Глава 3

Граф Эмберли улыбнулся сестре и родственнице и поцеловал последнюю в щеку.

– Вы хорошеете с каждым днем, юная Анна, – заметил он. – А что это вы задумали? Судя по вашему виду, какое-то озорство.

– Я пришла поздороваться с моим любимым родственником, – ответила Анна чуть ли не шепотом, глядя на него большими веселыми глазами, – и еще я надеюсь, что мистер Парнелл помнит меня.

– Ах, – отозвался, граф, взглянув на Мэдлин и едва заметно подмигнув ей, – то-то мне показалось странным, когда: вы пришли сюда, рискуя, что вас раздавят и затолкают, только для того, чтобы поближе увидеть вашего э-э-э… любимого родственника. – Он оглянулся через плечо и позвал:

– Джеймс, вы должны немедленно подойти сюда! Посмотрим, узнаете ли вы эту молодую леди?

Анна густо покраснела и укоризненно взглянула на графа. Она так и не отпустила руку Мэдлин. И в результате Мэдлин, торопливо придумывавшей, как ей сказать что-то приятное лорду и леди Бэкворт, пришлось остаться на месте, в то время как Джеймс Парнелл повернулся к ним и его темные глаза, казалось, пронзили ее.

А хорошенькая юная девица, весь вечер висевшая у него на руке, тоже стояла рядом – зардевшаяся и встревоженная. И была она невысокой, изящной и беспомощной и держалась так, словно уже принадлежала ему.

– Мисс Кэррингтон, – проговорил Джеймс после того, как глаза его на мгновение задержались на Анне, – я с трудом узнал вас, потому что с тех пор, как видел в последний раз, вы повзрослели и похорошели. Но я прекрасно вас помню.

Смущение Анны сразу же исчезло. И тут-то, когда уже было слишком поздно, она освободила руку Мэдлин. И обворожительно улыбнулась Джеймсу.

– Вы были в Эмберли в тот год, когда обручились Эдмунд и Александра, – напомнила она. – Я очень жалела, когда вы уехали так внезапно. Вы были там единственным джентльменом, который не обращался со мной как с пятнадцатилетней надоедой.

– Бедная малышка Анна! – сказал, усмехаясь, Эдмунд. – Джеймс, вы, конечно же, встречались с Мэдлин сегодня днем?

Теперь наконец ей пришлось посмотреть на него. Глаза их встретились, и они замерли. – Да, – ответили оба одновременно.

Джеймс первым прервал дуэль взглядов и довольно резко повернул голову.

– Джин, мне хотелось бы представить тебе леди Мэдлин Рейни и мисс Анну Кэррингтон, – сказал он. – Сестра и родственница Эдмунда. А это мисс Джин Кэмерон из Монреаля, что в Канаде.

Девушка присела перед ней в реверансе и вспыхнула.

– Из Канады? – спросила Анна увлеченно. – Как замечательно! Вы должны рассказать мне как-нибудь все об этой стране. Там много медведей? А волков?

Джин рассмеялась и тут же стала еще краше.

– У здешних жителей забавные представления о Канаде, – заметила она. – Но впрочем, ведь и у меня были своеобразные представления об Англии. Вряд ли я очень удивилась бы, обнаружив, что улицы Лондона вымощены золотом.

Девушки принялись весело болтать. Александра обратила внимание мужа на какое-то замечание своей матери. Внезапно Мэдлин осознала, что молча стоит рядом с таким же молчаливым Джеймсом Парнеллом. Она нервно взглянула на него и увидела, что он пристально смотрит на нее.

– Пианист – настоящий мастер, не так ли? – сказала она. – Я сидела как зачарованная… все время, пока он играл.

– Фортепьяно не самый любимый мой инструмент, – ответил между тем Джеймс.

Голос Парцелла всегда вызывал у Мэдлин удивление. Трудно ожидать у человека с такой неординарной внешностью мягкого, чарующего голоса. Но сейчас его вежливая речь только рассердила ее.

– Ну что же, – проговорила она, распахивая веер и принимаясь обмахиваться, – возможно, вам больше понравится сопрано, которое мы услышим во второй части. Или, может быть, сопрано вам тоже не по душе?

Он удивленно посмотрел на нее.

– Не особенно, – сказал он. – Я бы предпочел контральто.

Мэдлин стояла и разглядывала его, в то время как окружающие продолжали разговаривать. Он не сделал попытки продолжить беседу, а ее пронзило воспоминание. Он всегда был таким, он смотрел на нее с нескрываемым презрением и выказывал свое пренебрежение тем, что почти не разговаривал с ней.

Как же могла она когда-то убедить себя, что любит его? Как могла она убедить себя, что во время бала у Эдмунда он какое-то время отвечал ей взаимностью? Как могла она так унизиться, что стала тосковать по нему после его отъезда?

И Мэдлин резко отвернулась.

– Кажется, вторая часть сейчас начнется, – сказала она Анне. – Нам лучше вернуться на свои места.

Она улыбнулась Джин Кэмерон и подняла руку, прощаясь с братом и невесткой. На Джеймса Парнелла она даже не взглянула.

А Джеймс поклонился и улыбнулся ясноглазой Анне, после чего стал смотреть, как она пробирается сквозь толпу в другой конец зала. Точнее, если быть совершенно честным, он смотрел на ее спутницу.

Мэдлин стала еще красивее, чем прежде. На самом деле она никогда не была необычайно красивой, но притягивала взгляды, потому что в лице ее были живость и жар. И потом, она принадлежала к тому редкому типу женщин, которые с годами становятся только совершеннее. В тот момент, когда он наконец посмотрел ей прямо в лицо, у него просто дух захватило.

И он держался с ней, как всегда, неуклюже.

Парнелл мог быть учтивым с кем угодно, только не с Мэдлин. И еще, наверное, не со своим отцом. Он смущенно посмотрел в сторону лорда Бэкворта. С тех пор как он вернулся, они почти не разговаривали. И он еще не решил, не будет ли лучше, чтобы так все и продолжалось.

– Они были очень любезны, правда, Джеймс? – Джин обернулась к нему. Два пятна, алевших на ее щеках, очень красили девушку.

– А почему бы нет? – спросил Парнелл, блеснув глазами. – Разве только если бы они приревновали к вашей красоте.

Ее лицо просияло от радости.

– Вы говорите глупости. Мисс Кэррингтон очень привлекательна, Джеймс. А леди Мэдлин настоящая красавица. Удивительно, что она вообще соизволила заметить меня. Она здесь вон с тем потрясающе красивым офицером?

– Кажется, да. А еще мне кажется, что мы должны наслаждаться прославленным сопрано. Музыка доставляет вам удовольствие, Джин?

Девушка обратила на него взгляд блестящих глаз и, понизив голос, сказала:

– Мне доставляет удовольствие каждое мгновение. Я стараюсь запомнить все, чтобы рассказать потом папе, Дункану и мисс Хендрикс.

Джеймс улыбнулся и погладил ее по руке, лежащей на его локте. А взглянув в сторону фортепьяно, увидел на другом конце зала Мэдлин, смотревшую на него. Она тоже улыбалась и похлопывала полковника веером по руке. Джеймс и Мэдлин быстро отвели глаза.

Графиня Эмберли уговорила мужа устроить обед и бал в честь возвращения ее брата в Англию. Сделать это было нетрудно, потому что граф почти ни в чем ей не отказывал. И все же Алекс было трудно просить об этом, ведь в глубине души граф был отшельником и не любил больших светских приемов.

– Только один разик, – сказала графиня, обвив руками шею мужа и глядя на него виноватыми глазами. – Джеймс вернулся домой, Эдмунд, и, судя по всему, уедет еще на несколько лет, а может, и навсегда.

– Если вы хотите, чтобы мы дали бал, – сказал он, – мы это сделаем, Алекс. Вам незачем убеждать меня.

– Я думаю, он, вернувшись в Канаду, возможно, женится на мисс Кэмерон, – предположила графиня, – она очень славная девушка, хотя и совсем молоденькая. Как вы думаете, они подходят друг другу?

– Понятия не имею, – ответил Эдмунд, – поскольку не склонен к сватовству. Одно мне известно: вы подходите мне.

– А выйдет ли Мэдлин за полковника Хакстэбля? – спросила Алекс. – Он просто великолепен, Эдмунд. Как по-твоему, они подходят друг другу?

Граф улыбнулся и поцеловал жену.

– Ступайте и составьте список гостей. В любом случае наш бал назовут балом года, потому что на нем будет объявлено о двух обручениях. Как насчет Анны и Чэмберса? А также Уолтера и мисс Митчелл? Я никого не забыл?

– Вы ужасный человек! – Она рассмеялась.

Независимо от того, нравится это ему или нет, обед и бал состоятся, довольно уныло размышлял Джеймс на следующее утро, выходя из детской вместе с Александрой.

– Вы привезете с собой мисс Кэмерон? – спросила его сестра. – Она очень мила, Джеймс.

– Ей нравится в Лондоне, – ответил он. – Я уверен, что возможность побывать на балу окрылит ее. Пошлите приглашения и ей, и ее брату, хорошо, Алекс?

Она посмотрела на брата и улыбнулась:

– Да, это будет правильно. Я слишком нетерпелива, да, Джеймс? Эдмунд всегда смеется надо мной и говорит, что я сделалась заядлой свахой, с тех пор как вышла замуж. Но что я могу поделать? Ведь мне хочется, чтобы все были так же счастливы, как и я! Я подумала, что мисс Кэмерон, возможно, та самая… Я ошиблась?

– Не знаю, – честно признался Джеймс. – Она мне нравится, Алекс. Пока это все.

– Ну ладно, – сказала сестра, кладя руки ему на плечи и подставляя щеку для прощального поцелуя, – я не стану жаловаться. Я слишком счастлива видеть, что ты снова ожил, Джеймс, и больше не смотришь на мир глазами циника, как то было четыре года назад. Я рада, что ты закрыл книгу прошлого.

Джеймс поцеловал сестру и вышел. И не менее чем в тысячный раз задался вопросом, правильно ли он поступил. Алекс ошибалась. Он не оставил прошлое, он запер его в глубине своего сознания, чтобы вернуться к жизни. Но с каждым днем, проведенным в Англии, прошлое все сильнее и сильнее давит на него.

Дуглас сказал, что Парнелл может взять отпуск, если пожелает. Джеймс хотел поехать в Йоркшир, но там не было ничего привлекательного. Даже в те годы, когда он жил в доме отца, уже став совершеннолетним, ему не разрешали участвовать в управлении имением.

А больше ехать туда незачем. Дора исчезла девять лет назад. Последние пять лет он тщетно пытался найти ее. Маловероятно, что он сможет отыскать ее теперь. И что он будет делать, если все же отыщет место ее пребывания? После того случая прошло девять лет.

Джеймс не разговаривал с отцом. Всякий раз, придя навестить Алекс, он убеждал себя, что договорится с отцом о времени, когда они смогут побыть наедине и откровенно побеседовать. Он должен поговорить с отцом. Может быть, ему станет легче.

Или, может быть, он проживет здесь лето и вернется назад в Канаду, чтобы снова запрятать все в такие глубины сознания, что это будет все равно что забыть.

Или, может быть, он женится на Джин и обоснуется с ней в Монреале. Ой может сделать и худшее. Гораздо худшее.

Джеймс снова задался вопросом, каким задавался и раньше: почему он может обдумывать женитьбу на Джин, но не на Мэдлин? Почему это так, ведь он в действительности волен жениться на любой женщине, но чувствует какую-то непреодолимую преграду, отделяющую его от Мэдлин…

Он не хочет разбираться в своих противоречивых чувствах к Мэдлин. Любовь, ненависть; восхищение, презрение; тоска, страх – как можно при этом думать об ухаживании и женитьбе? В то время как его отношения с Джин приятны и спокойны. Возможно, с обеих сторон здесь нет глубокой любви. Но привязанность гораздо более утешительное чувство, нежели любовь.

И вот теперь, когда он решил держаться подальше от Мэдлин, оказалось, что он обязан посетить бал в доме своей сестры. Лучшее, что он может сделать, наверное, – это то, в чем он стал настоящим мастером. Он должен держать свои мысли взаперти.

Мэдлин приняла решение. Она выйдет замуж за Джейсона Хакстэбля. Правда, он гвардейский офицер, а ее никогда особенно не привлекала участь солдатской жены. Странная мысль, наверное, если учесть, что в возрасте восемнадцати лет она чуть было не убежала с офицером на половинном жалованье и практически обручилась с лейтенантом всего год назад. Но тем не менее это так. По-хорошему она никогда бы не вышла за офицера.

Но было бы глупо отвергать ухаживания Джейсона. Вряд ли она сможет найти что-то лучшее. Он человек добрый и надежный. И ей нравится его общество.

А главное – ей давно пора замуж. Она должна найти мужа в самом скором времени. А если должна, то ничего лучше Джейсона не придумаешь. Больше того, она примет его предложение на балу у Эдмунда.

Поэтому Мэдлин нарядилась в платье цвета морской волны, которое берегла для особых случаев. И воодушевилась при мысли о том, что будущее ее наконец решится.

Она твердо решила хорошо провести этот вечер. Если бал – это спектакль, значит, она должна подготовить текст. Потому что полковник уже просил ее открыть с ним бал и во время танца всячески пытался увлечь ее к двери, а потом и дальше – в маленькую приемную рядом с бальным залом, пустующую в столь ранний час.

– А я думала, что офицеры – самые выносливые из смертных, – весело проговорила она. – Неужели у вас уже заболели ноги, Джейсон? Какой позор!

– Ноги у меня не болят, – отвечал он. – Дело в нетерпении. Я прекрасно понимаю, что должен был бы дождаться более позднего и романтического часа. Я знаю все о боевой тактике, но не о любовной. Я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж, Мэдлин. Вы согласны? Я вас обожаю.

Мэдлин раскрыла веер и обмахнула лицо. До этого места она могла написать текст и знала, как кончится пьеса. Но не знала, как продолжать.

– Ах, дорогой мой, – услышала она собственные слова, – лучше бы вы этого не делали.

– Не обожал вас? – спросил он. – Но вы видите, это так.

– Нет, – покачала головой она. – Лучше бы вы не делали предложение в самом начале вечера. Я не думала, что это произойдет так скоро. Вы очень нравитесь мне, Джейсон. Ах, дорогой мой, я надеялась, что буду наслаждаться танцами весь вечер!

– Терпеть не могу, – в сердцах бросил Джейсон, – когда женщины говорят мне, что я им нравлюсь.

– Вы бы предпочли, чтобы я вас ненавидела?

– Бесспорно. В ненависти есть доля страсти. Я не сомневаюсь, что превратил бы ее в любовь. Неужели вы не чувствуете ко мне ничего большего, нежели простая симпатия, Мэдлин?

– Не знаю, – ответила она. – Мне кажется, я уже так давно в Лондоне, что утратила способность понимать, что я хочу и что чувствую. Я не знаю, что вам ответить.

– Должен ли я понимать, что вы не отказываете мне? – спросил он.

– Но и не соглашаюсь, – возразила Мэдлин и принялась яростно обмахиваться веером.

– Когда я заговорил на эту тему в прошлом году в Брюсселе, – продолжал Джейсон, – вы сказали, что у вас кто-то есть. Вскоре я решил, что вы имели в виду Пенворта, потому что ваша помолвка еще не была разорвана. Но вы ее разорвали. У вас по-прежнему кто-то есть?

Мэдлин нахмурилась и с треском закрыла веер.

– Никогда никого не было, – ответила она. – Я вам солгала. По крайней мере я думаю, что солгала. Видите ли, Джейсон, на самом деле вам вовсе не хочется ни любить меня, ни жениться на мне. С годами я все меньше и меньше понимаю себя. Это действительно так.

Хакстэбль взял ее правую руку и поднес к губам.

– Я надеялся, вы скажете «да». Она смущенно посмотрела на него.

– Я тоже думала, что скажу «да», – проговорила Мэдлин. – Пожалуйста, простите меня. Вы нравитесь мне, Джейсон. Может быть, я даже люблю вас – или полюблю вскоре. Может быть, я захочу выйти за вас замуж. Но в настоящий момент я не могу вам этого обещать, хотя мне бы этого очень хотелось. Вам лучше забыть обо мне. Не хватало еще, чтобы вы думали, будто я держу вас на привязи.

Джейсон погладил ее по руке, которую все еще не отпускал.

– Я воспользуюсь предоставленной мне возможностью. По крайней мере вы со мной откровенны. Значит, когда-нибудь я смогу еще раз просить вашей руки?

– Да, – промолвила она, – если только вы понимаете, что ответ снова может быть отрицательным.

Он усмехнулся и наклонился вперед, чтобы легко коснуться ее губ.

– Если я попрошу разрешения сделать это более пылко, – спросил он, – ответите ли вы «нет»?

– Нет, – ответила Мэдлин, – то есть я отвечу «да».

Она положила руки ему на грудь и прижалась к нему. И слегка раскрыла губы.

Это было довольно приятно. Она даже слегка возбудилась. Джейсон показался ей очень сильным и мужественным.

Возможно, она наберется храбрости и, посмотрев ему в глаза, скажет, что согласна стать его женой. Ей хотелось стать его женой.

Танец, открывающий бал, Джеймс танцевал с мисс Кэмерон. В платье из синего шелка девушка выглядела очень изысканно. Выводя Джин на середину зала, Джеймс улыбался, глядя на нее.

Джейсон все еще не отпускал Мэдлин.

– Я думаю, что вы, наверное, очень хороши и опытны в этих забавах, – сказала она улыбаясь. – Однако вам не стоит доказывать это прямо сейчас, Джейсон: вдруг кто-нибудь войдет?

– Я надеюсь, что нас увидит ваша матушка или кто-нибудь из братьев, – отозвался он. – И тогда вам придется выйти за меня замуж.

– Боже мой! – засмеялась она. – Если бы мне пришлось выходить за каждого, кто меня поцеловал, у меня бы получился настоящий гарем. А у женщины может быть гарем?

– Понятия не имею, – сказал Джейсон. – Мэдлин, я ведь не испортил вам вечер, нет?

Она покачала головой:

– Нет, если только я вам его не испортила. Мне не хотелось причинять вам боль, Джейсон.