Глава 6

Джин Кэмерон отошла от малышей и приблизилась к Джеймсу. Весело улыбнувшись, она взяла его за руку. Вид у нее был совершенно счастливый.

– Разве здесь не красиво, Джеймс? – промолвила она.

Джеймс накрыл ее руку своей и нежно улыбнулся.

– Давайте погуляем, – предложил он. – И вы ощутите у себя под ногами английскую траву, увидите над головой английские деревья и подышите воздухом сельской Англии.

– А на следующей неделе мы поедем в Эмберли, – сказала девушка, глядя на него сверкающими глазами. – Анна говорит, что это самое красивое место в Англии. Ах, Джеймс, я просто не могу этого дождаться!

– Сначала давайте насладимся сегодняшним днем, – сказал он. Потом огляделся и уже громче спросил:

– Никто не хочет прогуляться вместе с нами?

Прогуляться захотели все – Анна и миссис Чэмберс, Уолтер и Дженнифер, Доминик и Эллен. Мэдлин, стоявшая поблизости, даже не пошевелилась, хотя полковник и посмотрел на нее вопрошающим взором.

За прошедшую неделю Джеймс видел ее впервые. Она была в желтом, как солнечный свет, платье, необыкновенно оживленная и красивая. Но на него она едва взглянула и словно не узнала.

Джин улыбалась.

– Я могла бы провести здесь всю жизнь, – сказала она. – Я люблю эту страну, Джеймс.

– Вы соскучитесь по зимам, снегу и катанию на санях, – возразил он.

– По катанию на санях – возможно, – согласилась девушка, – но не по долгим-долгим зимам. Ах, это уж наверняка! Жаль, я не могу здесь остаться.

Он засмеялся.

– К Рождеству вы, наверное, начнете скучать по дому, – сказал он. – Как бы то ни было, вы увезете с собой замечательные воспоминания.

– Спасибо вам, – отозвалась она.

Они немного отстали от остальных. Она была очень молода, свежа и хороша собой. Такие и созданы для поцелуев.

А ему необходимо обнять какую-нибудь женщину и поцеловать. Женщину пылкую и нежную. Женщину, которая не заставит его чувствовать себя виноватым. Женщину, которая не была бы Мэдлин.

Но она слишком молода, чтобы флиртовать с ней. Своим поступком он объяснит, что хочет взять ее в жены. Он совершенно не знает, что она чувствует. Иногда ему кажется, что Джин явно благоволит к нему. Иногда же – что она видит в нем всего лишь старшего брата.

Этот поцелуй дорого ему обойдется. А он не уверен, что готов заплатить за него такую цену.

Джеймс улыбнулся Джин и ускорил шаги.

Через несколько минут Анна случайно услышала фразу, сказанную Эллен Доминику, – дескать, когда они вернутся, ей пора будет отнести младенцев в карету и покормить их. Если кому-то хочется поиграть с этими младенцами, заявила Анна, значит, нельзя терять времени. С ней согласились Дженнифер и Джин и направились в сторону экипажей.

– Нас бросили ради двух безволосых младенцев! – посетовал Уолтер.

– Эти леди узнают красивого юношу с первого взгляда, – сказал Доминик. – У Чарльза прекрасные серые глаза. Он унаследовал их от матери.

Эллен улыбнулась Джеймсу.

– Анна с Дженнифер стали лучшими подругами, с тех пор как познакомились прошлым летом, – сказала она. – Я рада, что они приняли к себе мисс Кэмерон. Кажется, ей здесь очень нравится.

– Это так, – сказал Парнелл. – Она говорила мне, как ей хотелось бы остаться в Англии.

– Бог мой, – заметила Эллен, – что скажет на это ее отец?

Джеймс медленно пошел обратно рядом с Эллен и ее мужем. Вполне понятно, размышлял он, что Джин так очарована английским пейзажем. Он и сам чувствует сильную ностальгию, бродя среди стволов огромных старых деревьев. Хотя он отрекся от своей родины и теперь считал таковой Канаду, такого места, как Англия, больше нет на свете.

Он огляделся и вдохнул густые ароматы лета.

И тут глаз его поймал мелькание чего-то желтого, которое было светлее и тоньше любого листика или лепестка. Он пригляделся. Кажется, она одна.

– Я вас догоню, – кинул Джеймс своим спутникам.

Он шел среди деревьев до тех пор, пока не обогнул то из них, прислонившись к которому она стояла. Теперь он увидел ее всю.

Мэдлин, должно быть, слышала, как он подходит. Она не притворилась, что он застал ее врасплох. Но и не двинулась с места; она только молча смотрела на него.

– Мэдлин! – воскликнул Джеймс. – Что случилось?

– Вам не хочется прогуляться? – спросил у Мэдлин полковник Хакстэбль.

– Один момент, – ответила она. – Сначала мне нужно поговорить с Алланом.

Но это был только предлог. Аллан Пенворт сидел на траве и, казалось, с удовольствием беседовал с ее дядей Уильямом и лордом Хэрроуби.

– Вам не одиноко, Аллан? – спросила она, улыбаясь молодому человеку. – Хотите, мы с Джейсоном посидим с вами? Мы ничего не имеем против.

– Вовсе нет, – ответил тот, прервав беседу и усмехаясь. – Я уже поссорился с Дженнифер и велел ей заниматься своим делом. Не хочу ссориться еще и с вами. Вы что же, никогда не перестанете нянчиться со мной, Мэдлин? Вот подождите, скоро у меня появится новая нога. Мы побежим с вами наперегонки, и я выиграю, держу пари.

– Ну, – пригрозила она, – смотрите не проиграйте все ваше состояние, Аллан. Я всегда неплохо бегала.

Но ей и на самом деле нужно вернуться и отправиться на прогулку, подумала она, поскольку Джейсон ждет ее, и нет никаких объяснений, почему бы ей этого не сделать. Если не считать того, что среди гостей присутствует тот, кого она предпочла бы видеть по ту сторону океана. Но Мэдлин скорее согласилась бы увидеть его на океанском дне, чем призналась бы ему или кому бы то ни было, что боится его.

Джин Кэмерон просто сияет от счастья. Она смотрит на Джеймса, точно новобрачная на молодого мужа. А он смотрит на нее с нежностью, любовью и добротой. Он улыбается.

Но это не имеет значения. Не имеет значения, что они любят друг друга, что они обвенчаются, вернувшись в Канаду. Ничего не имеет значения.

Если не считать того, что это имеет огромное значение.

– Какая я хитрая, что придумала предлог подойти на минутку к Аллану, – улыбнулась Мэдлин, лукаво глядя на полковника Хакстэбля. – Теперь вы только мой.

– Вы, может статься, еще пожалеете о своей хитрости, – сказал он, глядя на нее, словно забавляясь. – Я могу увлечь вас под деревья, Мэдлин, и целовать, и не выпущу вас до тех пор, пока вы не пообещаете выйти за меня замуж.

– Вот как, – отозвалась она, понижая голос до соблазнительного шепота, – это угроза или обещание, сэр?

Он опустил голову и прошептал ей на ухо:

– И то и другое. И оба рассмеялись.

Джейсон замечательно хорош собой, подумала Мэдлин, с этой военной выправкой и светлыми волнистыми волосами. В таких полагается влюбляться без усилий. Может быть, если она очень постарается…

– Джейсон, – сказала Мэдлин, прижимаясь крепче к его руке, – давайте не будем их догонять. Останемся одни.

– С удовольствием, – ответил он. – Жаль только, что у меня нет какой-нибудь темной берлоги. Ваша семья больше ничего не услышала бы о вас сегодня. А может быть, и не только сегодня.

– Я говорю серьезно, – сказала Мэдлин. И посмотрела ему в глаза, отметив его красоту, словно никогда не видела его раньше.

Они медленно и молча шли какое-то время. Пока он не остановился и не повернулся к ней, а она положила руки ему на плечи и выжидающе посмотрела на него.

То был легкий поцелуй. Его руки крепко держали ее за талию, но он не привлек ее к себе.

Но ей этого было недостаточно. Мэдлин сплела руки у него на шее и посмотрела на его губы, когда он поднял голову.

– Джейсон, – прошептала она, – обнимите меня.

Мэдлин прижалась к нему всем телом и запустила пальцы ему в волосы.

– Целуйте меня, целуйте, – отчаянно шептала она, когда губы его скользнули по ее щеке и уху. – Джейсон! – И она еще сильнее прижалась к нему, а его объятия стали более пылкими; ей хотелось раствориться в нем, хотелось, чтобы он вобрал ее в себя.

Когда он наконец отстранил ее от себя, его лицо все еще было очень близко, она коснулась его щеки и сказала чуть слышно:

– Женитесь на мне скорее.

Он внимательно смотрел ей в глаза.

– Что случилось? – спросил он. Мэдлин тихо засмеялась:

– Случилось то, что я пришла в себя и поняла, как сильно мне хочется согласиться на ваше предложение. Почему вы так смотрите на меня? Хмуритесь? Вы уже не хотите жениться на мне?

– Я хочу жениться на вас сейчас и хотел этого весь год, – ответил Джейсон. – Вопрос в том, хотите ли вы выйти за меня?

– Разве я это не доказала? – И Мэдлин снова рассмеялась. – Можем ли мы объявить о нашей помолвке, когда вернемся к остальным? Можем ли мы обвенчаться этим летом?

Джейсон по-прежнему смотрел на нее испытующим взглядом.

– Вы очень несчастный человек, – проговорил он, – верно? Несмотря на сияющие улыбки и ослепительную красоту. Сегодня вы просто взываете о помощи. Я не могу воспользоваться вашим несчастьем, Мэдлин.

Жаркий румянец залил ее шею и щеки.

– Вы отвергаете меня, – сказала она, припадая головой к стволу дерева и пытаясь рассмеяться.

Джейсон покачал головой.

– Нет, – возразил он, – я пытаюсь защитить вас от самой себя. Конечно, я все это знал и раньше. Но я надеялся. Теперь я понимаю, что надеяться мне не на что.

– Вы… – начала она. – Джейсон, вы мне очень дороги. Я действительно хочу выйти за вас замуж.

– Нет, – сказал он, погладив ее по щеке. – Искусительница! Ей показалось, что она превратилась в камень. Мэдлин закрыла глаза.

– Могу ли я помочь вам, Мэдлин? – спросил он. – Иногда это приносит большое облегчение, когда можно поделиться с кем-то своими мыслями.

– Джейсон, – проговорила Мэдлин, не открывая глаз, – мне жаль, мне очень жаль. Мне отчаянно хотелось полюбить вас. Но я была эгоистична. Я использовала вас. Я думала только о себе. Мне ужасно жаль.

Когда он заговорил, в голосе его сквозила ирония.

– Не стоит к вашим прочим тяготам прибавлять еще и вину, – посоветовал он. – Право, не стоит, Мэдлин. Вы знаете, что я не жертва. Я тридцатилетний мужчина, дослужившийся до чина гвардейского полковника. Я знал и понимал вас лучше, чем вы думаете. И я добивался вас, несмотря ни на что. Но я никогда не позволил бы вам обмануть ни себя, ни меня. Если бы вы стали моей женой, это произошло бы потому, что вы действительно этого хотите. Мне никогда не грозила опасность превратиться в вашу жертву.

– Мне жаль, – повторила Мэдлин. – Я бы полюбила вас, если бы могла, Джейсон. Мне так хочется полюбить вас!

– Мне тоже этого хотелось, – сказал он. – Но вы не должны думать, будто разбили мне сердце или разрушили мою жизнь. Наверное, я слишком стар для таких романтических бредней.

Мэдлин беспомощно посмотрела на него и поняла, что она потеряла. И еще она поняла, что вопреки его словам все же причинила ему боль.

– Мне жаль.

– Пойдемте. – Он отступил и предложил ей опереться на его руку. – Осмелюсь заметить, уже пора пить чай.

– Я не могу, – сказала она. – Мне нужно немного побыть одной. Вы не могли бы вернуться без меня, Джейсон?

Он огляделся:

– Хорошо. Только, Мэдлин, вы ведь не собираетесь мучиться из-за меня угрызениями совести? Прошу вас. Ну, улыбнитесь мне. Нам ведь еще придется встретиться на людях.

Мэдлин уныло улыбнулась.

– Я буду улыбаться и веселиться, – пообещала она. – Я сделаю так, что никто не заподозрит, будто бы вы пытались сорвать у меня поцелуй.

– В таком случае они решат, что я форменный недотепа, – с улыбкой проговорил Джейсон.

Никогда в жизни Мэдлин не чувствовала себя так ужасно. Она стояла, прислонившись к дереву, не в силах пошевелиться.

Вдруг она услышала приближающиеся шаги и тут же поняла, чьи они. Мэдлин могла бы убежать. Она могла бы обнаружить свое присутствие, весело улыбнуться, но она стояла на месте и не двигалась, даже когда он обошел вокруг дерева и остановился перед ней: Она молча посмотрела на него.

– Мэдлин! – воскликнул он. – Что случилось?

– На самом деле мне следовало бы остаться в обществе леди Бэкворт, – сказала вдовствующая графиня Эмберли сэру Седрику Харвею, когда они шли по просторной лужайке. – Но просто невыносимо постоянно сидеть на одном месте.

– Да, следовало бы, – отозвался тот. – Вы просто ребенок, Луиза.

Она засмеялась.

– Странно, не правда ли? Человек стареет. Он считает проходящие годы и чувствует, что становится мудрее. Но я не ощущаю себя старой. Пятьдесят два года – не так уж много, не так ли?

– Именно это я и твержу самому себе, – подхватил он. – Хотя если судить по моим седым волосам, это так.

– Ах, они вовсе не седые, Седрик, – сказала графиня и посмотрела на него, склонив голову набок, – они серебряные, дорогой мой. И просто замечательные.

– Когда умерла Энни, – проговорил он, – я считал, что моя жизнь кончена. Это было двадцать два года тому назад. Бедная Энни, она осталась так далеко в прошлом. Я помню ее только по портретам. – И сэр Седрик вздохнул.

– А Эдварда не стало четырнадцать лет тому назад, – промолвила графиня. – Боль кажется просто невыносимой в течение долгих-долгих лет, верно? А потом вдруг слышишь свой веселый смех либо понимаешь, что за весь день ты даже ни разу не вспомнила об ушедшем, и тебя охватывает чувство вины, ведь при жизни он был для меня целым миром.

– Никто из тех, кто видел вас вместе, не стал бы это оспаривать, – согласился сэр Седрик.

Какое-то время они шли в мирном молчании.

– Я скучал о вас все время, пока был в Вене, – заговорил он наконец. – Обо всех вас. Я привык думать о вас как о своей семье.

– Но это так и есть, – сказала она. – Вы были членом нашей семьи еще тогда, когда был жив Эдмунд.

– В действительности, – заметил он, – просто удивительно, что Доминик вступил в такой разумный брак, хотя не мог спросить у меня совета.

Графиня засмеялась.

– Эллен славная девочка, правда? Определенно она моя любимая невестка, так же как и Александра.

– А кто у нас есть для Мэдлин? – спросил сэр Седрик. – Теперь, когда я здесь и могу дать квалифицированный совет… Хакстэбль?

– Она любит его, – вздохнув, сказала графиня, – но какой-то искры здесь не хватает. Видите ли, Мэдлин такая же, как и все мы – Эдмунд, Доминик и я. Без искры она не может.

– Тогда это Парнелл? – спросил сэр Седрик после недолгого колебания.

– Джеймс? А вы тоже это заметили, да, Седрик? Уж тут определенно искра есть, верно? Я бы даже сказала – бушующий пламень. Хотя, вместо того чтобы сблизить, этот пламень отталкивает их друг от друга. Это странный молодой человек. В нем есть какое-то внутреннее напряжение. Он не очень-то ладит со своим отцом, но кто ладит с отцами? Опять я немилосердна. Меня просто в дрожь кидает при мысли, что Мэдлин остановится на Джеймсе. А если нет, я буду в отчаянии. И никогда не говорите мне, Седрик, что годы принесли мне спокойствие.

Он похлопал ее по руке и улыбнулся.

Мэдлин заговорила не сразу. В лице у нее не было ни кровинки, заметил Джеймс.

– Ничего особенного, – ответила она наконец. – Я только что отвергла хорошего человека, вот и все.

– Хакстэбля? – спросил он. – Почему? Мэдлин пожала плечами.

– Полагаю, я слишком увлечена прелестями лондонского сезона, – с горечью проговорила молодая женщина. – Если бы я должна была выйти за кого-то замуж, мне пришлось бы утратить право на восхищение всех остальных.

Джеймс смотрел на нее, сжав руки за спиной. Ее взгляд был устремлен куда-то мимо него.

– Я думал, вы его любите, – сказал он.

– Любила. – Мэдлин на мгновение закрыла глаза. – И люблю. Наверное, я слишком долго ждала. В восемнадцать лет я легко приспособилась бы к мужу. А я все ждала и ждала, и вот теперь подавайте мне и луну, и звезды, и всю вселенную в придачу. Обычные великодушие, доброта и преданность меня не удовлетворяют.

Он молча смотрел на нее.

– Иногда, – говорила Мэдлин, – человек чего-то жаждет. Абсолютного счастья. Я жажду этого и не знаю, где это можно найти. И еще я не знаю, узнаю ли это счастье, если встречу. И наверное, мы не можем вообще быть счастливы, не делая счастливым другого. – Она наконец устремила взгляд на него; глаза у нее были беспокойные и ярко-зеленые. – Зачем я говорю это вам?

– Полагаю, потому, что я здесь. – Джеймс так крепко сжимал в кулаки свои руки, что ногти впивались в ладони.

Мэдлин засмеялась.

– Во всяком случае, с вами очень хорошо разговаривать, – заметила она. – Вряд ли вы станете прерывать собеседника.

– Вы очень расстроены, – проговорил Джеймс. – Неужели он причинил вам боль?

– Нет! – Она быстро взглянула на него. – Нет, это я причинила боль. Просто я хорошенько рассмотрела себя, вот и все. И то, что я увидела, мне не понравилось. Полагаю, я не очень приятная особа.

– Много лет я ненавидел себя, – проговорил Джеймс. – То были мрачные, потерянные годы. Бесполезные годы. Не поступайте так с собой. Жизнь и без того слишком коротка.

Ему отчаянно хотелось помочь ей.

– Доброе слово от Джеймса Парнелла? – удивилась Мэдлин. – Это, наверное, впервые.

И вдруг его лицо расплылось у нее перед глазами, все ее чувства вытеснило невероятное изумление и унижение, резкая боль рванулась вверх из груди, и у нее перехватило дыхание.

А ему показалось, что в теле его повернули нож. Он был совершенно не в состоянии утешить ее. Это ведь Мэдлин.

– Я не совсем уж чудовище, – сказал он. – Не совсем дьявол, хотя вы, наверное, так полагаете.

Наконец руки его разжались.

Ее унижение стало полным, когда она почувствовала, как оба его больших пальца вытирают слезы, покатившиеся у нее из глаз. Эти прикосновения к ее лицу были очень легкими.

Мэдлин закрыла глаза и попыталась заставить себя размышлять логично.

Так ли уж сильно его поцелуй отличается от поцелуя Джейсона? Он обхватил ее лицо ладонями, в то время как Джейсон обнимал ее за талию. Но губы у него были сомкнуты так же, как и у Джейсона. И так же, как Джейсон, он не касался ее тела.

Никакой разницы. Совершенно никакой, если не считать того, что колени ее вдруг сделались ватными и она почувствовала, что губы дрожат под его губами и не слушаются ее. И ей хотелось плакать и плакать.

Губы у нее были прохладные, влажные и соленые от слез, и они дрожали под его губами. Губы, которые он целовал как-то раз – нет, два раза – давно, очень давно; губы, которые он продолжал целовать во сне. Губы, принадлежащие не какой-то другой женщине, хотя он в свое время целовал многих. Это были губы Мэдлин.

Когда Джеймс поцеловал ее во второй раз, Мэдлин наконец позволила его губам раскрыться. Она перестала размышлять и сравнивать. Она позволила себе просто отдаться чувству.

Джеймс! Джеймс!

Это все, чего ей когда-либо хотелось.

Но он не привлек ее к себе, и поцелуй его не стал глубже.

Мэдлин отодвинулась, отряхнула свою муслиновую юбку, разгладила складки и развязала ленты шляпки, чтобы завязать их заново.

– Пора пить чай, – сказала она. – Все будут удивляться, куда это мы с вами подевались.

Она хотела быстро удалиться, но Джеймс схватил ее сзади за плечо.

– Мэдлин, – спокойно проговорил он, – из этого ничего не выйдет. Мы пяти минут не можем пробыть вместе, чтобы не поссориться. Мы с вами в результате какого-то странного каприза судьбы испытываем друг к другу сильное влечение. И мы с вами принадлежим разным мирам. Ничего не выйдет.

– Да, не выйдет, – согласилась Мэдлин. – Но мне нужно было чье-то утешение. Теперь я чувствую себя лучше. Благодарю вас.

И они пошли назад в полном молчании. Мэдлин радостно улыбнулась матери, которая приветствовала их появление.

– Мы не опоздали? – весело спросила она. – Надеюсь, Домми не съел все пирожки с омарами?

Ее брат-близнец скорчил гримасу.

– Я просидел все это время в карете с Эллен и Чарльзом, разыгрывая роль нежного мужа и отца, – отозвался он. – Я до сих пор даже не заглянул в корзины с припасами.

– Тогда давайте посмотрим вместе. Я умираю с голоду.

Глава 7

В каком-то смысле это неплохо – когда тебе двадцать шесть лет и ты свободна, думала порой Мэдлин. Ты не обременена брюзгливым мужем и кучей шумных детей. Равно как тебя не касаются и всевозможные ограничения в общении, обязательные для очень молодых леди.

Есть определенные преимущества в том, чтобы миновать первый расцвет юности и при этом остаться незамужней. Конечно, есть в этом положении и недостатки. Отсутствие полной свободы, например. Если твоя семья решает уехать из Лондона еще до конца сезона, выбора у тебя нет – приходится присоединяться к кому-либо из членов семьи.

Ей хотелось бы остаться в городе. Здесь она могла бы погрузиться в светскую суету и окружить себя поклонниками. И здесь она могла бы не углубляться в размышления о себе.

Доминик с Эллен были в гостиной вместе с отцом Эллен, когда Мэдлин зашла к ним. Доминик держал на руках Оливию и забавлял ее, раскачивая перед ней свой монокль на цепочке, как маятник. Лорд Хэрроуби сидел с Чарльзом и пытался развеселить его. Эллен сидела рядом с отцом.

– Пойдемте в библиотеку, – сказал сестре Доминик, оставляя дочку заботам Эллен. – Там меньше шансов, что кто-то из младенцев обслюнявит вам платье.

– Но вы же знаете, что я пришла только из-за детей, – возразила она улыбаясь.

– В данном случае, я думаю, это не так, – сказал он, закрывая за ними дверь библиотеки. – Что вас беспокоит, Мэд? Едва вы вошли, как я понял: что-то случилось.