Глава 12

Стэдвелл и Лондон, осень 1856 года

Жизнь набирала обороты. И этому можно было только радоваться. Возникла необходимость снова посетить некоторых арендаторов и решить, какие ремонтные работы нужно провести срочно, а с какими можно подождать хотя бы до следующей весны. В большом ремонте нуждались коттеджи наемных работников, а три коттеджа было решено фактически перестроить заново. Да и все остальные со временем следовало перестроить. Дэвид даже подумал, что неплохо было бы ему составить план строительных работ на пять лет вперед.

Предстояло вдобавок снизить стоимость аренды и повысить заработную плату, а также пересмотреть его личный доход, намеченный на предстоящий год. Всю рутину по крайней мере можно было доверить Квигли. Следовало позаботиться о нескольких подростках. Они уже вступили в трудоспособный возраст, но вынуждены были покинуть свои дома в поисках работы. Ведь Дэвид не мог позволить себе нанимать бесконечное число батраков, которым у него было бы просто нечего делать.

Частичное решение пришло, когда Дэвид однажды с горечью окинул взглядом свои заросшие сады и понял, что с самыми неотложными проблемами можно было бы справиться, если бы только штатные садовники получили дополнительную помощь для повседневных работ. Скажем, для выкашивания травы. Дэвид пригласил для этого трех крепких парней из семей батраков, а постоянные садовники приступили тем временем к обрезке ветвей на деревьях, растущих к западу от особняка.

Ребекка занялась своей частью работы. Она вновь наняла, как и обещала, прежнюю повариху, а в помощницы ей – юную девушку, которую предстояло обучить приготовлению пищи для всех домашних. Далее, леди Тэвисток увеличила штат, наняв еще трех девушек. Она решила, что можно будет придать их дому менее обшарпанный вид, если хотя бы производить в нем уборку тщательнее, нежели это делалось на протяжении многих лет. Этим трем девушкам обещали, что, если они станут трудиться прилежно, то их рекомендуют на какую-нибудь работу по поместью, когда они больше не потребуются в самом Стэдвелле.

Четыре арендатора наняли молодых работников для помощи в уборке урожая. Позволить себе такую роскошь они теперь смогли, поскольку была снижена арендная плата. А маленьких детей этих работников зачислили в школу.

Ребекка обнаружила, что школьное здание находится в крайне ветхом состоянии, а школьный учитель совершенно деморализован. Она приказала выделить для школы дополнительные фонды и пообещала, что дважды в неделю будет приходить туда в послеполуденное время, чтобы помогать в проведении уроков чтения, музыки и вязания.

Ребекка регулярно наведывалась к больным и престарелым и часто заносила в коттеджи батраков корзины с продовольствием. Несколько женщин стали вязать из предоставленной им Ребеккой шерсти. Новая хозяйка Стэдвелла даже попыталась иногда по вечерам собирать всех вязальщиц – и присоединялась к ним сама – для того, чтобы они получали удовольствие от работы в обществе друг друга. Похоже, женщин привлекла возможность уходить из дома: ведь их мужья делали это довольно часто. Как только женщины стали чувствовать себя непринужденнее в присутствии хозяйки, Ребекка узнала много нового об их жизни, мечтах и заботах.

Остальные вечера супруги посвящали нанесению визитов или приему посетителей. Дэвиду и Ребекке достаточно повезло: у них были дружелюбные соседи. Вскоре они регулярно стали заглядывать к супругам: обедали, играли в карты, танцевали, пели. Ребекка пела, доказывая тем самым своему мужу, что она не потеряла голос, который так восхищал Дэвида в детские годы. После обеда Дэвид иногда ходил вместе с одним-двумя соседями на рыбалку или охоту. Ребекка часто совершала с некоторыми леди пешие прогулки или поездки в экипаже. К ней, в частности, с особой нежностью относилась Стефани Шарп. Она восхищалась модными туалетами Ребекки и перенимала ее царственные манеры.

Ребекка и Дэвид почти постоянно были в хлопотах – иногда вместе, порой отдельно друг от друга. После двух месяцев брака они стали ощущать себя чуть ли не друзьями. Правда, им недоставало присущих истинной дружбе задушевных разговоров. Они беседовали друг с другом только о повседневных заботах.

Дэвид часто задумывался о Ребекке. Он видел, что жена использует свои аристократические манеры и достоинство в качестве щита. Всегда спокойная и исполненная величия, Ребекка была занята мыслями и заботами о других. Было невозможно почувствовать, счастлива она, несчастна или пребывает где-то посередине между этими двумя полюсами. Дэвид пытался понять: ненавидит ли она его или безразлична к нему. А вдруг она начинает испытывать к нему некую симпатию? Дэвида интересовало, насколько еще глубока ее печаль по Джулиану.

Порой он считал себя дураком за то, что положил конец интимной стороне их брака, превратив Ребекку просто в делового партнера. Но всякий раз, когда Дэвид ночью принимал решение вернуться к жене, он думал о ее тщательно контролируемом отвращении к мужу и о своей неспособности удовольствоваться лишь тем, что Ребекка в состоянии ему дать. После первых трех ночей Дэвид пришел к выводу, что ему мало ее покорного исполнения своего супружеского долга. Коль скоро он не может рассчитывать на ее любовь или добиться от нее хотя бы привязанности, размышлял Дэвид, то тогда ему лучше вообще отказаться от своих прав.

Кроме того, его продолжали мучить кошмарные сновидения. Дэвид боялся повторения странных приступов гнева, который он дважды обращал против жены. Она этого ничем не заслужила. Абсолютно ничем.

О более послушной жене он не мог бы и мечтать.

Но ведь он хотел совсем не этого.

– Мне нужно поговорить с тобой, Дэвид, – сказала ему Ребекка однажды днем, когда они возвращались к себе, помахав на прощание пастору и его жене, у которых побывали в гостях.

Дэвид попытался догадаться, что-именно обеспокоило Ребекку. Собирается ли она снова спросить его, не раздосадовала ли она его чем-нибудь? И если ее намерение действительно таково, не объясняется ли оно тем, что Ребекка хочет его? Или из чувства долга намерена предложить ему снова спать вместе?

Во всяком случае, разговор намечается отнюдь не деловой. Он почувствовал это немедленно. Ребекка держалась даже прямее, чем обычно, если, конечно, это было возможно. Ее лицо сейчас казалось высеченным из мрамора. Невольно Дэвид отчетливо вспомнил, как выглядела Ребекка тогда, в густой тени на лестнице в Крейборне, когда он вернулся с войны.

Она стояла неподвижно, войдя в библиотеку, дверь в которую он тщательно притворил.

– В чем дело? – спросил Дэвид. Он пересек комнату и прислонился к камину. В такой позе он привык обсуждать с ней деловые вопросы. Дэвид подготовился к тому, чтобы отнестись к ожидавшему его – что бы это ни было! – как к очередным деловым переговорам. В конечном счете между ними сейчас нет ничего, что могло напоминать брак. Одни лишь деловые отношения.

– Я ожидаю ребенка, – спокойно сказала Ребекка. Он расслышал каждое произнесенное ею слово, но в течение нескольких мгновений никак не мог связать их в единое осмысленное целое.

– Я хотела в этом полностью убедиться, прежде чем сказать тебе. Теперь я в этом уверена. Может быть, Дэвид, я смогу одарить тебя наследником.

«Ребенком», – мысленно произнес Дэвид. Он заметил, что, сообщая ему эту новость, Ребекка с трудом шевелила губами. Он вспомнил, как недавно сказал своему отцу, что, возможно, сумеет дать ей ребенка.

Но ведь он был с ней всего лишь несколько раз. Фактически после свадьбы он даже не задумывался об этом.

– А может быть, и нет, – произнесла она, побледнев. – Если ты доволен этой новостью, то все же не связывай с предстоящим событием слишком много надежд. Оба раза до этого у меня на четвертом месяце случались выкидыши. Я даже думаю, что, быть может, мне вообще не суждено иметь детей.

Он внезапно увидел ее другими глазами, словно бы спала пелена, застилавшая их почти два месяца. Теперь он ясным взором смотрел на окружающий мир. Дэвид увидел Ребекку – свою любовь, свою жену. Ребекку, такую женственную, такую изысканную в закрытом платье с длинными рукавами и пышной юбкой. Он вспомнил ощущение от нее – теплое и мягкое – и ее запах. Он вспомнил каждый из тех случаев – а их было всего шесть, включая и последний, – когда он внес в нее свое семя.

– Ребекка! – Он понял, что говорит шепотом, и откашлялся.

– Я всегда чувствую себя хорошо, – ответила она. – Я в подобных случаях не страдаю рвотами, как это бывает со многими другими женщинами. В этом мне повезло. Я быстро устаю, но это вполне естественно.

– Ты показывалась врачу? – спросил Дэвид.

– Да.

Он молча поглядел на нее пристальным взглядом. Его семя пустило корни в ее чреве. Взгляд Дэвида блуждал по ее телу. На свет собирается появиться ребенок – и его, и ее. Новый человек. Ребенок от их брака. В конечном счете этот брак оказался истинным. Он оказался плодоносным.

Ему предстояло увидеть своего ребенка у ее груди.

– Ты доволен, Дэвид? – спросила она. Он посмотрел жене в глаза.

– Доволен? – произнес он. – Да.

– Просто приготовься. Я, может быть, окажусь неспособной сделать это для тебя. Я не хочу, чтобы ты слишком разочаровался, если опять все закончится выкидышем.

«Я, может быть, окажусь неспособной сделать это для тебя». На мгновение он опять почувствовал вспышку старого гнева. А для самой себя она этого не хочет? А для них двоих? «Но сейчас не время для раздражения», – мысленно одернул себя Дэвид. Теперь, когда стало проходить первоначальное потрясение, он начал испытывать ужас.

– А ты была бы разочарована? – спросил он. Она ничуть не изменилась в лице. Но в ее глазах, прежде чем она опустила их и стала смотреть вниз, на ковер, Дэвид увидел внезапную боль – боль и отчаяние.

– Да. – Всего лишь одно слово. Немного помолчав, Ребекка снова заговорила:

– Я хочу ребенка больше всего на свете.

Ребенка… Не его и не их ребенка… Просто ребенка.

– Я не хочу желать его слишком сильно, – сказала она. – Это грех – чего-то сильно желать. Думаю, что я в прошлом дважды совершила этот грех. На этот раз я ничего особенного не жду. Я чувствовала себя обязанной сказать тебе, отчасти потому, что ты имеешь право знать, а частично потому, что ты захочешь понять, что происходит, когда…

– Я хочу, чтобы ты проконсультировалась у специалиста и тебе обеспечили квалифицированный уход, – объяснил Дэвид. – Что тебе сказал врач?

– Он сказал, что существует та же опасность, – ответила она. – Тогда дважды повторилось одно и то же: все шло прекрасно до четвертого месяца, а потом… Врач рекомендовал мне молиться. Мне, однако, подобный совет давать и не требовалось. Я, как только заподозрила, что забеременела, тут же стала молиться и днем и ночью, в любое время суток. Но я пытаюсь сдержать себя, чтобы не слишком сильно желать.

– Я собираюсь отвезти тебя в Лондон, – сказал он. – Я хотел бы показать тебя самому лучшему врачу. Мы поедем послезавтра. Завтра я пошлю кого-нибудь предупредить слуг в Хартингтоне, чтобы они подготовились к. нашему приезду. Скажи своей горничной: пусть упаковывает твои вещи.

– Дэвид, мы не можем сейчас никуда уезжать. К тому же мы получили и приняли несколько приглашений.

– Я возьму на себя заботу обо всем, что намечено на завтра, – возразил Дэвид. – У тебя после полудня было много дел, Ребекка. Во-первых, посещение школы. Во-вторых, визит к пастору. Ты, должно быть, устала.

– Это естественно в моем состоянии, – ответила она. – Мне не хотелось бы этому поддаваться. Слишком много предстоит сделать.

– А сейчас ты пойдешь в свою комнату, – сказал он, – полежишь, пока не придет горничная, чтобы тебя одеть к обеду. Теперь поменьше говори и оставь слова так и невысказанными. Это – приказ.

Она замолчала и спокойно посмотрела на Дэвида. О Боже! Он смог вспомнить, как пришел навестить ее через несколько дней после второго выкидыша. Если она тогда все еще так ужасно выглядела, то какой же вид был у нее сразу же после выкидыша? Неужели в результате бездумного желания получить удовольствие – а один раз и оскорбительного для нее проявления его гнева – он вынуждает ее вновь пройти через все это?

«Ребекка сказала, что хочет ребенка больше всего на свете», – подумал Дэвид. Вправе ли он был вселить в нее надежду лишь затем, чтобы ее перечеркнула трагедия выкидыша? Дэвид стиснул зубы и почувствовал, как напряглись его скулы.

– Хорошо, Дэвид, – сказала Ребекка и спокойно повернулась, собираясь выйти из комнаты. Он поспешно направился к двери и открыл ее перед женой.

– Я провожу тебя наверх, – сказал Дэвид, предлагая ей руку.

– Спасибо.

«Ребекка перенесла два выкидыша, – подумал Дэвид. – Моя мать умерла во время родов». Его охватил страх. Дэвид молча провел Ребекку вверх по лестнице к ее комнате, которая теперь перестала быть и его комнатой.

* * *

В Лондон они поехали утренним поездом. Ребекка заставила себя расслабиться и всматривалась в развертывающийся за окном ландшафт. В Стэдвелле, думала она, ничего не развалится, поскольку они уезжают всего на две недели. Как Дэвид разъяснил ей, мистер Квигли и миссис Мэттьюз преданные и способные служащие, и они отлично справятся со своими обязанностями, поскольку получили точно сформулированные указания.

И все же Ребекке был не по душе отъезд из Стэдвелла: она чувствовала, будто он действительно принадлежит ей. Во время своего первого брака ей не пришлось испытать чувства собственности, поскольку Джулиан так импульсивно последовал примеру Дэвида, поступив на службу в гвардию, что у Ребекки с мужем не оказалось постоянного места жительства. Ребекка, конечно, была нужна Джулиану. Он ей часто говорил, что не мыслит своей жизни без нее. Она принадлежала ему и испытывала великолепное ощущение – быть нужной любимому человеку.

Но Дэвид подобных чувств не испытывал. Дэвиду Ребекка была нужна для Стэдвелла, но не для себя самого. Он доказал это за два месяца их супружества. Между ними не было ни близости, ни дружбы. Не было даже влечения, на возникновение которого, как Дэвид ей в свое время признался, он возлагал определенные надежды. Влечение возможно при самоотдаче. Но Дэвид на такое, видимо, не способен. Она взглянула на мужа. Он сидел в купе рядом с ней и читал газету. Он, как всегда, держался замкнуто и сурово. Дэвид лишь изредка позволял жене заглядывать внутрь его души – но никогда не делал этого добровольно.

Он почувствовал на себе ее взгляд и поднял глаза.

– У тебя все в порядке, Ребекка? – поинтересовался он.

Она кивнула и улыбнулась.

– Тебе не холодно? – спросил он. – Ты не устала? Может быть, ты хотела бы прилечь?

– Я себя прекрасно чувствую, Дэвид, – ответила она.

Несколько мгновений он смотрел на нее, а потом опять принялся за свою газету.

Он не разрешил ей за день до отъезда разносить пакеты с продовольствием и настоял на том, чтобы Ребекка часок полежала после ленча и еще час перед поездкой на обед к Мэнтреллам.

Она ненавидела безделье, ведь в ее жизни уже было столько праздности. Но ее тронула забота Дэвида. Он специально предпринял нынешнюю поездку в Лондон для консультации с врачом, хотя свой доктор был и в деревне рядом со Стэдвеллом.

Ребекку охватило чувство горечи после того, как она, набравшись храбрости, сообщила Дэвиду о своей беременности. Она подумала, что он озабочен не столько ее самочувствием, сколько своим еще не родившимся ребенком. Ведь может родиться и мальчик, а Дэвид вполне мог желать мальчика, который после его смерти унаследует и Стэдвелл, и Крейборн. Мальчик стал бы наследником титула виконта, а в конце концов и графа. Но Ребекка почти сразу же призналась себе, что подобные мысли ее недостойны.

Дэвид с самого начала был неизменно вежлив с ней – за исключением двух памятных случаев. Кроме того, она была убеждена в справедливости своих слов, сказанных ему в тот вечер в гостиной, почти два месяца назад. Она тогда предположила вслух, что Дэвид женился на ней, поскольку ощущал свою вину за смерть Джулиана и решил, что обязан защищать Ребекку.

Отсюда следует, что он заботится и о ребенке, и о ней самой. Его явно беспокоит здоровье жены.

И все же Ребекка снова ощутила ту же горечь, что и два дня назад. Она вспомнила, как отреагировал Джулиан оба раза, когда она сообщала ему такую же новость. В первый раз он проявил просто мальчишескую радость, поднял жену в воздух и стал вращаться на месте, пока они не почувствовали головокружение и не разразились неуемным смехом. Во второй раз Джулиан так крепко обнял Ребекку, что у нее захватило дух.

Дэвид же даже не отошел от камина, пока не настало время проводить ее в спальню. Выражение его лица не смягчилось и вообще не изменилось. Ребекка спросила его, доволен ли он. Он ответил утвердительно и проявил беспокойство по поводу ее здоровья – вплоть до того, что сам решил отвезти ее в Лондон на две недели, а может быть, и на более долгий срок, если только врач решит, что это ей необходимо. Но, увы, ей так не хватало более теплых чувств с его стороны.

До тех пор, пока она не вернулась в свою комнату – в ту, которую считала своей, – Ребекка не осознавала, насколько сильно надеялась на то, что эта новость поможет устранить некоторые барьеры между ними. Она так хотела, чтобы Дэвид улыбнулся. Ей так было нужно тепло его синих глаз, его… Как же глупа она была, подумала Ребекка, что даже страстно желала, чтобы муж обнял ее и сразу сказал бы ей, как он рад ребенку, какую радостную весть она ему принесла.

Она хотела, чтобы он ужаснулся при мысли о возможности нового выкидыша. Она даже не попыталась это скрыть. Но в ответ она услышала только холодный, почти резкий тон, которым Дэвид стал обсуждать такую возможность с чисто практической точки зрения.

Ребекка оценила его озабоченность. Но в тот момент она хотела, чтобы Дэвид вел себя более эмоционально. Ей так нужны были его объятия, ей так хотелось, чтобы Дэвид стал заверять ее, что на этот раз никакого выкидыша не будет. Ей так хотелось услышать – пусть даже притворные – слова утешения.

И вот она оказалась одна в своей комнате. Муж проводил ее туда, велел отдыхать и ушел. «Неужели у него больше нет никаких чувств? – спрашивала она себя. – Неужели он совсем не понимает, как мне хочется, чтобы он остался со мной? О, если бы он лег рядом со мной и обнял бы меня…»

Что за глупейшая мысль, подумала она. Дэвид? Дэвид обнимает ее? Нежность между нею и Дэвидом? Ей нужен совсем не Дэвид. Ребекка поняла это, когда ее захлестнула волна жалости к самой себе, и теперь терзалась чувством вины. Ей нужен Джулиан. Нужны объятия Джулиана.

Джулиан!

Она прикрыла глаза и несколько раз сглотнула застрявший в горле ком. Она боролась с чувством вины. Ведь она обещала не думать о Джулиане, и, хотя Дэвид освободил ее от этого обещания, она все равно старалась его сдержать. А ее снова охватила тоска. Тоска и боль…

Ребекка сосредоточила свои мысли на ребенке, растущем в ее чреве. На этот раз он не от Джулиана… Дитя Дэвида… Но тем не менее такое любимое и такое желанное. Да, такое желанное. «Прошу тебя. Господи, – молча молилась она. – Прошу, прошу. О, пожалуйста…»

Она окунулась в ту приятно обволакивающую расслабленность, что предшествует сну, и почувствовала, как мужская рука обняла ее за шею и привлекла ее голову на широкое и твердое плечо. С благодарностью, не открывая глаз, Ребекка уютно устроилась на нем и погрузилась в забытье, которое беременность в эти дни вызывала у нее все чаще.

Ребекка уже спала, когда Дэвид повернулся к ней и поцеловал ее в висок.

* * *

Сэр Руперт Бедуэлл слыл в Лондоне лучшим специалистом по женским болезням. И именно к нему в кабинет привез Дэвид свою жену через два дня после приезда в столицу.

По его мнению, сказал сэр Руперт после тщательнейшего обследования Ребекки, у леди Тэвисток матка редкого типа, которая исторгает из себя плод определенного размера и веса обычно где-то между второй половиной третьего и концом четвертого месяца беременности. Продлить беременность больше указанного срока нелегко, но если бы это удалось, то тогда все, вероятно бы, прошло благополучно.

– Но как этого можно добиться? – спросил Дэвид. Его жена сидела молча, она побледнела. Дэвид предположил, что физическое обследование, которому только что подверглась Ребекка, она восприняла как унизительное тяжкое испытание. Аналогичное чувство, должно быть, вызвала у нее и эта беседа о ее теле и его функциях. Врач пожал печами.

– Я не хотел бы внушать вам ложную надежду, – сказал он. – Боюсь, что существует большая опасность того, что и на этот раз у леди Тэвисток будет выкидыш, как и два предыдущих раза. Если это произойдет, то я порекомендовал бы избегать в дальнейшем новых беременностей, хотя это и не всегда легко дается.

Лицо Ребекки внезапно зарделось. Дэвид стиснул зубы.

– Значит, ничего сделать нельзя? – спросил он. – Кроме как возносить молитвы, что нам уже и посоветовал наш местный врач?

– Для леди Тэвисток, – ответил сэр Руперт, – лучше всего постараться уменьшить давление плода во время критического периода. Иными словами, ей предписывается полный постельный режим. А до наступления этого периода она должна соблюдать максимальный покой и избегать физических нагрузок.

– Но опасность все еще велика, – впервые заговорила Ребекка. В ее устах это прозвучало утверждением, а не вопросом.