Глава 4

Книги нашлись, целых девять штук. Граф Уэзерби не сомневался, что их доставил сюда не Прайс, а если и он, то с намерением использовать их в качестве пресс-папье или упора для дверей. Прайс не интересовался такими книгами, да и сам граф тоже.

И тем не менее лорд Уэзерби и Розамунда выбрали себе по книге и, устроившись в креслах по разные стороны камина, углубились в чтение.

Углубились! Он бы не удивился, обнаружив, что держит книгу вверх ногами. Однако пора перевернуть страницу. Его примеру тут же последовала Розамунда. Граф поднял голову и на какую-то секунду встретился с ней глазами.

Джастину уже надоело притворяться, будто чтение его увлекло. Это он предложил вместо игры в карты почитать, он боялся, что между ними опять возникнет то необъяснимое чувственное напряжение, которое они ощутили прошлым вечером. Розамунда с готовностью согласилась, из чего можно было сделать вывод, что ею владели сходные чувства.

За обедом они оживленно беседовали. Миссис Хантер рассказывала о своем окружении и соседях по поместью, где она прожила последние девять лет. При этом обнаружила такое знание человеческой натуры и такую точность наблюдений, что граф на протяжении всего обеда смеялся не переставая. Он, в свою очередь, тоже вспомнил некоторые эпизоды из детства. Мать и сестры, младшая из которых была старше Джастина на семь лет, обожали его.

– И потому меня страшно удивило, – сказал он, – когда, выйдя в свет, я обнаружил, что существуют женщины, не считающие меня верхом совершенства.

Розамунда смеялась.

Любой, кто увидел бы их в этот момент, решил, что они добрые друзья. Отчасти так оно и было. Говорить с Розамундой Хантер и слушать ее было легко и приятно. Но стоило повиснуть паузе, как возникала неловкость. Друзья не испытывают неловкости, если разговор замирает. В такие моменты было совершенно очевидно, что они испытывали друг к другу отнюдь не дружеские чувства.

– У вас интересная книга? – спросил лорд Уэзерби и подумал, что более бессмысленного вопроса придумать нельзя.

– Да, очень, – радостно откликнулась она. – Я всегда любила поэзию.

Граф утешил себя тем, что ее голосу недоставало искренности.

– А у вас – интересная? – спросила она.

– Да, весьма, – ответил он. – Проповеди всегда располагают к размышлениям.

«Вот и вся беседа», – подумал он, возвращаясь глазами, но отнюдь не мыслями к книге и напоминая себе, что пора перевернуть страницу.

Снег пошел снова. Не такой сильный, как раньше, но выйти на улицу уже было нельзя. Стало ясно, что, даже если за ночь снег прекратится, миссис Хантер не сможет отправиться на поиски брата раньше чем через день.

Это означало, что они проведут вместе весь этот вечер, следующий день и как минимум еще один вечер. Он не был уверен, что это ему по силам. Может быть, взять подушку с одеялом и уйти спать на конюшню?

Миссис Хантер надела этим вечером бледно-лимонное атласное платье, купленное им, чтобы подчеркнуть цвет волос Джуд. Однако платье изумительно шло и к темным волосам Розамунды. Обнаженные плечи она снова прикрыла шалью. Зачесанные на уши волосы были собраны сзади в простой узел. Глядя на склоненное к книге лицо молодой женщины, граф вдруг впервые заметил, какие у нее длинные и густые ресницы.

У нее была хорошая кожа – светлая и гладкая. Такую кожу хочется потрогать. Ему хотелось сделать это еще утром, но он едва осмелился слегка поцеловать ее, понимая, что стоит хоть чуть-чуть затянуть поцелуй, и он выставит себя полным идиотом. Но почему? Она чувствовала то же, что и он. Их одинаково тянуло друг к другу. Она – женщина, вдова. Не девушка, не девственница. Возможно, ей тоже хочется этого. Может быть, им удалось бы снять это напряжение, разрешив себе сделать то, о чем они постоянно думали еще со вчерашнего вечера.

Но не станет ли она впоследствии терзаться сожалениями и винить себя в том, что произошло? А он сам? Он никогда не ложился в постель с женщиной своего круга, с настоящей леди – только с дамами полусвета, продававшими свою благосклонность за деньги. К тому же через месяц состоится его официальная помолвка с Аннабелл.

Однако до того, как он приговорит себя к пожизненной верности одной-единственной женщине, оставался еще целый месяц свободы.

Он хотел Розамунду Хантер. Безумно. Если бы только заставить себя прочитать эту проповедь до конца, если бы только уговорить себя сосредоточиться на этой книге, может быть, ему бы удалось устоять перед искушением. Джастин вернулся на три страницы назад.

Он успел прочитать только два предложения, когда Розамунда внезапно вскочила на ноги.

– У огня слишком жарко, – сказала она и пересела на стул у окна, к нему спиной. Затем открыла книгу и продолжила чтение.

«Где же я остановился?» – подумал граф. Эти два предложения никак не укладывались у него в голове.

«Мне следовало сослаться на головную боль, – думала Розамунда. – Тогда я укрылась бы у себя в комнате и провела в безопасности еще одну ночь. Почему, ну почему я не додумалась до этого раньше? Ведь нашла же предлог, чтобы сесть ближе к окну и к нему спиной».

Теперь она хотя бы не видела его и могла спокойно сидеть и читать – или не читать, по своему усмотрению.

Розамунда была на грани истерики. Ей хотелось снова вскочить и закричать. Но вместо этого она перевернула еще одну страницу.

Ведь в этом нет ничего особенного, разве не так? Она слышала, что многие замужние женщины заводят любовников, хотя ее саму мысль об этом шокировала. «Как они смеют, – думала она каждый раз, – ведь мужья этих женщин обладают исключительным правом на их тело, так же как они обладают исключительным правом на тела своих мужей». Розамунда всегда страшно возмущалась, когда кто-нибудь говорил, что у большинства женатых мужчин есть любовницы.

Кроме того, ей было известно, что и вдовы очень часто заводят любовников. Это казалось Розамунде уже не таким предосудительным, хотя для себя она подобной возможности не допускала. Ей казалось немыслимым заниматься любовью вне брака. Это занятие было слишком интимным, и даже мысли о нем приводили ее в смущение.

Да, но ситуацию, в которой она сейчас оказалась, нельзя назвать обычной. И это продлится всего день-два. Это избавит ее от невыносимого напряжения и удовлетворит любопытство относительно более молодых мужчин. Какое вульгарное выражение! Она перевернула еще одну страницу.

Хотя в комнате по-прежнему было очень тихо, Розамунда каким-то образом поняла, что лорд Уэзерби отложил книгу и встал. И что, постояв несколько секунд неподвижно, он двинулся в ее сторону. Молодая женщина не отрывала глаз от книги, чувствуя, как сильно колотится у нее сердце, его удары отдавались болезненными толчками в горле.

Он просунул руки ей под мышки.

Розамунда закрыла глаза, почувствовав теплое дыхание у себя на шее, а затем его губы в ямке под ключицей.

– Я хочу заниматься с вами любовью, Розамунда, – сказал он. Она не узнала его голос, таким он стал низким и хриплым.

На мгновение она крепко зажмурилась, а затем медленно повернулась к нему. Его руки скользнули к ее плечам. Голубые глаза пристально смотрели на нее.

– Да, – сказала она. – Я тоже хочу этого.

Его рот накрыл ее губы так же легко, как и утром, но на этот раз его губы были раскрыты, в смятении заметила Розамунда, так что она чувствовала влажность и жар его языка, скользившего по ее губам. Она прижала закрытую книгу к груди.

Он опустился перед ней на корточки.

– Я хочу уточнить кое-что, Розамунда, – сказал он, дотрагиваясь пальцем до ее щеки. – Скоро состоится моя помолвка. Я не могу отменить ее. Мне не хотелось бы обидеть вас или подать какие-то ложные надежды.

– Только сегодня и завтра, – сказала Розамунда. – Я понимаю, Джастин. Большего мне и не надо. Но это время – наше, правда? И я хочу, чтобы это случилось. Пусть это будет просто короткий эпизод в моей жизни.

– Да, очень короткий. – Он замялся. – Мне нужно знать, существует ли опасность того, что вы забеременеете?

Она почувствовала, как вспыхнули щеки. Эта мысль должна была прийти в голову ей самой. Но она не привыкла думать об этом. Первый год своего замужества Розамунда каждый месяц высчитывала дни и ужасно расстраивалась из-за того, что никак не могла забеременеть. Но со временем вообще забыла, что в результате близости мужчины и женщины может появиться ребенок. Она быстро произвела в уме несложные вычисления и ответила:

– Нет, сейчас нет.

– Хорошо. – Он продолжал смотреть на нее и поглаживать ее щеку.

И что дальше? Может быть, следующий шаг должна сделать она? Розамунда попыталась улыбнуться, но не была уверена, что ей это удалось.

– Идите наверх, – сказал он. – Я приду к вам минут через двадцать.

– Хорошо.

Она встала и положила книгу на небольшой столик. Потом еще раз улыбнулась ему и вышла из комнаты. Все это выглядело так обыденно и прозаически. Словно они договаривались о том, каким будет меню на завтрак, или еще о чем-нибудь подобном.

Она не ожидала, что у нее будет время подумать в одиночестве Целых двадцать минут, чтобы приготовиться. А чего она ожидала? Что он подхватит ее на руки и овладеет ею прямо в гостиной, заставив покориться нахлынувшей страсти?

«Что я сказала? На что согласилась? О Боже милосердный, я поступила безрассудно. А что я должна сделать теперь? Раздеться? Но что надеть?» Выбор был небогат – необъятная фланелевая сорочка и кружевные одеяния его любовницы. Нет, кружевные исключены. Но не будет ли она выглядеть нелепо во фланелевой?

Может быть, лучше остаться в платье? Но он дал ей время специально, чтобы приготовиться. А где лучше расположиться: в кровати или сесть в кресло у камина? Леонарда она всегда ждала в постели, но это было совсем другое дело. Розамунда умерла бы от стыда, если бы Джастин вошел в комнату, когда она лежала в постели.

«Но теперь я в любом случае сгорю от стыда».

О ее предательский язык! Она так далеко зашла, что теперь уже поздно отступать. Жаль, что нельзя вернуться на пять минут назад и выразить подобающее негодование в ответ на его предложение.

Розамунда вынула заколки и начала расчесывать волосы. Ее охватила дрожь. Нет, она не жалеет о своем решении. Нисколько не жалеет. Она хотела, чтобы это произошло. Жаль только, что он дал ей эти двадцать минут. Она просто умрет, когда он войдет в дверь.

Граф Уэзерби подошел к двери спальни Розамунды и поднял руку, собираясь постучать. У него не было уверенности в том, что он поступил правильно, оставив ее одну на целых двадцать минут. Конечно, надо было, не давая ей опомниться, взять ее за руку, отвести наверх в спальню и раздеть самому. Но он не знал, как следует обращаться с леди.

Эта мысль вызвала у него улыбку. Разве для леди предусмотрена какая-то особая процедура? Он тихо постучал и толкнул дверь.

Розамунда стояла в противоположном конце комнаты, спиной к огню. Темные распущенные волосы доходили ей до талии, огромные глаза смотрели испуганно. Бесформенная фланелевая сорочка укутывала ее от подбородка до пяток. Но даже в таком одеянии Розамунда выглядела очаровательно. Он обрадовался, что она не надела кружевную сорочку Джуд. Граф улыбнулся и закрыл за собой дверь.

Розамунда увидела, что он переоделся в темно-синий парчовый халат. Она как-то не подумала, что ему тоже надо раздеться. Как глупо! В треугольном вырезе его халата виднелась голая грудь. Он был таким красивым, что у нее перехватило дыхание. Снова оглушительно заколотилось сердце. Жалкая попытка улыбнуться провалилась.

– Ты замечательно выглядишь, – сказал Джастин, приближаясь к ней. Он снова, как утром в бильярдной, взял ее лицо в свои руки.

– Этим я обязана миссис Ривз.

– Я и не думал, что это одна из тех, что купил я.

У Джастина была интересная особенность: его глаза могли улыбаться, даже когда выражение лица оставалось серьезным. Она заметила это еще раньше. На таком близком расстоянии эти глаза почти гипнотизировали ее. Розамунда опустила ресницы.

Она никак не могла преодолеть скованность. На его поцелуй почти не ответила, стоя как статуя и крепко сжав губы. И даже не наклонила голову, чтобы ему было удобнее целовать ее. Он прижался к ее рту, осторожно раздвигая губы языком.

– Вы неподатливы, как доска сказал он. – Это от волнения?

– Да.

– Может быть, вы передумали?

У нее застучали зубы, и она крепко стиснула их.

– Ваше молчание означает: да или нет? Она посмотрела на него бессмысленным взглядом.

– Может быть, мне уйти? Я уйду, если вы этого хотите.

«Это будет означать еще одну бессонную ночь», – подумал он.

– Нет, я хочу, чтобы мы занимались любовью – Это было сказано таким тоном, как будто она просила вырвать у нее зуб.

– Тогда давайте немного посидим, – сказал он и сел в большое кресло у камина, посадив Розамунду к себе на колени. Она склонила голову к нему на плечо. – Успокойтесь, Розамунда. Нам некуда торопиться. И потом, вы же будете заниматься этим не в первый раз, верно?

– Да, конечно, – поспешно согласилась она.

– Что ж, я рад это слышать.

Граф начал расстегивать ее сорочку.

«Как странно, – думала она, – что мы разговариваем как ни в чем не бывало, когда вот-вот все свершится». Розамунда закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на то, что делала его рука. Но когда она накрыла одну из ее грудей, Розамунда испуганно ткнулась лицом ему в шею.

– Успокойся, – прошептал он ей в ухо. – Ты очень красивая. Твой муж говорил тебе об этом?

– Да.

Он продолжал поглаживать ее грудь. Прикосновение его твердой ладони отозвалось странной болью в горле. Неожиданно она успокоилась, хотя слово «спокойствие» не совсем верно определяло ее состояние. Но Розамунда уже не чувствовала страха, смущение тоже куда-то исчезло. Это было странно, потому что Леонард никогда не прикасался к ней так.

Эта женщина была изумительной. Джастин всегда думал, что ему нравятся полногрудые женщины – такие, как Джуд. У Розамунды груди были маленькие, но зато красивой формы, упругие и нежные, как лепестки цветка. Ее соски затвердели под его пальцами, и молодая женщина наконец расслабилась и уже не была такой напряженной и неподатливой. Он наклонился поцеловать ее в щеку, но Розамунда подставила ему губы.

Теперь они стали мягкими и уступчивыми. Она послушно раскрыла их, поддаваясь его настойчивости, и он начал исследовать влажную теплую плоть. Ее маленький язычок задрожал, встретившись с его языком. Джастин почувствовал возбуждение. Она оказалась именно такой, как он предполагал, и даже еще более соблазнительной. И в то же время эта женщина была на удивление неопытной. Не было никаких сомнений, что никто не обучал ее тонкостям любви.

Он спустил сорочку с ее плеча и стал покрывать поцелуями шею, плечи и груди. От нее слабо пахло духами, аромат которых дразнил его еще утром. Он поднял голову, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Может быть, мы продолжим беседу в постели?

– Хорошо. – Розамунда поправила сорочку.

Как только она встала, сердце ее снова забилось тяжелыми, болезненными толчками. Ну вот, сейчас это произойдет. Теперь уже поздно отступать. Да она и не хотела. Розамунда еще не насладилась его поцелуями и объятиями.

Он остановил ее возле кровати и повернул к себе, положив руки на плечи. Потом наклонился и поцеловал.

– Хочешь, я задую свечи? – спросил он.

Она подумала, что горящие угли в камине все равно будут освещать комнату. Но недостаточно. Она уже сделала свой выбор и готова всю оставшуюся жизнь страдать от чувства вины и стыда. Но сейчас, когда решение принято окончательно, она хочет испить этот сладкий яд до дна.

– Нет, – отказалась Розамунда.

Он улыбнулся, снял с нее бесформенное фланелевое одеяние и бросил к ногам. Потом притянул к себе, чтобы погасить вспыхнувшее в глазах смущение.

– Такое происходит с тобой впервые?

– Нет.

– Это будет чудесно, обещаю тебе. Ты прекрасна. Тебе нечего стыдиться.

Розамунда легла на кровать, Джастин снял халат и отбросил его в сторону. Ей стало немного страшно при виде великолепного мужского тела. Она прикусила нижнюю губу.

Опустившись рядом с ней на кровать, он с удивлением отметил про себя, что близость с неискушенной женщиной возбуждает его гораздо больше, чем ласки опытной куртизанки. А Розамунда Хантер, совершенно очевидно, была неискушенной, несмотря на восемь лет замужества. Конечно, муж выполнял свои супружеские обязанности, раз она не девственница, и тем не менее она ничего не знает.

Повинуясь древнему инстинкту, эта женщина с готовностью откликалась на прикосновения его рук и губ. И Джастин не торопился. Он уже был полностью готов, но откладывал кульминацию, чтобы продлить и усилить удовольствие. Ему нравилось дотрагиваться до нее, чувствовать ее горячий отклик и дрожащие руки у себя на спине, слушать ее невольные всхлипы.

Он положил ее руки к себе на грудь, и они замерли там, не решаясь потрогать жесткие волоски. Розамунда ощущала прикосновение его обнаженных бедер к своим ногам, чувствовала, как сильные мужские руки безошибочно отыскивают у нее самые отзывчивые на ласку места и стонала от желания и удовольствия. Настойчивый рот покрывал поцелуями ее шею и груди, впивался в соски и распухшие губы. Иногда она поднимала ресницы и тогда видела над собой светлые спутанные волосы и затуманенные страстью голубые глаза.

Неожиданно для себя она исподволь начала с любопытством изучать его тело – крепкая плоть, мощные бицепсы, узкие бедра, небольшие твердые ягодицы. Робость удерживала ее от того, чтобы просунуть руки вниз. Но она хотела его, да, хотела.

– Люби меня.

Он улыбнулся, приподнявшись на локтях.

– Я это и делаю.

– Мне этого мало.

– Ты хочешь меня здесь? – спросил он, быстро целуя ее в нос и в губы. – Или здесь, Розамунда? – Его пальцы трогали ее, раздвигали, поглаживали. Один палец быстро скользнул внутрь.