широкий песчаный берег. Вам понравится. Насколько я поняла, Доминик планирует пригласить мисс Парнелл прокатиться туда верхом. Вы оба поедете?

Он коротко кивнул.

Вот и весь ответ, вздохнула про себя Мадлен. Разговор на эту тему исчерпан. Что дальше? Погода? Воспоминания о Лондоне? Особняк и его красоты? Его предстоящее путешествие? Его дом? Какую тему выбрать?

— Доминик хочет пойти в армию, — в который раз попыталась Мадлен завести беседу. — Но мы с мамой категорически против. Видите ли, мама потеряла на войне двух своих братьев, она не переживет, если что-то случится с Домиником. Даже подумать об этом страшно. А я не могу позволить ему уехать. Мы с ним близнецы, между нами особая связь. Да мне ни минуты покоя не будет, если он отправится в Испанию. Говорят, жара, дожди и грязь хуже всяких атак противника, хоть мне в это с трудом верится. Не могут ведь люди в самом деле сотнями погибать от дождя и грязи, правда? Но я слышала, что солдаты действительно умирают на жаре из-за длительных переходов с тяжелой амуницией, без воды и других необходимых вещей.

«Болтаю, болтаю», — думала она, слушая свой собственный голос. Прямо дурочка какая-то, в этом он прав.

Ну почему она постоянно чувствует себя с ним глупышкой? Другие мужчины всегда дают ей понять, что она умна и с ней очень интересно.

Но Мадлен зря волновалась. Идущий рядом с ней Джеймс Парнелл пробегал глазами тщательно взращенную самшитовую изгородь, ухоженные цветники и аккуратно посыпанные гравием дорожки и слушал ее вполуха. Что заставило его рассказать ей о своем желании сбежать? Он никогда и никому на свете не доверял эту свою тайну, хотя Алекс, наверное, подозревала о ее существовании. И вот теперь он неожиданно открыл свою душу перед девушкой, презирая себя за то, что она ему нравится. Много лет назад он поклялся себе никогда больше не пускать посторонних людей в свою душу. Ни у кого теперь не будет шанса причинить ему боль.

— Солдаты всегда рискуют жизнью. Это их долг, — сказал Джеймс. — Но с другой стороны, мы все рискуем в той или иной степени. Жизнь — это риск.

Однако человек может свести этот риск на нет, если облачится в доспехи и никогда не снимет их, подумал он про себя.

На следующее утро Александра спустилась к завтраку в приподнятом настроении. На улице вовсю светило солнце, и вид из окна преобразился настолько, что у нее перехватило дыхание. Скоро она поедет на прогулку с лордом Иденом, леди Мадлен и Джеймсом. Лорда Эмберли с утра ждут хозяйственные дела, а днем он собирается показать им особняк.

Александра обожала ездить верхом. Это было ее любимое занятие вне стен дома. Или лучше сказать, чуть ли не единственное дозволенное занятие на открытом воздухе. Она обожала выезжать на поросшие вереском пустоши и любоваться красотой дикой природы. Ей никогда не разрешалось ездить одной и строго-настрого запрещалось скакать галопом — подобные выходки не к лицу настоящей леди, считал ее отец. Но это был единственный запрет, который она отваживалась нарушать, причем довольно часто. Когда она выезжала в компании Джеймса, они нередко скакали наперегонки. Удивительно, как никто из них шею себе не свернул!

Александра вышла на террасу. Впереди ее ждет приятное утро. Лорд Иден обещал, что они поедут к морю. Она никогда не видела моря.

Ее спутники уже ждали ее, все трое верхом. К ним присоединились Анна и Уолтер Каррингтон. Лорд Эмберли держал под уздцы темную кобылу с дамским седлом. Александра с первого взгляда влюбилась в это животное.

Не успела Александра появиться на ступеньках, как Анна тронула лошадь и подъехала поближе. Лицо ее светилось.

— Мисс Парнелл! Мы с Уолтером приехали узнать, хорошо ли вы добрались. Мама строго-настрого приказала не беспокоить вас после такого утомительного путешествия. А вы к морю собрались! Можно и нам тоже? Доминик говорит, что можно, если вы не станете возражать. Пожалуйста!

— Привет, Анна! — улыбнулась Александра. — Какие могут быть возражения? Но вы, наверное, уже немалый путь сегодня проделали?

— Всего три мили. — Анна махнула рукой в сторону расположенного за особняком холма. — Скоро вы сами наш дом увидите. Мама собирается пригласить вас, хотя на самом деле никакого приглашения не требуется. Доминик или Мадлен привезут вас к нам, как только пожелаете. Приезжайте, хорошо? Я покажу вам своего жеребенка и собаку. У моей собачки недавно щенки появились, целых четыре штуки. Такие милые!

— Анна! — рассмеялся лорд Эмберли. — Может, остановишься на минутку и воздуха в легкие наберешь? Нельзя ли мне привезти мисс Парнелл посмотреть твоего жеребенка и щенков? Кстати, почему я ничего про них не слышал? Нет, не отвечай. Похоже, все уже готовы отправиться в путь.

— Можно мне с тобой, Доминик? — Анна подъехала к лорду Идену.

Лорд Эмберли обернулся к Александре:

— Как бы мне хотелось поехать с вами! К несчастью, у меня свидание с бухгалтерскими книгами. Перспектива не слишком заманчивая, куда приятнее верхом прокатиться. Но я утешаю себя тем, что проведу в вашем обществе весь оставшийся после обеда день. Скорее бы пришло время показать вам дом. Предупреждаю, я до безумия горжусь им. — Лицо его осветила по-мальчишески задорная улыбка.

Александра поставила ногу на сомкнутые в замок руки лорда Эмберли и забралась в седло. Девушка решительно чувствовала себя виноватой. Она дождаться не могла, когда наконец уедет подальше от него. Она задыхалась в его присутствии, каждой клеточкой своего тела ощущая близость его широких плеч, густых темных волос, невыносимо голубых глаз, и не могла сосредоточиться ни на чем другом. Ей хотелось скакать свободно, побыть наедине со своими чувствами, как это обычно бывало дома. Она не умела справляться со столь непривычными физическими ощущениями и не знала, как научиться этому.

— Увидимся в обед, Алекс. — Граф отступил на шаг назад, пропуская ее вперед, к Мадлен.

— Да, — кивнула Александра. У нее снова перехватило дыхание, когда он назвал ее по имени. Сама она была не в состоянии пересилить себя и произнести его имя. Александра попыталась улыбнуться ему. Отчего в его присутствии ее лицо словно каменело, и, чтобы сменить выражение, нужно было приложить воистину титанические усилия?

— Уолтер утверждает, что прилив закончился, — заметила Мадлен. — Я рада. Во время отлива пляж гораздо шире. Можно полюбоваться на него во всей красе. Пять миль восхитительного золотого песка, мисс Парнелл, и целая миля от скал до края моря. В прилив вода подходит к самым скалам и покрывает почти весь песок.

— Я не видела моря, — ответила ей Александра. — Но дикую природу обожаю. Я люблю вересковые пустоши, что рядом с нашим домом, хоть там слишком безлюдно, а в плохую погоду даже тоскливо.

— Море никогда тоскливым не бывает, — заверила ее Мадлен. — Оно всегда разное. Мама говорит, что море — самое великое разочарование ее жизни. Ей нравится рисовать его, но она не в состоянии воспроизвести то, что у нее перед глазами, это она так говорит. Что до меня, я даже и не пытаюсь. Я предпочитаю рисовать вещи, которые не движутся и не меняются. А как вы относитесь к живописи?

— Это одно из самых моих любимых занятий, — призналась Александра, — хотя особого таланта у меня нет. Но я понимаю леди Эмберли. Я тоже не могу в полной мере воспроизвести то, что вижу и чувствую. Может, именно это и притягивает? Возможно ли получить удовольствие от того, в чем уже достиг совершенства? А где же вызов?

Мадлен расхохоталась.

— Вы непременно поладите с мамой. Кстати, не пора ли нам перейти на имена? Мне неловко называть вас «мисс Парнелл». Как будто передо мной не молодая девушка, а древняя старуха. За завтраком я заметила, что вы назвали меня «леди Мадлен». Какой ужас! К чему все эти формальности, раз мы с вами все равно скоро станем сестрами, вы со мной согласны?

Александра улыбнулась. Похоже, в семействе Рейн принято обращаться друг к другу без особых церемоний. Хоть и не слишком привычно, но девушка не могла сказать, что ей это не нравится.

— Хорошо, — согласилась она. — Прекрасная идея, Мадлен.

Непринужденный разговор шел словно сам собой. Александра внимательно присмотрелась к своей спутнице. Она завидовала ей. Как здорово, должно быть, открыто выражать свою любовь к жизни! Мадлен нельзя назвать красавицей в обычном смысле этого слова. У нее правильные черты лица и невзрачного цвета волосы. Ростом и строением тела она походила на саму Александру. Единственной выразительной чертой были ее темно-зеленые глаза. И все же она казалась настоящей красавицей. В каждой черточке ее живого лица, в каждом энергичном и грациозном движении тела проступала ее жизнерадостность.

— Скоро море увидим, еще минутку осталось подождать, — сказала ей Мадлен. — Такое странное чувство человека охватывает, когда он впервые к воде подъезжает, да, Дом? — Она повысила голос, желая подключить к разговору всех остальных. — Даже страшно становится. Вдруг море хлынет в долину и проглотит тебя? В детстве ты все время смеялся надо мной, помнишь, Дом?

Лорд Иден обернулся и с улыбкой поглядел на девушек.

— Я постоянно рассказывал тебе всякие страшные истории.

— А потом я гналась за тобой и колотила, — хохотнула Мадлен.

— Если догоняла, — со смехом добавил лорд Иден.

— Братья — просто ужас, правда ведь, Александра? — обратилась за поддержкой к своей спутнице Мадлен.

Александра переглянулась с братом и улыбнулась. Они с Джеймсом ни разу за всю жизнь не поругались, и она не могла припомнить случая, чтобы один из них дразнил другого. Ей всегда казалось, что это нормальные отношения между братом и сестрой. Неужели они даже в этом отличаются от всех остальных? Но ей было все равно. Она не хотела ничего менять.

— Завтра Кортни устраивают танцы, — сказала Анна. — Все соберутся. Кроме меня, конечно. Как я ни просила, ничего не вышло. Мне ведь уже пятнадцать, между прочим. Но мама сказала — нет, а папа только и делает, что подшучивает надо мной. Говорит, я до колен ноги сотру, если начну так рано на танцы бегать, не на чем будет в свет выходить, когда время придет. Разве это не смешно, Доминик?

— Трудно быть почти взрослой, — снисходительно улыбнулся ей кузен. — Знаешь, что я тебе скажу, Анна: когда ты начнешь посещать балы, ты будешь такой хорошенькой, что кавалеры всю ночь не дадут тебе присесть. Будешь танцевать, сколько твоей душе угодно.

— Ты правда так считаешь? — засияла девочка.

— Сейчас это, конечно, не слишком большое утешение, да? Как-нибудь попросим Эдмунда сыграть на фортепиано, и я станцую с тобой в музыкальной комнате. Только ты и я и вальс. Согласна? — подмигнул он ей.

— Правда, Доминик? Обещаешь? — с обожанием уставилась на него Анна.

Долина стала шире, река искрящимся голубым рукавом втекала в море. Трава поредела, перед ними простиралась сияющая равнина золотого песка.

— Смотри, Джеймс! — воскликнула она. — Какое чудо!

Лорд Иден подъехал поближе к Александре. — Восхитительно, правда? К несчастью, когда человек вырастает в подобном месте, он принимает эту красоту как нечто само собой разумеющееся. Я осознал всю неповторимость этого места, только когда окончательно понял, что на самом деле это дом Эдмунда, а не мой. Мы всегда считали, что это самый чудесный пляж в Европе, хоть нам и не с чем было сравнивать.

Александра полной грудью вдохнула соленый морской воздух.

— Пляж — идеальное место для скачек наперегонки, — сказал лорд Иден. — Мы часто устраивали здесь состязания.

Александра повернулась к нему, глаза ее горели.

— Правда? О да, вы, несомненно, правы. Можно нам тоже посоревноваться?

— Сейчас? — с сомнением пожал он плечами. — Вы уверены, что хотите этого, мисс Парнелл? Эдмунд выбрал для вас не самую резвую лошадь, но медлительной ее тоже не назовешь.

— Она меня слушается, — заверила его Александра. — Ну пожалуйста, я вас прошу.

Он окинул ее оценивающим взглядом.

— Ладно, если вы настаиваете. Видите вон тот черный камень? Кажется, что он вот-вот с обрыва рухнет. — Доминик показал на огромный кусок скалы примерно в миле от них.

— Вижу. — Александра прикрыла глаза рукой, заслоняясь от солнца.

— Это финиш. — Иден с хохотом пришпорил коня и, прежде чем Александра смогла догадаться о его намерениях, понесся вперед.

Но девушку не так-то легко было смутить. Остальные с удивлением наблюдали, как она бросилась вдогонку за лордом Иденом. Скакать по песку было очень непривычно, но как только Александра поняла, что никакой опасности тут нет, она пригнулась к гриве лошади. Каждой клеточкой своего тела она ощущала топот копыт и соленый ветер. Иден слишком сильно оторвался от нее, его уже не догнать, понимала она.

Александра со смехом остановила лошадь у черного камня. Лорд Иден уже стоял на земле и теперь с улыбкой протягивал к ней руки, предлагая помочь спешиться.

— Так нечестно! — воскликнула Александра, — Я требую сатисфакции, сэр. Повторные скачки, и непременно со стартовым пистолетом.

— Это не поможет, — заверил он ее. — Ладно вам, мисс Парнелл, вы просто обязаны признать, что встретились с величайшим наездником в мире. Даже если бы я дал вам фору, все равно поджидал бы вас на финише, чтобы подать руку и помочь спуститься на землю.

— В один прекрасный день вам придется взять свои слова обратно. — Она обернулась и поглядела назад, на простиравшуюся за ними равнину песка. Остальные сильно отстали. Внезапно ей стало не по себе. Нельзя было уезжать с лордом Иденом вот так, без сопровождения. У мамы наверняка припадок случится, если она узнает.

Он понял, о чем она думает, и весело улыбнулся ей.

— Остальные тоже сюда направляются. Мы вполне можем присесть и подождать их здесь.

Он подкрепил слова действиями и сел на плоский край черного камня. После секундного колебания Александра последовала его примеру. Она не находила в этом ничего страшного. Что плохого, если они немного побудут наедине? Лорд Иден нравится ей. Он никогда не унывает, как и его сестра, он красив и по-мальчишески очарователен. И при этом не пугает ее. С ним она чувствует себя так же хорошо и уютно, как с Джеймсом.

Александра думала, что начнет испытывать к нему антипатию или по крайней мере станет злиться на него. Именно он первопричина всех ее несчастий. Если бы не он, она не попала бы в капкан вынужденной помолвки и не была бы сейчас в Эмберли-Корте. Но она была просто не в состоянии сердиться. Александра догадывалась, как развивались события, как лорду Идену пришла в голову шальная идея спасти сестру от опрометчивого шага и он очертя голову бросился претворять в жизнь свой запутанный и рискованный план. Если бы все прошло успешно, Мадлен была бы вне себя от ярости. Дело, без сомнения, дошло бы до рукоприкладства. Александра улыбнулась, представив себе шумную потасовку между братом и сестрой. Ничего подобного в ее жизни не случалось и случиться не могло. И все же эта парочка ей нравилась.

Лорд Иден, в свою очередь, был безмерно поражен произошедшими с мисс Парнелл переменами. Словно по мановению волшебной палочки его спутница вдруг превратилась в ослепительную красавицу. Щеки ее горели от ветра, в глазах плясали смешинки, волосы выбились из-под зеленой шляпки для верховой езды, на губах играла улыбка. Он внезапно осознал, что она может быть живой и удивительно милой.

Он повез ее на прогулку в надежде улучить момент и перекинуться с ней словечком. Он хотел очаровать ее, заставить влюбиться в него. При этом он отдавал себе отчет в том, что это задачка не из легких. Мисс Парнелл сильно отличалась от тех милых девушек, на которых он испытывал свои чары. У нее, несомненно, имелся характер, и она была куда более серьезна. Да, задачка трудная, но в мире нет ничего невозможного.

Он должен спасти Эдмунда. Не то чтобы мисс Парнелл не понравилась ему, когда он повстречался с ней в Лондоне. Напротив, во время их прогулки по Гайд-парку он с удивлением обнаружил, что она довольно мила и располагает к себе. И все же, по его мнению, она была не в меру строга. Эдмунду не такая невеста нужна. Эдмунд и сам слишком тих и серьезен. Ему нужна женщина, которая наполнит дом радостью и весельем. Мисс Парнелл никогда не стать такой. Если они сойдутся, эта парочка совсем заплесневеет.

Так он думал раньше. Но теперь уже не был уверен в своей правоте. Возможно, мисс Парнелл совсем не такая, какой кажется на первый взгляд. Идея жениться на ней самому становилась все более и более привлекательной. Но может статься, с Эдмундом происходит то же самое. Воспылает ли он благодарностью за свое спасение? Кроме того, объявить сейчас, после всего случившегося, что мисс Парнелл в конце концов выйдет за него, Доминика, было бы чертовски неудобно.

Лорд Иден уставился на линию прилива. Он терпеть не мог решать щекотливые проблемы. Смелый и безрассудный подвиг — это для него, он даже не дрогнет от страха. Но стоило ему столкнуться с интеллектуальной задачкой, мозг его впадал в оцепенение. Прямо как сейчас. Он тряхнул головой, прогоняя от себя эти мысли, и снова обратился к своей спутнице:

— Вы, наверное, много ездили верхом? Должен признать, вы превосходная всадница. Чуть не обошли меня в гонке. — Доминик расплылся в улыбке.

Александра напустила на себя притворно сердитый вид.

— На пустошах целые мили открытого пространства. Могу поклясться, что там я непременно обогнала бы вас. Мне даже пришлось бы возвращаться обратно, чтобы перевязать вашу сломанную руку или ногу. Вы бы непременно попали в лисью или кроличью нору, нисколько не сомневаюсь в этом!

Лорд Иден залился звонким смехом.

— Мне нравятся любые занятия на свежем воздухе, — признался он. — Охота, рыбалка, крикет. Все, что угодно. Иногда мне кажется, что на свете слишком мало занятий, чтобы растратить всю мою неисчерпаемую энергию. Может, когда-нибудь мы устроим соревнования на ваших любимых пустошах.

— Мне не разрешали выходить из дому, — с сожалением вздохнула Александра.

— Вилтшир — тоже красивое местечко. Там у меня особняк, хотя я никак не избавлюсь от мысли, что мой настоящий дом — здесь. Мое поместье расположено недалеко от Стоунхенджа. Надеюсь, в один прекрасный день мне удастся показать его вам. Вам нравится путешествовать?

— Не знаю, — улыбнулась девушка. — Я только в своем воображении в других землях бываю. Мне бы очень хотелось увидеть Париж, и Флоренцию, и Венецию, и сотни других мест. Но кто знает, вдруг неудобства способны омрачить даже самые заманчивые ожидания?

— Возможно, однажды, когда кончится война, мы вместе увидим эти места, мисс Парнелл. Может быть, я даже покатаю вас на гондоле по Венеции. При свете луны.

— И сами споете мне серенаду? — засмеялась Александра. — Или наймете кого-нибудь вместо себя?

Он искоса глянул на ее улыбающееся личико.

— Надо подумать.

Они замолчали и несколько минут провели в приятной тишине. Четверо всадников уже были на подходе. «Стоит ли затевать разговор? — размышлял про себя лорд Иден. — Стоит ли еще раз предложить ей сменить жениха?» Черт побери, как глупо это звучит! Словно он предлагает сменить шляпку или перчатки.

— Завтра у Кортни танцы, — сказал он наконец, решив не поднимать волнующую его тему. — Держу пари, это в вашу честь, мисс Парнелл. Я должен выпросить у вас один танец. Позволите?

— С превеликим удовольствием, сэр. Может, стоит записать ваше имя в карточку прямо сейчас, пока в ней есть пустое место?

— Непременно! Видите, Уолтер и ваш брат уже скачут сюда, чтобы зарезервировать себе местечко.

Оба с хохотом встретили отставших всадников.

Как здорово возвращаться обратно вдоль пляжа, когда с одной стороны Анна, а с другой — Мадлен, думала Александра. Как здорово чувствовать себя беззаботной, окруженной друзьями! Ничего подобного она припомнить не могла. Сколько же она упустила в своей жизни! Ну почему она не приняла тогда предложение лорда Идена? С ним она могла полностью расслабиться. Ей было приятно находиться в его обществе. Как счастлива могла бы она быть здесь, если бы приехала сюда в качестве его невесты!

Хотя как посмотреть. Может, она чувствовала бы себя с ним совсем иначе, будь они помолвлены. Быть простой знакомой и другом совсем не то, что быть невестой. Вполне возможно, легкость в общении исчезла бы без следа, если бы она знала, что скоро должна стать его женой и ей придется разделить с ним все интимные стороны брака.

Вскоре ее беззаботному настроению пришел конец. Не успели они свернуть в долину, как она увидела скачущего им навстречу лорда Эмберли.

— Я, должно быть, сошел с ума. — Он подъехал к ней поближе, поприветствовав остальных. — Могло же мне прийти в голову, что я в состоянии в такое утро сосредоточиться на бухгалтерских книгах. Я все сидел и сидел и тупо взирал на колонки цифр, но они никак не желали проникать в мое сознание. Только зря время потерял.

— Мы целую милю по берегу проехали, — сказала Александра. — Я решила посоревноваться с лордом Иденом, но он меня обогнал. Правда, нечестно обогнал — пустился вскачь раньше меня, без предупреждения.

— В этом он весь. Ему повезло, что он с вами соревновался, а не с Мадлен. Насколько я понимаю, вы повели себя как настоящая леди, когда добрались до него. Мадлен наверняка накинулась бы на брата с кулаками.

Повисло неловкое молчание. Но на этот раз оно не было теплым и уютным, как с лордом Иденом. Александра поймала себя на том, что лихорадочно ищет тему для разговора. Она почувствовала, что снова напряглась и опять стала скучной и неинтересной. Она была настолько поглощена его близостью, что совершенно забыла о существовании скачущих чуть позади пятерых всадников.

— Значит, вы опытная наездница? — нашелся наконец лорд Эмберли. — Я не знал, насколько хорошо вы держитесь в седле, когда подбирал вам лошадь. Надо было спросить вас за завтраком. А что еще вы любите, Алекс? Я так мало о вас знаю.

— Музыку люблю, — ответила она, — и живопись. — Ей совсем не хотелось раскрываться перед ним. Ни к чему этому человеку знать о том, что творится в ее душе. Ей хотелось отгородиться от него.

— Музыку? — переспросил граф. — Вы играете? Или поете? Или предпочитаете слушать?

— Я играю на фортепиано, хотя особыми талантами не блистаю. Так, для себя играю.

Он улыбнулся:

— Я тоже играю. И с радостью покажу вам сегодня музыкальную комнату, Алекс. Мне так хочется услышать вашу игру. Но если вы хоть немного похожи на меня, то наверняка предпочтете играть без публики. Приходите туда, когда пожелаете.

— Благодарю вас. — Девушка заглянула ему в лицо. Неужели он понимает ее? И тоже любит побыть один? Она не вынесет, если он будет постоянно просить ее сыграть для него. Она просто не смогла бы сделать этого, и точка. Возненавидела бы музыку.

— А что вы любите рисовать? — не отставал он. — Боюсь, что кисти и краски не для меня. Мама обожает рисовать, хоть я и не понимаю почему. Похоже, ее попытки не столько доставляют ей удовольствие, сколько расстраивают.

— Я ее понимаю. Похоже, она настоящий художник, а не просто любитель. Если принимать искусство всерьез, удовольствия в чистом виде никогда достичь не удастся.

Граф внимательно на нее посмотрел:

— Вот как! У меня есть библиотека, моя гордость. Вы любите читать?

— Отец не разрешал мне пользоваться своей библиотекой. Боюсь, что я ничего, кроме Библии, проповедей да стихов, не читала.

— А Вордсворт? — поинтересовался он. — Вы знакомы с его стихами?

— Нет.

— Я дам вам его «Лирические баллады». Может, они вам и не понравятся. Его произведения сильно отличаются от всего, что было написано в прошлом веке. Но если вы любите природу, — я хочу сказать, дикую природу, — вы по крайней мере сможете понять, что он пытался выразить в своих стихах. Он смотрит на окружающий мир не глазами, а сердцем, и описывает свои чувства. — Лорд Эмберли рассмеялся. — Вы понимаете, о чем я?

Глаза ее широко распахнулись, на мгновение она забыла о своей стеснительности в его присутствии.

— О да!

Впереди, за зеленой долиной, показался дом из серого камня — восточный фронтон с колоннами и южное крыло с высокими арочными окнами. Какая красота, аж дух захватывает! У Александры даже в груди закололо. Это великолепное творение рук человеческих идеально вписывалось в окружающий пейзаж.

— Всякий раз, когда я вижу это, — раздался рядом с ней голос лорда Эмберли, — у меня ком подкатывает к горлу. Я поверить не могу, что все это мое. Почему я? Только подумайте, на свете живут тысячи, миллионы людей, и дом этот мог бы принадлежать любому из них! Я молю Господа, чтобы он никогда не дал мне привыкнуть к нему и начать принимать этот дар как должное. По дороге из Лондона я непременно останавливаюсь на холме, с которого вы вчера спускались, и думаю — как я вообще решился уехать отсюда? Боюсь, что к старости я превращусь в настоящего отшельника.

Граф снова улыбнулся ей, и Александра отвела взгляд, не в силах смотреть ему прямо в глаза.

— Мило, — произнесла она, и эхо этого совершенно неподходящего слова еще долго звучало у нее в ушах. Разве можно выразить словами все те чувства, которые охватили ее несколько мгновений назад, когда она увидела это чудо из чудес?

—  — Я оставил свою мать вместе с вашей в саду. — В голосе его зазвучали резкие нотки. — Надеюсь, мы сумеем должным образом развлечь леди Бекворт и ей не придется скучать у нас.

— Мама любит сидеть дома за рукоделием, — успокоила его Александра. — Не думаю, что ее придется особо развлекать.

— Ну, моя мать уже запланировала несколько визитов. Вы пользуетесь большим спросом, Алекс. Все горят желанием познакомиться с будущей графиней. Вы — местная сенсация. Надеюсь, это не покажется вам слишком утомительным. Я постараюсь устроить так, что у вас будет достаточно свободного времени. Вы ведь любите побыть одна, я прав? В этом мы с вами похожи.

Александра удивленно уставилась на него. Она даже представить себе не могла, что у них могут найтись точки соприкосновения. И к тому же его слова обеспокоили ее. Она и без того считала приезд в Эмберли-Корт тяжким испытанием. Перспектива провести несколько недель в обществе жениха и его семейства пугала ее. Еще в Лондоне ее предупредили, что ей придется познакомиться поближе и поддерживать отношения с его тетей и дядей. Неужели она должна и с другими соседями встречаться? Ей следовало и самой об этом догадаться. За полтора месяца в Лондоне она уже поняла, что их семья ведет не в меру замкнутый образ жизни. Они практически не ходили в гости и никого у себя не принимали. Так в обществе не принято.

— Я буду рада познакомиться с вашими соседями, милорд, — сказала Александра. Он улыбнулся. — Эдмунд, — смущенно поправилась она.

Глава 11

Лорд Эмберли был рад, что его мать решила присоединиться к экскурсии по дому. Так было намного удобнее: она могла выслушивать комментарии леди Бекворт и отвечать на ее вопросы, а он сам получил возможность сосредоточить все свое внимание на невесте и ее брате. К своему удивлению, он вдруг обнаружил, что нервничает. Обычно он обожал показывать гостям дом со всеми его сокровищами, а потому с нетерпением ждал полудня. Но когда настало время приступать к делу, граф неожиданно осознал: мнение Алекс настолько для него важно, что он не в силах расслабиться.

Она станет его женой. Большую часть времени они будут проводить вместе в стенах этого дома. Такого дорогого его сердцу дома. Он очень расстроится, если она не сумеет полюбить его так же, как любит его он сам.

Но тут лорд Эмберли столкнулся с одной проблемой. Понять, что думает и чувствует Алекс, практически невозможно. За несколько недель их знакомства он уже успел заметить, что она научилась сдерживать себя так, как никто другой из его окружения. Горделивая осанка, высоко поднятая голова и бесстрастное выражение лица — всего лишь маска, за которой скрывалась настоящая женщина. Ему предстояло заставить ее навсегда отказаться от этой маски и стать самой собой.

Да, задача не из легких. Ведь он даже понятия не имеет, что представляет собой настоящая Александра Парнелл. Он мог лишь предполагать, кто скрывается под этой маской, и эти его предположения строились на незначительных деталях и намеках. Временами ее истинное «я» прорывалось сквозь окутывавшую ее пелену, как, например, сегодня утром, когда он поддался внезапному порыву и поехал в долину навстречу ей и всем остальным. Лорд Эмберли был очарован представшим перед ним зрелищем. Лицо ее ожило, щеки горели, в глазах светился огонь. Неужели она гонялась по берегу наперегонки с Домиником? Трудно представить, что эта девушка способна на подобные порывы.

Что она почувствовала, когда увидела появившийся впереди дом? Похоже, она позабыла и о нем, и обо всех остальных спутниках, вихрем промчавшихся мимо. Но когда она заговорила, похвала ее прозвучала настолько вяло и равнодушно, что ему показалось, будто его по липу ударили.

Для начала лорд Эмберли провел своих гостей по парадным залам, через главную столовую, салон и бальную комнату. Вокруг висели и стояли настоящие произведения искусства: картины и скульптуры, которые собирали в этом-доме целый век, сначала дед, потом его отец во время своего путешествия по странам Европы. Этими залами мало пользовались, но раз в год — обязательно, во время летнего бала, который его бабушка с дедушкой сделали традицией.

— Зеркальную стену придумала бабушка, — пояснил хозяин, когда они очутились в бальной комнате. — Скорее всего она ужасно боялась, что здесь, в деревне, соберется слишком мало народу, чтобы устроить настоящее празднество. С тех пор каждый год количество гостей и свечей у нас удваивается.

Лорд Эмберли заметил, что после утренней прогулки Алекс снова превратилась в безупречную ледяную леди. И держалась на расстоянии. Не то чтобы она была настроена враждебно или вообще никак не реагировала, но словно прозрачной стеной отгородилась. Совершенно невозможно определить, нравится ли ей то, что она видит, или нет.

Граф провел гостей по парадной спальне с разрисованными позолоченными потолками и витиевато украшенной кроватью с балдахином и золотыми драпировками и выслушал восхищенные комментарии леди Бекворт. Мама объяснила ей, что в этой спальне никогда не гостили особы королевской крови, а вот в старом доме, по общепринятому мнению, останавливалась сама королева Елизавета во время одного из своих путешествий по стране.

Надо было поцеловать Алекс сегодня утром, размышлял тем временем лорд Эмберли. И шанс у него имелся, когда они вернулись в конюшню. К тому времени все остальные уже ушли домой. Он думал об этом, когда помогал ей сойти с лошади. Какая она была миленькая! Он поставил перед собой цель сблизиться с ней и в плане физическом, и в духовном. Он не хотел жениться на женщине, которую только за руку успел подержать. Ему не нужен был брак, где все физические контакты ограничивались ночными совокуплениями с целью завести детей.

Алекс казалась такой недотрогой, что граф понятия не имел, как она отреагирует на его поцелуй. Кроме того, она не из тех женщин, которых так и хочется сжать в объятиях. Одним словом, утром, в конюшне, он упустил свой шанс.

Дальше на очереди стояла библиотека, одна из его самых любимых комнат. Три стены этого просторного помещения были заставлены шкафами с книгами, собранными его дедом и отцом. Сам он тоже пополнил эту коллекцию.

— Как видите, я устроил тут небольшую гостиную, — указал он на изысканную мебель у мраморного камина. — И провожу здесь довольно много времени.

— Что за картина над камином? — Парнелл подошел поближе и принялся пристально разглядывать Аполлона с лирой.

Лорд Эмберли бросил взгляд на Александру, которая рассматривала книги на полках, и присоединился к Парнеллу. Через несколько минут он подошел к невесте, и она тут же развернулась к нему.

— Никогда не видела столько книг! Здесь можно целую вечность провести и не заскучать.

Глаза ее расширились и потемнели, и на секунду она скинула свою броню.

— Вас бы устроил пожизненный доступ в эту комнату? — улыбнулся ей граф.

— У вас есть та книга стихов, о которой вы мне рассказывали? — ответила Александра вопросом на вопрос. — О природе?

Она последовала за ним к другому шкафу, и он снял с полки томик в потертом кожаном переплете. Похоже, его частенько открывали.

— Здесь стихи двух поэтов, — пояснил лорд Эмберли. — Может, Кольридж вам тоже понравится. Чудесный полет фантазии. Лично мне нравится второй поэт, его поэмы мне гораздо ближе. Почитайте стихотворение про Тинтерн Эбби. Описанный в нем пейзаж чем-то напоминает мне Эмберли.

Александра забрала у него книгу и прижала к груди.

— Можно взять ее с собой?

— Конечно, можно. — Лорд Эмберли снова улыбнулся. — Все, что принадлежит мне, и ваше тоже, Алекс.

Она вспыхнула и уставилась на книгу.

— Музыкальная комната рядом, — сказал он. — Пойдемте, я хочу показать вам фортепиано.

Как здесь красиво, думала Александра. Просто потрясающе! Невооруженным глазом видно, что лорд Эмберли души в своем доме не чает. Это было понятно не только по интонациям его голоса и по тому, с какой любовью он показывал им каждое помещение и обращал внимание на таившиеся в нем сокровища, но и по мельчайшим деталям убранства. Похоже, главной комнатой в доме была библиотека. Это не просто часть экспозиции. Ею постоянно пользовались. А в музыкальном зале ей до боли захотелось сесть за инструмент. Комната оказалась просторной и практически пустой. Главным и единственным крупным предметом было фортепиано, само по себе подлинное произведение искусства. И прекрасно настроенное, поняла Александра, пробежав рукой по клавишам.

Любой, кто не был истинным ценителем музыки, заставил бы эту комнату всевозможной мебелью. Судя по всему, музыка много значила для лорда Эмберли. Ей вдруг захотелось послушать, как он играет. Но она ни за что не станет просить его, ведь ей не нравится, когда просят ее.

— Александра прекрасно владеет фортепиано, — заявила ее мать.

— Правда? — расплылась в улыбке леди Эмберли. — И Эдмунд тоже, и Мадлен, но у нее немного хуже получается. Практики маловато. Вы сыграете для нас, Александра?

— Не сейчас, — попыталась отвертеться она. — Я давно не практиковалась.

— Может, в другой раз, — вмешался лорд Эмберли. — Приходите сюда когда пожелаете, Алекс, к инструменту надо привыкнуть. Они все разные.

Она была благодарна ему за то, как он сгладил этот неловкий момент. И в то же время поражена. Разве может она стать графиней, хозяйкой этого шикарного дома? По мере того как летели дни, ее положение обретало реальные черты. Она пробежала рукой по гладкой сверкающей поверхности фортепиано. Мама и леди Эмберли вышли в холл. Джеймс уже давно был там — разглядывал выставленные вдоль стен мраморные бюсты.

— Алекс, — прозвучал у нее за спиной голос лорда Эмберли, — вас угнетает то, что вы моя невеста, да?

— Да.

Она развернулась к нему, судорожно прижав книгу к груди.

— Не стоит мучиться этим. Я постараюсь не обременять вас ненужными просьбами. Я люблю прийти сюда и побыть немного наедине с самим собой. Библиотека тоже мое убежище. Вы вольны поступать так же. Мне хотелось бы, чтобы вы потихоньку начали привыкать к этому дому, считать его своим. Понимаю, что это нелегко. Я все пытаюсь представить, как это — покинуть отчий дом, в котором женщина всю жизнь прожила со своими родными, и переехать к мужу.

— Благодарю вас. — Александра попыталась улыбнуться. — Дом очень милый.

Лорд Эмберли повел своих гостей в Зеленый салон в южной части дома и пояснил, что эта комната была устроена и обставлена специально для бабушки, которой не нравилась главная приемная.

— Ей не пришелся по душе ярко-алый цвет стен и мебели и вычурные кресла с позолотой. Дедушка не стал там ничего менять, поскольку понимал — яркий контраст с мраморным холлом произведет на посетителей неизгладимое впечатление. Вот он и придумал для бабушки эту комнату, прямо через стену от приемной.

— Они постоянно спорили, — припомнила со смехом леди Эмберли. — Но ни у кого не возникало сомнений в том, что они любят друг друга. Они всегда умели найти компромисс, как бы ни отличались их взгляды по многим вопросам.

— Что-то не верится, что графиня осмеливалась не согласиться со вкусами мужа, — с сомнением протянула леди Бекворт.

Александру очаровала это отделанная золотом белоснежная комната с зеленым ковром на полу. Такое чувство, будто ты в саду. Она подошла к длинному окну, выходившему на беседку из роз.

— Дедушка специально поместил ее здесь, — подошла к ней леди Эмберли. — Складывается впечатление, что она — продолжение этой комнаты, вы со мной согласны? Или наоборот, комната — продолжение беседки.

—  — Думаю, ваша бабушка была здесь счастлива, — проговорила Александра. — Эта комната как будто создана для счастья. — В душе у нее заныло, но она так и не смогла определить причину этой тоски.

Леди Эмберли повела Парнелла и леди Бекворт в галерею.

— Она, бывало, сидела здесь по утрам со своим рукоделием, — сказал лорд Эмберли Александре, — хотя комната не предназначалась для этого. А я временами ухитрялся улизнуть сюда сначала от няни, потом, когда стал постарше, от своего домашнего учителя. Когда я был совсем маленьким, то стоял в кресле у нее за спиной — она всегда держалась прямо, спинки не касалась. Мне нравилось наблюдать за тем, как на ткани появляются замысловатые узоры. А она заставляла меня снимать обувь, но никогда не ругалась и не гнала обратно в детскую. В итоге няня, разумеется, находила меня здесь, но бабушка всегда лгала ей, говорила, что она сама пригласила меня навестить ее.

Александра посмотрела на него. Боль в груди стала непереносимой.

— Как это, должно быть, хорошо иметь кого-то — хотя бы одного человека! — — который не указывает тебе постоянно на твои недостатки. И который защитит тебя, несмотря на то, что вы оба знаете — ты поступил нехорошо. Вы, наверное, очень горевали, когда она умерла. Сколько вам тогда было?

— Тринадцать. Я действительно сильно горевал, как и все мы. Бабушка была женщиной необыкновенной. Но она не единственная, кто вставал на мою защиту. В нашей семье правит любовь.

— Любовь? — Александра заглянула в его смеющиеся голубые глаза и еще крепче прижала к себе книгу. — Разве этого достаточно? А как же воспитание и дисциплина?

— О, я вдосталь получил и того и другого. Я всегда знал, что сделал нечто неподобающее, и иногда знание это доставалось мне весьма болезненным путем. Но любви вполне достаточно, Алекс. Дисциплина и даже наказания — ее производные. Я никогда не сомневался в том, что меня любят просто так, безоговорочно.

В горле у нее так запершило, что ей пришлось сглотнуть, чтобы не потерять над собой контроль. К своему величайшему удивлению, Александра вдруг поняла, что вот-вот расплачется. Любили ли ее родители? Девушка не была уверена в этом. Она всегда надеялась на это, хотя и понимала, что их любовь еще надо заслужить. И как бы она ни старалась, временами она не могла оправдать их ожидании. О какой безоговорочной любви может идти речь?

Граф протянул руку и коснулся кончиками пальцев ее щеки.

— Вы станете частью этой семьи, Алекс. И сами все поймете.

Это прикосновение успокоило ее, умерило боль в душе.

И потом она закрыла глаза, почувствовав, что он склонился над ней и подарил поцелуй, теплый, нежный. Губы его раскрылись, и она ощутила их вкус. Он словно стал частичкой любви и покоя, которую его бабушка привнесла в эту уютную комнату и оставила здесь навеки.

И тут она очнулась и с пылающим лицом уперлась книгой ему в грудь, оттолкнула от себя, не в силах поверить в случившееся. Краска бросилась ей в лицо.

— Как вы посмели!

— Простите меня. — Граф не двинулся с места. Его голубые глаза с нежностью заглядывали ей в лицо. — Я не хотел ни обидеть вас, Алекс, ни напугать. Просто хотел выразить вам свою симпатию. Вы же станете моей женой.

Она попятилась к окну. Ей казалось, что она вот-вот задохнется или утонет в голубых озерах его глаз.

— Симпатию? Но мы еще не женаты, милорд. Вы позволяете себе вольности, на которые не имеете никакого права!

Лорд Эмберли отступил на шаг назад.

— Я поторопился, — попытался оправдаться он. — Простите меня, Алекс, пожалуйста. Я не хотел расстроить вас.

И все же он расстроил ее. В душе у нее царил настоящий хаос. Этот момент близости напугал ее. Но ведь это всего лишь поцелуй! Он наверняка сочтет ее наивной недотрогой. И не без причины. В данном случае было бы лучше вообще обойтись без комментариев. Что сделано, то сделано. К тому же она, сама того не осознавая, спровоцировала его на этот поцелуй.

— Пойдемте, — предложил ей руку лорд Эмберли. — Присоединимся к остальным, хорошо? Они в длинной галерее, я просто обожаю ее.

Александра попыталась прийти в себя и восстановить контроль над своими эмоциями. Надо же быть такой дурочкой! Поступок лорда Эмберли полностью вывел ее из равновесия. Девушка выпрямила спину, расправила плечи, подняла подбородок и взяла его под руку.

Но не успели они дойти до дверей, как перед ними возник лакей.

— Мистер и мисс Кортни ожидают в гостиной, милорд.

— Как вовремя! — сказал лорд Эмберли Александре, отправив лакея в галерею сообщить эту новость леди Эмберли. — Уверен, что все уже не против выпить по чашке чаю. Боюсь, порой я слишком увлекаюсь и совсем забываю о времени, когда показываю свой ненаглядный дом. Часовню и галерею оставим на другой раз. Если вам, конечно, хочется взглянуть на них.

— Да, разумеется.

— Мистер Кортни — один из моих самых преуспевающих арендаторов, — поведал ей лорд Эмберли. — Я рассчитывал, что вам не придется принимать посетителей, пока вы не отдохнете хотя бы денек-другой и не восстановите свои силы после долгого путешествия. Но утром к нам нагрянули Анна с Уолтером, а теперь еще и мистер и миссис Кортни. Надеюсь, вы не против?

— Нет.

Они поднимались по мраморной лестнице в приемную. Он молча посмотрел на нее, она же не смела заглянуть в его до боли синие глаза. Слишком уж они близко. Александра изо всех сил старалась справиться со своими эмоциями.

— Скажите, что прощаете меня, Алекс, — попросил граф, когда они очутились перед двойными дверями приемной. — Я передать не могу, как мне жаль, что расстроил вас.

— Вы не расстроили меня. — Александра уставилась в спину лакея, приготовившегося распахнуть для них двери. — Мне нечего прощать вам, милорд.

— Милорд? — усмехнулся он.

— Эдмунд, — поправилась она.

Мистер Уилфред Кортни был человеком необычайных габаритов и, несмотря на тесный корсет, все равно со скрипом вмещал свое необъятное тело в кресло. Из густо накрахмаленного высокого воротничка торчала бычья шея, на которой покоилась лысая голова. Лицо красное, добродушное. Одним словом, это был яркий образчик преуспевающего фермера. О таких говорят — он пьет соки земли.

Его хрупкая дочка настолько отличалась от своего отца, что с трудом верилось в их родство. Золотисто-каштановые кудряшки, огромные карие глаза, жадно взирающие на мир, выразительные брови и густые ресницы — она знала, как можно воспользоваться всем этим. Сьюзен Кортни — любимица своего папочки, сестра четверых старших братьев, гордость матери, которая сама особой красотой не отличалась, — всегда воспитывалась в твердой уверенности, что жизнь может предложить ей куда больше, чем деревенский дом какого-нибудь фермера.

Девушка поднялась и сделала реверанс лорду Эмберли и Александре, потом двум дамам и Джеймсу Парнеллу, которые вошли следом. Она застенчиво заглянула в лицо его светлости, когда тот представлял ей Александру, и перевела любопытный взгляд на его невесту. Затем поглядела сквозь опущенные ресницы на Парнелла и мило покраснела.

Мистер Кортни схватил лорда Эмберли за руку и громогласно поздравил его.

— Я вот тут говорил миссис Кортни, — провозгласил он, — и она согласилась со мной, ваша светлость, впрочем, как и все мои сыновья и крошка Сьюзен, что вы не могли сделать для всех нас более приятного сюрприза, чем представить нам новую графиню. Без обид, мэм. — Он отвесил поклон в сторону леди Эмберли, скрипнув корсетом.

— Присаживайтесь, сэр, прошу вас. — Леди Эмберли указала леди Бекворт на кресло и села сама. — Полностью согласна с вами, мы все с нетерпением ждем часа, когда сможем принять мисс Парнелл в свою семью. Она оказала нам великую честь. Присаживайтесь, мисс Кортни. Вы просто чудо как хороши, моя дорогая. Господи, а ведь в прошлом году вы были совсем ребенком!

Девушка рассмеялась.

— Мне уже семнадцать, ваша милость. Мне уже целый год разрешают танцевать и сидеть за одним столом с гостями. У папы после Рождества даже просили моей руки, но предложение было не из самых заманчивых. Он поинтересовался моим мнением, но я упросила его отказать кавалеру. То есть мистеру Уотсону.

Мистер Кортни расцвел, глядя на дочку.

— Мы не обязаны продавать нашу крошку первому встречному-поперечному, — хохотнул он. — Ничего, найдется претендент получше, чем Уотсон. Уверен, что вы согласитесь со мной, миледи.

— И все же Уотсон — один из моих самых честных и надежных арендаторов, — возразил лорд Эмберли. — Как бы ни было, вам наверняка польстило это предложение, мисс Кортни.

— О да, милорд, вы абсолютно правы. — Она вновь бросила взгляд на Джеймса Парнелла и залилась краской. — Но он ведь в два раза старше меня. Я бы предпочла кого-нибудь помоложе и посимпатичнее.

Все это время леди Бекворт не сводила с Сьюзен Кортни неодобрительного взгляда.

— Возраст и внешность не самые главные критерии при выборе мужа, — не выдержала она. — Я удивлена, что ваш отец вообще позволяет вам высказывать свое мнение по данному вопросу. Он наверняка сумеет сделать более мудрый выбор, чем вы. — Леди Бекворт повернулась к мистеру Кортни: — Семнадцатилетнее дитя не может знать, что для нее хорошо, а что плохо, сэр.

Мистер Кортни даже и не подумал обидеться на эти слова.

—  — Я всегда придерживался такого мнения, миледи, — от души расхохотался он. — Это ведь нашей малышке Сьюзен придется жить со своим мужем следующие сорок-пятьдесят лет, а не мне. Ее по меньшей мере не должно тошнить от одного его вида.

— В ваших словах есть смысл. — Леди Эмберли и ее сын обменялись задорными взглядами. — А вот и Доминик с Мадлен. И сэр Седрик.

Мисс Кортни снова вскочила на ноги, ее отец тоже выбрался из кресла.

— А, милорд, миледи! — поприветствовал он вновь прибывших. — Всегда приятно посмотреть на молодых да красивых. Добрый день, сэр.

Сьюзен тем временем присела перед Мадлен, бросая любопытные взгляды на ее модное муслиновое платье и короткие светлые кудряшки, сделала реверанс лорду Идену и покраснела.

— Кого мы видим! Сьюзен! — Он подошел поближе и взял девушку за руку. — Мы уже года два не встречались. Тогда ты была совсем малышкой.

— Прошлое лето я провела у тети Хеншоу, милорд. А теперь мне уже семнадцать.

— Совсем взрослая стала, — не отпускал он ее руку. — И кстати, раньше ты звала меня Доминик, Сьюзен.

— О! — судорожно вздохнула она. — Теперь это уже не годится, милорд.

— Присаживайся. Можно мне рядышком примоститься? Расскажи, тебе до сих пор нравится играть с котятками?

— У нас их целых двадцать три котенка, если верить последним подсчетам, — хохотнул мистер Кортни. — Ховард топит их, когда может, но стоит нашей мисс прознать про это, она так рыдает, так рыдает, что мы все готовы вместе с ней разреветься.

— Они такие милые и беспомощные создания, милорд. — Сьюзен поглядела невинными глазами на лорда Идена. — Не понимаю, как кому-то может прийти в голову убить их. Это так жестоко! — Она перевела взгляд на Джеймса Парнелла, который тоже сидел неподалеку и смотрел на нее.

— Едите ли вы говядину, свинину, баранину и цыплят, мэм? — задал он совершенно неожиданный вопрос.

— Ну да! — вспыхнула девушка. — У нас частенько бывает по два мясных блюда каждый день. И даже больше, если мы ждем гостей, а они часто приходят.

— И вам не жаль коров, поросят, овечек и цыплят? — продолжал гнуть свое мистер Парнелл.

— Конечно, никому не нравится убивать их, — ответила она. — Но мы ведь должны что-то есть, сэр. Хотя я бы ни за что на бойню не пошла. Уверена, что не вынесу подобного зрелища, просто-напросто лишусь чувств. Мне даже от одной капли крови дурно делается. — Сьюзен снова стрельнула глазами в сторону лорда Идена.

— Да, милыми их никак не назовешь, не повезло им, — хмыкнул Парнелл.

—  — В самую точку, сэр! — загоготал мистер Кортни. — Иначе нам бы их девать было некуда, зверей этих. Кстати, о гостях, милорд, — обернулся он к лорду Эмберли. Мисс Кортни прислала меня со срочным сообщением. Она приглашает всех присутствующих завтра к нам на обед. Без всяких там церемоний, сами понимаете. Всего четыре-пять блюд. Потом еще несколько человек подъедут. Наша мисс настояла на том, чтобы потанцевать немного в гостиной. Кому подобные страдания не по душе, могут в картишки в столовой перекинуться, когда скатерть со стола уберут.

Лорд Эмберли улыбнулся сидящей рядом с ним в кресле Александре и взял ее за руку.

— Мы с удовольствием примем ваше приглашение. Я как раз говорил мисс Парнелл, что сгораю от нетерпения представить ее всем своим соседям.

— Ничего удивительного, — ответил мистер Кортни. — Такая милая леди. Мы с миссис Кортни очень переживаем, как бы вы не надумали в каком другом месте пожениться. Если решите в Лондоне свадьбу сыграть, к вам, конечно, знатные особы дюжинами сбегутся, но здесь вы среди друзей, милорд. И смею заметить, среди доброжелательно настроенных друзей. А это тоже немаловажно.

Лорд Эмберли снова одарил Александру улыбкой.

— Мы пока еще этот вопрос не обсуждали. Но примем ваше предложение к сведению, так ведь, моя дорогая?

— Да. — Александра уперлась взглядом в их сомкнутые руки, не решаясь заглянуть в голубые глаза графа. — Я полагаю, это один из лучших районов Англии, милорд, — обратилась она к мистеру Кортни. — Нет ничего важнее друзей.

— Прямо в точку, мисс! — радостно подхватил он. — Мы с моей крошкой собрались было домой ехать, но вижу, поднос с чаем уже на подходе, а я не имею привычки от чашечки чаю отказываться. — Мистер Кортни погладил свой необъятный живот и расхохотался. — Хотя иногда не помешало бы.

— Завтра вечером к нам двое офицеров из нашего полка прибудут, — говорила Сьюзен лорду Идену. — В прошлый понедельник они приезжали на чай к девицам Стэнхоуп и проявили себя с самой лучшей стороны. Они приняли приглашения сэра Перегрина Лэмпмана и миссис Картрайт, и наше тоже.

— В самом деле? — удивился он. — Даже и не знаю, радоваться мне или горевать, Сьюзен. Неужели мне придется соперничать с военными?

— О-ля-ля! — Она уставилась на него своими огромными карими глазами. — Вам не нужна униформа, милорд, вы и без нее настоящий красавец.

— Принимаю это как комплимент, Сьюзен, — улыбнулся Иден. — Скажи, вальс завтра будут играть?

— Мама сначала отказывалась, — ответила девушка. — Но капитан Форбес нарочно спросил ее об этом у Стэнхоуп, а он такой элегантный мужчина, что мама не смогла сказать «нет». Кроме того, Ховард напомнил ей, что наши гости из Эмберли-Корта наверняка знакомы с этим танцем, они ведь только что из Лондона вернулись. Маме пришлось уступить и разрешить нам несколько вальсов.

— Отлично! — воскликнул лорд Иден. — Оставишь первый для меня, Сьюзен?

— Не думаю, что я составлю достойную пару такому изысканному джентльмену, — зарделась девушка.

— Чепуха! Если ты чего-то не знаешь, я с радостью научу. — Он посмотрел на ее густые черные ресницы-веера на фоне розовых щечек и перевел взгляд на нежную округлость грудей под тоненьким муслиновым платьем.

Леди Эмберли взяла серебряный чайничек и принялась разливать чай по чашечкам из китайского фарфора, Мадлен поднялась помочь ей раздать чашки гостям.

После отъезда гостей Мадлен с Александрой пошли прогуляться по розарию. День выдался теплый и солнечный. Воздух был напоен густым ароматом цветов, мерное гудение пчел навевало дрему.

— Мы выросли рядом с соседями, — рассказывала Мадлен. — Нам никогда не внушали, что мы — особая каста только потому, что родом из Эмберли и имеем титулы.

— В таком случае у вас, должно быть, в детстве было много друзей, — отозвалась Александра. — Это, наверное, прекрасно.

— И врагов, — с улыбкой добавила Мадлен. — Я никогда не пользовалась особой популярностью у мальчишек, потому что не желала отставать от Дома. А он, надо сказать, частенько нарушал запреты или занимался чем-нибудь совершенно неподходящим для девочек. Мы с Домиником постоянно ссорились из-за этого дома, но на людях он меня никогда не критиковал.

— Но вам ведь в любом случае не разрешали играть с мальчишками, не так ли? — удивилась Александра.

Мадлен с улыбкой поглядела на свою будущую сестру.

— Конечно, разрешали. Никаких особых правил на этот счет не существовало. Только те, которые устанавливали мы, дети, для самих себя и для тех, кто слабее. Все дети такие шалуны.

— Мне никогда не дозволялось ни с кем играть, — вздохнула Александра-. — Может, дети пастора годились бы, но у него были одни мальчики.

— У вас не было ни одной подружки? — поразилась Мадлен. — Какой же несчастной девочкой вы росли ! Не сомневаюсь, что вы были безмерно счастливы, когда пошли в школу.

— Меня держали дома, — ответила Александра, — с гувернанткой. Папа не смог найти достойной школы, чтобы она соответствовала его строгим правилам и моральным принципам.

Глаза Мадлен распахнулись от ужаса.

— У вас вообще никогда друзей не было? Какой кошмар!

— Чего никогда не имел, о том не станешь горевать, — возразила ей Александра. — И у меня всегда был Джеймс.

— Ваш брат тоже сидел дома? — спросила Мадлен.

— Нет. — Александра взяла в ладони темно-красный бутон розы и вдохнула его аромат. — Он ходил в школу и два года в университет. Но не закончил его. Не смог вернуться после… Ну, одним словом, кое-что произошло, и он туда больше не вернулся. Он всегда был моим самым близким другом.

Мадлен не знала, что и сказать. Она даже представить себе не могла, чтобы кто-то избрал мрачного, молчаливого мистера Парнелла себе в задушевные друзья. Но уж лучше такой, чем вообще никакого.

— Вы отличная наездница. — Мадлен решила перевести разговор в другое русло. — Сегодня утром мне даже показалось, что вы вот-вот нагоните Доминика. А лучше его в нашей семье с лошадьми никто не управляется.

— Верховая езда — одно из моих самых любимых занятий, — улыбнулась Александра. — Как здорово было сегодня пуститься вскачь, хотя я и не должна была этого делать! У нас дома это запрещено.

— Я вижу, Доминику нравится ваше общество, — осторожно начала Мадлен. — Может, мне и не следовало бы этого говорить, но он был очень разочарован, когда вы отказали ему там, в Лондоне, и совсем покоя лишился, когда услышал, что вы приняли предложение Эдмунда. Мне кажется, он все еще расстраивается по поводу вашей помолвки.

— Ситуация была не из самых приятных, — ответила Александра после минутного колебания. — Оба ваших брата попали в весьма затруднительное положение. Выбора в данных обстоятельствах у меня просто не было.

— Мне кажется, Доминик питает к вам нежные чувства, — солгала Мадлен и тут же покраснела. — Как ни странно, но Эдмунд никогда не заводил разговоров о женитьбе. Может статься, со временем он превратился бы в одного из тех мужчин, которые целиком и полностью посвящают себя делам и дому и обходятся без жены. — И зачем она только завела этот глупый разговор? Мадлен уже начала жалеть об этом. — Вероятно, мы должны быть рады, что он все же решил жениться.

Александра ничего не ответила, но прибавила шагу. Девушка направилась прямиком к дому, абсолютно потеряв интерес к цветам. Мадлен закусила губу и поспешила следом. Интриганка из нее никудышная. Она хотела сделать пару прозрачных намеков, а вместо этого обидела девушку. Мадлен фактически сказала Александре, что она не нужна Эдмунду. А ведь помолвлена-то она именно с Эдмундом.

«Черт бы побрал Доминика!» — подумала Мадлен, употребив про себя совсем не женское выражение. Пусть теперь сам сватается и врет тоже сам. Все равно его брак с Александрой — чистой воды нелепица.

Глава 12

— Не так, нянюшка! — Александра нахмурилась, почувствовав, как перо шляпки для верховой езды щекочет ей шею. — Ее нужно носить на макушке.

— Вовсе нет, душа моя, — возразила Нэнни Рей, поглядывая на свою воспитанницу поверх очков. — Шляпы положено носить на голове, но никто никогда не говорил, что их обязательно надо крепить по центру. Дамские шляпки должны добавлять соблазна. Эта выглядит соблазнительной именно под таким углом. Чуть легкомысленным.

Александра не смогла удержаться и рассмеялась:

— Но мне вовсе не хочется выглядеть соблазнительной или легкомысленной. Я хочу выглядеть как должно, Нэнни.

— Как должно! — Няня фыркнула и сдвинула шляпку еще на дюйм. — С таким-то красавцем лордом, как ваш? И добрым, душа моя. Пора уже подумать кое о чем другом, а не только о том, чтобы выглядеть как должно.

Накануне лорд Эмберли остановил Нэнни у лестницы для слуг. Он поинтересовался, удобно ли ей в Эмберли-Корте и не может ли он сделать для нее что-нибудь, чтобы она чувствовала себя как дома. Нэнни ответила положительно на первый вопрос и отрицательно на второй, присела в реверансе и улизнула. Однако с тех самых пор она прониклась к хозяину поместья самой искренней симпатией.

Нэнни Рей ушла, и Александра направилась к окну своей спальни. Наглухо застегнув свой бархатный жакет для верховой езды, она взглянула на ясное голубое небо и вздохнула. «Пора уже подумать кое о чем другом», — сказала Нэнни. Если бы только нянюшка знала, сколько всего она передумала за последние два дня!

Ей предстояло отправиться с лордом Эмберли через долину к северу от дома. Вдвоем, только она и он. Девушка с большой неохотой приняла это предложение, поскольку знала, что Джеймс договорился с сэром Седриком поехать на западные холмы посмотреть на долину с верхушки утеса, лорд Иден и Мадлен уходят в гости, а леди Эмберли и мама собрались в деревню Абботсфорд к местному пастору. У нее не было никакого желания ехать вдвоем с его светлостью, но когда она обратилась за поддержкой к Джеймсу, брат не проявил обычного сочувствия. Он сказал, что ей пора привыкать к компании мужчины, которого она выбрала себе в мужья. И даже мама не нашла ничего предосудительного в том, чтобы прокатиться вдвоем с женихом по его собственной земле.

Итак, она должна ехать. Однако эта перспектива, мягко говоря, не сильно радовала девушку. К тому же в тот вечер их ожидало еще одно событие — прием у Кортни. Ей предстояло встретиться со знакомыми и соседями лорда Эмберли. Помолвка и будущая свадьба внезапно стали пугающе реальными. У Александры было такое чувство, что она попала в сеть и эта сеть все сильнее стягивается вокруг нее. В голову ей уже не раз приходила одна и та же мысль — ей не стоило приезжать сюда. Куда угодно, только не к нему домой. Даже сознание того, что мысль эта абсурдна, не доставляло ей радости. Ведь рано или поздно ей все равно пришлось бы приехать в этот дом.

Правда, до приезда в Эмберли-Корт она понятия не имела, что значит для Эдмунда его поместье. Для нее дом всегда представлял собой здание, где она жила в относительной изоляции в соответствии со строго предписанными правилами. Это было ее временное пристанище, место, где ее готовили к настоящей жизни — жизни в качестве герцогини Петерлей.

Эмберли-Корт не такое место. Совсем не такое. Даже после месяца, проведенного в Лондоне, Александра так до конца и не осознала, насколько уклад их семьи отличался от остальных. И вот теперь она начала понимать это. В Эмберли-Корте царит счастье, здесь каждый волен говорить и делать то, что захочется. Это место неописуемой красоты. Здесь превыше всего ставилась любовь. Причем вовсе не та любовь в привычном для нее понимании, а любовь нежная. Осуждение и порицание играли весьма незначительную роль.

В Эмберли собираются верные друзья, а хозяина поместья могут запросто пригласить на обед к простому арендатору, и он с радостью примет приглашение. И никому даже в голову не придет бесноваться от ярости или опускаться до величайшего снисхождения. Здесь ребенок прямо из классной комнаты может отправиться верхом вместе со взрослыми и участвовать в их разговорах. Детям разрешается играть с детьми независимо от их происхождения, а девочки запросто общаются с мальчиками. Девочек посылают в школу и не трясутся от страха перед дурными привычками. И уж совсем здесь не принято судачить друг о друге.

Вчера вечером сэр Седрик уговорил Александру пойти в музыкальную комнату и сыграть на фортепиано. Не для того чтобы дать сольный концерт перед строгой и молчаливой аудиторией, а чтобы просто подыграть ему.

— Не сделаете ли вы мне одолжение, мисс Парнелл? — попросил он, когда все остальные еще сидели в гостиной за послеобеденным чаем. — Мне сказали, что вы играете на фортепиано, а я люблю петь. Как знать, может, это мой единственный шанс заполучить вас в аккомпаниаторы. Может, в будущем вы станете выдумывать всяческие предлоги, лишь бы избежать этого сомнительного удовольствия.

— Ты несправедлив к себе, Седрик, — рассмеялась леди Эмберли. — Ты же прекрасно знаешь, что я всегда с удовольствием слушаю тебя. У него превосходный баритон, Александра, скоро сами услышите. Я тоже иду. Не желаете присоединиться к нам, леди Бекворт? Закончилось все всеобщим паломничеством в музыкальную комнату. Исключение составили лорд Иден и Джеймс — молодые люди решили прогуляться по холмам. Вечер удался на славу, каждый с радостью пел и садился за инструмент, наличие или отсутствие таланта не принималось в расчет.

В тот самый вечер она узнала, что у лорда Эмберли несомненный талант. Он так замечательно сыграл коротенькую фугу Баха, что она замерла от изумления и восторга.

И еще в Эмберли люди открыто выражали друг другу свою симпатию.

Александра потрогала перо шляпки, игриво свернувшееся вокруг уха. Она до сих пор стояла у окна, уставившись невидящим взглядом на окрестности. И совсем забыла, что лорд Эмберли уже, должно быть, ждет ее внизу. Да, странная она, в самом деле. Совсем в этот мир не вписывается. И при этом никак не может понять, хочет ли в него вписаться или сознательно держится в сторонке.

Интересно, как это — вырасти в подобном месте, иметь родителей, бабушку и дедушку, которые любят тебя просто так, безоговорочно, как выразился лорд Эмберли? Родителей, которые не внушают тебе день за днем, что их любовь и любовь Бога нужно еще заслужить, а потерять ее легче легкого, стоит только сделать один эгоистичный или необдуманный шаг. Как это — иметь друзей, с которыми можно поиграть и поделиться самыми сокровенными мыслями? Ей еще повезло, что у нее есть Джеймс. Она очень любила его и долгие годы уверяла себя, что других друзей ей не надо. Но Джеймс на пять лет старше. И он так часто отсутствует.

Как это — свободно болтать в обществе старших, свободно выражать свое мнение в присутствии мужчин? Улыбаться когда захочется, делать прически какие захочется, одеваться так, чтобы добиться восхищенных взглядов окружающих? Дотрагиваться до других и позволять дотрагиваться до себя? Свободно выражать свои симпатии, даже целоваться, если душе угодно?

Нельзя сказать, чтобы ей запрещалось все на свете. Ей двадцать один год, и она помолвлена с мужчиной, которому хочется, чтобы она вела себя так, как его сестра или мисс Кортни. Скоро она станет свободна от мира отца и вступит в мир мужа.

Хотя свобода — понятие весьма относительное, с горечью подумала Александра, резко отвернувшись от окошка. Девушка вдруг осознала, что слишком долго грезила наяву. Можно ли обрести свободу в браке, который навязан чуть ли не силой? И способна ли она вообще принять свободу так, как принимает ее Мадлен, например? Или Анна? У нее нет опыта в подобных вещах, и к жизни она относится совершенно иначе. Так уж ее воспитали.

Они развернули лошадей и поехали в долину, в сторону, противоположную морю. Вскоре и лужайки, и фруктовый сад, и маленькое пастбище для овец остались позади, внизу. И вот над их головами сомкнулись кроны деревьев, которые густо покрывали склоны холмов и спускались к самой реке, привнося в это место мир и покой, — за это лорд Эмберли и ценил свое поместье. Эта часть долины всегда нравилась ему куда больше, чем открытые пространства и даже море. Он любил проехаться тут верхом, посидеть, подумать, почитать книгу или просто погулять и насладиться красотами природы. Здесь он мог побыть наедине с самим собой. И быть может, наедине с Богом.

Граф специально выбрал этот маршрут для первой совместной поездки с Александрой. Вокруг дома было много мест, куда можно было бы отправиться, даже если ему не хотелось повторять вчерашний маршрут. Он мог бы поехать вместе с ней в гости к дяде с тетей или к своим соседям, мог бы показать ей вид с утеса или деревню. Да мало ли что еще.

Но он решил привезти ее сюда, ведь этот заповедный уголок его поместья значил для него почти столько же, сколько и сам дом. Его так и подмывало отгородиться от нее, держать девушку на расстоянии вытянутой руки, не допускать в свою частную жизнь, сохранить эти дорогие его сердцу уголки в тайне. Соблазн был слишком велик, особенно после всех его бесплодных попыток сблизиться с невестой. Не то чтобы Александра не нравилась ему. Просто она держала его на расстоянии, он не мог разобраться в своих чувствах. Она оставалась для графа тайной за семью печатями. И его постоянно посещала одна и та же мысль — не оставить ли все как есть и тоже держаться от нее подальше?

Но он не может позволить себе этого. Они скоро поженятся. Должны пожениться. И он обязан приложить все возможные усилия и сделать так, чтобы она вошла в его сердце. Вчера он уже попытался сблизиться с ней, но так и не сумел разобраться, как она отнеслась к его дому. За исключением библиотеки. И бабушкиной гостиной. Похоже, эти две комнаты произвели на нее неизгладимое впечатление. Но он все испортил, поторопившись поцеловать ее, — она пока к этому не готова. Если вообще когда-нибудь будет готова. Его начали терзать сомнения по этому поводу.

Но он просто обязан повторить свою попытку. Для начала надо подружиться с ней. Он должен научиться доверять ей настолько, чтобы открыть перед ней свою душу.

— Это любимый участок моих земель, — сказал он ей. — Я частенько тут бываю.

— Здесь тихо. И очень мило.

— Хорошо, когда у человека есть свой собственный тихий уголок, куда можно сбежать ненадолго, вы со мной согласны? — улыбнулся граф. — У вас было нечто подобное дома?

— Только пустошь, — ответила Александра, — да и то если Джеймс был дома. Мне никогда не дозволялось ездить верхом и гулять одной, а когда берешь с собой горничную или лакея, это уже совсем не то.

— Быть женщиной нелегко, да? Здесь у вас будет гораздо больше свободы, Алекс. На моей земле полно укромных местечек, где вы сможете бывать одна. Даже слуг с собой не обязательно брать. И меня тоже. Есть одно место, куда вам наверняка захочется вернуться. Я покажу вам его чуть позже.

Лорд Эмберли вздрогнул. Зачем он это сказал? Ведь он не собирался спешить — просто хотел открыть ей свою жизнь. Неужели он и душу готов перед ней наизнанку вывернуть? Никто, кроме него, даже не подозревал о существовании того места.

— Чем бы вы занимались, если бы вам не пришлось жениться на мне? — Александра внезапно развернулась и взглянула на него своими черными глазищами.

Граф с улыбкой пожал плечами:

— Жил бы как жилось, наверное. Плыл бы по течению.

— И долго? Всю жизнь? Или несколько лет? Женились бы вы когда-нибудь? Стали бы продолжать свою дружбу с миссис Борден? Хотя, возможно, вы ее и не прерывали. Простите меня. Я веду себя как невоспитанная девица. Не обращайте внимания на мои вопросы, милорд, прошу вас.

— Напротив, у вас есть полное право задать их. И потребовать ответа. Мне очень жаль, что вам стало известно о Юнис Борден. Вам неприятно?

— Глупо было бы расстраиваться из-за этого. Женам положено игнорировать подобные вещи, не так ли? Делать вид, что они ничего не знают.

— Я очень бы удивился, если моя жена не вышла бы из себя и не начала рвать и метать, и, напротив, ничуть бы не удивился, кинься она на меня с кулаками, — возразил он. — Но к счастью, у нее не будет для этого причин. Никогда, Алекс. Юнис — часть моего прошлого. Но не настоящего и не будущего. Она поистине респектабельная леди, которая оказала мне честь быть моей любовницей в течение года. С вашей точки зрения, женщина наверняка не может быть одновременно и любовницей, и респектабельной дамой, но поверьте мне, такое вполне возможно. Я очень уважаю эту женщину. И все же наши отношения остались в прошлом, и не только по моему собственному выбору, но также по ее настоянию.

Александра судорожно сглотнула и покраснела, глядя прямо перед собой. Совершенно невозможно понять, удовлетворил ее подобный ответ или нет. Может, при ее понятиях о морали узнать о том, что жених больше года спал с другой женщиной, — настоящий шок.

— Не хотите спешиться и прогуляться немного? — спросил граф. — Уверен, лошади будут нам благодарны и попасутся вволю, а мы тем временем сможем подняться повыше. Отсюда такой восхитительный вид на долину!

— Это было бы очень мило, — согласилась она. Снимая ее с седла, лорд Эмберли снова отметил про себя, что она намного легче и стройнее, чем кажется на первый взгляд. Строгая осанка и точно выверенные движения скрывают от посторонних глаз женственные формы ее тела. Он постарался держать девушку подальше от себя и отпустил ее стройную талию, как только ноги ее коснулись земли.

—  — Тепло сегодня, — заметил он. — Не хотите снять жакет и шляпку? Так было бы гораздо удобнее. — Он заметил, что Александра напряглась и покраснела, и тут же добавил, словно извиняясь: — Я надеялся, что вы согласитесь, и тогда я тоже мог бы раздеться.

Ее реакция была совершенно непредсказуемой. В душе ее явно шло сражение между желанием последовать его совету — день действительно выдался на редкость жарким — и строгими правилами воспитания.

— Да, — произнесла она наконец. — Сегодня очень тепло.

— А здесь еще теплее, чем в долине, тут ветра нет. — Лорд Эмберли расстегнул сюртук, скинул его со вздохом облегчения и повесил на ветку дерева. Свежий воздух тут же проник сквозь широкие рукава его льняной рубашки.

Под темно-зеленой бархатной курточкой Александры обнаружилась бледно-зеленая шелковая блузка. Довольно широкая, с высоким воротником и длинными рукавами, она тем не менее подчеркивала все ее округлости, причем куда выгоднее и откровеннее, чем открытые платья, которые девушка носила дома. Какая у нее тугая полная грудь! Александра никак не могла выудить шпильки, удерживающие на голове шляпку.

— Можно помочь? — предложил граф.

— Вот эта никак не поддается, — раздраженно бросила она, наклонив голову вперед и подняв руки над собой.

— Давайте я попробую. — Перед его внутренним взором сразу же предстала другая картина: он вспомнил о том; как обхватил ее голову, когда освобождал от кляпа.

Упрямую шпильку удалось извлечь, и Александра рывком сдернула с головы шляпку с перьями. Но похоже, вместе со шляпной булавкой он случайно выудил несколько шпилек из ее прически. Волосы с одной стороны каскадом упали ей на плечи и тяжелой волной легли на грудь. Она залилась краской и в ужасе уставилась на своего спутника.

Лорд Эмберли поспешно отступил на шаг. Да она настоящая красавица! Ему вдруг до боли захотелось се.

— Простите меня, умоляю вас, — с трудом промолвил он. — Боюсь, горничная из меня получилась неважная.

— Когда Нэнни Рей пришпиливает шляпку, — смущенно пробормотала Александра, собирая длинные волосы в пучок, — она не думает, что ее станут снимать. — Она наклонилась и подняла с травы пару шпилек.

Через минуту прическа ее стала еще более строгой, чем раньше, хотя и не такой гладкой. Плечи распрямились, подбородок взлетел вверх. Повесив ее жакет на дерево рядом со своим сюртуком и пристраивая туда же шляпку, лорд Эмберли размышлял — не привиделась ли ему эта роскошная женщина? Александра Парнелл полностью обрела над собой контроль и снова стала далекой и отстраненной.

Некоторое время они шли вдоль реки, которая беззвучно текла мимо них узкой ленточкой. На деревьях пели птицы. В воздухе по-летнему пахло травой. Александра нарочно сохраняла осанку и держала голову высоко поднятой, стараясь успокоиться и слиться с окружающей ее благодатью.

Теплый воздух окутывал мягкой волной ее тоненькую шелковую блузку и нежно касался волос. Вот если бы она гуляла одна, или с Джеймсом, или, на худой конец, с лордом Иденом, тогда она была бы безмерно счастлива. Какая вокруг красота! Подобных мест на земле не так уж и много. Но она была не одна. Она находилась в компании своего жениха, который с самого первого дня их знакомства относился к ней с вежливой теплотой. И не более. Именно он заманил ее в эту ловушку. Она оказалась с ним один на один, но при этом понятия не имела, как себя вести.

Несколько минут назад она чуть со стыда не сгорела. Даже от предложения снять жакет ей стало не по себе. Она не могла ни понять, ни объяснить этого чувства. Дома она носила куда более тонкие и открытые наряды, чем эта блузка. Может, ее страшил сам факт, что придется снимать с себя что-то в его присутствии? Она вдруг вспомнила, насколько неподобающим образом была одета в их первую встречу. Но этого, видно, мало, ему еще пришлось помогать ей с упрямой булавкой. Его руки были так близко от ее лица, пальцы коснулись ее волос, а ее лоб фактически уперся в складки его шейного платка. Девушке внезапно показалось, что она вот-вот упадет в обморок.

И в довершение всего прическа растрепалась. Женщина обязана собирать волосы на затылке или на макушке — таково непреклонное правило ее отца. Она носит такую прическу с шестнадцати лет и с тех пор лишь однажды появилась перед отцом с распущенными волосами. Они ездили с Джеймсом кататься верхом и попали под ливень. Александра приехала домой, собрала мокрые волосы в хвост и в таком виде спустилась к чаю. Отец накинулся на нее перед всеми, включая дворецкого и лакея, который принес поднос, отчитал дочь и отослал ее обратно без чая. Остаток дня она провела у себя в комнате, и весь следующий день тоже. Тогда ей было семнадцать лет.

И вот теперь лорд Эмберли увидел ее с распущенными волосами. Ей было так стыдно, будто она вместе с жакетом стянула с себя блузку и осталась стоять перед ним голой и беззащитной. Она заметила, как он смущенно попятился назад, хоть и взял всю вину на себя. Дань благородству, только и всего.

— Не хотите подняться повыше? — послышался рядом голос лорда Эмберли. — Сверху открывается потрясающий вид на дом и равнину.

— Да. — Александра взглянула на поросший деревьями склон по правую руку от нее. Вроде бы не слишком крутой подъем. Ее так и подмывало подобрать длинную бархатную юбку и взбежать по холму.

— Позвольте предложить вам свою помощь, — сказал граф.

Никакой нужды в этом не было. Деревья стояли вовсе не так близко друг к другу, как казалось снизу, почва твердая. Но он все равно взял ее за руку и сплел свои сильные пальцы с ее тоненькими пальчиками. Эти длинные чувственные пальцы волновали ей кровь.

— Неплохая проверка физической подготовки, да? — с улыбкой обернулся он к ней через несколько минут. Дыхание его немного участилось. — Вы в порядке, Алекс?

— Да, — кивнула она, тяжело дыша. Надо признать, его помощь пришлась как нельзя кстати.

— Ага, вот мы и пришли, — подбодрил он ее. — Здесь можно будет присесть и отдохнуть немного.

Деревья расступились, и перед ними раскинулась небольшая, заросшая травой полянка. Они поднялись чуть выше.

— Надо было взять сюртук и постелить его на землю. Почему я не подумал об этом! — посетовал лорд Эмберли. — Сначала взгляните вниз, Алекс, потом сядем. Ну как?

Он отпустил ее руку, легонько коснулся ее плеч, повернул лицом к долине.

У девушки аж дух перехватило. О да, это самое чудесное место на земле! Александра и не думала, что они поднялись так высоко. Долина превратилась в зеленый ковер с вышитой на нем голубой ленточкой реки, серыми квадратиками домов и дворовых построек и дальними садами. Синий туман на горизонте, должно быть, море.

— Как мило! — сказала она.

Граф на мгновение сжал ее плечи и опустил руки.

— Не испортите ли вы свою юбку, если присядете на несколько минут?

Александра оглянулась на него. Ей хотелось еще постоять и посмотреть вниз.

— Думаю, что нет, милорд. — Она покорно присела на траву и обхватила руками колени. Лорд Эмберли сел рядом. Усадебный дом все еще виднелся вдали, но река совсем исчезла из виду.

Они помолчали немного, потом граф сказал:

— Алекс, нам надо получше узнать друг друга. Вы согласны со мной? Мы скоро поженимся, а я вас совсем не знаю. Вчера утром я ехал рядом с вами, и вы сказали, что дом очень милый. Днем я показывал вам комнаты, и вы сказали, что они милые. Мы ехали по долине, и вы сказали, что там мило. Я привел вас сюда, и вы сказали, что вид очень милый. Это все равно что головой о стену биться. Кто такая на самом деле Александра Парнелл?

Девушка еще крепче сжала руками колени.

— Простите меня. Я понятия не имела, что обижаю вас. Я не хотела. Просто мне действительно все это казалось очень милым. Я это сердцем чувствовала. И не понимала, что слово не слишком подходящее.

— Теперь я вас обидел, — прошептал он.

— Я здесь чужая. — В голосе ее зазвучали злые нотки. — В вашей семье привыкли открыто выражать свои чувства. Я так не умею. Мне слов не хватает. Меня учили, что чувства надо держать при себе. Я не могу измениться только потому, что обстоятельства вдруг переменились. Я не могу по мановению волшебной палочки превратиться в леди Мадлен или леди Эмберли. Или в Анну. Если я говорю, что это мило, значит, я чувствую это. Я не умею выражать свой восторг. Подобные слова мне неведомы.

— Простите меня, — мягко проговорил граф. — Я допустил непростительную ошибку, думал, что только я испытываю некоторое разочарование по поводу наших отношений. Но вижу, что у вас дела обстоят не лучше, если не хуже. Вы должны стать моей женой, а значит, научиться жить в моем мире и попытаться приспособиться к нему. Но мир этот слишком отличается от того, в котором вы жили раньше. Это несправедливо, так ведь?

— Так! — бросила она и вскочила на ноги. Девушка не сводила глаз с долины. Она набрала полную грудь теплого благоуханного воздуха, пытаясь успокоиться и совладать с собой. — Я прочитала то стихотворение. Про Тинтерн Эбби. Я читала и читала его. Там описаны все чувства, которые только может испытать человек. У меня бы так никогда не получилось. Никогда. Но по крайней мере всегда остается возможность выразить себя на бумаге. В разговоре слов почему-то не находится.

— Вы пишете? — удивился лорд Эмберли.

— Только чтобы выпустить на волю свои чувства. Чтобы излить мысли, которыми не с кем поделиться. Мне и в голову не приходило называть свои опусы литературными произведениями.

— Простите, что накинулся на вас, Алекс, — извинился лорд Эмберли. — Я постоянно прошу у вас прощения, вы заметили? Мне так трудно понять вас. И чем дольше я общаюсь с вами, тем больше это осознаю. Простите меня.

Александра пожала плечами и отвернулась.

— У меня мало знаний. А опыта общения с другими людьми и вовсе нет.

— Знаю. Желаете вернуться обратно? Или пойдем посмотрим на то место, о котором я вам рассказывал? Простите меня, Алекс, прошу вас. Я не хотел вас расстроить. И вчера днем тоже. Я надеялся, что сегодня нам удастся немного сблизиться, может быть, даже подружиться.

Она неохотно оторвалась от завораживающего пейзажа.

— Мне бы очень хотелось взглянуть на то место. Это близко? Там так же мило, как здесь? — Александра пожала плечами и улыбнулась, заметив, что снова употребила свое любимое словечко.

— Да, это рядом. Но то место совсем не похоже на это. В склоне холма была высечена каменная хижина, построенная неизвестно когда, неизвестно для кого.

— Раньше я думал, что это домик лесничего, — рассказывал граф. — Но почему так высоко? Может, здесь обитал отшельник во времена строительства первого дома или когда еще был цел монастырь по ту сторону долины? Мне нравится верить в это, но никто не может сказать ничего определенного. Более того, когда я еще мальчишкой впервые обнаружил это место, ни одна живая душа не подозревала о его существовании. А теперь все снова забыли о нем. Может, постороннему человеку это покажется странным, но на здешней земле для меня нет ничего дороже этого уголка.

Место действительно сильно отличалось от полянки, с которой они только что ушли. Высокие кроны деревьев полностью скрывали от глаз долину. Кругом только верхушки деревьев — впереди, позади, спускаются вниз, взбираются по склону противоположного холма. И еще кусочек чистого неба над головой. Но Александра сразу поняла, что он имел в виду. В этом укромном уголке царили настоящий мир и покой.

Она хотела было сказать, что тут мило, но прикусила язык.

— Пойдем. — Граф открыл тяжелую деревянную дверь каменной хижины и шагнул за порог. К тому времени как Александра оказалась внутри, он уже успел зажечь свечу.

Девушка окинула взглядом нехитрое убранство единственной комнатки: грубый стол со скамьей, у стены кровать с соломенным тюфяком, на ней — сложенное одеяло. У другой стены стояла еще одна скамейка, заваленная книгами, бумагами, перьями и чернильницами.

— Это мое убежище. — Лорд Эмберли нерешительно посмотрел на нее и робко улыбнулся. — Иногда я сбегаю сюда на часок-другой. Временами даже провожу здесь ночь. Приходится придумывать какую-нибудь историю о срочных делах вне дома.

— Кто-нибудь знает о нем? — спросила она.

— Нет. Я никому, кроме тебя, не рассказывал.

Александра развернулась и вышла обратно на освещенную солнцем площадку. Зачем он рассказал ей об этом месте? Зачем привел сюда и показал эту хижину? Неужели ему так важно подружиться с ней? И все же он не хочет жениться на ней. Его сестра сказала ей об этом накануне, но она и без нее это знала. Он не ответил на ее вопрос, собирался ли он вообще когда-нибудь жениться или нет. И с какой теплотой отзывался он о любовнице, которую ему пришлось бросить из-за нее! Он только что признался, что скрытность Александры ставит его в тупик.

Но он многим пожертвовал ради нее. Обязана ли она дать ему хоть что-то взамен? Да, она должна ему нечто такое, чем можно залечить его раны.

— Вам, наверное, уже чаю выпить хочется, — сердито вздохнул у нее за спиной граф.

Александра резко обернулась.

— Благодарю вас, — сказала она и тут же поправилась: — Спасибо, Эдмунд. — Но в ее словах прозвучала злость, как будто она попалась в сеть обязательств, которую он сплел для нее, и теперь не видит способа выбраться на свободу. Но ей вовсе не хотелось отвечать ему в подобном тоне.

По-видимому, лорд Эмберли понял ее. Он улыбнулся, в глазах его снова появились насмешливые искорки.

— Вы будете моей женой, Алекс. А у мужа и жены не должно быть друг от друга секретов. Таково мое мнение.

— Я никогда не вернусь сюда! — выпалила она. — Это ваше убежище. Таковым оно и останется. Я не хочу быть незваным гостем.

Граф продолжал улыбаться.

— Не надо давать обещаний. Для честных людей обещания словно оковы. Все мое станет вашим, дорогая, и это место не исключение, если оно когда-нибудь вам потребуется.

Александра смотрела на его густые темные волосы, смеющиеся голубые глаза, широкие плечи и грудь, которые так хорошо видны сквозь рубашку. Дыхание ее участилось, и ей вдруг показалось, что она вот-вот лишится чувств. Но она обязана ответить ему хоть чем-то.

— Поцелуйте меня! — вырвалось у нее. Глаза ее распахнулись еще больше, сердце было готово вырваться из груди.

Граф положил руки ей на плечи и склонился к ее лицу. Голубые озера испытующе заглянули ей в глаза. Она зажмурилась.

Его полураскрытые губы легонько коснулись ее губ, прямо как вчера днем. Александра стояла не шелохнувшись и ждала, пока он отпустит ее и она опять обретет свободу.

Но когда через несколько мгновений она снова заглянула в его глаза и увидела в них немой вопрос, то поняла, что этого оказалось недостаточно. Она позволила поцеловать себя, но ничего не дала взамен. А ей хотелось дать ему что-то. Сопротивляться этому желанию у нее не было сил.

Александра подняла руки и ухватилась за теплую ткань его рубашки. Потом приподнялась на носочках, потянулась к нему, и он снова склонился над ней. Ее груди коснулись стальных мускулов его груди, бедра их слились воедино. Она решительно сбросила маску неприступности, которой словно забором отгораживалась от других людей.

И вот через некоторое время — сколько, интересно, прошло? — в венах ее загорелся огонь. Вот она позволила его языку раздвинуть ее губы и открыла рот, пропуская его внутрь. Вот она разрешила его пальцам вытащить шпильки, и волосы ее каскадом упали вниз и рассыпались по плечам. Вот те же самые руки вытащили блузку из юбки, проникли под нее и двинулись по тоненькому шелку ее сорочки.

И вот через некоторое время она почувствовала меж своих пальцев его густые волосы, ощутила под ладонями крепкие мускулы его плеч, выпустила его рубашку, сгорая от желания коснуться его спины.

И когда он снова поднял голову, она знала — поняла по тому, как он прижимался к ней всем телом, поняла, хоть никто и никогда не учил ее этому, — она желанна. Она могла прочесть это по его лицу, по затуманенному взгляду, по голубым глазам, которые проникали прямо ей в душу.

Наступил момент выбора, момент, когда она стояла на краю события, способного навсегда изменить ее, навсегда перевернуть всю ее жизнь. Момент, когда ей до боли хотелось переступить эту грань, отдаться ему, потеряться, закончить недавно начатую борьбу в защиту своих прав. Но это был всего лишь один-единственный миг.

Александру охватила паника.

Она пришла в себя уже практически у подножия холма, деревья поредели, впереди показалась голубая ленточка реки. Лорд Эмберли спускался за ней, она знала это, хотя он только однажды позвал ее, как только она вырвалась из его объятий и понеслась сломя голову вниз по склону.

У подножия холма Александра замедлила шаг и направилась к тому месту, где они оставили лошадей. Трясущимися руками девушка заправила блузку в пояс юбки.

— Алекс! — снова окликнул ее лорд Эмберли. Он не сказал больше ни слова, лишь испытующе посмотрел на нее.

— Это я виновата, не вы. — Она отвернулась от него. — Так дело не пойдет. Вы не хотите жениться на мне, а я — выходить за вас замуж. Мы оба попались в эту ловушку, и оба безмерно страдаем. Если я выйду за вас, мне придется навеки остаться в мире, в котором мне никогда не обрести покоя и уюта. А если вы женитесь на мне, то станете несчастным человеком. Я не могу подарить вам любовь, симпатию и искренность, которых вы ждете от меня. Измениться не в моих силах. Да я и не хочу меняться. Я должна уехать отсюда. Я не могу выйти за вас.

— Алекс. — Он легонько коснулся ее плеча, но тут же отдернул руку. — Ты немного взвинчена. Не знаю, стоит ли мне извиниться перед тобой или нет. Мы оба потеряли голову, но я не должен был допускать этого. У меня больше опыта в подобных делах, чем у тебя. Я должен был догадаться, что это тебя напугает. Я не хотел, чтобы дело зашло так далеко.

Александра пыталась собрать волосы в пучок, но без шпилек это оказалось не так-то легко.

— Вот, — протянул он ей несколько шпилек. — Я подобрал их. Алекс, прошу тебя, не принимай поспешных решений. Успокойся немного. Дай себе пару дней. Если мы разорвем помолвку, это больно ударит в первую очередь по тебе самой. Кроме того, ты ведь понимаешь, что ничего страшного не случилось. Ты расстроена, поскольку раньше с тобой ничего подобного не происходило. Но страсть между мужчиной и женщиной вовсе не безобразна. А между мужем и женой даже желанна, разве не так?

— С вами это наверняка миллион раз случалось. — Александра приколола последнюю шпильку и потянулась за шляпкой. — А я — просто еще одна жертва соблазна.

— Это несправедливо, — спокойно возразил ей граф. — Ты ведь знаешь, что о соблазне и речи не шло, Алекс. И вот еще что: я никогда не сталкивался со страстью. Она не обязательно сопровождает интимные отношения — знаешь ли ты это?

— Нет, не знаю. — Она развернулась к нему — лицо пылает, волосы растрепаны. — И знать не желаю!

— Я не желаю иметь с вами ничего общего, милорд. Вообще ничего. Я хочу остаться самой собой. Я не могу выйти за вас.

— И ты считаешь, что не в состоянии быть одновременно и моей женой, и самой собой?

— Да, считаю, — бросила она. — Я должна уехать. Я поговорю об этом с мамой и Джеймсом.

— Алекс, не торопись, прошу тебя. Не надо спешить. Мне жаль, что так вышло. Это можно было предвидеть. Но я нужен тебе. Сейчас ты считаешь, что любая жизнь лучше, чем брак со мной, и я прекрасно понимаю тебя. Но дай себе время, чтобы убедиться в этом. Взвесь все как следует. Я знаю, ты никогда не выбрала бы меня по доброй воле. Но тебе нужна моя защита. И я с радостью дам ее тебе, Алекс. И предоставлю тебе свободу, чтобы ты могла привыкнуть к этой непонятной новой жизни. Не поддавайся своему порыву ни сегодня, ни завтра. Пообещай, что подождешь по меньшей мере несколько дней.

В глазах ее полыхала ярость.

— О да! Я обещаю. Мы оба прекрасно знаем, что я не могу расторгнуть эту помолвку. И мы оба знаем, что я обошлась с вами ужасно несправедливо. И знаем, что вы нужны мне, что без вас я не смогу стать полноценным членом нашего общества. Я даю вам слово, Эдмунд.

Граф прикрыл на минутку глаза, и она увидела, как он судорожно втянул воздух.

— Мне жаль, что ты так огорчилась, Алекс. Позволь помочь тебе сесть в седло. Поедем домой.

Она ехала обратно к дому, высоко подняв подбородок и выбросив все произошедшее из головы. Она должна успокоиться. Остается только надеяться, что никто не встретит ее в таком растрепанном виде. Она постаралась забыть о том, что лорд Эмберли тихо едет чуть позади.

Глава 13

— Ля-ля-ля, ля-ля-ля, — напевала Мадлен, обхватив брата за талию и пытаясь закружить в танце. — Сегодня мы снова будем вальсировать, Дом. Разве жизнь не прекрасна?

— Ты что, хочешь меня с лестницы столкнуть? — Брат стряхнул с себя Мадлен и вернулся к своему занятию — он как раз поправлял кружевные манжеты рубашки. — Сейчас не место и не время шалить, Мэд. Как по-твоему, можно ли будет считать мое появление в холле достойным, если я кубарем скачусь по мраморной лестнице?

— Ага, особенно если я с визгом кинусь вслед за тобой, — захихикала Мадлен. — Идем, Дом. Раз уж мы одновременно вышли из своих комнат, позволь мне взять тебя под руку, и мы спустимся вниз, словно пара степенных старцев.

Но не успели они ступить на лестницу, Мадлен снова завела свое «ля-ля-ля», и к тому времени как они оказались в холле, девушка уже была готова закружиться в вальсе под собственный, не слишком мелодичный, аккомпанемент.

— Что это ты так развеселилась? — поинтересовался лорд Иден, бесцеремонно схватив сестру за руку. — Неужто тебя радует перспектива потанцевать в крошечной гостиной Кортни? Или предвкушаешь, как с Ховардом Кортни в пляс пустишься?

— Ховард такой честный и такой преданный! — залилась смехом Мадлен. — Какое уж тут веселье! Ну потанцую с ним разок, не больше, сам увидишь. Но эти офицеры, Дом! Мы их сегодня только издалека видели, но они такие красавчики, просто чудо! Почему перед джентльменом в военной форме невозможно устоять?

— Представь его без формы, лет эдак через двадцать, когда все войны закончатся, — не проявил никакого сочувствия брат. — Если ты выйдешь замуж, Мэд, тебе придется жить с человеком, а не с его формой.

— Какой ты неромантичный! — притворно вздохнула сестра.

— Кроме того, если тебе так нравится военная форма, почему ты едва не лишаешься чувств, стоит мне упомянуть о том, что я собираюсь надеть ее?

— Господи, только не начинай сейчас! — взмолилась Мадлен. — Я отказываюсь говорить о чем-то серьезном, по крайней мере следующие двенадцать часов точно. И я не замуж за этих офицеров собралась, дурачок. Только потанцевать. Ну может быть, пофлиртовать немного, совсем чуть-чуть, — хихикнула она.

— И к следующему утру по уши втрескаться по крайней мере в одного из них, — подтрунивал брат. — Погляди-ка, мы с тобой не первые спустились, Мэд.

Сэр Седрик, Джеймс Парнелл и лорд Эмберли вели между собой разговор. Александра беседовала с леди Эмберли. И только леди Бекворт не было видно.

— Кареты готовы, — объявил лорд Эмберли. — Доминик, ты можешь отправляться в путь вместе с Мадлен, Алекс и мистером Парнеллом. Мы скоро последуем за вами.

Мадлен улыбнулась и взяла Александру под руку.

— Мы с вами воспользуемся женскими правами и сядем по ходу движения, Александра. Не слишком справедливо, да? Но у мужчин и без того много привилегий, которые нам и не снились, так что мы просто обязаны пользоваться теми, которые у нас имеются.

Мадлен все еще чувствовала себя неловко из-за вчерашней неуклюжей попытки претворить в жизнь план своего брата по спасению Эдмунда от брака с Александрой и уже успела сказать Доминику, чтобы он больше на нее не рассчитывал. Она постарается подружиться с Александрой, какой бы брат в итоге на ней ни женился.

Мадлен тараторила всю дорогу. На Доминика тоже можно было в этом смысле положиться, он никогда не станет сидеть букой, к тому же она совершенно неожиданно для себя обнаружила, что Александру довольно легко разговорить, как только они остаются одни. Но от мистера Парнелла ее по-прежнему в дрожь бросало. В доме они довольно часто оказывались с ним наедине. Но он прямо-таки излучал неодобрение. Он частенько смотрел на нее своими жуткими черными глазищами, взгляд напряженный, враждебный. Мадлен с облегчением ждала предстоящего вечера, возможности поговорить с другими молодыми людьми, потанцевать с ними. Отчасти это и являлось причиной ее приподнятого настроения. Эти молодые люди, может быть, даже станут восхищаться ею. Мадлен привыкла к восторженным взглядам, хотя надо признать, что ей уже двадцать два и вскоре восхищение потихонечку пойдет на убыль. Но ничего, скоро она встретит мужчину, которого по-настоящему полюбит и с которым будет счастлива в браке.

Назвать основательное здание из красного кирпича, которое мистер Кортни отстроил лет двадцать назад, фермерским домиком было бы несправедливо. Перед ними предстал настоящий особняк. Конечно, он потерялся бы на фоне Эмберли-Корта, и все же это было внушительное строение, с лихвой покрывавшее потребности семьи из семи человек. Мистер Кортни — фермер-арендатор, но фермер процветающий, гораздо успешнее многих землевладельцев. Они с женой обожали принимать у себя гостей. Если среди них оказывался кто-то из членов высшего общества, тем лучше. На этот раз, когда за столом сидело аж целых восемь представителей высшего класса, радости их не было предела. Не стоит даже упоминать, что вся наготовленная еда вряд ли поместилась бы на тарелках гостей.

Гостиную здесь никогда не называли салоном. Хотя могли бы, поскольку комната была довольно просторной и без труда могла превратиться в танцевальный зал, что и бывало неоднократно. Но мистер Кортни всегда знал свое место на социальной лестнице. Он от души наслаждался своим богатством, но строить из себя достопочтенного джентльмена даже и не думал. Он по-прежнему называл себя фермером, свой особняк — фермерским домиком, а главный зал — гостиной. Единственное, ради чего он мог поступиться своими принципами, — это замужество дочери. Ему не хотелось, чтобы такая красота сгинула в каком-нибудь захолустном коттедже.

За столом мисс Кортни усадили рядом с мистером Парнеллом, и весь обед девушка краснела и болтала, хотя не получала в ответ ничего, кроме вежливых ответов. К концу трапезы ей каким-то неведомым образом удалось заполучить его в кавалеры на первый танец. Поскольку вторым танцем был вальс, а лорд Иден зарезервировал его для себя, Анна находилась на седьмом небе от счастья.

Мадлен продолжала веселиться, несмотря на то что за обедом ей пришлось сидеть рядом с мистером Ховардом Кортни. Нельзя сказать, чтобы Ховард не нравился ей. Она бы с радостью и посидела с ним, и поболтала, и потанцевала, если бы он не смотрел на нее как на богиню. Четыре года назад она уже сказала Ховарду, что видит в нем только друга детства, и с тех пор несколько раз повторяла это. Но ее слова ничего не меняли. Его присутствие наверняка начало бы злить ее, если бы он не был настолько мил. Ховард очень походил на своего отца. При каждой их встрече она отмечала, что молодой человек явно растет вширь. Добродушие он тоже, вне всякого сомнения, унаследовал от батюшки, но был лишен его буйного безудержного веселья.

Но Мадлен не собиралась сдаваться. Вскоре все ближайшие соседи должны пожаловать на танцы, включая сэра Перегрина Лэмпмана, который никогда не скупился на комплименты, пока два года назад не женился на женщине на десять лет старше его. С тех пор он держался в сторонке. Она подозревала, что леди Грейс Лэмпман оказалась настоящим тираном. Был еще мистер Уотсон, местный фермер-поэт, довольно красивый мужчина, но его Мадлен считала слишком старым для себя. И конечно же, дядя с тетей и Уолтером пожалуют. И офицеры из расположенного близ Абботсфорда полка. Наверняка по крайней мере один из них настоящий красавчик, если не оба. Нельзя быть офицером и при этом не быть красавчиком. Это строго-настрого запрещено!

Младшая мисс Стэнхоуп будет играть на фортепиано, а третий сын Кортни на скрипке. Вот и весь оркестр. Не слишком впечатляет, особенно тех, кто привык к лондонским балам, как заметила во время обеда миссис Кортни, всплеснув руками и извиняясь перед гостями. Но танцы есть танцы, подумала Мадлен, воспрянув духом, когда в гостиную вошли два офицера при полном параде и мистер Кортни повел их знакомиться с гостями. Один из военных, тот, что повыше, был настоящим красавчиком, второй тоже вполне ничего. Капитан Форбес — тот самый красавчик — тут же записался к ней на первый вальс, а лейтенант Дженнингс — на второй.

Джеймс Парнелл танцевал с мисс Кортни. Обожающие ее родители и старшие братья сделали из девчонки безобидную пустоголовую малышку, которая мечтала выйти замуж за джентльмена. И мечта ее вполне могла стать реальностью. Она была достаточно хороша собой. И вообще, кто он такой, чтобы утверждать, что она не составит прекрасную партию какому-нибудь дворянину? Она наверняка переняла у матери все премудрости ведения домашнего хозяйства. Было время, когда он и сам мог увлечься ею. Его всегда притягивали бойкие симпатичные девушки.

Но те дни давно канули в Лету. С тех пор он узнал, что практически все люди, да и вся жизнь, насквозь пропитаны ложью и лицемерием. И знание это далось ему дорогой ценой. Похоже, каждый только в себя самого влюблен. Нельзя никому доверять. Таких вещей, как невинность, бескорыстие и честь, просто не существует.

Или почти не существует. Есть, конечно, Алекс. Его двадцатидвухлетняя сестра, которой не дали ни одного шанса жить полной жизнью. Потеряв веру в человечество и возможность стать счастливым, он целиком и полностью посвятил себя Александре. Он жил только ради нее. Она обязана обрести счастье. Она была хорошей, доброй девушкой и обладала незаурядным характером, скрытым от посторонних глаз под маской женской добродетели. Маска эта появилась благодаря их не в меру суровому отцу и годам строгой дисциплины. Но Джеймс подозревал, что глубоко в душе Алекс скрыта страсть к жизни, о существовании которой никто не имеет понятия, и в первую очередь она сама.

После первого танца Парнелл стоял у стены и смотрел на танцующих. К счастью, в отличие от лондонских балов джентльменов здесь было гораздо больше, чем дам. Сегодня никому не приходилось спасать от унижения бедную девушку, которую никто не соизволил пригласить. Если бы только он мог быть уверен, что лорд Эмберли сумеет пробудить Алекс к жизни! Но просто пробудить ее к жизни, конечно же, недостаточно. Она должна жить в достойном ее мире, а опыт подсказывал ему, что такого мира просто-напросто не существует.

Вот если бы найти такой мир! Если бы только Алекс обрела свое счастье, тогда бы он смог оторваться от нее и отправиться на поиски… он сам не знал, чего именно. Сумеет ли он когда-нибудь постичь смысл жизни? Сумеет ли он забыть? С годами он превратился в человека замкнутого, стал с трудом сходиться с другими людьми. Сможет ли он переломить себя? Да и захочет ли? Ничего, кроме горькой ненависти к миру своего детства и ценностям отца, он не испытывал. Но нашел ли он мир и ценности, которыми их можно заменить? Может, он ищет невозможное? Может, леди Мадлен была права, когда спросила, не пытается ли он убежать от себя самого?

Джеймс поймал себя на том, что опять, как это уже не раз случалось, наблюдает за леди Мадлен Рейн. Она олицетворяла для него все то, чего он так жаждал и что в то же время всей душой презирал. Она была богата, красива и из благородной семьи. И светилась от счастья. Свойство ли это ее натуры, или просто жизнь никогда не испытывала ее на прочность? Сломается ли она, если на ее долю выпадут страдания, которые столько лет переносила Алекс?

Сейчас леди Мадлен кружилась в вальсе с одним из офицеров расположенного поблизости полка, зеленые глаза смеялись, короткие светлые кудряшки сияли в мерцающем свете свечей. Девушка флиртовала с ним, и весьма успешно. Эти двое — прекрасная пара, хорошо смотрятся вместе.

Ну почему она так ему не нравится? Девчонка совершенно безобидна. Более того, она из кожи вон лезет, чтобы подружиться с Алекс, и даже постоянно старается поддержать с ним разговор. Она такая жизнерадостная. Разве ее вина, что у нее всю жизнь было то, чего он так страстно желал для своей сестры? Может, он ненавидел ее за то, что рядом с ней чувствовал свою ущербность? Хотелось бы ему стать таким же офицером, улыбаться как он, болтать так же легко и непринужденно, флиртовать с девушками? Хотелось бы ему пробудить в ней какие-то чувства взамен неловкости и дискомфорта, которые она явно испытывала в его обществе?

Нет, Джеймс не желал иметь ничего общего с такими, как леди Мадлен Рейн. Однажды похожая на нее слабая и легкомысленная женщина разбила его сердце. Если когда-нибудь он решит снова найти себе женщину, он выберет совсем другую. Женщину, которая целиком и полностью посвятит себя ему и не станет ничего просить взамен. Глупость несусветная, в самом деле! Такая женщина ему не нужна. Неужели он хочет стать похожим на отца?

Джеймс резко отвел взгляд от Мадлен и обнаружил, что старший сын Кортни тоже смотрит на нее, на лице чуть ли не комичное обожание. Господи, неужто он, Джеймс, так же глупо выглядел? Но нет, он ни грамма любви к этой женщине не питает. Просто ему хочется затащить ее в постель, не более того, — навалиться на нее, показать ей, что физическая близость между мужчиной и женщиной куда реальнее и неприятнее, чем тот романтический бред и легкий флирт, которого она, по всей видимости, ожидает от отношений с противоположным полом.

«Господь всемогущий, да мне хочется сделать ей больно!» — ужаснулся Джеймс своим собственным мыслям.

— Можно ли прогуляться по саду и подышать свежим воздухом? — обратился он к Ховарду Кортни.

— Я готов присоединиться к вам, если позволите, — расплылся в улыбке Ховард. — Не желаете взглянуть на наших кабанчиков? На прошлой неделе наш боров выиграл приз на ярмарке.

— Я бы с радостью взглянул на них, — усмехнулся мистер Парнелл, — если только потом от нас загоном пахнуть не будет.

Лорд Иден вальсировал со Сьюзен и с наслаждением касался ее маленького стройного тела. Он, конечно же, держал ее на некотором расстоянии, как того требовали правила приличия, но гостиная Кортни была не слишком просторной, а танцующих пар насчитывалось аж целых двенадцать, не говоря уже о тех, кто стоял и сидел вокруг площадки, которую освободили специально для танцев. В подобных обстоятельствах ему не раз выпадала возможность прижаться к ней.

— Поверить не могу, Сьюзен, — улыбнулся он, заглядывая в милое светящееся радостью личико. — Куда подевалась маленькая девочка, которую я знал всего два года назад?

— Она подросла, милорд, — застенчиво посмотрела на него Сьюзен сквозь ресницы. — Вы огорчены?

— Да, ужасно огорчен, — ответил Доминик, добившись реакции, на которую надеялся: огромные карие глаза удивленно уставились прямо на него. — Та маленькая девочка, бывало, называла меня Домиником.

— Теперь это непозволительно, — мило покраснела она. — Я стала девушкой.

— О, это я уже заметил, Сьюзен. Но мне бы хотелось снова услышать из твоих уст мое имя.

— Зачем вы требуете этого от меня? Это несправедливо. — В глазах ее блеснули слезы. — Похоже, джентльмены считают, что имеют право дразнить меня, потому что я женщина и не могу им ответить.

— Что ты, Сьюзен! — искренне удивился он. — Я и не думал дразнить тебя. Обещаю не предъявлять больше никаких требований. Зови меня так, как считаешь нужным. Улыбнись и скажи, что ты простила меня.

— Конечно же, простила! — Она воспрянула духом. — Здесь так жарко! — Девушка с мольбой поглядела на него.

— Давай я отведу тебя туда, где прохладнее, — на улицу.

— Мне не следует делать этого. Если только прямо у порога постоять немножко.

Площадка «прямо у порога» на поверку оказалась темной лужайкой на противоположной от всех хозяйственных построек стороне дома. Лорд Иден шел добрых десять минут — хрупкая девичья ручка держится за него, ее голосок раздается прямо у его уха. Все это время он не находил себе места, его так и подмывало поцеловать ее. Проблема заключалась в том, что она была в его вкусе, перед такими девушками он никогда не мог устоять. Рядом с ней он чувствовал себя большим и сильным и гораздо старше своих лет.

Но она и так чуть не расплакалась, когда он предложил ей называть его по имени. Девушка либо впадет в истерику, либо даст ему пощечину, попытайся он сорвать с ее губ поцелуй. Кроме того, он не может позволить себе флиртовать со Сьюзен Кортни, как, впрочем, и с любой другой девушкой, независимо от того, нравится она ему или нет. Ведь он вбил себе в голову, что обязан жениться на невесте своего брата. Откладывать это в долгий ящик нельзя, иначе эти двое сыграют свадьбу и Эдмунд будет обречен на пожизненное заключение.

— Может, вернемся назад? — предложил Доминик, на секунду покрепче прижав ее руку к себе. — Я не перенесу, если ты простудишься.

— Вернемся, — с тоской согласилась Сьюзен. — Здесь так хорошо. Я бы с удовольствием пару часов погуляла.

— Думаю, твоя мама будет недовольна, если я задержу тебя дольше положенного, — мягко проговорил Иден.

Сьюзен подняла голову, ее карие глаза сверкнули в темноте.

—  — Люди любят посплетничать, — согласилась она. — Да, давайте вернемся, милорд. Я знаю, что вы настоящий джентльмен и не позволите себе ничего такого, но остальные могут этого и не знать.

Лорд Иден сжал ее ладошку и еле сдержался, не то она непременно изменила бы свое мнение о нем.

Неожиданно для себя самой Александра, невеста лорда Эмберли, стала центром внимания окружающих. Все ее танцы были расписаны, ничего подобного с ней раньше не случалось. Родственники и соседи ее жениха относились к ней с дружеской теплотой, и она смогла по-настоящему расслабиться в их компании.

Какое облегчение, что они отправились на обед и на танцы! Она не представляла себе, как провела бы этот вечер дома. Как она смогла бы говорить со своим женихом, смотреть на него. Но здесь, в толпе, ей с легкостью удавалось избежать и того и другого. Похоже, он тоже старается держаться от нее в стороне, за чаем сидел рядом с сэром Седриком, вел беседу об овцах и урожае, пока его мать переключилась на нее, послал ее с Кортни вперед, а сам поехал в другой карете, вел к столу миссис Кортни, танцевал со всеми, кроме нее. Нельзя сказать, что она с нетерпением ждала вальса, который придется станцевать с ним чуть позже.

Александра была убеждена, что повела себя с ним просто отвратительно, и от этого испытывала неловкость. Она решила открыться лорду Эмберли и сама попросила поцеловать ее. Но потом обвинила его в том, что он якобы попытался соблазнить ее. Лорд Эмберли прав, это ужасно несправедливо.

И еще она сказала, что не выйдет замуж. Александра сгорала со стыда, впору разорвать помолвку и сломя голову кинуться вон из Эмберли-Корта. И куда же мчаться? Обратно к отцу? К счастью, лорд Эмберли оказался человеком не столь вспыльчивым и заставил ее дать обещание отложить решение на пару-тройку дней. И ей, конечно же, придется отступить и пережить очередное унижение от сознания того, что он оказался гораздо разумнее ее.

Но даже если бы и не это, ей все равно становилось не по себе, когда она вспоминала, что послужило причиной ее истерики. Она ждала такого поцелуя, как вчера. И она его получила. Все бы на том и кончилось, если бы она сама, по доброй воле, не захотела продолжения.

То, что случилось потом, не поддается никакому описанию. Жизнь ее текла медленно и плавно, никаких бурных плотских утех в ней и в помине не было. Тайные скачки с Джеймсом по пустошам — вот и все ее физические наслаждения. Ей не с чем было сравнить объятия лорда Эмберли. Девушка закружилась в вихре чувств, и разум ее как будто отказал на несколько мгновений. Каждая клеточка ее тела изнывала от тоски по прикосновению, от желания коснуться его, почувствовать на себе его руки и даже… отдаться ему. Ей хотелось слиться с ним воедино. Судя по всему, ей хотелось того, что происходит на брачном ложе. Но раньше она даже не догадывалась, что там может царить страсть.

Но и теперь Александра гнала от себя эту мысль. Ей было противно вспоминать о пережитых чувствах. Весь вечер она бросала косые взгляды на графа, припоминая, что именно с ним она проделала все эти штуки. Это его обнаженного тела касались ее руки, это его ладони забрались к ней под блузку и даже сорочку, это его язык и губы исследовали ее уста, его тело с такой силой прижималось к ней.

Этого просто не может быть! В своем вечернем костюме он казался таким далеким, таким отстраненным и таким прекрасным. Сама элегантность. Александра содрогнулась и почувствовала, что вот-вот задохнется в этой душной гостиной.

— Не окажете ли мне честь, мэм? — Сногсшибательный капитан Форбес поклонился ей и протянул руку. Мисс Стэнхоуп извлекла из фортепиано незамысловатые мотивы, Колин Кортни снова взялся за скрипку. Начинался контрданс.

Александра с улыбкой вложила свою ладонь в руку капитана.

К концу контрданса лорд Иден дышал словно загнанный конь. Он растратил свое драгоценное дыхание, заливаясь смехом над старшей мисс Стэнхоуп. Когда он предложил ей составить ему пару, дама заявила, что уже лет десять не танцевала, но все равно согласна, и доказала всем, кто имел желание поглядеть, что она нисколько не уступает молодым. Но как же она смущалась и забавно взвизгивала, когда он кружил ее в конце каждого тура! И с каждым разом лорд Иден нарочно вращал ее все быстрее и быстрее.

— Завтра обязательно не упущу случая похвастаться перед пастором, что танцевала с самым красивым джентльменом графства, — погладила она его по рукаву, когда он повел ее обратно к креслу. — На целый месяц воспоминаний хватит! Если, конечно, я переживу этот вечер. — Обычно строгая мисс Стэнхоуп хихикала словно девчонка. Шляпка ее немного съехала набок, кудряшки рассыпались.

Лорд Иден ответил ей подобающим образом и огляделся вокруг в поисках Александры. Она танцевала с капитаном Форбесом и выглядела очень мило: щечки горят, один локон выбился из пучка и спадает на плечико.

— Не пойти ли нам чего-нибудь выпить, мисс Парнелл? — предложил Доминик, подходя к ней. — Насколько я знаю, в столовой стоит чаша с пуншем и лимонад имеется.

— Лимонаду, пожалуйста, — с благодарностью заглянула она ему в глаза.

Он предложил ей руку.

— Я все боялся, как бы пальцы мисс Летиции Стэнхоуп не оторвались от рук и не улетели — они так ловко по клавишам порхали. А бедняга Колин Кортни, похоже, вовсю старается перепилить струны своей скрипки.

Девушка искренне расхохоталась над его шутками.

— Не судите их строго. Между прочим, этот вечер понравился мне гораздо больше, чем все гранд-балы Лондона.

— Вот слова прирожденной селянки, мисс, — усмехнулся Доминик. — У вас хороший вкус. Доброжелательная атмосфера таких вечеринок дорогого стоит, не так ли?

— Мне все здесь в новинку, — ответила Александра.

— Не желаете прогуляться немного? Это вполне соответствует приличиям. Садик маленький, и мне кажется, многие уже вышли на улицу.

— Я бы с удовольствием подышала свежим воздухом, — призналась она.

Иден забрал у нее пустой стакан и вернул его на поднос. Александра взяла своего кавалера под руку.

Он не ошибся, несколько человек и в самом деле бродили по лужайке, по которой он совсем недавно гулял со Сьюзен.

— Вам правда нравятся наши места, мисс Парнелл? — Они направились мимо небольших клумбочек на соседнюю лужайку.

— Очень нравятся. Здесь все такие добрые.

— Вы с Эдмундом спускались сегодня в долину? Он обожает там бывать. Эдмунд — волк-одиночка. Он приветливый человек, великодушный и серьезно относится к своим обязанностям. Но мне кажется, что по-настоящему он счастлив лишь среди своих книг да деревьев, наедине со своими мыслями.

Александра ничего не ответила. Они подошли к мостку, ведущему на двор фермы.

— Если хотите, завтра я могу показать вам вид с утеса, — сказал лорд Иден. — Такое чувство, что ты оказался среди первобытной природы, наверху постоянно ветер дует. В таком месте понимаешь, как огромен наш мир и сколько он таит в себе возможностей для волнующих приключений.

— Вы об этом мечтаете, да? — Александра заглянула в его горящие глаза. — Джеймс такой же. Хочет отправиться в дальние страны, хотя я сильно подозреваю, что он сам не знает, чем займется, когда доберется туда.

— А я знаю, — с жаром произнес лорд Иден, — но вряд ли мне удастся когда-нибудь воплотить свои мечты в жизнь. Мне хотелось бы сразиться с французами. Я желаю поехать в Испанию.

—  — Вы хотите служить своей стране? Это очень благородно, милорд, хоть и опасно. И почему же ваша мечта кажется вам несбыточной?

— У меня два дяди погибли, — объяснил он, — оба в одной и той же военной кампании. Оба приходились моей матери родными братьями. Мать моя — женщина разумная и спокойная, но стоит мне намекнуть, что я тоже хотел бы стать военным, она, словно моллюск, забирается в раковину и захлопывает створки. У меня никогда не хватало духу заставить ее обсудить со мной этот вопрос.

— Противостоять родителям очень трудно, — согласилась с ним Александра. — Нас всегда воспитывали в духе уважения к их мудрости и знаниям. Но мужчине, наверное, еще труднее подчиняться старшим. По крайней мере Джеймс с трудом перебарывал себя.

— Правда? Как я его понимаю! Моя мать, конечно, не станет удерживать меня, если я скажу ей, что желаю этого больше всего на свете. Наверняка постарается не проронить ни слезинки, когда я уеду. Но способен ли я сделать это? Вот в чем вопрос. Способен ли я поступить так с ней, прекрасно понимая, что могу не вернуться обратно? Как вы думаете, мисс Парнелл?

— Вам надо все взвесить, — ответила она. — Любовь и долг перед матерью. Преданность своей стране. Ваше собственное желание посвятить себя этому делу. А что говорит ваш брат?

— Ничего не говорит, — улыбнулся Доминик. — Эдмунд твердо верит, что каждый сам волен выбирать, как строить свою жизнь, но я знаю, что он поддержит любое мое решение. Однако его дозволения мне не требуется, хоть он и глава семьи. Я взрослый человек, и у меня имеется свой доход.

— Тогда вы должны поступить так, как считаете правильным, — подвела она итог. — Но решение это все равно будет нелегким, потому что подчас так трудно понять, что в этом мире правильно, а что нет. Вы должны помолиться об этом, посоветоваться с Богом и обрести веру в правильность своего выбора.

Иден с улыбкой протянул руку и накрыл ладонью ее пальчики.

— Я восхищаюсь вами, мисс Парнелл. Вы способны посоветовать мне обратиться к Богу, глядя прямо в глаза. Держу пари, вы даже не покраснели при этом. Большинство из нас преданно посещают по воскресеньям церковь и все же стесняются говорить о религии за ее стенами. Странно это, вы не находите?

— Да, — согласилась Александра. — Религия всегда была частью моей жизни; я даже не представляла, что мои слова могут смутить вас, настолько я срослась с ней. Я не такая, как вы все, — немного странная, наверное. Я поняла это за последние несколько недель.

— Вовсе нет, — искренне возразил Доминик, — просто вы другая. И вы нравитесь мне, мисс Парнелл. Вы не такая глупая и фривольная кокетка, как прочие.

— О Господи! — Губ ее коснулась мимолетная улыбка. — Я вовсе не уверена, что это комплимент.

Иден поднял ее руку и поднес к своим губам.

— Комплимент, — заверил он ее. — Выходите за меня, мисс Парнелл. Я куплю патент на офицерский чин и буду сражаться за вас и за Англию. Вы станете моей путеводной звездой, вы сможете, вы ведь сильная личность. Я буду с удвоенной силой бороться с врагом, зная, что вы ждете меня дома. Согласны? Прошу вас, скажите мне «да».

Он с нетерпением заглянул в ее темные глаза.

— Я обручена с вашим братом, — спокойно проговорила Александра.

— Но вы не будете счастливы с ним, — бросился он убеждать ее. — С ним вы никогда не сможете быть уверены, что брак ваш не дань общественному мнению. Вас ведь уже терзают сомнения, так? Со мной у вас все будет иначе. Я буду гордиться тем, что вы согласились стать моей женой.

— Я не верю, что вы и впредь будете считать так же, — возразила Александра, и в голосе ее зазвучали взволнованные нотки, — хотя сейчас вы, вероятно, и сами верите в то, что говорите. Но если бы вы только знали, как велико искушение! Если бы вы только знали, как я устала от этого груза, как не уверена в себе самой…

Но она не успела закончить свою мысль. Оба услышали доносившиеся с той стороны мостков голоса. Джеймс Парнелл и Ховард Кортни незаметно подошли к ним со стороны скотного двора.

Лорд Иден отпустил руку Александры и обернулся, с удивлением отметив про себя, что Парнелл хохочет и добродушно болтает со своим спутником. По крайней мере болтал, пока не увидел, что они не одни.

— Дайте-ка угадаю! — повысил голос лорд Иден. — Ты показывал мистеру Парнеллу вашего борова-призера, Кортни. А ведь вам обоим полагается быть в гостиной, развлекать дам танцами.

Ховард Кортни поднялся на мостик, улыбаясь во весь рот.

— Прямо в точку, ваша светлость. Кстати, сегодня все равно дам гораздо меньше, чем кавалеров. Мама и Сьюзен убеждены, что это залог успешного танцевального вечера.

— Мистер Кортни постелил на пол свежей соломы, Алекс. И не позволил мне ни до одного животного дотронуться, — непривычно весело проговорил Джеймс Парнелл. — Если повезет, никто даже не догадается, что я посетил амбар и свинарник. — Лорд Иден с интересом подметил, что брат с сестрой обменялись улыбками. — Вальс еще будет? Потанцуешь со мной?

— Мой следующий вальс принадлежит лорду Эмберли, — вздохнула Александра и снова обратилась к лорду Идену: — Спасибо, что вывели меня подышать свежим воздухом, милорд. Может, пора вернуться обратно?

Мистер Парнелл и Ховард Кортни отправились вперед. Лорд Иден предложил Александре руку и наклонился к ее уху:

— Завтра я отвезу вас на утес. Там и поговорим.

Глава 14

Лорд Эмберли был рад, что соседи и знакомые хорошо приняли его будущую невесту. Впрочем, он нисколько не сомневался в этом, но знать — одно, а убедиться воочию — совсем другое, и хорошо, что это случилось именно сегодня. Все дамы с удовольствием болтали с Александрой. Большинство джентльменов танцевали с ней, а те, кто еще не успел сделать этого, записались в ее карточку на следующие туры или просто выразили ей свое восхищение.

Он надеялся, что она осталась довольна. По крайней мере снова обрела уверенность в себе. Такая девушка, как Александра, конечно же, не стала бы переживать на людях, но он все равно понял бы, будь она до сих пор расстроена. Он успел заметить, что в таких случаях она всегда слишком прямо держала спину, слишком высоко поднимала подбородок, казалась надменной и отстраненной. А она улыбалась и непринужденно болтала. И выглядела очень мило в голубом.

Пришло время его вальса. Граф не знал, стоит ли приглашать ее. Она наверняка была рада держаться подальше от него весь остаток этого дня. Но это их первый совместный выход. Их должны видеть вместе.

Граф поклонился леди Грейс Лэмпман и улыбнулся Александре, с которой та как раз вела беседу.

— Это мой вальс, дорогая. Как вам вечер, леди Лэмпман?

— О, великолепно! — ответила та, пробегая глазами комнату в поисках своего мужа. — Теперь, когда вы вернулись в Эмберли, милорд, наша компания снова в сборе.

Лорд Эмберли кивнул ей, принимая комплимент, и протянул Александре руку.

— Мисс Стэнхоуп и Колин готовы начать, — сказал он. — Они такие молодцы, подарили нам прекрасный вечер. По-моему, нам стоит пойти поблагодарить их после этого танца, как вы считаете, Алекс?

— Да, — без особого энтузиазма согласилась Александра. Граф заметил, что девушка ни разу не взглянула ему в лицо.

Некоторое время они танцевали молча под звуки фортепиано и скрипки, радостные голоса и смех молодежи и разговоры людей постарше.

Рука лорда Эмберли касалась тоненькой талии партнерши. Ее гладко зачесанные волосы сверкали, густые ресницы темными веерами лежали на щеках. У него сердце замирало, когда он вспоминал о той страсти, которую он неожиданно для себя открыл в ней сегодня днем и которая, похоже, всегда таилась в этом теле.

Если бы он хотя бы подозревал о ее существовании, может статься, он не допустил бы того, что произошло. Как бы то ни было, сначала он поцеловал ее куда сдержаннее, чем накануне, и заметил, что она не вздрогнула и не отпрянула от него. Но ему хотелось большего. Он жаждал сжать ее в своих объятиях и подарить ей настоящий поцелуй. Он попросил ее об этом глазами. И она дала согласие.

А потом он точно голову потерял. Ему было стыдно вспомнить, как одно прикосновение этого стройного тела разожгло в его венах огонь, как он воспользовался своим опытом, чтобы раскрыть ее губки и проникнуть в ее рот, залезть к ней под кофточку. Он не коснулся ее груди по одной-единственной причине — она слишком прижималась к нему и он попросту не смог добраться до нее.

Он вел себя словно безусый юнец в объятиях своей первой женщины. За считанные минуты он позволил желанию взять над ним верх, и в голове его крутилась только одна мысль: уложить ее, задрать юбку и обрести блаженство. Но тут она испугалась.

Он вел себя как настоящий эгоист. Правда, она тоже горела в его руках и была готова сблизиться с ним, пока страх не сковал ее. Но он ведь знал, что она невинна, что его поцелуй днем раньше был ее первым поцелуем. Он не должен был допускать столь жарких объятий, даже если она сама хотела этого. Она не знала, куда это может их завести. А он знал.

Ему было стыдно за себя. И он нисколько не винил ее за те слова, которые она бросила ему в лицо несколько минут спустя. Ему оставалось лишь надеяться, что она не расторгнет помолвку. Ради ее же блага.

— Должен сказать, что вы королева бала, Алекс, — промолвил граф. — Хорошо, что я оставил этот танец для себя еще в начале вечера.

— Мне нравятся ваши соседи, — ответила Александра. — Такие милые люди.

— Да, мне сильно с ними повезло. Мне бы хотелось познакомить вас и с другими жителями нашей округи, Алекс. Представить вас некоторым из своих рабочих.

Они по большей части живут в деревне и будут счастливы познакомиться с вами и поговорить. Я всегда поддерживал с ними хорошие отношения.

— Буду рада познакомиться.

— Так завтра утром?

— Завтра я обещала лорду Идену поехать с ним на утес, — покачала головой Александра.

— Вот как? — разочарованно протянул граф. — Вам там понравится, Алекс. Вы поймете, что я имею в виду, когда окажетесь там. Что ж, завтра придется навестить своих людей одному. После возвращения из Лондона у меня еще не было случая съездить к ним. Может быть, вы сможете присоединиться ко мне в другой день.

— Может быть.

Откуда это разочарование? В делах своего поместья он никогда не искал ничьей компании, хотя и брат, и Мадлен частенько наведывались к его рабочим, особенно если их дома посещало горе или, наоборот, какая-нибудь радость, например рождение ребенка. Но ему вдруг захотелось взять с собой Алекс. Ему захотелось, чтобы она проявила интерес к его жизни.

Граф неуверенно поглядел на нее, не в силах решить, стоит ли упоминать сегодняшнее происшествие или нет.

— Вам лучше? — негромко промолвил он наконец. — Вы оправились, Алекс?

— Я сама виновата. — Она мельком взглянула на него и тут же отвела глаза. — Вы сделали то, о чем я вас попросила. Я глупо вела себя. Вы, должно быть, сочли меня непроходимой тупицей.

— Нет, — возразил он, — значит, я прощен?

— Мне не за что вас прощать. — Последовала короткая пауза. Александра снова бросила на него робкий взгляд. — Давайте лучше забудем об этом. Притворимся, что ничего такого не было. Прошу вас.

— Уже забыто. — Он склонился к ней. — Ваше счастье и ваше душевное спокойствие — единственное, что заботит меня, Алекс. Отныне и навсегда.

Они не заметили, как закончилась музыка. Неожиданно мистер Кортни хлопнул лорда Эмберли по плечу.

— Я тут как раз говорил миссис Кортни, как приятно видеть молодых влюбленных, милорд, простите меня за эту фамильярность, — громогласно заявил хозяин бала. — Так друг другом заняты, что даже сигнала к ужину не услышали. — Его добродушный смех поддержали оставшиеся в гостиной.

Лорд Эмберли с сожалением вздохнул и улыбнулся Александре.

— Подойдем к мисс Стэнхоуп и Колину? — предложил он.

— Да, — натянуто улыбнулась она в ответ.

На следующее утро лорд Эмберли в ожидании Александры вел за завтраком разговор с сэром Седриком. Он надеялся успеть показать ей галерею и, быть может, даже часовню до того, как она отправится с Мадлен и Домиником на утес. Вчера вечером Мадлен решила присоединиться к этой поездке, и Джеймс Парнелл последовал ее примеру.

Вот уже много лет подряд сэр Седрик проводил один из летних месяцев в Эмберли-Корте. Он был ближайшим другом покойного графа и до сих пор поддерживал приятельские отношения с его вдовой. Светский сезон они вместе проводили в Лондоне.

Лорд Эмберли частенько задавался вопросом, почему эти двое не поженятся. Его матери не было и пятидесяти, и она до сих пор была удивительно хороша собой. Сэр Седрик всего лишь на пару лет старше ее. Он вдовец: жена его умерла от туберкулеза через три года после свадьбы. Сэр Седрик — мужчина импозантный, несмотря на то что ранняя седина немного старит его.

Но эти двое даже и не думали о свадьбе, да и о романтических отношениях тоже. Но оба, несомненно, питали друг к другу искреннюю симпатию и были связаны крепкими узами дружбы. Его мать очень любила своего мужа и после его смерти целый год, если не больше, не могла оправиться от горя. Сэр Седрик повсюду носил с собой миниатюру жены, которую потерял, когда ему было всего каких-то двадцать лет. Наверное, так любить можно только раз в жизни, пришел к выводу лорд Эмберли.

— Не обращайте на меня внимания, если вам надо ехать по делам, — сказал сэр Седрик, заметив, что его сосед по столу давно закончил завтракать. — Я подожду вашу мать и леди Бекворт, я обещал дамам сопроводить их сегодня утром в Абботсфорд. Ох уж эта беззаботная жизнь, Эдмунд!

— Вы меня не задерживаете, — возразил лорд Эмберли. — Я жду Алекс. Надеюсь, мы успеем посмотреть галерею до того, как она поедет кататься верхом.

— Но мисс Парнелл уже давно в музыкальной комнате, — сообщил сэр Седрик. — Я услышал, как кто-то играет там, когда возвращался с прогулки; заглянул, а это она. Сидит за инструментом, никого вокруг не замечает, ну я и поспешил прочь. Всегда видно, когда человек хочет побыть один. А она даже не пригласила меня остаться и спеть для нее!

Лорд Эмберли рассмеялся и встал из-за стола.

— В таком случае я покину вас, если не возражаете. Может быть, она еще там.

Она действительно была там. В холле раздавались приглушенные звуки музыки. Граф в нерешительности постоял у дверей, развернулся и пошел в библиотеку. Видно, ей действительно надо побыть одной, и ему не хотелось беспокоить ее. Он и не думал подслушивать, но завораживающие звуки словно магнитом тянули его к дверям. Он стоял и слушал, не в силах припомнить эту мелодию.

Замысловатый мотив проникал в самую душу. Что бы это ни было, ничего подобного лорд Эмберли раньше не слышал. Что за композитор это написал?

Когда музыка подошла к концу, граф постучал в дверь и открыл ее. Александра уже поднялась и теперь стояла у инструмента.

— Прошу прощения! — вспыхнула она. — Я вас побеспокоила?

— Что это было? — ответил он вопросом на вопрос. — Я только конец слышал, Алекс. Как красиво! Но я не смог угадать, что это за произведение.

— О, так, ничего особенного, — смущенно пожала она плечами. — Я просто так играла, хотелось выразить свои чувства.

— Хотите сказать, что это ваша собственная композиция?! — удивился лорд Эмберли.

— Да. Так, ничего особенного.

— Эта мелодия потрясла меня. У вас и другие произведения имеются?

—  — Я играю для себя, когда остаюсь одна. Сама не знаю что.

— То есть вы никогда не пытались записать их?

— Нет, я не могу. Слова — и то очень трудны. Я иногда пытаюсь излить свои чувства на бумаге, выразить в письменной речи, но с музыкой не получается.

Девушка явно чувствовала себя не в своей тарелке. Щеки ее горели, она уставилась на его шейный платок.

— Простите меня. — Лорд Эмберли попытался сгладить неловкость. — Я говорил вам, что вы можете приходить сюда, когда захотите, вас тут никто не потревожит. Не думайте, что я специально подслушивал. Я просто пришел спросить, не желаете ли вы посмотреть перед прогулкой галерею, и ждал, пока вы закончите.

— А время есть? Он улыбнулся:

— Вряд ли Мадлен вскочит спозаранку после вчерашнего вечера. Думаю, времени у нас предостаточно.

— В таком случае с удовольствием. Вы вроде бы говорили, что это ваша любимая комната? — припомнила Александра,

— В каком-то смысле да. Там собраны все семейные портреты. Нам повезло, что в старом доме не было большой галереи. Именно по этой причине семейные портреты хранились в городском особняке и избежали пожара.

Александра взяла его под руку, и лорд Эмберли с любопытством взглянул на нее. Что еще ему предстоит узнать о своей невесте? Рядом с ним шла строгая, серьезная, бесстрастная женщина. Мало кому удавалось заглянуть под эту маску. Вначале он и сам решил, что это и есть настоящая Александра, а то, что он увидел при первой их встрече, не более чем мираж, игра воображения. Но с тех пор многое открылось ему — ее красота, полнота чувств, любовь ко всему прекрасному, музыкальный талант, страстность. Но все же графу казалось, что он совершенно не знает Александру.

Граф все еще чувствовал себя неловко в ее обществе, как, впрочем, и она рядом с ним. Но несмотря ни на что, он все более и более убеждался, что эта задачка стоит того, чтобы решить ее, и что ему по чистой случайности достался бесценный приз.

Когда брат спустился в столовую, Мадлен в полном одиночестве восседала за столом.

— Ну, спящая красавица! Небось видела во сне своих прекрасных офицеров в алой униформе, да так увлеклась, что не смогла вовремя проснуться. А нам, между прочим, давно ехать пора.

— Не надо дразнить меня в такую рань, Дом, — взмолилась сестра. — Ты ведь знаешь, моя голова раньше чем через час после пробуждения работать не начинает. Мне обязательно ехать на эту кошмарную прогулку?

— Кошмарную прогулку?! — воскликнул Иден. — Мэд, тебе же всегда нравился утес!

— Мне не утес, а компания не нравится, — заныла сестра. — Это несправедливо, Дом. Всякий раз, когда ты решаешь отправиться куда-нибудь с Александрой, я обязана сопровождать вас с этим жутким мистером Парнеллом.

— Но, Мэд, если мне придется развлекать их обоих, мне никогда не удастся поговорить с мисс Парнелл, — резонно возразил лорд Иден. — А тебе все равно делать нечего.

— Откуда ты знаешь? Капитан Форбес и лейтенант Дженнингс сказали, что могут заглянуть к нам сегодня.

— Ага, понятно, — улыбнулся Доминик. — Мог бы и сам догадаться. И в кого из них ты влюблена, Мэд? Или в обоих сразу?

— Какой ты противный! — поморщилась Мадлен. — А как насчет тебя, Дом? Ты вчера так и вился вокруг крошки Сьюзен. Неужто она сумела занять в твоем сердце место мисс Карстарз?

Его улыбку словно ветром сдуло.

— Можешь ты быть серьезной или нет? Я собираюсь жениться на мисс Парнелл, Мэд. Вчера я сделал ей предложение, и мне кажется, на этот раз она мне не откажет. Просто нас прервали. В самый ответственный момент появились Ховард и ее брат.

— О, Дом! — Кофейная чашечка Мадлен со стуком опустилась на блюдце. — Я думала, ты уже выкинул из головы этот бредовый план. По-моему, это неправильно. Несколько дней назад мне тоже казалось, что план твой неплох, до приезда мисс Парнелл. Но теперь все изменилось, неужели ты этого не видишь? Она официально обручена с Эдмундом. И все об этом знают. Вчера вечером ее представили всей округе в качестве его будущей невесты. Ты хоть понимаешь, что будет, если ты уведешь ее у него? Эдмунд превратится во всеобщее посмешище, да и ты сам попадешь в опалу. Скандал вокруг Александры выйдет на новый виток. Не думаю, что Эдмунд захочет и дальше общаться с тобой и принимать тебя в своем доме. И кроме всего прочего, ты будешь несчастен с Александрой, Дом. Тебе не такая жена нужна.

— Вот тут ты как раз ошибаешься, — уперся лорд Иден. — Она женщина неглупая и понимающая, Мэд. И не такая замкнутая, как это может показаться на первый взгляд. Мне кажется, что со временем я смогу полюбить ее.

— О, Дом!

— Я заметил, что ты вчера два раза с Парнеллом вальсировала, — хитро ухмыльнулся брат. — Может, нам все же удастся сыграть двойную свадьбу, Мэд?

— Что за дикие мысли! — взвилась Мадлен. — Мне пришлось танцевать с ним второй раз только потому, что перед этим мистер Кортни взял меня за руку, вложил мою ладонь в руку мистера Парнелла и заявил, что он просто обязан еще раз увидеть, как мы с ним танцуем. Иногда у меня от его бестактности чуть припадок не случается. Насколько я успела заметить, мистер Парнелл не больше моего обрадовался. Он за все время ни словом не обмолвился.

— Что ж, сегодня тебе придется постараться разговорить его, — заявил Доминик. — Ну как, Мэд? Справишься? Мне надо хоть немного побыть наедине с мисс Парнелл.

Из груди Мадлен вырвался тяжкий вздох.

— О чем с ним разговаривать? У тебя есть Иден, Дом? Лорд Иден поднялся.

— Ты скоро? Полчаса хватит на то, чтобы прическу сделать и все такое?

— Двадцать минут, — пообещала сестра. — Уходи, Дом. Ты скверно влияешь на мое пищеварение.

Тосты сегодня действительно были на вкус как кусок деревяшки, но виной тому вовсе не Доминик, со вздохом подумала Мадлен, когда брат вышел из столовой. Виной всему эта поездка с мистером Парнеллом. Не слишком приятная перспектива.

Он поразил ее накануне, когда пригласил на вальс. Она думала, что они оба вздохнут с облегчением, поскольку им можно наконец хоть на время избавиться друг от друга. Она приняла его приглашение, но не позволила ему испортить себе вечер. По крайней мере попыталась не позволить. Весь вальс Мадлен улыбалась ему так же ослепительно, как если бы она кружилась с красавцем офицером.

Но через несколько минут улыбка ее стала натянутой. Он даже не подумал улыбнуться ей в ответ, лишь смотрел на нее сверху вниз своими черными непроницаемыми глазами, хоть и сделал неуклюжую попытку завести вежливую беседу.

Она каждой клеточкой своего тела ощущала его присутствие, близость его прекрасно сложенного тела, взгляд его черных глаз, непослушный локон его темных волос, который всегда находил способ выбиться и упасть на лоб, как бы часто и тщательно он ни поправлял его. Обычно Мадлен нравилось чувствовать своего партнера по танцам, нравилось испытывать это притяжение тел. В руках красивого мужчины она ощущала себя настоящей женщиной. И еще ей нравилось целоваться, несколько раз она позволила своим фаворитам попробовать на вкус ее губы. Но тогда охватывающее ее возбуждение было воздушным, радостным — легкий флирт, и ничего более.

А вот с Джеймсом Парнеллом ничего подобного она не испытывала. Он бесспорно был очень привлекательным мужчиной, может, гораздо привлекательнее всех, кого она знала. Ее тянуло к нему, но притяжение это было каким-то неприятным. Оно не возбуждало и не радовало. Она даже представить себе не могла, что целуется с ним так же легко и невинно, как целовалась с другими кавалерами, улучив минутку в скрытом от посторонних глаз уголке сада.

Более того, при мысли о поцелуе с Джеймсом Парнеллом у Мадлен начинали дрожать колени и холодело в животе. Но не от приятного ожидания, нет. Чутье подсказывало ей, что он не станет нежничать с женщиной. И одного легкого флирта ему будет явно недостаточно, он не остановится на этом. Подпустить его к себе — все равно что затеять опасную игру с диким зверем. И мысль эта никоим образом не возбуждала ее. А если и возбуждала, то ничуть не радовала.

Мадлен боялась мистера Парнелла. Она знала, что не сможет легко держать его под контролем, как всех остальных мужчин, с которыми встречалась последние несколько лет.

— Как вам этот вечер? Нравится? — спросила она его вчера. — Мне кажется, танцы — просто прелесть, несмотря на то что комнатка такая маленькая, а вместо оркестра у нас лишь фортепиано да скрипка.

— Вы забыли про многочисленных воздыхателей, — бросил он.

Мадлен рассмеялась.

— Многочисленных? Вы мне льстите.

— Вы без ума от этого, так ведь? Прямо цветете вся. Вам нравится покорять и терзать мужские сердца.

— А потом разбивать и выкидывать их прочь! — весело рассмеялась Мадлен.

— Может, однажды кто-нибудь проделает с вами тот же фокус, — сурово произнес мистер Парнелл.

С улыбкой взглянув на него, Мадлен поняла, что он не шутит. В тот самый миг она и осознала, что боится его. И не просто боится, а содрогается от ужаса.

— Вы серьезно? — Улыбка ее стала натянутой. — Вы считаете меня бессердечной? Неужели вы и впрямь думаете, что я разбиваю сердца? — В глубине души Мадлен зарождалась волна гнева. — Назовите хотя бы одно, сэр. Чье сердце я разбила?

— Ховарда Кортни, — не раздумывая ответил он.

— Ховарда? — удивилась Мадлен. — Ховард — мой друг детства. Он прекрасно знает, что я никогда не приму его ухаживаний. Разве я виновата, что он до сих пор вздыхает по мне?

— Вы относитесь к нему как к забавной игрушке и ведете себя соответственно. Неужели он не заслуживает большего всего лишь потому, что он простой арендатор у вашего старшего брата и один из ваших отвергнутых воздыхателей?

Мадлен от злости лишилась дара речи. Ей хотелось защитить себя, но музыка кончилась и она не смогла сделать этого. К тому времени как их снова чуть ли не насильно поставили в пару на следующий вальс, возможность была упущена. Мистер Парнелл скрыл свое презрение под маской обычной неразговорчивости; она сама словно онемела от злости. Они так и не сказали друг другу ни слова. Смотрели ли на нее эти черные ненавистные глаза, нет ли, Мадлен понятия не имела. Она одаривала взглядом всех окружающих и улыбалась всем, кроме своего партнера.

И вот теперь она должна ехать с ним на прогулку. Болтать с ним. Держать его в стороне от Доминика и Александры. Как она сделает это? Какие слова найдет? Сможет ли вообще соблюсти элементарную вежливость? Мадлен вздохнула и отодвинула стул. Что толку оттягивать неприятный момент, если он все равно наступит?

Александра сразу поняла, что галерея — любимая комната лорда Эмберли. Она была необычайно красива. Помещение занимало почти все южное крыло здания, одна стена представляла собой ряд высоких сводчатых окон. Потолок и фриз украшены филигранным золотым узором. Но в то же время ничто не отвлекало внимания от самих портретов.

Именно портреты привлекали внимание в этой комнате. На них было представлено все семейство лорда Эмберли, а семья для него — главное в жизни. Александра чувствовала себя незваной гостьей, слушая, с какой любовью и гордостью рассказывает он ей о взирающих на нее с картин незнакомцах.

Ей предстоит стать частью этого семейства, слиться с ним воедино. А ведь некоторым, как ни странно, кажется, что помолвка — это дело одного мужчины и одной женщины. Но стоит этой самой помолвке состояться, как обнаруживается, что в ней замешано огромное количество других людей: ближайшие родственники, тети и дяди, соседи. И даже покойники. Стоит ей произнести перед алтарем «да», и она станет частью этой семьи. Частью этого роскошного семейного древа.

Как случилось, что она ни разу в жизни не задумалась о своем семейном древе? Ее родители никогда не говорили о своих предках. Она не знала никого из своих родственников, за исключением тети Дидры, Альберта и Кэролайн. Семейные узы, традиции, прошлое не имели у них дома никакой ценности. Только Библия да нравственные законы. Поступай так, как должно, избегай плохого — вот и вся жизнь.

— А это мои бабушка и дедушка. — Лорд Эмберли остановился перед двумя портретами в полный рост. — Они здесь очень похожи, хотя во времена моего детства выглядели гораздо старше.

Бабушка, которая любила его ребенком, помогала ему и не ругала, когда он сбегал из детской! Александра с любопытством разглядывала строгую красивую леди в высоком напудренном парике и бальном платье с турнюром.

Вот если бы и у нее была такая бабушка! Позволил бы ей отец заступиться за внучку, если бы Александра решила вдруг нарушить домашние правила? Она не знала своих бабушек и дедушек. Родители матери проживали в Беркшире и никогда не приезжали в Данстейбл-Холл.

— Подойдите к окнам, — раздался у нее за спиной голос лорда Эмберли. — Вероятно, мой рассказ о незнакомых людях утомил вас, Алекс. Но вид отсюда открывается действительно потрясающий.

И только тогда Александра вдруг поняла, что за время экскурсии не проронила ни слова. Она с головой ушла в свои печальные мысли и не заметила этого. Она все еще пребывала в мире музыки, пока лорд Эмберли не смутил ее своими вопросами, ненароком подслушав,

— Я молчала вовсе не потому, что мне скучно, — возразила Александра. — Мне понравилась эта комната, Эдмунд. Меня так и подмывает сказать, что она милая. — Она улыбнулась и покраснела. — И портреты очень понравились. Меня всегда завораживают работы других людей.

Они подошли к окнам.

— Отсюда видно то место, куда вы ездили два дня назад, — улыбнулся граф. — Не сам берег моря, а долину. Мне нравится смотреть отсюда на холмы. Словно в вечность заглядываешь. Хорошее место для семейной галереи.

— Это часовня? — Александра показала на небольшое здание неподалеку от дома, на склоне холма.

— Да. Сейчас мы туда уже не успеем сходить, Алекс, но мне очень хотелось бы, чтобы вы взглянули на нее. Она маленькая, и в ней царят мир и покой. Разве неудивительно, как в некоторых зданиях ощущается присутствие Бога?

— Ею пользуются?

— Во времена моего деда и отца ее открывали каждое утро, — ответил лорд Эмберли. — При звуках колокола слугам надлежало бросить все свои дела и собраться на молитву. Я отменил это правило через два года после вступления в титул.

— Почему? Неужели вы не чувствуете ответственности за духовное воспитание ваших подданных?

— Нет, — последовал ошеломляющий ответ. — Духовное воспитание — личное дело каждого. Я могу заставить своих слуг ходить в часовню и возносить молитвы Всевышнему. Но станут ли они от этого ближе к Богу? Сильно сомневаюсь. Я дал понять, что каждый в этом доме, начиная с меня самого и до последней посудомойки, может приходить в часовню в любое время дня и ночи. И надо сказать, что время от времени я встречаю там своих слуг.

— Отец вряд ли согласился бы с вами, — сказала Александра.

— А вы?

— Не знаю. Несмотря на то что в нашем доме, где все были религиозны, молитвы продолжались часами, я не стала чувствовать себя ближе к Богу. Да и не слишком стремлюсь к этому. Я никогда не буду достойна Бога.

— Конечно, нет. Да он и не ждет от нас этого. Вы должны сходить в часовню, Алекс. Сходить одна, без посторонних. Если за окном день, вы увидите, что находитесь среди холмов. Если ночь, тогда вы можете напомнить себе, что они окружают вас. И вы почувствуете близость Бога. И поймете, что это не Бог порицания и мести. Этими качествами его по ошибке наделяют люди, которые видят в окружающих одни недостатки. Бог — это любовь. И ничего более. Все очень просто.

— Не получится. Одной любви недостаточно. В мире воцарится хаос.

— Да, было распятие на кресте, триумф хаоса. Таков был конец мессии. Но ведь было и воскрешение. Триумф любви.

Какая милая, соблазнительно-сладкая теория! Слишком простенькая для непреложной истины. Александра печально улыбнулась и отвернулась от окна.

— Мадлен, лорд Иден и Джеймс, должно быть, уже ждут меня, — заметила она.

— Конечно. Я не должен задерживать вас. Сегодня выдалось солнечное утро, в такую погоду открывается прекрасный вид с утеса.

Граф проводил ее в мраморный холл, где Александру уже и в самом деле ждали трое всадников, а с ними — Ховард Кортни и его сестра.

Ховард поклонился и смутился, увидев графа.

— Ховард приехал по делам к Спиллеру, Эдмунд, — сказал лорд Иден. — Миссис Кортни послала с ним Сьюзен разузнать, как чувствуют себя дамы после вчерашнего вечера. Мы уговорили ее поехать с нами. Я послал в конюшню, велел оседлать еще одну лошадь. Не завидуешь нам с Парнеллом? У нас на двоих целых три дамы. Вот что я называю справедливостью. — Он улыбнулся, весьма довольный собой.

— Я не могу позволить вам насладиться подобным преимуществом, Дом, — расхохотался брат. — Дайте мне десять минут, и я стану шестым. Деревня никуда не денется, если я отложу свой визит на день, а может, всего лишь на полдня. — Граф улыбнулся Александре.

— Я даже представить себе не могла подобной прогулки, — прощебетала Сьюзен, поглядев на лорда Идена своими огромными карими глазами и бросив взгляд из-под ресниц на Джеймса Парнелла. — Я думала, что все еще спят. Думала, попью чаю с экономкой, пока Ховард решит свои дела с управляющим.

— Как же я рад, что мы еще не уехали! — одарил ее ослепительной улыбкой лорд Иден. — Я бы не пережил, если бы миссис Оутс завладела твоим вниманием на целый час. Ховард, ты можешь спокойно возвращаться домой, когда решишь все свои дела. Я позабочусь о том, чтобы вернуть Сьюзен матери целой и невредимой.

Глава 15

Если лорд Иден и злился на то, что его планы были нарушены и ему не удастся побеседовать с Александрой наедине, то он быстро выкинул это из головы. Стоял прекрасный летний денек, рядом с ним ехала прелестная девушка, которая постоянно краснела, поскольку считала, что ей не стоило соглашаться на эту прогулку, ведь она не одета соответствующим образом. Лорду Идену удалось убедить Сьюзен, что она прекрасно смотрится в седле в своем легком муслиновом платье и соломенной шляпке. Впрочем, это целиком и полностью соответствовало истине. Нечего горевать, у него еще много времени в запасе, можно поговорить с мисс Парнелл в другой раз.

На петляющей меж деревьев дороге они со Сьюзен немного отстали от остальных.

— Ну, Сьюзен, — начал Доминик, — вчера у тебя от кавалеров отбоя не было. Мне даже не удалось потанцевать с тобой во второй раз. Я так расстроился!

— Все мужчины оказались такими любезными, — снова вспыхнула та.

— И ты еще будешь говорить, что мне не придется соревноваться с военной формой? — задорно улыбнулся Иден. — Думаю, капитан Форбес и лейтенант Дженнингс чуть не подрались, решая, кто из них поведет тебя на последний танец.

— Лейтенант приходится родным братом барону Ренфрю, — сказала Сьюзен. — Вы знакомы с ним, милорд?

— Никогда о таком не слышал.

— Он сказал, что я танцую лучше всех дам в «Олмаксе», — потупилась девушка. — Но я думаю, он просто хотел польстить мне.

— Я не имел чести танцевать со всеми дамами в «Олмаксе», но вот что я тебе скажу, Сьюзен. Я видел всех дам в «Олмаксе» и смею тебя заверить — ни одна из них не сможет сравниться с тобой. Ты самая красивая.

— О! — Сьюзен бросила на него кокетливый взгляд. — Вы смеетесь надо мной. Я не знатная леди. Платья мои не такие модные, как у леди Мадлен, и прическа тоже. Я всего лишь дочь простого фермера.

— Знаешь что, Сьюзен, — возразил он ей, — никакое воспитание, ни один портной или парикмахер в мире не могут сделать из девушки красавицу. Это только природа может дать. И я бы сказал, что природа хорошо о тебе позаботилась.

— И все же как здорово, наверное, иметь возможность посещать «Олмакс» и другие ассамблеи, куда ходят по-настоящему важные персоны.

— Слава об этих мероприятиях сильно преувеличена, уверяю тебя, — сказал Иден. — Вчерашний вечер прошел куда веселее, чем все балы, на которых я побывал в этом сезоне.

— О! — снова вырвалось у нее. — Я уверена, что вы говорите это только из вежливости, милорд.

— Вовсе нет, — покачал головой Доминик. — Видишь ли, Сьюзен, на тех балах тебя не было, а на вчерашнем ты была.

Они добрались до вершины холма. Впереди простиралась открытая соленым морским ветрам площадка, только трава да камни покрывали землю. Внизу, на сколько хватало глаз, зеленели луга, на которых паслись овцы. Лорд Иден улыбнулся, заметив, что его спутница пришпорила лошадь, чтобы догнать остальных.

Как же ему хотелось пофлиртовать со Сьюзен! Она сама красота и женственность. Ее так легко вогнать в краску нехитрыми комплиментами. Просто удивительно, как может измениться девчонка за каких-то два года! Из маленькой девочки, на которую он, бывало, смотрел снисходительно, она вдруг превратилась в юную леди, и с ней ему уже хотелось обращаться совершенно иначе. Ему хотелось прижать ее к себе и ощутить все изгибы ее стройного тела. И поцеловать — он просто сгорал от желания поцеловать ее.

Но он не может позволить себе ничего, кроме легкой шутливой лести. За последние несколько дней он три раза встречался с ней и старался вести себя именно так. Прежде всего быть аристократом значит не только иметь определенные привилегии, это положение в определенном смысле также ограничивало свободу его действий. Когда ему исполнилось восемнадцать, брат отвел его в сторонку и дал наставления насчет женского пола. Мужчина должен знать, с кем можно флиртовать, а с кем нет, говорил он. Нельзя сеять в сердцах надежду, если намерения твои несерьезны, это жестоко и недостойно джентльмена. Совращать целомудренную девушку вообще немыслимо, даже если она самого низкого происхождения. Не стоит думать, что он имеет право на любую понравившуюся ему девушку только потому, что он дворянин и у него есть деньги.

Лорд Иден всегда следовал совету брата. А потому такие девушки, как Сьюзен, были не для него. Когда ему требовалась женщина, он всегда обращался к таким, которые готовы добровольно сделать ему одолжение и не питают на его счет никаких иллюзий. И он щедро платил им за услуги. Но любовницу себе никогда не заводил. Его голова была постоянно занята мыслями о последней возлюбленной и мечтами о браке с ней.

Так что про Сьюзен придется забыть. Доминик прекрасно понимал, что соблазнить ее не составило бы никакого труда. Но имелась еще одна причина, по которой он не мог позволить себе сделать этого. Он посмотрел вперед, на мисс Парнелл, которая ехала рядом с его братом, такая элегантная, если не сказать ослепительная, в коричневой амазонке и шляпке с желтым пером.

К своему удивлению, Иден внезапно понял, что теперь уже мысль о том, чтобы освободить Эдмунда от ответственности за спасение ее репутации, не кажется ему столь непритягательной, как это было поначалу. Мисс Парнелл начинала нравиться ему. Правда, она была слишком далека от его представления о женском идеале. Обычно его привлекали девушки маленькие, застенчивые и милые, рядом с которыми он чувствовал себя настоящим героем и защитником. Но мисс Парнелл вовсе не безобразна. Даже наоборот. Если хорошенько к ней присмотреться, любой сочтет ее красивой. Если бы она захотела, могла бы стать настоящей красавицей.

Конечно, она далеко не нежное беззащитное создание, к которым его так тянуло. Она величественна и хладнокровна. И все же он не мог сказать, что она не привлекала его. Ему не хотелось взять ее под свое крылышко, и все же она словно бросала вызов его мужественности. Лорд Иден никогда не думал о том, что можно совместить армию и брак, или, вернее сказать, не думал об этом до прошлого вечера. Если бы он женился на любой другой девушке, ему пришлось бы остаться дома, заботиться о своей маленькой женушке. Он не стал бы смущать ее душевный покой и заставлять переживать за него, пока он рискует жизнью в бою,

Но вчера вечером мысль о браке с мисс Парнелл неожиданно засверкала новыми красками. Можно купить патент на офицерский чин, уплыть в Испанию и сражаться за победу во имя своей родины и жены. Ему хотелось произвести на Александру впечатление. Она из тех женщин, которые вдохновляют мужчину на подвиги. Кроме того, вчера она вроде бы даже поняла его намерения. И колебалась с ответом на его предложение. Он был уверен, что сможет завоевать ее.

Так что обо всем остальном надо забыть. Ни в коем случае нельзя позволить себе увлечься красотой Сьюзен и поддаться соблазну летнего флирта.

— Ты любишь прогулки по утесу, Сьюзен? — с улыбкой обратился он к ней.

— Мне не нравится подходить близко к краю, — ответила она. — У меня голова на большой высоте кружится. Когда мы там бываем, я все время цепляюсь за руку отца или Ховарда, только так я могу чувствовать себя в полной безопасности.

— Не переживай. Я вижу, остальные уже спешились. Лошади с радостью попасутся немного, а мы пешком прогуляемся. Позволь мне помочь тебе. Потом можешь взять меня за руку, обещаю, что ты будешь в полной безопасности.

— Надеюсь, что не испорчу вам удовольствие, милорд, — заволновалась девушка. — Мне действительно не хотелось бы подходить слишком близко к краю.

Сьюзен положила руки ему на плечи, Иден взял ее за талию и снял с седла. Но руки ее отчего-то разжались, и в результате она упала ему на грудь и скользнула по его телу, пока ее обутые в туфельки ножки не коснулись земли. Девушка залилась краской и опустила глаза. Теперь ему были видны только ее густые ресницы.

— Прости меня, пожалуйста. — Он отпустил ее, и девушка тут же принялась поправлять юбку. — Я такой неуклюжий!

— Это моя вина, милорд, — выдохнула Сьюзен, стрельнув в него глазами.

Лорд Иден предложил ей руку и еще раз пожалел, что она для него так же недосягаема, как девственница-весталка. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы выровнять дыхание.

Александра не держалась ни за чью руку, когда они подошли к обрыву. Она наслаждалась окружавшим их открытым пространством, жесткой травой под ногами, свежим морским бризом, которого несколько минут назад, за деревьями, и в помине не было. Все это напомнило ей ее родные вересковые пустоши, только здесь ветер нес с собой солоноватый привкус моря. Радостное возбуждение охватило ее. Ей хотелось снять с себя шляпку, отбросить ее в сторону, раскинуть руки и побежать.

Девушка подошла к краю, и тут сердце екнуло у нее в груди. Мир оборвался прямо у ее ног, и далеко внизу сверкало море, простиравшееся до самого горизонта. Ветер прижал юбку к ногам. Александра набрала полную грудь воздуха и на мгновение прикрыла глаза. Потом оглянулась и поискала взглядом Джеймса — ей хотелось разделить этот миг с братом.

Но рядом с ней оказался лорд Эмберли.

— С непривычки дух захватывает?

— Это просто великолепно! — Александра снова повернулась посмотреть на море и белую полоску пены там, где волны набегали на берег. Отсюда было прекрасно видно черную скалу, до которой она два дня назад скакала наперегонки с лордом Иденом. Хорошо, что лорд Эмберли молчал. Она была благодарна ему за это. Сейчас не время для пустой болтовни. А выразить свои чувства словами она не могла, так же как и днем раньше, когда стояла и смотрела на долину со склона холма. Оттуда тоже открывался потрясающий вид, хоть и совсем не похожий на этот.

— Ничто так не внушает благоговения, как дикая природа, — решилась она наконец нарушить молчание. — Сады и другие возделанные человеком уголки природы тоже прекрасны, ими можно восхищаться. Но это… — Александра снова сделала глубокий вдох. — Это чувствуешь здесь. — Она приложила руку к груди. — Чувство настолько глубокое, что не передать никакими словами. Оно сродни боли. Вы понимаете меня?

— Понимаю, — кивнул граф. — Отлично понимаю. После минутного молчания Александра снова повернулась к нему, на губах ее заиграла легкая улыбка.

— А еще я могу сказать, что здесь очень мило. Лорд Эмберли улыбнулся ей в ответ, в глазах его вспыхнули веселые искорки.

— Вы были правы вчера, найти нужные слова действительно трудно, а иногда просто невозможно, — признал он. — Глупо было надеяться, что вы подберете для моих излюбленных местечек выражения, которые я сам не в силах отыскать. Но с другой стороны, меня никто никогда не заставлял делать этого. Вы, наверное, уже поняли, Алекс, что я человек довольно замкнутый. У меня, конечно, очень хорошие отношения с родными, но своих глубинных чувств я никому не доверяю. Мне попросту не с кем разделить их.

Александра смотрела ему прямо в глаза. Но внезапно в лучах солнечного света они стали нестерпимо синими и такими теплыми, что она вдруг каждой клеточкой своего тела ощутила его присутствие, и непринужденный разговор оборвался.

— Утес отвесный? — резко отвернулась она от него. — Или по нему можно спуститься?

— Можно, хоть и опасно, особенно здесь, в этом месте, — ответил он. — Я впервые проделал это, когда мне исполнилось тринадцать, на пару с Перегрином Лэмпманом. Он на два года младше меня. Само собой, такие вещи были строго-настрого запрещены. Но нас никто бы не поймал, если бы Перри не застрял у самой вершины. Скорее всего он допустил ошибку и посмотрел вниз, а потом уже не мог двинуться ни вперед, ни назад, ни в сторону, сколько я его ни уговаривал. Он словно прилип к скале. Пришлось бежать домой за помощью. И надо сказать, я чувствовал себя настоящим героем, пока пыл не остыл и отец не увез Перри домой. После розог я уже и думать забыл о своем геройстве. Думаю, Перри тоже получил свое.

Александра обернулась и увидела, что граф по-прежнему улыбается.

— Ваши родители, должно быть, чуть с ума не сошли, представляя себе, что могло с вами случиться, — сказала она.

— Это верно, — согласился он. — Я уже тогда это понял. И дал себе зарок, что сам приведу сюда своих сыновей, когда они подрастут немного, и, быть может, даже дочерей, если они будут хоть чуточку похожи на Мадлен. Пусть спустятся с утеса под моим руководством. Возможно, тогда этот плод перестанет быть для них запретным и потеряет свое очарование.

Отцу даже в голову не пришло бы разрешить проблему подобным образом, подумала Александра. Нарушать запреты нельзя, это преступление перед Богом и моралью. Иначе дети станут думать, что иногда запрет можно нарушить и ничего страшного в этом нет. Вот что сказал бы на это папа. А порку непременно одобрил бы. И бесспорно, добавил бы к ней недельку-другую заключения в классной комнате или спальне.

Александра не была уверена в правоте своего отца. Она представила себе, какое удовольствие доставит детям лорда Эмберли это приключение. Оно наверняка сблизит их, ведь общее дело всегда сближает. Их будет связывать любовь, а не страх.

Но ведь это будут и ее дети! От этой мысли у Александры похолодело в животе, и она вдруг поняла, что до сих пор в упор смотрит на своего будущего жениха. Она снова отвернулась и уставилась на берег и линию прибоя.

— Есть другой путь вниз, — сказал он. — Чуть дальше отсюда. — Граф махнул рукой налево. — Скала там треснула, и эта трещина со временем превратилась в довольно безопасную тропу. Этот спуск хорош для волнующих кровь физических упражнений, но детей он, конечно же, не прельщает.

— Мы можем спуститься? — резка обернулась к нему Александра, глаза ее горели.

— Сейчас? — поразился он. — Когда я говорил, что тропа безопасна, я, скажем так, немного преувеличивал. Она очень узкая и довольно крутая. Спускаться нужно крайне осторожно.

— Я буду осторожна, — заверила его Александра. — Мы можем спуститься?

Ей очень хотелось сделать это. Похожее чувство охватывало ее дома, когда она молила Джеймса пустить коней вскачь по пустошам. Словно ее вот-вот разорвет на части, если она не даст волю своим эмоциям. Хотя Джеймса особо уговаривать не приходилось.

Лорд Эмберли испытующе заглянул ей в глаза.

— Лошадей придется оставить здесь. От подножия утеса до дома не меньше трех миль, возвращаться назад придется пешком.

— Я с радостью прогуляюсь, — легко согласилась Александра.

Казалось, его терзали сомнения и он никак не мог решиться. И вдруг лицо его осветилось улыбкой.

— Я отведу вас вниз, но только при одном условии. Вы пообещаете крепко держаться за мою руку и не выпускать ее ни на миг.

— Обещаю, — сказала Александра и открыто улыбнулась ему. Было видно, что девушка сгорает от нетерпения.

— Надо договориться с Домиником и вашим братом, пусть возьмут наших лошадей с собой.

Лорд Эмберли оглянулся в поисках остальных спутников.

Лорд Иден стоял поблизости, но довольно далеко от обрыва, Сьюзен Кортни обеими руками вцепилась в его рукав. Джеймс Парнелл и Мадлен направлялись к ним по самому краю, бок о бок, но не касаясь друг друга.

Утро у Мадлен выдалось не из легких. При таком раскладе ей ничего не оставалось, как составить пару Джеймсу Парнеллу. Она уже смирилась с этим. Когда появилась Сьюзен и ее уговорили отправиться с ними на прогулку, Мадлен заметила, что девушка была не прочь поехать и с мистером Парнеллом, и с Домиником, но Мадлен сразу же отмахнулась от этой возможности спихнуть с себя неразговорчивого гостя. Надеждам ее, конечно же, не суждено было сбыться. Вряд ли кто-то сочтет приличным оставить ее в компании брата. Кроме того, только слепой не заметил бы, что Доминик без ума от Сьюзен. Максимум через пару дней он наверняка уже будет по уши влюблен в нее.

Одним словом, Мадлен ехала рядом с мистером Парнеллом, потом несколько минут погуляла с ним по обрыву и вконец исчерпала все мыслимые и немыслимые темы для бесед. Не то чтобы он все время отмалчивался, нет. Однако сам он никогда разговора не заводил, его комментарии на предложенные ею темы были крайне немногословны, а ответы односложны. Он не давал ей возможности развернуть беседу. Говорил только то, что должно быть сказано, и точка. Неужели ему невдомек, что учтивая беседа требует от человека гораздо большего?

К тому времени как они вернулись к ее братьям, Мадлен еле сдерживала полыхавшую в груди ярость, а потому не смогла удержаться перед предложением брата спуститься вниз — Мадлен не проделывала этого трюка уже много лет.

— О, Эдмунд, я с вами! — просияла она. — Ничего лучше и придумать нельзя! Пойдем с нами, Дом. Мистер Парнелл проводит Сьюзен до дома.

Лорд Иден взглянул на свою спутницу — Мадлен заметила, что белая словно полотно девушка вцепилась в него обеими руками, — потом снова на сестру.

— Нет, — огорченно покачал он головой. — Ты иди, Мэд. Я останусь со Сьюзен. Она высоты боится.

Да ему и пары дней не потребуется, чтобы по уши влюбиться, подумала Мадлен, глядя на то, как брат погладил девушку свободной рукой, стараясь успокоить и немного приободрить. Похоже, Дом уже влюбился. Как знать, может, это и неплохо, несмотря на то что Сьюзен относилась к женщинам беспомощным и беззащитным, к которым постоянно тянуло Дома, а сестра была твердо убеждена, что такой типаж совершенно не для него. Но по крайней мере это отвлечет его от Александры. К тому же это увлечение наверняка долго не продлится, как и все остальные влюбленности Дома. Чувства его недолговечны. Впрочем, как и ее, философски подметила Мадлен.

— Здесь есть путь вниз? — поинтересовался Джеймс Парнелл. — И ты готова спуститься, Алекс? Тогда я тоже иду.

Мадлен со вздохом отвернулась от Доминика, пока тот с жаром уверял компанию, что проводит Сьюзен до дома и пришлет конюха за оставшимися лошадьми.

Мадлен и Парнелл отправились вперед. Он предложил ей руку, но она наотрез отказалась. По опыту она знала, что тропа только с виду опасна. Если держаться поближе к скале или даже касаться ее рукой, то до края будет довольно далеко. Со временем камушки притерлись друг к другу и поросли травой. И только высота да отвесный край по одну сторону создавали иллюзию опасности.

Примерно на полпути, чуть ближе к низу, тропа выходила на широкий выступ. С этого места она сужалась и становилась более крутой, но казалась не столь опасной, потому что берег был уже практически рядом. Мадлен наслаждалась каждым шагом. И хотя мистер Парнелл довольно часто оборачивался проверить, не нужна ли ей его помощь, необходимость поддерживать беседу временно пропала. Мадлен с сожалением вздохнула, когда спуск подошел к концу и ее спутник спрыгнул на песок с небольшого уступа в несколько футов высотой. Он развернулся и протянул к ней руки. И только тогда она вдруг поняла, что ей придется целых три мили идти с ним до дома пешком.

Она положила руки ему на плечи и спрыгнула на землю. Они одновременно посмотрели вверх: Эдмунд и Александра добрались только до середины.

— Как вы думаете, Александра справится? — спросила Мадлен. — Должна признать, я очень удивилась, что она позволила уговорить себя спуститься по этой тропе.

— Скорее всего Алекс сама это предложила, — возразил Парнелл. — Стоит ей выпустить себя на свободу, у нее появляются и сила, и храбрость.

Будто сам с собой разговаривает, подумала Мадлен. Джеймс Парнелл прищурившись смотрел вверх. Непослушный локон снова выбился из прически и упал на лоб. Шляпы на нем не было.

— Эдмунд в любом случае присмотрит за ней, — сказала она. — Говорят, отец был первым, с кем я спустилась вниз, но я помню себя только с Эдмундом. Я всегда чувствовала себя с ним в полной безопасности. Тогда мне казалось, что он не может упасть. Время от времени мы и наверх поднимались. Этот путь кажется куда безопаснее, хотя отнимает гораздо больше сил.

— Похоже, в детстве свободы вам было не занимать. — Парнелл развернулся и пошел вдоль берега.

— Это так, — согласилась с ним Мадлен. — Я не понимала этого, пока не начала встречаться с другими людьми и не узнала, что их воспитание было куда более строгим. Вы не одобряете подобные методы?

Парнелл заложил руки за спину. Мадлен была рада, что он не предложил ей руку.

— Вовсе нет, — ответил он. — Если бы у меня были дети…

Он запнулся, и Мадлен вопросительно поглядела на него. Парнелл поморщился и потупился.

— Если бы у меня были дети, — начал он снова, — я бы позаботился о том, чтобы у них было счастливое детство. То есть если бы я планировал завести детей.

— Вы не хотите иметь детей?! — удивилась она. — И жениться тоже?

— На оба вопроса ответ «нет»! — отрезал он. — Зачем позволять им появиться на свет, если знаешь наперед, какая судьба им уготована? Уж лучше пусть остаются там, в небытии.

— Но откуда вам знать, какая судьба им уготована? В жизни много приятного. Я встречала немало счастливых людей среди тех, которым, казалось бы, вообще радоваться нечему.

— Каждого рожденного ребенка впереди ожидает смерть, — резко бросил Парнелл.

— Но никто не может отрицать ценность жизни только потому, что смерть неотвратима, — возразила Мадлен. — Порой я начинаю думать о смерти, о том, что когда-нибудь умру, и меня охватывает ужас. Но Эдмунд научил меня справляться с этим. Оглянись назад, на свою жизнь, сказал он мне, и честно ответь, хотела бы ты отказаться от нее, будь у тебя такой шанс. Думаю, мне бы совершенно не хотелось совсем не родиться на свет.

— Ваша жизнь легка. Некоторым и оглядываться не на что, ничего приятного позади.

— Я не могу поверить в это. О да, я знаю, жизнь у меня действительно легкая. Но и очень бедные могут быть счастливы. Мне приходилось встречаться с такими людьми. Не могу поверить, что человеческая жизнь обязательно должна быть наполнена только горем и страданиями.

— Вы романтик. Так к жизни относятся только те, кто никогда не встречался с несчастьем.

— Это несправедливо! — взвилась Мадлен. — Да, мне действительно повезло. Может, даже слишком повезло. Но я тоже страдала. Мой отец умер, когда мне было всего двенадцать лет. Я была как раз в том возрасте, когда жизнь кажется морем безбрежного счастья, где не бывает штормов. И вдруг папа умер. И мама словно забыла про нас. Нет, все это время она, конечно же, была здесь, с нами, но она вроде бы как похоронила себя заживо. Окружающий мир внезапно показался мне таким темным, таким огромным, таким страшным! И все же жизнь стоит того, чтобы ее прожить. Горький опыт научил меня наслаждаться каждой минутой, радоваться от души, как только выпадает такая возможность. Мы не должны отказываться от того, что нам даровано. Эти моменты помогут нам пережить трудные времена.

— Тогда откуда человеку взять силы, если ему никогда не дозволялось стать счастливым? — спросил Парнелл. — И веру в то, что жизнь стоит прожить?

— Не знаю, — пожала плечами Мадлен. — Вы о своей сестре говорите? Мне кажется, она сильная личность и не разделяет вашего цинизма. Она может быть счастлива. Эдмунд сумеет сделать ее счастливой.

Парнелл остановился и оглянулся. Они уже практически дошли до долины. Мадлен тоже обернулась. Александра с ее братом спустились на берег, но стояли у подножия утеса и не двигались с места.

— Может, и так, — отозвался Джеймс Парнелл. — Надеюсь, что вы правы. Может, в мире действительно есть справедливость. Я поверю в это, если Алекс станет счастливой.

Они ступили наконец на траву, и Мадлен встряхнула юбки. Песка почти не оказалось, пляж был мокрым и твердым.

— Вы не в меру жалеете себя. Полагаю, у вас с Александрой было трудное детство, вас воспитывали в немыслимой строгости. И вы видели мало счастья. Но сейчас-то вы живете. И вы все еще молоды. Вы сможете стать счастливыми, если захотите и постараетесь. Но вы, мистер Парнелл, так привыкли жалеть себя, что сами обрекли себя на мучения и невзгоды. Не могли же вы, в самом деле, столько выстрадать меньше чем за тридцать лет!

Какая грубая и невоспитанная речь! В подобном духе она могла разговаривать, например, с Домиником, не опасаясь обидеть. Но с посторонним человеком так не говорят. И она бы никогда не позволила себе ничего подобного, если бы до сих пор не злилась па то, что ей пришлось провести такое прекрасное утро в неприятной компании.

Парнелл ничего не ответил, и она с опаской взглянула на него. Мадлен уже приготовилась было извиниться перед ним, но слова застряли у нее в горле, стоило ей увидеть выражение его лица. Слава Богу, он смотрел вперед. Каждый мускул напряжен, в черных глазах полыхает ярость.

— Что вы знаете о моей жизни, о моем прошлом? — спокойно начал он, и это спокойствие напугало ее куда сильнее, чем открытая ярость. Он еле сдерживал себя — это было видно. — Только человек глупый и начисто лишенный воображения может заявить, что его собеседник не мог выстрадать слишком много, поскольку ему еще нет тридцати и он все еще жив. Вам ничего не известно о моей жизни. Ничего!

Мадлен пришлось прибавить шагу, чтобы поспевать за ним. Она даже не могла разозлиться на Парнелла за этот выпад и подобное суждение о ее характере. Как будто она заслужила и то и другое.

— Вы правы. Глупо утверждать подобные вещи. Я просто хотела сказать, что жизнь такова, какой мы ее делаем. Нельзя жить прошлым, каким бы ужасным оно ни было. Жизнь надо прожить. И вас, и меня еще многое ждёт впереди. Разве правильно отказываться от будущего? Это же ниспосланный нам дар!

— Дар? — резко обернулся он, в голосе его звучало презрение. — И кто же, позвольте спросить, даритель? Бог? Если бы он действительно существовал, я бросил бы этот дар ему в лицо. Вы неисправимый романтик.

— И поэтому меня можно унижать и обращаться со мной, словно я мерзкий никчемный червяк, ползающий у ваших ног? — Гнев снова пришел на выручку Мадлен. — Уж лучше быть романтиком, чем циником, сэр. Кто из двоих более счастлив, позвольте спросить? А вы к тому же атеист, насколько я понимаю. В таком случае мне действительно очень вас жаль. Теперь понятно, почему вы так относитесь к жизни. У кого нет Бога в душе, у того нет и надежды.

Парнелл рассмеялся, но в смехе его не было ни радости, ни веселья.

— Еще одна цитата из проповедей вашего брата? — спросил он. — Интересно, у вас собственные мысли вообще имеются?

— Это уж слишком, сэр! — Мадлен остановилась и кинула на него испепеляющий взгляд. — Мне кажется, вы обязаны извиниться.

Он тоже остановился и взглянул на нее сверху вниз, в глазах — ледяная стужа.

— Давайте по порядку, — с издевкой произнес Парнелл. — Я кланяюсь. Так? Затем говорю, что, если я вдруг задел вашу нежную женскую натуру, пусть у меня вырвут мой язык. Или вы предпочитаете обойтись без театральных жестов? Мне очень жаль. Похоже, я позволил себе обидное высказывание по поводу ваших умственных способностей.

Мадлен нахмурилась. Она готова была вот-вот заплакать, но не хотела показывать ему, насколько сильно задели ее эти слова. Она ни за что на свете не доставит ему такого удовольствия.

— Почему вы ненавидите меня? — спросила она. Он раздраженно отмахнулся от нее и продолжил путь.

— Опять театр. Хотите, чтобы я упал перед вами на колени?

— Вы ненавидите меня. Я не просто не нравлюсь вам, нет! И это не простое презрение к глупой дурочке. Вы меня ненавидите!

— Чушь! — возразил он ей. — Человек способен ненавидеть только тех, кто в той или иной степени дорог ему. И чем же вы дороги мне, скажите на милость? Вы — сестра будущего мужа Алекс. Мы просто обязаны находиться в компании друг друга, так будет и впредь. Ни вы, ни я не испытываем по этому поводу никакой радости. Мы не нравимся друг другу. Но это еще не причина лезть в душу, вам так не кажется? Давайте же будем вести себя как цивилизованные люди и придерживаться нейтральных тем разговора.

— Ага, давайте, — передразнила его Мадлен. — Замечательная идея, а главное, такая свежая! Между прочим, я постоянно из кожи вон лезу, стараясь найти тему для беседы, однако вынуждена нести бремя разговора практически в одиночку. Моих тем вы не поддерживаете и своих тоже не предлагаете.

Парнелл снова остановился и опять посмотрел на нее сверху вниз, на лице — непроницаемая маска.

— Возьмите меня под руку, — неожиданно предложил он. — Сколько нам еще вести беседу? Около мили, да? Я поведаю вам о своих школьных годах, согласны? А если у меня кончатся забавные истории на эту тему, что ж, перейдем к двум годам обучения в университете. Вы можете вставлять в нужном месте «Неужели?» или «В самом деле?» или «Как здорово!», если захотите, конечно. Больше от вас ничего не требуется, можете полностью расслабиться. На этот раз я буду развлекать вас.

Мадлен просверлила его взглядом, мстительно просунула свою руку под его локоть, и они тронулись в путь. Джеймс Парнелл начал свой монолог.

Глава 16

Тропа казалась очень опасной. Поверхность скалы, которой касалось плечо Александры, была теплой, тропинка под ногами — твердой. Но отвесный обрыв в конце тропинки, довольно крутой спуск, ветер в лицо, пытающийся сорвать шляпку и путающийся в юбке, сверкающая в лучах солнца далеко внизу поверхность воды, крики чаек, которые кружили вокруг них и время от времени падали стрелой в воду, — все это завораживало и волновало кровь.

Сердце неистово колотилось в груди. Ничего подобного ей не приходилось раньше испытывать. Александра знала, что смотреть вниз ни в коем случае нельзя, голова может закружиться. Лорд Эмберли предупредил ее, она и сама прекрасно это понимала. Но в силах ли человек устоять перед подобным соблазном? Полоса прилива тянулась на многие мили, постоянно накатывая на песок белыми барашками. Прямо у них под ногами выгнулась дугой золотая полоска пляжа. Сколько же раз она останавливалась, чтобы вобрать в себя всю эту красоту? Ведь это счастье может уже никогда не повториться.

Весь путь Александра послушно держалась за руку лорда Эмберли. Но ее не пугали ни его прикосновение, ни его близость. Напротив, и то и другое придавало ей уверенности в себе и окутывало ощущением безопасности. Кроме того, он не сделал ни одной попытки ворваться в ее мысли и чувства. Он молчал, шел вперед, когда шла она, и останавливался, когда останавливалась она. Похоже, он понимал ее. И даже разделял ее желание насладиться тишиной.

Лорд Эмберли впервые заговорил, когда они подошли к широкому выступу, что на полпути к берегу.

— Мадлен и ваш брат уже спустились, — сказал он. — Это ничего, что мы так сильно от них отстали?

— Ничего, — ответила Александра. — Мне не хочется торопиться. Вот бы этот спуск никогда не кончился! — Она закрыла глаза и подставила лицо ветру. Потом виновато поглядела на графа. — Но вам, наверное, надо поскорее вернуться домой. Вас работа ждет.

— Подождет, ничего страшного не случится, — успокоил он ее. — Я предпочитаю побыть здесь, с вами, Алекс. Я снова чувствую себя мальчишкой, который сбежал с уроков.

— Побег — большая редкость. — Она снова подставила лицо морскому бризу. — И величайшая из драгоценностей. Сейчас я не хочу думать ни о чем другом. И не буду.

— Прекрасная идея. Может, продолжим наш путь? Осторожнее, Алекс. С этого места тропа сильно сужается. Держитесь за мою руку.

Совет этот был совершенно ни к чему, поскольку Александра все это время продолжала держаться за него. Но теперь, продолжив спуск, граф еще крепче сжал ее ладонь и отпустил, только когда пришла пора спрыгнуть с небольшого уступа на берег и помочь спуститься.

— Какая жалость! — вздохнула Александра, положив руки ему на плечи. — Так не хочется снова ступать на твердую землю!

— Как пожелаете, мадам. — Граф не стал отпускать ее и закружил на руках. — Можете все оставшееся утро так провести. Я понесу вас домой.

Александра взвизгнула и рассмеялась:

— Поставьте меня! О, поставьте меня на землю! Он опустил ее на землю, и девушка повернулась в сторону моря.

— Как красиво! — воскликнула она. — Как же здесь красиво! Как здорово быть живой и здоровой и находиться здесь! — Александра сдернула с головы шляпку и подставила лицо солнечным лучам.

Лорд Эмберли стоял у нее за спиной, завороженный этим зрелищем. Она снова превратилась в женщину, которую он держал в руках и из-за которой потерял голову накануне. Только на этот раз он наблюдал не взрыв страсти. Эта прекрасная трепетная женщина — лицо ее только что озарила улыбка, в огромных черных глазах горит удивление, — эта женщина словно была частью дикой природы и самой природой. Она ожила! Неужели это Александра Парнелл? Лорд Эмберли затаил дыхание.

— Как грустно просто возвращаться домой, вы со мной согласны? — сказал он. — Брести всю дорогу чинно и степенно, чтобы поспеть к обеду. Может, поиграем в прогульщиков и пройдемся до линии прилива?

— А можно? — Александра резко обернулась к нему, и он судорожно вздохнул. Щеки ее горели, глаза искрились. На губах играла улыбка.

— Можно. — Он отвесил ей шутливый поклон. — Я хозяин поместья, мэм, и даю свое разрешение. Не соблаговолите ли взять меня под руку?

— Нет, — задорно склонила она голову. — Мне хочется бежать. Бежать и бежать до моря. Я никогда в жизни не бегала. — Александра подхватила одной рукой юбку и развернулась в сторону прилива.

Несколько секунд лорд Эмберли со смехом наблюдал за ней, потом пустился следом. Она не пыталась убежать от него или соревноваться с ним в скорости. Она просто подставила лицо солнцу, а тело — ветру. Но не успел он нагнать ее, как девушка замедлила бег и перешла на шаг.

— Ох! — выдохнула она, пытаясь выровнять дыхание. — Я не в слишком хорошей форме. Ох! — Она остановилась, тяжело дыша и заливаясь смехом.

— Мэм. — Граф с улыбкой поклонился ей. — Возможно, теперь вы будете вести себя как истинная леди, каковой, собственно говоря, и являетесь, и все-таки воспользуетесь моей помощью.

— С превеликим удовольствием, сэр. — Она взяла его под руку, и они неспешно продолжили свой путь. — Мне всегда хотелось сделать это. Побегать по пустошам, раскинув руки навстречу ветру. Какая нелепица, правда? Я забыла, что давно уже не ребенок.

— В душе каждого из нас по-прежнему живет ребенок, — сказал лорд Эмберли, — и слава Богу. Временами нам всем хочется побыть детьми.

Они помолчали немного. Лорд Эмберли изумленно наблюдал за ней. Она смотрела на мир широко раскрытыми глазами, лицо ее озарялось внутренним светом.

— В этом месте человек может представить себе, что он один в целом мире, вы со мной согласны? — спросила Александра, когда они остановились в каких-нибудь трех ярдах от прибывающей воды. — И все же одиночества тут не чувствуется. Гораздо легче ощутить одиночество посреди «Олмакса». А здесь чувствуешь присутствие чего-то огромного и величественного. Бога, наверное.

— Некоторых подобные места пугают.

— О да, — согласилась Александра. — Тот, кто постоянно окружен другими людьми и всегда находится в самом центре событий, наверное, и впрямь испугается. То есть тот, кто никогда не был наедине с самим собой. Временами мне ужасно хочется завести друзей, жить более веселой жизнью. И все же во многих отношениях мне сильно повезло. Я научилась не бояться тишины и безмолвия. Хотя природа никогда не бывает безмолвной. Послушайте! — Они затихли и прислушались к рокоту моря. — Как же мало я общалась с природой!

Александра все еще держала его под руку. Лорд Эмберли развернулся, и они отправились вдоль линии моря. Искрящийся всплеск эмоций пошел на убыль, с сожалением отметил он про себя, но и под прежней маской она уже не пряталась. Девушка явно расслабилась. Ни окаменевшей спины, ни высоко поднятого подбородка. Лицо живое, она не пытается скрыть от него свои чувства. В каждой черточке проступает подлинная красота.

И еще он заметил, что в их молчании нет никакой неловкости. Они все шли и шли, и через несколько минут он расслабился так, как если бы был один. В некотором смысле он ощущал себя даже гораздо лучше, чем во время одиноких прогулок. Как здорово знать, что рядом с тобой идет человек, который целиком и полностью разделяет твои чувства и мысли. Впервые за все это время граф вдруг понял, что их брак может стать счастливым. Ему показалось, что Александра начала преодолевать свое недоверие к нему. С самого отъезда из дома он не заметил никаких признаков былой подозрительности.

Ему хотелось получить от этой прогулки все, что можно. Еще разок остановиться и просто постоять рядом с ней, глядя на море и обхватив рукой ее хрупкую талию. Ему хотелось обнять ее, прижать к себе и даже поцеловать. Без страсти. Страсть покинула это утро несколько минут назад. Просто чтобы придать этому моменту завершенность. Ему хотелось, чтобы между ними возникла симпатия. Ему хотелось сблизиться с ней. Он хотел настоящего брака.

И вдруг его словно стрелой пронзила одна поразительная мысль: он никогда не был бы счастлив с Юнис. Да, они нравились друг другу, и она была невероятна добра к нему. Между ними возникла настоящая дружба. Но он не мог бы вот так же брести с Юнис вдоль берега моря. Ему бы и в голову не пришло обнять Юнис просто так, без всякой задней мысли. Конечно, она бы разрешила ему это, как позволяла куда более интимную близость всякий раз, когда ему этого хотелось. Но при этом она вела себя как мать, которая дает ребенку то, что ему нужно. Сама она не испытывала в этом никакой необходимости. Но он не горел желанием получить еще одну мать. Он хотел иметь жену.

Да, ему нужна жена. Он частенько задумывался над тем, что может легко превратиться в отшельника, как только Мадлен и Доминик навсегда покинут этот дом и мать тоже переедет в город. И временами эта мысль казалась ему весьма привлекательной. Но одиночество все-таки не для него. Он хотел разделить свою жизнь с женщиной. Ему нужны дети. Он слишком сильно желал подарить кому-то свою любовь, чтобы превратиться в отшельника.

Так вышло, что скоро у него будет жена. Алекс. Он начинал думать, что она нужна ему, несмотря на все странности ее характера. Но это не значит, что ему не придется учиться любви. Очень может быть, что со временем он по-настоящему полюбит ее. Он верил в это. И сегодня, в этот самый момент, в душе у лорда Эмберли родилась надежда, что Алекс в конце концов уступит его желаниям.

Граф коснулся ее пальчиков.

— Всем прогульщикам приходится рано или поздно возвращаться домой, — улыбнулся он, — если только они не ударятся в бега. Убежим за море, Алекс, чтобы никогда уже не вернуться? Или пойдем обратно и по пути придумаем какое-нибудь правдоподобное объяснение, почему мы так задержались? Мы, должно быть, уже на час к обеду опоздали.

— В подобном случае папа наверняка запер бы нас на три дня в комнате, — сказала Александра. — На хлеб и воду, молиться и Библию читать.

— Неужели? — удивился лорд Эмберли. — Как думаете, может, холодный обед будет достаточным наказанием и искупит нашу вину?

— Согласна.

Они развернулись и пошли в сторону долины. Теперь уже Александра не держала его под руку, они опустили руки и сплели пальцы.

Значит, это все же возможно, подумала она, воспрянув духом. Можно быть свободной и делать то, что хочется. И при этом не думать о последствиях. Свобода, несмотря на оковы. Быть счастливой возможно, это вовсе не пустые мечты.

И быть с лордом Эмберли и не презирать его тоже возможно. Можно просто идти с ним рука об руку, заглядывать в его невероятно голубые глаза, болтать, смеяться. И даже молчать, вот как сейчас, например. В этом тоже нет ничего невозможного.

Александра подумала, что в этот самый момент она смогла бы даже принять его поцелуй и не потерять над собой контроль, не испугаться, как вчера. Сегодня все возможно. Она сможет выйти за него и устроить свою жизнь рядом с ним. Оказывается, брак не обязательно должен стать тюрьмой, несмотря на то что ее практически принудили к нему. Брак свяжет ее с этим мужчиной, но внутри этих уз она, быть может, обретет свободу. Такова вся наша жизнь, разве нет? Каждый человек привязан к жизни и не в силах избежать смерти. Но внутри этого замкнутого круга его ждут и свобода, и счастье.

— Вы, наверное, сильно устали, — сказал лорд Эмберли на подходе к дому. — Мы с вами несколько миль прошли.

— Ноги точно болят, — призналась Александра. — Но ведь это я предложила прогуляться пешком, или вы забыли? Спасибо, Эдмунд.

У подножия лестницы, ведущей к главному входу, лорда Эмберли поджидал управляющий имением. С ним рядом стояли Мадлен и леди Эмберли.

— Эдмунд! — позвала Мадлен, бросившись им навстречу. — Что вы так долго? Мистер Спиллер уже собрался ехать за вами, но я уверила его, что вы не слишком сильно отстали от нас с мистером Парнеллом и должны появиться с минуты на минуту.

Лорд Эмберли вопросительно поглядел на своего управляющего.

— Мы с мисс Парнелл решили поиграть в прогульщиков и ходили к воде, — объяснил он. — Неужели случилось нечто настолько важное, что это не может подождать?

— Это все Джоуэл Петерсон, ваша светлость, — сказал управляющий. Он нервно вертел в руках шляпу.

— Что там такое с Джоуэлом? — нахмурился граф.

— О, Эдмунд, — запричитала леди Эмберли, — бедняга перевернул тележку и сам под нее попал. Не успел отскочить. Его отнесли домой, но он, судя по всему, очень серьезно пострадал.

— Я уже собирался отправиться к нему, но подумал, что вы наверняка захотите поехать со мной, ваша светлость, — вставил мистер Спиллер.

Лорд Эмберли шагнул вперед, и Александра высвободила свою руку.

— Да, конечно, — сказал граф. — Он сильно пострадал, говорите? Как же он ухитрился перевернуть эту тележку? И когда вы узнали об этом, Спиллер?

— Часа два назад, милорд, — ответил управляющий. — Сет Харрисон прямо сюда поехал, как только услышал о том, что произошло.

— А меня как раз не было дома! — воскликнул в сердцах лорд Эмберли. — Ладно, Спиллер, не стоит терять время даром. Где моя лошадь? Ее оседлали?

— Ждет вас во дворе, милорд, — заверил его управляющий.

Лорд Эмберли направился в сторону конюшен.

— Эдмунд! — позвала Александра, протянув к нему руку.

Он остановился и обернулся:

— Мама, Алекс еще не обедала. Позаботься об этом, хорошо?

— Отец наверняка вышел бы из себя, если б узнал, как ты себя ведешь, Александра, — причитала леди Бекворт. — Жаль, что он не согласился поехать с нами. Я не в силах справиться с тобой. Ты такая упрямая, только отец в состоянии усмирить тебя. От Джеймса вообще никакого проку нет.

Александра сидела на табурете в будуаре своей матери, куда ее позвали после обеда. Девушке совершенно не хотелось есть, но леди Эмберли решительно взяла ее за руку и отвела в столовую.

— Я прекрасно знаю, как может разыграться аппетит после прогулки к морю, — говорила она. — А что до опоздания, Александра, забудьте об этом. У меня было трое детей, и они попеременно опаздывали к столу, несмотря на все нотации няни. Все трое быстро научились обводить ее вокруг своих маленьких пальчиков, причем Доминик особенно преуспел в этом деле. Я очень рада, что Эдмунд выбрал время показать вам округу.

— Но этот несчастный, — вздохнула Александра. — Кто он?

Оказывается, Джоуэл Петерсон был наемным рабочим лорда Эмберли. Он трудился на полях и жил в деревне с женой и двумя мальчиками-подростками.

— Эдмунд будет сильно переживать по поводу этого несчастья, — сказала ей леди Эмберли. — Он всегда принимает такие случаи близко к сердцу, как будто сам в ответе за все. Слишком уж он обязательный. Но вы полюбите его за это, дорогая, как люблю его я. Лучше уж быть не в меру ответственным, чем беспечным и непробиваемым, разве не так?

Леди Эмберли сидела за столом с чашкой чаю, пока Александра обедала. Девушка с огромным трудом проглатывала еду. «А меня как раз не было дома!» — не шли у нее из головы слова лорда Эмберли. Они уже давно были бы дома, не предложи она спуститься на берег. Похоже, лорд Иден вернулся назад и уехал провожать Сьюзен Кортни еще до того, как пришли эти печальные вести. К тому же лорд Эмберли был бы в это самое время в деревне, если бы днем раньше она согласилась сопровождать его туда.

— Неудачно получилось, что лорда Эмберли не было дома, когда мистер Спиллер приехал за ним, — сказала Александра матери, не поднимая глаз.

— Дело вовсе не в этом! — отрезала леди Бекворт. — Осмелюсь заметить, что управляющий прекрасно справился бы и без него. Для этого его и наняли, насколько я понимаю. Улаживать подобные проблемы — его святая обязанность. Но то, что ты была так долго наедине с его светлостью, просто возмутительно, Александра. Это позор.

Александра изумленно уставилась на нее.

— Вчера вы говорили, что нет ничего страшного, если мы с ним вдвоем прокатимся верхом, мама.

— Так и есть, один раз действительно ничего страшного, Александра. Но это было только вчера днем, а сегодня утром ты снова провела с ним наедине почти целый час! Что о тебе подумает леди Эмберли? Мне даже страшно представить, что сказал бы на это твой отец и тебе, моя милая, и мне тоже, будь он здесь, с нами.

Александра уставилась на сложенные на коленях руки.

— Мы ходили к морю, — упрямо проговорила она.

— Вы спустились по опасной тропе к пляжу, — бросила ей обвинение леди Бекворт. — Разве это занятие для настоящей леди, Александра? Разве этому тебя учил твой отец? И что хуже всего, Джеймс, похоже, считает, что именно в твою голову пришла эта безумная мысль. Это правда?

— Да, мама.

— Это выше моего разумения! — всплеснула руками леди Бекворт. — А потом провести на берегу еще целый час после того, как Джеймс и леди Мадлен вернулись обратно домой! Откуда нам знать, чем вы там занимались?

— Я уже сказала вам, мама, — продолжала упорствовать Александра, — мы ходили к воде.

— Не уверена, что ты говоришь правду, — заявила мать. — Твой отец так и не поверил до конца, что ты ушла с бала леди Истон просто так, а не для того, чтобы встретиться с любовником, Александра. А теперь еще это эксцентричное поведение.

Руки Александры сжались в кулачки. Но девушка промолчала в ответ. Что толку возражать? Спорить с матерью или отцом всегда бесполезно. И не просто бесполезно, а опасно, можно напроситься на суровое наказание.

— Ну ладно, вы понесли наказание по заслугам, — подвела итог леди Бекворт. — Пока вы предавались непристойным развлечениям на берегу, и неважно, каким именно, этот рабочий, быть может, умирал в своей постели. И похоже, звал к себе его светлость. Если он покинет наш мир раньше, чем его светлость доберется до него, Александра, ты сама поймешь, кто наказал вас. Боюсь, суд вершил куда более строгий судья, чем я или даже твой отец. В будущем я жду от своей дочери более благопристойного и богобоязненного поведения.

Александра вскочила на ноги.

— Мама, этот человек ведь не умирает, правда? Прошу тебя, скажи, что он не слишком сильно пострадал.

— Я понятия не имею, сильно он пострадал, нет ли, — ответила мать. — Меня это совершенно не касается, Александра. Но ты прекрасно знаешь, как велел бы тебе поступить твой отец.

Несколько секунд Александра ошеломленно смотрела на свою мать, потом развернулась и выскочила из комнаты.

Лорд Иден весело насвистывал себе под нос, поворачивая кабриолет с дорожки, ведущей к ферме Кортни, на главную дорогу, что идет от деревни к Эмберли-Корту. Сьюзен! Он улыбнулся. Стоило пожертвовать спуском по тропе к пляжу вместе с остальными ради часа, проведенного в ее обществе.

Вряд ли он когда-либо встречался со столь робким созданием. Она всегда была такой, сколько он ее помнит. Ребенком постоянно настаивала на том, что хочет залезть вместе с братьями на дерево, но всякий раз застревала на самой нижней ветке, не в силах двинуться с места, пока кто-нибудь не приходил ей на выручку. Однажды она переходила реку по камням, и ее пришлось чуть ли не на руках нести от того камня, что все время качается.

С самого детства она смотрит на своего избавителя с обожанием, восторгом и благодарностью. И сейчас ничего не изменилось. Как же она извинялась перед ним за то, что из-за нее он не мог спуститься к пляжу со всеми остальными! Девчонка даже проявила чудеса храбрости и была готова вернуться в Эмберли одна, если ему действительно хочется пойти. Но вместе с тем она так цеплялась за его руку, словно боялась, что ее может ветром с утеса сдуть, отцепись она хоть на мгновение. Как будто он действительно мог бросить ее одну! Как будто мог позволить, чтобы с ней что-то случилось!

Мысли лорда Идена обратились к Александре. Он, несомненно, упустил свой шанс воспользоваться достигнутым вчера преимуществом. Быть может, удастся перекинуться с ней словечком сегодня днем. Эдмунд скорее всего займется хозяйственными делами, он и так все утро потерял.

Бедный Эдмунд! Гости никогда особо не радовали его. Брат предпочитал жизнь тихую, спокойную, если не сказать одинокую. Он, конечно, проводил немало времени со своими родными, но лишь потому, что прекрасно знал их и чувствовал себя с ними уютно. И всегда свято выполнял свой долг, приглашая к себе гостей и принимая обязательные приглашения. Но ему наверняка ненавистна нынешняя роль. Ему приходится проявлять дружелюбие, водить мисс Парнелл по округе, развлекать. Ему, должно быть, хочется побыть одному, погулять в одиночестве, как он часто делал раньше, когда вся семья собиралась под одной крышей.

Но долг и учтивость всегда были для Эдмунда превыше всего остального. Показав после завтрака мисс Парнелл галерею, он наверняка мечтал провести часок-другой в своем кабинете или проехаться по поместью. Но тут он обнаружил, что Сьюзен уговорили присоединиться к прогулке, и ему пришлось поехать с ними, чтобы составить пару. Бедный Эдмунд!

В этот самый момент брат окликнул его и подъехал поближе.

— В деревне был? — спросил лорд Иден. — Ты времени даром не теряешь, Эдмунд.

— Джоуэл Петерсон только что скончался, — откликнулся лорд Эмберли.

Приглядевшись повнимательнее, брат увидел, что его неожиданный спутник и в самом деле не в меру серьезен и очень бледен.

— Джоуэл? — Иден дернул за вожжи и перевел лошадь на шаг. — Что случилось?

— Вел груженную сеном телегу, — пояснил граф. — Похоже, свернул на обочину, чтобы пропустить другую тележку, опрокинулся и сам под нее попал.

Лорд Иден поморщился.

— Умер на месте?

— Нет, — еще больше побледнел лорд Эмберли. — Его отнесли домой, он еще долго был в сознании. Умер прямо перед нашим со Спиллером приездом. Похоже, спасти его не представлялось никакой возможности. Но все равно жаль, что меня там не было. Он так волновался за жену и детей! Я всегда забочусь о вдовах и сиротах своих рабочих. Он прекрасно это знал. Должен был знать, правда ведь, Дом?

— Ты их ни разу не подвел, — постарался успокоить его брат, — и отец с дедом так же поступали. Не волнуйся, Эдмунд, он, конечно же, знал, что о его семье позаботятся.

— И все равно жаль, что я не заверил его лично, — вздохнул лорд Эмберли. — Если бы я хоть минут на пятнадцать пораньше приехал, я бы успел. Всего каких-то пятнадцать минут, Дом. Бедный Джоуэл! На него можно было положиться.

— С его женой кто-нибудь остался? — спросил лорд Иден.

— Половина деревни, — заверил его граф. — И Спиллер, само собой разумеется. Он подготовит похороны. Я тоже побыл немного. Но в моем присутствии люди чувствуют себя неловко, сам понимаешь. Миссис Петерсон, похоже, считает, что обязана принять меня как подобает, а сама меж тем вне себя от горя. Излить его в моем присутствии она тоже не может себе позволить. — Граф грустно улыбнулся. — Мы словно две разные расы, да, Дом?

Братья въехали в ворота перед узкой аллеей, ведущей к дороге через долину.

— Проводил Сьюзен домой? — поинтересовался лорд Эмберли, но ответа дожидаться не стал. — Возьмете на себя сегодня Алекс, Дом? Развлеките ее. И брата с матерью, само собой. Мне надо побыть одному.

— Какой разговор, мы с Мадлен позаботимся о них. Не стоило даже спрашивать.

Дорожка стала слишком узкой для двоих, брат поскакал вперед, и лорд Иден отпустил поводья.

Ближе к вечеру Джеймс Парнелл обнаружил свою сестру у нее в спальне. Девушка стояла у выходящего на восток окна и смотрела в него невидящим взглядом.

— Ты одна, Алекс? — спросил он.

— Этот человек умер, — ответила она бесцветным голосом.

— Да, знаю. Вся семья переживает.

— Я спускалась вниз, — проговорила Александра. — Как только увидела, что граф возвращается, сразу пошла спросить его. Но он даже словом со мной не обмолвился. Пронесся мимо и сразу наверх. Мне лорд Иден все рассказал. А когда я поднялась сюда, к себе, то увидела, что он опять уезжает.

— Эмберли? — уточнил брат. — У него наверняка дела, Алекс.

— Он поехал в другую сторону, вверх по долине. Парнелл нахмурился и встал рядом с сестрой.

— Ты расстроена? Чувствуешь себя брошенной? Мне кажется, ты начинаешь привязываться к нему, я прав?

— Это я виновата, — уныло протянула Александра. — Я, Джеймс, и только я. Словно я прокаженная какая-то. Все, к чему я ни прикоснусь, гибнет.

— Что это за разговоры? — еще больше помрачнел Джеймс. — В чем твоя вина, Алекс? Ты была за много миль от места происшествия. Ты ведь даже не знала этого человека!

— Это я настояла на том, чтобы спуститься к пляжу, — сказала сестра, — прямо как ребенок. Если бы не это, граф вернулся бы домой на два часа раньше.

— Чушь, Алекс! — Джеймс взял ее за плечи и развернул к себе. — Ты прямо как отец начинаешь мыслить. Не смей делать этого! Тебе не в чем себя винить. Ты будущая невеста Эмберли, Алекс, и гостишь в его доме — по его приглашению, между прочим.

— Вчера вечером он спросил, не хочу ли я поехать с ним в деревню познакомиться с рабочими. Я сказала — нет. Я злилась на него и сказала — нет, я уже пообещала лорду Идену поехать с ним на прогулку.

Парнелл опустил руки.

— Я так надеялся, что у тебя все получится, — вздохнул он. — Думал, что ты сможешь обрести с Эмберли счастье. Но между вами что-то стоит. Что? Какая проблема вас мучает?

— Не знаю, — устало отвернулась Александра. — Он сама доброта и учтивость. Всегда старается угодить. Лучшего вроде бы и желать нельзя, но именно это и стало проблемой. Его доброта гнетет меня, сжимается вокруг словно кольцо, и я чувствую себя недостойной. И вот единственный раз, когда я могла бы помочь ему, быть может, найти слова утешения, сделать что-нибудь для вдовы и сирот, он повел себя так, будто меня не существует. Как будто я никто. Ты меня понимаешь, Джеймс?

— Да, понимаю, — ответил он. — По крайней мере мне так кажется. Ты никогда не поддерживала ни с кем близких отношений, кроме меня, Алекс. Мы с тобой всегда до такой степени друг друга понимали, что просто диву даешься. А теперь ты вдруг обнаружила, что не так-то легко стать частью чьей-то жизни.

— Не думаю, что у меня получится сделать его счастливым, Джеймс. Я не смогу. Я не знаю, как подарить человеку счастье.

— Знаешь, Алекс, — возразил брат, — ты единственный лучик счастья в моей жизни. Тебе даже не надо стараться. Нужно просто быть рядом, и все. Но послушай меня. Ты не должна винить себя за то, что случилось сегодня. Уверяю тебя, Эмберли это и в голову не придет. Он по доброй воле отправился с тобой на прогулку, и когда я видел его в последний раз, он, похоже, ничуть не раскаивался в этом. Пообещай, что ты постараешься избавиться от этого ложного чувства вины.

— Обещаю. Но, Джеймс, он приехал через пятнадцать минут после смерти мистера Петерсона. Пятнадцать минут! А человек этот очень хотел поговорить с ним.

Парнелл поджал губы и сурово взглянул на сестру.

— Спускайся вниз, — сказал он. — Капитан Форбес приехал с визитом и жаждет пригласить леди Мадлен на прогулку. А она, в свою очередь, хочет, чтобы ты и Иден составили им компанию. Тебе лучше пойти, Алекс. Нечего сидеть здесь и киснуть.

— Хорошо, — без особого энтузиазма согласилась Александра. — Пойду погуляю, Джеймс. Ты идешь?

— Нет, я уже с утра нагулялся. Мы с сэром Седриком собираемся поиграть в бильярд.

— Тебе не нравится Мадлен? — Александра поискала в гардеробной шляпку. — А мне нравится. Она изо всех сил старается подружиться со мной, и я восхищаюсь ее отношением к жизни. Она такая жизнерадостная.

— Хочешь, сказать, легкомысленная? — фыркнул брат. — У нас с ней разные взгляды на жизнь, Алекс. Ты готова?

И все же через несколько минут, когда Джеймс Парнелл стоял и смотрел, как эти четверо отправились на прогулку, его вдруг охватило непривычное чувство. Как странно оставаться, когда они уходят! Компания собралась не слишком веселая, и лорд Иден, и его сестра были явно расстроены из-за несчастного случая.

Как непривычно видеть леди Мадлен в подавленном состоянии, подумал Парнелл. Из нее словно искра жизни ушла. И все же она была по-прежнему хороша в своем узорчатом муслиновом платье и соломенной шляпке. Капитан Форбес, похоже, оценил все это по достоинству.

Ну и ладно, пусть себе флиртует, решил Джеймс, направляясь в бильярдную. Сегодня ей попался мужчина, который с радостью ответит на ее заигрывания. Никто не станет злить и обижать ее.

Она будет счастлива. Да и он тоже, подумал молодой человек, входя в бильярдную и обнаружив, что партнер по игре уже дожидается его.

Глава 17

Лорд Эмберли лежал на матрасе из соломы, закинув руки за голову. Вечернее солнце проникало в каменную хижину через распахнутую настежь дверь.

Он уже немного успокоился. Подобные бессмысленные несчастные случаи сильно выбивают из колеи, хотя винить себя ему не за что. Телега была абсолютно исправна. Спиллер заверил его, что ее проверяли всего неделю назад. Лорд Иден сожалел только о том, что не успел поговорить с Джоуэлом перед смертью, но, несмотря ни на что, рабочий должен был понимать, что его жену и детей не бросят на произвол судьбы.

Хуже всего то, что в подобных обстоятельствах всегда ощущаешь свою беспомощность, подумалось графу. Человеку хочется сделать что-то, а сделать-то он как раз ничего и не может. Это чувство угнетало лорда Эмберли. Он прекрасно понимал, что его присутствие в доме погибшего излишне, никто там в нем особо не нуждается. Да, люди оценили его приезд. Но не нуждались в нем, нет. Они просто не в состоянии вести себя естественно в его присутствии. И потому он уехал, чтобы не создавать излишней напряженности — людям и без того плохо.

Но ему было одиноко. Впервые в жизни ему понадобился кто-то, с кем он мог бы разделить свое смятение. Он хотел, чтобы рядом с ним оказалась Алекс.

Он сам удивился, поймав себя на этой мысли. Но это правда. Он хотел побыть с ней так же, как сегодня утром — посидеть тихо, без разговоров, просто знать, что она рядом и разделяет его настроение. И еще он испытывал те же чувства, что и накануне. Он хотел заняться с ней любовью.

Внезапно он пожалел, что не подошел к ней, когда вернулся домой из деревни. Он мог бы поговорить с Алекс, взять ее с собой. Может, ему даже и не пришлось бы тащиться в хижину, если бы он просто погулял с ней, как утром, или посидел в каком-нибудь укромном местечке, в оранжерее например. Она ждала в холле, когда они с Домиником вернулись. Перекинулся ли он с ней хоть парой слов? Лорд Эмберли был не в состоянии припомнить это.

Он вздохнул и сел. Хорошо, конечно, мечтать о любви, размышлять об идеальном браке. Но ничего не получится, если он всякий раз будет залезать в свою раковину. Любовь не просто слово и не абстрактное чувство. Это труд длиною в жизнь.

Того утра на берегу моря будто и не существовало. Лорд Эмберли и Александра снова почувствовали напряжение в отношениях, которое, как они оба надеялись, немного спало.

Александра не то чтобы полностью замкнулась в себе, но никак не могла избавиться от чувства вины, которое грызло ее со дня смерти Джоуэла Петерсона. Согласись она принять предложение жениха и поехать в деревню, он оказался бы на месте, когда раненого принесли домой. Смерти, конечно же, в любом случае избежать не удалось бы, но по крайней мере лорда Эмберли не терзало бы чувство, что он забросил свои прямые обязанности — играл в прогульщика, как он сам пошутил там, на берегу.

Алекс знала, что он глубоко сожалеет о гибели мистера Петерсона и сочувствует его семье, но граф не говорил об этом. Он словно спрятался в раковину. Ее как будто наказали, и по сравнению с этим наказания отца выглядели детской забавой. С ней обошлись как с человеком, который не принял жизнь лорда Эмберли всерьез и которого больше никогда не допустят в сокрытый от любопытных глаз духовный мир.

Когда на следующее утро лорд Эмберли с матерью собрались в деревню, они ужасно удивились тому, что Александра тоже намерена ехать.

— Вам вовсе не обязательно делать это, Алекс, честное слово, — заверил девушку лорд Эмберли, сжав ее ладонь обеими руками. — Подобные визиты доставляют немало страданий, даже когда ты обязан исполнить свой долг. Но это не ваш долг.

Его слова больно ранили. Кто она для него? Простое украшение? Она могла бы воспользоваться моментом и постараться объяснить, что должна стать частью его жизни, иначе все теряет смысл. Но Александра просто посмотрела на руки графа, сжимавшие ее пальцы, и распрямила плечи.

— Мне хотелось бы выразить свое соболезнование вдове погибшего. — Александра не хотела, чтобы в голосе ее зазвенели льдинки, но так уж вышло.

— Прекрасная идея, Александра, — поддержала ее леди Эмберли. — Деревенские жители не забудут этого, они начнут уважать тебя так же, как уважают Эдмунда.

За два последующих дня отношения между ними нисколько не улучшились. В воскресенье они ходили в церковь со всеми остальными родственниками и сидели рядышком на скамье лорда Эмберли. После мессы они вместе приветствовали своих друзей, и Александру познакомили с теми, кого она еще не знала. После обеда они ездили на чай к Каррингтонам. На следующий день она пошла на похороны вместе с лордом Эмберли и другими домашними, и снова она сама настояла на этом, невзирая на мягкие, но настойчивые намеки будущего супруга, что это совершенно не обязательно.

Но душевной близости между ними больше не возникло. И это волновало лорда Эмберли ничуть не меньше, чем Александру. Ему хотелось загладить свой промах в день смерти Джоуэла, поговорить с Александрой, разрушить возникший между ними барьер, пустить ее в свой внутренний мир. Но он не мог до нее достучаться. Нельзя сказать, что она была настроена враждебно, дулась на него или молчала. Но она снова отдалилась, словно была от него за тридевять земель. Он даже начал задаваться вопросом: а не выдумал ли он тот день на холме и утро на берегу?

Надо непременно найти возможность побеседовать с ней по душам. Он должен снова вернуть к жизни ту яркую открытую Алекс, которую видел лишь мельком. Просто обязан. Ему казалось, что он влюбился в нее. Было бы очень неприятно узнать, что он полюбил мечту, женщину, которой на самом деле не существует. Но с чего же начать? Граф был человеком, который мог сделать для других все, что потребуется, но распахнуть перед кем-то свою душу он просто-напросто не умел. Он несколько раз пытался открыться Алекс, но тщетно. И сейчас, по прошествии довольно долгого времени, они были так же далеки друг от друга, как и в день помолвки.

На следующий после похорон день Каррингтоны решили устроить пикник. Приглашение получили все обитатели Эмберли, семейство Кортни и офицеры полка. Мадлен пребывала в отличном расположении духа, уныние предыдущих дней осталось позади. Девушка пришла в комнату Александры в тот момент, когда Нэнни Рей укладывала своей воспитаннице волосы.

— Какое милое у вас платье! Восхитительный оттенок розового! — весело затараторила она. — Вообще-то розовый редко бывает настолько хорош, по большей части мне этот цвет не слишком нравится, тоскливый какой-то. Я таких нарядов категорически избегаю. С моими блеклыми волосами приходится выбирать что-нибудь поярче и поживее.

— У вас блеклые волосы, Мадлен?! — искренне удивилась Александра, встретившись с ней взглядом. — Что вы, они такие красивые, такие здоровые и блестящие!

— Как бы мне хотелось поменяться с вами! — вздохнула Мадлен. — Цвет просто шикарный! Почему вы их все время так укладываете? Почему бы не выпустить хоть несколько прядей?

Александра взглянула на Нэнни Рей и расхохоталась.

— Мы как раз спорили по этому поводу. Ну ладно, нянюшка. Можешь радоваться, ты победила. Оставь завитушки у лица и на шее, если тебе так хочется.

— Кажется, я вовремя подоспела, — улыбнулась Мадлен.

— Это точно, миледи. — Нэнни Рей посмотрела на нее поверх очков и кивнула головой.

Чуть позже Александра была вознаграждена за то, что уступила.

— Как вы сегодня красивы, Александра! — восхитился лорд Эмберли, усаживая ее в ландо вместе с остальными дамами. — Я бы даже сказал, ослепительны. Что тут смешного, Мадлен? Чего это ты так подозрительно хихикаешь?

Мадлен подняла над головой зонтик и улыбнулась Александре.

Место для пикника выбрали рядом с руинами старинного аббатства, которое было разрушено много веков назад. Это тихое, живописное, заросшее деревьями местечко располагалось примерно в миле от дома Каррингтонов, неподалеку от вершины холма, за которым начиналась долина Эмберли.

Все, кроме леди Бекворт и миссис Каррингтон, решили прогуляться пешком.

— Виола просто-напросто нашла повод забраться в ландо, — заявил мистер Каррингтон во всеуслышание.

— Что за чушь, Уильям! — не осталась в долгу жена. — Ты прекрасно знаешь, что я могу куда больше тебя пешком пройти, и Уолтер с Анной подтвердят мои слова.

— Да я бы и сам не прочь проехаться, если бы не злые языки. Обязательно найдется человек, который заявит, что я не в состоянии и двух шагов своими ногами сделать.

Его сыновья расхохотались.

Одним словом, компания весело продвигалась вперед. Леди Эмберли с благодарностью опиралась на руку сэра Седрика, вдыхая свежий аромат зелени, и признавалась своему спутнику по секрету, что непременно взорвалась бы и начала верещать или улизнула бы на ночную прогулку, если бы была вынуждена из вежливости провести еще хоть день за закрытыми дверями дома или в карете.

— Вы непременно должны зайти за мной, если когда-нибудь решитесь побродить среди ночи, — совершенно серьезно заявил сэр Седрик. — Не дело гулять одной в такую пору.

— Вполне возможно, что я постучу как-нибудь в дверь вашей спальни, — так же серьезно ответила она. — Хотя это наверняка вызовет настоящий переполох среди слуг. Разговоров лет на десять вперед хватит.

Лорд Эмберли сопровождал миссис Кортни, подстроившись под ее шаг. Он всю дорогу добродушно выслушивал ее подробные рассказы о каждом растении, которое произрастало или, наоборот, не произрастало в ее огороде, время от времени уверяя ее, что нет, ему нисколько не скучно. И к его удивлению, ее речи действительно не утомили его.

Сьюзен шла рядом с лейтенантом Дженнингсом, постоянно вспыхивая, опуская ресницы и поглядывая на Джеймса Парнелла, который шел с ее братьями, и лорда Идена с Александрой.

Мадлен была абсолютно счастлива в компании капитана Форбеса. С ним она чувствовала себя словно рыба в воде. Девушка прекрасно знала, каким образом следует реагировать на его комплименты и ухаживания. Как здорово просто расслабиться и поболтать о том о сем! И не надо ломать голову над тем, какого он мнения о ее умственных способностях и что скрывается в глубине черных непроницаемых глаз. У капитана глаза серые, искрящиеся.

Лорд Иден нарочно выбрал себе в спутницы Александру. Он должен поговорить с ней. Он и так уже слишком много времени потерял, и пыл его немного поугас. Ее отношение тоже могло измениться, и вполне возможно, она уже настроена не столь благожелательно, как несколько дней назад. И все же он решил во что бы то ни стало воплотить свой план в жизнь. Несмотря на то что она была совершенно не похожа на тех, за кем он ухаживал раньше — а может, именно благодаря этому, — девушка нравилась ему, с ней он мог поговорить на темы, которые действительно важны для него. Никому не придет в голову болтать с мисс Парнелл о пустяках.

— Сейчас даже представить трудно, как выглядело это аббатство, — объяснял лорд Иден Александре. — Хотя план зданий до сих пор прекрасно просматривается и основания большинства колонн нефа главного храма все еще не до конца разрушились.

Молодой человек решил проиллюстрировать свои слова и привел девушку к развалинам.

— Какая досада, что все это превратилось в руины! — вздохнула Александра. — Вместе с религией уничтожили историю.

— Такова жизнь, мисс Парнелл, — пожал он плечами. — Война нисколько не лучше. Нам повезло, что нашу страну от Европы отделяет море. Живи мы там, нам пришлось бы стать свидетелями куда более серьезных напастей, чем разрушение нескольких монастырей.

— Даже подумать страшно, — поежилась Александра, — хоть я и понимаю, что с завоевателем бороться просто необходимо.

— Так и есть. — В глазах его загорелся огонек. — Вот вы говорите об уничтожении истории, мисс Парнелл. Но приходило ли вам в голову, как эта самая история делается? Прямо сейчас, в настоящий момент, в Испании? Если французы потерпят поражение и там, и в других странах, то те, кто сражался против Бонапарта, превратятся в людей, которые делают историю. Они спасут Европу для всех добропорядочных людей. Мир спасут. Как здорово ощущать, что ты делаешь историю! А не просто сидеть в сторонке и наблюдать за другими.

Александра присела на одну из упавших колонн. Лорд Иден расхаживал перед ней взад-вперед, такой молодой и по-мальчишески пылкий. И очень красивый.

— Вы ведь только об этом и мечтаете, правда? — спросила она.

— Да, именно. — Он остановился перед ней. — Мне кажется, я всю оставшуюся жизнь буду жалеть, если война закончится, а я так и не успею поучаствовать в ней.

— В таком случае вам непременно надо поехать туда, — улыбнулась ему Александра.

— Вы так думаете? — Доминик замер на мгновение, не в силах отвести от нее взгляда, потом присел перед ней на корточки и заглянул в лицо. — Вы и вправду так считаете, мисс Парнелл? Вы единственная, кто дал мне такой совет. Мама и Мадлен чуть в истерику не впадают, стоит мне завести об этом разговор; сэр Седрик утверждает, что я обязан хорошенько подумать о чувствах матери, прежде чем сделать опрометчивый шаг, Эдмунд говорит, что это мое дело и я должен сам решить, как поступить. И только вы говорите, что мне надо поехать.

— Но это еще не причина, чтобы сломя голову бросаться в путь, — немного остудила она его пыл. — Его светлость прав. Решать вам и только вам. Просто я считаю, что человек должен делать то, что считает нужным, даже если при этом он заденет чувства окружающих. Может, я и не права. Всю жизнь меня учили, что человек обязан руководствоваться общепринятыми принципами и правилами, которые придумали и установили другие люди. Но я начинаю думать, что этот путь не всегда оказывается верным. Возможно, вам придется сделать больно и матери, и сестре. Может быть, без этого не обойтись, если вы действительно хотите наполнить свою жизнь смыслом. Не знаю. Не мне давать вам подобные советы.

Он взял ее за руки и крепко сжал.

— Мне очень нравится ваш совет. Я тоже так считаю. Но одно дело считать самому, а другое — услышать эти слова из уст другого человека. Вы даже не представляете себе, как это важно! Да, решать действительно мне, мисс Парнелл. Я должен выбрать наконец, идти на войну или нет, и в дальнейшем руководствоваться этим своим решением. Что толку попусту мучиться? Это не по-мужски, вам так не кажется? Мужчина должен действовать, а не витать в облаках.

— Может, вы и правы, но, с другой стороны, это вполне нормально, — ответила Александра. — Поставить себя перед выбором — либо начать воплощать свои мечты в жизнь, либо навсегда отказаться от них — очень трудно. Гораздо легче впасть в отчаяние, плыть по течению и считать себя несчастным человеком.

— Вы такая мудрая! До сих пор ни одна леди не вызывала у меня подобного восхищения, мисс Парнелл. Вы словно подпитываете меня храбростью и решимостью, которых мне всегда недоставало. — Иден прижал ее пальцы к своим губам.

— О нет, — возразила она, — как можно подпитать человека тем, что у него и так в крови? Да и особой мудростью я тоже не блистаю, милорд. Я просто размышляла вслух, только и всего. Видите ли, я не слишком уверенный в себе человек. Меня учили, что самовосхваление не относится к числу добродетелей.

— В таком случае мы раскрыли друг в друге лучшие черты. — Иден пожал ее руку, которую только что поцеловал. — Мне кажется, мы созданы друг для друга, мисс Парнелл. Вы так не считаете?

Она заглянула в это милое мальчишеское лицо, и ей до боли захотелось сказать «да». Просто сказать «да», и будь что будет. На какой-то краткий миг эта шальная мысль показалась ей весьма заманчивой.

Она пожала в ответ его руки и улыбнулась — нежно и немного грустно.

— Вот ты где, Доминик! Я знала, что ты не мог уйти далеко. Привет, мисс Парнелл. Как мне ваше платье нравится! Скорее бы вырасти, тогда можно будет такие же красивые вещи носить. — Анна неожиданно появилась из-за груды камней, скрывающей молодых людей от всех остальных.

— Вы и так неотразимы, юная леди, — сделал ей комплимент лорд Иден. — Через два-три года затмите всех остальных девушек, и они возненавидят вас за это.

— Правда? — загорелась девочка. — Правда, Доминик? Они станут ненавидеть меня за это? Как здорово!

Александра и лорд Иден расхохотались.

— Уолтер и Колин Кортни хотят спуститься в долину, — сказала Анна, — и мы тоже решили присоединиться к ним. Мама говорит, до чая еще полно времени. Хочешь с нами, Доминик?

— Что ж, я, пожалуй, соглашусь, — рассмеялся он. — Но вылавливать из воды никого не стану, имей это в виду. — Иден улыбнулся Анне и потянул за ленточку ее шляпки.

Они вернулись к остальным и обнаружили, что практически все молодые люди были готовы пуститься в путь. Колин и Ховард Кортни, а также Уолтер уже отправились вниз по склону. Мадлен и капитан Форбес пытались рассмотреть что-то сквозь деревья. Лейтенант Дженнингс болтал со Сьюзен.

— Даже и не знаю, стоит ли, — проворковала та, глядя на него сквозь ресницы. — Холм такой крутой, я не смогу спуститься достаточно быстро и испорчу вам весь день, сэр.

— Что вы, мисс Кортни, вы доставите мне радость, — галантно поклонился ей офицер.

— Что такое, Сьюзен? — вмешался лорд Иден. — Ты ведь не боишься, правда? Придется подбодрить тебя немного. Бери-ка под руку и лейтенанта, и меня. По одному с каждой стороны. Так ты не сможешь упасть, даже если захочешь.

— О, вы так добры! — Сьюзен посмотрела на лорда Идена своими огромными глазищами и последовала его совету.

Парнелл подождал, пока сэр Седрик закончит фразу, поднялся и подошел к расстроенной Анне.

— Мне даже в голову не может прийти, что вы трусишка, — завел он разговор. — Вам наверняка не требуется моя поддержка, но все же позвольте предложить вам свою руку, мисс Каррингтон. Мы могли бы спуститься вниз, как подобает солидной взрослой паре.

— О! — Анна поглядела на него и залилась краской. Потом лицо ее озарилось улыбкой, она оглянулась на мать и взяла его под руку — как будто на кадриль шла, со смехом заметил ее отец миссис Кортни.

— Мистер Парнелл — добрый юноша, — сказал мистер Кортни и покачал головой. — Ох уж эта молодежь! Бегают по холмам просто так, ради удовольствия. Если я спущусь вниз, то придется стадо быков вызывать, чтобы меня обратно затащить. — Он весело расхохотался над своей собственной шуткой.

— Легче будет спуститься вниз по течению до Эмберли, разве нет? — спросил мистер Каррингтон, чем еще больше развеселил своего соседа.

— Уильям! — осадила своего супруга жена. — Как тебе не стыдно такие вещи говорить! Не обращайте на него внимания, мистер Кортни. Уильяма хлебом не корми, дай подшутить над кем-нибудь.

— Боюсь, река из берегов выйдет, наводнение начнется, — не унимался мистер Кортни.

Джентльмены расхохотались. Миссис Каррингтон поцокала языком, леди Эмберли лукаво переглянулась с сэром Седриком, а леди Бекворт неодобрительно поджала губы.

Лорд Эмберли поднялся на ноги.

— Может, выберем себе занятие поспокойнее; чем по холмам бегать, Алекс? — предложил он. — Прогуляемся, например?

Простого спуска по заросшему деревьями крутому склону молодым людям оказалось явно недостаточно. Им непременно понадобилось перейти на другой берег, причем эта идея привлекала их еще и потому, что в этом самом месте течение было намного быстрее, хотя река — мельче.

— Поглядите, два средних камня исчезли, — махнул рукой Уолтер. — В прошлый раз они еще были на месте. Ничего удивительного, они всегда плохо держались. Как вы думаете, куда они делись, а?

— В море смыло? — предположил Колин. Брат наградил его презрительным взглядом.

— Скорее всего деревенские мальчишки уволокли, — вставил Ховард.

— Не слишком ли они тяжелы для них? — хмыкнул Уолтер.

Но вопрос о том, что случилось с камнями, быстро отпал сам собой, когда возник следующий, куда более волнующий: как перебраться на ту сторону, не замочив ноги до колен?

— Можно перепрыгнуть, — предложила Мадлен, подходя к молодым людям под руку с капитаном Форбесом. — Думаю, вам это по силам. К тому же это добавит веселья. Никто не может быть уверен, что не поскользнется.

— Вряд ли отец обрадуется, если мы промахнемся, леди Мадлен. — Ховард с обожанием смотрел на свой идеал, хотя предложение девушки показалось ему довольно безрассудным. — На нас лучшие костюмы.

— В чем проблема? — поинтересовался лорд Иден. — А, камней нет. Но на ту сторону непременно нужно попасть. Принесем новые, и дело с концом.

Все с радостью кинулись исполнять задуманное, причем Мадлен с Анной тоже отправились на поиски подходящих экземпляров. Сьюзен поплелась вслед за ними. Не успели они и глазом моргнуть, как капитан Форбес и лорд Иден появились на берегу с огромным плоским валуном и поспешили на середину реки по уже имеющимся камням. Вскоре миссия их была выполнена, причем обошлось без жертв. Пока лорд Иден разглядывал свои мокрые ботфорты, лейтенант Дженнингс и Джеймс Парнелл приволокли еще больший камень, и проблема была окончательно решена.

— А теперь мы можем отправиться на другой берег, — провозгласил лорд Иден.

Уолтер переправился первым, за ним последовали капитан с лейтенантом. Уолтер повел их на вершину противоположного холма, откуда открывался прекрасный вид на долину Эмберли. От места, выбранного для пикника, насладиться этим зрелищем было невозможно, потому что река делала здесь изгиб. Остальные вежливо отказались от подобных упражнений. Правда, капитан Форбес заколебался, когда Мадлен не выразила особого желания пойти вместе с ним, но девушка снисходительно махнула рукой.

— О, не обращайте на меня внимания, — улыбнулась она. — Я чуть ли не каждый день Эмберли вижу. Зачем, скажите на милость, я полезу по такой жаре на холм? Чтобы поглядеть на то же самое, но издалека?

— Ты идешь на ту сторону, Доминик? — спросила Анна. — Мне обычно запрещают близко к реке подходить, но мама наверняка не будет против, если я с тобой пойду.

— Я тут останусь, — робко промолвила Сьюзен. — Я непременно поскользнусь и упаду, непременно. Но прошу вас, идите, я не хочу портить вам удовольствие.

— Пойдемте, мисс Каррингтон, — предложил Ховард. — Мы с Колином знаем одно местечко неподалеку, там отличная рыбалка.

— О да! — расцвела Анна. — Уолтер обещал порыбачить со мной в этом году, но от него не дождешься.

Она легко перебежала по мостику из камней, чуть приподняв платье, Ховард впереди, Колин позади.

— Может, согласишься перейти реку, если я буду крепко держать тебя за руку, Сьюзен? — В голосе лорда Идена звенели веселые нотки. — Камни крепко держатся. Клянусь тебе, упасть с них — это еще постараться надо.

— О нет, — покачала она головой, одарив его взглядом широко распахнутых карих глаз. — Прошу вас, милорд. Я умру от страха. Но вы идите вместе с леди Мадлен и мистером Парнеллом. Я вернусь обратно к матери.

— Чтобы я бросил тебя одну? Ни за что на свете! — добродушно заявил Иден. — Пойдем прогуляемся вдоль реки. Я пойду у берега, чтобы ты ненароком не поскользнулась и не упала. Не соблаговолите ли вы взять меня под руку, мисс?

— О, как вы добры! — с радостью согласилась Сьюзен.

Мадлен пожалела, что не пошла с капитаном. Как же так вышло, что из всей толпы с ней рядом остался лишь молчаливый мистер Парнелл? Какая досада!

Девушка натянуто улыбнулась:

— Я просто не могу не пройтись по камням. В детстве мы частенько это проделывали. Но тогда это было куда опаснее, потому что два средних камня все время качались. К тому же мы постоянно всякие условия придумывали, чтобы еще опаснее было. Например, идти спиной вперед или прыгать на одной ноге. Однажды мы даже с завязанными глазами реку переходили, но тогда нам так просто отделаться не удалось. Доминик упал, а я прыгнула следом, чтобы не одному ему досталось.

— И как вас наказали? — спросил Парнелл. — Побили?

— Нет, — покачала она головой. — Поэтому-то я и прыгнула вместе с Домом. Его наверняка выпороли бы, но меня папа никогда не бил, я ведь девочка. Я подумала, что он не решится побить брата и при этом не побить меня, мы ведь с ним в одном и том же провинились. И оказалась права. Нас послали на кухню и заставили выстирать свои вещи и еще кучу белья в придачу. Какой кошмар! Мы несколько часов кряду скребли, терли, выжимали и развешивали. А потом еще все это перегладить надо было!

— И что, излечились от желания перейти реку с завязанными глазами? — поинтересовался Джеймс.

— О да. В следующий раз мы связали себе ноги, чтобы усложнить задачу, — расхохоталась Мадлен.

— Я пойду с вами, — заявил Парнелл и отправился вперед.

У Мадлен сердце упало. Она от всей души надеялась, что он вернется обратно, к остальным. Девушка со вздохом ступила на камни и безропотно вложила свою ладонь в его руку, когда он остановился, чтобы помочь ей перебраться через самое широкое место между камнями. Кто из них решил свернуть и пойти вдоль берега в сторону, противоположную той, куда отправились Анна с мальчишками? — думала она про себя несколько минут спустя. Ни она, ни он этого не предлагали, но ведь вышло-то именно так!

— Как вы считаете, нам сегодня обязательно снова беседовать? — спросил Парнелл. — Надеюсь, что нет.

Похоже, школьную и университетскую темы я уже полностью исчерпал несколько дней назад.

— Что вы, сэр, я не хочу, чтобы вы напрягались понапрасну. Я бы с удовольствием послушала птиц, если вы не против.

Но как можно слиться с природой, когда твой спутник настолько раздражает тебя? — думала Мадлен. Как можно насладиться всеми оттенками зелени, услышать пение ветра в ветвях деревьев и журчание воды? Она словно оглохла и ослепла.

— Это же просто смешно! — вырвалось у нее через несколько минут.

Парнелл вопросительно посмотрел на нее, брови его взлетели вверх, непослушный локон снова упал на лоб.

— Что смешно? — подозрительно прищурился он.

— Вы идете молчите, я иду молчу. Иногда молчание оглушает. Я ни одного звука услышать не в состоянии.

— Ваша жизнь наполнена пустыми звуками. Болтовней. Сплетнями. Разговорами о моде и прочей ерунде. Все, что угодно, лишь бы не тишина. Ничего удивительного, что молчание оглушает вас. Вы же не знаете, что это такое.

— О! — Мадлен остановилась и повернулась к нему. — Да вы просто отвратительны! Постоянно отводите мне роль глупой ветреницы. Несколько дней назад вы разозлились на меня, говорили, что я ничего не знаю о вашей жизни и что только самонадеянный болван может заявить, будто он знает о том, что произошло за тридцать лет жизни другого человека. Но сами-то вы разве не так же поступаете? Говорите, будто знаете обо мне все, что нужно знать, причем заявляете, что знать особо нечего.

— Разве я не прав? — нисколько не смутился и тем более не раскаялся он, чем еще больше разозлил свою спутницу. — Для вас жизнь — череда развлечений, разве не так?

— Нет, не так! — окончательно вышла она из себя. — Но ведь вы все равно мне не поверите. Похоже, я для вас просто презренная кокетка.

— А как же иначе? Кто такая леди Мадлен Рейн? Что для нее важно в этой жизни?

— Семья. Доминик. Эдмунд. Мама. Эмберли-Корт. — Мадлен отвернулась от него и продолжила путь.

— Вам ведь уже за двадцать перевалило, так? — раздраженно бросил он, не в силах оставить девушку в покое. — Неужели вы так и не смогли найти замену этому дому? А он, между прочим, и не ваш вовсе. Это дом вашего брата. Но нет, вы были слишком заняты поисками наслаждений и пополнением списка своих поклонников, чтобы завести семью и нарожать детей. Это ведь так скучно.

— Вы, между прочим, гораздо старше меня, — не осталась в долгу Мадлен. — И тоже не женаты. По-вашему, женщина может доказать свою состоятельность, только выйдя замуж и нарожав детей? Я хочу выйти замуж, хочу завести детей, но делать это только потому, что так принято, не желаю. Я хочу выйти замуж по любви. И хочу, чтобы мои дети родились от любви. Ясно вам? Вы не правы. Если бы я была полной дурочкой, какой вы меня, собственно говоря, и считаете, я бы ни о чем другом, кроме брака, не думала. Почти все девушки, с которыми я впервые вышла в свет, уже давно обзавелись семьями.

— Любовь! — презрительно хмыкнул Джеймс. — Да вы неисправимый романтик. Люди никогда не женятся по любви. Они сочетаются браком, чтобы потрафить своим собственным интересам. И женщины не рожают от любви. Они беременеют, потому что какой-нибудь мужчина удовлетворяет с ними свои похотливые желания.

— Да вы просто чудовище! Мне жаль ту женщину, к которой вы воспылаете по… похотливым желанием, как вы сами выразились. Иметь от вас ребенка — просто мерзко!

И только когда слова сорвались с ее губ, она поняла, насколько не по-женски грубо они прозвучали. Как ей вообще могло прийти в голову такое? Но ей не дали даже шанса покраснеть от стыда и смущения. Джеймс Парнелл больно схватил ее за руку и притянул к себе.

— Ничего ты не знаешь! — рявкнул он. — Ты понятия не имеешь, как это будет… — Он еще сильнее сжал ее руку и встряхнул головой.

Мадлен не на шутку перепугалась. В его темных глазах полыхал огонь. Лицо перекосилось от злости. Девушка уперлась ладонями ему в грудь.

Ей всегда нравилось целоваться. Так забавно позволить мужским губам коснуться ее губ, а потом в нужный момент оттолкнуть от себя кавалера и виновато улыбнуться.

Но в поцелуе Джеймса Парнелла не было ничего забавного и приятного. Его рот грубо накрыл ее губы, больно придавив их к зубам. Руки сдавили ее словно тиски, и она ощущала все изгибы его тела от плеч до самых коленей. Она чувствовала себя так, будто ее изнасиловали. И она была не в силах прервать эти объятия — если их вообще можно было назвать объятиями.

Казалось, Парнелл не собирался отпускать ее.

— Вы играете с огнем, миледи, — холодно бросил он, как будто ничего особенного не произошло. — Лучше бы вам играть в игры, в которых вы хорошо разбираетесь и можете одержать победу. Флиртуйте с капитаном. Он джентльмен до мозга костей. А я — нет. Советую держаться от меня подальше, а то хлопот не оберетесь.

Он убрал руки, и она оттолкнула его. Но ничего не сказала. Его поступок ошеломил, если не сказать больше — напугал ее. Мадлен отвернулась и поправила юбку дрожащими руками.

— Извините, — бросил он ей в спину. — Вы ничем не заслужили подобного обращения. Ни одна женщина не должна подвергаться насилию. Мне очень жаль.

Мадлен повернулась и, не говоря ни слова, направилась вдоль берега к мостику. Ей пришлось приложить титанические усилия, чтобы не споткнуться. Ноги не слушались свою хозяйку. Парнелл шел на некотором расстоянии от нее. Оба хранили гробовое молчание.

Глава 18

— Знаю, я просто глупая гусыня, — говорила Сьюзен, поглядывая на лорда Идена сквозь густые ресницы. — Я, должно быть, всех раздражаю и порчу всем веселье.

— Потому что ты не захотела переходить на ту сторону? Какая ерунда, Сьюзен! — попытался успокоить ее Доминик. — Поверь мне, трава на этом берегу такая же зеленая, как на том, и деревья ничуть не ниже. Совершенно не важно, по какому берегу гулять.

— Но дело не только в том, что я реку не перешла, — сказала она. — Несколько дней назад я чуть со страху на обрыве не умерла. А вчера лейтенант Дженнингс любезно пригласил меня прокатиться верхом. Ховард тоже с нами отправился, и еще мы за Нэнси Мортон заехали. Всем хотелось пустить лошадей во весь опор, но я испугалась, я только трусцой ездить могу. Они в один голос заявили, что это не имеет никакого значения, особенно старался лейтенант, но я знаю, что была для них настоящей обузой.

— Могу поклясться, что это не так, Сьюзен, — мягко проговорил лорд Иден. — Ну может, только для твоего брата. Братья — ужасно нетерпеливые создания, никогда не могут проявить сочувствие, так ведь? Но больше ты ни для кого не можешь быть обузой. Меня, например, твои страхи ничуть не обременяют.

— Правда? — тоскливо вздохнула Сьюзен. — Вы очень добры. Вы всегда были добры ко мне, даже в детстве. Я такой докучливой девочкой была. Помните, как вы меня с дерева снимали?

— Еще бы! Один из твоих братьев — Гарольд, насколько я помню, — все время повторял, что раз ты сама туда забралась, то вполне можешь слезть самостоятельно, без посторонней помощи.

— Я бы до сих пор там сидела, если бы вы не спасли меня, — с обожанием поглядела Сьюзен на своего рыцаря.

— Кстати, что ты там делала? — поинтересовался Иден. — За котенком полезла?

— Да, — кивнула она. — Вы потом еще долго моим героем были, милорд.

— Что?! — шутливо округлил он глаза. — В прошедшем времени, Сьюзен? Хочешь сказать, я больше не твой герой?

— О! — тут же вспыхнула она. — Теперь это не слишком прилично, милорд.

— В самом деле? Какая жалость. Я бы с удовольствием еще немножечко побыл героем.

— Но я все еще восхищаюсь вами, — поспешила заверить его Сьюзен. — Вы так добры, милорд. Слабость вас не раздражает.

— Но ты никакая не слабая, Сьюзен. Просто у тебя слишком развито воображение, и ты чувствуешь опасность острее других людей. Ничего плохого в этом нет. Даже наоборот. Кому нужна храбрая независимая женщина, которой никогда не требуется сильное мужское плечо?

— О! — снова вырвалось у нее. — А я не такая, так ведь?

Иден посмотрел на нее сверху вниз: в широко распахнутых глазах тревога, губки, словно бутончик розы, сложились в очередное «о!». Именно такие девушки его и привлекали — сладенькие беспомощные крошки. Какие же они обворожительные! Ему хотелось обнять ее, прижать к себе и взять под свою защиту.

Он даже не заметил, как они остановились, и внезапно поймал себя на том, что разглядывает ее огромные карие глаза и обольстительные губки. Они притягивали его словно магнит. Вот бы попробовать их на вкус! Один разок. Всего лишь один разок.

Лорд Иден выпрямился и печально улыбнулся.

— Сьюзен. Милая маленькая Сьюзен. Мы не должны делать этого. Это было бы нечестно по отношению к тебе.

— Что не должны делать? — невинно уставилась она на него.

— Неужели грешные мысли только мою голову посетили? Мне так хочется поцеловать тебя, Сьюзен, больше всего на свете. Но это и в самом деле будет несправедливо по отношению к тебе, поддайся я этому порыву.

Неожиданно в ее глазах заблестели слезы.

— Не знаю, что я такого сделала, что вы решили, будто я настолько доступна, — всхлипнула Сьюзен. — Кажется, я не давала вам никакого повода, милорд.

— Сьюзен! — Иден схватил ее за руку, сжал в своих ладонях пальцы. — Ничего подобного мне даже в голову не приходило! Просто сегодня ты такая красивая, а вокруг так тихо и спокойно. Признаюсь, что я чуть не потерял голову и не поцеловал тебя. Но я говорю об этом в знак уважения, правда. Поверь мне, вина только на мне, это мои чувства вышли из-под контроля. Ты вела себя безупречно, как настоящая леди, Сьюзен.

— Я стараюсь. — Слезы потекли по ее щекам. — Я ведь понимаю, что мой папа всего лишь простой фермер, арендатор его светлости. И я не аристократка. Я знаю, что не имею права на ваше восхищение, милорд, впрочем, как и на внимание любого другого знатного джентльмена. Но я стараюсь вести себя благородно. И я никогда не позволяла джентльмену целовать себя. Наверняка в обморок упаду, если такое случится.

Доминик снова погладил ее по руке и полез в карман за платочком.

— Должно быть, ты считаешь меня настоящим чудовищем. — Он протянул ей платок. — Вытри глазки,

Сьюзен, и скажи, что прощаешь меня. Ну как? Простишь меня? Я не хотел напугать тебя, а уж тем более внушить к себе отвращение. Поверь мне. Я прощен?

Сьюзен промокнула глаза и вложила платочек в раскрытую ладонь лорда Идена.

— Я, конечно же, прощаю вас, милорд. Хотя уверена, что и прощать-то особо нечего. Я просто глупая гусыня.

— Пойдем. — Он предложил ей руку. — Пора вернуть тебя матери, Сьюзен. Кроме того, чай уже, наверное, готов, а я сильно проголодался. Ты как? Лучше?

— Да, спасибо вам. Вы очень добры, милорд. Полный раскаяния за свою неловкость и по уши влюбленный, лорд Иден замедлил шаг, помогая своей спутнице подняться вверх по крутому склону.

Александра брела по самой вершине холма рядом с лордом Эмберли, но под руку его не держала. Да он, впрочем, и не предлагал.

— Доминик показывал вам руины монастыря? — поинтересовался он. — От него уже почти ничего не осталось. Какая трагедия, правда?

— Да, — согласилась она. — Похоже, здесь очень красиво было. Тут так тихо и спокойно, прекрасное место для Божьей обители.

Они все шли и шли, глядя вниз на поросший деревьями склон.

— Он хочет стать военным и уехать в Испанию, — сказала Александра. — Я про лорда Идена.

— А! Он уже успел рассказать вам? Видно, он всерьез подумывает об этом. Мама все надеялась, что это мальчишеский каприз. Но Доминик давно уже вышел из подросткового возраста.

— Он должен поехать, — уверенно заявила Александра. — Он говорил, что всю жизнь будет жалеть, если война закончится, а он так и не успеет поучаствовать в ней. Думаю, так оно и есть. Он всегда будет считать, что жизнь прошла стороной. Жизнь человека слишком драгоценна, чтобы позволять другим командовать ею, вы со мной согласны?

— Вы считаете, что я пытаюсь командовать Домиником? — удивился граф. — Это не так, уверяю вас. Я всегда говорил ему, что он должен самостоятельно решить, чего хочет от жизни, и потом начинать действовать. Он может вступить в армию в любой момент, было бы желание.

— Есть масса способов контролировать поступки другого человека, не обязательно отдавать прямые приказы. Мой отец всегда действовал напрямую. Но человека можно связать совершенно иными, невидимыми путами, да так, что никто ничего не заподозрит. Ни тот, кто связывает, ни тот, кого связали. Вы понимаете, о чем я?

Он взглянул на нее и нахмурился.

— Боюсь, что не совсем.

— Лорд Иден сказал мне, что его мать позволила бы ему уехать, если бы она знала, что он действительно этого хочет, а про вас говорил, что вы дали ему свободу выбора, пусть сам решает, как ему поступить. На самом деле ему даже не требуется вашего позволения, чтобы купить патент на офицерский чин. Но неужели вы не видите, что связали его по рукам и ногам своей любовью?

— Связали? — удивился граф. — Любовью? Вам не кажется, что одно противоречит другому?

— Нет, не кажется, — покачала головой Александра. — Если бы вы с вашей матерью и Мадлен не давали покоя лорду Идену, запрещали идти в армию, перед ним встал бы выбор — подчиниться вам или поднять мятеж. А так он знает, что вы его любите, и боится причинить вам боль. Ведь он тоже любит вас и не желает обрекать своих близких на страдания. Вы не дали ему свободы, заявив, что он может сам выбирать свой путь.

Лорд Эмберли застыл на месте. Он стоял и смотрел вниз, в долину.

— Тогда такого понятия, как свобода, просто-напросто не существует. Или любви нет. Если то, что вы говорите, правда, эти две вещи не могут существовать вместе.

— Не знаю. Я еще не до конца обдумала этот вопрос. Я размышляю в процессе разговора. Вы могли бы подарить лорду Идену свободу. Вы можете сказать, что он волен поступить по-своему, что ваши чувства и чувства вашей матери не так уж и важны. Вы будете гордиться им, если он станет сражаться за свою родину, и это гораздо важнее всего остального. Не показывайте ему, что боитесь за его жизнь. Скройте свой страх. Вы сумеете сделать это, если действительно любите его. Вот видите? Любовь и свобода идут рука об руку. Лорд Эмберли улыбнулся:

— Страшно даже подумать, что любовь может обладать разрушительной силой. Мне как-то не слишком в это верится. Странная идея. Надо все обдумать. Вам нравится Доминик?

— Да, он такой юный, такой горячий, — кивнула Александра.

— И все же он сильно навредил вам. Девушка улыбнулась и направилась дальше.

— Но вы ведь на самом деле так не думаете, я прав? — продолжал граф, следуя за ней. — Для вас я виновник всех бед, так? Именно я заманил вас в ловушку, именно из-за меня вы попали в эту западню. Это как раз то, о чем мы с вами только что говорили. Я связал вас по рукам и ногам.

— Вы хотели мне добра, — ответила она. — Я знаю это. Кроме того, вы сами пошли на великие жертвы, чтобы помочь мне так, как считали нужным и правильным.

— Но, по-вашему, лучше бы я этого не делал, — вздохнул лорд Эмберли.

— Я отказалась от вашей помощи. Вы поступили в соответствии с кодексом чести, и лорд Иден тоже. Но я отвергла вас, и если вы помните, сказала, что не нужно возвращаться, даже если ситуация выйдет из-под контроля и мне станет совсем плохо. На этом ваши обязательства закончились.

— Но, Алекс… — Граф поймал ее за руку и остановил. — Вы страдали. И ваши тогдашние страдания не шли ни в какое сравнение с тем, что ждало вас впереди. И в тот вечер, и в последующие дни. Уверен, что отец сделал бы вашу жизнь невыносимой. Разве мог я остаться в стороне и спокойно наблюдать за этим?

— Это была не ваша проблема, а моя, — парировала Александра. — Со мной снова поступили так же, как поступали всегда: превратили в вещь, в товар — причем никому не нужный товар, — и передали с рук на руки. Я не хочу принадлежать кому-то. Не хочу быть вещью. Я хочу быть сама собой. Сама строить свою жизнь. И страдать, если это потребуется. Но это будет моя жизнь и мои страдания. Мой выбор.

Девушка заметила, что ее спутник побелел словно полотно. Даже глаза перестали улыбаться.

— Я никогда не хотел владеть вами, Алекс. С самого начала я сказал вам, что здесь вы вольны быть самой собой.

— Да, это так, — согласилась Александра, — но я ведь должна выйти за вас. Вам же и в голову не могло прийти предоставить мне полную свободу, я права? Вы слишком учтивы, чтобы снова рискнуть и позволить мне испытать на своей шкуре очередной скандал, остракизм или наказание от рук отца. Вот какую свободу вы мне предоставили, Эдмунд.

Граф долго смотрел ей в глаза.

— Вы хотите стать свободной? — спросил он наконец. — Вы предпочитаете свободу браку со мной?

Александра молча уставилась на него.

— Давайте не будем спешить, — промолвил граф. — Мне нужно подумать, Алекс. Я не смогу спокойно смотреть на ваши мучения. — Он отвел взгляд и долго молчал, потом снова заглянул ей в глаза. — Через неделю в Эмберли-Корте состоится традиционный бал. Давайте дождемся его. Если после этого я увижу, что вы так же несчастны, как сейчас, если мы оба удостоверимся, что из нашего брака ничего хорошего не выйдет, я позволю вам разорвать помолвку. Я не стану спорить и возражать и предоставлю вам полную свободу. Согласны?

Александра отрицательно покачала головой.

— Я хочу, чтобы помолвку разорвали вы. Вы настояли на том, чтобы она состоялась, — вам и разрывать ее.

— Алекс! — ужаснулся он.

— Вы постоянно стережете меня! — взорвалась Александра. — Словно паук муху. Только ваша тирания облачена в одежду благосклонности. Но я попалась в вашу сеть, Эдмунд. В вашу золотую сеть. Меня надо защитить, чего бы это ни стоило. Конечно же, будет проще, если помолвку разорву я. Тогда никто не сочтет меня брошенной. Но мне не нужна ваша защита, Эдмунд. Я никогда не просила о ней и не искала ее.

— Отлично! — отрезал граф, не отводя взгляда. Казалось, он еще больше побледнел. — Если начиная с сегодняшнего дня и до бала ничего не изменится, я разорву нашу помолвку сразу же после праздника. Такой вариант вас устраивает?

— Да. Такой вариант меня устраивает.

Лорд Эмберли неожиданно рассмеялся, правда, не слишком весело.

— Я стану изгоем, — сказал он. — Вы когда-нибудь слышали, чтобы джентльмен разрывал помолвку, Алекс?

— Нет.

— Временами мне кажется, что мы оба сошли с ума. И вдруг между ними словно стена рухнула, и они улыбнулись друг другу.

— Александра Парнелл, — заявил он, — мне никогда не доводилось встречать такую женщину, как вы, и я благодарен за это судьбе. Кстати, вы сегодня просто очаровательны. Я уже говорил вам это?

— Да, Эдмунд, но можно и повторить. Ничего страшного.

— Правда? У вас такие красивые волосы. Почему вы всегда безжалостно прячете их под шляпку?

— Папино воспитание, — пожала она плечами, — и сила привычки. Мне становится не по себе, когда они не собраны в пучок. Не могу избавиться от чувства, будто все на меня смотрят.

— Вот тут вы правы, — согласился с ней граф. — Сегодня я был не в силах оторвать от вас глаз. И если вы будете моей — или почти моей — еще целую неделю, я позволю своим глазам насладиться этим шикарным зрелищем.

Он потянул ленточку шляпки, завязанную бантиком у нее под ухом. Александра улыбнулась и подняла подбородок, чтобы облегчить ему задачу. Лорд Эмберли снял с нее шляпку и бросил на землю.

Потом обхватил ее лицо ладонями и провел пальцами по завиткам волос. Глаза его улыбались.

— Как я могу позволить тебе уйти? — прошептал граф, склонившись над ней. — Скажи мне, Алекс. Цепи любви сковали и меня.

Он не дал ей возможности ни ответить, ни отреагировать на его слова. Его сомкнутые губы коснулись ее рта, легко, нежно, словно дразнили ее, пока она не раскрыла губы, отвечая на его поцелуй.

Эти объятия совершенно не походили на те, предыдущие. Александра вдруг поняла, что обнимает его за шею, но он держал ее за талию и не давал их телам соприкоснуться. Его губы пробовали на вкус ее губы, ласкали, дразнили, но он не пускал в ход язык. Этот мужчина притягивал ее, но теперь Александра не испугалась.

Граф поднял голову, но рук с ее талии не убрал, и она тоже продолжала обнимать его за шею.

— Я завидую тому, кого вы выберете, Алекс, — сказал он ей.

— Никто и никогда не получит меня, — грустно улыбнулась она. — Вы вернетесь к миссис Борден? — Девушка вспыхнула, ужаснувшись своему собственному вопросу.

— Нет, — усмехнулся граф. — Я уже говорил вам, Алекс, что она осталась в прошлом. Что бы ни случилось между нами, это уже не изменится.

— Мне очень жаль.

— Если бы я знал, что вопрос ваш вызван ревностью, я с радостью простил бы вас. Может, вернемся обратно, посмотрим, не оставила ли какая-нибудь добрая душа нам чаю? Я проголодался.

Лорд Эмберли поднял ее шляпку и теперь смотрел, как Александра завязывает бантик под подбородком.

— Это миссис Рей придумывает? — спросил он Александру. — Шляпку набок, бантик под ухо. Если так, придется сказать ей, что она прирожденная обольстительница. А с виду и не скажешь, крохотная такая, словно птичка. А вот вы никаких вольностей себе не позволяете. Наверное, надо поблагодарить Бога за то, что вы не сами себе волосы укладываете. — Граф потянул за завитый локон и отпустил его.

— Нэнни — тиран в обличье святого, — ответила Александра, беря его под руку, и они направились обратно к площадке для пикника.

— Если я все же решу жениться на вас, то непременно прибавлю миссис Рей жалованье и попрошу ее продолжать в том же духе, — заявил лорд Эмберли.

На следующее утро Александра ехала верхом со своим братом по утесу, на безопасном расстоянии от обрыва. День выдался сырой и прохладный. Над водой нависли тяжелые тучи, готовые в любую минуту пролиться дождем.

— Я собираюсь уехать отсюда, Алекс, — сказал Парнелл. — Знаю-знаю, тебя на все лето пригласили, а я обещал пожить с тобой, поддержать морально. Но мне кажется, я тебе больше не нужен. А ты как думаешь?

— Но зачем тебе уезжать? — заволновалась Александра. — Это ведь один из самых прелестных уголков нашей страны, и ты сам недавно так говорил. Здесь все такие добрые. Что ты собираешься делать? И куда поедешь?

Брат пожал плечами:

— Не знаю пока. Но домой я не вернусь, это точно. Тебя там больше нет, ты вырвалась наконец из этого плена, и мне там делать тоже нечего. Но я еще не решил, куда отправлюсь.

— Может, попробуешь помириться с отцом? Он же твой отец, Джеймс. Я знаю, ты считаешь, что он обошелся с тобой несправедливо, и это, впрочем, чистая правда, но он поступил так, как считал правильным. Он всегда руководствуется своими принципами и желает нам только добра.

— Да уж, — хмыкнул Джеймс. — В том-то и беда, Алекс: он полагает, что правда всегда на его стороне. Он даже у Бога нашел бы недостатки, встреться они лицом к лицу.

— Джеймс! — ужаснулась Александра.

— Я не могу простить его, даже если бы он признал, что был не прав, и попросил бы у меня прощения. Впрочем, нет, тогда я, наверное, простил бы его. Но от него такого поступка ни за что на свете не дождешься. Он посмел бесцеремонно вмешаться в мою жизнь, Алекс, и разрушил все мои надежды на счастливое будущее, при этом окончательно и бесповоротно изменил жизнь двух других людей. Кто знает, к добру ли? Нет, домой я поехать не могу. Домой! Да нет у меня никакого дома!

— Нет, есть! — горячо воскликнула сестра. — Твой дом там, где я. Со мной у тебя всегда будет дом.

— Эмберли-Корт? — нежно улыбнулся Джеймс. — В итоге все сложилось не так уж и плохо, Алекс. Как думаешь, ты найдешь здесь свое счастье?

— Не знаю. — Ударивший в лицо порыв ветра заставил девушку вздрогнуть. — Я не знаю, Джеймс. Вполне возможно, что наша свадьба с лордом Эмберли не состоится.

— Что?! — не поверил он своим ушам. — Он тебе не нравится, да, Алекс? Плохо с тобой обращается? Должен признаться, за последнее время я проникся к нему уважением, несмотря на то что вначале относился к нему подозрительно.

— Дело вовсе не в этом. Он мне нравится. И прекрасно ко мне относится. По сравнению с герцогом Петерлеем он сама доброта. Лучшего мужа и желать нельзя.

— В таком случае что не так? Александра пожала плечами:

— Сама не знаю. После этого скандала я словно от спячки очнулась. Впервые за всю мою жизнь я по-настоящему осознала, что со мной происходит. Наверное, я действительно была несчастна, вы с Нэнни Рей постоянно твердили мне об этом. Но сама я этого не понимала. Меня вполне устраивало, что я невеста совершенно незнакомого человека, хоть я и знала, что мой муж будет похож на отца. Скорее всего мне достался бы не муж, а строгий и требовательный хозяин. Но я принимала все как есть. И только когда его сиятельство выразил мне свое презрение, а лорд Эмберли с лордом Иденом попросили моей руки, я вдруг поняла, что женщина — всего лишь пешка в жестоких играх мужчин.

— Боюсь, тут ты совершенно права, — кивнул брат. — Но мне кажется, Эмберли совсем не такой. Ты так не думаешь, Алекс? Я бы сказал, что тебе очень повезло: ты обручена с мужчиной, который не станет давить на тебя.

— Ты абсолютно прав, Джеймс. Если бы он попросил моей руки при других обстоятельствах, я была бы безмерно счастлива, ну или по крайней мере довольна. Но он хочет жениться на мне из чувства долга, понимаешь? Даже после того как я отказала ему, он снова пришел и практически переступил через себя, только чтобы спасти меня от позора и унижения. И я благодарна ему за это — иначе и быть не может. Но разве ты не понимаешь, Джеймс, милый, какой беспомощной я себя чувствую? Беспомощной и никчемной.

Некоторое время он молча смотрел на нее.

— Да, понимаю, Алекс. И сочувствую. Я всегда знал, что в твоей душе таится неведомая сила, и она непременно даст о себе знать, стоит тебе самой разглядеть ее. Значит, ты собираешься отказаться от брака с Эмберли, хоть и знаешь, что могла бы стать с ним счастливой?

— Я не устаю повторять себе, какая же я дурочка, — вздохнула Александра. — Но ты прав, думаю, мне придется сделать это.

— Он в курсе?

— Он собирается разорвать помолвку после бала, — сказала сестра, — если к тому времени я сама не сделаю этого.

— Он не может так поступить! — потрясенно уставился на нее брат. — Хуже унижения и придумать нельзя, Алекс. Я вызову его на дуэль, если он осмелится оскорбить тебя подобным образом.

Александра неожиданно улыбнулась.

— Не надо. Таково мое желание. Я не хочу, чтобы со мной обращались словно с беспомощной дамочкой, которую надо защитить любой ценой. Если он действительно сделает это, Джеймс, то сильно вырастет в моих глазах.

— Странная вы парочка, — покачал головой брат. — Ты уверена, что вы не влюблены друг в друга, Алекс?

Ее улыбка поблекла.

— Нет, — заверила она его. — Но я уважаю лорда Эмберли.

— В таком случае мне придется изменить свои планы. Я надеялся уехать завтра. Но похоже, я еще могу тебе понадобиться.

— Я хочу, чтобы ты остался, Джеймс, но если только ты и сам этого хочешь. Я не собираюсь и дальше прятаться за твоей спиной. Ты волен уехать и делать все, что посчитаешь нужным. Или остаться здесь.

— Алекс! Да ты и впрямь изменилась! Мне нравятся эти перемены, хоть я и думаю, что в отношении Эмберли ты поступаешь глупо. Но что ты станешь делать? После всего этого жизнь с отцом превратится в сущий ад.

— Я не стану жить с отцом, — ответила Александра. — Попробую устроиться на работу. Из меня выйдет прекрасная гувернантка или компаньонка. К скучной, однообразной жизни мне не привыкать, Джеймс, и я человек дисциплинированный. Пусть так, но зато это будет мой собственный выбор и моя жизнь.

Брат лишь покачал головой в ответ.

— Кстати, где мы? Наверняка в нескольких милях от дома. Далековато мы забрались. Пора возвращаться обратно.

— Но зачем тебе уезжать? — не унималась сестра. — И почему так скоро?

Джеймс пожал плечами:

— Не сидится мне на одном месте. Мне необходимо уехать, Алекс, перебраться куда-нибудь, где я смогу выпустить на свободу свою энергию, дать волю клокочущему у меня в душе гневу и при этом не задеть чувства невинных людей.

— Но здесь ты никому зла не причиняешь, — возразила Александра.

— Думаю, я вообще уеду из этой страны, — мрачно усмехнулся брат. — Отправлюсь в те края, где на меня не будут смотреть как на праздного джентльмена. Где я смогу воспользоваться и своей силой, и своим умом.

— Я буду скучать по тебе, — вздохнула сестра. — Будешь мне писать?

— Конечно, — заверил ее Джеймс. — Конечно, буду, Алекс. Ты единственный дорогой для меня человек на этой земле. Без тебя жизнь моя потеряет всякое значение.

— Завтра поедешь? — печально спросила она. Брат задумался на минутку.

— Пожалуй, подожду до бала, — ответил он. — Не для того, чтобы защитить тебя, Алекс. Просто мне хочется знать, какая судьба ждет тебя впереди.

— Хорошо, — улыбнулась она ему. — Значит, ты будешь со мной еще неделю.

Они долго ехали молча, погруженные каждый в свои мысли. Планы Парнелла до некоторой степени осложнились. Он хотел уехать завтра же. Его до сих пор трясло от того, что случилось днем раньше. Последние пять лет он смотрел и на мир, и на населяющих его людей с презрением, но никогда раньше ненависть его не концентрировалась на одном человеке, если не считать отца. И тем более на ни в чем не повинном человеке.

Надо признать, причин ненавидеть леди Мадлен Рейн у него не было. Ненависть — очень сильное чувство. Мадлен ничем не обидела его, не сделала ему ничего дурного. И все же стоило взглянуть на нее или подумать о ней, как хотелось сделать ей больно. Джеймс понял это еще на танцах у Кортни, но посчитал, что достаточно хорошо владеет собой и сумеет сдержаться.

Такие перепалки тревожили Джеймса. Он не знал, как вести себя в присутствии леди. А вчера и вовсе перешел все границы. Джеймс, правда, всего-навсего обнял ее, но это была одна видимость. Ему хотелось причинить ей боль и руками, и губами. Ему хотелось бросить ее на траву. И взять прямо там, на жесткой земле.

И только потом, когда он отпустил ее, на него накатила волна ужаса. Только тогда ему захотелось нежно обнять ее, ласково прижать к себе, утешить и губами, и словами, и своим телом, но было уже слишком поздно.

И этот неожиданный прилив нежности встревожил его ничуть не меньше, чем приступ ярости. Нет, такого больше не должно повториться. Никогда, ни за что.

Вот почему он решил срочно уехать. Ради леди Мадлен и ради себя самого он просто обязан уехать отсюда. Он считал, что Алекс не нуждается в нем. Эмберли вполне способен позаботиться о ней. И вот теперь ситуация осложнилась. Хорошо, что Алекс обрела уверенность в себе. Он всю жизнь на это надеялся и всегда знал, что такое возможно, хотя ему и во сне не могло присниться, что характер ее проявит себя столь удивительным образом. Взять и отказаться от мужчины, который, вне всякого сомнения, мог бы стать ей замечательным мужем, ну не странно ли это? Парнелл прекрасно понимал, что не в состоянии оставить Алекс, пока не узнает, что ее ждет впереди.

Александра, в свою очередь, была охвачена необычными чувствами — ее охватила радость, смешанная с тоской и печалью. Радость от того, что она смогла наконец привести в порядок свои расстроенные чувства и убедилась, что теперь ее жизнь в ее руках и она может делать с ней все, что пожелает, — до определенной степени, конечно. Правда, будущее ее ждало не слишком радужное — разрыв помолвки, ужасная сцена с отцом, работа гувернантки. Но это было ее будущее — впервые в жизни она сама будет распоряжаться своей судьбой.

С другой стороны, ее снедала тоска. Джеймс собирается уехать, может быть, на очень долгое время, а может, вообще навсегда. И она не имеет права даже попытаться удержать его. Более того, она обязана подбодрить его, сказать, что он должен отправиться на поиски своей судьбы. Кто знает, вдруг это избавит его от той горечи, с которой он смотрит на жизнь?

И еще на нее нападало настоящее уныние, стоило подумать, что она должна будет оставить лорда Эмберли в тот самый момент, когда он только-только начал ей нравиться. Он действительно очень добрый человек. Вряд ли она встретит на своем пути кого-нибудь похожего. И он очень, очень привлекательный мужчина. Поначалу Александра не выносила его прикосновений, потому что не могла разобраться в тех чувствах, которые пробуждались в ней в эти моменты. Она попросту не понимала, что его прикосновения пробуждали в ней долго сдерживаемую страсть, ведь ей всю жизнь вдалбливали, что это смертный грех.

В руках лорда Эмберли ее страсть могла расцвести пышным цветом. Теперь она знала это. Стоило ему коснуться ее, поцеловать — да просто взглянуть на нее своими смеющимися голубыми глазами, — и она пробуждалась к жизни, о существовании которой не подозревала и о которой даже мечтать не смела. Она знала о том, что такое супружеский долг, но всегда относилась к нему именно так: это долг, самая неприятная сторона брака. Она обязана это делать, поскольку принадлежит мужчине и должна рожать ему детей и доставлять удовольствие.

Но с лордом Эмберли ей хотелось заняться любовью. По-настоящему. Зайти за рамки поцелуев и прикосновений рук и тел. Она хотела испытать все до самого конца, даже пугающее проникновение в ее тело, которое, как она знала, является самой интимной стороной супружеских обязанностей. Она хотела почувствовать его в себе. Эдмунд!

И все же Александра решила оставить его по одной-единственной причине — он предложил ей руку только потому, что хотел защитить. И согласился сам разорвать помолвку, поскольку слишком сильно уважает свободу другого человека, чтобы принуждать ее к нежеланному браку.

Она, должно быть, совсем спятила, думала Александра, ощущая, как ветер со стороны обрыва бьет ей в спину. Они с братом возвращались обратно в Эмберли. Она была счастлива и несчастна одновременно.

Глава 19

— Ну, Дом, давненько нам не выпадал случай поговорить. — Несмотря на прохладное утро, лорд Эмберли, подняв высокий воротник и надвинув шляпу на лоб, чувствовал себя довольно уютно. Они с братом возвращались верхом из деревни, куда ездили навестить миссис Петерсон и посмотреть, как она и мальчики справляются без кормильца.

— Начало угрожающее, — хмыкнул лорд Иден. — У тебя что-то конкретное на уме, Эдмунд?

— Нет, — усмехнулся брат. — Всего-навсего зависть старшего брата к младшему. Девушки от тебя без ума, так ведь?

— Ты про Молли Сагден, которую мы только что у Петерсонов встретили? Я никогда не давал ей никакого повода, клянусь тебе! Да она и не в моем вкусе, мне пышечки не нравятся.

Лорд Эмберли рассмеялся.

— Она на тебя как на бога смотрела. Жаль, я не подсчитал, сколько раз она присела перед тобой в реверансе. Хотя наверняка сбился бы со счету. Меня она всего два раза такой чести удостоила — когда я входил и когда выходил.

— Разве я виноват, что самый красивый из всех Рейнов? Тут уж ничего не попишешь, — ухмыльнулся лорд Иден.

— И самый скромный, — покачал головой брат. — Но есть еще Анна, Дом. Эта девочка возвела тебя на пьедестал и молится денно и нощно. Для нее никого, кроме тебя, не существует.

— Ничего страшного, это пройдет, — отмахнулся лорд Иден. — Вот погоди, отвезут ее в Лондон, все как рукой снимет. У нее от кавалеров отбоя не будет. Милая она крошка, наша Анна. Подрастет немного, округлится, вот тогда ты точно собьешься со счету, если решишь подсчитать, сколько сердец она разбила.

— А как насчет Сьюзен? — спросил лорд Эмберли.

— Что насчет Сьюзен? — насупился лорд Иден.

— Девушка без памяти влюблена в тебя, Дом, — сказал граф. — И насколько я понимаю, ты ничего не делаешь, чтобы охладить ее пыл.

— Ага, — вздохнул лорд Иден, — значит, разговор все-таки серьезный. Но тут ты ошибаешься, Эдмунд. Она не влюблена в меня, и я не поощрял ее. Вчера она вообще начала реветь, когда я сказал, что не должен целовать ее. От обиды, что я мог вообразить себе, будто ей этого хочется. Так что по этому поводу можешь не волноваться.

Брат изумленно уставился на него.

— Ты сказал, что не должен целовать ее?! — не поверил он своим ушам. — То есть, насколько я понимаю, ты создал романтическую атмосферу, в которой поцелуи были бы вполне естественным шагом, так?

— Ну да, — замялся лорд Иден, — видишь ли, мы пошли вниз, в долину, и все решили перейти на тот берег реки по камням. А Сьюзен побоялась. И мне пришлось остаться с ней. Разве у меня имелся выбор? Там было так тихо и спокойно, а Сьюзен такая милая крошка. Только каменный не захотел бы поцеловать ее. Но она не хотела никаких поцелуев, так что ничего такого не произошло.

— Господи, Дом! — изумился лорд Эмберли. — Тебе двадцать два или двенадцать? Что она, по-твоему, должна была сказать? «Прошу тебя»? Любая уважающая себя девушка на ее месте поступила бы так же, если мужчина заявил бы, что не должен целовать ее. Любая, у которой есть хоть капля гордости. Разумеется, ей хотелось, чтобы ты поцеловал ее. А теперь еще больше хочется. Вы оба, сами того не подозревая, играете в опасные игры.

— Но это же полная чепуха! — воскликнул лорд Иден. — Я не стал бы играть чувствами Сьюзен. А жениться на ней я не могу.

— Потому что она дочь простого фермера? Партия и впрямь не из лучших, ничего не скажешь. И люди действительно стали бы коситься на вас. Но у тебя самого довольно приличное состояние, Дом. Если она именно то, что тебе нужно, ничего невозможного нет.

— Нет, есть! — Лорд Иден уставился вдаль. — У меня совсем другие планы.

— Армия? — предположил лорд Эмберли.

— И это тоже. Но сейчас я совсем не те планы имел в виду. Я по-прежнему не отказался от мысли освободить тебя, Эдмунд, я еще в Лондоне об этом говорил, если помнишь. Я собираюсь жениться на мисс Парнелл.

Повисла неловкая пауза.

— В самом деле? — прервал наконец минутное молчание лорд Эмберли. — А ты Алекс спросить не забыл, Дом?

— Она не сказала мне «нет», — ответил лорд Иден. — У меня есть надежда получить ее согласие, если она сможет переступить через свое чувство вины за то, что придется разорвать вашу помолвку. Она считает, что это непорядочно. Поговори с ней, Эдмунд. Не надо думать, что ты обязан сделать это ради меня, поскольку ты мой старший брат. Я хочу жениться на мисс Парнелл. Я люблю ее. Мне так кажется.

— Понятно, — сдержанно заметил лорд Эмберли. — В таком случае я, похоже, мешаю обоюдно счастливому браку.

— Да. — Лорд Иден бросил сконфуженный взгляд на своего брата. — Так и есть, Эдмунд.

Они свернули в парк и долго ехали молча.

— Ты не обиделся? — не выдержал наконец лорд Иден. — Это ведь лучший выход для всех троих, не так ли? Ты снова обретешь свою свободу, а мы с мисс Парнелл поженимся по обоюдному желанию.

— Как скажешь, — промолвил лорд Эмберли. — Но не забывай, что я обручен с этой леди. И пока дело обстоит именно так, я буду придерживаться и вести себя соответствующим образом. И защищать ее. Так что осторожнее, Дом. Даже не думай запятнать ее честь. В очередной раз.

— Признайся, ты будешь счастлив освободиться от этого бремени.

Лорд Эмберли усмехнулся.

— Мои чувства — это мои чувства, Дом, и никто не вправе лезть ко мне в душу. А пока давай оставим эту тему, если ты не против.

Лорд Иден покосился на брата. Отчего-то он совсем не ощущал себя героем-освободителем, которым представлял себя совсем недавно.

— Есть еще кое-что, — снова заговорил лорд Эмберли, когда они уже начали спускаться в долину.

Брат издал глухой стон отчаяния.

— Я про армию, — пояснил граф. — Когда ты собираешься покупать патент, Дом?

— Патент? — удивленно уставился на него лорд Иден. — Ты ведь знаешь, что у мамы случится удар, если я сделаю это, Эдмунд. Хотя должен признаться, мисс Парнелл помогла мне обрести уверенность в себе. Надо подготовить мать. Думаю, за зиму управлюсь. К весне поеду.

— А что, если к весне Бонапарта уже разобьют? — спросил лорд Эмберли. — Почему бы тебе не отправиться раньше, Дом? Если ты действительно хочешь этого, маме и Мадлен придется рано или поздно смириться с этим.

— Согласен. — Лорд Иден взглянул на брата. — Пора принимать решение, да? Я уже давно не мальчик. Но мне не хочется, чтобы ты попал меж двух огней, Эдмунд. Я не хочу, чтобы ты говорил за меня с мамой и принял на себя ее гнев. Хуже того, если мне суждено погибнуть… — Он судорожно вздохнул. — Если мне суждено погибнуть, я не хочу, чтобы потом в этом винили тебя.

— У меня и в мыслях не было обращаться с тобой словно с неразумным ребенком и объясняться за тебя с мамой или с Мадлен, — успокоил его лорд Эмберли. — Но если ты примешь решение и поговоришь с ними, я поддержу тебя. Если они прибегут ко мне и начнут просить поговорить с тобой, я скажу им, что горжусь своим братом более чем когда-либо.

— Правда? — по-мальчишески загорелся лорд Иден. — Ты не считаешь меня безответственным, Эдмунд?

— Безответственным? — удивился лорд Эмберли. — Потому что ты жертвуешь своим комфортом и безопасностью и идешь защищать свою страну, Дом? Потому что ты готов даже жизнью своей ради этого пожертвовать? Я восхищаюсь тобой.

Лорд Иден расплылся в улыбке и свернул с дороги.

— Проедусь-ка я, пожалуй, до пляжа, — бросил он на ходу. — Увидимся позже, Эдмунд.

Лорд Эмберли смотрел ему вслед. Доминик и Алекс! Дом утверждает, что она не сказала ему «нет», и считает, что Александра наверняка ответила бы ему согласием, если бы получила свободу.

Официально она считалась его невестой, а он даже не смог отвесить брату оплеуху за такие слова. Граф уже пообещал отпустить ее на следующей неделе после бала. Не просто позволить ей разорвать помолвку, но сделать это самостоятельно, если к тому времени он поймет, что она не будет счастлива с ним или что нет ни одного, пусть даже призрачного, шанса сделать ее счастливой.

Достаточно того, что он отпустит ее, и она навсегда исчезнет из его жизни. Это само по себе ужасно. Но видеть ее невестой своего родного брата — этого он просто не переживет. Причем счастливой невестой. Похоже, Дом уверен, что это будет счастливый союз. Для них обоих.

Ну и ладно. Будь что будет!

Лорд Эмберли повернул лошадь к дому. Александра станет женой военного. Может, даже отправится с ним в Испанию. Отчего-то он не мог себе представить, что Алекс будет сидеть тихо-скромно в уютном гнездышке, пока ее муж ежедневно и ежечасно рискует жизнью. Она из тех, кто последует за своим избранником хоть на край света.

А ведь он любит ее. Граф понял это уже несколько дней назад. По крайней мере его тянет к ней физически, он сгорает от страсти. А после вчерашнего разговора он начал уважать ее за силу характера. Александра предпочла принять удар на себя, а не прятаться от всех житейских невзгод за широким мужским плечом.

И только сегодня он мог бы признаться, что действительно любит ее. И признался. Она была нужна ему как воздух, которым он дышал, и куда дороже маячившего впереди ненаглядного дома.

Чертов Доминик! И чертова честь, не давшая ему поднять на него руку, выбить братцу зубы и сломать нос и пару ребер в придачу! Лорда Эмберли обуяла злость и совершенно несвойственное ему желание выместить ее на ком-нибудь.

Через час лорд Иден нашел Мадлен в оранжерее. Обнаружить ее было не так-то просто: девушка скрывалась за огромным папоротником. И только движение руки с иголкой и ниткой выдало ее присутствие.

— Вот ты где, Мэд, — обратился он к сестре. — А я тебя везде ищу. Что ты тут делаешь, к тому же совсем одна?

— Вышиваю, — потупилась Мадлен.

— Сам вижу. Но почему одна, да еще прячешься? Девушка пожала плечами:

— Не хочется никуда выходить.

Брат присел на скамейку у окна и внимательно пригляделся к ней.

— Что такое? — поинтересовался он. — И не надо говорить мне «ничего», не пройдет. Сама ведь знаешь, стоит одному из нас раскрыть рот, другой уже знает, что тот собирается соврать.

Мадлен с горестным вздохом воткнула иголку в ткань и отложила рукоделие в сторону.

— Я так несчастна, Дом.

Доминик наклонился вперед и взял сестру за руку.

— А я думал, тебе весело. Форбес, похоже, увлекся тобой, да и ты вчера на пикнике только и делала, что флиртовала с ним напропалую. Я все ждал, когда ты скажешь, что по уши влюбилась — в очередной раз.

— Он поцеловал меня, — прошептала Мадлен.

— И поэтому ты убита горем? — изумился лорд Иден. — Наверное, тебе не понравилось. Но это еще не трагедия, Мэд. Море кишит рыбой, только руки подставляй. Как насчет Дженнингса?

— Меня мистер Парнелл поцеловал, — проговорила она.

—  — О-о! — С минуту Доминик не знал, что и сказать, потом взял ее за руку. — Хочешь рассказать мне об этом, Мэд?

— Он ненавидит меня. Не знаю почему, Дом. Я ничем не обидела его. Ну, если честно, я действительно наговорила ему неприятных вещей, но это все из-за его ненависти. Не мои слова вызвали ее, а наоборот.

— «Ненависть» — слишком сильное слово, — нахмурился лорд Иден.

— Знаю, — согласно кивнула сестра. — Но он ненавидит меня. Я чувствую это всякий раз, стоит ему посмотреть на меня или заговорить со мной. Не понимаю, как так вышло, что вчера я осталась с ним наедине. Я так старательно избегала его, но все равно это произошло.

— И он поцеловал тебя, — покачал головой лорд Иден. — Ты сама себе противоречишь, Мэд. Мужчина, который ненавидит тебя, вряд ли способен на такое.

— Да это и поцелуем-то не назовешь. Он скорее хотел унизить меня. Это трудно объяснить, Дом. Кошмар, да и только.

— Он ведь больше ни на что не покусился, Мэд? — заволновался брат. — Если да, то скажи. Я с него шкуру спущу, гость он там или нет. К тому же он не мой гость. Это дом Эдмунда.

— Нет, — успокоила его сестра. — Он просто поцеловал меня. А потом велел держаться от него подальше. И извинился.

— Все равно хорошая взбучка ему бы не помешала, — разозлился лорд Иден. — За кого он тебя принимает?

— Не надо, — устало махнула рукой Мадлен. — Оставь это, Дом. Прошу тебя.

— Тогда и в самом деле держись от него подальше, — посоветовал брат. — Пусть его другие развлекают, Мэд. Попробуй влюбиться в Форбеса, или Дженнингса, или даже в Уотсона. Повеселись, одним словом.

Мадлен пробормотала что-то в ответ.

— Что? — не расслышал Доминик.

— Я люблю его, — сказала она чуть громче. Он ошеломленно уставился на нее.

— Парнелла? Ты любишь Парнелла?

— Я ненавижу его. Я боюсь его. И я одержима им. Я не в силах этого понять, Дом. И себя не в силах понять. И его. Он ужасно со мной обращается и сам себя ненавидит. Мне кажется, он очень несчастен.

— Это еще не повод превращать в ад жизнь окружающих, — возмутился лорд Иден. — Особенно жизнь моей сестры. Да забудь ты его, Мэд. Пусть сам со своими проблемами разбирается. Можешь?

— Не могу. Не могу, Дом. Я пыталась. Вчера изо всех сил старалась в капитана Форбеса влюбиться. Обычно это не составляло никакого труда. Раньше я бы уже наверняка витала в облаках, прислушиваясь к звону свадебных колоколов. Но только не в этот раз.

— Ну выбери себе кого-нибудь еще, — предложил брат. — Вскоре появится очередной принц, и ты снова влюбишься в него.

— Может быть, — вяло согласилась Мадлен. — Но что-то не верится. Я люблю его.

Лорд Иден судорожно сглотнул и снова сжал руку сестры. Он не находил слов. Он пришел поговорить с ней, сообщить ей новости, но передумал. Это может подождать, он все равно решил остаться до бала. Прежде чем нестись на войну, надо закончить все дела здесь, в Эмберли.

— А как у тебя? — спросила через некоторое время сестра. — Мне кажется, ты влюблен в Сьюзен, так ведь?

— Милая она малышка, да? — улыбнулся он. — И как выросла.

— Сьюзен милая малышка и на все согласна. Она явно ищет себе мужа повыше рангом, Дом.

— Да ладно тебе! — осадил ее брат. — Ты к ней несправедлива, Мэд, сама ведь прекрасно знаешь. Сьюзен не виновата, что родилась такой милой и очаровательной. К тому же что плохого, если она действительно хочет найти себе знатного мужа? Но она не из тех девчонок, которые флиртуют направо и налево и тем более на все согласны. Что за глупая идея! Она даже отказалась называть меня по имени и не позволила поцеловать себя. Разве это можно назвать «на все согласна»?

— Еще как можно, — неожиданно улыбнулась сестра. — Но я лучше промолчу, Дом, у тебя так глаза горят! Наслаждайся своим романом. Ты ведь все равно на ней не женишься. По крайней мере мне хочется на это надеяться. Она тебе скоро наскучит. Так всегда бывает, причем все твои принцессы на одно лицо — копии Сьюзен.

— Со Сьюзен никто не сравнится! — вспыхнул Доминик. — И я не заводил с ней романа, Мэд. Я собираюсь жениться на мисс Парнелл.

— О нет, Дом, — поморщилась Мадлен, — только не это. Поверить не могу, что ты до сих пор вынашиваешь эту безумную идею. Это же просто смешно! Поздно уже, слишком много времени прошло. И мне кажется, что Александра и Эдмунд прекрасно друг другу подходят. Правда-правда. И еще мне кажется, что они начинают испытывать друг к другу нежные чувства. Ты просто хочешь польстить себе и выставить себя героем — как же, спас девушку от злой участи. Прямо Дон Кихот!

— Она мне нравится; — вздохнул Иден. — Думаю, мы с ней составим прекрасную пару. И между прочим, она не отказала мне напрямую. Я и Эдмунду об этом сказал.

— Сказал Эдмунду? — воскликнула Мадлен. — О том, что ты собираешься отбить у него мисс Парнелл? И он не поколотил тебя?

— Нет. Повел себя как цивилизованный человек. Я бы даже сказал, вздохнул с облегчением, Мэд.

— И Александра не отказала тебе? — переспросила Мадлен. — Значит, ты уже успел поговорить с ней, Дом?

— Вчера на пикнике. Она тоже вздохнула с облегчением.

— О, Дом! — Мадлен схватила вторую руку брата и крепко сжала его пальцы. — Ты не представляешь, что затеял! С облегчением там Эдмунд вздохнул, нет ли, не жди, что он так просто это воспримет. Он ведь в настоящее посмешище превратится. Ты не можешь поступить с ним так. Уж лучше пусть они поженятся, даже если эти двое и не любят друг друга. Они очень порядочные люди. Будут уважать друг друга, и, кто знает, может быть, со временем привяжутся друг к другу. И даже больше. Кто мы такие, чтобы решать за них? Не делай этого, Дом. Умоляю тебя. Я понимаю, ты хочешь как лучше, тобой движет благородство, но поверь мне, выйдет полное бесчестье. Так и будет, Дом.

— Не уговаривай меня, Мэд, не надо. Я уже взрослый мужчина, по крайней мере по годам, но до сих пор чувствую себя мальчишкой. Я решаю что-то для себя, но стоит мне поговорить с кем-то, и мнение мое тут же меняется. И я никак не могу разобраться: слушать других — это слабость или мудрость? Как бы мне хотелось, чтобы все оставили меня в покое и дали подумать и решить самому!

Мадлен отпустила его руки и обняла брата за шею.

— Прости меня, Дом. — Она прижалась щекой к его щеке. — Мне и правда очень жаль, что я заставила тебя почувствовать свою неполноценность. Дело вовсе не в твоей незрелости, просто ты слишком впечатлительный и не в состоянии причинять людям боль. Хочешь всем угодить и взвалить на свои плечи все мировые проблемы. В этом ты похож на Эдмунда. Но люди сами должны решать свои проблемы и нести свою ношу. Иногда надо позволить другим людям страдать, Дом, даже если это те, кого ты любишь. Порой ты просто-напросто еще больше осложняешь ситуацию, вступаясь за кого-то.

— Или вмешиваясь в чьи-то дела, — добавил он. — Но если именно я оказался первопричиной этих страданий, Мэд?

— Послушай, Дом, — Мадлен чуть отстранилась и заглянула брату в глаза, — ты скомпрометировал Александру, сделал ей предложение, и она отказала тебе. Насколько я понимаю, ты также извинился перед ней. На этом все твои обязательства заканчиваются. Тебе придется это признать. То, что потом произошло между ней и Эдмундом, — их личное дело, и оно никого не касается. Если там и есть какая-то проблема, то это его проблема. И ее. Не твоя и не моя, даже если мы оба любим этих двоих и от всей души желаем им счастья. Мы не отвечаем за них. Они взрослые разумные люди, Дом. И сами разберутся.

Брат набрал воздуху в легкие и раздул щеки.

— Дон Кихот, говоришь? И ты еще будешь утверждать, что дело не в моей незрелости!

— Дон Кихот просто душка, — улыбнулась Мадлен. — Он мой любимый литературный герой. А ты просто мой любимый герой, Дом. — Она чмокнула его в щеку.

— Ну ладно, Мэд, мировых проблем нам с тобой все равно не решить, согласна? Может, лучше пойдем поглядим, не готов ли обед? Мне кажется, звонок должен раздаться с минуты на минуту.

— Прекрасная идея! — Мадлен встала и аккуратно свернула свою вышивку. — Когда мир рушится, идите есть. Разумная мысль. И какая заманчивая!

Днем леди Эмберли и леди Бекворт решили нанести визит леди Грейс Лэмпман, и Александра согласилась сопровождать их. Сэр Седрик также изъявил желание присоединиться к компании, и за обедом лорд Эмберли сказал, что не позволит ему заполучить трех дам на весь день.

Тяжелые утренние облака испарились без следа, солнышко смилостивилось и соблаговолило согреть продрогшую землю, и в конце концов вместо экипажа было решено отправиться в путь в ландо. Правда, продувало в нем гораздо сильнее и леди Бекворт начала было сомневаться, но леди Эмберли безапелляционно заявила, что теплый бриз полезен для здоровья. Лорд Эмберли поехал верхом.

Александра сидела рядом с сэром Седриком спиной к лошадям.

— Ну, мисс Парнелл, — с улыбкой потрепал он ее по руке, — порадовали вас сегодняшние новости?

— Да, конечно, — выдавила она улыбку. — Я буду счастлива снова увидеть отца.

— Я так рад за вас, моя дорогая! Хорошо, что он передумал и решил приехать в Эмберли на пару недель. Присутствие близких всегда поднимает настроение, так ведь?

— Так, — коротко согласилась Александра.

— Я передать не могу, насколько я рада приезду Бекворта, — вмешалась леди Бекворт. — Это такое облегчение! Видите ли, я никогда не разлучалась с ним, если не считать тех случаев, когда он уезжал из дома по делам. Мне трудно принимать решения без мужа.

— Мы все счастливы, что он попадет на бал Эмберли, — улыбнулся ей сэр Седрик. — Событие действительно потрясающее.

— Это один из тех редких случаев, когда открывают парадные комнаты, — пустилась в объяснения леди Эмберли. — Боюсь, мы действительно ведем себя немного расточительно, но нам нравится украшать наш дом. И конечно же, — она тепло улыбнулась Александре, — свадьба — идеальный повод для этого. Возможно, нам не придется ждать целый год, чтобы дать обед в парадной столовой. Но я вас смущаю, Александра. Мое поведение непростительно. Лучше посмотрите вниз, дорогая моя, дом и сад так чудесно выглядят с высоты. Я всякий раз смотрю, смотрю и не могу насмотреться.

Утром Александра уже получила выговор за то, что во время пикника позволила лорду Эмберли увести себя на прогулку, тогда как следовало бы отправиться вместе со всеми вниз, к реке. К тому же они целый час отсутствовали, возмущалась мать, и позже всех явились. Что о ней люди подумают?

И вот теперь отец прислал письмо, сообщает, что собирается приехать. И мать испытала величайшее облегчение, как она сама выразилась несколько минут назад. Она не преминула сказать об этом Александре, когда они собирались выходить из дома. Отец позаботится о ее добропорядочном поведении, заявила леди Бекворт. При нем дочь не посмеет отлучаться со своим женихом более двух раз в неделю.

Приходится признать, что дело осложнилось, причем сильно. Сможет ли Александра противостоять отцу и защитить свои взгляды? Она могла сколько угодно повторять себе, что ей двадцать один год и она официально помолвлена. Она не позволит ни отцу, ни какому бы то ни было другому мужчине указывать ей, что говорить и что делать. Если, конечно, не выйдет за него замуж. В таком случае она станет собственностью мужчины, он будет отдавать ей приказы и даже наказывать, если пожелает. Но она вовсе не обязана покориться судьбе. Общество, в котором они живут, может окружить женщину всевозможными барьерами, но оно не в состоянии заставить ее выйти замуж против воли.

Легко сейчас рассуждать о том, как она возьмет в руки свою собственную судьбу и станет распоряжаться ею по своему усмотрению. Александра прекрасно знала, что сделать это в присутствии отца будет намного сложнее. В силу многолетней привычки она беспрекословно выполняла каждое его распоряжение — даже часами стояла в своей комнате на коленях и читала Библию, хотя никто не приходил к ней с проверками и она вполне могла бы обмануть его, посидеть в кресле или полежать на кровати. Александра покорно принимала эти наказания всего несколько недель назад. Она и замуж за лорда Эмберли согласилась выйти только потому, что так велел отец, ведь он пригрозил снова прибегнуть к розгам, если дочь осмелится ослушаться его.

Но ей вовсе не обязательно безропотно принимать порку или бесконечные часы, а то и дни, молчаливого заключения. Еще утром Александра наслаждалась своей свободой, возможностью освободиться от всего ненавистного и жить собственной жизнью. Но приезд отца станет для нее настоящим испытанием. Хватит ли у нее сил сделать то, на что она, по ее мнению, имеет полное право? Как знать. Остается только надеяться, что она сумеет выстоять.

Александра взглянула на скачущего за ландо лорда Эмберли. Она прекрасно понимала, что ей захочется обратиться к нему за помощью, если отец начнет давить на нее. И она чувствовала, что он поможет ей. Каким бы ни был он добрым и гостеприимным, она ощущала его внутреннюю силу. Он уже проявил себя тогда, в салоне у леди Шарп — стоило ему захотеть, и он заставил сливки общества выразить ей свое почтение. Причем без всякого скандала, без грубых слов и поступков.

Граф не позволит отцу давить на нее. Он непременно вступится за Александру. Он бы даже женился на ней без дальнейших проволочек, если бы не ее сопротивление. Как хорошо иметь защитника в лице графа Эмберли! Эдмунда. Как хорошо расслабиться, позабыть про все проблемы, позволить ему взвалить на свои плечи все ее заботы и знать, что в будущем ей не надо будет менять одного тирана на другого. С ним жизнь будет легкой и спокойной. Граф может стать не только ее защитником, но и другом. И любовником. Отцом ее детей. Детей, с которыми он будет карабкаться вверх по самой опасной части обрыва. И она пойдет с ними.

И только когда лорд Эмберли поймал ее взгляд и тепло улыбнулся, она поняла, в каком коварном направлении движутся ее мысли. Она вздернула подбородок и подарила ему ответную улыбку.

Когда они прибыли к аккуратному каменному домику, расположенному меж ухоженных цветников и фруктовых садов, леди Грейс Лэмпман объявила, что еще не время пить чай. Не хотят ли дорогие гости прогуляться немного? Она решительно взяла Александру под руку и вывела на улицу. Они шли по тропинке, обсаженной живой изгородью, в направлении, противоположном тому, откуда прибыли.

— Я настаиваю на том, чтобы гулять и утром, и вечером, — пояснила хозяйка. — Физические упражнения просто необходимы, хоть Перри и переживает за меня. Он считает, что мне надо весь день торчать дома, положив ноги на пуфик. Представляете себе, какая тоска, мисс Парнелл?

— Представляю! — горячо заверила ее Александра, припоминая проведенные взаперти годы. Она только сейчас заметила, что леди Лэмпман ждет ребенка.

— Перри, конечно же, в ужасе, — нервно улыбнулась леди Лэмпман. — Страшно переживает и за меня, и за… — Она потрогала живот и покраснела. — Мне уже тридцать семь, знаете ли. Хотя нет, вам это, должно быть, неизвестно, но вы наверняка догадывались. Мы с ним считали, что я слишком стара для этого.

— Вы довольны? — Александру немного смутил этот разговор. Строгое воспитание предписывало: разговоры о беременности столь же немыслимы, как и обсуждение интимных супружеских обязанностей.

— Трясусь от страха, — призналась хозяйка дома, — но Перри не должен знать об этом. Я делаю вид, что в этом нет ничего особенного. Но вы даже не представляете, что это для меня значит, мисс Парнелл, — подарить ему ребенка.

Удивлению Александры не было предела, и она не смогла скрыть своих эмоций.

— Перри всего двадцать семь, — пояснила леди Лэмпман. — Ему стоило бы жениться на милой юной крошке, которая заполнила бы его детскую до отказа, разве не так?

Александра не знала, что ответить на это. И даже пытаться не стала.

— Я смущаю вас, — улыбнулась леди Лэмпман. — Вам нравится Эмберли-Корт? Когда вы планируете пожениться? Скоро? И не слишком ли дерзкие я задаю вопросы? Если хотите, можем поговорить о живой изгороди.

Александра рассмеялась.

— Мне очень нравится Эмберли-Корт, — сказала она. — Я уверена, что на всей земле не сыскать более красивого поместья. Его светлость показал мне утес, с которого они с вашим мужем спускались в детстве. Похоже, сэр Перегрин испугался и застрял и их обоих поймали. И высекли.

Леди Лэмпман улыбнулась Александре.

— Мальчишки — сущий ужас, так ведь? Интересно, совершат ли наши сыновья подобную глупость? О, мисс Парнелл, мне так мальчика хочется! Ведь это мой единственный шанс, другого не будет. Конечно, прежде всего я хочу, чтобы ребенок родился живым и здоровым. Но если это будет сын, большего счастья и желать нельзя!

При первой их встрече Александре она показалось невеселой и строгой. Весь вечер у Кортни леди Лэмпман наблюдала за мужем, и во взгляде ее, как думала тогда Александра, сквозили ревность и собственническое чувство. Каким же далеким от истины может быть первое впечатление, думала она теперь, взбираясь вслед за хозяйкой на невысокий холм, который им предстояло преодолеть, чтобы обогнуть дом и вернуться обратно.

Леди Грейс очень любит своего мужа, только и всего. Возможно, любит до боли. Она на десять лет старше его — Александра понятия не имела, что кроется за этой историей, — и чувствует себя немного неуверенно. Должно быть, ее постоянно терзает одна и та же мысль: не жалеет ли он об этом браке, не смотрит ли с тоской на женщин помладше? И вот сейчас она носит под сердцем его ребенка и трясется от страха, поскольку считает, что слишком стара для родов. А ей так хочется произвести на свет живое и здоровое дитя — символ ее любви к мужу.

За чаем Александра с любопытством следила за сэром Перегрином. Они с лордом Эмберли вспоминали свое детство и хохотали до слез. И только однажды ей удалось заметить проявление чувств с его стороны. Его жена как раз склонилась над подносом, наливала сэру Седрику вторую чашку чаю. Сэр Перегрин пробежался взглядом по ее фигуре, задержавшись на круглом животике. Не прерывая рассказа, он следил за тем, как она несет чашку через комнату. Стоило его жене присесть, как он поднялся и принес ей скамеечку для ног. И легонько тронул ее за плечо, прежде чем вернуться на место.

Это были вроде бы незначительные детали, и разговор в комнате не прервался ни на минуту. Но Александра улыбнулась про себя. Пара действительно необычная: разница в десять лет кажется непреодолимой пропастью, когда женщина старше мужчины, — и все же их отношения согреты теплом и муж явно питает к жене нежные чувства.

Александра окинула взглядом гостиную. Она не участвовала в разговоре, который вели разбившиеся на три группки гости и хозяева, но, несмотря на это, испытывала чувство глубокого удовлетворения. Она действительно была влюблена в Эмберли-Корт, в чем и призналась недавно леди Лэмпман. И в его окрестности. И полюбила его обитателей — леди Эмберли, такую утонченную и ранимую; сэра Седрика — тихого, скромного члена семьи, хоть и не кровного родственника; сэра Перегрина и леди Грейс Лэмпман — теперь она знала, что это интересные и добрые люди.

Как легко было бы просто расслабиться и с головой погрузиться во все это, позволить себе стать одной из них! И как глупо поступать иначе, когда на другом пути тебя поджидает безрадостная перспектива. Ужасная штука — гордость, подумала она, встретившись с голубыми смеющимися глазами своего жениха, который смотрел на нее через комнату. Девушка отвела взгляд и уставилась в чашку.

— Вы хорошо провели время? — спросил ее граф чуть позже, когда они прогуливались по розарию по возвращении домой. — Перри всегда был одним из моих самых близких друзей.

— Да, — ответила она. — Они мне оба понравились.

— Мне кажется, им хорошо вместе и они счастливы. Я так рад за них. Должен признаться, в свое время я думал, что Перри спятил. Леди Лэмпман жила со своим братом, нашим бывшим пастором, и вела его хозяйство. Перри был очень дружен с ними. А два года назад священник умер, и его сестра осталась без гроша в кармане.

— Бедняжка! — от души пожалела ее Александра.

— Мы все ломали голову, как бы помочь ей, — продолжил тем временем лорд Эмберли. — Мама даже собиралась предложить ей место компаньонки, хотя она ей совершенно ни к чему, даже в тягость была бы. А Перри взял и женился на ней, избавив нас от необходимости принимать решение. В то время я посчитал это глупым благородством и заявил ему об этом. И получил кулаком в нос за попытку образумить друга. — Граф рассмеялся. — Но теперь мне кажется, что он обожает ее. А она по нему прямо-таки с ума сходит.

— Так и есть, — согласилась с ним Александра. — Надеюсь, ей удастся без проблем выносить ребенка.

Лорд Эмберли с улыбкой посмотрел на нее сверху вниз. Александра залилась краской и закусила губу.

Глава 20

Хотя ежегодный бал Эмберли должен был состояться всего через неделю, было решено провести вечеринку в саду специально в честь приезда из Лондона лорда Бекворта. Приглашение получили Каррингтоны, Кортни, Лэмпманы, а также девицы Стэнхоуп, пастор с женой и два офицера полка. На северной лужайке, поближе к реке и деревьям, выставили столики.

Последние несколько дней были для лорда Идена не из легких. Он решился-таки купить патент и отправиться в Испанию. Похоже, иногда человек действительно должен сделать то, что хочет, и не важно, насколько эгоистичным может показаться его поведение окружающим. Есть вещи слишком важные, чтобы пожертвовать ими Даже ради тех, кого мы любим. Для него деятельная жизнь солдата на службе отечеству была важнее всего на свете. Он чувствовал, что только так способен обрести внутреннюю целостность. Без этой целостности он не сможет быть ни хорошим братом, ни сыном… ни мужем, если уж на то пошло.

Лорд Иден до сих пор не известил мать с сестрой о своем скором отъезде. От этого шага его удерживали вовсе не трусость и не желание оттянуть неприятный момент. Просто он хотел поделиться с ними сразу всеми своими планами, но всех своих планов он и сам пока еще не знал. Женится ли он на мисс Парнелл? Собирается ли он по крайней мере продолжить свои попытки уговорить ее выйти за него?

До сего момента лорд Иден был твердо уверен в этом. Он попросил ее руки и даже намекнул Эдмунду о своих намерениях. Ни Эдмунд, ни Александра не выразили протеста. Но молодой человек никак не мог забыть то, что сказала ему Мадлен во время их беседы в оранжерее. Слова ее эхом отозвались в его душе и пробудили все сомнения, которые он безжалостно подавлял. Теперь отмахнуться от них было непросто.

В самом начале он чувствовал, что именно он, а вовсе не Эдмунд, должен взвалить на себя бремя женитьбы на мисс Парнелл, и это было приятное чувство. Ему хотелось побороться против решения брата, попытаться избавить его от этой обременительной помолвки. До самого отъезда из Лондона такой поворот событий был вполне реален. Скандал, разразившийся вокруг их семейств, получил такой общественный резонанс, что еще один незначительный скандальчик не сыграл бы уже никакой роли.

Но Идену пришлось признать, что по приезде в Эмберли-Корт все переменилось. Мисс Парнелл предстала перед соседями в качестве будущей невесты Эдмунда. Ее принимали в домах друзей и знакомых, они с Эдмундом посещали церковь, нанесли визит Петерсонам, были на похоронах Джоуэла, через неделю должен состояться бал.

Идея увести Александру у брата и самому жениться на ней теперь казалась по-детски наивной. И уж никак не благородной. Мадлен права. Он и сам уже задумывался над этим. Случись что, вряд ли Эдмунд сможет оправиться от позора и по-прежнему ходить с высоко поднятой головой. Все уважающие себя семьи закроют перед мисс Парнелл свои двери. А Доминика изгонят из родного дома.

Зачем он вообще все это делает? Из любви к мисс Парнелл? Но он не любит ее, хотя девушка действительно нравится ему и он питает к ней глубокое уважение. Он хотел жениться на ней, чтобы избавить брата от страданий. Но не столкнет ли он Эдмунда в пропасть куда более глубокую, чем брак с Александрой, если будет упорно продолжать свои попытки? Может, лучше оставить все как есть? Кроме всего прочего, он хотел жениться на мисс Парнелл, чтобы сделать ее счастливой. Сделать ее счастливой, превратив в отверженную обществом? Безумная идея.

И все же всякий раз, когда ответ становился яснее ясного и Доминик решал, что надо бросить эту затею, ему приходила в голову одна и та же мысль: если брак Эдмунда потерпит крах, если Александра тоже будет несчастна, он никогда не простит себе этого, ведь виновник всех этих напастей именно он, Доминик, и никто другой.

Жизнь — трудная штука, пришел к выводу лорд Иден. То есть жизнь взрослых. Дети часто принимают неверные решения и попадают в разные переделки. Но у ребенка всегда есть человек, который разберется со всеми его проблемами, утешит, погладит по головке или, наоборот, призовет к ответу и накажет за проступок. Этот же человек объяснит, как следовало или не следовало поступать. В детстве всегда кажется, что на любой вопрос есть однозначный ответ, что истина одна-единственная. Если ребенок не в силах найти ее сам, есть взрослый, и он непременно подскажет. Мама, сэр Седрик, Эдмунд — кто-нибудь обязательно знает ответ.

Но вот ребенок достигает того возраста, о котором так долго мечтал. Он сам становится взрослым, и больше никто не читает ему нотаций, не ругает и не наказывает, но именно тогда человек понимает, какую шутку сыграла с ним жизнь; она показывает ему, что однозначных ответов не существует, по крайней мере на главные вопросы бытия.

А ведь есть еще Сьюзен! Всю первую половину вечеринки в саду, до того как подали чай, она провела с лейтенантом Дженнингсом, и лорд Иден вроде бы как даже вздохнул с облегчением. Он избегал ее общества с того самого дня, когда дядя устроил пикник. Но он в буквальном смысле слова натолкнулся на нее, когда с полной тарелкой отходил от стола. Бутерброд с огурцом полетел в одну сторону, пирог с джемом — в другую. Сьюзен вскрикнула и зажала рот рукой.

— Сьюзен! — улыбнулся Доминик. — Видишь, какое впечатление ты на меня производишь? У меня даже руки начинают трястись.

Девушка вспыхнула и опустила ресницы.

— Это я виновата, милорд, — прошептала она. — Не смотрела, куда иду.

— Значит, мне повезло. Позволь поухаживать за тобой. — Доминик взял тарелку и начал было накладывать в нее угощение.

— Я вовсе не голодна.

У него и в мыслях не было спросить ее, зачем в таком случае она подошла к столу с едой. Он просто отставил тарелку в сторону и предложил ей свою руку.

— Какое совпадение, и я тоже. Может, прогуляемся к мосту?

— Я думаю, мама не будет против, — взглянула она на него сквозь ресницы. — — Мост хорошо видно отсюда.

Молодые люди отправились в путь.

— Ты, наверное, специально зеленый цвет выбрала, хотела помучить меня, — сказал он ей, поглядывая на прелестную шляпку, которая полностью скрыла от его взора ее милую головку. — На этом фоне твои волосы так и переливаются.

— Я вовсе не собиралась мучить вас, милорд. — Сьюзен подняла на него свои огромные карие глаза. — Вы слишком высоко стоите на социальной лестнице.

— Но красота способна преодолеть все ступени, Сьюзен, — возразил он ей. — Если бы ты встала рядом с герцогиней, никто бы даже не заметил ее.

— О! Вы снова смеетесь надо мной, милорд! Кто обратит на меня внимание, когда рядом стоит знатная дама?

— Я, Сьюзен, вот кто. — Доминик погладил ее по руке. — И любой другой мужчина в радиусе пяти миль, уверяю тебя.

Внезапно в ее глазах заблестели слезинки, и девушка опустила голову.

— Вы смеетесь надо мной, милорд, — прошептала она.

— Нет, Сьюзен! — Он накрыл ладонью лежащую у него на локте руку. — Вовсе нет. Неужели ты не понимаешь, насколько хороша собой? Я бы даже осмелился сказать — восхитительна!

— Я никто, — еле слышно проговорила девушка.

— Сьюзен! — Иден остановился и повернулся к ней. — Посмотри на меня! Прошу тебя, посмотри на меня.

Она повиновалась — щеки горят, в глазах блестят еле сдерживаемые слезинки. Он поспешно бросил взгляд в сторону полянки со столиками. Произраставшие по берегам кусты скрывали их от любопытных глаз.

— Ты вовсе не никто, Сьюзен, — мягко проговорил он. — Поверь мне. Ты самая красивая и милая девушка из всех, кого я знаю. Я даже больше скажу — ты все, Сьюзен. Для меня ты все. Вот так. Теперь тебе лучше?

— О! — Две огромные слезинки покатились по ее щекам.

Лорд Иден взял ее личико в свои ладони и вытер большими пальцами мокрые дорожки. Губки ее все еще были сложены в «о!», и на этот раз он не смог устоять. И склонился над ними.

Руки его отпустили ее личико, и он прижал к себе ее хрупкое податливое тело. Ее нежные губки дрожали под его губами, пытаясь ответить на поцелуй.

Лорд Иден не позволил себе сжать ее в своих объятиях изо всей силы. Она такая маленькая, такая худенькая. Рядом с ней он чувствовал себя большим и сильным. И он отдался своей любви.

Но только на то время, пока длился этот поцелуй. Стоило ему оторваться от этих сладких губ и заглянуть в ее огромные доверчивые глаза, Доминик тут же понял, что только еще больше усложнил и без того запутанную ситуацию, из-за которой у него и так голова на части раскалывалась. Молодой человек издал стон отчаяния.

— О, любовь моя, какой же я негодяй! Я не имел права делать этого, не имел никакого права давать волю своей любви к тебе. У меня имеются другие обязательства, Сьюзен. Я не свободен. По крайней мере сейчас. Глаза ее снова наполнились слезами, но на этот раз Сьюзен сумела сдержаться.

— Я ничего не могу поделать со своей любовью к вам, — проговорила она. — Нет ничего страшного в том, чтобы показать вам свою любовь, так ведь? Я не в состоянии справиться с собой. Но я не жду, что вы ответите на мои чувства. Ведь вы — лорд.

— Сьюзен. — Доминик на мгновение прижал девушку к себе. — Титул здесь ни при чем. Я не отвернулся бы от тебя, даже будь я королем Англии, а ты — простой молочницей. Я все равно любил бы тебя. Но у меня есть обязательства. Я совсем запутался.

— Вы любите другую, — кивнула Сьюзен. — Это и понятно. Вы такой красивый.

— Нет, — поспешил он заверить ее. — По крайней мере… извини меня, Сьюзен. Мое поведение непростительно, я поставил свои потребности и свои чувства выше твоих. Прости меня, умоляю.

— Я прощаю вас. Я люблю вас, милорд.

Лорд Иден прикрыл на секунду глаза и отпустил ее плечи.

— Я недостоин твоей любви. Пойдем обратно, Сьюзен, мы должны вернуться. Или ты все же хотела бы прогуляться до моста? Мы почти пришли.

— К мосту, если можно, — вздохнула она. — Не хочу, чтобы мама заметила мои слезы. У меня глаза не красные? — Сьюзен посмотрела на него, в ее глазах таилась тревога.

— Ты прекрасна. — Он поднял руку, словно хотел коснуться ее щеки, но вместо этого заложил руки за спину и сплел пальцы в замок. — Тогда давай немного постоим на мосту. Идеальное место для него выбрали — чудесный вид открывается, причем в обе стороны.

— Да, — кивнула Сьюзен. — Вы знаете, что полк может вскоре отправиться в Испанию? Лейтенант Дженнингс только что рассказал об этом отцу.

— Знаю. Эта новость всю округу переполошила, хотя никто, похоже, не может ничего утверждать наверняка.

— Это просто ужасно! Как подумаю, что все эти мужчины поедут туда, где идет бой и гремят пушки, меня аж в дрожь бросает. Неужели им действительно этого хочется? Я бы от одной мысли об этом на месте скончалась.

— Такова участь каждого военного — идти в бой, когда это необходимо.

— Я бы умерла, — повторила Сьюзен. — Просто умерла бы!

Мадлен сидела на лужайке в компании капитана Форбеса, сэра Перегрина, леди Лэмпман, мисс Легации Стэнхоуп и своего кузена Уолтера. Девушка рассказывала им веселые истории из лондонской жизни, и вся компания заливалась радостным смехом. Она изо всех сил старалась влюбиться в капитана.

Он такой высокий и такой красавчик, и ему так форма идет! Несколько недель назад ей бы не пришлось прилагать никаких усилий, чтобы потерять от него голову. Наоборот, ей пришлось бы сильно постараться, чтобы не влюбиться в капитана. В конце концов, это не слишком подходящая партия. Форбес — младший сын баронета, ни личной собственности, ни состояния. Более того, он военный и собирается всю свою жизнь посвятить армейской карьере.

Нет, такая партия никуда не годится. Не то чтобы ей непременно нужно было выйти замуж за большие деньги. У нее самой прекрасное приданое. За принцами и герцогами она тоже не гонится. Ее семья не имела ничего против браков с людьми без титула. Но представить себе неустроенную и беспокойную жизнь жены офицера она действительно не могла. Однажды Мадлен, правда, чуть не сделала глупость, попытавшись сбежать с лейтенантом Харрисом. Но тогда ей едва восемнадцать исполнилось. Кроме того, позднее она призналась самой себе, что специально оставила то письмо на виду, чтобы Эдмунд мог найти его и помешать их планам. Гораздо легче обвинить старшего брата в тирании, чем сказать себе честно: побег этот ни к чему хорошему не приведет.

Но на этот раз ничего подобного не будет. И хотя капитан оказывал ей внимание, и непременно заявил бы о своих чувствах, прояви она хоть каплю интереса, Мадлен была не в состоянии влюбиться в него.

— Теперь пусть кто-нибудь еще рассказывает, — заявила она, когда компания отсмеялась над ее последним анекдотом. — Уолтер, ты несколько недель в Лондоне провел. Не может быть, чтобы с тобой не приключилось ничего забавного.

— Ну, — протянул он, — однажды мы с Ханбери попытались проникнуть в клуб «Уайте». Он сказал, что мне надо держаться прямо, тогда я буду выглядеть постарше и посолиднее.

— Насколько я понимаю, это помогло, — улыбнулся сэр Перегрин.

— Годы словно на крыльях летят, — заметила леди Лэмпман. — Вскоре вы сможете вступить в любой клуб, было бы желание, мистер Каррингтон.

Как мило, что она именно сейчас назвала Уолтера мистером Каррингтоном, подумала Мадлен. Для леди Лэмпман он наверняка еще мальчишка. Мадлен с любопытством поглядела на эту женщину. Она всегда притягивала ее и казалась ей загадочной. В свою бытность экономкой у пастора Грейс была такой тихой и скромной, что ее практически никто не замечал. И вдруг она в одночасье превратилась в невесту сэра Перегрина, вызвав всеобщее изумление.

В свое время Мадлен воображала, что влюблена в сэра Перегрина, а он, в свою очередь, постоянно расточал перед ней комплименты и даже флиртовал. Теперь-то она понимает, что он никогда не относился к ней серьезно. Но леди Лэмпман! Как его угораздило жениться на ней? Она намного старше, к тому же далеко не красавица.

Мадлен снова всмотрелась в черты лица Перегрина, как уже делала это неоднократно, пытаясь найти признаки недовольства жизнью, но в который раз не заметила ничего подобного. Какие странные отношения! По этим двоим не определишь, удовлетворены ли они подобным положением вещей или глубоко несчастны. И не командует ли леди Лэмпман своим мужем, как Мадлен иногда себе воображала? Эта женщина действительно неотступно следила за ним, когда они появлялись на людях.

И еще она ждет ребенка. Мадлен была абсолютно уверена, что леди Лэмпман стара для этого.

— Да, Перри, если можно, — услышала Мадлен голос леди Лэмпман. Женщина протянула мужу стакан, чтобы тот мог принести ей еще лимонаду. И не спускала с него глаз, когда по дороге к столу он остановился переброситься парой слов с женой нынешнего пастора. Перегрин явно выполнял все прихоти своей супруги — как послушный щенок? Или как преданный муж?

Мадлен поймала себя на том, что опять смотрит в сторону реки. За последний час она уже раз сто обращала туда свой взор. Но они все еще не вернулись — Ховард, дядя Уильям, Анна и мистер Парнелл. Компания пошла взглянуть на идеальное место для рыбалки, хотя Мадлен была просто не в состоянии понять, на что там смотреть. Подобные вещи выше ее разумения. Она могла бы пойти с ними. Дядя Уильям предлагал ей, и Ховард надеялся, что она согласится. Но мистер Парнелл даже не взглянул в ее сторону. И Мадлен отказалась.

Любит ли она его? В разговоре с Домом несколько дней назад она сказала, что любит. Но можно ли описать ее чувства к мистеру Парнеллу словом «любовь»? Возможно, лучше сказать «одержимость». Она явно одержима им. Целый день она избегала его и все же каждую минуту знала, где он и с кем. Когда он находился рядом, каждая клеточка ее тела звенела и дрожала от этой близости, и девушка прилежно отводила от него взгляд. И каждые несколько мгновений ловила себя на том, что снова смотрит на него.

Мадлен до смерти боялась его, сама не зная почему. Это все из-за его манеры общаться с ней, не иначе. Он даже не пытался скрыть свое презрение к ней и постоянно обижал ее. Но разве это причина, чтобы дрожать от страха? Если бы любой другой мужчина попробовал обойтись с ней подобным образом, она непременно ответила бы ему той же монетой. И эта перепалка, несомненно, развлекла бы ее. Не то чтобы у нее имелся большой опыт в таких делах, вовсе нет. Практически все знакомые мужчины боготворили ее. Какая скука!

А еще тот случай у реки. Она до сих пор не могла избавиться от воспоминаний о его поцелуе. Да и не слишком-то, по правде говоря, старалась. Поцелуй был грубым, обидным, и этим Мадлен вполне могла бы объяснить свой страх перед мистером Парнеллом. Но несмотря ни на что, бояться тут тоже было особо нечего. Может, она слишком доверчива, но в тот момент она не чувствовала себя в опасности, не думала, что он может изнасиловать ее и что ей вообще стоит опасаться его. Не настолько уж он беспринципен.

Нет, Мадлен не находила объяснений своему страху. Она боялась неизвестности. А мистер Парнелл олицетворял собой неизвестность. Было в нем что-то пугающее, и это что-то пряталось внутри его. Мадлен не боялась, что это что-то может прорваться наружу и обернуться насилием. Мистер Парнелл вряд ли способен причинить ей физический вред.

Тогда чего же она так боялась? Влюбиться в него настолько, что она уже никогда не сумеет ощутить интерес к другому мужчине? Да, она действительно боялась этого. Очень боялась. Ей уже двадцать два года, и она хочет замуж. Хочет устроить свою жизнь. Хочет влюбиться, обзавестись мужем и детьми.

И она боялась безнадежно влюбиться, а потом узнать о мистере Парнелле нечто страшное-ужасное, что встанет между ними и навсегда разлучит. Но даже в своих самых смелых мечтах она не могла вообразить, что мистер Парнелл любит ее и жаждет провести с ней всю оставшуюся жизнь или хотя бы ее часть. И все же в каком-то смысле он тоже страдал этой ее одержимостью. Мадлен ни разу не слышала, чтобы он обращался с другой девушкой так же, как с ней. Он дважды извинялся перед ней — один раз за свои слова, другой — за поступок. И поцелуй тот был случайным, она абсолютно уверена в этом.

— О да, благодарю вас, — улыбнулась она сэру Перегрину, который принес и ей лимонаду. — Теплый сегодня выдался денек. Я просто обязана рассказать вам, как однажды в «Олмаксе» лорд Тимминз нес мне лимонад и растянулся во весь рост, протягивая мне стакан, хотя никто так и не понял, обо что же он споткнулся. Бедняга! Это случилось три года назад. С тех пор я его больше ни разу не видела.

Мадлен засмеялась, и остальные последовали ее примеру. Они возвращаются, заметила про себя Мадлен. И Анна семенит рядом с мистером Парнеллом, держит его под руку. Он смотрит на нее сверху вниз, на губах играет снисходительная улыбка. Мадлен рассмеялась, услышав, как сэр Перегрин заявил, что он чуть не умер со страху, протягивая стакан жене — как бы не пролить лимонад ей на платье.

Алекс с ужасом ждала приезда отца, а когда это наконец произошло, бросилась ему на шею и с такой силой и страстью обняла его, что сама себя удивила. Никогда раньше она не разлучалась с ним на столь долгий срок, и стоило ей увидеть, как знакомая грузная фигура выбирается из кареты у парадной лестницы особняка лорда Эмберли, она вдруг поняла то, о чем раньше даже не подозревала: она любит его.

— Ну-ну, Александра, — отстранил он ее от себя, взглянув на мраморную лестницу: у подножия стояла его жена, а на верхней ступеньке дожидались лорд Эмберли с матерью. — Похоже, вы совсем забыли о хороших манерах, мисс.

Лорд Бекворт отвернулся от дочери, сдержанно поздоровался с женой, кивнул хозяину и хозяйке дома, и Александра заметила про себя, что ее поступок его не рассердил. Он, конечно же, поворчал для порядка, но сквозь это ворчание пробивалось скрытое удовольствие. Или ей это почудилось? Неужели отец был рад этим объятиям? Возможно ли такое? Раньше она ничего подобного себе не позволяла.

С тех пор они едва словом перемолвились. Если мать и доложила ему о проступках дочери, он пока что не нашел времени призвать ее к ответу. Обратился к Александре напрямую только вчера после обеда.

— Ну, Александра, — сказал отец, — без сомнения, ты будешь рада услышать последние новости из города. Герцог Петерлей недавно объявил о помолвке с леди Анжелой Пейдж. Девчонке сильно повезло, а ведь ей всего семнадцать.

Что она почувствовала тогда? — спрашивала себя Александра. Что все кончено, будто перед ней дверь захлопнулась? Да, было такое. Облегчение? Несомненно. Ведь она могла оказаться на месте той девчонки. Более того, она всю жизнь нисколько не сомневалась в этом. И только теперь, по прошествии нескольких недель, за которые так быстро повзрослела, Александра поняла — выйди она за его светлость, и никогда не узнала бы, что такое счастье.

Александра сделала для себя открытие: смехотворное похищение, которое явилось причиной всех ее страданий, вполне возможно, было единственной удачей на ее жизненном пути. Она, конечно, запуталась, и впереди ее ждали трудные времена, но по крайней мере теперь осознала себя человеком, личностью, не связанной ни с отцом, ни с герцогом Петерлеем, ни с каким бы то ни было другим мужчиной. И все благодаря лорду Идену. Надо сказать ему об этом при случае, улыбнулась она про себя.

— Алекс, — позвал ее лорд Эмберли, забирая из рук пустую тарелку, — как насчет того, чтобы прогуляться вдоль реки с вашими родителями? Мы могли бы сначала перейти по мосту на ту сторону. Мне всегда тот берег больше нравился.

Александра взяла под руку отца, лорд Эмберли предложил свои услуги ее матери.

— Вы неплохо устроились здесь, Эмберли, — сказал лорд Бекворт по пути. — Правда, жаль, что столько земли пропадает даром. Пустырь.

— Вы о долине? — удивился лорд Эмберли.

— И об участке у моря. Насколько я понимаю, там только овцы пасутся, больше земля ни на что не годится.

— Вы правы, — улыбнулся лорд Эмберли. — И в самом деле, пустырь. Странно, но мне почему-то эта мысль никогда в голову не приходила. И все же долина и утесы — любимая часть моих владений, они очень дороги мне. Наверное, если что-то согревает сердце, это уже нельзя назвать бесполезным.

— Как охота? Хорошая? — поинтересовался лорд Бекворт.

— Охота запрещена, но рыбачить я позволяю, — ответил лорд Эмберли. — Мне кажется, дикие животные имеют такое же право на жизнь, как и мы с вами, хотя большинство моих знакомых находят эту идею нелепой, если не безумной. Скорее всего вы спросите меня: ем ли я мясо? Ответ: к несчастью, да. Как видите, мои убеждения хромают. Если бы я жил один и сам себе готовил, я, быть может, отказался бы от мяса. Но представьте, сколько неудобств принесет окружающим мое столь эксцентричное поведение.

— Жить без мяса? — ужаснулась леди Бекворт. — Но это попросту невозможно, милорд, вам так не кажется? Без мяса долго не протянешь, особенно зимой, в холода. Эта идея кажется мне весьма странной.

— Кроме того, отказываться от мяса нет никакой необходимости, — поддержал жену лорд Бекворт. — Достаточно почитать Библию, Эмберли, там черным по белому написано: животных создали специально для человека, в качестве его пропитания. Отрекаться от дара Господня — все равно что выступать против него.

Лорд Эмберли улыбнулся:

— Может, вы и правы, хотя все зависит оттого, какую версию Творения вы предпочитаете.

— Хм-м, — задумчиво пожал плечами лорд Бекворт. — Я приехал сюда, чтобы решить вопрос о вашей свадьбе, Эмберли. Полагаю, конец лета — идеальная дата. Точнее, конец августа — начало сентября. В соборе Святого Георгия. К тому времени многие уже вернутся в город или специально приедут ради такого события, если мы незамедлительно разошлем приглашения.

Александра затаила дыхание.

— Мы с Алекс пока еще не обсуждали этот вопрос, — уклонился от ответа лорд Эмберли. — И мы определенно никуда не торопимся.

— Так будет лучше, — настаивал на своем лорд Бекворт. — Зачем ждать?

— Помолвка наша была внезапной, — попытался отвертеться лорд Эмберли. — Мы даже не были знакомы, и в нашем распоряжении имелось всего несколько недель, чтобы привыкнуть друг к другу. Я не хочу торопить Алекс.

— Александра сделает то, что ей прикажут! — отрезал отец. — Этот вопрос нам с вами решать, Эмберли. Возможно, стоило обсудить его с вами наедине. Но леди Бекворт и Александра должны быть в курсе наших планов.

Все четверо остановились. Александра уставилась на своего жениха, высоко подняв подбородок. Он тепло улыбнулся ей.

— Я бы сказал, что это наше с Алекс дело, — спокойно и вежливо произнес лорд Эмберли. — Мы с ней обсудим этот вопрос и известим вас о своем решении, пока вы здесь гостите. Я понимаю ваше желание узнать о наших планах, но одно я могу сказать вам совершенно определенно — так рано мы венчаться не собираемся. И вполне возможно, свадьба наша состоится не в Лондоне.

— Не в Лондоне? — насупился лорд Бекворт. — Хотите пожениться в деревне, как будто позор свой скрываете? В подобных обстоятельствах, Эмберли, ваша свадьба должна стать достоянием общественности.

— Я женюсь на Алекс, милорд, — заявил лорд Эмберли, причем голос его не утратил ни спокойствия, ни вежливости, — и посвящу ей всю оставшуюся жизнь. Честно говоря, меня совершенно не заботит, что подумает об этом окружающий мир и есть ли он вообще. Я буду вполне счастлив, если рядом со мной будет Алекс и люди, которых мы любим.

Александра слышала тяжелое дыхание отца. Мама вся сжалась от страха. Александра подняла подбородок еще выше. Атмосфера вокруг них накалилась до предела, но тут совершенно неожиданно на помощь пришел дядя Уильям.

— Дальше ходить не советую, — позвал он с того берега реки, обращаясь к лорду Бекворту. — Там только вода да деревья, ничего интересного. — Дядя Уильям разразился громким смехом. — Причем вся вода течет сюда.

— Мы показывали мистеру Парнеллу одно из лучших мест для рыбалки, — весело защебетала Анна. Девушка цеплялась за руку Джеймса и была явно довольна собой.

Джеймс Парнелл внимательно поглядел на компанию на той стороне реки и встретился глазами с сестрой. Они незаметно улыбнулись друг другу.

— Я устала, — без обиняков заявила леди Бекворт, когда их собеседники двинулись к дому. — Мы уже полмили прошли, никак не меньше.

Лорд Бекворт решительно взял жену под руку.

— Хочешь еще немного прогуляться, Алекс? — спросил лорд Эмберли.

Она почувствовала на себе изумленный взгляд родителей и вовремя поймала себя на том, что чуть не ответила как полагается, а не как хочется.

— Да, если можно, — сказала она и взяла графа под руку.

Глава 21

— Вы расстроены? — Лорд Эмберли легонько коснулся пальцев Александры. Они уже пару минут шли в полной тишине.

— Да, — призналась она.

— Из-за того, что ваш отец заговорил о свадьбе? Он не может заставить вас выйти за меня в конце лета, Алекс, или в любое другое время. Я не допущу этого.

— Знаю.

После минутного молчания граф снова взглянул на нее сверху вниз. Александра была по-прежнему напряжена, и подбородок ни на дюйм не опустился.

— В чем дело? — спросил он. — Скажите мне. Я достаточно хорошо изучил вас, чтобы понять — у вас что-то на уме, но читать мысли я пока еще не научился.

— Вы не допустите этого! — В голосе ее слышалась еле сдерживаемая ярость. — Я должна быть безмерно благодарна вам.

— Значит, вы на меня сердитесь, а не на отца. Вы злитесь на меня, потому что я посмел защищать ваши интересы. Мне не выиграть эту игру, так ведь, Алекс?

— Как же это унизительно — слушать, как двое мужчин спорят по поводу меня, будто я кукла какая-то. Я женщина, а потому не могу иметь ни собственных мыслей, ни собственного голоса. Мне еще сильно повезло, что у меня есть герой.

И тут граф разозлился. Он никогда не позволял себе злиться на Александру. Раньше он был слишком занят своими обязательствами по отношению к ней, необходимостью защищать ее, сделать счастливой, если это вообще возможно. Но теперь он разозлился, причем всерьез.

—  — И ушей у вас, судя по всему, тоже нет, — бросил он. Александра резко повернула голову и удивленно уставилась на него. Граф и в самом деле не смог скрыть раздражения, как ни старался. — Неужели вы не слышали, о чем мы говорили, Алекс?

— О да, слышала. Прекрасно слышала. Вопрос заключался в том, где и когда мы поженимся. Вы убеждали моего отца, что мне потребуется больше времени, чтобы я могла привыкнуть к вам. Но мне не нужно время, милорд. Времени у меня было предостаточно, благодарю вас. Вы ничем не отличаетесь от моего отца!

— Хватит! — взорвался лорд Эмберли. — Ваша проблема заключается в том, что за последние несколько недель вы начали жалеть себя. Любой мужчина — ваш враг. Любой, кто пытается отдавать вам приказы, — ваш враг. Любой, кто пытается включить вас в решение проблем касательно вашего будущего, — ваш враг. Чего же вы хотите? Я сдаюсь.

— Любой, кто пытается включить меня в решение проблем! Неужели вы не видите? Меня включили только потому, что это вы так решили. И где же тут свобода, я вас спрашиваю? Я обязана вам за каждую любезность. Вы не должны предоставлять мне выбор. Я должна иметь право выбора, потому что я — человек.

— Чушь! — воскликнул граф. — Вы хотите луну с неба и звезды в придачу. Я не в силах дать вам того, о чем вы мечтаете, Алекс. Мы живем в определенной общественной системе. И в этой системе, к несчастью для вас, доминируют мужчины. Это факт, дорогая моя. Никто не изменит его только потому, что мы с вами так хотим. Если мы желаем вступить в борьбу с этой системой, мы можем сделать это только в рамках своей личной жизни. Я не чувствую вины ни за то, что сказал сегодня, ни за то, что сделал. Я просто пытался защитить ваши интересы.

— Да, — горько усмехнулась она. — Защитить!

— Если вам это не по вкусу, на следующей неделе у вас будет шанс уйти поискать свою свободу и попытать счастья в качестве гувернантки или кем вы там решили стать. Но вам может и не понравиться то, что вы найдете. Мне кажется, вы ужасно наивны и понятия не имеете о том мире, в котором мы живем. Но вы по крайней мере будете вольны сами выбирать свою судьбу.

— Да, это так. И не думайте, что я прибегу к вам жаловаться, если мне не понравится то, что я найду. Можете быть уверены.

— Честно говоря, Алекс, — не выдержал граф, — стоит вам переступить порог этого дома, и мне будет все равно, нравится вам ваша новая жизнь или нет. Дождаться не могу, когда же это случится. Думаете, я последние несколько недель в сказке жил?

Не успел он закрыть рот, как сам ужаснулся своим словам. Они были продиктованы злостью, а он редко позволял себе злиться. Ему хотелось как можно больнее уязвить ее. Хотелось отомстить за крушение своих надежд и страдания. Это непростительно.

Лорд Эмберли взглянул на ее склоненную голову. Лицо ее скрывала соломенная шляпка.

— Алекс, — мягко проговорил он, — я вовсе так не думаю. Я вел себя словно дерзкий юнец, мне просто хотелось сделать вам больно. Простите меня, если можете.

Она взглянула на него, глаза ее подозрительно блестели. И в них явно читалась враждебность.

— Нет, не надо молить о прощении. Вы чересчур вежливы и хорошо воспитаны. Ваша доброта и любезность словно щит. И мне кажется, я только что разглядела за этим щитом реального человека. И еще больше прониклась к вам уважением. От меня одни проблемы, и ничего, кроме проблем. Вы очень много для меня сделали, это чистая правда. А благодарности так и не дождались. Я все прекрасно понимаю и ценю ваши усилия, но не могу принять то, что вы уже сделали для меня и что продолжаете делать. Неудивительно, что вы ненавидите меня. Было бы странно, не питай вы ко мне этого чувства.

— Но я не питаю к вам ненависти, Алекс, — заверил он.

Они остановились, и граф накрыл своей ладонью ее руку.

— Ну что ж, — вздохнула Александра, — после вашего бала я уеду. И мы оба будем рады этому. Вы снова сможете вернуться к нормальной жизни.

— Да.

— И тогда одна наивная юная леди испытает на своей собственной шкуре, каков он, этот огромный безжалостный мир.

— Да.

Александра улыбнулась ему, но улыбка получилась слабой и жалкой. Но граф даже такой не сумел изобразить.

— Как бы мне хотелось, чтобы мы повстречались с вами при других обстоятельствах, Алекс. Мне бы хотелось узнать вас иную, без этой горечи, которая пропитала вас насквозь.

Девушка покачала головой.

— Что толку сожалеть об этом? Если бы не скандал, вы бы встретили меня — если бы вообще встретили — в качестве герцогини Петерлей. Как видите, мне есть за что поблагодарить вашего брата.

— Вы собираетесь замуж за Дома? — спокойно поинтересовался он.

— Замуж за лорда Идена? — удивилась Александра. — Конечно, нет.

— Он поставил меня в известность, что вы не сказали ему «нет», и надеется убедить вас принять его предложение.

— Искушение действительно было велико, — призналась она, — пока я не поняла, что мне можно будет вообще не выходить замуж. Но теперь все прошло. Если он спросит меня снова, я отвечу ему «нет».

— Но в чем причина этого искушения? — спросил лорд Эмберли. — Если в то время вы думали, что брака вам не избежать, к чему какие-то искушения, когда вы уже благополучно помолвлены со мной?

Александра пожала плечами.

— Я вам неприятен? Мне так не кажется. Вы ответили на мой поцелуй.

Александра потупилась.

— Вы смутили меня. А лорд Иден — нет. Лорд Иден больше на младшего брата похож, хоть и старше меня.

Граф коснулся пальцами ее щеки.

— Мне бы хотелось заняться с вами любовью, Алекс. Жаль, что у меня никогда не будет этого шанса.

Она уставилась на него, глаза широко распахнуты, щеки горят.

— Вам тоже жаль, так ведь? — улыбнулся он. Александра ничего не ответила, но глаза ее еще больше расширились.

— Алекс! — Он схватил девушку за плечи и прижал к себе. — Почему так? Я хочу встряхнуть тебя как следует и оттолкнуть, я не могу дождаться твоего ухода, и в то же время мне хочется схватить тебя, сжать в своих объятиях и любить, любить!

Она прильнула к нему, но ничего не ответила и головы не подняла. Он обхватил ее за плечи и закрыл глаза.

— Есть ли хоть призрачная надежда? — спросил он. — Есть ли хоть один шанс, что ты передумаешь и решишь остаться со мной? Есть ли у нас будущее, Алекс?

— Она подняла голову и открыто заглянула в его глаза. — Нет, Эдмунд. Я всю жизнь буду жалеть, если останусь, всю жизнь буду упрекать себя в слабоволии. Мне ни минуты покоя не будет, я и сама стану несчастной, и тебя сделаю несчастным, если, конечно, я уже не преуспела в этом. Да, я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью. Хотя нет! Я хочу сама заняться с тобой любовью. Я хочу тебя. Отрицать этот очевидный факт глупо и бессмысленно. Ты держал меня в объятиях и знаешь, что я хотела тебя. Но этого недостаточно. Недостаточно просто упасть друг другу в объятия, это еще не значит, что следующие пятьдесят лет или около того мы будем жить счастливо. Я не уверена, что вообще умею быть счастливой. Это мне еще предстоит узнать. Но с тобой я не могу быть счастлива, Эдмунд. Ты слишком дорог мне, чтобы взять и рискнуть — а вдруг получится? — потому что все может кончиться весьма плачевно. А ты не заслужил этого.

Граф кивнул и судорожно сглотнул.

— Не знаю, ты самая храбрая из всех женщин, с которыми мне доводилось встречаться, или самая глупая? Но одно я знаю точно — я должен позволить тебе уйти. Удерживать тебя бессмысленно. Мне очень жаль, Алекс. Мне действительно очень жаль.

Александра поднялась на носочки и коснулась губами его губ. Он не шелохнулся. Она обняла ладонями его лицо, запустив пальцы в его густые волосы. Через некоторое время она прервала поцелуй, но рук своих не убрала.

— Я отвечу на твой вопрос, — сказала она. — Я глупая. Все последующие годы я буду тосковать по тебе, Эдмунд Рейн. Я знаю это так же, как знаю, что стою сейчас здесь, рядом с тобой. Но еще я знаю — если я не уеду, то перестану уважать себя. Я слишком долго была лишена самоуважения — не просто долго, а фактически всю свою жизнь, — чтобы понимать: без него и жизнь не в радость. Придется поставить его на первое место, Эдмунд. Придется, понимаешь?

Она еще раз поцеловала его и отпустила.

— Отец вышлет за нами поисковый отряд, если мы вскоре не вернемся, — попыталась улыбнуться Александра. — Он и так будет громы и молнии метать. Пойдем обратно.

Граф печально усмехнулся и подал ей руку.

Всю следующую неделю внимание округи было приковано к предстоящему балу. Это мероприятие проводилось каждый год и считалось венцом лета. На этот раз ажиотаж вокруг бала разгорелся из-за гостей Эмберли-Корта, и в особенности из-за невесты молодого графа.

Александру очень хорошо приняли в окрестностях Эмберли-Корта, гораздо лучше, чем в Лондоне. В высшем свете ее смуглая кожа и темные волосы потерялись на фоне юных светских леди, не боявшихся выставлять свои прелести напоказ, но здесь местные жители по достоинству оценили необычную красоту Александры. Кроме того, всеобщее восхищение вызывало спокойное достоинство, с которым держалась будущая графиня.

Не осталось незамеченным и то, что она была готова отнестись к окружающим по-дружески, выслушать, принять участие в жизни деревни и графства, не окружая себя ореолом высокомерия только потому, что она вскоре должна стать графиней Эмберли. Даже деревенские бедняки, большинство из которых работали на графа, каждый раз при встрече с улыбкой приветствовали Александру. Простой люд оценил ее доброту в отношении миссис Петерсон и ее сыновей, а также появление на похоронах Джоуэла Петерсона.

Перед балом Александра не сидела дома затворницей. Она каждый день вместе с леди Эмберли наносила визиты соседям. Временами к ним присоединялись ее мать и Мадлен. Миссис Каррингтон настояла на том, чтобы она называла ее тетей Виолой, и постоянно защищала девушку от шутливых нападок дяди Уильяма; Анна заваливала ее вопросами о Лондоне, ассамблеях и балах; девицы Стэнхоуп раскладывали перед ней свои вышивки и кружева; миссис Кортни хвалилась перед ней своим огромным огородом, который она всегда возделывала собственноручно, хотя в ее распоряжении имелась парочка слуг и она вполне могла свалить эту работу на них; жена пастора поведала ей о благотворительных деяниях лорда Эмберли, хранившихся в строжайшем секрете; леди Грейс показала ей цветник, что располагался за домом и являлся красой и гордостью обоих супругов.

Трудно было признаться самой себе, что она всего-навсего самозванка. Что все эти люди подумают о ней, когда она сбежит отсюда? Впрочем, какая разница? Александра не узнает их мыслей и не услышит их слов, а следовательно, их мнение никоим образом не отразится на ней. Но как насчет лорда Эмберли? Пожалеют ли они его или станут винить во всем случившемся?

Последнее было бы крайне нечестно. Они не должны обвинять его. Алекс решила, что она просто обязана сама разорвать помолвку. Вполне достаточно того, что он согласился сделать это, тем самым доказав ей — он готов позволить ей взвалить бремя жизни на свои хрупкие плечи. Но унижать его на людях ей совершенно не хотелось. А ведь большего унижения и придумать нельзя — все вокруг будут указывать на него пальцем и говорить: вот он разорвал официальную помолвку.

Отношения с отцом складывались не настолько плохо, как она ожидала. Он и впрямь призвал ее к ответу за некоторые действия, но при этом даже не пытался контролировать каждый ее шаг. И наказывать свою непокорную дочь тоже.

Граф Эмберли явно не нравился отцу. Он считал ее жениха слабохарактерным.

— Что он такое имел в виду, когда говорил, что собирается обсудить с тобой вопрос бракосочетания, Александра? — спросил отец на следующий после вечеринки день. — И вообще при чем тут ты?

— Вы ведь мою свадьбу обсуждали, папа, — ответила дочь. — Вполне естественно, что решение принимать нам — мне и лорду Эмберли.

— Чепуха! — отмахнулся он. — Если начать интересоваться мнением женщины, никогда ни к какому решению не придешь. Вполне достаточно того, что ты вообще замуж выходишь, девочка моя. Ты должна быть благодарна за это. А о деталях пусть позаботятся мужчины.

— Со мной подобные фокусы не пройдут, папа, — осмелилась сказать Александра, глядя ему прямо в глаза.

— Александра! — задохнулась до смерти перепуганная мать. — Не забывай, с кем разговариваешь.

Но, к их безмерному удивлению, отец не взорвался и не накинулся на свою дочь. Он просто стоял и сверлил ее тяжелым взглядом.

— Кто вбил тебе в голову подобную чушь, Александра? — процедил он сквозь зубы. — Эмберли? У него и впрямь голова странными идеями забита. Да и его братец с сестрицей та еще парочка. Ну и ладно, скоро ты станешь его проблемой, не моей. Вот тогда он поймет, что ты женщина упрямая и настырная, мое воспитание тебе пошло не впрок. Ничего, научится, как с тобой следует управляться. Придется научиться, жизнь заставит. Так что советую вам, мисс: будьте осторожны. За такие речи вы наверняка получите от мужа по заслугам.

Александра ничего не ответила, и этот вопрос больше не поднимался. С тех пор отец ограничивался недовольным бурчанием.

— Глупо было позволять Эмберли называть тебя по имени, — сказал он ей как-то. — Да еще Алекс. Где твоя гордость, девочка моя? Надеюсь, ты ему только эту вольность позволила?

Вопрос был риторическим и не требовал ответа.

— Кортни — арендаторы Эмберли? — поинтересовался отец, когда они с леди Эмберли уезжали навестить миссис Кортни. — И вы отправляетесь к ним на чай, Александра? Глупость несусветная, девочка моя, помяни мое слово. Они начнут считать себя ровней и будут ждать, что вы и впредь будете наведываться к ним в гости. Вполне достаточно остановить экипаж и поинтересоваться их здоровьем, когда будете проезжать мимо.

И снова он не ждал от нее ответа.

Джеймс старался как можно меньше общаться с отцом. Это одновременно и радовало, и тревожило Александру. Ей ужасно хотелось, чтобы эти двое помирились, но она знала, что это просто-напросто невозможно. Отец вряд ли когда-нибудь признает, что дурно обошелся с Джеймсом, а Джеймс вряд ли простит его, пока тот не извинится перед ним. Но надежда, как известно, умирает последней. А пока оставалось довольствоваться тем, что они не проявляют по отношению друг к другу открытой вражды.

Джеймс почти все время проводил один или в обществе одного-двух джентльменов. Они с сэром Седриком постоянно играли в бильярд. В компании Джеймс частенько позволял Анне Каррингтон виснуть на его руке. Похоже, девчонка увлеклась им не меньше, чем лордом Иденом. Как ни странно, Джеймс с радостью развлекал ее. По всему видно, он понимал, как тяжело девочке в пятнадцать лет — уже не ребенок, но еще и не взрослая.

Александра наблюдала за тем, с какой серьезностью брат выслушивает глупую девичью болтовню, подстраивается под ее семенящий шаг и даже сам заводит с ней беседы. Для нее эти картинки — словно бальзам на сердце. Джеймс практически никогда не отдыхал в обществе других людей, только с ней, сестрой, он мог быть самим собой. Но надежда есть. Она никогда не переставала верить, что надежда есть и у него все еще может быть хорошо.

День бала все приближался и приближался и вот наконец настал. Эмберли-Корт превратился в улей, парадные комнаты начистили до блеска и приготовили к приему гостей, под чутким руководством леди Эмберли по всему дому разместили невероятное количество цветов. Вскоре начали прибывать дальние гости, которых пригласили провести ночь в особняке.

Лорд Иден стоял посреди бальной комнаты и осматривался вокруг. В этом году зал убрали розовыми и белыми гвоздиками, розами, папоротниками и другой зеленью, и пахло здесь прямо как в саду. Длинная зеркальная стена отражала и удваивала количество цветов и подсвечников со свечами. Те же самые зеркала преумножат число гостей, и зал будет казаться переполненным. Вообще-то для сельской местности народу в этом году собралось на удивление много, но бал Эмберли всегда привлекал внимание всей округи, и не только близлежащей.

Лорд Иден обожал это мероприятие, оно с детства было его самым любимым развлечением. Им с Мадлен всегда удавалось прокрасться в галерею для певцов, которой никто не пользовался, и тайком насладиться видом шикарных вечерних платьев и камзолов. Теперь-то он понимал, что родители, а потом и Эдмунд, скорее всего были в курсе этих их вылазок. Но в то время брат с сестрой искренне полагали, что нарушают строгий запрет.

Однако на этот раз лорд Иден вовсе не сгорал от нетерпения в ожидании вечера. У него было такое чувство, словно на него свалился непомерный груз. Утром он рассказал матери и Мадлен о своем решении уехать через два дня после бала, с тем чтобы купить патент и вступить в армию.

Мать спокойно выслушала его.

— Да, Доминик, — сказала она, когда он закончил свою речь, — я всегда знала, что этот день рано или поздно наступит. Но я ждала, мой милый, когда ты придешь ко мне и скажешь об этом вот так. Не спросишь совета, а просто объявишь о своем решении. Теперь я знаю, что намерение твое твердое и что ты вырос. И я прекрасно понимаю, что должна отпустить тебя, хоть сердце мое и рвется на части. Ты должен сделать то, что нужно сделать, а я должна вытерпеть то, что нужно вытерпеть. Но я всегда буду гордиться тобой, сын мой. Моя любовь к тебе безмерна, и ничто не может поколебать ее. Помни это.

— Я старался избавиться от этой мысли, мама, — сказал он ей. — Я ведь знаю, что тебе довелось пережить. Я пытался смириться.

— О нет, — махнула рукой леди Эмберли. — Молодые люди никогда не хотят того, что прочат им их родители. Когда-то я воспользовалась своим шансом, теперь настала твоя очередь. Я вышла замуж за твоего отца и сделала это вопреки желанию твоего деда. Не то чтобы ему не понравился мой выбор, эта партия была просто блистательной, но мне было всего семнадцать, и он свято верил, что я должна провести в Лондоне светский сезон, познакомиться с другими молодыми людьми и только потом принимать решение. Но я ни на секунду не пожалела, что ослушалась его. Двадцать лет я была счастлива с твоим отцом. Двадцать таких коротких лет, пролетевших словно один миг. И теперь у меня есть ты, мой милый, и Эдмунд, и Мадлен. Это дар небес. Мне от всей души хочется, чтобы это решение принесло тебе не меньше счастья.

Доминик не видел маминых слез со дня смерти отца, когда она проплакала почти год. Он обнял ее и прижимал к своей груди до тех пор, пока она не успокоилась, а потом поцеловал ее и ушел.

А вот с Мадлен возникла настоящая проблема. Она кидалась в него подушками — слава Богу, он не завел с ней этого разговора в библиотеке! — и наотрез отказывалась принять его решение.

— И что ты прикажешь мне делать, когда тебя убьют? — кричала сестра. И добавила вопреки логике: — Но тебе будет все равно, не так ли?

Черт его дернул рассмеяться в ответ и согласиться с ней — да уж, в подобных обстоятельствах ему действительно будет все равно. В результате ему пришлось стать свидетелем ужасной сцены — сестра топала ногами и визжала так, что уши закладывало. Но кончилось все тем же, что и с матерью — Мадлен рыдала у него на груди.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, Дом, — всхлипывала она. — Я запрещаю тебе покидать меня. Если ты уедешь, я больше никогда не буду с тобой разговаривать.

— Я уезжаю, Мэд, — поцеловал он ее в макушку.

— Я не хочу, чтобы ты уходил! — плакала она, и он вспомнил о временах их детства, когда ей запрещалось участвовать в мальчишеских эскападах. — Если ты умрешь, я тоже умру, Дом!

— Не умрешь. Ты будешь жить, Мэд, и расскажешь своим детям и внукам об их храбром дядюшке Доминике.

— Хочешь сказать, об их глупом, тупом, упрямом, бесчувственном дядюшке Доминике! — возразила она.

— Ладно, если тебе так больше нравится. — Он снова поцеловал ее.

— Я ненавижу тебя! — Она оторвалась от него. — Я ненавижу тебя, Доминик! Убирайся вон! Видеть тебя не желаю!

Иден усмехнулся и вышел. И как ни странно, сестра сдержала свое слово и действительно весь день с ним не разговаривала. Стоило им столкнуться где-нибудь, Мадлен фыркала и отворачивалась, но ни разу не удостоила его ни словом, ни взглядом. Иногда очень трудно быть близнецом, пришел он к выводу.

Но это еще не конец его несчастий. Если бы вопрос состоял только в том, что надо уехать и оставить маму с Мадлен, он посчитал бы себя самым счастливым человеком на свете. Ему предстояло распутать клубок отношений с мисс Парнелл. А это действительно был клубок, по-другому и не назовешь. Он сделал ей предложение больше недели назад, и в тот момент ему показалось, что она готова ответить согласием. Александра наверняка ждет, когда он снова поднимет эту тему. Попросить ее руки еще раз — дело чести, поскольку тогда у нее не было возможности дать ответ.

Но с тех пор он понял, что жениться на мисс Парнелл не выход из положения. На этот раз он причинит Эдмунду гораздо больше страданий, чем в самом начале, когда по его вине брат посчитал себя обязанным предложить мисс Парнелл руку. Но лорд Иден упорно продолжал претворять свой план в жизнь. Мадлен была права, сравнив его с Дон Кихотом.

Но не мог же он просто взять и оставить эту затею! Доминик уже переговорил и с мисс Парнелл, и с Эдмундом. Что, если теперь Александра примет его предложение? Ему, конечно же, придется жениться на ней. Какой ужас! Нужно найти время и поговорить с ней сегодня же. Не стоит откладывать это до завтра, а то у него вообще может смелости не хватить. С другой стороны, уехать из Эмберли, чтобы начать столь важное для него дело, не разобравшись до конца со своими проблемами, он не в состоянии.

А Сьюзен! Нет, о Сьюзен он думать не будет. Нельзя, и все тут. Человек не может взвалить на свои плечи все проблемы разом, иначе они могут просто-напросто раздавить его. Он не должен думать о Сьюзен. И не должен танцевать с ней сегодня. И говорить с ней. И даже смотреть в ее сторону не должен. Она такая милая в своем розовом платье, которое как будто специально подобрали под убранство бального зала. Вообще-то розовый цвет не подходит золотисто-каштановым волосам. А ей отчего-то очень идет. Она просто чертовски хороша!

Музыканты, которых Эдмунд нанял за бешеные деньги, настраивали инструменты. Эдмунд готовился открыть вместе с мисс Парнелл бал. Лорд Иден поискал глазами старшую мисс Моффат — он записался к ней на первый танец — и улыбнулся ей. Она тоже была сегодня необыкновенно хороша и очень мило краснела. Следующие полчаса лорд Иден собирался провести в ее обществе.

Он заметил, что Сьюзен собирается танцевать с капитаном Дженнингсом.

Лорд Эмберли вывел Александру в центр зала. Они могли бы быть счастливы сегодня, подумал он, глядя на нее. Как же она хороша в этом платье лимонного шелка с воздушной накидкой — аж дух захватывает! Наверное, Нэнни Рей пришлось выдержать целую битву по поводу ее прически. Волосы были собраны наверху в пучок, вокруг — завитые локоны.

Интересно, блистала ли она такой же красотой в Лондоне? Или теперь он просто смотрит на нее другими глазами, потому что знает — за внешней холодностью скрывается упрямая, храбрая, независимая, восхитительная женщина? Может, он внезапно разглядел то, что всегда было на виду — ее красоту? Или она расцвела за эти несколько недель? Неужели она действительно была безжизненной куклой, когда он впервые встретился с ней?

— Ты очень красива, Алекс. — Граф взял ее за руку и замер в ожидании музыки.

— Спасибо, — ответила она. И вдруг в глазах ее загорелся задорный огонек, абсолютно невозможный для прежней Александры из Лондона. — И ты тоже очень хорош собой, Эдмунд.

Он улыбнулся. И тут грянула музыка.

Так начался последний вечер их помолвки. Завтра он повергнет в шок оба семейства, своих друзей и знакомых, а также тех, кого он вообще не знает, заявив, что он не собирается жениться на ней. Где ему найти еще одну Александру Парнелл? Впрочем, он и не собирается искать ей замену в лице другой женщины. К тому же после завтрашней выходки вряд ли какая-нибудь из них согласится принять его предложение, невзирая ни на богатство, ни на титул. Он опозорит себя и уже никогда не сможет называться джентльменом.

Глава 22

Александра собиралась насладиться каждой минутой этого бала. Она решила это для себя еще до того, как он начался, и даже ни разу не охнула, пока Нэнни Рей укладывала ей волосы, хотя такой вольной прически девушка себе ни разу в жизни не позволяла. Она специально выбрала светлое платье с откровенным вырезом. Она еще ни разу не надевала его. Вполне возможно, что больше ей никогда не представится случая побывать на подобном увеселительном мероприятии и развлечься как следует. Надо взять от этого бала все, что можно. Горе и сожаления оставим на завтра.

Александра была рада увидеть, что лорд Эмберли пребывал в похожем настроении. Он не злился, не напустил на себя трагический вид и не был слишком серьезен, напротив, он улыбался и гостям, и ей. И еще девушка была рада, что увидела дом при полном параде. Главная столовая готовилась принять тридцать человек и выглядела просто роскошно, а такого великолепного зала для танцев ей никогда видеть не доводилось. Как здорово, что все это принадлежит лорду Эмберли! Он не позволит себе относиться к такому достоянию небрежно и не забросит его.

— Гости наверняка расшевелились, — сказал он ей после энергичного контрданса, открывавшего бал. — Вон Доминик идет, собирается пригласить тебя на кадриль. Вряд ли тебе удастся сегодня присесть, Алекс.

Она улыбнулась лорду Идену. Как же она к нему привязалась за последние несколько недель! Он такой милый и по-мальчишески очаровательный, девушки сходят по нему с ума. Сьюзен Кортни тайком вздыхает о нем, и кузина Анна тоже, и множество селянок в придачу. Она тоже будет скучать по нему.

— Вы сегодня ослепительны, мисс Парнелл, — улыбнулся ей лорд Иден. — Эдмунд, мисс Моффат заявила, что не желает ходить ни в «Сент-Джеймс», ни в «Олмакс», ни в любую другую ассамблею. Этот зал, говорит, никакой другой не сумеет превзойти.

Лорд Эмберли улыбнулся брату.

— Удивительно, что она вообще что-то заметила, Дом. Она все время со своего партнера глаз не сводила.

Лорд Иден внезапно залился краской и протянул Александре руку.

— Не пора ли нам занять наше место, мисс Парнелл? Оркестранты сгорают от нетерпения, готовы снова броситься в бой.

Александра вложила свою ладонь в его руку, а лорд Эмберли отправился на поиски следующей партнерши.

— Мне надо поговорить с вами, — взволнованно взглянул на Александру лорд Иден. — Мне уже давно следовало сделать это, а не откладывать до сегодняшнего дня. Потом поговорим, мисс Парнелл, или вы согласитесь прогуляться со мной прямо сейчас?

— Можно и сейчас. — Александра с сожалением посмотрела на пары, которые уже приготовились к очередному танцу.

Он вывел ее на террасу. Ночь стояла теплая, и все двери распахнули настежь. На террасе никого не было. Потом, чуть позже, появится много желающих подышать свежим воздухом, но пока еще слишком рано.

— Я долго откладывал этот разговор, мэм. — Теперь в его голосе точно слышалось волнение. — Мне уже давно следовало поговорить с вами с глазу на глаз.

— Очень может быть, — спокойно ответила Александра. — В прошлый раз вы попросили меня выйти за вас. Но нас прервала Анна. Ответ мой и был и есть один — нет, милорд, хотя я от всей души благодарна вам за это предложение. У вас доброе сердце.

Несколько мгновений они шли молча, и только звуки кадрили доносились до них из зала.

— Я слишком долго тянул, — вздохнул Доминик. — Мне следовало еще в Лондоне проявить побольше усердия. Я понял это, как только мы приехали сюда. Теперь уже без скандала ничего не изменить. Вы поэтому отвечаете мне отказом, мисс Парнелл?

— Меня тронула ваша преданность брату и забота обо мне, — улыбнулась Александра. — Но я вряд ли приняла бы ваше предложение, милорд, даже если бы имелась возможность избежать скандала.

— Но тогда, в Лондоне, если бы я пораньше узнал о случае у леди Шарп, если бы я вернулся на Керзон-стрит до приезда Эдмунда, вы согласились бы стать моей женой, мисс Парнелл? Простить себе не могу свою медлительность!

— Нет. — Она легонько коснулась его руки. — Даже тогда не согласилась бы. Когда бы вы ни пришли, ответ был бы тот же, что и в первый раз.

— Но разве Эдмунд не то же самое сделал? — поразился лорд Иден.

— Не совсем, — улыбнулась Александра. — К тому времени когда ваш брат появился во второй раз, у меня практически не осталось выбора.

— Мы с Эдмундом превратили вашу жизнь в настоящий хаос, не так ли? — нахмурился он, глядя на нее сверху вниз.

— Я бы так не сказала, — возразила Александра. — Если бы на балу у леди Истон меня не перепутали с Мадлен, сейчас я была бы уже помолвлена с герцогом Петерлеем. Слава Богу, мне удалось избежать этого сомнительного счастья.

— Тут я с вами полностью согласен. — Доминик заметно воспрянул духом. — Мне бы очень не хотелось, чтобы вы стали собственностью этого человека, мисс Парнелл. У вас слишком сильный характер, чтобы жить такой жизнью.

— Благодарю вас.

— Сможете ли вы стать счастливой с Эдмундом? — с тоской спросил он. — Лучшего мужа вам не найти. Меня всегда восхищало его безмерное спокойствие и безграничная доброта. Он позаботится о вас, в этом я нисколько не сомневаюсь.

— Да, — согласилась с ним Александра, — лорд Эмберли действительно умеет позаботиться о людях и взвалить на себя их проблемы.

— Это так! — с жаром воскликнул лорд Иден. — Я рад, что вы заметили это, мисс Парнелл. Я всегда верил, что однажды кто-нибудь сделает то же самое для Эдмунда. То есть позаботится о нем, разделит с ним все его проблемы. Глупо думать, что Эдмунд нуждается в помощи, да? Но временами мне кажется, что он куда более раним и сентиментален, чем мы все, вместе взятые. Мы постоянно бегаем к нему со своими бедами. И он непременно бросается на выручку, нисколько не заботясь о самом себе. Это у него в крови. И это уже десять лет длится, мисс Парнелл. Ему едва девятнадцать исполнилось, когда умер отец. Теперь-то я понимаю, как молод он был тогда.

— Да, — вздохнула Александра.

— Вот что я собирался сделать для него, — продолжил Иден. — Принять на себя его бремя, то есть я подумал, если я женюсь на вас… — Он прикусил язык и застыл на месте. Александра взглянула на него и увидела, что он стоит, крепко зажмурившись. — О, мэм, мне так жаль. Я совсем не то имел в виду…

Она расхохоталась.

— Я знаю, что вы имели в виду. Прекрасно знаю, милорд. И не обижаюсь.

— Вы так великодушны. — Внезапно лицо его осветилось, и вот уже на нее смотрел прежний по-юношески пылкий лорд Иден. — Знаете, какая мысль мне только что в голову пришла? Возможно, я уже сделал ему огромное одолжение. Я подарил ему вас. Если вы придерживаетесь того же мнения, мисс Парнелл, если вы сможете прогнать из жизни Эдмунда одиночество, разделить с ним его заботы, тогда вы — лучшее, что случилось с ним за последние десять лет. И все благодаря мне.

— Да. — Александра улыбнулась ему, а у самой комок подкатил к горлу. Ей захотелось развернуться и убежать в темноту сада. — Да, так оно и есть.

— Вам нравится Эдмунд? — поинтересовался лорд Иден. — Я видел вас вместе, и иногда мне кажется, что вы небезразличны друг другу. Но быть может, я вижу то, что хочу видеть. Он нравится вам?

— Да. Он мне нравится. — Александра отвернулась. — Очень нравится, — чуть ли не шепотом добавила она.

Доминик взял ее за руки чуть выше локтя и сжал их.

— Я так рад! Я так счастлив, мисс Парнелл! Вы знаете, что послезавтра я уезжаю?

— Нет. В армию?

Он кивнул, лицо его снова осветилось жаждой деятельности.

— Хотел бы попасть в Испанию. Надеюсь, что меня в скором времени пошлют туда. Хочется бросить вызов старине Бонн! Не могу дождаться, когда это произойдет!

— Как восприняли ваше решение родные? — поинтересовалась Александра.

— Эдмунд был просто великолепен. Сказал, что я должен поступить так, как мне хочется. У женщин, конечно же, без слез не обошлось, хотя мама повторила слова Эдмунда. Говорит, что это моя жизнь и мне решать, что с ней делать. У Мадлен сегодня утром истерический припадок случился, и с тех пор она со мной не разговаривает.

— Бедная Мадлен! Она очень любит вас.

— Знаю. Я пытался представить себя на ее месте. Что бы я почувствовал, если бы мне пришлось стоять и смотреть, как она по доброй воле подвергает себя смертельной опасности? Я бы, наверное, тоже бился в истерике.

— Мадлен поймет, — заверила его Александра. — Она сделает то же, что сделали вы. Поставит себя на ваше место и поймет, как это для вас важно.

— Мисс Парнелл… — Доминик серьезно посмотрел на нее. — Можно попросить вас об одном одолжении? Если вдруг что-то случится со мной, если мне суждено погибнуть, присмотрите за Мадлен вместо меня, ладно? Я, конечно, понимаю, что слишком много прошу, но мне это только сейчас в голову пришло. Видите ли, маме и Эдмунду придется со своими собственными переживаниями справляться. Но Мадлен будет во сто раз хуже. Мы же с ней близнецы. Вы поможете ей?

У Александры было такое чувство, будто она упала на дно глубокого колодца и не в силах выбраться на поверхность. Она либо вот-вот утонет, либо задохнется.

— Мадлен очень сильная, — вымученно улыбнулась она. — Если случится нечто подобное, ей никто не поможет. Ни ваша мать, ни Эдмунд, ни я. Но она сумеет выжить. Вы и сами это прекрасно знаете. Но к чему все эти разговоры о смерти? Скорее всего вы вернетесь домой настоящим героем-победителем.

Лорд Иден расцвел в улыбке.

— Честно говоря, я не ищу ни смерти, ни героизма. Мне просто хочется почувствовать себя частью армии и разделить возбуждение, грязь, опасность и усталость военной кампании. Вот и все, что мне надо, мисс Парнелл: получить шанс сделать свое дело. Но послушайте, музыка уже кончилась. Я должен привести вас в зал. Я так рад, что мы поговорили!

Девушка рассмеялась.

— Так и должно быть. Одной проблемой у вас точно меньше стало, сэр.

— Никакая вы не проблема, мисс Парнелл, — печально улыбнулся Иден. — Я был бы горд побороться за вас.

Мадлен так неистово веселилась весь вечер, что к полуночи окончательно выбилась из сил. Она смеялась, болтала и флиртовала, пока не убедилась, что все графство считает леди Мадлен Рейн легкомысленной кокеткой. Она наотрез отказалась пойти прогуляться с капитаном Форбесом, прекрасно понимая, что тот собирается сделать ей предложение. Ей было страшно. Вдруг, пребывая в подобном состоянии, она возьмет и согласится стать его женой? Улыбка не сходила с ее лица с самого обеда.

Поверить невозможно, сколько усилий и изобретательности надо приложить, чтобы избежать столкновения с двумя мужчинами! Не встречаться с ними взглядом, не подходить слишком близко, чтобы ненароком не услышать, о чем они говорят, или не сказать что-нибудь самой.

Мадлен была готова задушить Доминика. И французам работы меньше. Зачем им утруждать себя? Она сама сотрет его с лица земли. Ну почему он не может выкинуть из головы эту глупую идею крестового похода? Зачем ему обязательно нужно стать рыцарем в сверкающих доспехах? Зачем ему непременно надо время от времени превращаться в Дон Кихота? Ей вовсе не нужен смелый, отважный и мужественный брат. Да пусть он будет хоть самым трусливым в королевстве, лишь бы знать, что он в полной безопасности. Брат необходим ей!

Но он собрался уехать и сложить голову на поле боя. И ему все равно, что она чувствует и как страдает. Однако она не станет больше умолять его. Нет уж, этого удовольствия она ему не доставит, пусть даже не надеется! Она решила, что слова ему до отъезда не скажет.

До отъезда! Ее охватил ужас, стоило подумать, что через два дня его уже здесь не будет. А вдруг она никогда не увидит его снова? Все последующие месяцы, а может, даже годы, она будет сидеть и ждать от него весточки, и при этом трястись от страха, что очередное письмо принесет ей плохие вести. Интересно, как армия сообщает, что дорогой вам человек пал в бою? Она этого не знает, да и знать не желает. Девушка тряхнула головой и одарила Ховарда Кортни не в меру очаровательной улыбкой.

Мадлен проскользнула в открытые двери. У нее имелся перерыв в танцах. Ее партнером был пастор, но его срочно вызвали к больному прихожанину. Слава Богу, этот человек не имел никакого отношения к Эмберли, иначе Эдмунд непременно счел бы своим долгом тоже навестить умирающего. Никто не успел заметить, что Мадлен лишилась своего кавалера. Как хорошо сбежать на полчасика из зала, побыть одной, хоть ненадолго скинуть с себя наигранное веселье и притворную улыбку!

Не станет она гулять по террасе. Кто-нибудь непременно заметит ее. Мадлен обогнула дом и прошла мимо розария. В саду тихо и прохладно. Ни один человек не забредет так далеко от бального зала.

Как ужасно, когда человек не может с головой окунуться в веселье и насладиться праздником, а уж тем более балом Эмберли! Раньше с ней ничего подобного не случалось. Но как Мадлен ни старалась, она так и не смогла проникнуться весельем, которое прилежно изображала. И влюбиться в капитана Форбеса или какого-нибудь другого молодого человека тоже была не в состоянии, хотя стоило ей бровью повести, и любой из них был бы у ее ног. Как скучно не быть влюбленной, какая тоска не планировать заранее, сколько внимания можно отмерить своему кавалеру и когда нужно вовремя отступить и снова превратиться в неприступную леди!

Сама того не замечая, Мадлен пошла по дорожке, по которой гуляла с Джеймсом Парнеллом в день его приезда. С тех пор, кажется, уже лет сто прошло! Как же сильно она переменилась за это время! Тогда он просто не нравился ей, и все. Она не питала к нему ненависти. Впрочем, и любви тоже. Мадлен опустила руку в фонтан в том самом месте, что и он тогда. И обошла его кругом. Вот тут он и стоял, когда рассказывал ей о том, что переживает за Александру. Вот тут, на этом самом месте.

Должно быть, она несколько секунд смотрела прямо на него, прежде чем осознала, что видит его наяву. Он стоял в тени, прислонившись спиной к мраморной чаше фонтана, руки сложены на груди. И только когда он пошевелился, она наконец заметила его.

— О! — вырвалось у нее. — Что вы здесь делаете?

— Наверное, то же, что и вы. Сбежал. Хотя мне казалось, что вы слишком увлечены весельем. Неужели один из ваших кавалеров покинул вас?

— Пастор, — пояснила она. — Его вызвали к больному.

— Бедная леди Мадлен! — хмыкнул Джеймс. — Остаться без кавалера на балу у собственного брата!

— Перестаньте!

Долгое время он молчал, не двигаясь с места. Она не видела его лица и не подозревала, что творится в его душе. Ей и в голову не пришло, что можно просто развернуться и уйти, а еще лучше убежать.

— Я могу потанцевать с вами здесь, если хотите, — внезапно предложил он. — Музыку и отсюда прекрасно слышно.

Девушка покачала головой.

Они постояли еще немного, потом он выпрямился, оттолкнулся от фонтана и подошел к ней. Правой рукой обнял ее за талию, левую отвел в сторону.

Оркестр играл вальс. Нежная мелодия лилась издалека, не слишком громко, но вполне отчетливо. Одну руку Мадлен положила ему на плечо, другую вложила в его ладонь. Девушка закрыла глаза, и они закружились в танце.

Мадлен не ожидала, что он окажется таким хорошим партнером. В тот раз, у Кортни, она отчего-то не заметила этого. Но здесь, когда вокруг никого, лишь они и темнота, она поняла, что у него прекрасное чувство ритма, он ощущает музыку телом и способен унести ее далеко-далеко на волнах мелодии.

Она не заметила, как ее грудь коснулась его груди, обе его руки обняли ее за талию, а ее руки обхватили его шею. Она не могла сказать, когда его щека прижалась к ее затылку. Они продолжали двигаться и в итоге начали просто раскачиваться в такт музыке. К тому времени Мадлен уже перенеслась совсем в другой мир.

Музыка смолкла, и Мадлен подняла голову, подставив губы для поцелуя. Не с той возбужденной застенчивостью, с которой она принимала поцелуи других мужчин. И не со страхом перед человеком, который сделал ей больно и глубоко ранил ее неделю назад. Она сделала это без раздумий.

Она не думала о том, что рядом с ней стоит Джеймс Парнелл, что это его губы нежно пробуют на вкус ее губы. Перед ней был возлюбленный, и каждая клеточка шептала об этом. Именно таким он и должен быть, именно таким она себе его и представляла. И она отдалась ему вся, без остатка. Она принадлежит ему и только ему одному, все остальные мужчины перестали существовать для нее на веки вечные. Их попросту нет.

Джеймс коснулся ее губ, легко, ласково, раздвинул их, кончик языка проник ей в рот, попробовал на вкус нежную плоть. И когда она застонала, он отпустил ее талию и обхватил ладонями лицо. Он гладил ее щеки, виски, покрыл поцелуями лицо и снова вернулся к губам, а потом опустился ниже.

Руки его повторили изгиб ее шеи и плеч, едва касаясь. Мадлен подалась к нему, изогнулась дугой, помогая опустить лиф платья, и снова застонала, стоило ему взять в руки ее груди и погладить большими пальцами соски. Она задохнулась и откинула голову назад, а его губы опускались все ниже и ниже, пока не заняли место ладоней на груди. А руки двинулись дальше, сжали бедра, все сильнее притягивая ее к себе.

— Мадлен, — прошептал он ей на ухо и снова накрыл ее рот поцелуем. Его руки страстно сжимали ее. — Мадлен…

Эти ласки возбудили ее, но в то же время она сделалась податливой. Она доверилась ему.

— Любовь моя, — с удивлением услышала Мадлен свой собственный голос. Пальцы ее впились в его длинные черные волосы. — О, Джеймс, любовь моя…

Он опустил ее голову себе на плечо, она закрыла глаза и отдалась его воле, вдыхая его запах, прижимаясь голой грудью к грубой ткани его жилета. Все ее тело трепетало от сознания, что скоро ей удастся утолить свою страсть.

Но он все стоял и стоял. Сердце его гулко билось в груди, но каким-то шестым чувством девушка вдруг уловила, что он пытается обрести над собой контроль. Он не собирается брать ее. Не хочет бесчестить ее. Она расслабилась и закрыла глаза. Ее охватило чувство облегчения, смешанное с сожалением. Но все эти чувства перекрывало другое, куда более сильное — она была безмерно счастлива.

Мадлен помогла ему натянуть платье. И закрылась руками, прежде чем сделать шаг назад и взглянуть на него. Но она не увидела его лица. Он снова стоял в тени, прислонившись спиной к фонтану.

— Иди в зал, Мадлен, — приказал Джеймс, — возвращайся, пока еще не поздно. Пока ты в безопасности.

— Но я не чувствую никакой опасности, — покачала она головой. — Я там, где мне хочется быть. И делаю то, что хочу делать.

— В таком случае жаль, что ничего не произошло, — бросил он. — Я предупреждал тебя — держись от меня подальше, для твоего же блага.

Мадлен удивленно уставилась на него. Голос его прозвучал ровно, бесстрастно, совсем не так возлюбленный произносил ее имя всего несколько минут назад.

— Я люблю тебя, — проговорила Мадлен. Парнелл расхохотался — этот грубый, неприятный звук причинил ей боль.

— Любовь! — издевался Парнелл. — Как просто клясться в любви до гроба! И как легко забыть свои клятвы, не успеет отзвучать эхо этих слов. Я любил однажды, и эта любовь раздавила меня. Никогда! Больше никогда этого не повторится со мной!

— Но ты ведь любишь меня, — судорожно сглотнула она. — Я почувствовала это. Это не игра воображения.

— Ты спутала любовь с похотью. Я совсем забыл, что ты всего лишь маленькая пташка. И я хотел тебя. Ты поняла? Хотел забраться на тебя и получить удовольствие. И ничего больше. И после тоже ничего. Никакой любви. Только удовлетворенная похоть.

— Нет! — Мадлен яростно затрясла головой. — За что ты так ненавидишь себя? Почему не позволяешь касаться тебя? Не смейся, не надо. Не говори того, что собирался сказать. Я касалась тебя руками и телом. Но при этом так и не коснулась тебя. Ты никого не подпускаешь к себе, Джеймс Парнелл. И все же мне удалось разглядеть тебя сквозь эти доспехи. Не только похоть владела тобой несколько минут назад. Я не верю. Не могу поверить.

— Ты мечтательница, — криво усмехнулся он, — романтик. Тебе стыдно за то, что была готова мне отдаться. Тебе непременно нужно оправдать физическую страсть мифической любовью.

— Я люблю тебя, — просто повторила Мадлен-

— Убирайся! — огрызнулся Джеймс. — Убирайся немедленно!

Мадлен вгляделась в мрачную фигуру, застывшую в тени. Между ними словно пролегли бесконечные мили и бездонные океаны. Она развернулась и бросилась прочь.

Парнелл стоял, скрестив руки на груди, и прислушивался к ее торопливым шагам. Бальные туфельки легко касались дорожки. Он уронил голову на грудь и закрыл глаза.

Леди Бекворт поздравила лорда Эмберли. Бал удался на славу. После ужина все вернулись в зал, и они остались в тесном кругу — леди Бекворт, лорд Бекворт и Александра, с одной стороны, лорд Эмберли, леди Эмберли и сэр Седрик — с другой.

— Этот бал всегда настоящее событие для нашей округи, — говорила леди Эмберли. — И с погодой нам постоянно везет, так ведь, Эдмунд? Ужасно, когда на дворе холодно или сыро и приходится держать двери закрытыми.

— Мы рады воспользоваться случаем и открыть парадные комнаты, — кивнул лорд Эмберли. — Мне кажется, что это не просто музей.

— Надеюсь, в этом году нам удастся еще раз воспользоваться ими. — Леди Эмберли одарила Александру улыбкой.

Лорд Бекворт тут же ухватился за эту тему.

— Что вы решили, Эмберли? — спросил он будущего зятя. — Собор Святого Георгия в начале осени? Пора рассылать приглашения.

— О! — Леди Эмберли изумленно уставилась на сына. — Свадьба состоится в Лондоне? А я-то решила, что вы хотите венчаться здесь.

Лорд Эмберли с улыбкой посмотрел на Александру.

— Нет, не в соборе Святого Георгия, это точно. Может, соберемся завтра и обсудим этот вопрос? Сейчас мне надо заниматься балом, я ведь хозяин дома.

— Свадьбы не будет, — спокойно проговорила Александра. Лорд Эмберли хотел взять ее за руку, но она прижала ладони к коленям. И подняла подбородок.

— Что ты сказала, Александра? — Брови лорда Бекворта сошлись у переносицы.

— Свадьбы не будет, — отчетливо повторила она. — Я решила не выходить за лорда Эмберли.

— О чем таком ты речь ведешь? — рассердился лорд Бекворт. — Извините нас, Эмберли, нам с Александрой надо ненадолго подняться наверх. Девчонка явно не в себе.

— Это не так, — возразил лорд Эмберли. — То, что она сказала, — правда. Это наше общее решение. Я тоже решил не жениться на Алекс. Соглашение, как видите, обоюдное.

— Эдмунд, милый мой! — воскликнула леди Эмберли. — Александра? В чем дело? Вы, должно быть, шутите.

— Ничего подобного, мама, — заверил ее лорд Эмберли. — Мы пришли к выводу, что не подходим друг другу и свадьба не принесет нам счастья.

— Александра! — Леди Эмберли обернулась к несостоявшейся невестке, на лице — неподдельная тревога. — Но я успела полюбить тебя, моя дорогая. И уже считаю тебя своей дочерью. Мне так жаль!

— Вы не можете так поступить, Эмберли! — рявкнул лорд Бекворт. — Вы слово дали. Это немыслимо!

— Боюсь, ничего уже не изменить, — спокойно произнес лорд Эмберли. — Помолвка разорвана, сэр.

— Александра, как ты можешь поступить подобным образом с отцом? — возмутилась леди Бекворт. — Неблагодарная!

Сэр Седрик кашлянул.

— Могу ли я предложить вам последовать совету лорда Эмберли и собраться здесь завтра? Всем, кроме меня, разумеется. Сейчас не место и не время.

— Вы правы, — согласился с ним лорд Эмберли, вставая. — Оркестр начал играть. Это ведь мой танец, Алекс?

Абсурд какой-то, нонсенс, думал он несколько минут спустя, танцуя со своей невестой — нет, с бывшей Невестой. Кружиться с ней в вальсе после подобной сцены, улыбаться соседям, улыбаться ей, в конце концов!

— Мы же договорились, что помолвку разорву я, — сказал он.

— Я передумала.

— Отец тебя со свету сживет.

— Это уже мои проблемы.

— Ах да. Я не должен облегчать твое бремя, не так ли? Ну, Алекс, вот и сбылась твоя мечта. Теперь ты свободна. И я больше не в ответе за тебя. Но боюсь, времена у тебя настали не из легких. Не говори. Я и так знаю. Это твои проблемы, не мои.

Весь танец он не сводил с нее глаз — со своей прекрасной темноволосой и черноглазой Алекс. Нет, теперь она уже не его Алекс. Но все равно такая прекрасная и такая желанная. Он запретил себе думать о том, что будет дальше, завтра, послезавтра. И послепослезавтра. Трудно поверить, что несколько недель назад он даже не подозревал о существовании этой девушки, такой близкой, такой любимой.

Граф вспомнил их первую встречу. Вот она лежит перед ним на кровати — растрепанная, испуганная, гордая, вызывающая и роскошная. Да, именно такой она и была тогда. А потом он вспомнил их вторую встречу, когда в первый раз сделал ей предложение. Точнее, попытался вспомнить. Она показалась ему некрасивой, неприступной и холодной.

Некрасивая? Он посмотрел на ее сияющие волосы, дразнящие кудряшки на шее, темные ресницы, розовые щечки. На молочную кожу плеч, щедрые округлости полных грудей под тонкой тканью бального платья. Некрасивая? Да она самая прекрасная женщина на свете!

И холодная? Он вспомнил о ее жгучей тяге к независимости, о страсти. Он подумал о той музыке, которую она сочиняла. Да он даже представить себе не мог, насколько она может оказаться страстной и чувственной!

—  — Что собираешься делать? — спросила Александра. — Женишься? Заведешь детей?

— Да вот как раз присматривал, за кем бы начать ухаживать, ведь бал еще не кончился.

— Я серьезно.

— Нет, — улыбнулся граф. — Я не собираюсь жениться, Алекс. Теперь, когда я узнал тебя, я просто не смогу.

Несколько мгновений она не сводила с него широко распахнутых непроницаемых черных глаз. И вдруг резко отвернулась.

— Извини! — выпалила она, как только музыка подошла к концу. — Мне надо отлучиться ненадолго.

Лорд Эмберли отпустил ее руку и смотрел ей вслед улыбаясь.

Глава 23

Лорд Иден стоял у французских дверей и раздумывал, пригласить ли ему тетю Виолу на танец или пойти прогуляться. Прохладный ночной воздух проникал сквозь распахнутые двери, и устоять перед искушением было практически невозможно. Жаль, что никто не может составить ему компанию, но не надо забывать — здесь Эмберли, а не Лондон. Легким флиртом тут не отделаешься. Кроме того, он был не в настроении флиртовать с дамами.

И вдруг на него налетел розовый вихрь, и легкая бальная туфелька наступила ему на ногу.

— О! — воскликнула сконфуженная Сьюзен. — О, прошу прощения, милорд. Я не заметила вас. Хотела потихонечку проскользнуть на улицу, подышать свежим воздухом.

— Что? — Он схватил девушку за плечи и остановил. — Одна? Разве ты не танцуешь, Сьюзен?

— Я пообещала Колину потанцевать с ним, — пустилась в объяснения Сьюзен, — но сказала, что мне надо выйти. Тут так душно. — Огромные карие глаза уставились на него.

Лорд Иден и думать забыл обо всех своих решениях. Он не может позволить ей выйти на улицу одной. Это, конечно, не город, а деревня, но ему ли не знать, что может статься с девушкой, которая решила в одиночку погулять за стенами бального зала. К тому же она такая хорошенькая.

— По странному совпадению у меня тоже нет компании. Может, спасешь меня, Сьюзен, и соблаговолишь прогуляться со мной? А то я без партнерши остался. Не слишком приятно стоять у стенки.

— О! — хихикнула Сьюзен. — Вам стоять у стенки, милорд? Вы такой смешной.

Лорд Иден вздохнул с облегчением, увидев на террасе других гостей. Однако ноги понесли их в дальний конец сада, куда практически не доходил свет канделябров. Молодые люди остановились, напряженно всматриваясь в темноту.

— Я, должно быть, обидела вас, — прошептала Сьюзен еле слышно, и ему даже пришлось наклонить голову, чтобы разобрать ее слова.

— Обидела меня? Ты, Сьюзен? Это просто невозможно.

— Вы ни разу не пригласили меня на танец, — сказала она. — А чего я, впрочем, хотела? Ведь я никто, а вы — лорд Иден. Но я думала, вдруг вы пригласите меня хоть разок.

— Это не потому, что мне не хотелось приглашать тебя, Сьюзен, — проговорил Доминик. — Поверь мне, моя дорогая. Я с тебя весь вечер глаз не сводил. Просто боялся подойти к тебе, вот и все.

— Значит, я все-таки обидела вас.

—  — Нет. — Он улыбнулся, стараясь подавить в себе желание обнять ее. — Если ты и обидела меня, то лишь тем, что так мила и красива, Сьюзен. Но я слишком сильно уважаю тебя и слишком сильно люблю, чтобы воспользоваться своим преимуществом. Ничего, кроме флирта, я тебе предложить не могу. По крайней мере сейчас.

Даже в полумраке ночи он увидел, как в ее глазах сверкнули слезы.

— Я никогда ничего не ждала от вас. Я знаю, что недостойна этого.

— Не смей говорить подобные вещи, Сьюзен! — вспыхнул Доминик. — Ты очень дорога мне. Нам надо вернуться обратно. Я не могу больше стоять тут рядом с тобой, я сам себе не доверяю.

— Я люблю вас. — Девушка сжала руки у груди. — Неужели это так плохо? Я не стану просить у вас ничего.

Просто позвольте мне любить вас. Нет, я не должна больше ничего говорить.

— Я не могу предложить тебе свою жизнь, как бы мне этого ни хотелось, — сказал Доминик. — Было бы слишком жестоко втягивать тебя в ту жизнь, которую я собираюсь вести, Сьюзен. Я не имею никакого права, дорогая моя. Давай вернемся обратно, не то я окончательно потеряю голову и возненавижу себя за это.

Сьюзен прижала ладонь к губам. В ее глазах сверкали слезы.

Лорд Иден провел рукой по волосам.

— Я чудовище, — сказал он. — Настоящее чудовище. Я не хотел сделать тебе больно, Сьюзен. Твои глазки созданы не для слез. Я не могу жениться на тебе, дорогая, а ничего другого я предлагать не стану.

Одна слезинка крупной горошинкой скатилась по щеке. Неожиданно Сьюзен сорвалась с места и бросилась в сторону зала.

Лорд Иден даже не повернулся, чтобы посмотреть ей вслед. Он стоял, сжав зубы и кулаки и уставившись в темное небо. Искушение было слишком велико, и чувства чуть не одержали над ним верх. Еще секунда, и он обнял бы ее, прижал бы к себе и не отпустил, пока она не согласилась бы стать его женой.

Именно это первым делом пришло лорду Идену в голову, когда мисс Парнелл отказала ему. Он свободен и может жениться на Сьюзен. Но ни о какой свободе и речи идти не может. Он не имеет права предлагать Сьюзен стать женой офицера, по крайней мере не во время войны. Она такая милая, такая хрупкая, такая робкая. Слишком жестоко было бы обрекать ее на полную тревог жизнь — участь всех солдатских жен. А просить ее подождать окончания войны — тоже не выход. Просить подождать, вдруг он вернется с войны целым и невредимым — так, что ли? Это ли не жестокость?

Нет, решил он, пусть она будет свободна, выйдет замуж за человека, который позаботится о ней, предоставит ей жизнь спокойную и защищенную. Она этого заслуживает. Да и ей самой есть что предложить взамен. Сьюзен, конечно, не благородная дама, но у нее манеры настоящей леди, а по внешности и характеру она просто ангел.

И все же сердце его сжималось от непереносимой боли. Ему пришлось выбирать между Сьюзен и армией. И он выбрал армию. И теперь ему придется жить с этим выбором. Ему придется жить со своим горем и надеяться на то, что оно вскоре потонет в лихорадке военных действий.

Если бы только ему удалось уберечь Сьюзен от страданий! Если бы только он смог убедить себя, что не подавал ей надежд! Но Доминик с самого начала флиртовал с ней и, сам того не подозревая, сделал именно то, чего не собирался делать ни в коем случае. Он заронил в ее душу зерно надежды, но не в силах был взрастить его.

Лорд Иден оперся о каменную балюстраду, окружавшую террасу, и уставился в ночь.

Александра провела в часовне полчаса. Она прихватила с собой одну-единственную свечу и поставила ее на алтарь. А сама опустилась на колени, вглядываясь в темные окна, за которыми, как она знала по двум предыдущим визитам, простирались холмы.

Бог — это любовь, сказал он ей. Бог — это не наказание и месть, Бог — это любовь. Как прекрасно это звучит! Как сладко думать о том, что Бог — всего лишь любовь, особенно когда всю жизнь тебе внушают, что ты должна оправдать ожидания мстительного Всевышнего.

Но теперь она поняла, что любовь недостаточно сильна, чтобы олицетворять собой Бога. Одной любви не хватит. Она любит лорда Эмберли. Да, действительно любит, по-настоящему. И у нее есть причины думать, что он отвечает ей взаимностью. И все же они только что официально разорвали свою помолвку. Завтра, в крайнем случае послезавтра, она навсегда уедет отсюда и, быть может, никогда не увидит его снова.

Одной любви недостаточно. Но почему? Если Бог — это любовь и Бог — это все, тогда почему недостаточно любви?

Александра обнаружила, что для нее гораздо важнее самоуважение — самоуважение и стремление отстоять себя как личность. Лорд Эмберли очень добрый и внимательный человек, другого такого ей никогда не найти. Именно о таком муже мечтают все женщины на свете, он станет заботиться о своей жене и защищать ее до последнего вздоха.

Но стремление лорда Эмберли оградить ее от всего на свете не давало вздохнуть свободно. Согласись она на этот брак, и у нее никогда не было бы ни собственного мнения, ни собственного «я». Ей нужно отстоять себя. Она должна доказать себе, что в случае необходимости вполне способна прожить без мужской опеки.

А потому ей приходится отказаться от единственного человека, который мог бы стать ей другом и наполнить ее жизнь радостью. Она вынуждена отказаться от любви, лишь бы обрести себя как личность.

И вот этот день настал. Чувствует ли она себя личностью? Двадцать один год она была послушной дочерью, марионеткой в руках человека, не предоставившего ей ни грамма свободы. Отец даже не давал ей думать самостоятельно и поступать, как она считает нужным. И ее должны были передать мужчине, который будет защищать ее ценой собственной жизни до конца ее дней. Какими бы разными ни казались папа и лорд Эмберли, они, как ни странно, представляли собой две стороны одной медали.

Да, теперь она чувствует себя личностью. Жизнь ее в ее руках. Но счастливее она от этого не стала. Честно говоря, она вообще не испытывает никакого счастья. Хотя с другой стороны, она и не ждала, что оно вдруг свалится ей на голову. Не к счастью она стремилась. Она хотела стать личностью. Победа эта не слишком впечатляет. Она не может взять и отправиться покорять мир. Даже теперь, когда все было сделано и сказано, она по-прежнему оставалась всего лишь женщиной в мире мужчин. Но зато не бессловесной куклой и не чьей-то собственностью.

Да, Александра чувствовала себя несчастной. Сейчас, когда бал подходил к концу, она вполне могла бы находиться рядом с Эдмундом, веселиться, смотреть на него и знать, что он принадлежит ей и только ей одной, сделать все, чтобы еще ближе сойтись с его друзьями и родственниками. Она могла бы уже с нетерпением ждать свадьбы и провести в Эмбёрли всю оставшуюся жизнь. Она могла бы стать счастливой. Могла бы выбрать любовь.

Но не сделала этого. А как же Эдмунд? Вправе ли она, в самом деле, обвинять его в том, что он похож на ее отца? Когда он в итоге осознал, что с ней делает, он не пытался найти себе оправданий. Он все понял и проявил сочувствие. И позволил ей стать свободной. Даже готов был принять на себя всю ответственность за расторжение помолвки. Он не пытался удержать ее силой, против ее воли, и позволил ей уйти.

Эдмунд живет по законам любви. Он отпустил ее, подарил ей свободу — это ли не высшее проявление любви? Звучит парадоксально, конечно. Но Эдмунд поступил бескорыстно. Пренебрег своими чувствами, лишь бы ей было хорошо. И даже не испугался самого грандиозного скандала, который только может выпасть на долю благородного джентльмена. Со слов его домашних она знает, что это у Эдмунда в крови, он всегда жил для других.

И никогда для себя, если опять же верить его друзьям и знакомым, да и собственному опыту. Только для других. Люди уже начали забывать, что он тоже человек и у него тоже есть свои потребности. В девятнадцать лет на его плечи свалилась ответственность за семью, и, похоже, к своим обязанностям главы семейства он отнесся очень серьезно.

А был ли он сам свободен? Нет, Эдмунд по-своему был связан по рукам и ногам, так же как и она. Связан заботой о других людях, желанием облегчить их существование. И когда младший брат испортил ей жизнь, он просто-напросто включил ее в список людей, нуждающихся в его заботе и попечении. И в то же самое время защитил своего брата.

И какую же награду он получил? Чем вообще платили ему люди? Лорд Иден отправляется на войну, хочет осуществить мечту всей своей жизни. Александра тоже собирается покинуть его в поисках будущего, которое сотворит своими руками. А лорд Эмберли остается со своим домом, поместьем, подчиненными, матерью и сестрой. Со своим одиночеством.

Он действительно одинокий человек. Как она не поняла этого раньше? Такое огромное количество людей зависит от него, даже любит его, но все они упустили из виду один факт — он очень одинок. У него нет ни задушевного друга, ни доверенного лица, ни любовницы.

А ведь она могла бы стать для него и первым, и вторым, и третьим.

И кто же из них оказался в более выгодном положении? Он, человек, для которого любовь — это жизнь? Или она, женщина, для которой нет ничего важнее самоуважения?

Кто же из них эгоист?

Кто из них в конечном счете несчастнее?

Александра не могла ответить на эти вопросы. Или не осмеливалась. Через некоторое время она поднялась, взяла свечу и вышла из часовни. Надо вернуться на бал, решила она. Надо пройти весь путь до конца.

— Алекс! — услышала она, проходя по главному холлу. Свечу она оставила на столе. Ее брат спешил вниз по лестнице, от вечернего наряда не осталось и следа. На нем был костюм для верховой езды.

— Джеймс? — удивилась Александра.

Он схватил ее за руку и потащил за собой через распахнутую входную дверь и дальше, вниз по мраморной лестнице.

— Я искал тебя. Думал, придется уехать не попрощавшись.

— Уехать? — не поняла она. — Куда уехать?

— Я уезжаю. Не могу больше здесь оставаться, Алекс. Мне надо уехать. Ночь не слишком темна — дорогу видно.

— Но ведь уже за полночь, и бал еще не кончился. Что случилось, Джеймс? Это из-за отца? Он тебе что-нибудь сказал?

Брат покачал головой.

— Я не могу объяснить тебе, — горячо прошептал он. — Не спрашивай меня, Алекс. Мне надо уехать, вот и все. Я оставил письмо для родителей. Но мне хотелось повидаться с тобой. Ты не изменила своего мнения? Я тебе не нужен?

Девушка закусила губу и несколько секунд молча смотрела на него.

— Нет, — сказала она наконец. — Я хочу, чтобы ты поступил так, как считаешь нужным. Но куда ты отправишься, Джеймс? Это так неожиданно, хоть я и знала, что час уже близок. У меня все в голове перемешалось.

— Я уезжаю из страны. За границу. Может быть, в Канаду. Там много места и возможностей. И работа есть, и трудности, там не важно, кто ты и чем владеешь. Да, я думаю, это будет Канада.

Она стиснула его руки и прижалась щекой к груди.

— Тогда поезжай. Пиши мне.

— Обязательно. Только я не знаю, куда писать. Александра нахмурилась и заглянула ему в глаза.

— Пиши сюда, — сказала она. — Сюда, Джеймс. Я оставлю им свой адрес. Леди Эмберли. Или Мадлен.

Они в отчаянии посмотрели друг на друга, расставаться ужасно не хотелось.

— Попробуй снова жить полной жизнью, Джеймс, — взмолилась сестра. — Дай жизни еще один шанс. Я люблю тебя.

— Да. — Он так крепко прижал ее к своей груди, что она даже вздохнуть не могла. — Да, Алекс.

И брат ушел от нее, направился широким шагом к конюшням и ни разу не оглянулся. Александра смотрела ему вслед, пока он не исчез из виду. А потом поспешила в дом. Не стоит дожидаться, когда он снова появится, но уже верхом на лошади.

Когда Александра вернулась в зал, многие гости уже разъехались, некоторые как раз собирались уходить. Лорд Эмберли стоял у дверей вместе с лордом Иденом, Мадлен и матерью. Хозяева провожали соседей. Ей ничего не оставалось, как присоединиться к ним.

— Бал — просто ужас, Эдмунд, — говорил дядя Уильям. — Кошмар, да и только. В следующем году найми, пожалуйста, не такой резвый оркестр. Пусть играют помедленнее. А то с этими музыкантами мы тут все чуть от сердечного приступа не померли, но сначала набили себе кровавые мозоли. Ужас, а не бал! — расхохотался он.

— Уильям! — возмутилась его жена. — Ты же весь вечер говорил, как замечательно проводишь время, все уши мне прожужжал. Не обращай на него внимания, Эдмунд. Он просто шутит. Мисс Парнелл может принять твои слова всерьез, Уильям. Мы-то все привыкли уже, а она еще нет.

— Я заметил, как вы страдали, дядя Уильям, — улыбнулся лорд Эмберли. — Как ни посмотрю на вас, вы все танцуете, и все время с разными дамами.

— Это я чтобы практику не потерять, — весело махнул рукой дядюшка. — В следующем году непременно возьмем с собой Анну. Она чуть в слезах не утонула, когда Виола сказала ей «нет», а я с ней спорить не решаюсь, сами знаете. В следующем году мне придется танцевать с Анной, мальчик мой. А тебе лучше заранее заполучить у нее первый танец, Доминик, иначе девчонка умрет от разрыва сердца.

Следующими уходили мистер и миссис Кортни. Мальчики держались поблизости, Сьюзен — чуть позади, рядом с ней лейтенант Дженнингс.

— Ну, ваша светлость, — громыхнул мистер Кортни, протягивая хозяину огромную ладонь, — вечер удался на славу, впрочем, как всегда. Клянусь, моя малышка его на всю жизнь запомнит.

Лорд Эмберли улыбнулся Сьюзен.

— Ты пользовалась большим успехом, Сьюзен. Мне до сих пор досадно: надо же, когда я решил потанцевать с тобой, у тебя ни одного свободного танца не нашлось!

Девушка вспыхнула и потупилась.

— Это вроде бы как секрет, — прошептал мистер Кортни, но так громко, что только глухой не расслышал бы. — Я не должен никому ничего рассказывать, пока лейтенант не свяжется со своей семьей и не передаст эти новости родственникам. Но думаю, наша компания — исключение. Сегодня днем лейтенант Дженнингс сделал Сьюзен предложение, мы с миссис Кортни дали свое благословение, а вечером она согласилась выйти за него. — Он одарил всех присутствующих торжествующей улыбкой.

— Папа! — смутилась Сьюзен, позволив лейтенанту взять ее за руку.

— Ну что ж, — обрадовался лорд Эмберли, — в таком случае этот бал действительно запомнится вам надолго. Мои поздравления.

Лейтенант Дженнингс поклонился. Сьюзен так и не подняла головы.

— Моя малышка станет женой офицера! — сказал мистер Кортни. — Можете себе это представить, милорд, миледи?

— Уверена, что из нее выйдет отличная жена военного, — сказала леди Эмберли. — Она гораздо выносливее, чем кажется на первый взгляд, я в этом нисколько не сомневаюсь. Это правда, что полк могут отправить в Испанию, лейтенант?

Мадлен, которая за весь вечер ни словом не обмолвилась со своим братом и даже не взглянула на него, тихо придвинулась к нему и взяла его под руку. И на мгновение коснулась его плеча щекой. Он крепко прижал ее руку к себе и напрягся, словно был отлит из стали.

— Мы идем спать, — объявил лорд Бекворт, подходя к дверям вместе с женой. Он коротко кивнул хозяину и даже не подумал улыбнуться. — Утром поговорим, Эмберли. И Александра. — Отец смерил дочь ледяным взглядом. — Где Джеймс?

Александра замешкалась на секунду.

— Он уехал. — Она решилась-таки передать новости и взглянула на лорда Эмберли. — Он сказал вам?

— Да. Я рад, что он нашел вас, Алекс. Он прямо с ног сбился.

— Уехал? — округлил глаза лорд Бекворт. — Что ты хочешь этим сказать?

— Он уехал, папа, — спокойно повторила Александра. — И я думаю, навсегда.

— Посреди ночи? — заволновалась леди Бекворт. — И в самый разгар бала? Что на него нашло? Куда же он отправился?

— Сказал, что в Канаду. — Александра рассеянно огляделась. — Он оставил вам письмо. Я, пожалуй, поднимусь с вами наверх, мама.

Она торопливо пожелала всем остальным спокойной ночи, взяла мать под руку, и они вышли из зала.

Рука лорда Идена легла на пальцы сестры и сжала их. Интересно, чьи пальцы побелели больше, его или ее? — думала Мадлен. Все свое внимание она сконцентрировала на их руках. Только благодаря этому ей удалось сохранить самообладание и не провалиться в разверзшийся перед ней длинный темный туннель.

Через час Александра стояла у окна своей комнаты и смотрела в ночь. Девушка расчесывала волосы, хотя никакой необходимости в этом не было. Нэнни Рей уже провела по ее волосам положенные двести раз. И надо сказать, при этом особо не церемонилась. Ей уже сообщили о разрыве помолвки и о том, что они в самое ближайшее время уезжают из Эмберли.

— Ты сама не знаешь, чего хочешь. — Нэнни вынула последнюю шпильку и распустила волосы Александры по плечам. — Все эти годы тебе не давали жить нормальной жизнью, и теперь, когда счастье так близко, ты опять недовольна.

— Я знаю, что поступаю глупо, — согласилась Александра.

— Глупо? — Первый же сердитый взмах расчески заставил Александру запрокинуть голову. — Сумасшедшая, вот ты кто. Такой милый господин, я поверить не могу, что такие вообще бывают! А тебе и этот не хорош.

— Я не говорила ничего подобного, нянюшка, — возразила Александра. — Возможно, он слишком хорош для меня. Но дело вовсе не в этом. Просто мне хочется стать свободной, только и всего. Впервые в жизни получить свободу.

— Ничего глупее мои уши в жизни не слыхивали. — Нэнни Рей даже не подумала аккуратно распутать завитый локон и безжалостно провела по нему расческой. — Это слово годится для французского или для итальянского, а в английском оно просто чудовищно звучит. Англичане — люди разумные. Свобода! Да нет никакой свободы, милая моя, это я тебе говорю.

— Родись я мужчиной, я была бы свободна, — не согласилась с ней Александра. — Ой, Нэнни! Нельзя ли хоть чуточку поаккуратнее?

— Хочешь отправиться в кровать с колтунами в голове? — сурово взглянула на нее Нэнни Рей. — Сиди спокойно, детка. Мужчины не свободнее нас, женщин, уверяю тебя. Мы все рождены для определенной жизни и должны взять от нее все, что можем. Никто не поступает так, как ему хочется. Ну может, только принцы на Востоке, с их гаремами и языческими замашками, спаси Господи их заблудшие души. Но и они наверняка обязаны подчиняться определенным правилам. Что, если кому-то из них захочется иметь только одну жену? Все будут смеяться над ним и посчитают, что бедняга утратил свое мужское достоинство. Вот он и набивает гарем до отказа, а что ему остается?

— Ох, Нэнни! — жалобно охнула Александра.

— Сиди смирно, душа моя! Если ты начнешь гоняться за своей ненаглядной свободой, так всю жизнь и прогоняешься, но и на смертном одре ни на шаг к ней не приблизишься.

— Может быть. — Александра никогда не могла перечить доморощенной мудрости нянюшки, настолько ее истины казались непреложными.

— На твоем месте я бы прямо с утра понеслась к его светлости, упала бы ему в ноги и начала вымаливать прощение, — сурово продолжала Нэнни. — Он непременно простит тебя, душа моя, и непременно женится, могу чем угодно поклясться. Я в жизни никого добрее не встречала.

— И я тоже, — вздохнула Александра. — Но дело сделано. Прошу тебя, упакуй завтра мои вещи, Нэнни.

Наконец Александра осталась одна и получила возможность насладиться своей победой, только вот наслаждаться, как оказалось, было особо нечем. Джеймс уехал. Может статься, они никогда не увидятся вновь. Возможно, она даже ничего не узнает о нем. У них не было времени обсудить, куда он должен написать, чтобы его письмо дошло до нее. В подобных обстоятельствах леди Эмберли и Мадлен могут и не переслать ей весточку от брата. А вот лорд Эмберли не отказался бы, внезапно пришло ей в голову. Но Александра затрясла головой, прогоняя эту непрошеную мысль.

И вдруг она увидела его. Он стоял у дома, заложив руки за спину, и смотрел в небо. Она затаила дыхание и даже про расческу забыла. А он все стоял и стоял и, казалось, не собирался двигаться с места. Внезапно ей захотелось спуститься вниз, встать рядом с ним, поговорить. Ей хотелось узнать, о чем он думает, что чувствует. Слишком поздно она сообразила, что в любых отношениях всегда замешаны две стороны. И помолвка не исключение. Не одна она была помолвлена. Он тоже.

Надо срочно одеться, подумала Александра. Волосы можно оставить как есть, сейчас не до прически. Он не будет возражать, если она просто стянет их лентой.

Она вытащила из волос расческу и в нерешительности поглядела вниз.

Но не успела она начать претворять свой план в жизнь, как лорд Эмберли направился к мосту. Он уже переоделся в костюм для верховой езды, но лошадь почему-то брать не стал. Лорд Эмберли прошел по мосту, свернул в долину и исчез за деревьями.

Целых полчаса Александра простояла у окна, прижавшись лбом к стеклу, — все ждала, что он вот-вот вернется, в то же время прекрасно понимая, что зря на это надеется. Она знала, куда он направился. Минута летела за минутой, и ее все больше обуревало желание отправиться следом за ним. Он хочет побыть один. Поэтому и пошел туда. Александра — последний человек на земле, который ему сейчас нужен. Однажды она пообещала ему, что никогда не нарушит его тайных владений. Никогда не придет туда снова.

Она сражалась сама с собой, но проиграла эту битву. Через полчаса Александра поспешила в гардеробную, торопливо натянула на себя зеленую бархатную юбку для верховой езды и зеленую шелковую блузку. Жакет она брать не стала, заменив его шерстяной шалью. Ленты для волос у нее не нашлось. Александра укуталась в шаль и тихонечко вышла из комнаты.

Еще через полчаса она уже не была уверена, правильно ли поступает. Конечно же, не стоило идти за ним следом, врываться в его уединенный уголок в ту самую ночь, когда она объявила его матери и своим родителям, что не собирается сочетаться с ним браком. Все не так. Неправильно. Бред какой-то! Но она гнала от себя эту мысль. Некогда о таких вещах раздумывать. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы разглядеть дорогу.

Хоть ночь выдалась и не слишком темная, под деревьями клубился сумрак, и даже землю под ногами было трудно разглядеть. Если бы не река, вдоль которой она шла, девушка давно уже потерялась бы. Кроме того, она переживала, что не узнает места, где нужно сворачивать от берега к каменной хижине, и действительно заблудится, когда поднимется наверх.

И вот, кажется, Александра нашла нужное место. Она еще долго стояла там, мысль о том, что пришло время подниматься по склону холма, совершенно не радовала. Кто знает, что ждет ее там?

Александра пожала плечами и решительно двинулась вперед. Иначе придется возвращаться назад в Эмберли одной. Другого пути нет. Даже если она заблудится, это ведь не навсегда. Скоро рассвет, ей останется только пройти вниз по склону, пока она не увидит реку, и дело с концом.

Александра была уверена, что ни за что не найдет эту хижину. Должно быть, при подъеме она забрала немного вправо. И все же она нашла ее, по большей части благодаря удаче, а не памяти. Вот она, маленькая полянка среди деревьев, и каменная хижина, притулившаяся у склона холма. И дверь открыта.

Александра долго стояла на краю полянки. Теперь, когда она достигла своей цели, ей еще меньше хотелось сделать эти несколько шагов и объявить о своем присутствии. Зачем она тут? Что еще может сказать ему? Какого утешения ищет? Или, наоборот, надеется дать ему?

Александра медленно подошла к двери и заглянула внутрь. На столе горела свеча. Граф лежал на соломенной кровати, подстелив под себя одеяло. На нем были только рубашка и бриджи. Левая нога согнута в колене, рукой прикрывает глаза.

Должно быть, он услышал какой-то звук или увидел тень. Неожиданно убрал руку от лица, повернул голову и взглянул на нее. Последовала пауза, и вот он уже вскочил на ноги и направляется к ней.

Глава 24

Лорд Эмберли понятия не имел, как ему удалось дотянуть до конца бала. Необходимость постоянно вращаться среди гостей, поддерживать разговор, танцевать, заботиться о том, чтобы всем было хорошо и все остались довольны, и улыбаться, улыбаться, улыбаться — все это было выше его сил. До ужина ему кое-как удавалось отгородиться от мысли, что произойдет на следующее утро. Но у него даже ночь и ту украли. Лорд Бекворт задал не совсем уместный вопрос, и Алекс ответила на него прямо, без обиняков.

Ему каким-то образом удалось сгладить неприятный момент, вроде бы не без помощи сэра Седрика, насколько он помнил. Но дальше притворяться не имело никакого смысла. Он еле пережил тот танец с Алекс. Ему пришлось улыбаться ей, чтобы она, не дай Бог, не заподозрила истинного положения вещей. Остаток вечера он переживал за нее, постоянно думал, куда она ушла, что делает. Холодное обращение Бекворта и тревожные сочувственные взгляды матери не добавляли ему спокойствия.

Гости разъехались по домам или разошлись по своим комнатам, но хозяин был не в состоянии отправиться спать. Он отослал всех своих слуг, сказав, что уборка вполне может подождать до утра. Потом пошел в свою комнату, разделся, понял, что ему не заснуть, вытащил костюм для верховой езды и спустился вниз, намереваясь оседлать лошадь и прокатиться до обрыва. Быть может, морской воздух пойдет ему на пользу, успокоит нервы, а после прогулки останется лишь приятная усталость. Но в итоге он передумал. Оказавшись на улице, граф ощутил потребность уединиться в тихом мирном уголке и привести свои мысли и чувства в порядок. Сейчас ему надо не забыться и не заснуть. Ему надо успокоиться, ведь впереди его ждет трудный день. И он должен хладнокровно встретить его. Кто знает, вдруг ему нужно тоже, что и Алекс?

Итак, несмотря на столь поздний час, он спустился в долину и направился к хижине, которая никогда еще не подводила его. Он мог позволить себе всего несколько часов уединения, но этого вполне достаточно. Там он сможет мыслить яснее, чем в своей комнате, и успокоиться тоже сможет.

Граф зажег свечу, сбросил сюртук, накрыл одеялом солому на грубой кровати, которую сам смастерил несколько лет назад, и лег. Ночь выдалась теплая, и он оставил дверь открытой. Некоторое время он просто лежал и смотрел в потолок, потом прикрыл глаза рукой.

Алекс. Он познакомился с ней всего несколько недель назад. До встречи с ней он считал себя вполне самодостаточным. Он от всего сердца полагал, что сможет прожить жизнь один, без чьей-либо помощи и поддержки. Он, правда, подумывал жениться на Юнис, но вовсе не потому, что нуждался в ней по-настоящему. Просто считал, что жить с ней будет приятно и удобно.

И это было всего несколько недель назад! Неужели он так сильно переменился за столь короткий срок? Ведь он и теперь способен жить один и надеяться только на себя, правда? Не мог ведь, в самом деле, другой человек так быстро и так легко стать для него смыслом жизни!

Перспектива прожить всю оставшуюся жизнь без Алекс удручала его. Сначала он, конечно же, хотел как лучше, хотел полюбить ее. Он собирался жениться на ней, а ведь жену надо любить. Но в то время не подозревал, что такое любовь — настоящая любовь мужчины к женщине. Он питал к женщинам симпатию, чувствовал свою ответственность за них, испытывал уважение, дружеские чувства, влечение. Что было, то было. Но чтобы все это слилось воедино, сконцентрировалось на одной-единственной женщине, а потом к этому добавилось неуловимое нечто, из-за которого она стала его частью, его второй половинкой, — такого никогда не было.

Он не знал, что способен вот так полюбить Алекс. И не знал этого по одной-единственной причине — он понятия не имел, что на свете существуют подобные чувства. А теперь должен с улыбкой отпустить ее. Разве такое возможно? Как же он сможет собрать нити своей прежней жизни и идти дальше, приглядывать за мамой, устраивать счастье Мадлен, защищать их от тревоги за Доминика, который сражается на фронте, вести дела своего поместья, благоденствие обитателей которого напрямую зависит от него? У лорда Эмберли не было никакого желания заниматься всем этим.

Что-то промелькнуло в дверном проеме. Он убрал руку и резко обернулся, ожидая увидеть оленя или какое-нибудь другое дикое животное. Но сначала не смог ничего разглядеть. А в следующую секунду вскочил с кровати и подошел к двери.

— Алекс? — изумился граф.

— Я обещала никогда не приходить сюда, — прошептала она.

— Я же говорил, что не следует давать таких обещаний.

Больше слов не находилось. Они стояли и молча смотрели друг на друга. Александра была в той самой блузке, как и тогда, когда он впервые привел ее сюда. Распущенные волосы тяжелыми волнами спускаются на спину. Глаза огромные, настороженные. Прямо как в день их знакомства.

Он протянул руку и коснулся кончиками пальцев ее щеки. Потом провел тыльной стороной ладони по подбородку.

— Зачем ты пришла? — спросил Эмберли.

— Сама не знаю, — ответила Александра и внезапно схватила его за запястье. — Нет, знаю. Я хочу заняться с тобой любовью.

Граф на мгновение прикрыл глаза.

— Я не могу обесчестить тебя, Алекс.

— Я не собираюсь выходить замуж. Никто, кроме нас, никогда не узнает об этом. Мы ведь оба этого хотим, правда?

— В брачной постели, милая.

— Нет. Не там, — горячо возразила она. — Там я должна буду выполнять свой супружеский долг. Это совсем не то, что заниматься любовью. Я хочу отдаться тебе по доброй воле. Теперь я свободна. И я хочу дать тебе это.

— Ты можешь забеременеть.

Она ошеломленно уставилась на него, но тут же покачала головой:

— Время неподходящее.

Он поглядел на небо. Звезд не видно, но в то же время и не темно. Он снова взглянул на нее. Она ждала его решения. И все еще держала его за запястье.

Граф втянул ее внутрь, но дверь закрывать не стал. Обхватил ладонями ее лицо и запустил пальцы в волосы. Заглянул ей в глаза и ответил взглядом на ее безмолвный вопрос.

Алекс начала расстегивать блузку. Вытянула ее из-за пояса, дошла до последней пуговицы и стряхнула с плеч. Блузка упала на пол у нее за спиной. Девушка завела руки за спину, расстегнула юбку, и та тоже упала на пол. Теперь она осталась перед ним в одной шелковой сорочке. Его руки по-прежнему были в ее волосах, нежно ласкали голову, большие пальцы гладили виски и щеки.

Ее пальцы легонько коснулись его плеч и начали расстегивать пуговицы на его рубашке. Руки ее дрожали. Он не пытался помочь ей, пока она не стянула рубашку с его плеч. Тогда он отпустил ее волосы, расстегнул запонки и бросил рубашку на пол.

Тонюсенькая сорочка не скрывала от него ее учащенного дыхания. Александра вдруг уткнулась лицом в его плечо и обняла его за талию.

— Мне так страшно, — сказала она.

Он поддел пальцами бретельки ее сорочки и спустил их с плеч, мягкий шелк скользнул вдоль стройного тела. Она опустила руки, но головы не подняла. Он расстегнул бриджи, снял их и отбросил в сторону, потом обнял ее и прижал к себе. Она задохнулась, подняла наконец голову и взглянула ему в глаза.

— Свечу погасить? — спросил он.

— Не надо. Я хочу видеть тебя. И хочу, чтобы ты видел меня.

Он наклонился и поцеловал ее. И тут же в крови его загорелся огонь. Никогда в жизни ему не доводилось держать в своих руках столь женственное создание, которое с такой горячностью прижималось к нему всем телом.

Не было никакого постепенного нарастания возбуждения, неспешного исследования, осторожной подготовки нетронутой девственницы. Руки, губы, языки, тела сплелись в тугой, готовый взорваться клубок, обоих охватило единственное желание поскорее слиться воедино и испытать облегчение. Александра стонала от каждого его прикосновения, от его жадных исступленных поцелуев.

Граф уложил ее на кровать и присоединился к ней. И без дальнейших приготовлений, без размышлений о том, как ухитриться не доставить ей боль, он оказался меж ее бедер и глубоко вошел в нее. Она вскрикнула и судорожно обхватила его руками и ногами, когда ей вдруг показалось, что он хочет выйти из нее.

— Нет! — закричала она. — Иди ко мне. Иди ко мне. О, Эдмунд, умоляю тебя. Умоляю!

Она выгнулась под ним дугой, а он выплеснул в нее всю свою нерастраченную страсть. Оба одновременно достигли вершины, неистово прижались друг к другу и провалились в небытие.

Александра всхлипывала и дрожала под ним. Лорд Эмберли лег рядом. Он обнял ее, покрывая лицо нежными поцелуями.

— Я сделал тебе больно, — прошептал он. — Я сделал тебе больно, Алекс. Я напугал тебя.

— Нет. — Она покачала головой и прекратила всхлипывать, но продолжала вздрагивать. — Нет.

Александра прикрыла глаза. Граф смотрел, как дрожат ее ресницы. Постепенно она расслабилась и успокоилась, дыхание стало ровным. На губах ее играла удивленная улыбка.

Как же она прекрасна! Просто невероятно! Волосы спутанными волнами окутывают лицо и плечи. В слабом свете догорающей свечи он сумел разглядеть, что щеки ее горят. Губки раскрылись во сне. Кожа нежная, словно лепестки, кремовая. Грудь упругая, полная, талия тоненькая, бедра соблазнительные. Ее ноги — стройные, прекрасные ноги — прижимались к его ногам.

Она отдалась ему. Отдалась со страстью. Он даже не подозревал, что женщины вообще способны на подобную страсть. Отдалась только потому, что стала свободной и ей хотелось этого. А что будет завтра? Но он поспешно отогнал от себя эту мысль. Будь что будет. Сегодня он примет добровольный дар этой ночи. Граф сомкнул веки.

Проснувшись, Александра сразу же поняла, где она находится. Рука любимого лежала у нее под головой, его теплое дыхание овевало ее волосы. Спереди ее согревало его тело, спину обдувал прохладный ветерок. Она открыла глаза и уперлась взглядом в его грудь и широкое плечо. Как светло, но ведь свеча уже догорела.

Она повернула голову и увидела, что за окном загорается рассвет. Птицы дружным радостным хором приветствовали нарождающийся день.

— Рано еще, — прошептал ей в ухо лорд Эмберли. Она заглянула ему в глаза. Они улыбались, и в них читалось нечто такое, из-за чего у нее всегда перехватывало дыхание.

— Жалеешь? — мягко спросил он. Она покачала головой.

— Боюсь, я был с тобой слишком груб. Тебе больно?

Александра прислушалась к себе. Да, ей действительно было немного больно в том месте, где он проник в нее. Но боль эта была сладкой, и она ни за что на свете не согласилась бы отказаться от нее. И отрицательно покачала головой.

Его глаза по-прежнему улыбались ей. Он протянул руку и убрал спутавшиеся локоны с ее лица.

— У тебя красивые волосы, — сказал он. — Скрывать их — просто преступление.

Александра обняла его за плечи, покрепче прижалась к груди и поцеловала. Граф сжал ее в своих объятиях.

Они пробовали на вкус губы друг друга, подразнивая и покусывая их зубами. Она открыла рот и расслабилась, почувствовав, как кончик его языка проник за ее зубы, погладил нёбо, коснулся кончика ее языка и начал двигаться туда и обратно. Алекс судорожно вздохнула.

Его руки скользили по ее телу, легонько касаясь бархатистой кожи, исследовали каждый потаенный уголок, медленно, но верно пробуждая желание. Губы его оторвались от ее рта, покрыли поцелуями ее лицо и начали опускаться все ниже и ниже, по шее к груди. Она уперлась ладонями ему в грудь и растопырила пальцы. Под грубыми волосками прощупывались стальные мускулы.

Его рука скользнула меж ее ног, пальцы принялись исследовать и поглаживать ее плоть. Она застонала и обняла его за шею.

— Тише, любовь моя, — прошептал он прямо ей в ухо. — Не так быстро.

Он перевернулся на спину и положил ее на себя. Сжал ее ноги своими бедрами и обхватил ладонями ее лицо.

— Я покажу тебе, как это красиво, — сказал он. — Не надо спешить. Нас еще не скоро начнут искать. Тише, любовь моя, не торопись.

Руки его снова отправились в путешествие по ее телу, поцелуи стали легкими, словно прикосновение перышка, дразнящими. Александру охватило желание. И все же она ни на минуту не забывала, с кем она, кто занимается с ней до боли прекрасной любовью. Она понимала, что и он отдает себе отчет в том, с кем находится. Ни он, ни она не закрывали глаз. С его губ слетало ее имя, с ее — его.

И вот он просунул свои ноги меж ее бедер, усадил ее верхом и немного приподнял над своим телом, взял руками за бедра и резко опустил вниз, и она почувствовала его внутри себя.

— Эдмунд, — прошептала Александра, касаясь его губ и сжав его бедра коленями.

— Тише, любовь моя. Медленнее.

Он принялся двигаться в мучительно медленном ритме, и родившаяся в ее лоне горячая волна начала подниматься по спирали через живот и грудь к горлу. Она потеряла чувство времени, мир перестал существовать для нее за пределами ее тела и того мужчины, который породил в ней эти восхитительные ощущения.

Некоторое время спустя он взял ее за плечи и приподнял вверх. Она заглянула ему в глаза, волосы занавесью закрывали лицо.

— Оседлай меня, Алекс, — прошептал он, и она начала движение, уловила его темп, и вот они уже двигаются вместе, в едином ритме, все быстрее и быстрее, ее руки упираются в его плечи, его лежат на ее бедрах.

Но в итоге она все же закрыла глаза и прикусила нижнюю губу. Она вся напряглась от полыхающей внутри страсти, ей хотелось еще и еще. И в то же время каждый ее мускул сжался, стараясь не допустить его в самый центр, где раньше не было никого. Каждый удар отзывался замешенным на боли экстазом, требовал допуска, который она не осмеливалась дать, но без которого не смогла бы жить.

Он безжалостно продвигался все дальше и дальше, она сидела на нем верхом, возвышаясь над ним, сопротивляясь наступлению того момента, который приближался с неизбежностью, страшась, что он вот-вот наступит, боясь, что он может не наступить.

Ее тело открылось ему, расслабилось. И теперь, когда пути назад уже не было, она перестала сопротивляться, снова распахнула глаза и посмотрела на него, позволив ему сломить сопротивление ее мускулов.

И потом поняла, что полностью раскрылась. Противодействие пало, и он остановился на самом краю.

— Алекс, — прошептал он, — спускайся вниз, ко мне.

Она послушалась его, и он поцеловал ее в губы.

— Вот так. — Он уложил ее голову себе на плечо, обхватил ее бедра и решительно проник в нее, раз, другой, третий, пока не достиг самых глубин ее естества, не оказался внутри ее, не стал ее частью, все ощущения, все страхи унеслись прочь на мягких волнах чувственности, пока в итоге не осталось никого и ничего, кроме ее самой и ее возлюбленного, соединенных в едином порыве. Ничто другое не имело значения, да и не существовало вовсе. Только они двое и этот миг, в котором воедино слились и жизнь, и смерть, и небеса.

Александра пришла в себя. Граф обнимал ее и целовал в висок и щеку — а потом и в губы, когда она повернулась к нему лицом.

— Эдмунд, — прошептала она, касаясь губами его губ. — Ты прекрасен.

— Тебе было хорошо. Я так рад, что тебе было хорошо, Алекс. Я хотел сделать тебя счастливой.

Она уткнулась ему в плечо и погладила его по щеке.

— Ты только этого и хочешь от жизни, так ведь, Эдмунд? Сделать других счастливыми. А как насчет тебя?

Он взял ее руку и поцеловал в ладонь.

— Мне тоже было хорошо, не сомневайся, Алекс. Ты отдала мне все, что имела. Никто никогда не делал для меня ничего подобного. Спасибо тебе.

Должно быть, он уснул, поскольку не произнес больше ни слова, а дыхание его стало глубоким и спокойным. Александра не спала. Пресыщенная и удовлетворенная, все еще слитая воедино со своим любимым, она начала обратный путь к своему «я». И отделилась от него мысленно и духовно.

Никто и никогда не отдавал Эдмунду все, что имел. Столько людей уважали и любили его, и все же они только брали. Он слишком много отдавал другим, и постепенно у них сложилось впечатление, что самому ему ничего не надо, что он вполне самодостаточен. Она отдала ему свое тело, и он поблагодарил ее так, словно драгоценнее этого дара и придумать нельзя. И все же несколько часов назад она публично забрала у него этот дар. Она могла бы выйти за него, провести с ним всю оставшуюся жизнь, оказывая ему поддержку, подарив дружбу, понимание, любовь, детей. Но она остановила свой выбор на самоуважении и свободе.

Эгоистка!

Возмездие не заставит себя ждать. Она получит по заслугам. Проведет всю жизнь, вспоминая этот момент, с горечью наблюдая за тем, как он постепенно стирается в ее памяти. Все ее поступки будут выноситься на суд этой ночи любви и гармонии, когда каждый давал и получал взамен, и не выдержат этого сравнения. Для нее счастье осталось в прошлом. Эдмунд проснется, они оденутся и пойдут к дому, может быть, вместе, может, по одному, и на этом все кончится.

Так ей и надо! Она заслужила это. Александра тихонечко повернулась и поцеловала его в шею. Он даже не шелохнулся.

На следующее утро лорд Иден был уже на ногах ни свет ни заря. По правде говоря, он и не спал вовсе. Ему не сиделось на месте, хотелось поскорее отправиться на поиски своего пути, без всяких там традиционных прощаний.

Ему о многом хотелось поговорить с Эдмундом и матерью и в особенности с Мадлен. Слишком много нужно было сказать, и слишком мало времени осталось. Но при этом время все тянется и тянется бесконечной вереницей минут, а слова никак не идут на язык. Так всегда бывает при прощании. Подобные чувства охватывали его, когда он уезжал из дома в школу или университет, только тогда было чуть меньше драматизма. У человека остается всего лишь день, за который так много надо успеть сделать и сказать, и в то же время на него наваливается безразличие и язык как будто отнимается.

Вот было бы здорово щелкнуть пальцами — и он уже на пути в полк, все прощания остались позади. Как только он покинет родной дом, все печали и расставания позабудутся, хотя он, конечно, не перестанет любить тех, с кем разлучился. Но он сможет сосредоточиться на своем будущем, станет заниматься тем, о чем всегда мечтал.

Возможно, ему даже удастся выкинуть из головы свой неудачный роман. Накануне он отрекся от Сьюзен и тем самым разбил себе сердце. Задушил свое счастье своими собственными руками. Какое благородство! Настоящий Дон Кихот, ничего не скажешь. Сьюзен не должна столкнуться с войной и смертью, поэтому ее непременно нужно оставить. И вот она уже помолвлена с офицером, чей полк со дня на день может отправиться в Испанию.

В конце концов, он вполне мог получить ее. Она ведь не сказала ему «нет». Напротив, плакала и говорила, что любит его, а потом вдруг ушла и приняла предложение руки и сердца другого мужчины.

Доминик так злился на нее, что пару часов был не в состоянии сомкнуть глаз. Она играла с его чувствами, гналась за призом получше, думал он поначалу. Но вскоре ярость его поутихла. Сьюзен, маленькая милая Сьюзен просто не способна на подобные интриги. Она и в самом деле любила его и до самой последней минуты надеялась, что он женится на ней. Но Сьюзен реалистка. Она всегда заявляла, что недостаточно хороша для него. Вот она и уступила своему реалистичному взгляду на жизнь, приняв предложение добропорядочного мужчины.

Наутро после бала Доминик поднялся спозаранку и оставил своего камердинера собирать вещи, которые могли понадобиться в пути. В душе у него все перемешалось, сердце ныло, желание уехать становилось все нестерпимее, а впереди его ждал до боли длинный и не слишком приятный день.

Дворецкий сообщил ему, что Эдмунд еще не вставал. Это было совсем не похоже на него, Эдмунд всегда поднимался чуть свет, но что и говорить, вчера все отправились в постель очень поздно, да и день у него выдался не из легких, он ведь был хозяином бала. А Мадлен, напротив, уже встала и уехала верхом. Вот уж сюрприз так сюрприз, Мадлен и в лучшие-то времена до полудня из постели не вытащить. Но у нее имелись свои причины для бессонницы.

— Куда она направилась? — спросил лорд Иден дворецкого.

— Боюсь, что не могу вам этого сказать, милорд, — поклонился слуга, и лорд Иден пошел на конюшню разузнать, не в курсе ли грум.

Доминик нашел ее меньше чем через полчаса: она неслась ему навстречу по берегу, как будто за ней гнались все черти ада. Завидев его, Мадлен пустила лошадь шагом и, подъехав к брату, настороженно вгляделась в его лицо.

— Ты разговариваешь со мной сегодня, Мэд? — одарил он ее сияющей улыбкой.

— Да.

Он ждал, что она вспылит, но ничего подобного не произошло.

— Ты все еще сердишься на меня?

Мадлен покачала головой, развернула лошадь и направила ее к черной скале. Лорд Иден поехал рядом.

— Я всегда знала, что ты рано или поздно уедешь, — проговорила девушка. — Просто я считала, если не буду об этом думать, эта мысль может и не стать реальностью. Наверное, тебе было бы лучше иметь брата, а не сестру, тебе так не кажется, Дом? Мы так близки, и все же ты настолько от меня отличаешься, что временами я не в состоянии понять тебя. Но одну вещь я не могу, да и не должна, упустить из виду — раз это твой последний день дома, я проведу его с тобой. Я люблю тебя так, что и словами не передать.

—  — Стоило бы заставить тебя изложить все это в письменной форме, Мэд, — озорно улыбнулся ей брат. — И заполучить прекрасное оружие против тебя самой в наших будущих перепалках. «Посмотри, — скажу я тебе, потрясая в воздухе листком бумаги, когда ты начнешь кидаться в меня подушками, книгами или топориками, — ты любишь меня так, что и словами не передать, Мэд».

Мадлен подняла на него глаза, и, к своему величайшему удивлению, брат увидел в них слезы.

— Будут ли у нас когда-нибудь перепалки? — сказала она и разразилась рыданиями.

— Мэд! Эй! Ради Бога, прекрати это немедленно, слышишь? Кто тебе сказал, что меня тут же пошлют на передовую? Ты удивишься, когда узнаешь, сколько военных приходят домой с войны, чтобы рассказать своим родным байки о фронте, и большинство из них возвращаются при руках и ногах.

Но Мадлен зарыдала еще горше, начала искать носовой платочек и ухватилась за его руку, когда он хотел забрать у нее вожжи.

— Эй, глупышка. — Лорд Иден слез с коня и опустил Мадлен на землю. Брат крепко прижал сестру к себе, несмотря на ее сопротивление. — Последний раз ты так рыдала лет в десять, когда отец отлупил меня за то, что я дернул тебя за волосы и дал тебе пинка под зад, а потом отказался проделать то же самое с тобой, хотя ты тоже принимала участие в этой драке. И вот теперь опять.

— Я ненавижу тебя, — всхлипнула Мадлен.

— Вовсе нет, любовь моя, — весело заявил лорд Иден. — Ты любишь меня так, что и словами не передать. Вот видишь? Я и не подозревал, что у меня так скоро появится шанс сказать это тебе в лицо.

— Не надо, Дом. — Мадлен вдруг прильнула к нему и подняла на него заплаканное лицо. — Не делай вид, будто все нормально и завтра ты не уезжаешь навсегда. Не надо. Сегодня я не в силах ответить тебе. С твоей стороны нечестно поддевать меня, когда я не в форме.

Он наклонился и поцеловал Мадлен в лоб.

— Ну и глупышка же ты. Я не собираюсь погибать, так и знай. Не допущу, чтобы ты воспользовалась преимуществом и стала старше меня. Я непременно переживу тебя, моя маленькая сестренка, по крайней мере на полчаса уж точно. Так сказать, первым пришел, последним ушел. Но это будет не раньше чем лет через пятьдесят — шестьдесят, Мэд. Я никуда не тороплюсь. А ты?

Она вцепилась в отвороты его сюртука.

— Как бы мне хотелось поехать с тобой! Почему женщины не могут пойти на войну, Дом?

— Господи помилуй! — воскликнул он. — Да мне пришлось бы по большей части с тобой воевать, а не с французами, Мэд.

— Ты сильно переживаешь из-за Сьюзен? — внезапно переменила она тему.

Он быстро отвел взгляд.

— Да, — бросил он. — Да, сильно. Давай не будем о ней, Мэд. Ладно?

— Ладно.

Доминик взял сестру за руку, и они побрели к черному камню.

— У вас с Парнеллом что-то случилось вчера? — поинтересовался лорд Иден. — Хочешь поговорить об этом? Только не думай, что я сую нос не в свое дело, не хочешь — не надо.

Он уже было подумал, что она не ответит ему. Мадлен осторожно выдернула свою руку, присела на камень и принялась расправлять на коленях юбку.

— Я выставила себя полной дурой, — призналась она. — Я предложила ему себя, Дом. То есть я хочу сказать, предложила по-настоящему. Я была готова все ему отдать.

Лорд Иден судорожно втянул воздух.

— Мэд, он не…

— Нет, — поспешила заверить она его. — Но я хотела, чтобы он сделал это, и позволила бы ему. Я думала, все у нас устроится и будет хорошо. Думала, что он любит меня. Нет! Я думаю, что он любит меня. Но что-то ему мешает. Бог знает что. Он сам себя ненавидит. А теперь мне уже никогда не узнать почему. Канада! Это же на другом краю земли. Он уезжает в Канаду.

Брат легонько коснулся ее руки.

— Зима подкрадется незаметно. Вы с мамой поедете в Лондон, и ты снова влюбишься, Мэд. Может быть, на этот раз по-настоящему. И любовь эта принесет тебе много счастья.

Мадлен улыбнулась ему и пожала руку.

— Может быть. Высокий такой. Блондин. Широкие плечи, белые зубы. И голос глубокий, мелодичный.

— Сорок тысяч в год, — добавил лорд Иден.

— Сорок тысяч в год, — согласилась сестра. — Так, что еще?

Она неожиданно вскочила на ноги и понеслась к лошади, которая смирно стояла рядом с конем Доминика.

— Помоги мне, Дом. Давай наперегонки до долины. Помоги мне.

— Вот это я понимаю, — кинулся он выполнять ее просьбу. — И больше никаких слез, обещаешь, Мэд?

— Какие еще слезы, тупица! — весело заявила Мадлен. — Как же я тогда смогу соревноваться с тобой? Я же дорогу не увижу. Немедленно подсади меня!

Глава 25

Нэнни Рей причесала Александру и приготовилась собрать волосы в неизменный пучок. Она с трудом справилась с запутавшимися локонами своей воспитанницы и подозрительно уставилась поверх очков на ее отражение в зеркале. Александра сидела и смотрела в пустоту, глаза ее затуманились. На щеках играл румянец.

— Я отнесла твою зеленую юбку на кухню, отдала постирать и погладить, — осторожно сказала Нэнни Рей. — Подол мокрый весь.

— Да, — рассеянно промолвила Александра.

— И туфли твои на кухне сушатся. Насквозь промокли.

— Роса.

Миссис Рей прервала свое занятие, но Александра, похоже, совершенно не замечала ее присутствия.

— Не надо так строго, Нэнни, — сказала девушка, когда та забрала волосы назад. — Может, опустить локоны на уши, как думаешь? Не будет ли это выглядеть слишком нескромно?

— Так, душа моя? — Миссис Рей немного ослабила локоны и прикрыла уши, отчего черты лица Александры тут же смягчились и ее густые волнистые волосы предстали во всей красе. — Очень мило, если ты спросишь меня, а ты, видать, спрашиваешь.

— Да, вот так, — улыбнулась Александра.

— Не заставляй своего отца ждать, дорогая, — напомнила ей Нэнни Рей. — Он дал мне полчаса, когда я сюда поднималась, у нас минут пять осталось, не больше.

— Он ждет меня в своей комнате? — вяло поинтересовалась Александра. — Пойду, пожалуй, предстану пред его очи на две минуты раньше. Ты закончила? Мне нравится. Спасибо. — Она поднялась, обернулась и чмокнула свою нянюшку в сморщенную щеку, чем немало удивила ее.

— Ну и ну! — покачала та головой. — Беги, дитя мое. Предстоящая встреча с отцом не слишком радовала

Александру, но прежнего страха она уже не испытывала. Она набрала в легкие воздуха, постучала и дождалась, пока лакей распахнет перед ней дверь.

— Доброе утро, папа. — Она оглядела гардеробную и увидела, что они одни. Александра сложила перед собой руки, расправила плечи и подняла подбородок.

— Не вижу в нем ничего доброго, Александра, — сурово промолвил отец, глядя на нее из противоположного конца комнаты. — Твоей матери плохо, и она пролежит в кровати по крайней мере до обеда, а наш достопочтенный джентльмен настаивает на том, что разговора между нами двумя недостаточно. Похоже, он считает, что ты, твоя мать и его мать тоже обязаны присутствовать. Так что придется подождать. Милая ситуация складывается, ничего не скажешь.

— Но лорд Эмберли прав, папа, — спокойно заявила дочь. — Наше решение касается нас обоих, и меня, и его, и мы непременно должны объявить о нем нашим родителям и обсудить все, как цивилизованные люди.

— Замолчи, девчонка! — прорычал лорд Бекворт. — Если мне потребуется твое мнение, я спрошу его. Но ждать тебе придется долго, будь уверена. Или мужчина уже не хозяин в своей семье?

— Я не стану молчать, папа, — спокойно произнесла Александра. — Этот вопрос напрямую меня касается. И я имею право высказать свое мнение.

С минуту она ожидала его реакции. Интересно, что он сделает? Отец застыл на месте как вкопанный и изумленно уставился на нее. Она не шелохнулась и даже взгляда не отвела.

— Что такое? — Голос его прозвучал странно спокойно. — Чего это ты нахваталась в этом рассаднике разврата и беззакония, Александра? Или забыла, что с отцом разговариваешь? И как ты вообще смеешь смотреть мне в глаза, выказывая неповиновение? Рекомендую тебе отправиться в свою комнату и на коленях вымаливать прощение у Господа нашего, пока тебя не позовут вниз. Я извинюсь за тебя за обедом.

— Нет, — отрезала Александра, — я не стану делать этого, папа. Никогда не буду снова молиться вашему Богу наказания и мести. И если наш разговор с его светлостью откладывается, я поеду на утес. Я взрослая женщина, папа. Мне уже двадцать один. И я решила взять свою жизнь в свои руки. Не знаю, что я буду с ней делать. Скорее всего найду место гувернантки или что-нибудь в этом роде. После решу, когда мы уедем отсюда.

— Это я буду решать, что с тобой делать, когда мы уедем отсюда! — взорвался лорд Бекворт, в несколько шагов преодолел разделявшее их расстояние и уставился на дочь, испепеляя ее взглядом. — Похоже, мне придется снова взять на себя ответственность за твою бессмертную душу, Александра. Ты катишься прямо в лапы дьявола.

— Папа, неужели нам обязательно быть такими? Разве мы не можем просто любить друг друга? Я была так рада вашему приезду. И поняла, как сильно я люблю вас. Вы мой отец, и я всю жизнь провела с вами. И вы всегда заботились обо мне. Я знаю, что вы любите и меня, и Джеймса. Но вам так страшно признаться в этом, так страшно показаться слабым и греховным. Любить не грешно, папа. Бог — это любовь.

Лорд Бекворт ушам своим не мог поверить. Одна его рука судорожно сжималась и разжималась.

— Ты осмеливаешься читать мне мораль? — прошипел он.

— Мне просто хочется обнять тебя, папа, — покачала она головой. — И просто любить тебя.

— Никогда в жизни такого бреда не слыхивал, — ответил отец. — Нисколько не сомневаюсь, что ты любишь меня, Александра. Иначе твоя душа обливалась бы слезами. И я тоже люблю тебя. Разве я не провел все эти годы, пытаясь спасти тебя для рая небесного?

— Папа, — чуть слышно прошептала Александра, — я люблю тебя.

— Хм. — Его рука по-прежнему конвульсивно сжималась и разжималась. — Не понимаю, что нашло на тебя, Александра. Видно, ты приболела немного. Иди к себе, девочка моя. Полежи часок-другой. Надо будет показать тебя врачу, когда мы вернемся в город.

Александра сделала шаг вперед, чмокнула отца в щеку и вылетела из комнаты.

— И что нашло на эту девчонку! — успела услышать она, прежде чем закрыла за собой дверь.

Лорд Эмберли стоял перед матерью в ее комнате и держал ее за руки.

— Милый мой Эдмунд, — говорила она. — Я была так счастлива за тебя, сын мой. Александра очень мне нравится, она как будто специально для тебя создана. Я уже думала, что жизнь вознаградила моего сына за потерянные годы юности и неустанное служение ближним. Моего первенца, Эдмунд. Ты даже не представляешь, насколько ты мне дорог.

— Ты говоришь так, словно вся моя жизнь состояла из одних трудностей и несчастий, — улыбнулся он ей в ответ. — Но это не так. У меня есть ты, и Доминик, и Мадлен. У меня есть этот дом, и деньги, и уют. Многие бы позавидовали подобным страданиям. Не надо делать из этого трагедии — что случилось, то случилось. Мы с Александрой не подходим друг другу. Только и всего. Нам обоим будет лучше друг без друга.

Леди Эмберли внимательно вгляделась в его смеющиеся глаза.

— Лжец! — вынесла она вердикт. — Какой же ты лжец, Эдмунд. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в это. Ты ведь любишь ее, я права?

— Да, мама, — признался он. — Я люблю ее. Она для меня дороже жизни.

Леди Эмберли пораженно уставилась на сына, еще сильнее сжав его руки.

— И надежды нет? Никакой, Эдмунд?

— Нет, мама. Я подарил Александре свободу, потому что она больше всего на свете хотела этого, но всю жизнь была ее лишена.

Леди Эмберли коротко кивнула.

— Ты подарил ей свободу, — проговорила она. — Да, Эдмунд. Вот и весь сказ. Не стану тебя задерживать. Тебе, наверное, не терпится отправиться по своим делам. Для тебя подобные беседы в тягость, так ведь? Увидимся за обедом, дорогой мой.

Она подставила сыну щеку для поцелуя и молча проводила его взглядом. Временами он так походил на отца, что у нее сердце на части разрывалось. Но он гораздо ранимее отца, хотя мало кто подозревает об этом. По опыту она знала — чем сильнее он страдает, тем мягче и шире его улыбка.

Как ужасно быть матерью, выносить ребенка, выкормить своей грудью, наблюдать, как он превращается в мужчину, и быть не в состоянии защитить его от горя и страданий.

Леди Эмберли вздохнула и вернулась к своему рукоделию.

Лорд Эмберли не собирался отступать. Он знал, что она уехала из дома. Уехала за несколько минут до того, как он покинул часовню, сообщил ему дворецкий. И он успел увидеть, как она поднимается вверх по холму — наверняка к утесу поехала. Вот куда направилась Александра нынешним утром. И он непременно поедет следом. Быть может, она ищет уединения. Но времени практически не осталось. Вполне вероятно, это последний шанс побыть с ней наедине. Ни в коем случае нельзя упускать его.

Лорд Эмберли медленно въехал на холм. Может, лучше развернуться и оставить ее в покое? Им и вправду нечего больше сказать друг другу, что тут поделаешь. Лучше навсегда сохранить в памяти их волшебное утро и тихое, удивительно безмятежное возвращение к дому. Зачем портить впечатление неловкой встречей при свете холодного дня?

Но граф упорно продолжал свой путь. Он должен последний раз побыть с ней наедине. Еще раз увидеть ее, заглянуть ей в глаза, может, даже коснуться ее. Он запретил себе думать о том, что случилось в его хижине на рассвете. Слишком много предстояло ему сегодня сказать и сделать, надо быть в форме. У него еще будет время перебрать сокровищницу своей памяти, когда она уедет — завтра или послезавтра.

И все же воспоминания и образы невозможно изгнать из сознания целиком и полностью. Вот Алекс без всякого стеснения стоит перед ним, нагая и прекрасная. Он даже представить не мог, что на свете может существовать подобная красота. Вот Алекс сгорает от страсти в его объятиях. Алекс над ним, уловила ритм его движений, смотрит на него своими черными горящими глазами, роскошные волосы волнами спадают вниз. Алекс открывает ему свои влажные нежные женские глубины, отдается ему без остатка, и они сливаются в экстазе.

Алекс!

Он увидел ее издалека. Она стояла на обрыве и смотрела на море. Шляпки на ней не было. Лошадь лениво щипала редкую травку на безопасном расстоянии от края утеса.

Александра обернулась. Она не пошла ему навстречу, но и уходить тоже не собиралась. Граф оставил своего коня рядом с ее лошадью и направился к ней. Она не улыбнулась ему и не отвела взгляда.

Граф выдавил улыбку и остановился поблизости.

— Как тихо сегодня. — Он поглядел на простиравшееся под ними море.

— Да.

— Алекс, ты не станешь жалеть о сегодняшней ночи?

— Нет.

— И не забудешь ее?

— Никогда. Как можно?

— Я очень рад.

Что еще они могли сказать друг другу? Он стоял рядом с ней, заложив руки за спину, и смотрел на воду, но ничего не видел.

— Завтра уезжаешь? — спросил он. — Да.

— Ты будешь счастлива, Алекс? Не начнешь сожалеть о своем решении?

Последовала пауза.

— Нет.

Лорд Эмберли кивнул и уставился вдаль.

— А ты? — неожиданно развернулась она к нему. — Расскажи мне о себе, Эдмунд. Что ты чувствуешь? Что думаешь по поводу прошлой ночи? Ты будешь счастлив? Не жалеешь ли ты?

Он повернул голову и посмотрел на нее. Глаза его улыбались.

— Я обожаю тебя, Алекс, так что нет никакой нужды говорить тебе, что я думаю насчет прошлой ночи. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Если наше решение принесет тебе счастье, тогда и я буду доволен. Никаких сожалений, дорогая.

Александра несколько мгновений смотрела на него.

— Нет, — сказала она наконец. — Этого недостаточно, Эдмунд. Я не хочу знать, что ты должен думать, чувствовать или делать. Ты так много дал мне, Эдмунд. Ты всегда был бескорыстен. Но себя ты мне не отдал. Тело — да. Но не себя самого. Я совсем тебя не знаю.

Освещавшая глаза улыбка заиграла на его губах.

— Здесь главная — ты. Я всю жизнь жил счастливо, Алекс, мне сильно повезло. А тебе — нет. И если я могу хоть что-то сделать для твоего счастья, я с радостью сделаю это. Уже сделал. Я подарил тебе свободу. Ты ведь этого хотела, правда?

— Покажи мне свою душу, Эдмунд. Дай хоть одним глазком взглянуть. Тебе больно? Хоть чуточку? Я ранила тебя? Сними с себя доспехи. Покажи, что ты тоже человек, способный чувствовать и страдать. Прошу тебя, Эдмунд. Расскажи, что я сделала с тобой и что продолжаю делать. Если вообще есть о чем говорить. Или, может, ты рад моему уходу? Тогда скажи мне это.

Улыбка его словно приклеилась к лицу. И потом пропала, как она и ожидала. Девушка не сводила с него горящего взгляда.

— Я люблю тебя, — произнес он. — У меня сердце на части разрывается, как подумаю, что потеряю тебя навсегда. Я отдал тебе все, что мог, Алекс, потому что дороже тебя у меня нет никого на свете. Мне будет ужасно больно смотреть, как ты покидаешь меня, и боль эта неизбывна. Умом я понимаю, что жизнь на этом не кончится и я по-прежнему буду заниматься делами, смеяться и шутить, и однажды наступит день, когда я ни разу не вспомню о тебе, но сердце отказывается верить в это. Вот так. Теперь ты довольна?

В глазах его блеснули слезы, и он снова улыбнулся ей.

— Да. Теперь да.

Александра видела, как он сглотнул и постарался взять себя в руки, усилием воли вернув голубым глазам улыбку.

— Я думала, что мне нужна свобода, — сказала она, — пока не получила ее и не поняла, что это не так. Оказывается, я совсем о другом мечтала, Эдмунд, совсем другого всю жизнь желала — быть нужной. Мама и папа заботились обо мне, учили меня, прививали мне дисциплину. Джеймс любил и защищал меня. Ты и вся твоя семья взяли меня под свое крылышко и одарили безмерной добротой. Но я никому не была нужна. Другие люди изливали на меня свои чувства, но не ждали ничего в ответ. Никто и никогда не нуждался по-настоящему в моей любви.

— Ты нужна мне. Господи Боже мой, Алекс, ты нужна мне!

— Знаю. — Внезапно на ее губах заиграла ослепительная улыбка. — Ты женишься на мне, Эдмунд?

Он испытующе заглянул ей в глаза.

— Ты ведь знаешь, что я готов жениться на тебе в любое время, только слово скажи.

— Нет. — Александра покачала головой. — Не так. Ты не должен жениться на мне только потому, что я этого хочу. Уж лучше я стану компаньонкой какой-нибудь девяностолетней брюзги в шотландском захолустье. Правда-правда. Я хочу, чтобы ты женился на мне по своему желанию. Или не женился, если не хочешь. Но только руководствуясь своими собственными потребностями и чувствами, Эдмунд.

— Жизнь без тебя невыносима. Но я не из тех, кто кончает жизнь самоубийством. Алекс, мне хочется взять тебя на руки, отнести в свою каменную хижину и держать там до конца наших дней. Мне хочется любить и любить тебя, и забыть, что на земле существуют другие люди, которые нуждаются во мне. Ты нужна мне словно воздух. Я достаточно убедителен?

— Да.

— Вот и хорошо, — кивнул он. — Разрешишь мне исполнить свою мужскую обязанность? Я знаю, ты считаешь, что наше общество несправедливо к женщинам, но мы живем в этом мире, моя дорогая. Другого мира у нас нет, и если кто-то из нас должен сделать предложение, то это буду я. Понятно?

— Да, Эдмунд.

— Вовсе не обязательно быть такой кроткой. Ты можешь спорить со мной всю оставшуюся жизнь, но в данном случае я настаиваю на исполнении своего мужского долга. Ты выйдешь за меня?

— Да, Эдмунд.

Он взял в ладони ее лицо и зарылся в волнистые волосы, поглаживая пальцами ее щеки. Несколько мгновений Александра смотрела в его серьезные глаза.

— Это правда? — взволнованно спросил он. — Ты согласилась не из жалости?

— О нет, именно поэтому я и согласилась, Эдмунд. Я думала, что все кончено, пока ты не убедил меня, что я действительно нужна тебе. Я сомневалась, считала, что ты просто добр ко мне и жаждешь защитить слабую девушку, поэтому и женишься на мне.

— Ох, Алекс. — Он покачал головой. — Даже после вчерашней ночи?

— Я сама попросила тебя об этом, — ответила она. — Вдруг ты просто хотел доставить мне удовольствие?

— Будь у тебя опыт в подобных делах, тебе бы и в голову такого не пришло. Я бы не смог сделать для тебя того, что сделал, моя дорогая, да еще так, если бы просто хотел доставить тебе удовольствие. Я занимался с тобой любовью, Алекс, любил тебя всем своим существом. И просил, умолял тебя о том же. Ты бы непременно поняла это, не будь это твой первый раз. Тебе не надо было просить меня.

— Ну что ж, — протянула она, упершись ладонью ему в грудь, и прикрыла глаза. — О, Эдмунд, мне все же не придется уезжать отсюда. Не придется покидать тебя. И смогу дать тебе что-то взамен. Я нужна тебе. Действительно нужна! Мне хочется кричать от счастья. Не могу поверить, что все это не сон. Мне не придется уезжать, Эдмунд!

Александра открыла глаза и увидела, что он широко улыбается ей.

— Придется попросить тебя удалиться от меня ярдов на сто, если ты и в самом деле собираешься кричать.

Она рассмеялась и обняла его за шею.

— О, Эдмунд, я так тебя люблю! Ты прав. Важнее любви ничего нет. Но любовь эта должна быть взаимной. Любовь, которая и дает, и принимает.

— Тебе придется научить меня последнему, — сказал граф. — Я не привык держать душу нараспашку, Алекс. Каждый раз, когда мне будет больно или тревожно, я непременно попытаюсь замкнуться в себе и справиться с проблемами в одиночку. Тебе придется научить меня не делать этого. Задачка не из легких, моя дорогая. Я так боюсь разочаровать тебя.

— Этого не случится. Теперь, когда я знаю, что нужна тебе, я ни на миг не забуду об этом и не позволю тебе забыть.

Он наклонился и поцеловал ее. Она еще крепче обняла его за шею и снова подняла голову.

— Эдмунд, мне надо кое в чем тебе признаться. Нельзя начинать помолвку с обмана, правда ведь?

Он удивленно взглянул на нее, в глазах — тревога.

— Что такое, любовь моя?

— Я солгала. Прошлой ночью я солгала тебе, потому что до смерти хотела тебя. На самом деле я не знаю, могла я зачать ребенка или нет. — Она вспыхнула и залилась краской.

Он прижался лбом к ее лбу.

— Мне придется спасти твою честь, не так ли?

— Да, Эдмунд.

— Скоро, — заверил он ее. — Очень скоро, Алекс. Надеюсь, ты сумеешь солгать не менее правдоподобно, если наш первенец появится на свет раньше, чем через девять месяцев после венчания.

— О, Эдмунд! — Она серьезно заглянула ему в глаза. — Надеюсь, что так оно и будет. Я так надеюсь на это! Правда. Более чудесного способа зачать ребенка не придумаешь.

Граф снова поцеловал ее.

— Все наши дети будут зачаты так же красиво, Алекс. Даю слово. Все сто два ребенка, — задорно улыбнулся он. — Что это ты так задрожала, любовь моя? Не забывай, что в нашей семье уже есть близнецы.

— Мне хочется рассказать об этом маме с папой. Поедем домой, Эдмунд! Пожалуйста!

— О чем рассказать? О ста двух детях? Или о первенце, который, быть может, уже зачат?

— О, Эдмунд, я серьезно! Про нашу свадьбу, конечно же. Я хочу рассказать им об этом — и твоей матери, и Мадлен, и лорду Идену, и сэру Седрику, и дяде Уильяму, и тете Виоле, и всем людям на всем белом свете. И Джеймсу.

Граф притянул Александру к себе и прижался щекой к ее макушке.

— У него будет все хорошо, Алекс. Не буду притворяться, что знаю твоего брата или понимаю его. Есть в нем что-то такое, чего не передать словами. Но в нем чувствуется внутренняя сила и желание жить, и что-то еще. Не могу объяснить, что именно, но я чувствую это. Он непременно вернется, моя милая, вернется, как только найдет себя, и у тебя еще будет шанс отплатить ему любовью за любовь.

Александра расслабилась и позволила ему накрыть свои губы поцелуем.

— Спасибо тебе, — сказала она. — Ты ведь знаешь, как много он для меня значит, правда?

— Конечно. Не меньше, чем Доминик и Мадлен для меня. Сегодня последний день Доминика дома, Алекс. И мы должны сделать для него все возможное.

— Да. — Она улыбалась и протянула ему руку. — Отведи меня домой, Эдмунд.

Он взял ее за руку и крепко обхватил ее хрупкие пальчики.

— Вот так. Ты уже дома, любовь моя. И я тоже. Так вернемся же в Эмберли.

1

Оплошность (фр.).