Глава 20

Герцог Риджуэй поцеловал дочь, затем щенка, которого взял на руки.

– У тебя нет занятий этим утром, Памела? – спросил он. – Неожиданный праздник по причине дождя?

Памела хмыкнула:

– Я хотела попросить мисс Гамильтон сходить со мной в галерею, чтобы попрыгать там через скакалку и посмотреть на ту леди в черном, на которую я так похожа.

– Попробуй попросить. Думаю, тебе это разрешат.

– Мисс Гамильтон, наверное, очень поздно уснула вчера, – с осуждением проговорила миссис Клемент. – Она еще не появлялась из своей комнаты, ваша светлость.

Герцог нахмурился:

– И никто не попытался разбудить ее?

– Я постучала в ее дверь с полчаса назад, ваша светлость, – сказала она. – Но будить гувернанток не входит в мои обязанности.

– Так сделайте одолжение и попытайтесь еще раз, Нэнни, – сказал он. – Памела, а кто разрешил щенку таскать одеяло по полу?

Дочь прыснула, оценив шутку.

– Нэнни сказала, что можно, это ведь старое одеяло, Вот посмотри, папа. – И она потянула край одеяла на себя, щенок – в другую сторону, уцепившись за него зубами и рыча от возбуждения. Леди Памела захохотала.

Миссис Клемент с озабоченным видом вернулась в детскую через несколько минут.

– Мисс Гамильтон нет в ее комнате, ваша светлость. И постель убрана, хотя я знаю, что этим утром горничная туда еще не ходила.

Герцог посмотрел в окно, за которым все еще шел дождь.

– Скорее всего она задержалась внизу, – предположил он.

Когда через несколько минут герцог вдруг вошел в кухню со стороны черной лестницы, среди слуг возник переполох. Миссис Лейкок, занятую хозяйственными счетами, он нашел в комнате, расположенной рядом с ее гостиной.

– Но мисс Гамильтон не завтракала сегодня с нами, ваша светлость, – сказала ему миссис Лейкок в ответ на его вопрос. – Я подумала, что она поела в детской с леди Памелой.

Она иногда так делает.

– Попрошу вас, миссис Лейкок, пройти со мной в детскую комнату.

Они вместе поднялись наверх. По пути в детскую он постучал в дверь комнаты Флер, прежде чем войти туда.

– Горничная еще не приходила сюда этим утром?

– Нет, паша светлость, – ответила домоправительница.

На туалетном столике он не увидел ни гребенок, ни заколок для волос, ни флакончиков духов – ни одной из дамских безделушек, которых всегда было так много в комнате его супруги. Он подошел к гардеробу и открыл дверцу. Там висели зеленая бархатная амазонка и голубое шелковое платье. Он тронул его пальцами.

– Она уехала, – сказал он.

– Уехала, ваша светлость? – Миссис Лейкок нерешительно выдвинула ящик туалетного столика – он оказался пустым. – Куда же она уехала? И почему?

– Безрассудная женщина, – сказал герцог, закрывая дверцу гардероба. – Когда она это сделала – вот вопрос. И как она могла уйти? Пешком? Чтобы добраться до Уолластона, потребуется ночь.

– Но почему она ушла? – спросила миссис Лейкок, нахмурившись. – Она казалась вполне счастливой здесь, ваша светлость, и всем нравилась.

– Будьте добры, миссис Лейкок, спуститесь вниз. Расспросите слуг, узнайте все, что сможете. А я пройду в конюшни и поговорю с грумами.

– Да, ваша светлость. – Она как-то странно на него посмотрела и вышла из комнаты.

Никто из конюхов ничего не знал. Эта взбалмошная женщина, решил герцог, скорее всего отправилась пешком. Но с вечера шел дождь. Куда же она направилась? В Лондон, чтобы вновь затеряться там? На этот раз отыскать ее будет труднее. Она, несомненно, постарается держаться подальше от контор по найму и от шикарных театров тоже.

Хотя он сомневался, что Хаутон успел выдать ей жалованье.

– Дрисколл, – обратился он к одному из самых молодых грумов, – поезжайте к сторожке, пожалуйста. Я хочу знать, проходила ли мисс Гамильтон через ворота.

– Да, ваша светлость, – ответил грум, но продолжал топтаться на месте, не торопясь броситься выполнять приказание.

Герцог внимательно посмотрел на него.

– Могу я поговорить с вами, ваша светлость?

Герцог вышел во двор конюшни. Нэд Дрисколл последовал за ним.

– Сегодня ночью, перед самым рассветом, я отвез мисс Гамильтон в Уолластон на двуколке, ваша светлость, – признался он и добавил, понизив голос:

– Она вся промокла…

– Зачем?

Грум нервно крутил в руках кепи.

– Чтобы она смогла успеть на дилижанс, ваша светлость.

Герцог в упор посмотрел на него:

– С чьего разрешения вы взяли двуколку?

Нэду Дрисколлу нечего было сказать.

– Почему вы солгали мне несколько минут назад?

Ответа не последовало.

– Но кто-то из конюхов должен был знать, что вы уехали, – сказал герцог.

– Да, ваша светлость.

– Значит, он или все они тоже лгали мне.

Нэд Дрисколл упорно разглядывал кепи, вертя его в руках.

– Но вы должны были знать, что о вашем поступке станет известно, И понимать, что вас могут уволить.

– Да, ваша светлость.

– Она вам заплатила?

– Нет, ваша светлость, – ответил грум обиженно.

Герцог смотрел на молодого грума, стоящего под дождем на булыжной мостовой конного двора, потупив взор и продолжая мять в руках кепи. Его мокрые волосы обвисли, а сырая рубашка прилипла к плечам и груди. И он вспомнил то утро, когда этот грум стоял у загона, смотрел на Флер, улыбался, откровенно восхищаясь ею, а она носком туфли щекотала щенка.

– Чтобы через час к подъезду был подан мой экипаж.

Скажите Шипли, что он будет править лошадьми. Вы поможете ему. Соберитесь в дорогу. Поездка займет у нас несколько дней.

– Да, ваша светлость. – Нэд Дрисколл поднял на него взгляд, в котором читалась тревога. Он растерянно мял в руках кепи.

– Если мы не найдем ее, – спокойно сказал герцог, поворачиваясь, – я изобью вас до полусмерти и привяжу к козлам рядом с Шипли на всю обратную дорогу.

По пути к дому герцог с облегчением думал, что жене сегодня утром стало значительно лучше. Он чувствовал бы себя виноватым, если бы уехал, когда ей серьезно нездоровится. Она находилась в своей комнате и играла в карты.

– Сибилла, можно вас на несколько слов, если не возражаете? – сказал он, стоя у нее за спиной и ожидая окончания партии.

– Джессика сядет вместо вас, – сказал мистер Пенни. Джессика?

Герцог повел жену в ее гостиную.

– Мне придется уехать на несколько дней, – сказал он, – по неожиданно возникшему делу. Вы себя достаточно хорошо чувствуете, чтобы справиться одной с гостями?

– Если вам угодно вспомнить, – ответила она, – я пригласила моих гостей, когда вас не было дома, и я не ожидала, что вы появитесь здесь, Адам. Я привыкла обходиться без вас и вашей помощи.

– Я надеюсь вернуться на этой неделе, – сказал он.

– Можете не торопиться. Гости скоро разъедутся. А лорд Броклхерст получил известие, из-за которого должен отбыть сегодня же. Меня и самой, возможно, здесь уже не будет к моменту вашего возвращения, Адам.

Он открыл перед ней дверь.

– По возвращении я отвезу вас и Памелу на воды в Бат на несколько недель. Воды и перемена воздуха будут полезны вам, и Памела порадуется новым впечатлениям. Может быть, нам удастся начать все сначала, Сибилла, и сделать наш брак настоящим.

– Я хочу быть счастливой, – ответила она. – До вашего возвращения, Адам, я уеду и буду счастлива до конца моей жизни.

– Сибилла, – он взял ее за плечи и посмотрел в ее лицо такое красивое, хрупкое и юное. – Я хочу избавить вас от лишней боли. Я вернусь, и все изменится. А он не возьмет вас с собой.

Она улыбнулась ему:

– Увидим.

Он сжал ее плечи и вышел из гостиной. Может быть, ему не следует уезжать, а послать за Флер Хаутона, самому же остаться с женой. Лучше не оставлять ее одну.

Но не он был нужен ей. Когда Томас уедет, она еще больше возненавидит его. И ему никогда не удастся восстановить нормальные отношения с Сибиллой.

Перешагивая через две ступеньки, он взбежал наверх, чтобы попрощаться с Памелой и сказать, что на этот раз уезжает не надолго. Но она заплакала, била кулачками его в грудь, говорила, что ненавидит его и что ей все равно – пусть даже не возвращается вовсе.

– Я хочу мисс Гамильтон, – капризно сказала она.

И он не смог убедить ее, что привезет Флер обратно. Он и сам в это не верил.

Герцог покинул Уиллоуби раньше Броклхерста.

На станции дилижансов в Уиллоуби он узнал, что Флер купила билет до торгового городка в Уилтшире, который, как он догадался, находился неподалеку от Герон-Хаус. По крайней мере она не поехала в Лондон.

По его соображениям, она должна была отправиться именно в Герон-Хаус. Если бы даже он не напал на ее след, то все равно рискнул бы отправиться туда. Она уже один раз убегала и больше этого не должна делать. Ему казалось, что он научился ее понимать.

Такая безрассудная женщина!

Неужели она все еще так мало ему доверяет? И по-прежнему считает, что он хотел сделать ее своей любовницей?

Разве она не понимает, что ему пришлось сделать над собой нечеловеческое усилие в ту ночь в библиотеке, чтобы отпустить ее одну? Он так желал ее, зная, что в ту ночь ее нетрудно было бы соблазнить.

Он мог тогда овладеть ею. И сейчас у него были бы хотя бы воспоминания.

Он посмотрел в окошко: серые низкие облака, дождь и туман. Прежде чем экипаж проедет первую милю, ему надо точно определить цель своей поездки. Он делает все это, чтобы сказать ни в чем не виноватой молодой женщине, что отныне она может жить спокойно, что ее не будут преследовать кошмары, что она свободна. Он намеревался устроить ее жизнь до того времени, когда она достигнет установленного договором возраста и сможет стать независимой.

Он ехал еще и потому, что нанял ее, она зависела от него, а он привык заботиться о своих слугах, а вовсе не потому, что любит ее.

Хотя он знал в глубине души, что все совсем не так.

– Где же вы были? Мы так беспокоились о вас. Как это прекрасно – видеть вас снова!

Мириам Бут положила обе руки на плечи своей подруги.

Флер смущенно улыбнулась и вынула носовой платок.

– Я испугалась и поступила глупо, – призналась она, взглянув на молчаливо стоящего в отдалении Дэниела Бута, – Почему вы не пришли ко мне, Изабелла? – спросил он.

– Я испугалась. Ведь я убила Хобсона.

– Но это вышло случайно, разумеется. Вы же не хотели убивать этого человека?

– Разумеется, она не хотела этого, – сказала Мириам, обнимая за плечи свою более высокую подругу. – Конечно, это вышло случайно. Они пытались не пустить вас ко мне.

Верно, Изабелла?

– Да, – подтвердила Флер.

Она на мгновение прикрыла глаза, а потом обратила взгляд на преподобного Бута.

– Но мне кажется, что вы все же чувствуете себя виноватой в убийстве, – сказал он. – Я хотел, чтобы вы пришли ко мне.

– И вы помогли бы мне?

– Это моя обязанность – помогать людям, которые попали в беду, – серьезно сказал он. – А в вашем случае, Изабелла, это даже больше, чем обязанность.

– О, я не знала! Я думала, что вы сочтете меня убийцей и отдадите в руки Мэтью.

– Единственный грех, в котором вы повинны, это то, что вы не смогли сдержать порыва, – сказал преподобный Бут. – Тут нет убийства.

– Не сдержала порыва, – с укоризной сказала Мириам брату. – А что ей оставалось делать, Дэниел? Достойно ли поступил лорд Броклхерст, устроив так, чтобы остаться с ней в доме вдвоем? Если бы он попытался в таких обстоятельствах удержать меня, я бы зарубила топором его самого и слугу.

– Мириам, – с укором произнес Дэниел.

– Я не крала драгоценностей, – сказала Флер. – И даже не знала, что меня обвиняют в этом, пока мне не сказал Мэтью. Вы верите мне, Дэниел?

– Конечно, верю, – мягко ответил он.

– И я верю! – горячо поддержала его Мириам. – Но вот что интересно! Вы видели лорда Броклхерста, Изабелла?

И снова убежали от него?

– Это длинная история, – сказала Флер, прикрывая лицо руками. О, как хорошо быть снова среди друзей и не прятать правды! Ей надо было раньше вернуться туда, где все это случилось, чтобы восстановить некоторые пробелы в памяти и задать кое-какие вопросы.

Мириам, утешая, похлопала ее по спине.

– Мы поможем вам всем, чем сможем. И с большим желанием, верно, Дэниел?

– Я расскажу вам все, – сказала Флер, глядя на преподобного Бута. – Но сможете ли вы сделать кое-что прямо сейчас?

– Что именно? – спросил он.

– Мне надо пойти в библиотеку и взглянуть на то место, где все это произошло. Но я боюсь идти одна.

Мириам снова обняла подругу за плечи. Преподобный Бут подошел к ней и предложил руку. Она с благодарностью приняла ее.

– Ваше желание встретиться лицом к лицу с прошлым похвально. Положитесь на меня. Изабелла. Я помогу вам.

Библиотека выглядела как всегда. Ничего не изменилось в этой комнате. Не было видно следов крови на каменной кладке камина, не было следов борьбы, и привидения не прятались за портьерами или среди книг. Все та же комната, которую она всегда любила.

Вот здесь она стояла… В нескольких футах от камина, обернувшись к Мэтью и обвиняя его в том, что он, используя права опекуна, делает все, чтобы ограничить ее свободу.

А Мэтью возражал, убеждая, что это лишит ее достоинства – она не может жить у Мириам Бут и не должна выходить замуж за Дэниела Бута ни по специальному разрешению, ни убежав с ним. Он требует, чтобы она осталась в доме, где живет.

Глядя на его лицо, она вдруг начала догадываться о чем-то и поняла наконец, что он имел в виду, говоря, что ни один мужчина не сделает ей предложения, если она решится покинуть этот дом.

Мэтью вот уже несколько лет докучал ей своим назойливым вниманием. Она никогда не боялась его, не опасалась грязных посягательств. Но обстоятельства, как она поняла, распалили его страсть. Она оставалась в доме одна, если не считать слуг. По его лицу она поняла, что в эту ночь он решил овладеть ею в этой самой комнате.

Это было продуманное решение. Обычно он не брал с собой слуг в комнаты первого этажа. Но сегодня зачем-то взял Хобсона, который делал вид, что чем-то занят в дальнем конце комнаты. Наконец она все же поняла зачем.

В ее душе вспыхнуло смешанное чувство страха и негодования. Она уловила взгляд, который Мэтью бросил на Хобсона, и скорее почувствовала, чем услышала, как тот зашел к ней за спину. Теперь она точно знала, что сейчас произойдет…

Она никак не могла вспомнить всего остального, хотя стояла на том самом страшном месте… Кто-то пронзительно закричал, она обернулась и увидела, что Хобсон лежит на полу, а его голова только что соскользнула с угла каменной кладки под камином. Его лицо было мертвенно-бледным, а взгляд невидящих глаз устремлен вверх. Мэтью наклонился над ним, а потом опустился на колени и посмотрел вверх, на нее.

– Можете поздравить себя, Изабелла, – сказал он каким-то странным голосом. – Вы убили его.

Ее охватил ужас. В глубине сознания родилось убеждение: она не может пойти к Дэниелу, или к Мириам, или к кому-то, кто знал ее раньше, – теперь она убийца и будет повешена, если ее поймают.

– Только дьявол мог так поступить с вами, Изабелла, – тихим голосом сказал Дэниел, который стоял позади нее, и Изабелла поняла, что проговаривала свои воспоминания вслух.

– О, Изабелла, – голосом, полным сочувствия, произнесла Мириам, – как вы страдали! И что за негодяй этот лорд Броклхерст! Он просто тиран. Вот кто заслужил виселицу! Нет, Дэниел, я именно это имею в виду, – остановила она брата. – И это он подложил драгоценности в чемодан Изабеллы на тот случай, если обвинения в убийстве окажется недостаточно.

Преподобный Бут предложил Изабелле руку, и они вместе вернулись в салон. Флер так хотелось бы отдать свою судьбу в руки этого благородного человека, положить голову на его плечо. Но все это теперь невозможно. Если даже он поверит в ее невиновность, есть еще одно обстоятельство, которое навечно разделит их.

Она не сможет теперь любить Дэниела.

И она им рассказала все, опустив только то, при каких обстоятельствах она встретила герцога Риджуэя и по каким причинам Питер Хаутон так долго ждал ее в агентстве по найму у мисс Флеминг.

– И вот я приехала домой, – сказала она, заканчивая свой рассказ. – Полагаю, что Мэтью будет здесь завтра, а может быть, даже сегодня.., попозже. А завтра в это время я буду уже в тюрьме.